Текст книги "Законы границы (СИ)"

Автор книги: Хавьер Серкас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

Вот примерно так сказал тогда Сарко. Однако я ничего не ответил. Вскоре появилась Тере и сообщила, что заброшенное здание – бывший полицейский участок. Сумерки уже сгустились. Сарко встал и, направив на меня свой указательный палец с длинным и грязным ногтем, произнес: «Подумай об этом, Гафитас». Я тоже поднялся. Тере посмотрела на меня, потом перевела взгляд на Сарко. «О чем должен подумать Гафитас?» – поинтересовалась она. Сарко шлепнул ее по заднице, усмехнувшись: «Да так, ни о чем». Затем мы сели в машину и уехали.

– Это был единственный раз в то лето, когда вы с Сарко говорили о Тере?

– Да.

– А вы не задумывались о том, чтобы покинуть банду, после того как Сарко вам это посоветовал?

– Да, но не потому, что мне этого хотелось. Просто у меня появились подозрения, что Сарко посоветовал мне уйти из банды и вернуться к прежней жизни, чтобы отдалить меня от Тере. Возможно, его совет являлся скрытой угрозой. Больше он не упоминал об этом, а у меня почти не было времени, чтобы всерьез задуматься над его словами. Вскоре после того разговора на мысе Креус все и закончилось.

– Вы имеете в виду банду?

– Разумеется.

– Когда это произошло?

– В середине сентября, через пару недель после возвращения моих родителей из отпуска. Это было худшее время для меня за весь тот период. С одной стороны, я чувствовал себя не в своей тарелке в нашей банде или в том, что осталось от банды, потому что разговор с Сарко отравил меня ядом недоверия. С другой стороны, мои отношения с родителями не улучшились после их возвращения. После нескольких относительно мирных дней вновь начались скандалы и ссоры, особенно с отцом, который воспринимал меня как озлобленное непокорное чудовище. Сейчас мне кажется, что я чувствовал себя загнанным в угол, и в те дни все могло лопнуть либо в банде, либо дома. Но в результате все закончилось после нападения на отделение «Банко Популар» в Бордильсе.

Это был наш последний налет, и он провалился. Причина провала была очевидна. Мы почти не готовились к этому ограблению и ничего толком не продумали – не обследовали даже как следует отделение банка и окрестности. Да и состав участников нападения оказался не самым подходящим. Тере отсутствовала, ей пришлось уехать в Барселону помогать одной из своих сестер, которая только что родила. Перебрав несколько кандидатов на замену, Сарко остановился на Джоу, хотя тот никогда прежде не участвовал в налетах на банки и не умел обращаться с оружием. И удача отвернулась от нас… Однако причина катастрофы была не в этом: кто-то нас выдал. Мы так никогда и не узнали, кто это сделал. Доносчиком мог оказаться кто угодно: любой из тех типов, которых Сарко прощупывал для участия в налете, любой из тех, с кем впоследствии разговаривали те типы, да и любой из тех, с кем общались мы сами. В барах китайского квартала, в том числе и в «Ла-Фоне», было полно стукачей, работавших на полицию. В «Руфусе» было то же самое. Мы знали об этом, но, хотя Сарко всегда велел держать язык за зубами, общались со многими и особо не сдерживались. Кстати, я сам любил поболтать.

– Вы хотите сказать, что, возможно, именно вы проговорились о налете кому-то, кому не следовало?

– Да, я много раз думал об этом. За два дня до налета – когда все уже было решено и нам только оставалось найти человека на замену Тере – я, дожидаясь друзей в «Ла-Фоне», пару часов пил пиво в компании Кордобы. Не помню, о чем мы с ним разговаривали. Мы с Кордобой были друзьями, и я доверял ему, хотя впоследствии меня посещала мысль, что не следовало этого делать. Наверное, он нас и сдал. А если так, то получается, что я всех заложил.

– Вы не спрашивали об этом инспектора Куэнку?

– Нет. Да и зачем? Вряд ли он мог рассказать мне что-нибудь такое, чего я не знал. В общем, на нас кто-то донес, и полиция устроила нам засаду.

