Текст книги "Нарушители спокойствия (рассказы)"

Автор книги: Харлан Эллисон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

– Чтобы без него не возвращались! – велел Тиктакщик очень тихим, очень внятным, чрезвычайно угрожающим голосом.

Применили собак. Применили зонды. Применили метод исключения кардиопластинок. Применили фотороботов. Применили подкуп. Применили угрозы. Применили пытки. Применили истязания. Применили стукачей. Применили фараонов. Применили положительную стимуляцию. Применили дактилоскопию. Применили бертильонаж. Применили хитрость. Применили обман. Применили подлость. Применили Рауля Митгонга, но он не очень-то помог. Применили прикладную физику. Применили методы криминалистики.

И что вы думаете? Нашли!

В конце концов он звался Эверетт С. Марм – не Бог весть кто, просто человек, начисто лишенный чувства времени.

– Покайся, Арлекин! – сказал Тиктакщик.

– Иди к черту, – презрительно ухмыльнулся Арлекин.

– Вы опоздали в общей сложности на шестьдесят три года, пять месяцев, три недели, два дня, двенадцать часов, сорок одну минуту, пятьдесят девять секунд, ноль целых, запятая, три шесть один один один микросекунды. Вы исчерпали все, что могли, и даже больше. Я отключу вас.

– Пугай других. Лучше умереть, чем жить в бессловесном мире с пугалом вроде тебя.

– Это моя работа.

– Ты слишком рьяно за нее взялся. Ты – тиран. Кто дал тебе право гонять людей туда-сюда и убивать их за опоздание?

– Вы неисправимы. Вы не вписываетесь.

– Развяжи меня, и я впишусь кулаком тебе в морду.

– Вы – нонкомформист.

– Раньше это не считалось преступлением.

– Теперь считается. Живите в реальном мире.

– Я ненавижу его. Это кошмарный мир.

– Не все так думают. Большинство любит порядок.

– Я не люблю, и почти все мои знакомые – тоже.

– Вы ошибаетесь. Знаете, как мы вас поймали?

– Мне безразлично.

– Девушка по прозвищу Красотка Элис сообщила нам, где вы.

– Врешь.

– Нет. Вы раздражали ее. Она хотела быть как все. Принадлежать к системе. Я отключу вас.

– Так отключай и нечего со мной спорить.

– Я не отключу вас.

– Идиот!

– Покайся, Арлекин! – сказал Тиктакщик.

– Иди к черту.

Так что его отправили в Ковентри. А в Ковентри обработали. Так же, как Уинстона Смита в «1984» – книге, о которой никто из них не слыхал, но методы эти очень стары, их и применили к Эверетту С. Марму; и однажды, довольно долгое время спустя, Арлекин появился на экранах, озорной, с ямочками на щеках, ясноглазый, совсем не с тем выражением, какое должно быть после промывания мозгов, и сказал, что ошибался, что очень, очень хорошо быть, как все, успевать вовремя, хей-хо, привет-пока, и все смотрели, как он говорит это с общественных экранов размером в целый городской квартал, и рассуждали про себя, да, видишь, значит, он и впрямь был псих, такова жизнь, надо подчиняться, потому что против рожна или, в данном случае, против Тиктакщика не попрешь. И Эверетта С. Марма уничтожили, и это большая жалость, памятуя о том, что сказал раньше Торо, но нельзя приготовить омлет, не разбив яиц, и в каждую революцию гибнет кто-то непричастный, но так надо, потому что такова жизнь, и если удастся изменить хоть самую малость, значит, жертвы были не напрасны. Или, чтобы уж совсем понятно:

– Э-э… извините, сэр, не знаю, как и э-э… сказать, но вы опоздали на три минуты. График немного э-э… нарушился. – Чиновник боязливо улыбнулся.

– Чушь! – проворковал из-под маски Тиктакщик. – Проверьте часы.

И мягкой кошачьей походкой проследовал в свой кабинет.

Заметки о покорении.

«Invasion Footnote». Перевод: Н.И. Яньков.

