Текст книги "Нарушители спокойствия (рассказы)"

Автор книги: Харлан Эллисон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Уровень мастерства выслеживания.

«TRACKING LEVEL». Перевод: Н.И. Яньков.

Что ж, наше совместное времяпрепровождение подходит к концу. Сделала ли эта маленькая подборка веселых фантазий  тебя лучше? Стал ли ты добрее к маленьким старушкам и людям в инвалидных колясках?. Бережешь ли ты окружающую среду и отдашь ли теперь предпочтение музыке более высокого класса?

Слушай: в истории письменности, пожалуй, всего около сотни книг, которые можно по-настоящему назвать «важными». Поскольку они изменили сознание и привычки людей, привнесли свет и разум в их темное и невежественное существование. Ну, может быть, таких книг сто пятьдесят, максимум. Ты не найдешь в них ничего более важного, чем размышления

Трактаты Конфуция; «Республика» Платона; «Сумма теологии» Фомы Аквинского; «Дон Кихот» Мигеля де Сервантеса; Паскаль, Декарт, Спиноза; Торо, Дарвин, Гегель и Кант. «Хижина дяди Тома» и «Тысяча девятьсот восемьдесят четвертый».

Мои же истории были написаны, чтобы развлечь, рассказать историю и вызвать быструю реакцию. Если в них и есть какие-то жизненные уроки, то нужно очень постараться, включив воображение, чтобы извлечь их.

Отправляйся в следующее космическое приключение. Это остросюжетная психодрама о парне, настолько поглощенном жаждой мести, что он забыл предостережение Шекспира: «Не разжигай огонь в печи для своего врага так сильно, чтобы он опалил тебя самого».

Итак, эта история о том, что, когда огонь в твоих внутренностях берет верх над рациональным спокойствием в твоем мозгу, ты готов ступить на скользкий путь, не задумываясь о последствиях. Конечно, все мы слепые и глупые, оступаемся и скользим большую часть своей жизни. Но, все же, старайся трезво оценивать последствия! Когда ты – порождение необузданных эмоций, ведешь себя так же предсказуемо, как дохлая лягушачья лапка, если через нее пропустить электрический ток, ты неизбежно станешь чьим-то орудием, тобой воспользуются в своих интересах. Сохраняй бдительность, будь внимателен, только так ты можешь надеяться оставаться охотником, а не оказаться добычей, которую выследили и в конце концов поймали в ловушку. Это все, что я могу тебе посоветовать, в такой поздний час.

Налобный фонарь Клейборна вновь высветил отпечаток. В свете фонаря он был едва заметен, но все же различим, – характерный отпечаток огромной трехпалой ступни. Ошибиться было не возможно.

Клейборн глубоко вздохнул, и пластиковый воздушный мешок на его дыхательной маске втянулся внутрь. Он медленно выдохнул, наблюдая, как ромбовидный мешок снова расширяется.

Ему безумно захотелось закурить, но это было невозможно. Для этого нужно было снять этот замечательный скафандр, но тогда даже если б ему и удалось, держась за него, не  улететь моментально в космос с этого крошечного планетоида из-за его слабой гравитации, то он моментально бы умер в его атмосфере не пригодной для дыхания.

Чесалась спина, и он чесался, но свободные складки скафандра (идеального во всех других отношениях) не давали ему почувствовать никакого облегчения.

Клейборн поднял голову. – В слабом свете звезд тени поверхности планетоида образовывали причудливые узоры. Равнина, поросшая голубой травой. Далекие горы (явно вулканического происхождения) похожие на множество игл, проткнувших кору планетоида. У гор не было названия – просто не успели назвать, поскольку осуществлена была лишь одна кратковременная высадка на Селангг, так был назван  планетоид. Назвали в честь эколога, который погиб при этом посещении планетоида.

Название ему дала первая экспедиция к скоплению Антарес.  Экспедиция погибла на обратном пути от космической болезни. Неполный отчет о планетоиде Селангг был обнаружен на погибшем корабле, вращающемся  вокруг второстепенного солнца группы Партиас.