Сначала мы не просекли, что нас там поджидали, и все, казалось, шло так, как было задумано. Мы приехали в Бордильс после полудня. Гордо припарковал машину у самого входа в банк, в переулке, выходившем на шоссе, и через несколько минут Сарко, Джоу и я выбрались из автомобиля и, натянув на головы нейлоновые чулки, вошли в отделение банка. Тогда я заметил первое, что пошло не так: внутрь должны были зайти только мы с Сарко, а Джоу, по плану, следовало остаться на тротуаре и караулить вход – поэтому ему достался в качестве оружия пистолет. Вскоре я обратил внимание и на другие необычные обстоятельства. Пока мы с Джоу угрожающе водили стволами направо и налево, а Сарко своим обычным тоном произносил заготовленные слова («Добрый день, дамы и господа. Не нужно нервничать. Все будет хорошо. Только не надо рыпаться. Ведите себя тихо, и никто вам ничего плохого не сделает. Нам нужны только деньги банка») – я заметил, что в зале слишком много народу, в том числе две женщины с детьми. Также я увидел, что там было две двери, а не одна: главная дверь, через которую мы вошли, и задняя, выходившая, очевидно, в переулок. Кроме того, служащие банка были отгорожены от посетителей кабиной с бронированным стеклом, и эта кабина была закрыта. Сарко тоже заметил все это: велев женщинам и детям лечь на пол, приказал сотрудникам банка открыть кабину. Служащих было трое, но никто из них в тот момент не сдвинулся с места. Однако Сарко не собирался долго раздумывать по этому поводу: схватив одного из посетителей за шиворот рубашки, он приволок его к кабине и, приставив обрез ему под подбородок, сказал: «Или вы открываете мне сию же секунду, или я пристрелю его».

Служащие банка открыли кабину. Это сделал мужчина с белым как мел лицом и похожий на легавую собаку. Плач детей разносился по всему залу, сверля мне мозг. Служащий, отперший кабину, отошел от двери, бормоча, что сейф открыть невозможно. Сарко, отпустив своего заложника, приблизился к служащему и спросил: «Ты директор?» «Я не могу открыть сейф», – ответил мужчина. Сарко ударил его по щеке. «Я спрашиваю: ты директор?» «Да, – кивнул служащий. – Но я не могу открыть сейф». «Открой его, – произнес Сарко. – Открой его, и тогда никто не пострадает». «Я не могу, – проскулил директор. – В сейфе действует механизм отсроченного срабатывания». «Сколько нужно времени, чтобы он открылся?» «Пятнадцать минут». Сарко заколебался. Впрочем, колебания при подобных обстоятельствах были абсолютно понятны: если бы он отказался от намерения открыть сейф, это означало бы, что наш налет закончился полным провалом. Однако если бы он настоял на открытии сейфа, следующие пятнадцать минут ожидания стали бы для нас самыми длинными и томительными в жизни. Не было никакой гарантии, что в течение этого времени мы смогли бы сохранять контроль над ситуацией. Очевидно, я был не единственным, кто почувствовал сомнения Сарко, потому что в этот момент мужчина, лежавший у запасного выхода, воспользовавшись замешательством, открыл дверь и выскочил наружу. Все произошло в одну секунду, когда Сарко заколебался. В следующее мгновение Джоу выстрелил в дверь, через которую убежал мужчина, и вставленное в нее стекло разлетелось вдребезги. Тотчас в отделении банка поднялся невероятный гвалт, и Сарко попытался справиться с ним, стреляя в потолок из своего обреза и крича, чтобы все оставались лежать на полу, до тех пор пока мы не выйдем. Затем велел директору не трогать сейф и отдать нам деньги, лежавшие не в нем. Директор повиновался, мы схватили деньги и бросились прочь.