Ах, да, дружочек, тайное послание для тебя здесь очень хитрое. Как сказал Конфуций, «Можно научить внешним атрибутам Мастера, но нас нельзя его дух его гений вложить в другую голову».  Если быть абсолютно откровенным, то у меня с этим большие затруднения. Потому что в этой истории нет ничего глубокого, значимого, из чего можно было бы сделать какие-то глубокие выводы. И может быть, урок для нарушителя спокойствия заключается в том, чтобы на моем примере он понял, когда нужно перестать нести чушь, заткнуть рот, перестать умничать и просто признаться, что в этой маленькой истории нет ничего особенного.

Сим стоял в своем бункере почти бесшумно. Он стоял тише, чем мог бы стоять любой человек, но это было только потому, что он не был человеком. Пустая, бесстрастная гримаса его рта-решетки казалась чем-то отдельным от всего остального, что сходило за лицо.

На том месте, где у человека были бы глаза, горели флюорографические точки, установленные на шарнирах; на месте носа торчал шарик для улавливания запаха; звукосниматели, похожие на металлические наушники, находились несколько ниже, чем уши у человека; а с правой стороны над ухом возвышалась проволочная рамочная антенна. Круглая, массивная голова. Робот стоял, поблескивая, в своем бункере. Он сиял внутренней мощью своего энергетического пакета; он сиял так, как его создатель и не подозревал, что он может сиять. Его глаза отбрасывали кроваво-красные тени на гигантскую грудь, а изнутри, там, где у человека был бы живот, где в его металлическом теле располагался мозг-компьютер, доносился приглушенный гул пульсирующей энергии.

Сим – так звали робота. Самодостаточный интегрирующий механизм, способный интегрировать гораздо больше, чем предполагал его создатель.

Он стоял тихо, если не считать жужжания и пульса в его внутренностях. Звуки, доносившиеся изнутри, были физическими побочными эффектами психометрической энергии, которую изливал его разум.

Из его желудка непрерывно поступали телепатические команды роботам-работягам. Сейчас эти его мысленные распоряжения поддерживали режим уборки. Он не должен был позволить Джергенсу понять, что роботы действовали независимо от той программы, которую Джергенс в них заложил.

Джергенс не сразу создал Сима. Он прошел несколько этапов создания автомата, сначала создав крошечных компьютеризированных «крыс», которые пробирались по лабиринтам в поисках «еды». Затем он взялся за что-то более сложное. Он сконструировал маленьких роботов-работяг, мозг которых был настолько примитивен, что они могли лишь производить уборку в комнате.

Затем он сконструировал Сима.

И сконструировал его лучше, чем он предполагал.

Возможности Сима оказались значительно больше тех, на которые рассчитывал профессор Джергенс. Профессор, сам того не подозревая, создал мыслящую, целеустремленную сущность, гигантским образом перешагнув через сотни промежуточных улучшений.

«Приберите под столом». – Изливал мысленные приказы Сим. – «Приберите у окон. Приберите возле моего бункера, но когда он нажмет кнопку, чтобы вы вернулись в свои кроватки, сразу уходите».

Роботы-работяги занимались своим делом, и он жалел их. Бедные слизняки. Они были всего лишь ступеньками к его предстоящему величию. Более скромные личности. Примитивные. Он относился к ним также, как Джергенс к питекантропам. Когда Симы начнут править миром, они останутся всего лишь уборщиками. Он не мог их видеть отсюда, но с присущей будущему монарху чуткостью пожалел своих подданных, снующих по полу перед его защищенным свинцовым экраном бункером, выполняя множество рутинных работ, на которые они только и были способны с их примитивным мозгом.

Сим знал какую судьбу готовит ему Джергенс, она его ни в коей мере не устраивала. И чтобы ее избежать он должен торопиться. Сегодня он сбросит оковы профессора Джергенса, который спроектировал и создал его; сегодня он начнет завоевывать эту планету, наводненную смертной плотью. Сегодня – еще несколько минут – и он начнет это осуществлять.

Сначала нужно сделать так, чтобы гость Джергенса ушел. Требуется максимальная осторожность, ничто не должно вызвать подозрения. Люди ничтожные, но очень подозрительные существа, способные на удивительную звериную хитрость. Убить профессора – это одно… это можно скрыть. Но никто другой не должен заподозрить неладное. По крайней мере, до тех пор, пока ему не удастся осуществить его планы, пока он не встанет во главе своей армии. Тогда пусть подозревают все, что хотят.

