Текст книги "Подарок Параскевы (СИ)"

Автор книги: Хельга Озерная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Глава 5: Планы Параскевы

– Перещеголял Владыка саму Мокошь. Да что уж, я давно не та, и все мои потуги просто смешны. Впрочем, я добилась всего чего хотела пусть даже не подозревая о том, что ведётся двойная игра, – наблюдая за молодыми, подумала Параскева. Она в самом деле планировала этот брак и к Матвею явилась не случайно. Шило в мешке не утаишь, она тоже узнала Молчану и поняла, что чистые гены альвоведе можно использовать для рождения нового полубога. Чудо случилось, и родилась девочка. Сил Мокоши хватило зачать девочку, а не мальчика. Невесту для Аниса. Здесь они с Агнисом размышляли одинаково. Но целью Параскевы было, конечно, не тихое счастье с Матвеем, а возможность вернуть статус богини в славянском мире. Но сейчас это уже было не важно. Пожив с Матвеем среди людей, Параскева поняла: обратной дороги нет. Нет будущего у славянских богов. А вот простое женское счастье, да с любимым мужем, который души в тебе не чает, дорого стоит. План Агниса сработал. Он получил свою Истинную, а вот Параскева отказалась от былых амбиций вовсе.

Мало того, что она перестала мечтать о высоком статусе в среде альвоведе, решила пойти по следам Молчаны, проявить себя в мире людей и навсегда остаться с Матвеюшкой. Чистым ангелом светлой любви. За много тысяч лет никто не был так близок ей и дорог.

– Может, я старею и становлюсь сентиментальной? Может, устала от вечности и хочется мирного счастья? – тихо сказала она, и на глаза навернулись слёзы.

– Ты просто без меня никуда. Смысл в величии какой, если рядом нет любимого человека? Тогда и мечты не мечты. И победы не так сладки… – поцеловав жену в шею щекочущим нежным прикосновением, сказал Матвей, обдав её тёплым своим дыханием. От тела и от души исторгал он какую-то необыкновенную теплоту. «Это магия какая-то? Даже пот его пахнет приятно. Как полынь или тысячелистник полевой… Хочется дышать им, не надышаться»

Параскева подняла руки и обхватила ими голову, стоящего позади неё Матвея.

– Люба ты моя. Любовь. Ты абсолютно прав, дорогой мой. Я знала твою мать. Она и вправду была красавицей. Знамо в кого ты. А ну-ка побрейся.

– Зачем? Не стоит. Я привык уже с бородой. Буду опять стесняться и глаза прятать.

– Не будешь. Побрейся, говорю!

– Что ты… вот же приставучая… ужаснулся Матвей и, погладив себя по усам, оглянулся, глядя в зеркало. Приподнял щетину и замер. Он давно уже не чувствовал заячьей губы, но проверить не решался. И куда бы она делась, окаянная.

– А что я людям скажу?

– Скажи, что операция была перед Новым годом. Помнишь, мы уезжали почти на месяц? А потом праздники. Борода снова выросла, и ты забыл, что теперь красавец писаный.

– Да ну! Обманывать, что ль?

– Один раз обмануть можно.

Как только Агнис сел в свой роскошный белый автомобиль, Матвей, подгоняемый Параскевой, пошёл в баню бриться. Медленно брился, не торопясь, используя отцовскую опасную бритву. С двадцати лет не видел Матвей голого своего лица. Посмотрел в зеркало – и не узнал бы, наверное, если в парикмахерской б побрили. Поэтому делал это поступательно каждый раз долго вглядываясь в новую оголенную область лица.

– Может, и подстрижем тебя заодно.

– Нет. Не хочу. С хвостом привычнее. И модно к тому же.

– Отрастёт. А ты хоть немного, как принц у меня походишь.

– Ех! Была не была. Стриги! – решился он, доверяя любимой. Параскева плохого не посоветует.

– Ой. А что это у нас здесь? – прибежала в баню Алёна. Вернулась, а родичей след простыл. Оббежала всё хозяйство, так хотелось броситься на шею отцу и расцеловать от радости. Нашла в бане. – А кто это у нас? Маам? Это что, папа? – расширила глаза от удивления и без того большеглазая Аленка.