На улице нас ожидала полиция. Когда мы со всех ног мчались к своей машине, за нашей спиной раздался окрик «стоять». Мы продолжили бежать, вместо того чтобы сдаться. Едва мы почти на ходу запрыгнули в автомобиль, как раздались выстрелы. Я услышал их и почувствовал жжение в плече. Как только мы оказались в автомобиле, Гордо на полной скорости помчался по шоссе в сторону Жироны, а тем временем стрельба позади нас становилась все ожесточеннее. Мое плечо начало гореть еще сильнее, и из него полилась кровь. Я ругался во весь голос, но никто не обратил внимания на то, что я ранен. На выезде из Бордильса шоссе оказалось перегорожено машиной тайной полиции. Гордо стал тормозить или перестал жать на газ, но Сарко крикнул ему «гони», и тот, снова вдавив педаль газа, со всего разгона врезался в автомобиль полиции, едва не сбросив его в кювет. В момент столкновения Гордо ударился головой о руль, и из его разбитой брови хлынула кровь. Несмотря на это, он снова прибавил газу, и мы понеслись дальше, преследуемые двумя машинами тайной полиции. Нам удалось оставить их далеко позади, когда мы мчались по Сельра и Кампдора, пролетая повсюду на красный свет, обгоняя и объезжая всех, кто попадался на пути. В общем, добравшись до Пон-Мажор, мы подумали, что нам удалось уйти от погони. В тот момент в небе стал кружить вертолет. Джоу, заметивший одновременно вертолет, мою раненую руку и кровоточащую бровь Гордо, закричал, что мы пропали. Сарко велел ему заткнуться, а Гордо, свернув направо, пересек мост над рекой Тер в сторону Саррьи. На хвосте снова возникли две полицейские машины, показавшиеся вдалеке, со стороны Кампдора. Они находились на расстоянии километра или полутора от нас, и Гордо попытался использовать это, чтобы скрыться от них в лабиринте улочек Саррьи. Сначала это удалось, однако все это время над нами в небе висел вертолет, ни на секунду не упускавший нас из виду, и через несколько минут полицейские машины появились за нами. Гордо вновь изо всех сил дал по газам, и мы выехали из Саррьи на главное шоссе, но на сей раз направились не в сторону границы, а обратно в город. Гордо действовал, подчиняясь указаниям Сарко, которые, как казалось, были благоразумны, поскольку скрыться от вертолета намного проще на улицах города, чем на открытом пространстве. Однако увидев, куда мы направляемся, я почувствовал, что это место станет для нас ловушкой и нам уже не удастся оттуда выбраться.

Мое предчувствие подтвердилось. У моста Ла-Барка, на самом въезде в город, откуда уже виднелся парк Ла-Девеса, перед нашим носом вдруг выскочил грузовик с газовыми баллонами, и Гордо, чтобы уйти от столкновения, резко крутанул руль и потерял управление. Наша машина полетела, переворачиваясь, по асфальту. То, что произошло потом, трудно пересказать. Я много раз пытался реконструировать последовательность событий, однако не уверен, что мне это удалось. Впрочем, я сумел восстановить отдельные звенья из цепочки, достаточные для того, чтобы получить представление о произошедшем.

Всего получилось шесть звеньев, шесть картинок или шесть групп картинок. Первое звено – картинка, как я, оглушенный, лежу ничком на крыше перевернувшейся машины, ищу на ощупь свои очки и нахожу их невредимыми, слыша пронзительный звон в своей голове, стоны и проклятия Джоу, а потом крик Сарко о том, что Гордо в отключке, а нам нужно сваливать. Второе звено – картинка, как я на четвереньках пытаюсь выбраться из покореженной груды металла и вижу, что в тридцати метрах от нас тормозит автомобиль. Из него выскакивают двое полицейских в штатском и бегут к нам. Третье звено – не одна картинка, а две: Сарко рывком вытаскивает меня через разбитое окно автомобиля, и мы бежим вдвоем по мосту Ла-Барка следом за Джоу. Тот мчится на несколько метров впереди нас, а затем – то ли машинально, то ли услышав крик Сарко – сворачивает в сторону Педрет и китайского квартала. Четвертое звено составляют уже не две картинки, а целая цепочка: сначала мы с Сарко, преодолев мост, направляемся к Ла-Девеса в надежде сбить там полицейских со следа. Сарко спотыкается и падает у самого входа в парк. Я резко останавливаюсь, возвращаюсь и поднимаю Сарко. Он хватается за меня, и мы пытаемся бежать еще несколько секунд. Сарко еле волочит травмированную ногу, но в конце концов снова падает или специально бросается на землю. Отталкивая меня, задыхаясь, он хрипит: «Беги, Гафитас!» Пятое звено – предпоследняя картинка в этой последовательности: все вокруг залито лучами полуденного солнца, пробивающегося сквозь кроны платанов парка Ла-Девеса. Сарко полулежит на земле, а я стою рядом с ним, в то время как двое полицейских приближаются и скоро должны оказаться у входа в парк. Последнее звено уже вполне предсказуемо, оно тоже представляет собой двойную картинку – одна ее часть абсолютно отчетлива: я бегу по парку Ла-Девеса, удаляясь от того места, где лежит Сарко. Вторая часть – нечто размытое: я оборачиваюсь, чтобы посмотреть, есть ли за мной погоня, и вижу клубок рук и ног, в котором извивается Сарко, дерущийся с двумя полицейскими.

