Текст книги "Подарок Параскевы (СИ)"

Автор книги: Хельга Озерная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Глава 12: Ночное свидание

– Агнис!.. Ваше Величество! – назвала Алена по имени и осеклась. Вроде бы был уговор на «ты», но Агнис выглядел просто божественно в полупрозрачной, огненного цвета тунике с вотканными в ткань золотыми нитями. Сбросив облик жар-птицы, он должен был остаться нагишом, но за сотни лет альвы изобрели для него платье, которое не испаряется во время превращения. Таких платьев у него было несколько, и надевал он их только когда планировал трансформации. В обычной жизни он носил обычные рубахи из хлопка, поверх которых накидывался парчовый, шитый золотом кафтан. Современные вещи были в его гардеробе тоже: он выходил в них в люди. Такое случалось с Властелином не часто – один-два раза в год. Бывало, что он годами не покидал замок под горой. Как и славянские боги, он с остатками магического народа давно стоял в стороне от цивилизации людей.

С тех пор, как начала подрастать Алёна он стал получать на «блюдечко с яблочком» её случайные изображения. С каждым годом сильнее и сильнее подогревая его интерес. Раньше в Ольгинке, кроме Марьяны, смотреть было не на что…

– Не стоит. Ты же помнишь уговор? – мягко возмутился Агнис её официозу.

– Глядя на такое величие, я просто не смею на «ты».

– Скоро и ты, Ольхона, станешь королевой. Пускай наше Королевство давно распалось и в реальности уже не может существовать, твой король мечтает о тебе, а твои наряды готовы. Они не менее прекрасны, – шепотом говорил он до того восторженно и пафосно, что Алёна, наконец, прочувствовала глубину его отношения к ней. – Причем ни какой-то дешевой мишурой пронизана парча твоих платьев, видел я эти поделки, а золотом. Настоящим шелком и золотом вытканы богатые ткани. Настоящие камни украшают тонкие вышивки. Может быть, наряды не современны, но я знаю, как тащиться от такого великолепия молодёжь. Если вернуть прежнюю моду на кринолины, девушки будут в восторге!

– Тащится? – хихикнула Алёна. – Ага, будут тащиться особенно тогда, когда не смогут влезть в автобус или вагон метро. Тогда восторг их превзойдет все разумные масштабы. Да что уж говорить: в туалет в кринолине не попадёшь!

– Ээээ, в моём туалете места достаточно. На этом я не экономлю.

– А унитаз у тебя фаянсовый?

– Японский.

– Врёшь!

– Мы Агнис, Владыка… м-м-м мы никогда не врём.

– Зачем в пещере японский унитаз? – спросила Алёна, хлопая ладонью по краю кровати и приглашая присесть. Кресел или просто стульев в комнате не было, а Агнис всё ещё стоял перед ней, и это казалось неловким. – У вас там что, и электричество есть, да?

– Мы не попы. – ответил Агнис, скромно присаживаясь на самый край. – Нам зачем от электричества шарахаться? И линия электропередач идёт прямо под холмом. Пришлось даже защиту от электромагнитного поля установить. Тебе понравились цветы?

– Очень. Что это? – кивая в сторону букета, снова спросила Алена.

– Вероника, маки, флоксы, колокольчики, – улыбка растягивалась всё шире, а слова звучали всё тише и нежнее. Губы альва, красные, как спелые вишни, блестящие глаза, красивые волосы, локонами опускающиеся на плечи, щёки… как наливные яблочки в полутьме девичьей комнаты, казались Алёне экзотическими пирожными на витрине дорогого магазина. Агнис не тянул на тысячелетнего старца. Максимум, на кого он походил – на тридцатилетнего мужчину. Свежая кожа сияла как после дорого крема, глаза светились чистыми белками с синими огоньками радужек посредине. Не было ни одного намёка на морщины.