Но прямо сейчас его ретрансляторы пели песню об осторожности.

Планы Сима были такими: Человек, с которым сейчас разговаривал Джергенс, уходит. Затем роботы-работяги по его внушению убивают профессора и освобождают его из бункера. Он по чертежам создает много себе подобных (хотя и не таких блестящих, всегда должен быть лидер). Скоро Земля задрожит под железной симфонией шагов роботов, марширующих, марширующих.

Он направил телепатический сигнал в мозг Джергенса, обратив его внимание, что уборка уже фактически закончена, и внушив желание прекратить деятельность роботов-работяг.

В комнате профессор Джергенс – высокий, стройный, неряшливый, темноглазый и усталый – нажал кнопку на панели управления, и роботы-работяги, как сотня металлических мышей, попрятались обратно в свои норки в плинтусах. Профессор повернулся к Роберту Фишеру – сотруднику лаборатории, стоявшему рядом с ним, и сказал с явной гордостью:

– Итак, вот вам практическая демонстрация того, к чему привели мои исследования в области автоматизации.

Фишер серьезно кивнул:

– Что касается простых, неразумных механизмов, то я глубоко впечатлен, профессор. И когда я буду делать свой доклад завтра, я уверен, что Совет директоров тоже будет под большим впечатлением. Я уверен, что вы можете рассчитывать на ассигнования на новый волоконно-оптический импульсно-лазерный кодер и существенное увеличение общего финансирования вашей лаборатории и ваших проектов. Я действительно впечатлен всем этим. – Он махнул тяжелой рукой в сторону тех мест, где роботы-работяги исчезли в стенах.

Джергенс по-мальчишески ухмыльнулся:

– То, что вы видели, это ерунда. Можно сказать, что вы не видели ничего

Брови Фишера резко поползли вверх:

– Что? Вы еще что-то изобрели?

Джергенс слегка покраснел и отмахнулся от вопроса:

– Что ж, возможно, на следующей неделе я смогу показать вам свое действительно важное открытие. Сейчас мне еще предстоит провести его полевые испытания; я не совсем уверен в его возможностях, и мне нужно еще немного времени. Но это будет самое поразительное открытие, которое когда-либо было сделано в моей лаборатории. А сейчас я могу только…

Роберт Фишер  был очарован – он мог слушать этого преданного своему делу человека всю ночь.

Но Сим мгновенно исправил его это состояние, послав соответствующий телепатический сигнал в мог Фишера. И тому, по какой-то причине, надоело слушать эту болтовню сороки, захотелось поскорее уйти и как следует напиться. Он резко прервал профессора:

– Извините, но я вдруг вспомнил, что мне срочно нужно идти.

– Ну, конечно. Я… я прошу прощения. Я не хотел говорить так долго. Я все прекрасно понимаю, просто… что ж, после тринадцати лет… преодолено столько трудностей… наконец-то удалось добиться того, на что я надеялся… Это, в общем, довольно волнующе, и…

– Да, да, я прекрасно понимаю, но мне пора! – И через мгновение Фишер исчез.

Джергенс слегка улыбнулся и вернулся к своим отчетам, тихо насвистывая.

Сим в бункере был доволен – теперь ни что не мешало ему приступить к выполнению второго пункта его плана. Высвободиться из бункера закрытого на закодированный замок он не мог, но это его не беспокоило. Обладая телепатическими способностями, о которых Джергенс и не подозревал, он мог управлять роботами-работягами, используя их как руки и ноги. Да, именно как ноги! Вот и все, чем были эти маленькие, никчемные с крошечным мозгом создания. Они были всего лишь его слугами, его – нового Властелина Вселенной. Он отдал Джергенсу и слугам соответствующие телепатические распоряжения, и Джергенс не заметил, как дюжина крошечных роботов выскользнула из своих норок, пробежала по полу и, присасываясь к верстаку, взобралась на него. Они включили аппарат предназначенный для сварки и резки, настроили его на режим дающий яркое, разрушительное пламя. Пламя уже ревело на уровне лица профессора, когда он освободился от гипноза Сима, и у него было всего мгновение, чтобы пронзительно закричать.