Клейборн слегка потянулся, чтобы снять напряжение во всем теле. Справа от себя он услышал какой-то звук и направил луч в том направлении, приподняв свой спец-пистолет. – Крошечный ярко-зеленый зверек пробирался по короткой траве. Клейборн, рассеянно покачивая оружие в руке, задумался. – «Это то, чем питается фэлт?».

Он очень мало знал о звере, которого выслеживал. Институт нанял его поймать эту зверюгу, но описание фэлта, предоставленное ему Институтом, было, мягко выражаясь, отрывочным. Оно основывалось на найденных материалах погибшей экспедиции, а в них содержалось море сведений о множестве планетоидов, которые были нанесены на карту до трагедии. И все, что говорилось о фэлте, – это простое физическое описание и тот факт, что он обладает телекинезом.

Что позволило сделать такой вывод, в найденном микроотчете не уточнялось, подробности умерли вместе с экспедицией.

– Мы очень хотим заполучить это животное, мистер Клейборн, – сказал директор института. – Мы очень хотим, потому что, то что о нем говорится, может оказаться правдой. И если это так, то это значительно продвинет наши исследования возможностей мозга. Мы готовы заплатить любую разумную сумму, которую вы можете потребовать. Мы слышали, что вы лучший охотник на диких тварей Периферии. Нам все равно, как вы это сделаете, мистер Клейборн, но мы хотим, чтобы фэлта вы доставили живым и невредимым.

Клейборн сразу же согласился. За эту работу ему заплатили кругленькую сумму – достаточно, чтобы его планы по убийству Карла Гардена осуществились.

Следы удалялись, ясно указывая на то, что зверь направлялся в горы, в свое убежище. Он оглядел плоскую поверхность травянистой пустыни и тяжело вздохнул.

Он охотился уже три недели, и все, что он нашел, – это следы. Четкие, безошибочно узнаваемые следы, и все они вели в горы. Значит зверь не подозревает, что его выслеживают, поскольку продолжает неуклонно двигаться к своему лежбищу.

Он крепче сжал спец-пистолет, лениво описывая им небольшие, осторожные дуги. Он делал это, сам того не ведая, уже несколько дней. Тишина планетоида действовала на него.

Впереди, из теней равнины, во всю мощь вздымалась горная цепь Селангга. Где-то в этих скалах было животное, ради которого Клейборн пересек пол-галактики. Животное, поимка которого была необходима для того чтобы Карл Гарден был наконец уничтожен.

Свет фонаря осветил еще один след.

Клейборн наклонился, чтобы рассмотреть его. Отпечаток лапы (длиной сантиметров тридцать) виднелся на случайной полоске песка, словно насмехаясь над охотником, бросая вызов, спрашивая, что человек здесь делает – так далеко от дома, так далеко от тепла, жизни и покоя.

Клейборн тряхнул головой, отгоняя мысли, которые постоянно приходили в голову. Ему заплатили половину запрошенной суммы, и она досталась людям, которые подрядились расправиться с Гарденом. Но им необходимо еще столько же и, чтобы получить эти деньги, ему нужно поймать фэлта. Чем скорее это будет сделано, тем лучше.

Фэлт был где-то рядом. Теперь Клейборн был в этом уверен. Зверь, конечно, не мог перебраться через горы и остаться в живых, слишком они высокие. Он прячется где-то в скалах.

Клейборн распрямился и, прищурившись, вгляделся в темноту. Он еще раз щелкнул переключателем на своей нагрудной панели, увеличивая мощность фонаря. Луч устремился вперед, освещая серые, безликие скалы. Подъем в эти горы будет нелегким, и нужно поспать хотя бы часов пять, прежде чем лезть наверх. Да следует устроить привал.

В скафандре было довольно прохладно, но энергию следовало экономить. Он надул синтетическую прокладку, прикрепленную к спине костюма, и лег в густых эбеновых тенях, глядя в чистое, вечное ночное небо.

Инстинкты охотника отошли на второй план, и мысли о прошлом заполнили  ему голову.

Клейборн владел собственным флотом грузовых судов – одной из самых крупных компаний. Это было прибыльное дело, пока не появились инверсионные корабли и не вытеснили с рынка космические корабли Клейборна, работающие на устаревшем виде топлива.