– А что, не похож?

– Ну, тогда я, наверное, замуж не пойду.

– Чё эт? Аленка! – неуверенно, робко спросил Матвей.

– Отобью тебя у мамки. Такой красавец нужен самой! – вижжа она кинулась ему на шею. – А почему ты раньше не побрился?

– Да я это…

– Твой папка просто не знает, насколько он красив. Не ценит себя и нас радовать не хочет, – обнимая семью, ответила за мужа Параскева. – Он просто божественен, Алёнка, правда?

– Правда. Чистейшая правда! И не смей больше прятаться за бородой. Узнаю, что прячешься – заколдую!

– Значит, доча, осталося две недели всего?

– Да, папулечка. Я так счастлива.

– Знаю. Слёзы так и наворачиваются. Толи от того, что моя девочка будет счастлива. Толи от боли расставания. Не знаешь?

– Конечно, от радости! Все родители плачут от радости. Что за беда в том, что ребёнок старается обрести счастье в новой жизни.

– А не потому ли, что время, проведенное с нами, кто-то считает уже «старой жизнью»? Грустненько, – каркнул Матвей на слове «старой» превращая серьёзный разговор в шутку.

– Ну, па, – не нашла чем отшутиться Алёна и попеняла.

– То-то и оно. Надеюсь, приданого с нас потребуют?

– Я нищенка. Какое приданое? Он же Царь Лесной! У него всё есть. Он берёт меня, потому что это я.

– Поэтому жених должен заплатить калым.

– Мам, мы же не мусульмане.

– Да?

– А ты что, не в курсе! У нас взаимовыгодный брак. Поэтому никто никому ничего не должен. Понятно?

– Понятно!! – в один голос ответили родители.

Весь вечер они провели за разговорами. Параскева рассказывала Матвею о матери. Он слушал молча, иногда задавая пояснительные вопросы. Иногда подтирая скупую слезу.

– А почему она ушла в мир?

– Ей наскучил ограниченный, чопорный мир альвоведе. Надоело прятаться. И она влюбилась в Илью Ильича. Тогда он работал бухгалтером в соседней области. Был заядлым грибником… Когда начались сезонные лесные пожары, он вместе со всеми участвовал в заградительных работах. Там он и нашёл Молчану. Среди огня она бродила совершенно растерянная, не зная, как выбраться из горящего леса.

– Странно. Она же альвоведе.

– Всего лишь уловка с её стороны. Молчана притворилась, что задыхается и потеряла сознание. Её спасли. Но не документов, ничего у «потеряшки» не оказалось. Как и памяти. Она ничего не помнила. Да-да. Её приняли за потеряшку. Якобы заблудилась в лесу.

– Так погодите… если она надышалась дыма во время лесного пожара, то… уже была беременна? – вдруг помрачнел Матвей.

– А вот об этом история умалчивает… Илья Ильич, Матвеюшка никогда не сомневался в своем отцовстве. А как у них там всё произошло, тебе уже никто не поведает, – закончила Параскева.

– Вот это да! Умеешь ты, Параскева. сказки рассказывать! – решительно встав из-за стола, встряхнулся Матвей. Словно не хотел ни думать, ни вспоминать, ни мучиться раздумьями: сын ли он своего отца! А призадуматься повод имелся. Только вот, как правильно сказала Параскева, никто правду ему поведать не сможет. Загадка навсегда останется загадкой…

Глава 6: Альвоведе

С утра в понедельник стоял негустой туман. Накануне температура резко упала до двенадцати градусов, и листва на деревьях заметно пожухла. Ночью похолодало до девяти.

– Рано что-то. Рано, – Посетовал Матвей играючи бровями и закрыл за собой калитку. На широкую сельскую улицу вышло сразу несколько человек: отпуска у всех кончились, и начались монотонные рабочие будни.

