Текст книги "Гений"

Автор книги: Хенрик Лангеланн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

– Ты сказал, что хочешь о чем-то со мной поговорить.

– Точно, – сказал Фритьоф, набив рот едой, – слушай. Я тут встретил одного знакомого, это посредник в консорциуме, который ищет человека с лицензией УМТС. Ты ведь тоже входишь в УМТС? Это третье поколение мобильной связи.

Кристиан кивнул ему.

– Мы гарантированно приобретем одну из четырех лицензий, ведь мы же заодно с «Шибстедом». Я не думаю, что власти откажут «Шибстеду» в лицензии. Однако нам нужен человек, который довел бы это дело до нужной фазы.

Кристиан отпил глоток вина, прежде чем Фритьоф продолжил:

– У нас есть на примете несколько кандидатур, но я думаю, что было бы здорово посоветоваться сначала с тобой. Естественно, это ни к чему тебя не обязывает. Твой опыт в СМГ прекрасно подходит. Условия предлагаем тебе хорошие. Что ты, кстати, думаешь о «Барбареско»?

Кристиан усиленно соображал. Топ-шеф в одном из четырех консорциумов УМТС? Это будет большой шаг в карьере. И совершенно определенно выгоднее экономически. Упомянув про хорошие условия, Фритьоф, разумеется, не шутил. Он не имел в виду что-то скромное. Кристиан уставился в бокал. Это, без сомнения, очень соблазнительно – бросить к чертям проект «Сехестед». Во всяком случае, это лучше для семьи. Но в таком случае ему придется отказаться от всех своих планов.

Внезапно он увидел перед собой взгляд Эрленда в «Габлере», в тот день, когда он рассказал ему про заговор против отцовского издательства.

– Нет, – сказал он поспешно и отставил бокал.

Фритьоф был явно разочарован.

– Ты считаешь, что вино слишком терпкое?

– Я о предложении о работе. С твоей стороны очень любезно сделать мне такое предложение, но в мои планы это не входит.

Фритьоф осушил свой бокал и вопросительно посмотрел на него.

– Есть другое, что я охотно обсудил бы с тобой, – продолжил Кристиан. – Эта вещь – частного характера. Возможно, это объяснит тебе, почему я с благодарностью должен отказаться.

Кристиан серьезно смотрел на экс-коллегу по «Маккинси» и думал, насколько полную информацию он может ему сообщить. Фритьоф оказал ему немалое доверие, предложив подобную работу. Но захочет ли он понять, что такое проект «Сехестед»?

– То, о чем я расскажу тебе, я еще никому не рассказывал, даже Тессе. – Кристиан отхлебнул вина и наклонился через стол. – В последние годы жизни мой отец имел небольшое издательство. Оно обанкротилось, а несколько позже с отцом произошел «несчастный случай», – Кристиан повел в воздухе рукой, – на горной дороге Е18 у Холместранда. Недавно я узнал, что это было просто самоубийство. Отец стал жертвой незаконного сговора между «Ашехоугом» и «Гюльдендалем». – Кристиан замолк и посмотрел на Фритьофа. Тот уже не улыбался, а серьезно и понимающе кивал. Кристиан понял, что был прав – посвятить в это Фритьофа. Короткими фразами он набросал всю картину. – Так что мне нужно с кем-нибудь посоветоваться насчет опционных пакетов, – заключил он.

– Да нет проблем, – ответил Фритьоф, который постепенно отмякал и снова начал улыбаться. – Ты в надежных руках. Один из моих адвокатов собаку съел на этих опционных пакетах. Только пришли мне презентационные и речевые материалы. Я все сразу ему передам. Он недешев, но определенно лучший.

Кристиан расслабил плечи. Ему стало легче после всего сказанного.

– Я дам тебе все необходимое, и прямо здесь и сейчас, – продолжил Фритьоф. – Готов поспорить, что через два года ты сможешь рассчитывать на опционную выгоду размером в пятьдесят, шестьдесят или даже семьдесят миллионов. Но предоставим шить костюм портному.

Между пятьюдесятью и семьюдесятью миллионами! Кристиан постарался скрыть улыбку.