Он занялся контрабандой, переправкой рабов для феодальных баронов внешнего мира, торговлей оружием и даже разбоем на космических трассах. Все это время он проклинал Карла Гардена, который стал его заклятым врагом. Ведь именно Гарден изобрел инверсионный двигатель, именно из-за него Клейборн стал банкротом.

Клейборна поймали, после того, как он, чтобы избежать задержания на таможне, направил контейнер с рабами на солнце. Но, поскольку полностью доказать его преступление не удалось, он отделался тем, что его счета были арестованы, он был лишен статуса пилота, а его корабли были проданы с аукциона. Большую часть их купил Гарден, и стал использовать в качестве судов для сбора мусора и перевозки скота.

Это усилило ненависть Клейборна к Гардену.

Клейборн опускался все ниже и ниже, три года проработал матросом на грузовых судах, пил и ненавидел. Пока, наконец, – два года назад – он понял, что не успокоится, пока не убьет Гардена.

Для этого нужны были деньги. Чтобы их заработать Клейборн приобрел репутацию охотника на диких зверей. Для цирков, музеев и зоопарков он выследил и отловил тысячи редких форм жизни в сотнях миров. Злачные места Периферии потеряли его. Он бросил пить и играть в азартные игры. Вот почему, когда с ним связались из института и предложили эту работу, он не раздумывая ни минуты согласился. Институт предоставил ему корабль, чартер и ровно столько денег, сколько ему не хватало для оплаты операции по устранению его врага.

Все было быстро согласовано, половина оплаты была переведена на счета Клейборна, и немедленно снята для отправки определенным людям которые приступили к подготовительным мероприятиям. А он отправился на Селангг.

Механизм по устранению Гардена и захвату его бизнеса был запущен, хотя Гарден и не подозревал об этом. А на другом конца галактики Клейборн охотился, преследовал, выслеживал своего зверя. Когда это ему удастся, остаток суммы будет переведен, и Гардену и его деловой империи не поздоровится.

Тут его мысли были прерваны… Чем? Он не был уверен, что действительно видел это! Движение было быстрым и уловил он его лишь краем глаза.

Клейборн вскочил, снимая с предохранителя спец-пистолет. Негнущимися пальцем он ткнул кнопку и синтетическая прокладка сдулась, вернувшись в штатное положение.

Он сделал неуверенный шаг и остановился. Неужели он действительно что-то увидел? Может это ему почудилось, может это какая-то шутка атмосферы Селангга? Или охота наконец-то подошла к концу? Он остановился, облизал губы и сделал еще шаг.

Его покрытое шрамами грубоватое лицо напряглось. Проницательные серые глаза сузились. Никакого движения, лишь слабый шелест голубой травы. Мир Селангга был мертв и тих.

Он привалился к каменной стене, его нервы были на пределе. Насколько разумно было с его стороны в одиночку отправиться сюда? Ведь это безумно опасно. Но тут перед его глазами возникла толстая, краснощекая морда Гардена. Нет, все правильно, игра стоила свеч. Выслеживая фэлта, он выслеживал и Гардена. С ним нужно кончать.

Он восстановил в памяти все, что знал о внешности фэлта, сопоставляя это с тем, что (как ему показалось) он видел:

Большая, дьявольского вида тварь, сплошные зубы и ноги. Полосатый, как тигр, шесть ног, длинные  острые зубы (клыки сантиметров тридцать), кольцо глаз под массивным низким лбом, обеспечивающее ему почти круговой обзор. Впечатляющий и загадочный. Больше он ничего не знал об этом звере. За исключением одного – оно обладало телекинезом, могло перемещать предметы силой мысли.

Глупое животное – дикий зверь – и все же в нем, возможно, содержится ключ ко всем будущим исследованиям человеческого разума. Но это Клейборна не волновало. Его задачей было просто поймать его и передать Институту для изучения.