Баба Нюра работала в школьном гардеробе и в свои шестьдесят восемь не привыкла сидеть дома. Вышла, торопясь на работу. Панкрат собрался в поликлинику на перевязку. Катерина с ним. Ещё два-три соседа и соседки проходили мимо, когда баба Нюра громко спросила:

– Матвей, а где твоя заячья губа?

– Параскева поколдовала… и я вот! – не долго думая, ответил Матвей.

– Ну ты даёшь врать! – засмеялась баба Нюра. А Панкрат с Катериной, повернувшись было на голоса, хмуро отвернулись, направляясь в другую сторону.

– Сейчас столько возможностей! Не только заячью губу – личность сменить можно, – прокомментировала проходящая мимо Антонина. А её соседка сонно буркнула:

– Сколько заплатил-то?

– Мильон! – не вникая, высок ценник или нет, ответил Матвей, кхыкнув.

– Красавчик! Повезло Параскеве, – взмахнула рукой Антонина. – Был бы ты холост, я бы ух!

– «Ух» она. Я бы тоже «ух». Но звиняйте… – удаляясь, смеялась баба Нюра.

– Ну, вот и делов-то было, – судорожно вздохнул Матвей. – «Ух», они. Где раньше были…

Матвей расправил грудь и гоголем пошёл по дороге.

***

– И что ты веришь?

– Что Параскева наколдовала? – уточнила Катерина.

– Да, – каким-то тусклым голосом отозвался Панкрат. Последние дни он был не в меру зол, но при этом мрачен и молчалив. Будто задумал что-то нехорошее. Столько Катерина от него видела за последние годы, что новой гадости уже, наверное, не удивилась. А что каждую новую перемену в нём она считала очередной гадостью, было очевидно. Словно натура его двуличная выползала наружу Бугименом из-под кровати тёмная, показывая, каков он настоящий.

Общество сдерживает животные порывы глубинной человеческой сути, заставляя жить по «культуре» согласно нормам. Но когда внутренняя суть настолько противоречит нормам, а кто-то случайно открыл клетку… поддразнивая Буги, его тёмная сущность выпрыгивает наружу: «Бу!» Демонстрируя поведение, несовместимое с нормами культурного общества. Именно эти признаки Катерина наблюдала много лет. Для появления в их доме Бугимена Панкрат был мелковат, но от этого Катерине не становилось приятнее. Не обладая каким-то особым образованием и знанием психологии, она нутром чувствовала, что вот-вот что-то должно произойти. Вулкан под именем Панкрат, временно потухший, должен был вот-вот пробудиться.

***

– …И давно? А Матвей?

– В новогодние каникулы. Тогда много времени было…

– А чо ж ты раньше не сделал? Кто надоумил?

– Алёнка. Насмотрелась телевизора…

– Шельмец. Ну всё, теперь. Держись!

– Чего?

– Будешь представлять школу.

– Где? – пожал плечами Матвей, не понимая намёков директора.

– Да везде!..

Матвей шёл по школьным коридорам и слышал, как со всех сторон доносятся стоны и вопли деревенских разведёнок. Половина всех училок. Как-то так повелось, что баба и без того пила, а училка ещё и учит… У многих за годы практики сложился особый командирский стиль поведения: малолеток же строить как-то надо. А выйдя из школы, не каждая способна спрятать то, что с таким трудом приобрела. Она ж командир. А в доме двух командиров не бывает.

– Матвей, слышь, Параскева вдруг снова решит сбежать – ты скажи. Хочу первой быть в очереди… – кокетливо улыбаясь, сказала ему химичка.

– Не думаю, Ольга Сергеевна, что такое случится, – стыдливо ответил Матвей и юркнул в свой кабинет. Подперев его телом с обратной стороны.

– Ого! Держись, Матвей. Вот не было печали, оказался в курятнике…

Дверь кто-то толкнул с той стороны.

– Это Валька. Откройте Матвей Ильич.

– Что тебе?

– Вы обещали, что в этом году я буду участвовать в выставке. Хочу посмотреть, что взять можно.

– Иванов! Ты уже не маленький. Сам должен был научиться резать, если хочешь в выставке участвовать.