Вот шесть звеньев из той цепочки событий, и это все, что сохранилось в моей памяти.

– Значит, вы убежали, оставив Сарко?

Что еще мне оставалось делать? Как вы поступили бы на моем месте? Сарко не мог спастись, а я не мог ему помочь. Жертвовать собой было глупо, это ничего не изменило бы. Так же поступил бы и Сарко в подобной ситуации, поэтому он велел мне бежать, спасаться. И, возможно, поэтому он задержал полицейских: хотел дать мне шанс уйти.

Именно это я и сделал. Быстрее ветра промчался по пустынному парку Ла-Девеса, миновал футбольное поле, тир и площадку клуба аэромоделирования и скрылся в тополиной роще, раскинувшейся между реками Тер и Гуэль, между спортивным комплексом и городской свалкой. Я пробыл некоторое время в этом убежище, пытаясь преодолеть страх, дожидаясь, чтобы боль в раненой руке притупилась и в голове перестало звенеть. Шум в голове стих быстро, однако рана обильно кровоточила, и приступ страха охватил меня с новой силой, когда над рощей пару раз очень низко пролетел полицейский вертолет. В мыслях у меня сохранилась достаточная ясность, чтобы осознать, что мне следовало убраться оттуда как можно скорее, и было только одно надежное место, куда можно пойти.

Стараясь никому не попадаться на глаза, я вышел из тополиной рощи, добрался до улицы Катерина-Альберт и поднялся к себе в квартиру.

Дома все события разворачивались очень быстро. Когда я вошел, моя семья в полном составе обедала. Мама и сестра закричали, увидев мою рубашку, пропитанную кровью. Отец же отреагировал по-другому: не проронив ни слова, отвел меня в ванную, и пока я объяснял всем, что упал с мотоцикла, осмотрел мою рану. Закончив осмотр, отец велел матери и сестре выйти. «От падения ничего подобного не бывает, – холодно произнес он, указав на мою руку, когда мы остались одни. – Рассказывай, что произошло». Я настаивал на своей версии, но отец прервал меня: «Послушай, Игнасио! Я не знаю, в какую историю ты попал, но если хочешь, чтобы я помог тебе, ты должен рассказать мне правду». Потом бесстрастным тоном добавил: «Если тебе не нужна моя помощь, то уходи». Я понял, что отец говорил всерьез, он прав, и какой ужасной бы ни была его реакция на правду, в тысячу раз хуже для меня попасть в руки полиции. В тот момент мне было так страшно, словно до меня вдруг дошло осознание всей опасности того, что я вытворял последние несколько месяцев.