– Да, это точно Лео. Вон он там, в кожаной куртке. – Фритьоф указал ножом. – Доби – один из хитов в искусстве. Он рисует совершенно больные вещи, но продается хорошо и дорого. Даже у меня дома есть пара-тройка его картин. На самом деле его зовут Леопольд Дауби, но он взял псевдоним Лео Доби, когда в первый раз выставлялся в Нью-Йорке. – Фритьоф громко усмехнулся. – Доби, между прочим, – инвестиция, почти банковское вложение. Пройдет немного времени, и его картины еще сильнее подскочат в цене. Мой друг Пребен, ты его знаешь, хотя, не уверен, что знаешь, кто он такой. Ну да ладно. Так вот, недавно в результате подобных махинаций он получил неожиданно пару миллионов. А всего-то навсего вложил миллионы в искусство. Он получил заем в экспертной команде кураторов и владельцев художественных галерей, и один из самых спрашиваемых художников был именно Доби.

Кристиан увлекся. Что, Фритьоф Киршоу инвестирует в искусство?

– Я вот тоже не так давно купил картины Лео, – продолжил Фритьоф и кивнул в сторону бара. – Он живет и работает на чердаке, на улице Эккерсберга. Но он продает картины так, чтобы получать как можно больше денег наличными и не отдавать большой процент в фонд солидарности. – Фритьоф нагнулся к Кристиану: – Лео – довольно сложный человек. Его имени нет в телефонных каталогах и справочниках. Я знаю о нем от Пребена, который, кстати, рассказал про него совершенно идиотскую историю. Тебе интересно? – Кристиан кивнул, изучая при этом «Жирар Перрего Турбильон» Фритьофа с тремя золотыми стрелками. В этих же часах он был на празднике в Бюгдёе. Должно быть, они стоили немало.

– И угадай, почему его зовут Лео? Потому что глаза у него голубые, а не карие. Так он себе внушил. Ну что ты про него скажешь? – Фритьоф вдруг хихикнул. История определенно закончилась, и кельнеры уже разносили десерт. «Паннакотта» с малиной и ванильным шербетом Фритьофу и фрукты с кокосовым шербетом Кристиану. И, естественно, два бокала «Шато-Икем». Фритьоф взял за ножку бокал своего любимого вина и перегнулся через стол.

– Хочешь купить подлинного Доби, Кристиан?

ГЛАВА 23

Два зеленых пятна

Через несколько дней Кристиан сидел на солнечной стороне кафе «Цельсиус» и ждал Леопольда Дауби, то есть, как он сам себя называл, Лео Доби. Кристиан посматривал на свои новые наручные часы. По дороге с работы он зашел в «Альф Ли» и забрал «Жирар Перрего», заказанный на следующий день после обеда в «Акве» с Фритьофом. Конечно, он засмотрелся на «Турбильон» Киршоу с тремя золотыми стрелками. Они стоили очень недешево, и тем не менее Кристиан был доволен.

Однако смотрел он на часы не только для того, чтобы полюбоваться ими, а думал, насколько его хватит ждать этого Лео Доби. Кроме того, он ненавидел сидеть в кафе один. Ему казалось, что все смотрят на него.

Чем больше Кристиан думал, тем больше он соглашался с Фритьофом, что приятнее иметь капитал в виде произведений искусства, чем на банковском счету. Он злился, что забыл спросить Фритьофа, сколько могут стоить картины Доби, но на всякий случай опустошил весь лимит на счету и взял сто купюр по тысяче крон наличными. Так как он собирался завтра положить их обратно, убытки будут незначительны. Кроме того, это же первая встреча с Лео Доби, и она могла стать золотым дном; сначала одна картина, потом он, может быть, соберет целое маленькое собрание картин Доби и позже, когда будет наконец реализован проект «Сехестед», сможет развесить эти картины на вилле, на улице Кристиана Беннеше.

Кристиан не сказал Тессе, что собирается приобрести произведение искусства. Это будет сюрприз для нее. Он решил подарить ей картину в следующую субботу, на ее тридцать третий день рождения.

Наконец появился Лео, с опозданием на двадцать минут. Он пришел в той же самой кожаной куртке и немного выпивший. Кристиан махнул ему рукой.