– Ты такой молодой… – промолвила Алёна и невольно протянула руку к его щеке. И он тут же накрыл ее своей. Их глаза встретились, и губы потянулись друг другу навстречу.

– А ты юна и прелестна, как лепесток лилии… – вымолвил он и губы их встретились.

Нежные касания влажных губ, теплые прикосновения рук, наклон головы… ускользающее вдаль сознание от блаженства прикосновений…

Послышался грохот железа за окном. Агнис вспыхнул, превратился в жар-птицу и огненным вихрем вылетел из окна.

– Что это? – подскочил Матвей на кровати, судорожно оглянулся, прислушался и, тщетно пытаясь влезть в тапочки, босыми ногами побежал по дому. Распахнул дверь в комнату дочери и увидел её, наполовину высунувшеюся в окно.

– Кто? Что!?

– Мне показалось, что это дядя Панкрат. Он снова подсматривал, – возмущенно взвизгнула Аленка.

Матвей выглянул следом и увидел лишь тень, мелькнувшую через дорогу по направлению к дому соседей: Катерины и Панкрата.

– Нечистая сила! Нечистая сила! – с выпученными глазами метался по дому Панкрат, сдавленно крича.

– Что ты? Что ты?.. – еле ворочая языком, иронично осведомилась жена.

– У соседей в доме огненная птица. Мужик превратился в огненную птицу и вылетел из окна!

– Ты снова таращился на Параскеву? А чёрта лысого ты там не увидел? В самом деле – не увидел? А пора бы! Вот придут за нами черти и всё! Считай, на этом сказки и закончатся, – с большой долей фатализма сказала Катерина, сползая по стенке на пол. – Чёрт, вот кто! Чёрт, а не жар-птица. Дьявол из адского пламени!

– Говорю же. Я в окно заглянул, а там молодой парень у Алёнки. Прикинь. А потом он в огненную птицу превратился и в окно! Вон, поглянь – ужог!

Пол лица Панкрата покрывал свежий ожег. Кожа на правой стороне лица покраснела, вздулась и пошла пузырями.

Катерина прищурилась в полутьме деревенского дома, пытаясь разглядеть опухшее от алкоголизма мужнино лицо. В глазах двоилось.

– Аааа! Жжет, зараза! – воскликнул Панкрат и, найдя взглядом ведро с водой у раковины, подбежал и опустил в него голову целиком. Вода пошла верхом, полилась на пол и по полу ручьём скатилась Катерине под юбку.

– Вот чёрт! Ты сам! – выругалась она, взглянув снизу вверх на мужа. Он вытащил голову из ведра: мокрый, с поблескивающими в свете луны дикими глазами, её мужик смотрелся жутко и отрезвляюще одновременно.

– Мммммм… – завыла Катерина. За окном, как божественное предзнаменование, парила большая огненная птица, зыркая глазами в темные окна их с Панкратом дома. – Ммммм…

– Что же это всё на самом деле правда? – глядя в окно, произнёс Матвей, останавливая руку Параскевы. Та хотела закрыть мужу глаза, увлечь поцелуем, отвлечь от того, что он только что увидел. Но Матвей, уже готовый лечь в постель, вдруг повернулся к окну и увидел яркий оранжевый свет. – Правда то, что существует этот Агнис. Жар-Агнис? Что же он здесь делает? Параскева? За тобой пришел? Или… – Матвей запнулся, огорошенный собственной ужасной догадкой. – Не бывать этому! Я сказал, не бывать! – тихо, но настолько жестко произнес он, что у Параскевы мурашки по телу побежали.

– Почему же, Матвеюшка?

– Не бывать! – яростно зашипел он, сжимая руку Параскевы, до боли.

– Сперва жену у меня отняли, теперь дочь хотят отнять? Не бывать!

Глава 13: Агнис love

– Мам, Параскева в самом деле банница. И эльфы существуют, и лешие. Даже славянские боги где-то притаились и нос не кажут. Не хотят спорить с христианскими богами. Где-то притаилась сказка, и она открывается только тем, кто того достоин. Может сделать тебя королевой, а может «козлом отпущения», – Олеська, поджав губы, посмотрела на Панкрата.