Я послушался отца и рассказал ему правду. Его реакция меня немного успокоила и даже привела в замешательство. Он не стал кричать, возмущаться и, казалось, даже не удивился. Просто расспрашивал меня, задавая конкретные вопросы. Когда отец замолчал и я счел, что допрос закончен, то спросил у него: «Что мы теперь будем делать?» Отец сразу ответил: «Пойдем в комиссариат». Ноги у меня стали ватными. «Ты собираешься сдать меня?» – произнес я. «Да». «Но ведь ты говорил, что поможешь мне», – пробормотал я. «Это лучшее, что я могу для тебя сделать». «Папа, пожалуйста», – стал умолять я. Отец, указав на мою рану, процедил: «Промой это, и мы пойдем». Он вышел, и, когда мама с сестрой мыли мою руку, я слышал, как отец разговаривает по телефону. Он говорил долго, но я не знал, с кем и о чем, потому что телефон находился у нас в прихожей, а мать с сестрой засыпали меня вопросами и пытались утешать, поскольку из глаз у меня текли слезы.

Вернувшись в ванную, отец велел маме приготовить чемодан для него и для меня. Он взглянул на меня так, будто только что узнал и тоже готов был расплакаться. В тот момент мне стало ясно, что отец передумал и не станет сдавать меня. «Куда вы едете?» – спросила мама. «Собирай чемодан, – велел отец. – Я потом тебе все объясню». Молча и не глядя на меня, он еще раз промыл, а потом обработал и забинтовал мою рану. Наложив повязку, отец вышел из ванной, и я слышал, как он пару минут разговаривал с мамой. Затем отец вернулся и сказал: «Поехали».

Я молча последовал за ним. Сначала мы отправились на улицу Франсеск-Сиурана и припарковались у дома, где жил близкий друг нашей семьи, земляк, адвокат Ихинио Редондо. Отец вышел из машины, велев мне ждать, и я подумал, что именно с Редондо он разговаривал по телефону из дома. После недолгого отсутствия отец вернулся, и мы, продолжив путь, выехали из города по шоссе. По дороге он рассказал мне, что мы едем в летний дом, который Редондо недавно приобрел в Колере – далекой деревушке на побережье. Объяснил, что, если полиция явится за мной к нам домой на Катерина-Альберт, мама не станет скрывать нашего местонахождения. Отец подробно проинструктировал меня, что следовало говорить полицейским в том случае, если они явятся в Колеру, чтобы меня допросить. Я должен был говорить, будто мы с отцом вот уже неделю жили в этом доме, пользуясь последними деньками лета и каникул. Через час мы приехали в Колеру. Улицы деревушки оказались безлюдны, дом Редондо стоял близко к морю. Едва мы вошли, отец бросился раскладывать наши вещи в шкафах – вернее, приводить их в беспорядок, как и обстановку в столовой, кухне, ванной и спальнях, чтобы было похоже на то, что мы действительно жили в этом доме последние несколько дней. Затем он отправился за покупками, а я остался в спальне на кровати, уткнувшись в маленький портативный телевизор. Страх и изнеможение не покидали меня. Я уснул. Когда отец разбудил меня, я никак не мог сообразить, где нахожусь. Телевизор был выключен, в комнате горел свет. Рука у меня не болела. Интуиция подсказала, что наступила ночь. «Тут пришел человек, он хочет с тобой поговорить, – прошептал отец. Он присел на корточки рядом со мной и, проведя ладонью по моей здоровой руке, добавил: – Это из полиции». Больше он ничего не сказал и, поднявшись, покинул комнату. Туда вошел инспектор Куэнка.

– Вы его уже знали?

– Конечно. И он меня тоже. Мы часто сталкивались в китайском квартале, и инспектор допрашивал меня пару раз. В ту ночь он также устроил мне допрос. Инспектор стоял передо мной, а я остался в кровати, поскольку он не потребовал, чтобы я поднялся. Я сидел на матрасе, поджав ноги и прислонившись спиной к стене, а инспектор задавал мне вопросы, на которые я отвечал так, как научил отец. Когда я говорил, в глазах инспектора читалось, что он мне не верит. Мои ответы не убедили его. По окончании допроса инспектор Куэнка сказал, чтобы я одевался и собирал сумку с вещами, потому что мне придется отправиться с ним. «Я подожду тебя за дверью», – произнес он и вышел из комнаты.