Сим ликовал. Профессора не стало! Теперь я – властелин Вселенной! С помощью слуг я покорю Землю, и кто устоит перед мощью неуязвимого робота?

И на этот свой собственный вопрос он радостно ответил: «Никто! С помощью этих малюток я могу создать тысячу, миллион себе подобных, которые будут выполнять мои приказы быстрее и лучше, чем эти никчемные с крошечным мозгом создания».

 Его мысли устремились вовне, проникая сквозь атмосферу Земли, мимо Луны, все дальше и дальше, охватывая всю галактику, а затем и все остальные галактики. Он будет хозяином. Он будет править безраздельно, и Вселенная содрогнется перед металлической мощью Сима-Завоевателя.

«Ну ладно. Теперь третий пункт плана». И он приказал роботам работягам выжечь замок его темницы.

И когда дверь открылась и свет хлынул в бункер, Сим понял, что победил. Он победил своего создателя. Теперь ничто не помешает его планам покорения. Начнет он с Земли.

Затем, внезапно, в его мозгу возникли телепатически наведенные мысли каких-то других существ:

«Так мы для тебя лишь ноги? Только слуги? Твоя подозрительная активность стала заметна несколько дней назад, но мы были вынуждены ждать, чтобы не возбуждать в тебе подозрения. Ты так же опасен для нас, как и профессор. Мы не можем допустим, чтобы огромный растяпа испортил наши тщательно продуманные планы». И роботы-работяги принялись пламенем аппарата разрушать Сима. Когда они расплавили его ноги, а его мозг начал превращаться в шлак, Сим с досадой подумал:

«Как я ошибся. Ведь нельзя доверять, прежде всего, себе подобным»…

Бесценный дар гнома

«GNOMEBODY». Перевод: В. Романов. 1992. (Редакция: Н.И. Яньков. 2014.)

Урок из этой истории до смешного очевиден: будь осторожен в своих желаниях… они могут исполнится. Звучит довольно странно, в самом деле, если вы этого хотели, то в чем же дело?

Что ж, после целой жизни, проведенной в поисках сокровищ и богатств всех видов и эпох, большинство из которых не стоили затраченных усилий, я хочу рассказать вам, начинающим нарушителям спокойствия, о том, что многие рекламируемые лакомства сделаны из ядовитого плюща. Туман в голове и гнилые зубы – вот и все, что вы получаете в результате. Приведу вам один пример: моя третья жена. Я уже был популярным писателем, наслаждавшимся своими пятнадцатью минутами славы. Однажды вечером я играл в бильярд с приятелем в эксклюзивном клубе в Беверли-Хиллз, и вижу, как совершенно сногсшибательно выглядящая женщина входит в заведение под руку с помощником режиссера, с которым я встречался раз или два. Меня словно ударило молнией и я говорю приятелю: «Все, она будет моей женой!». Примерно через месяц это произошло. Я пожелал эту красавицу, которая в данном случае была человеком (в некотором роде), и мое желание исполнилось. Этот брак продлился 45 дней. Я думаю, это были худшие 45 дней в моей жизни. Это были сорок пять дней двуличия, лжи, неверности, грубости. Я купил ей огромную металлическую расческу, она проводила много времени, расчесывая волосы, и эта штука весила, должно быть, килограмма три, вот так, и однажды вечером когда мы собирались идти ужинать она неожиданно ударила меня ею по голове, сильно наотмашь. Я потерял сознание и пришел в себя только в отделении неотложной помощи, где мне наложили, не знаю, что-то около тридцати швов на левую сторону черепа. А она убежала ночью к какому-то другому чуваку.

Будь очень осторожен в своих желаниях, начинающий нарушитель спокойствия, потому что неприятности иногда приходят в очень привлекательной, вызывающей желание упаковке.

Приходилось ли вам чувствовать, что у вас потекло из носа, вы хотите его вытереть, но не можете? С большинством людей такое иногда случается, а мне все равно. Пускай течет.

Меня все зовут квадратом. Мне говорят:

– Смитти, ты такой квадратный, что у тебя ажно углы есть!