– Извини, немного припоздал. Я прямо с фотосессии для портретного интервью, ты ведь знаешь «Ночь и День»? – Лео элегантно опустился на стул рядом с Кристианом.

Кристиан утвердительно кивнул.

– Что ты будешь? – спросил он и подал Лео меню.

Лео заказал самые дорогие блюда и немного поковырялся в еде. После этого предложил Кристиану пойти в его студию. Кристиан разозлился из-за неуважительного отношения к его времени, а также на заказ художника и поэтому был мрачен. Но когда они, наконец, поднялись по ступенькам в старый Квадратный двор, все его раздражение мигом прошло. Что это была за студия! Должно быть, по меньшей мере пять метров до конька крыши. Одна сторона крыши была снесена и заменена большим окном. На стенах, полу, балках, кухонных скамьях пестрели пятна краски разных цветов и размеров. Даже пустые бутылки из-под колы были покрыты засохшими пятнами.

И где же картины? На центральной стене рядами висели холсты, но все было покрыто бумагой, простыми белыми листами бумаги, которые, очевидно, были приклеены к картинам. Может, Лео таким образом защищал их от солнечного света? Или это какой-нибудь эффект для подогрева интереса посетителей?

Кристиан стоял и ждал, когда Лео сорвет бумагу и покажет ему произведения искусства. Но он пошел к мойке, сполоснул две кофейные кружки, вернулся к Кристиану и встал рядом с ним.

Кристиан был в замешательстве и не знал, как себя вести. Он ужасно боялся сказать или сделать какую-нибудь глупость. Но осмелиться попросить Лео снять листы Кристиан тоже не мог. Молчание для Кристиана стало невыносимо тягостным.

– Ну, и что ты думаешь? – спросил наконец Лео, когда они довольно долго простояли рядом.

– Э-э, – замялся Кристиан.

Что он имеет в виду? Студию? Вид из окна? Кристиан понадеялся, что пятна краски на полу уже высохли, и начал перемещаться по комнате кругами, чтобы «рассмотреть» запакованные картины на стене.

– Пусть это займет у тебя столько времени, сколько тебе надо. Кофе? – Лео развернулся и пошел ставить кофеварку.

Кристиан начал бродить по студии более целенаправленно. В углу он нашел ряд рам с натянутыми пустыми холстами. Рамы стояли вдоль стены. Кристиан начал отставлять их в сторону одну за другой. Они что, уже готовы? На каждом холсте что-то намазюкано, какие-то точки и черточки. Было такое впечатление, что об эти полотна Лео вытирал кисточки.

«Может, это сейчас считается современно, а я об этом не знаю?» – подумал Кристиан и приподнял перед собой холст с какими-то оранжевыми загогулинами. По крайней мере, здесь видно хоть какое-то изображение, чего о картинах на стене никак не скажешь.

От дверей послышался голос Лео:

– Сие повествует о том, что приходит на бумагу, знаешь ли. Все вращается вокруг этого, ради того, чтобы достичь стадии, когда человек готов к встрече с бумагой, так сказать, находится между плоскостью и сверхплоскостью. Некоторые люди считают, что это сродни религиозному экстазу. Но для меня это совершенно новый способ думать о восприятии… Это не предмет первой необходимости, как, например, дом, мосты, парламент и так далее, но картины есть объекты для созерцания, они не должны «забумаживаться», как я это называю, потому что они – картины, покрыты линиями и цветами. Таким образом, ты можешь сказать, что это обратный процесс, и я еще не до конца пришел к тому, чтобы…

Из теоретической абракадабры, произнесенной Лео, Кристиан понял лишь одно: он закрывает картины на стене не потому, что «пришел в тупик», а потому, что просто не дорисовал их. А те, что стоят в углу, он уже дорисовал и поставил на пол.

В самом низу Кристиан нашел холст с двумя зелеными пятнами в нижнем правом углу. Он подержал его против света, падающего из окна в крыше. Может, Тессе понравится? По крайней мере, картина небольшая. Да и по манере написания не спутать – это «настоящий» Доби.