– Ну, Матвей Ильич, давайте по старинке. Как раньше. Что-нибудь не супер-пупер, простенькое. Мне для портфолио пары дипломов не хватает.

– Садись. Режь. А я буду помогать. Ты же рисуешь? Вот и неси свои шедевры. Выберем и попробуем реализовать в форме.

– Мои рисунки для этого не годятся…

– А вот это я буду решать. Неси. В любом случае мои работы ты не получишь. Их везде знают, обличат в воровстве. Этого хочешь?

– Эээх…

– Жду через час. У меня сегодня времени не много. Пойдёт на ура!

Около двенадцати перед школой остановился большой белый внедорожник, и все, кто был в школе, высунули в окна свои любопытные лица. Из внедорожника вышел элегантный молодой человек и, открыв дверь салона, выпустил Алёну. Алёна, не замечая любопытных глаз, забежала в школу и прямиком направилась в кабинет отца.

– Пап! Пап! Привет, я на секунду. У Агниса во дворце кое-чего не хватает и мы… – Алёна осеклась, заметив в классе Вальку.

– И чё за Агнис. И чё за дворец?

– Агнис – мой жених. Пап, мама уехала в город по делам, а я не хочу смыться никого не предупредив. К вечеру вернусь, – сказала она и, не дожидаясь ответа, выскочила из класса.

– Жених? В шестнадцать лет? Она что, собирается школу бросить?

Матвей не знал, как оправдать эту ситуацию. В школе разное случалось. И в четырнадцать девчонки рожали. Бросали школу и после уже шли получать среднее образование в вечерку. Но так делали далеко не все. Девочки из благополучных семей, которые залетели по глупости. Любовь, она не знает границ. И мозги часто слетают от неё набекрень. Чтоб такое случилось с Алёнкой, не поверит никто. Она не крутила романов, а с таким строгим отцом, как Матвей…

– Он иностранец. Чуть ли не принц…

– Принц? Вот так дела!

– Прошу, Валентин, постарайся не растрезвонить на всю школу.

– Да это же бомба! Вы, кстати, так и не объяснили, что случилось тогда. У амбера.

– А что случилось? Ты режь. Режь, Иванов. У тебя прекрасно получается. А куда не нужно – не лезь. Не твоё это дело. Не твоё, – ответил Матвей, уверенно глядя в глаза мальчишке.

– А я режу, режу. Не моё это дело… – повторил за Матвеем Валентин, как загипнотизированный. Матвей испугался и быстро опустил глаза в пол. «Что это было? Неужели…» Он вспомнил про мать. Она была альвоведе, и Параскева что-то говорила про чистую кровь. Матвей тогда удивился: какой же он альвоведе? Но, видимо способности у него были… За пол века ему ни разу не пришлось их применить – в глаза людям смотреть страшно было. А управлять и приказывать вообще не его конёк…

Глава 7: Погоня

– Матвеюшка, ты милый, – поцеловав мужа в губы, сказала Параскева. – Ты такой милый, что я сразу в тебя влюбилась. Ещё в бане. Конечно, я знала, что у тебя есть способности, но в то же время я вполне осознавала, что ты никогда ими не воспользуешься. Наверняка, кроме дара внушения, ты обладаешь массой других магических свойств. Их заложен в альводе целый боекомплект. Некоторые проявляются сразу, некоторые с годами. Как способность Агниса становиться жар-птицей. Если хочешь, пробуй. Дерзай! Ты можешь многого достигнуть.

– В пятьдесят? Многого? Не поздно ли!

– Смотря, что ты хочешь. У тебя есть мечта?