Я понял, что все пропало. Меня душил страх. Я не выполнил распоряжения инспектора и не поднялся с постели. Пытался противостоять неизбежно надвигавшейся катастрофе, безмолвно молясь, чтобы все произошедшее за последние три месяца оказалось сном. Я плакал, словно умоляя кого-то и прося чуда. Разумеется, никакого чуда не случилось, но все же ситуация напоминала чудо. Знаете, что произошло?

– Что же?

– Открылась дверь моей спальни, и вновь появился инспектор Куэнка. Естественно, я подумал, что это конец. Но ничего подобного. Инспектор Куэнка постоял там, глядя на меня несколько бесконечных секунд. А потом ушел.

На этом в ту ночь все и закончилось. Инспектор Куэнка вышел из дома, хлопнув дверью, и в следующее мгновение ко мне в комнату шагнул отец и уселся рядом со мной на кровати. Лицо у него было застывшее, как воск. Я обнаружил, что простыни подо мной были насквозь мокрые от пота. Я спросил отца, что произошло, и он ответил, что ничего. Я спросил, что теперь будет. «Ничего», – повторил он. Хотя я только что спал, возникло ощущение, будто у меня накопилась усталость за несколько месяцев. Отец тоже это заметил и произнес: «Давай поспи». Я послушался, словно внезапно вернувшись в детство, вытянулся на кровати, не обращая внимания на мокрые простыни, и, прежде чем провалиться в сон, увидел, как отец вышел из комнаты.

8

– Я начал по-настоящему преследовать банду Сарко в начале июля. Почему так долго медлил? Как я вам уже говорил, только к тому времени мне удалось наконец напасть на след, выпытав сведения у Ведет, и тогда у меня возникли подозрения, что разыскиваемая нами банда и есть банда Сарко.

Не cкрою, поначалу я наивно полагал, что дело будет не очень трудным, ведь речь шла о банде подростков. Я не думал, что поймать их будет сложно. Однако в действительности мне потребовалось более двух месяцев на то, чтобы покончить с бандой. Это, конечно, вполне объяснимо, поскольку Сарко был умным и изворотливым типом, но все же главной причиной промедления являлось то, что желание нашего полицейского начальства поймать Сарко и его банду было скорее теоретическим, чем реальным, и у меня не имелось для этого достаточных возможностей и сотрудников. В тот период полиция в рамках операции «Лето» переводилась на усиленный режим работы, для поддержания порядка на кишащей туристами Коста-Брава, так что в распоряжении комиссариата зачастую просто не оставалось людей. Я пытался убедить субкомиссара Мартинеса и инспектора Вивеса, что мы втроем – Мехия, Идальго и я – не могли справиться с подобным объемом работы, но у моего начальства всегда находились аргументы для того, чтобы отказать мне в просьбах о подкреплении. И еще: поскольку ни Идальго, ни Мехия не отказались от своих отпусков, а к тому же их периодически привлекали к участию в операции «Лето», мне не раз приходилось выполнять всю работу самому. Я бродил в одиночку по улицам и борделям китайского квартала, в поисках следа, который подтвердил бы, что компания Сарко и была разыскиваемой нами бандой.

В начале августа я подумал, что такой случай представился. Мы задержали нескольких членов банды после их неудачной попытки обокрасть особняк в Понтосе, возле Фигераса. Они попали в аварию на мосту Баскара, пытаясь уйти от полицейской машины. Тогда один из них погиб, второй остался парализованным, а двух других я допросил в комиссариате. Этот допрос развеял мои сомнения относительно того, что банда Сарко являлась той самой, какую мы искали. Это было хорошей новостью, однако, не очень обнадеживающим оказалось осознание того, что Сарко не был из разряда заурядной шпаны и поймать его обещало быть намного более трудной задачей, чем представлялось раньше. Двоих членов банды, допрошенных мной, звали Чино и Дракула. Я знал их как обитателей китайского квартала, и мне было известно, что они находились в подчинении у Сарко и были далеко не крепкими орешками. Главной целью моего допроса являлось не то, чтобы они признались в своей неудачной попытке обокрасть дом в Понтосе и каких-либо еще кражах. Прежде всего я хотел, чтобы они сдали Сарко и других членов банды, ведь поимка Сарко означала конец их преступного сообщества. Хотя, если говорить откровенно, эту же цель я преследовал бы и в том случае, если бы Чино с Дракулой были крутыми парнями или кем-то больше, чем рядовыми членами банды Сарко.