Тем временем Лео вошел с двумя чашками дымящегося кофе, безостановочно болтая:

– …и поэтому я пришел к такому пункту в моем художественном развитии, то есть к бумаге. Теперь я работаю в совершенно новом для меня направлении, которое получило комплексное значение для…

– Я беру это! – поспешно повернулся к нему Кристиан.

Лео дернулся так резко, что расплескал кофе на пол.

– Ты хочешь это купить?

– А что, картина не продается?

– Да нет, с радостью. Скажем, семьдесят тысяч?

Семьдесят тысяч норвежских крон за два зеленых пятна! Кристиан ошалел. Ничего себе запросы – и касательно затраченного времени на эту картинку, и вообще качества изображения. Но Кристиан не подал виду и снова стал рассматривать картину. Он прислонил ее к стене и немного отошел, неотрывно рассматривая. Лео поставил чашки с кофе на пол.

Кристиан думал. Семьдесят тысяч – очень большие деньги. Но в любом случае, это вложение капитала, инвестиция, как говорит Фритьоф. И это намного лучшее вложение, чем в банк. Отказываться было уже поздно. Он мог отказаться, когда они только вошли в студию. Теперь, когда они уже договорились о цене, уходить ни с чем – просто неприлично. Да и, кроме того, Тесса наверняка будет рада, а это немаловажно. Кристиан готов был дорого заплатить, чтобы вернуть мир в семью.

– Хочешь, я ее упакую? – спросил Лео и улыбнулся, запихивая в свой задний карман семьдесят тысячных купюр.

Кристиан засомневался, действительно ли он хочет упаковывать ее. Будет проще увезти ее в свой офис на такси.

– Послушай, у меня еще тут будут выставки. А в Нью-Йорке в октябре будет персональная. Если дашь мне свой адрес, мой агент пригласит тебя на все вернисажи, – сказал Лео, когда Кристиан пожал ему руку и уже собрался уходить.

– Разумеется, – ответил он и дал Лео свою визитку. Он почувствовал в груди прилив гордости. Приглашение на открытие выставки! Раньше такого он не получал. Очень довольный собой, Кристиан сбежал вниз по лестнице с картиной под мышкой.

ГЛАВА 24

ДС

Бровик звонил трижды, чтобы отложить встречу, но, наконец, за день до Дня святого Ханса они смогли собраться втроем. Сейчас Кристиан вместе с Кнутом Бровиком и Альфредом Фольдалем сидели в комнате для встреч, чтобы обсудить возможность инвестирования СМГ в новое издательство.

Кристиан был более напряжен, чем обычно, когда дело касалось инвестирования. На этот раз повестка была совершенно другая. Вдобавок он боялся, что Бровик снова заговорит об отце. Да и все эти отсрочки его раздражали.

Кристиан надеялся, что руководство «Гюльдендаля» или Магнус Скрамстад-младший не предпринимали ничего, чтобы вставить палки в колеса проекту «Сехестед», потому что сейчас, перед периодом летних отпусков, невозможно принять срочные контрмеры. С конца июня и до начала августа во всех медиаотраслях были каникулы. У Кристиана тоже. Неизвестно, поедет ли он через неделю с семьей в Антиб. Еще в прошлые выходные, перед днем рождения Тессы, Кристиан решил оставить мысли об этой поездке. Но тогда же ему пришла идея подарить ей на день рождения картину Доби. Он встал рано и принес ей подарок прямо в постель, вместе со свежезаваренным эспрессо и теплыми круассанами из пекарни на Дамплас. Она была так рада. Впервые за несколько месяцев она искренне улыбалась и даже вознаградила его нежным поцелуем. Он заметил, что в ее взгляде промелькнуло некоторое сомнение, когда она разорвала бумагу и увидела два зеленых пятна на холсте. Но когда он рассказал ей, что это подлинный Лео Доби, она пришла в неописуемый восторг. Лежа в кровати с набитым круассанами ртом, Кристиан попробовал закинуть удочку:

– Мы же в этом году, как обычно, едем в Антиб?

– Разумеется, – ответила она, – мой проект будет представлен в конце следующей недели. Все в «Тэлоу и Партнерах» свободны весь июль. Кроме того, мы могли бы попросить Ибен присматривать за домом, пока нас не будет, если, конечно, она не поедет к родителям на Лолланд. В таком случае мама с папой могли бы заходить, поливать цветы и вынимать почту.