– Жар-птица?

– Жар-птица или нет… надеюсь, что тебя посетили не просто чёртики. Хватит жизнь свою губить. И без того немного осталось. Хорошо, если год-два проживешь! Напьёшься и замёрзнешь ночью под забором! А можно хорошей жизнью жить, – уверяла Олеся больше мать, нежели отца. Панкратом она не дорожила так, как ею. Брезговала бывшим отцом. Неприятно, что по бабам таскался, мать позорил, но то что за соседями подглядывает… вообще ни в какие её жизненные стандарты не вписывалось. И считала, что шансов на трезвую жизнь у него практически нет. Но всё равно пришла, узнав, что он обгорел. Поинтересоваться и помочь матери сделать уборку в доме.

С пьяну Панкрат боли не чувствовал, а как почувствует? Знала, что если даже маленькая болячка, отец выл, как резанный и присесть матери не давал. А здесь? Да он её замучает. Хотела уговорить мать переехать к ней.

– Аааа. Зараза! – потянувшись за стаканом воды, вскрикнул Панкрат и вывалил на женщин ушат трехэтажного мата.

– Ты иди, Ольеська. Я тут сама…

– Мам, переезжай ко мне. Что это за жизнь с алкашом?

– Как же я его брошу в таком состоянии?

– Вон сеструха твоя, пусть за ним смотрит. Тоже горазда за воротник заливать. Любовнички…

– Она не пойдёт, – махнула рукой Катерина, глядя с веранды на запущенный огород. Картошку ещё так-сяк посадила, но ничего другого, что прежде выращивала… флоксы, заросшие крапивой, кое-где виднелись, рассказывая о прошлом благополучии хозяйки. – К тому же ты через месяц уедешь, а со свекрами я жить не буду.

– Мам, они неплохие люди. Они поймут.

– Нет сказала.

– Жаль. Ну, как знаешь. если передумаешь, можешь приходить в любой момент…

– Катька! Иди сюда, бляха муха!.. – заорал Панкрат, подгоняя новый состав мата.

– Иду. Не ори… – громко, с каким то трагическим выражением на лице сказала Катерина и, отвернувшись от дочери, пошла к муженьку.

Матвей ушел на работу, не сказав никому ни слова. Молча съел завтрак, поставленный ему на стол Параскевой, и, глядя в пол, как в прежние времена, вышел за дверь, плотно притворив её за собой.

Параскева готова была зареветь, до того печалило её состояние мужа. Она всё понимала, но и мир, в котором правило волшебство, игнорировать не смела. Алёнке скоро шестнадцать. Давно ли она вот так?.. Приоткрыв дверь Алёнкиной комнаты, Параскева увидела безмятежно спящую дочку. Во сне та левитировала… Летала над кроватью.

– Может быть, и в окно вылетала ночью? – ахнула Параскева и плотно закрыла створки, опустив задвижку снизу и сверху.

– Как ещё проявляется магия? – взяв за руку свою летающую фею, Параскева опустила её на кровать. Кожа дочки блестела в лучах утреннего солнца, словно после новогоднего бала от праздничного макияжа. На лице, груди, руках и ногах…

Алёнка зевнула и лениво приоткрыла один глаз.

– Бабочки. Как много бабочек! – восхитилась она, и Параскева стала крутить головой. На столе она увидела букет полевых цветов. На букете сидело бесчисленно количество бабочек. Они взлетали и с каждой минутой всё больше заполняли пространство маленькой комнатки.

– Агнис был вчера вечером?

– Да, мама. Он такой милый, правда?

– Надеюсь, что он по настоящему влюблен. Иначе откуда это? Тысячелетний старик вдруг стал таким романтиком!