Однако… Охота оказалась слишком хлопотной. Три недели – на неделю больше, чем он предполагал. Он уже намотал более пятисот миль, по поверхности Селангга. Эта пониженная гравитация и чудовищные пустынные луга. А поиски все еще продолжались. Фэлт постоянно ускользал от него. Он бы давно все бросил, если бы время от времени не натыкался на отпечатки. Они и мысли о деньгах за поимку заставляли его не сдаваться. Это казалось почти сверхъестественным. – Всегда, когда он решал плюнуть на все и вернуться на корабль, в круге света лампы появлялся отпечаток, и он продолжал путь. Так случалось уже десятки раз.

И вот, похоже, путешествие подошло к концу. Он остановился, и круг света, словно холодная ртуть, заскользил по поверхности гладкой стены. – Подножие гигантской горной цепи уходило ввысь в глухую ночь Селангга. Там где-то нора зверя. Но беспокоиться нечего, ведь у него спец-пистолет. Он прижал оружие поближе к скафандру.

При помощи гравитационного захвата Клейборн начал карабкаться верх по гладкой вертикальной стене. Наконец, вертикальный подъем закончился, он добрался до места, где вулканическая активность фантастическим образом разрушила камень. Это была тусклая серая порода, покрытая пузырьками, похожими на шлак. Он отстегнул захват, вернул на штатное место в скафандре и, напрягая мышцы, начал взбираться по довольно крутому склону.

Вскоре это стало утомительным, но в то же время скучным. Переступая через разбросанные куски камня, он лениво думал о своем спец-пистолете. Это была новая модель, ей мог пользоваться один человек. До сих пор для работы таким оружием нужно было двое. А работала она так же успешно.

Остановившись, чтобы передохнуть, он опустился на плоский камень и присмотрелся к оружию повнимательнее. Спец-пистолет, или, как его еще называли ОШБ, – опутыватель Штадта-Бреннера. Ему больше нравилось «спец-пистолет», все-таки оружие есть оружие.

Пистолет создавал прочную, как сталь, паутину, выстреливаемую под огромным давлением, которая опутывала самого сильного противника. Чем старательнее он старался освободиться, тем крепче она его связывала. Таковы были свойства пластика паутины.

«Очень похоже на то, как я опутываю Гардена», – усмехнулся про себя Клейборн.

Аналогия была вполне обоснованной. Спец-пистолет затягивал жертву все сильнее и сильнее в свои кольца, точно так же, как Клейборн затягивал Гардена все сильнее и сильнее в свою смертельную ловушку.

Он снова двинулся вверх.

Часы тянулись нудно. Хотя небольшая сила тяжести почти не утомляла, он заставил себя еще дважды остановиться отдохнуть, чтобы быть в форме перед предстоящей схваткой. Однажды ему показалось, что он вновь заметил полосатое тело впереди среди скал, но, как и в первый раз, полной уверенности в этом не было. Хотя царапины от когтей зверя стали попадаться в свете его фонаря гораздо чаще. И  камни лежали довольно странно, словно бордюры дороги ведущей к утесу, возвышающемуся впереди на склоне горы. Слабый свет звезд создавал на склонах гор причудливые тени, маленькие черные и серебряные пятна. Издалека казалось, что на черной поверхности лежат миллионы бриллиантов. Как будто гора была испещрена дырами, сквозь которые гигантское солнце, находящееся внутри скалы, посылало лучи света. Это было странно и красиво. «Но это не мой мир». – Думал Клейборн. – «Мой мир Земля и, как не странно, даже Гаррден».

Когда Клейборн скользнул лучом фонаря по камням на стене утеса в десяти метрах над ним, он увидел вход в пещеру.

Должно быть, фэлт там. Единственное подходящее для его берлоги место, царапины от когтей ведут явно туда. Он шел по следу бесшумно и незаметно – на Селангге звук далеко не разносится и всегда темно. Он продемонстрировал высший класс выслеживания дикого зверя. Здесь охота похоже закончена. Остается вернуться на Землю, чтобы закончить ту, другую охоту.

Да, и в первый и во второй раз он действительно видел фэлта, а тот его? Если зверь сейчас в пещере, а судя по следам это так, то не видел и ничего не подозревает.