Чем больше Тесса высказывала мысли по поводу каникул, тем сильнее он убеждался, что был прав, купив картину Доби.

Сейчас, сидя в комнате для встреч и ожидая, когда Бровик и Фольдаль достанут свои бумаги, Кристиан тихо радовался про себя. Подумать только! Валяться на пляже, сидеть в кафе в старом городе, прочитать все статьи, которые он наотмечал в «Экономисте», играть у воды с Сарой и Хансом-Кристианом, втирать в себя крем от загара и строить с детьми и Тессой замки из песка…

– Итак, – начал Бровик и прокашлялся, прикрыв рот рукой, – с тех пор как мы встречались с вами в последний раз, нам с Альфредом удалось собрать все, что исходило от руководства, как вы и просили. Так вот, там постоянно происходит что-то новое – стратегии, долговременные бюджеты и кредиты по горизонтальной и вертикальной интеграции.

Бровик улыбнулся, и далее продолжил Фольдаль:

– И всякий раз, когда происходят такие вещи, назначается встреча. Например, на прошлой неделе… – он достал малюсенький ежедневник из нагрудного кармана, – я был на двух встречах на тему усовершенствования информационных технологий.

Кристиан подался вперед:

– Хорошо. Дайте мне какие-нибудь ключевые факторы и обсудим детали.

Бровик вопросительно посмотрел на него.

– Но это же не имеет отношения к нашему новому издательству! Мы просто упомянули об этих встречах, чтобы проиллюстрировать нужду в настоящем качественном издательстве, где руководство занято литературой, а не меркантильной метафизикой.

Кристиан посмотрел на стол. Он с трудом сдерживал раздражение.

– Все относится к делу, – произнес он и снова поднял глаза, – эти встречи касаются меня самого. Я должен иметь на своем столе всю информацию, прежде чем мы начнем обсуждать конкретное содержание ваших планов.

Фольдаль и Бровик неуверенно посмотрели друг на друга, потом Бровик наклонился к Кристиану:

– Мы слышали кое-что в столовой, – он замялся, но потом снова продолжил: – Говорят, будто бы «Ашехоуг» и «Гюльдендаль» планируют основать электронный книжный пункт.

Кристиан не сразу сообразил, о чем говорит Бровик, но потом спросил:

– Вы имеете в виду электронную книжную торговлю?

– Называйте это как хотите. Они планируют продавать книги через Интернет. Проект будет называться ДС.

– ДС?

– Это сверхсекретное сокращение от «другими словами», – объяснил Бровик. – Даже такой старый человек, как я, понимает, что это название звучит довольно глупо. Мы знаем только, что он должен осуществиться лишь в следующем году. Признаюсь, я не очень хорошо понимаю как, но говорят, что в этот проект запланированы огромные инвестиции.

Кристиан задумчиво смотрел в окно. Это не только сильно напоминало его собственный план интеграции «Ашехоуга» и «Гюльдендаля» в покупательскую службу «Scoop» «Скандорамы». Базированная на Интернете книжная торговля даст двум книжным издательским домам опору в новой экономике, что, несомненно, приведет к тому, что они радикально подскочат в цене. Тогда пропадет большая часть внешнего потенциала проекта «Сехестед», а вдобавок то, что миллиарда LILO может и не хватить. На самом деле «Гюльдендаль – Скандинавия» создает большую угрозу проекту «Сехестед».

Но все это означало одно: он должен их опередить.

– Вы не знаете ничего более конкретного? – спросил он. Бровик покачал головой и бросил неуверенный взгляд на Фольдаля.

– Происходит еще одна вещь, – начал он неуверенно, – нечто странное, тревожное, что может затронуть наши интересы и повредить стабильным отношениям «Ашехоуга» и «Гюльдендаля». – Бровик и Фольдаль одновременно подались вперед и налегли на стол. – До нас дошли слухи, что один литературный директор в «Гюльдендале» завел тесную дружбу с двумя постоянными писателями «Ашехоуга».

Кристиан удивленно на него посмотрел.

– Что значит «завел тесную дружбу»?