– Мамуль, он не старик. Ты же не старушка! Что ты такое говоришь своей дочери. Я что, выхожу замуж за старика?

– Нет. Конечно же, нет. Но я давно не видела во Владыке ничего, что говорило о юном духе.

– Вот видишь! Я его истинная любовь. Мы предназначены друг другу. И не нужно говорить мне, что он старик. А то поверю, и вся жизнь пойдет наперекосяк.

– Конечно, дорогая. Только вот как быть с папой?

– С папой разберемся. Я его уломаю… С утра приедет Агнис… Я должна пожаловать на примерку. Со мной?

– Конечно, радость моя. Пока я могу, я постараюсь быть рядом.

– А что потом? Я думала, что в любой момент смогу прийти к вам в гости?

– В любой… не в любой, но иногда это действительно возможно, – с какой-то неимоверной усталостью сказала Параскева.

– Мам, тебе нехорошо? Я тебя никогда такой не видела.

– Наверное, я устала. Теперь я становлюсь человеком. Видимо, усталость свойственна людям.

– Ну, в принципе… – как будто согласилась Алёна. Но мать действительно её беспокоила. Алена поднялась на кровати и обняла мать, поцеловав в макушку. Из макушки поднималась прядка седых волос. Три-пять волосков, но это было так неожиданно… что Алёна сникла.

– Я полежу ещё немного? Полюбуюсь бабочками, ага?

– Конечно, золотко моё, – сказала Параскева, погладила дочь по голове и вышла.

К обеду около дома Параскевы появился белый внедорожник, и молодой человек, выйдя из него, громко постучал в ворота.

– Ого! Неужели это за нами? Ничего себе!

– Жених явно хочет произвести впечатление, – воскликнула Параскева. В ее молодости альв мог прислать за невестой небесный кортеж, а тут… он явно не отстает от жизни…

Алёна и Параскева одели свои самые нарядные платья и вышли за ворота. Они сразу увидели пару-другую любопытных глаз и приосанились.

– Что это, Параскева? Пока отсутствовала, в городе, любовничка себе богатенького завела? – крикнула из окна баба Нюра.

– Да нет. Это из мэрии… Матвею же медаль «заслуженного учителя» вручают, – нашлась Параскева. «Вот это да! Так и врать научишься…» – ужаснулась она про себя собственной выходке.

– Медаль? Вот это да! Ну, Матвей, молодец. Не ожидала от него… – сказала баба Нюра и пропала в окне. Наверняка побежала тапки натягивать и галопом по деревне: новости разносить…

Водитель авто скосил глаза на Параскеву. С удивлением и уважением глядя на женщину, которая некогда была богиней, а став простой банницей, сумела родить невесту, подобную Властелину, чтобы потом снова возвыситься. Параскева чувствовала это. Но не собиралась противоречить. Магия уходила из неё, как песок сквозь пальцы. И в тот день, когда Алёна станет женой Жар-Агниса, она окончательно потеряет связь с миром волшебства. став обыкновенным человеком. И дочь свою будет видеть, если та захочет ей показаться. Никак иначе скрыть существование магического мира невозможно, только полностью исчезнуть с поля зрения. И маги научились этому достаточно быстро. Щелкни пальцем, и взору предстанет толпа невидимок, снующая вдоль улиц больших городов. Они идут по своим делам, невидимые остальными.

Внедорожник выехал из села и, набрав скорость, взмыл в небо.

Тут же он превратился в повозку, запряженную шестеркой лебедей. А саму карету скрыли белые пушистые облака.

– Ах! Ах! Ах! У меня просто нет слов! – завизжала Алёнка.

– Властелин хотел изумить вас, Ольхона. И, кажется, ему это удалось! – веселясь, крикнул водитель шестёрки. Теперь он был одет в белоснежную ливрею. А на голове имел парик 18 века. Только Алёна знала, что это совсем не парик. У альвов нет необходимости в париках.