Клейборн остановился и, раскрыв камеру патронника, заглянул внутрь. Фонарь на его шлеме осветил синевато-стальной пластик оружия. Патронник был полон, маленькие желатиновые капсулы располагались ряд за рядом за герметичной прозрачной крышкой, заполняя камеру до краев. Он захлопнул крышку и еще раз посмотрел на вершину и пещеру.

Прямо над зубчатыми пиками, прямо над ним, сияла звезда. Он приготовил оружие, выдохнул тонкой струйкой сквозь сжатые губы и начал подниматься по склону.

Мелкие камешки осыпались из-под его ботинок, хруст гальки доносился сквозь утепленный костюм. Поднимаясь, он настороженно наблюдал за входом в пещеру, не ожидая появления зверя, но все же не желая рисковать.

Он был уверен, что фэлт не знает, что он его выследил и приближается к его логову. Иначе он повернул бы обратно, продолжая бегать по лугам. Уровень мастерства выслеживания был профессиональным. На Периферии Клейборн научился быть невидимым во враждебном мире, если возникает такая необходимость. Эта охота закончится так же, как и все предыдущие: успешно. И охота на Гаррдена тоже.

Перед ним открылся неровный вход в пещеру.

Он внимательно осмотрел его, направив луч не прямо в отверстие, а осветил проход и проверил, нет ли выступов над входом и не затаился ли кто там. Ничего, кроме огромной груды камней, плотно прижатых друг к другу в результате какого-то извержения вулкана.

Он щелкнул тумблером на пульте управления, и луч стал еще ярче, образуя более широкий, но все еще четко очерченный круг.

Он шагнул внутрь. Пещера была пуста.

Нет, не пуста. Он убедился в этом, пройдя три шага по пещере с высоким потолком. – Он увидел фэлта.

Его огромная трехметровая туша заполнила нишу в стене в глубине пещеры, в дальнем ее конце.

Да, зверь был огромен. Чудовищный круг зеленых, как трава, глаз злобно уставился на человека.

Клейборн испытал внезапный шок, когда заглянул в эти глаза. Они так сильно напомнили ему глаза Гарденна на аукционе. По этим глазам было видно, что зверь страшно голоден.

Зверь слегка дернулся. Его бока задрожали в ярком свете лампы. Мускулы по всему телу заиграли, и Клейборн отступил на шаг, готовый выстрелить. Зверь снова дернулся.

Клейборн услышал странные звуки за спиной. Он быстро оглянулся – мелкие камешки  сыпались с потолка  у входа пещеры. Его глаза широко раскрылись от ужаса, когда он увидел, что огромный камень  зашататься и рухнул, подняв тучи каменной пыли, полностью запечатав вход.

Клейборн стоял и смотрел, чувствуя ужас и спазм в горле. Рев за спиной поразил его, в его голове словно миллионы труб заревели одновременно. Он повернулся, спотыкаясь, и луч его фонаря метнулся обратно к зверю.

Фэлт сидел на четырех задних лапах, удовлетворенно потирая передними друг о друга. Длинный красный язык скользил между тридцатисантиметровыми клыками то высовываясь, то вновь прячась. Клейборн, как завороженный, наблюдал, как животное медленно поднялось на ноги и направилось к нему, плотоядно облизываясь

Опомнившись, Клейборн отступил на шаг, прицелился и нажал на спусковой крючок спец-пистолета. Поток паутины вырвался наружу с вибрирующим шипением и устремился к чудовищному зверю. Но не долетев до зверя паутина потеряла всякую скорость, на мгновение затрепетала, а затем упала, как вялый моток веревки. На полу она быстро сжалась в тугой маленький шарик.

Фэлт облизнулся, его язык скользнул вниз, вверх и снова внутрь.

Прежде чем Клейборн успел снова нажать на курок, бока зверя вновь задрожали, и оружие задрожало в руке Клейборна, пистолет вырвался и с грохотом ударился о стену. Швы пистолета разошлись, из него посыпались капсулы, из силового отсека вылетела резкая голубая искра. Все, пистолет никуда не годен. – Клейборн беззащитен!