– Это происходит регулярно. Более того, они сами придумали собственное название этим встречам – клуб «Домино». Должен сказать, что речь идет не о писателях. – Бровик назвал два имени, которые Кристиан помнил еще с вечера в «Арчибольдо».

– Последняя упомянутая дама, как говорят, имеет тесные связи с женой премьер-министра, – прибавил старый редактор с ядовитой усмешкой.

Кристиан слушал. Ему, наверное, следовало сказать, что с премьер-министром они соседи, но он промолчал. Он еще ни разу не навестил Йенса, несмотря на трехлетнее соседство. На работу они выезжали в разное время. Тесса часто разговоривала с фру Стольтенберг через забор и даже как-то получила приглашение на кофе. Ему сегодня следовало подойти к Йенсу и поприветствовать его. Конечно, было бы здорово, если бы они познакомились до того, как работа над «Сехестедом» развернется в полную силу.

– Какое пошлое название – «Домино», – продолжал Бровик. – Мы уже поняли, что в издательской отрасли все имеет двойное значение. Если планируется заполучить ведущих писателей, чтобы изменить издательство и таким образом запустить процесс, другими словами, создать эффект домино, то это крышка всему издательскому делу, – он кивнул Фольдалю, который подхватил тему.

– В «Ашехоуге» ходят слухи, что некто из так называемого руководства концерна «Гюльдендаль» принимает участие в этих встречах.

Повисла тишина. Кристиан переводил взгляд с одного на другого, пытаясь оценить обстановку. Возможно ли, что Гейр Морк в довершение к планам «Гюльдендаль – Скандинавия» срежиссировал запасной вариант, чтобы ослабить «Ашехоуг», так сказать, захватить издательство изнутри при помощи писателей? И что все это происходит одновременно, когда два издательства запланировали большой совместный интернет-проект?

Кристиан смотрел на Бровика и Фольдаля. Все услышанное казалось сюжетом из приключенческого романа.

Бровик откашлялся:

– Позвольте, я закурю сигару? – он вытащил пачку «Сорте Мэна»

– Если желаете, – бросил Кристиан. Он был изрядно зол на этих двух редакторов, которые не могли сообразить о планах «Гюльдендаль – Скандинавия», а только выбрасывали все стратегические документы от руководства в мусор. Он решил, что пора их выгонять.

– Уважаемые господа, времени мало, – сказал он, глядя на часы, – давайте последние минуты нашей встречи посвятим тому, чтобы просмотреть материалы.

Бровик и Фондаль погрузились в свои бумаги, а Кристиан посмотрел в окно. Мысленно он уже летел в Антиб, справа и слева от него сидели Тесса и Сара, а на коленях – Ханс-Кристиан, и повсюду охапки разноцветных игрушек – подарки от SAS.

Он очнулся, когда вдруг включилась пожарная тревога. Дым от сигары Бровика висел облачком под самым потолком.

– Господа, – сказал он и поднялся, – согласно нормам безопасности вам следует покинуть помещение. Предлагаю обсудить все эти вопросы еще раз. Давайте встретимся после лета.

ЧАСТЬ IV

ГЛАВА 25

«Ради бога, зовите меня Констанс!»

Кристиан попросил таксиста остановить на остановке на Томас Хейтис плас. У него еще было несколько минут. Последний отрезок пути до виллы вдовы Констанс Шелдруп-Бёдкер он хотел пройти пешком. Необходимо было собраться с мыслями, припомнить все свои аргументы и предугадать ее возможные реакции. Через неделю после первого обращения к ней он получил написанное от руки длинное письмо. Его можно было трактовать как угодно. Констанс в своем письме описала множество фактов из своей биографии, в том числе о жизни в Индокитае с мужем-послом.

Однако Кристиан решил проявить терпение. Если вдова согласится на их предложение, то и остальные крупные акционеры последуют ее примеру. В этом случае он, конечно, выслушает ее ностальгические рассказы. Он хорошо помнил, как Томми из «Скандорамы» обработал импортера автомобилей на Эншо.