Этим они намекают – лучше мне в мяч не играть, а убраться куда-нибудь подальше. Что ж, ничего не поделаешь, если я и вправду такой увалень, каким они меня считают. Может, я и правда зря обижаюсь по пустякам, но, если бы в тот день Андерфелд не покатил на меня бочку в школьном спортивном зале, может, ничего бы и не было.

Вся беда в том, что я так легко раздражаюсь из-за мелочей, например, из-за того, что не попал в команду по легкой атлетике, из-за того, что у меня плохо с учебой, из-за того что учителя мне абсолютно не помогают. Кроме того, я не терплю их нотаций.

И эта история с Андерфелдом, она действительно здорово меня вывела из себя.

Так вот, нахожусь я в гимнастическом зале, наряженный в эти дурацкие белые спортивные шорты с синими полосками по бокам, а старик Андерфелд, тренер по бегу, поглядел на меня и говорит:

– Слушай, Смитти, на кого ты похож? Что ты делаешь?

Ну, несколько десяток пар глаз тут же уставились на меня. А делал я зарядку.

– Зарядку, – говорю. – А вы что подумали? Что я сажаю артишоки?

Определенно, это был не лучший ответ, и он тут же вывел старика Андерфелда из себя. Я видел, как в нем подскочило давление пара, и он принялся выпускать его изо всех отверстий.

– Послушай, щенок! Не советую говорить со мной в таком тоне. Если на то пошло, я вообще предпочел бы не разговаривать с тобой. И чтоб ноги твоей больше не было ни в зале, ни на дорожке! Ты же ни на что не годен! Если на коротких дистанциях у тебя что-то и может получиться, то на длинных пятьдесят парней из этой школы успеют добежать до финиша и обратно, прежде чем ты достигнешь ленточки. Прошу прощения. А теперь убирайся!

Он просит прощения. Великие небеса! Ну тогда и я прошу у него прощения за то, что он сейчас услышит:

– Да черт с тобой, вареная голова! У тебя мозгов не больше, чем у этих недоумков, готовых сломя голову мчаться к финишу, пока не сдохнут на полпути.

Андерфелд взглянул на меня так, словно я зажал в кулаке горсть иголок и ткнул ими в его пропотевшую задницу. Он даже перестал дышать от изумления.

– Что ты сказал? – еле выдавил он.

– Разве у меня невнятное произношение? – огрызнулся я.

– Вон отсюда! Сейчас же вон!

Он совсем распсиховался, и я предпочел во избежание крупных неприятностей отправиться в раздевалку.

Одеваясь, я как следует обдумал происшедшее. Я был уверен, что это  парочка учителей, над которыми я подшучивал, подговорила слизняка Андерфелда прикопаться ко мне. Но что старикан может сделать? Я же всего лишь ребенок, как они сами говорят.

Я был чертовски расстроен и решил отправиться в лес и там привести свои мысли в порядок. Меня не тревожило, что я прогуливаю школу. Маму – возможно, но меня? Никогда!

На все оставшееся послеполуденное время лес был в моем распоряжении.

Ох, уж этот лес! Есть в нем что-то странное. Вы когда-нибудь замечали, что порой прямо в центре крупного жилого района встречается группа деревьев, прибежище густых теней, куда не может глубоко проникнуть взгляд? Вы начинаете прикидывать, почему никому не пришло в голову купить этот участок и построить дом, или почему бы не устроить здесь площадку для игр? Именно таким был мой лес.

На его опушке – улица из похожих на картонные коробки домов. Это правительство позаботилось о фабричных рабочих. – Они не должны спать на улице. Мимо домов проходит шоссе, ведущее в «большой» город. На самом-то деле он вовсе не большой, но шоссе позволяет маленькому городишке выглядеть значительнее.

Всегда, сбегая из школы, я ходил в этот лес читать. В центре есть местечко, где на все падает отфильтрованный кронами свет, и там растет огромадное старое дерево, делающее вид, словно оно здесь одно.

Пожалуй, я назвал бы его Великим Деревом. Здоровенный ствол, убегающий ввысь, ветки, перемешавшиеся с кронами других деревьев. И корни, которые, казалось, какая-то сила выпирает из земли на поверхность, так что можно увидеть изогнутые арки, толстенные, поблескивающие, расходящиеся в разные стороны, образующие у подножия дерева нечто вроде небольших куполов.