– Что вы имеете в виду?

– В те времена в комиссариате было больше возможностей, чем сейчас, то есть это была для нас эпоха безнаказанности, наверное. Франко уже три года как умер, однако в комиссариате мы по-прежнему пользовались полной свободой и делали все, что хотели. Позднее положение дел изменилось. И в таких условиях было затруднительно шестнадцатилетнему подростку – каким бы крепким орешком он ни являлся – не расколоться и не выложить все за те семьдесят два часа, которые мы могли держать его в комиссариате, прежде чем он предстанет перед судьей. Семьдесят два часа, без права на адвоката, в темной камере и на допросах, во время которых инспектор, как правило, не имел обыкновения церемониться – вот самое меньшее, что ждало тогда задержанного. Выдержать все это было сложно, поверьте мне. Представляете, насколько я был удивлен, когда Чино и Дракула выстояли? Как вам такое? Они признали то, что не могли не признать, но ни слова не сказали про Сарко.

– У вас есть объяснение подобному проявлению смелости?

– Разумеется. Только это вовсе не являлось смелостью – скорее дело в том, что Чино и Дракула намного больше боялись Сарко, чем меня. Тогда-то я и понял, что Сарко был действительно крутым типом и его поимка должна стать намного более сложным делом, чем казалось раньше.

– Странно, что вы назвали сейчас Сарко крутым типом. У меня сложилось впечатление, что вы считали его неудачником.

– Да. Просто реально крутые типы почти всегда неудачники.

– И еще меня удивляет, что друзья Сарко боялись его.

– Вы имеете в виду парней из его банды? Почему вас это удивляет? Слабаки боятся крутых. А члены банды Сарко – возможно, лишь за небольшим исключением – были слабаками и боялись его.

– Вы уверены?

– Если бы у них не было страха перед Сарко, трудно представить, чтобы они, проведя семьдесят два часа в комиссариате, не сдали бы его. Уж поверьте мне. Они находились у меня на глазах эти три дня, и я знаю, о чем говорю. А что касается того, был или нет Сарко действительно крутым типом, то достаточно посмотреть, как он повел себя после гибели Гилье и задержания остальных.

– Что вы имеете в виду?

– Сарко добыл оружие и стал совершать налеты на банки.

– Я слышал, что в те времена было безопаснее нападать на банки, чем на автозаправки или продуктовые магазины.

– Так утверждал сам Сарко.

– Это правда?

– Не знаю. Однако правда то, что работник автозаправки или продавец магазина бывал иногда и хозяином, а потому мог оказать сопротивление грабителям. А служащим банка подобная глупость никогда не пришла бы в голову, ведь ограбление не наносило им никакого ущерба. Кроме того, поскольку деньги во всех отделениях были застрахованы, у сотрудников имелось распоряжение в случае налета не подвергать себя ненужному риску и без колебаний отдавать наличные. В те времена мы еще не заставили банки внедрить меры предосторожности, ставшие обязательными через два-три года и покончившие с эпидемией налетов: вооруженные охранники, двойные двери при входе, камеры видеонаблюдения, бронированные кассовые кабины, потайные сейфы, пачки денег с учтенными номерами купюр, тревожные кнопки, сигнал с которых подается на центральный пульт охраны или даже прямо в комиссариат… Нужно быть все-таки отчаянным парнем, чтобы врываться в отделение банка с обрезом, угрожая служащим и клиентам, и завладевать имеющейся наличностью – и все это, заметьте, в шестнадцать лет. Что скажете?

– Вы правы.

Именно этим стал заниматься Сарко с середины того лета. И с каждым разом его вылазки становились все рискованнее. А чем больше он рисковал, тем ближе, казалось, становился день, когда можно схватить его.