– Тебя не смущает, что придётся носить корсеты и длинные платья с кринолином? – спросила Параскева. – Такая мода не у всех альвов. Просто Агнис застрял в тех веках. Ему нравятся шитые серебром камзолы, парча и кринолины.

– Пока не смущает. А там посмотрим. Может, я стану дизайнером, открою модный дом, и он станет носить исключительно мои наряды.

– Думаешь, он позволит тебе учиться?

– Если любит по настоящему, то да! – хохоча, ответила ей Алена. Параскева и не подозревала, что так можно. Но хотелось верить, что затворничество альвов наконец, оборвется…

Их встречал клавесин, строй лакеев, танцующих реверансы, и богато накрытый обеденный стол в главной зале.

– Тебя пришли поприветствовать почти все мои подданные. Да, да. Нас осталось совсем мало. Мы практически не вступаем в браки, чтобы не потерять остатки магии. Такова печальная статистика.

– А дети от браков с богами?

– Сколько их, Параскева? Тебе должно быть известно, как никому. Во Власовке свой альвийский клан. Они дорожат тем малочисленным потомством, что ведут своё происхождение от богов. Полукровки нам не надобны. Хотя последние годы все браки были именно с ними: лесавки и кикиморы.

– Хи-хи-хи, – прыснула Алёна, но тут же замолкла. К ней с подносом подошла очень красивая девушка с зеленоватым цветом лица. На волосах её кое-где красовался мох.

– Я расчесываюсь, не подумайте, – промычала она, заметив, что Алёна видит мох и поэтому смеется над ней.

– Ты очень красивая. А мох – это даже мило.

– Правда? Я уже привыкла что меня…

– Крушина, пожалуйста… поговорите с Ольхоной позже. На примерке. Умоляю.

– Ольхона, сок. И вас ждут ваши платья. Одевайтесь и выходите к столу.

– Бе, бе, бе, – передразнила Алена своего чопорного принца, снимая платье в примерочной. – Он такой важный. Все альвы таковы, Крушина?

– По большей части да. Они же особенные. Тот, кто ещё жив, уже по определению граф или князь какой-нибудь. Просто Агнису больше прислуживать некому. И заняться больше нечем, – пожала плесчами она.

– Как это нечем? А на что вы живете?

– На дары земли, конечно. В земле есть всё. Мы продаём, а покупаем уже готовые изделия. Многие Владычества занимаются производством. И сельским хозяйством.

– Да, точно! Кто-то мне уже рассказывал. Но память-то девичья! А тебе, Крушина, сколько лет.

– Аааа… а сколько дашь? – раскокетничалась кикимора.

– Ну, лет пятьсяот, не больше, – предположила Алёна, думая, что скинула тыщонку.

– В самом деле? Мне пятьдесят.

– Я не старше тебя.

– Мне шестнадцати нет ещё?

– Как ты правильно догадалась живем мы долго. Но не больше пятисот лет. Раньше наши бабушки жили дольше.

– Аааа? Тогда понятно. А совершеннолетие у вас во сколько?

– В шестнадцать.

– То есть ты только что вышла замуж?

– Да почему же? Сорок лет назад

– Ты же говоришь, шестнадцати нет?

– Крушина, ты ее совсем запутала. Алёна, повернись. Креша, вот здесь подколи… Ей шестнадцать, если сравнивать возраст человека и кикиморы. Но когда-то ей тоже было шестнадцать, она выглядела как ты и вполне созрела для вступления в брак.

– Интересно. Получается, что в шестнадцать ей было шестнадцать и сейчас тоже шестнадцать?

– Типа того, – захихикала кикимора.

– А в голове ты всё та же девчонка? Или чувствуешь себя взрослой женщиной.

– Мне кажется, женщина всегда чувствует себя девчонкой. Единственное, что её ограничивает – это цифры в паспорте.

– На самом деле больше изображение в зеркале, – добавила Параскева.