После того, что ему довелось наблюдать в зале ожидания Гардемуна в мае, Кристиану следовало быть предельно осторожным в отношении всего, что касалось «Ашехоуга». Про Скрамстада-младшего он с тех пор больше не слышал. Скорее всего, Эрленд был прав, говоря, что этот попугай вышел из игры, получив свои быстрые деньги. К тому же Кристиан не был уверен, общался ли Скрамстад-младший с Констанс Шелдруп-Бёдкер.

Кристиан долго выбирал костюм для этой встречи, чтобы произвести хорошее впечатление на вдову. Он остановил свой выбор на костюме-двойке с позолоченными адмиральскими пуговицами, который он купил без Тессы на летней распродаже в «Фенер Якобсен». К костюму отлично подходила белая рубашка и синий галстук с желтыми якорями. И, само собой разумеется, «Патек Филипп».

Кристиан хотел сначала спросить совета у Тессы, но после кошмарной ссоры в прошлые выходные решил этого не делать. Средиземноморское солнце растопило холодок между ними, но южное настроение быстро улетучилось, когда они вернулись домой и обнаружили, что Ибен уехала в свой Орхус, или Фюн, или откуда там она была – Кристиан точно не помнил. Он брел к вилле вдовы Шелдруп-Бёркер. Перекинутый через плечо пиджак он держал за петельку указательным пальцем.

Массивная швейцарская вилла утопала в саду. Ее едва было видно с улицы сквозь густую изгородь. Кристиан открыл калитку, и петли тоскливо заскрипели. Перед ним был ухоженный садик с яблонями и опрятный уютный въезд. Звонка на двери не было. Кристиан уже собрался постучать, как украшенная орнаментом входная дверь открылась, и на темном фоне прихожей возник тощий индиец, в широких штанах цвета хаки, узконосых туфлях и жилетке с богатыми цветными вышивками. Кристиан вошел, и индиец аккуратно прикрыл за ним дверь.

– Будьте любезны, следуйте за мной, – сказал он с явным индийским акцентом, не поднимая взгляда.

Кристиан вошел в фойе, декорированное сушеными розами и лавандой. По широкой лестнице они прошли в гостиную, окна которой выходили в сад.

– Будьте любезны подождать здесь. Я доложу о вас госпоже, – произнес слуга, не отрывая глаз от туфель.

Кристиан чувствовал себя так, словно совершил путешествие во времени. На стенах висели тяжелые драпировки, скрипучий дубовый паркет почти полностью был покрыт персидскими коврами. Комната была набита смесью восточных и европейских вещиц. Все это подтверждало, что фру Шелдруп-Бёдкер натащила сюда всякой всячины из разных стран, которые посетила, будучи женой посла. Через некоторое время Кристиан обнаружил, что в комнате звучит музыка. Откуда-то доносились индийские мелодии, исполняемые на флейте. На стене в огромной золоченой раме висел большой портрет пожилой женщины в экзотическом наряде. Она стояла на фоне лунного пейзажа. В ее лице было что-то неприятное, но достойное уважения. Кристиан подошел поближе, чтобы рассмотреть инициалы в правом нижнем углу: «О.Н.» Неожиданно позади него что-то зашуршало в дверях.

Там стоял оригинал. Вдова была облачена в фиолетовое кимоно и сандалии. Терракотово-красные волосы крупными кудрями уложены вокруг худого лица.

– Добрый день, господин Холл.

– Добрый день, фру Шелдруп-Бёдкер.

– Зовите меня просто Констанс, Холл. Раньше, когда мой муж был жив, я предпочитала, чтобы меня звали госпожой Шелдруп-Бёдкер. За годы, прошедшие после его смерти, я попыталась привыкнуть к тому, чтобы меня называли вдовой Шелдруп-Бёдкер. Но это кошмарное имя… Я так и не смогла с ним смириться. И сейчас я предпочитаю, чтобы меня называли Констанс. Будьте любезны, садитесь. Ранганат скоро принесет что-нибудь освежающее. Вы ведь не помните моего мужа, Холл? Он был грандиозный человек, великий человек, великий! – продолжила фру Шелдруп-Бёдкер, прежде чем Кристиан успел ответить.

– Вы курите? – спросила она и достала серебряный портсигар с полки под чайным столиком. Они сели на стульях в стиле рококо в эркере напротив сада.