И снова этот рев.

Все ясно. Телекинез!

 После того, как фэлт выполнит все, что задумал, он уйдет через выход в задней части пещеры. Зачем утруждать себя разбрасыванием камней у входа?

Зверь приближался. Клейборн отшатнулся, споткнулся о выступающий камень и тяжело рухнул на пол. Сидя, он пятился по полу пещеры, и, наконец, прижался спиной к камню, который запирал вход в пещеру. Он кричал, и звук эхом отдавался в его скафандре, в пещере, в ночи.

Все, что он мог видеть, все, что было во вселенной, – это фэлт, приближавшийся к нему, медленно-медленно, не торопясь. Наслаждаясь каждым мгновением.

Затем, внезапно, когда  Клейборн пристально вгляделся в кольцо зеленых глаз, наполненных ненавистью, устремленных на него, он понял, что это не он выслеживал фэлта, на самом деле это фэлт заманивал его в ловушку! Точно так, как он выслеживал Гардена – так и фетл выслеживал его!

Фэлт снова медленно облизал губы. Торопиться ему незачем. У него было все время мира… Его мира.

Джеффти пять лет

«JEFFTY IS FIVE». Перевод: Натальи Нестеровой

Следующая история и та, что последует за ней, мне очень дороги. Наверное, потому, что в каждой из них есть что-то от меня. Они взяты из моей собственной жизни, последняя из них – непосредственно из моей первой серьезной стычки с законом (мы еще вернемся к этому в должное время), а в этой рассказывается обо мне пятилетнем, я так и не вырос из этого возраста, в некоторых очень важных аспектах. Я не собираюсь впадать в истерику по этому поводу, но в глубине души я питаю слабость к Джеффти (с двумя «ф», пожалуйста, обратите внимание), потому что он такой милый ребенок, и он воплощает все мои воспоминания о книгах, радиопрограммах, фильмах и комиксах, которые я читал и любил в детстве. Однако жизненный урок, который следует извлечь истории, к этим моим воспоминаниям не имеет никакого отношения. Тут надо сказать вот что. Когда я писал эту историю, концовка казалась мне очень ясной, казалась настолько очевидной, что я и представить себе не мог, что это кого-то смутит. Но будь я проклят, если не каждый раз в колледже, чтение этой истории заканчивается тем, что студенты и профессор спорят о том, что же в конце концов произошло с Джеффти. И если я расскажу, если я объясню это вам, то вам станет не интересно читать. Итак, я не могу рассказать, какой жизненный урок для нарушителей спокойствия ждет вас в конце этой печальной и, возможно, немного сложной истории о том, как Настоящее всегда поглощает прошлое и оставляет вас на произвол судьбы. В вашем возрасте вы не можете себе представить, каково это – не уметь так быстро бегать, высоко прыгать, брать такую чистую ноту, работать всю ночь и танцевать буги-вуги весь день (или танцевать буги-вуги всю ночь и работать весь день). В вашем возрасте трудно понять человека моего возраста, понять каково это, когда ночь наступает быстрее, чем хотелось бы. Послушайте, в этой истории говорится о некоторых тревожных вещах: о том, как быстро меняется наш мир, как несправедливо он относится к невинности, и о том, что людям иногда приходится делать во имя доброты. Мне очень хочется объяснить вам финал этой истории, но я в ловушке, как фокусник, который не может раскрыть свой фокус. Просто запомните в качестве подсказки вот что. Раньше, когда электрические системы были гораздо хуже нынешних, происходило следующее. Когда в какой-нибудь тюрьме привязывали парня ремнями к электрическому стулу, нажимали на выключатель, и через него проходил ток, то свет мигал и тускнел по всему заведению. Запомните это и у вас не возникнет вопросов, когда дело дойдет до развязки. Еще одна подсказка заключается в следующем: обратите внимание на самых бледных персонажей этой истории, мать и отца Джеффти, которые являются порядочными людьми. Все, если я продолжу болтать дальше, я просто введу вас в заблуждение. А Рассказчик этого делать не должен.