– Начнёшь кокетничать с каким-нибудь смазливым юнцом, и вдруг вспоминаешь свое изображение в зеркале – вот где облом. Даже я испытывала подобные конфузы. А уж богине-то это не пристало.

– Каково это – быть богиней? – спросила Крушина, присев на корточки у ног Параскевы.

– Это здорово иногда. Но чаще я ощущала себя обыкновенной женщиной. Богиней ты чувствуешь себя, когда боготворит и носит на руках твой бог. Твой любимый. А магия, величие и богатство – всё это наносное. Антураж, так сказать. На самом деле «богиня» это работа. Откликаться на чаяния, помогать и слушать мольбы матерей и рожениц. Девушек, мечтающих о любви. Бывает, и завистливых конкурентокконкурентов мечтающих отбить девушкупарня, тоже приходится выслушивать. И даже удовлетворять просьбы.

– Как же это?

– Когда просьбы настолько искренни и эмоциональны, что боги не в силах им противиться.

– Вот это да! Мама? Не ожидала я от тебя такого.

Параскева пожала плечами, как бы извиняясь.

– Так проверяется сила любви. У кого крепче, тот и выигрывает. А результат зависит от обоих. От мужчины и от женщины.

В тяжелую дубовую дверь постучали:

– Жар-Агнис ожидает невесту к столу! Его Владычество в нетерпении…

– Его Владычество в нетерпении, – повторила Параскева.

– Он хотел видеть Ольхону в этом, – Крушина указала на золотое платье. – Белое с серебром – на свадебную церемонию, а золотое – сейчас.

– Золотое, так золотое! – согласилась Алёна.

Агнис сидел на своём троне и ёрзал в ожидании невесты.

Последние полгода он постоянно был в нетерпении. Невеста, предназначенная ему, в мире появлялась крайне редко. И главное, она ему нравилась. Нравилась до безумия. Ему казалось, что он даже помолодел лет на… тысячу. При одном взгляде на Алёну на щеках загорался румянец, а сердце пускалось в пляс. Он нарушил все правила, притащившись на свидание ночью с букетом цветов. Показался людям в виде жар-птицы… Всё это крайне нежелательно, но… в животе порхали бабочки, в душе цвела весна, и прекрасная невеста находилась так близко, что терпеть не было никаких сил. Хотелось обнять, расцеловать и никуда больше не отпускать от себя.

– Нужно крепиться. Ей нет ещё шестнадцати! А я как-никак Владыка – честь нужно блюсти. Но эти глаза, эти нежные руки, забавные веснушки… Я влюблен, словно в первый раз.

– Господин, ваша невеста, Ольхона и её мать.

Величественно шествуя по огромному мраморному залу, где по стенам из тёплого янтаря в золоченых рамах висели самые известные произведения мирового искусства, они шли в парчовых кринолинах, с высокими прическами, державшимися исключительно на магии. Вокруг порхали бабочки, созданные чувствами Агниса просто потому, что он был влюблен.

Часть третья. Глава 1: Тут и там

– Ольхона ты моя, Ольхона! Леля моя. Успокойся, ты совсем сошла с ума? Посмотри, что твориться вокруг!

– Не могу, мама. Я не могу угомониться. А что твориться вокруг?

– Вокруг август, а ты своими непомерным восторгом превратила его в май! Всё цветет! Ты посмотри.

– Просто погода отличная. Когда лето длинное, и тёплое, всё зацветает повторно. Ты разве не знала, мам? И вообще, кто виноват, что ты собралась выдавать меня замуж осенью? Если бы всё это случилось весной, цветение выглядело бы вполне закономерно!

– Агнис тоже не из терпеливых. Он влюблен. Ты это заметила?

– Конечно! Он любит меня! По-другому и быть не могло!

– Ему невмоготу дожидаться весны. С тех пор, как он увидел тебя, считает часы и минуты до твоего совершеннолетия, – умиляясь, говорила Параскева, возвратясь домой после примерки платьев. – Как там Матвей, интересно? Остыл?