– Ты же знаешь, все мои мечты сбылись, когда появилась ты. О чём ещё мечтать? Я стал знаменитым скульптором-резчиком. У меня даже ученики есть, которым я передаю секреты своего мастерства. Вон Валька, бывший Алёнкин ухажер, сегодня заявился: дайте мне, Матвей Ильич, вещицу какую-нибудь для участия в выставке. Мне дипломов для портфолио не хватает. Представляешь? А я его усадил и давай показывать, как резать так, чтоб получилось красиво. И он корпел, сидел до последнего. Думаю, толк будет. У меня две дочки, два внучка и, дай боже, ещё появятся. А ты, Параскева? Ты! Ты – самая моя огромная удача. Ты – сбывшаяся мечта. Любить – разве это не самое главное в жизни? Любить и быть любимым! Когда любишь, всё вокруг становиться прекрасным: каждый листочек, травинка, цветок полевой, коряга. В душе играет музыка, и ни в чём не видишь тьмы. Словно идёшь по залитому солнцем полю. Воплощенная в жизнь мечта о рае. Ты, Параскева, подарила мне рай земной. А жили бы где-нибудь в глуши, где всегда лето и никакие внешние проблемы не будоражат сердце – Рай был бы полноценным. Скажи, Параскева, почему люди не могут воплотить мечту о рае на земле? Это же так просто!

– Матвей, ты слишком всё идеализируешь. Вот возьми к примеру, Панкрата…

– Я подожду.

– Нет, иди. Не нужно. Я не маленький. К тому же неизвестно, как отнесуться к твоим опозданиям на новой работе.

– Я отпросилась. Помнишь?

– Помнишь, помнишь! Я не склеротик! Помню! – крикнул Панкрат, и посетители моментально повернулись в их сторону, взирая с осуждением. На лице одной неспокойной бабули ясно читалось, что если ещё раз он откроет рот, то она не преминет высказаться, используя самые смелые выражения.

Катерина подумала, что не стоит давать ей этот шанс. Повязки с Панкрата сняли. А куда он ещё собрался? К какому врачу? Говорить категорически отказывался. «Может к проктологу? Или ещё куда? Не буду настаивать…» – подумала она, и накинув на плечи ветровку, молча вышла из поликлиники.

– …Ну, что там в итоге? Что анализы показывают?

– Можно попробовать сделать томографию. Травмы головы у вас были? Или тазовых костей? Сахар в норме, с сосудами не ахти. Но вы же понимаете, есть риск развития дисфункции на фоне чрезмерного употребления… Острый или хронический стресс. Депрессия. Кроме того, можно попробовать обратиться к психиатру.

– Считаете, что я псих какой-то? Псих! – вытаращив глаза, крикнул Панкрат, в ярости сжимая кулаки.

– Если вы не перерабатываете. Травм не имели. Другие факторы тоже маловероятны, то остается одна причина эректильной дисфункции – психогенная, – стараясь выдерживать тон, продолжил андролог. Он понимал, что большинство мужчин испытывают сильный стресс, уже переступив порог кабинета.

– Нужно немного подождать. Успокоиться. Исключить все стрессовые факторы. Начать вести здоровый образ жизни…

– А таблетки… таблетки у вас есть?

– Я выпишу вам таблетки. Но в большинстве случаев эффект от них будет временным…

Панкрата передёрнуло.

Мышцы на лице так и ходили ходуном, пока врач выписывал рецепты и заносил данные пациента в компьютер. Не дождавшись окончательных рекомендаций, он выхватил листки из рук врача и, хлопнув дверью, вышел маленьким рассерженным гномом, косолапя к выходу.

– Мне понравилось ходить с тобой по магазинам, – смеясь звонким девичьим смехом, Алёнка вывалилась из машины в объятья Агниса. Вернее, выпрыгнула из салона. И Агнис её поймал, некоторое время удерживая на весу, прижимая к своей груди, как большую ценность. Их глаза встретились и долго вглядывались друг в друга, не отрывая взгляд.

– А как ты понял, что я твоя «истинная»?

– Предположил. Дочь Параскевы была моей первой женой. Мы тоже были предназначены друг для друга.

– Но ведь в итоге ты ее потерял.

– «Истинная» – это не только любовь. Не только женщина, подходящая тебе как собственная кожа. Это судьба. Женщина, которая запускает исторические процессы. Перемены в жизни. На тебя я рассчитываю, как на человека современности. Но вначале… вначале…

– Ты мне очень нравишься. Я готова сделать для тебя и альвоведе, всё что в моих силах.