Когда мне было пять лет, я играл с одним маленьким мальчиком – Джеффти. На самом деле его звали Джефф Кинцер, но товарищи по играм называли его Джеффти. Нам обоим было по пять лет, и мы с удовольствием проводили вместе время.

Когда мне было пять лет, шоколадный батончик «Кларк» был толстым в обхвате, как рукоятка бейсбольной биты, и почти шесть дюймов в длину, покрывали его тогда настоящим шоколадом, и он так здорово хрустел, если укусить его прямо посередине, а обертка пахла вкусно и свежо, когда ты разрывал ее с одного конца и держал в ней батончик, чтобы он не растаял у тебя в пальцах. Сегодняшний батончик «Кларк» тонкий, как кредитная карточка, вместо чистого шоколада используют что-то искусственное и ужасное на вкус, сам он весь мягкий и липкий и стоит центов пятнадцать или двадцать вместо славного правильного никеля[17]17
  Монета достоинством в пять центов.


[Закрыть], к тому же упаковывают его так, чтобы казалось, будто размер у него как двадцать лет назад, только это не так; он стал тощим, уродливым, мерзким на вкус и не стоит даже пенни, не то что пятнадцати или двадцати центов.

Как раз в пять лет меня на два года отправили в Буффало в штате Нью-Йорк к тете Патрисии. Отец переживал «тяжелые времена», а тетя Патрисия была очень красивой и к тому же замужем за биржевым брокером. Два года они заботились обо мне. В семь лет я вернулся домой и стал разыскивать Джеффти, чтобы мы с ним снова могли вместе играть.

Мне было уже семь, а Джеффти по-прежнему – пять лет. Я не заметил разницы. Сам не знаю почему. Мне ведь было всего семь лет.

В семь лет я любил лежать на животе перед радиоприемником и слушать всякие замечательные передачи. Я привязывал заземлитель к радиатору, ложился рядом со своими раскрасками и цветными карандашами (тогда в большой коробке было всего шестнадцать цветов) и слушал радио Эн-би-си: Джека Бенни в шоу «Джелло», «Эймоса и Энди», Эдгара Бергена и Чарли Маккарти в шоу «Чейз и Санборн», а еще «Семью одного человека», «Любителей премьер», «Легкомысленных Эйсов», программу «Джергенс» с Уолтером Уинчеллом, «Расскажите, пожалуйста», «Дни в Долине Смерти». Но самыми любимыми у меня были «Зеленый Шершень», «Одинокий рейнджер», «Тень» и «Тише, пожалуйста». Сегодня я, включая радио у себя в машине, прощелкиваю все радиостанции и получаю 100 выступлений струнных оркестров, рассказы пошлых домохозяек и скучных дальнобойщиков, обсуждающих свои сексуальные предпочтения с высокомерными ведущими, бредовые мелодии в стиле кантри и вестерн, а также рок-музыку – такую громкую, что у меня начинают болеть уши.

Когда мне было десять, от старости умер дедушка, а меня считали «трудным ребенком», поэтому отправили в военное училище, чтобы я «взялся за ум».

Я вернулся, когда мне было четырнадцать. Джеффти все еще было пять лет.

Когда мне было четырнадцать, то по субботам днем я ходил в кино; билет на сеанс стоил десять центов, а попкорн готовили на настоящем масле, и я всегда мог рассчитывать, что там покажут вестерны, вроде фильмов с Лашем Ларю или с Диким Билли Эллиотом в роли Реда Райдера и с Бобби Блейком в роли Маленького бобра, или с Роем Роджерсом, или с Джонни Мак Брауном. Или это будет фильм ужасов, как «Дом кошмаров» с Рондо Хэтом в роли Душителя, или «Люди-Кошки», или «Мумия», или «Я женился на ведьме» с Фредериком Марчем и Вероникой Лейк; или эпизоды каких-нибудь замечательных сериалов вроде «Тени» с Виктором Джори, или «Дика Трейси», или «Флэша Гордона»; еще непременно три мультфильма, а также «Поговорим о путешествиях» с Джеймсом Фицпатриком, выпуски новостей, «Споем вместе»; а если я задерживался до вечера, то там была лотерея вроде «Бинго» или «Кено» и ужин из трех блюд. Сейчас я хожу в кино посмотреть, как Клинт Иствуд простреливает людям головы, словно это дыни.