– Боже, как скучно! – сказал она, когда Кристиан поблагодарил и отказался от сигареты. Она достала мундштук, вставила туда сигарету и прикурила. – Вы, наверное, и спортом занимаетесь на каком-нибудь отвратительном стадионе? Они в последнее время стали так популярны, – она странно протянула гласные в последнем слове. – Так в чем заключаются ваши намерения? Расскажите, будьте добры. – Она выпустила дым через ярко накрашенные вызывающе красные губы. – Прежде люди гуляли на свежем воздухе. Сейчас они утомительно и нудно изнуряют себя в сырых и темных подвалах, как мне рассказывали. Это не может быть полезно для здоровья.

Кристиан не нашелся что ответить. Он не ожидал такого развития беседы.

– Все молодые директора в наши дни все равно внезапно умирают. Либо от рака, либо от инфаркта. Это просто ужасно. Вот такие же, как вы, Холл, мужчины вашего поколения тренируются и тренируются, но все равно заканчивают свой жизненный путь где-то к пятидесяти годам. Что, без тренировок вы себе уже и жизни не видите? Ну да бог с ним, ведь вряд ли вы нанесли мне послеобеденный визит, чтобы выяснить мое мнение о тренировочной истерии, не так ли, господин Холл? Не принимайте это близко к сердцу, – произнесла вдова Шелдруп-Бёдкер. – Но я должна вам сказать, что в одежде вы весьма традиционны. Галстук с желтыми якорями… Я надеялась, что у вас неплохой вкус.

Кристиан вспыхнул. Он чувствовал, что сейчас сорвется. Тут кстати вспомнилось высказывание, которое он прочитал в книге, подаренной Эрлендом. Это была книга цитат из великих литературных произведений самых известных писателей всего мира.

– Ну, как сказал однажды Томас Манн: «Одевайся как буржуа, а думай как революционер».

– Вряд ли он сказал это по-норвежски. Он это сказал или все-таки написал? Я всегда прислушиваюсь к остроумным фразам выдающихся людей. Как я понимаю, они получают признание за случайно сказанную во время какого-нибудь обеда фразу. А когда они сидят у письменного стола и имеют в своем распоряжении весь мир, то… Вы знаете, и Харальд Григ и Уильям Нюгорд, я имею в виду старика, разумеется, могли быть очень остроумными. Так вот. Я вижу, как вы одеваетесь. Но если вы думаете, как революционер, то это совсем другой вопрос. Может, будет интересно послушать об этом больше. – Она снова откинулась на спинку стула и позвонила в маленький колокольчик. В дверях вырос индиец.

– Шерри? – спросила фру Шелдруп-Бёдкер и посмотрела на Кристиана.

– Да, спасибо.

– Ряда слышать, что вы хоть от алкоголя не воздерживаетесь. – Она повернулась к своему слуге: – Ранганат! Два тио-пепе. И тарелочку кешью из Кашмира. – Она снова откинулась назад. – Ну, расскажите-ка мне о ваших революционных планах.

Вошел индиец с шерри и кешью.

– Что-нибудь еще, фру? – спросил он.

– Нет, спасибо, все в порядке, – проговорила фру Шелдруп-Бёдкер и жестом отпустила его.

– Как я изложил в том письме, которое послал вам на прошлой неделе, – начал Кристиан, – «Скандинавская медиагруппа», где я являюсь директором по развитию, желает стать ведущим актером в скандинавской медиаотрасли. Как вы, вероятно, знаете, сегодня в норвежской медиаиндустрии существует четыре больших концерна. Это «Шибстед», «А-Прессен», «Оркла» и СМГ. Кроме того, шведские «Бонниер» и «Кинневик» и финская «Санома» имеют свои интересы в этих предприятиях.

Он не мог не заметить, что фру Шелдруп-Бёдкер зевнула. Она попыталась скрыть это, поспешно забросив в рот кешью.

– СМГ – не самый крупный участник по оборотам, но быстро растет и развивается. У концерна есть амбиции стать крупнейшим в Скандинавии. Существенный шаг в этом направлении – это усиление издательского отделения концерна. Его оборот сегодня – больше двухсот миллионов.