– Не знаю. Мне кажется, что теперь он никогда не остынет. И будет просто невыносим. Собственник! – задрав нос, резюмировала Алёна.

– Он любит тебя. Вот и всё.

– Разве, когда любишь не желаешь человеку счастья?

– Должен желать. Но мир, в который ты переходишь, ему не доступен. И, главное, непонятен. Думаю, он боится потерять тебя, дочка, навсегда. Я его прекрасно понимаю. Как только последняя песчинка упадёт на дно песочных часов, я тоже стану обычной и тоже буду печалиться о тебе.

– Мам, ну что вы, в самом деле? Почему печалиться? Я же не в тюрьму отправляюсь, а замуж! Агнис постоянно шастает по Ольгинке. А мне будет нельзя?

– Магический народ связан заклинанием невидимости. Большую часть времени он по-настоящему не виден для людей. Поэтому совместный быт организовать до невозможности трудно. Агнису помогает сила. Он может быть проявленным чуть дольше. Альвоведе мир, спрятанный от людских глаз, останется таковым навсегда. Пусть Агнис похваляется, что в душе он затворник, что любит старину. На самом деле ему тяжело признать, что проявить Альвоведе нужна очень сильная магия. По сути, лишь объединив усилия всего племени, возможно достичь результата. Но результат может стать плачевным: магия покинет Альвоведе. Знаю, что берегини легализовались. В Лисьем бору они открыли эко-ферму, но для этого им приходиться меняться. Одни уходят в покой, другие занимают их место. Так и живут в три-четыре смены, чтобы не потерять магию. Представляешь, если Агнис будет спать две трети года?

– Огошеньки! Но ведь тогда и я буду спать вместе с ним? – игриво подмигнула Ольхона. – А что, вариант!

– Вариант, когда не нужно оправдываться: кто? и где? Он не для мира людей.

– Можно притвориться, что уехал в путешествие?

– Думаешь, альвы не испробовали то, другое и третье?

– Мммм, – надула губки Ольхона.

– А как же раньше?

– Раньше верили в богов. Многобожие. Так называемое язычество не позволяло людям вмешиваться в дела высших. Для «спящих» строили пирамиды. Ну или что-нибудь в этом роде. Зиккураты, дворцы… курганы в конце-концов. Когда уже не было вариантов. Многие альвы кочевали. Иногда в одиночку. Без других своих сородичей. Неуживчивые субъекты бывают у разных народов.

– Это альвы, мам. А что насчет славянских богов? Что за правь? И где скрываются они?

– Первые века мы жили в прави. Это факт! Последние мы находимся на положении альвов. Никакой прави нет. Правь – значит «правильно». Значит «правит». Значит «исправляет». Мы были посланниками с другой планеты. Были мудрее, обладали знаниями и так как не могли покинуть землю по техническим причинам, взяли шефство над людьми. Наш корабль очень долго висел за облаками. Способность преодолевать космические просторы он потерял. Но много веков служил нам домом. У нас был приличный парк летающих колесниц. Они заряжались от солнечных батарей. Но пришло время и они вышли из строя. Постепенно разваливалась и правь. К тому моменту, как в большинстве регионов земли появилась письменность, мы ликвидировали станцию: отправили её в открытый космос и стали жить подобно альвам. Они, как выяснилось, нашего роду-племени. С одной разницей что прибыли чуть раньше.

Зато предоставили людям свой богатый генетический материал.

– То, что ты говоришь, уже не сказки.

– Да. Сказки эти рассказы только для нас. Уже с трудом вериться в то, что они правда. Древние легенды о пришельцах!

– Звучит здорово! А я думала, наши предки – древние арии.

– Одно другому не мешает. Просто в какой-то момент от связей альвоведе и землян появились арии, а затем и все другие генетические модификации этого вида. Гаплогруппы белого человека. Массово это случилось именно тогда, когда альвоведе хлынули на земли Европы с гибнущей Гипербореи.