В восемнадцать я пошел учиться в колледж. Джеффти все еще было пять лет. Летом я приезжал и работал в ювелирном магазине моего дяди Джо. Джеффти не менялся. Теперь я понимаю, что в нем было нечто странное, неправильное, жутковатое. Джеффти по-прежнему было пять лет и ни днем больше.

В двадцать два я окончательно вернулся домой, чтобы открыть у себя в городе по франшизе самый первый магазин телевизоров «Сони». Время от времени я видел Джеффти. Ему было пять лет.

Многое изменилось к лучшему. Люди больше не умирают от прежних болезней. Дороги стали лучше, а машины – быстрее. Рубашки теперь мягче и шелковистее. У нас есть книги в мягких обложках, хотя стоят они столько же, сколько раньше стоили хорошие книги в твердых. Когда у меня заканчиваются деньги, я могу жить за счет кредитных карт, пока мои дела не пойдут в гору. Но я по-прежнему считаю, что мы потеряли много хорошего. Вы знаете, что сейчас нельзя купить линолеум? Только виниловое покрытие на пол? Клеенки тоже больше не выпускают, и ты уже не сможешь вдохнуть тот особый, сладковатый запах бабушкиной кухни. Мебель уже не способна прожить тридцать или даже больше лет, потому что по результатам опросов выяснилось, что молодые домовладельцы предпочитают выбрасывать старую мебель и покупать новую цветастую рухлядь каждые семь лет. Пластинки тоже стали какими-то не такими: они уже не толстые и твердые, как раньше, а тонкие и гнущиеся… и мне это совсем не по душе. В ресторанах больше не подают сливки в молочниках, только какую-то искусственную бурду в пластиковых упаковках, и одной никогда не хватает, чтобы придать кофе нужный цвет. Стоит ударить кроссовком по капоту автомобиля, и на нем останется вмятина. Куда бы ты ни поехал – всюду одинаковые города с «Бургер кингами», «Макдональдсами», «Севен-элевенами» и «Тако-беллами», бесконечными мотелями и торговыми центрами. Может, все и в самом деле стало лучше, но почему я не перестаю вспоминать прошлое?

Когда я говорю, что Джеффти было пять лет, я не имею в виду, что он страдал умственной отсталостью. Не думаю, что так было. Для пятилетнего ребенка он был чертовски смышлен. Умненький, шустрый, милый и забавный малыш.

Но рост у него был всего три фута – слишком маленький для своего возраста, однако сложен пропорционально: никакой большой головы, странной формы челюсти и тому подобного. Милый пятилетний ребенок, который выглядел совершенно нормально. За исключением того, что на самом деле ему было столько же, сколько и мне – двадцать два года.

Когда он говорил, его голос был писклявым и тоненьким, как у пятилетнего; он ходил подпрыгивая и немного шаркая ножками, как пятилетний малыш; и говорил о том, что может интересовать пятилетку… о комиксах, игрушечных солдатиках, как с помощью прищепки прикрепить к переднему колесу велосипеда кусок картонки, чтобы спицы задевали ее и извлекали звук, похожий на рев моторной лодки, задавал вопросы вроде: почему здесь получается так, а не иначе, насколько высокая высота, насколько старая старость, почему трава зеленая, а слоны так выглядят? В двадцать два года ему было все еще пять лет.

Родители Джеффти представляли собой довольно удручающее зрелище. Я по-прежнему дружил с Джеффти, проводил с ним время, иногда брал на ярмарку, играл с ним в мини-гольф или ходил в кино, поэтому приходилось общаться и с ними. Мне это не приносило никакого удовольствия, ведь это было ужасно тоскливо. Но, с другой стороны, чего еще можно было ожидать от этих бедолаг? У них в доме жило странное чуждое существо – ребенок, который в двадцать два года оставался пятилетним, который навсегда наградил их сокровищем того особого состояния детства, но также лишил их радости увидеть, как их сын становится нормальным взрослым.