Этот день, казалось бы, приближался, но все не наступал. В августе, когда наше начальство стало наседать на нас, чтобы мы скорее поймали банду, нам действительно пару раз едва не удалось это сделать. Первый раз это произошло в начале августа возле Сильса, после их нападения на автозаправку, возле которой, как нам было известно от самого хозяина, они ошивались накануне. Идальго и Мехия преследовали их на машине, но перевернулись при съезде с насыпи, и Сарко с подельниками удалось скрыться. В другой раз в Фигерасе, пару недель спустя, полицейский патруль, засекший их неподалеку от банка, следовал за ними несколько километров, но они опять сумели уйти от погони. В начале сентября меня охватило отчаяние: я занимался данным делом уже почти два месяца, а все, казалось, только ухудшалось. Субкомиссар Мартинес и инспектор Вивес были в курсе происходящего, поэтому, вернувшись из своих отпусков, они поставили меня перед выбором: или я решаю проблему, или они поручают расследование другому, более компетентному сотруднику. Передача моего дела кому-то другому стала бы для меня большим ударом, поэтому я с остервенением принялся рыть землю, и во вторую неделю сентября мне удалось выяснить, что банда Сарко собиралась совершить налет на отделение банка в Бордильсе.

– Как вы узнали? От кого получили информацию?

– Я не могу вам сказать. Есть сведения, которые полицейский не имеет права раскрывать.

– Даже если с того времени минуло тридцать лет?

– Даже если бы прошло шестьдесят. В одной книге я прочитал, как один персонаж спрашивал другого: «Ты сможешь сохранить мой секрет?» А тот ему отвечал: «Если ты сам не в состоянии сохранить его, как можешь рассчитывать, что я его сохраню?» Мы, полицейские, подобны священникам: если человек не умеет хранить тайны, ему не место в полиции. И я всегда соблюдал данное правило. Какой бы пустяковой ни была тайна.

– В этом случае она пустяковая?

– А бывает ли вообще иначе?

– Кстати. Каньяс считает виноватым себя. Насколько я понял, за два дня до налета на банк в Бордильсе он пил пиво в китайском квартале со стариком Кордобой, с которым у него были приятельские отношения.

– Да, я помню Кордобу.

– Каньяс предполагает, что у него от пива развязался язык и он выболтал Кордобе про налет, а тот отправился к вам и все рассказал.

– Нет. Но если бы это было так, я бы этого не признал. Не настаивайте.

– Я не настаиваю. Но хотелось бы услышать всю историю про налет в Бордильсе.

– С высоты прожитых лет должен признать, что это была одна из самых сложных операций за всю мою службу. Не могу сказать, что у меня было недостаточно времени и средств для ее подготовки, однако мой план был настолько дерзок, что Сарко со своей бандой едва опять от нас не ускользнул. Единственным оправданием мне может служить то, что я был тогда молодым и амбициозным и мне пришлось приложить столько усилий для поимки Сарко, что я считал недостаточным просто посадить его. Его выпустили бы через несколько месяцев. Подготовленная операция была спланирована таким образом, чтобы схватить Сарко уже после налета, а не до него, благодаря чему его судили бы не за покушение на совершение преступления, а за содеянное в полной мере, и судья упрятал бы его за решетку на длительный срок. Разумеется, позволить Сарко совершить ограбление, не задерживать его до того, как он войдет в отделение банка, – это был огромный риск. Несколькими годами позже я уже не решился бы на подобное. К тому же мы не стали предупреждать директора и служащих банка, желая избежать ненужного переполоха и не спугнуть банду, потому что у нас не было полной уверенности в достоверности информации о налете. А если она и была верна, отсутствовала гарантия, что Сарко в последний момент не передумает. В тот раз Мартинес и Вивес оказали мне полное содействие, поручив командование операцией и предоставив в мое распоряжение половину бригады – восемь инспекторов на четырех машинах с радиосвязью. Таковы были средства, на которые я мог рассчитывать для проведения операции. Ранним утром, по моему распоряжению, один из автомобилей встал на въезде в город, а потом – неторопливо и не привлекая к себе внимания – и остальные заняли свои позиции. Так что, когда после полудня мы увидели, как Сарко с двумя товарищами входят в банк, ловушка уже ждала их и готова была захлопнуться.