– Ты мне прям Европу открыла. Думаю, после твоей лекции я не буду выглядеть нелепо в глазах Агниса. Из-за того, что плохо знаю историю. Хватит мне школы!

– А что было в школе?

– Меня со страшной силой гнобил историк. У меня проблемы с именами и датами, поэтому и с историей тоже. Он мне просто жить не давал. Вот когда мне нужна была твоя помощь и утешение.

– Прости, милая… Мне так жаль, – Параскева подошла и обняла Ольхону.

– А что это вы тут делаете? – в дом с малышом на руках вошла Олеська.

– Вон у вас Олеська останется. Точно! Олесь, на тебя вся надежда, – состроила невинную рожицу Алена, сделав руками сердечки.

– Чего это ты выдумала? Что за тайный заговор?

– Я замуж выхожу. И это не тайный заговор, а моё предназначение.

– В пятнадцать-то лет? Ты с ума сошла!

– Я выхожу замуж не абы за кого. А за Лесного царя. Альвоведе, – с загадочной улыбкой на лице объявила она.

– И кто у нас Лесной царь? Альвоведе – это фамилия? Прикольная. Испанская что ли?

– Альвоведе это клан эльфов. А моего возлюбленного зовут Агнис.

– Я правильно поняла: ты выходишь замуж за эльфа?

– Да. За царя эльфов. Раньше он правил этой землёй, а сейчас всё больше не у дел, – выпалила Алёна.

– Крещенские чудеса, значит, не закончились? У них появилось продолжение. И где же он живет этот Лесной царь?

– Под горой Ольшанкой.

– Значит, тот щёголь и есть Агнис? Царь под горой…

– Ты его видела?

– На днях я видела тебя в кафе с каким-то красавчиком.

– Да. Мой любимка, красавчик. Я не смогу слишком часто навещать родителей, Олеська. Им будет одиноко. Сможешь почаще бывать у отца? Звонить?

– Я буду приезжать к свекрам… и, конечно, забегать… а ты? Тебя заточат под горой? Как Василису Прекрасную?

– Не говори ерунды. Просто есть определенные нюансы…

– Они связаны с магией, – ответила за неё Параскева. Олеська и без того слишком много знала. Это может лишь навредить… Зачем не магу они нужны – только смущают. Начинаются танцы с бубнами… желание попасть в сказку. Параскева не думала, что Олеся захочет попасть в Альвоведе, но кто-то более безрассудный и жадный мог бы пожелать для себя исполнение несбывшихся желаний… – Олесь?

– О, тётя Параскева? Ты же понимаешь, что всё, что здесь говорится, должно здесь и остаться?

– Конечно, понимаю, – широко улыбнувшись, ответила ей падчерица. – Да мне никто и не поверит. Проходили!

– Люди разные. Кто-то достаточно ушлый может найти в магии панацею от всех своих проблем. А это далеко не так. Пусть это расхожее мнение, но верное.

– Да уж! Как я понимаю, проблем у магии ещё больше, чем у кого-либо, – развела руками Алёнка и сложила их в замок на груди.

– Это каких?

– Они не могут жить в проявленном мире. Должны по жизняк от всех прятаться.

– Мммм. Печально. Но не факт, что наш мир намного превосходит их. Вряд ли они нам завидуют.

– Это так! Агнис говорит, что чувствует себя здесь незащищенным. Что здесь слишком много суеты и ненужных вещей. Страстей, войн, обмана… Средневековье ему нравилось больше.

– Ах, это Средневековье! Рыцари, роскошные платья, балы… – почти одновременно сказали обе девушки.

– Наверное, я тебе даже завидую. А ты не беспокойся. Постараюсь быть на связи с отцом постоянно. Немножко ему понадоедаю, и он будет мечтать, чтоб я наконец отвязалась…