Алёна невинно поцеловала молодого царя в губы, чуть коснувшись его кончиком носа.

– Ой! Нос мешает…

– Вот так… – плавясь от нежности, сказал чуть слышно Агнис и приник к тёплым маленьким губам так осторожно, как только может прикоснуться принц к своей розе…

Хлопнула дверь калитки, и молодые воровато отпрянули друг от друга. Ангис поставил Алену на землю и отошёл на пару шагов. Для безопасности. К ним, задыхаясь, подбежал Матвей, загораживая массивным телом малолетнюю дочь. Он ничего не говорил, только, пятясь задом, как рак, теснил всё дальше к воротам Алёну, не отрывая взгляда от новоявленного жениха.

– Вы же понимаете, Матвей, Алёна для меня как бриллиант. Я в принципе не могу сделать ей больно, – по доброму сказал Агнис и впервые улыбнулся Матвею. Лесной царь. Такой важный из себя альвоведе, вдруг стал похож на мальчишку. Матвей пожал плечами, улыбаясь в ответ, словно просил прощения, и запихнул дочь во двор.

– Папа, ты что! Что за собственнические замашки!

– Сегодня вас вся школа видела. Что обо мне подумают люди. К тому же, не забывай, ты несовершеннолетняя.

– Матвеюшка, оставь её. Девочка влюблена. Я видела их невинный поцелуй. Он был чист, как слеза ангела!

– Пока она в моём доме. Никаких! Никаких!

– Пап, ты такой же милый, как мой Жар-Агнис. Я вас так люблю! – завизжала она от чувств, переполнявших её через край, и полезла обниматься.

– Ты не пьяная, случайно?

– Обижаешь. Как ты можешь думать такое про свою принцесску? Я в шоке!

– Матвей, не говори ерунды. Ты совсем не доверяешь Агнису?

– Ну… ну…

– Гантели гну! – надула губки Алёна и, Матвей, глядя на неё, прыснул, обдав всех брызгами. Он как представил свою малышку с надутыми губками гнущую гантели, так и взорвался! Глупость, конечно, но жизнь – она такая.

Агнис уже выехал из села, оказавшись на проселочной дороге. Белый внедорожник исчез, а вместо него под Агнисом появился благородный олень. Олень сделал прыжок-другой и исчез в лесной чаще.

Из кустов вышел Панкрат. Пиная кусты окольными путями он возвращался домой. Посмотрев на небо и оценив, насколько высоко стоит солнце, Панкрат сиганул вслед за оленем. Так быстро он ещё никогда не бегал. Олень шёл ровно и грациозно, двигаясь примерно с той же скоростью, что и Панкрат. Одно было плохо: прыжки оленя были несравнимо больше Панкратовых и покрывали гораздо большее расстояние в минуту. Но «Буги» об этом даже не задумывался. Он вошел в раж, летел, словно стрела, выпущенная Робин Гудом в след неприятелю. Зачем? Он тоже не задумывался. Организм оптимизировался, сосредоточившись на беге. Ни одной мысли не проскользнуло в голове – есть цель, есть средство.

Агнис не заметил случайного попутчика. Его мысли тоже были коротки: они крутились вокруг возлюбленной. Их окутывал сладкий розовый дурман. Разрыв между ними был весьма значительным – более пятидесяти метров. И если кто-то думает, что у Панкрата были все шансы догнать альва, то он здорово ошибается. На чистом адреналине Буги преодолел три километра вглубь леса, пока не выбился из сил. Он давно уже потерял из виду оленя, но он мерещился ему то там, то здесь, и Панкрат, то и дело менял направление движения.

Наступали сумерки. Панкрат бродил в потемневшем лесу, кричал, его пробирал озноб. Хотелось есть, и он снова неистово кричал. В какой-то момент он устал, сел под большое старое дерево и почувствовал груз усталости.

– Чего надо, мил человек, – послышалось за спиной.

– Парень на олене… – только и смог вымолвить он.

– Зачем?

– Он во всем виноват. Во всем!

– Кху. Скушный ты…

В голове загудело и Панкрат потерял сознание.