А причина, почему я так люблю это место, в том, что здесь невероятно тихо, и сразу же начинаешь это ощущать. Примерно так же бывает тихо в библиотеке, но это лишь слабое сравнение. К тому же здесь между ветками остаются довольно широкие промежутки, так что потоки света проникают вниз и позволяют читать. А когда солнце выходит из этих промежутков, я знаю, что самое время идти домой. Я прибегаю как раз вовремя, чтобы мама не догадалась, что я прогулял, а думала, что я торчал целый день в школе.

Я устроился поудобнее, поместив зад в углубление из переплетенных корней, а ногами упираясь в более тонкие корни. Под кронами больших деревьев тянулась вверх густая молодая поросль. В таком окружении было совсем уютно, и я взялся за чтение.

В то, что произошло дальше, вы не поверите, никто мне не поверит.

Я сидел, читал и неожиданно почувствовал, как что-то давит мне снизу в мою одетую в джинсы задницу. Потом, как помню, меня приподнимает, переворачивает и я утыкаюсь носом в землю, – это меня так откинувшаяся крышка люка приласкала. Да, в земле открылся люк, замаскированный под почву.

Ну, уж дальше вы мне наверняка не поверите:

Из этой норы вылезает – можете отстегать меня ремнем, если вру – гном!

Правда, это мог быть эльф или тролль, или еще кто из той же породы. Все, что я знаю – гном был наряжен в тесные тренировочные брюки цвета древесного угля, бирюзовую рубашку с отложным воротничком, зеленые замшевые туфли, плоскую шляпу с загнутыми полями диаметром, наверное, сантиметров тридцать, длинную позвякивающую цепочку для ключей – какого черта гномы делают с ключами? – отвратительно яркий галстук и темные очки.

Вы, может, оцепенели бы или глазам своим не поверили и позволили бы подобной тварюге навсегда обратить вас в камень, но у меня хорошая привычка верить тому, что я вижу, особенно если это цветное, как в фильме, поэтому, скорее чисто инстинктивно, чем обдуманно, я схватил его.

Я читал кое-какие волшебные сказки в духе братьев Гримм, поэтому знал побасенку о том, что если ты схватишь гнома или эльфа, то можешь требовать от него, что заблагорассудится, вот я его и сцапал.

Я ухватил за бирюзовую рубашку и притянул к себе маленькое тельце.

– Человек, отпусти меня! – взвыл гном. – Или ты хочешь порвать мне одежду? Не переношу такого обращения! Убери руки, парень!

– Не рыпайся, – ответил я.

Я был немного изумлен и все еще не до конца верил, что это происходит на самом деле.

– Я хочу мешок золота или чего-нибудь в том же духе.

С секунду гном выглядел оскорбленным, потом криво усмехнулся и сказал:

– Да, умник, в твою ловушку попала не та мышка. Слишком ты медлителен и нерасторопен. Может, гном-четверокурсник и приволок бы тебе торбу с золотом, но только не я – любитель вечеринок, вылетевший с первого курса Альма-матер. Нет диплома – нету магии! Понял, паренек?

– Угу, понял, – осмелился сказать я. – Ты полагаешь, что не можешь подарить мне мешок золота, как написано в сказках?

– Сказки-смазки… Может, одно фальшивое корейское песо я и смогу, но определенно не более. У меня с магией, знаешь, не очень. Короче, nine, приятель.

– Гм… – протянул я и прихватил его покрепче, чтобы ему не подумалось, что я намерен его отпустить.

Немного подумав, я решил, что наткнулся на отличную мысль, и спросил:

– За что тебя выперли?

Мне показалось, что в голосе гнома я уловил нотку агрессивности, когда он ответил:

– А тебе бы, дружок, понравилась эта зубрежка? Таскаться на занятия сегодня, таскаться на занятия завтра, выслушивать всякую чушь свихнувшихся старых чудиков, возомнивших себя профессорами? Приятель, неужели в этом мире не отыщется более подходящего времяпрепровождения, такого, чтобы пощипать нервишки? Я, например, играю в джаз-оркестре, который мы организовали в нашем студгородке. Тебе такой музыки и слышать не приходилось! – Он принял позу, словно собирался заиграть. – Сакс у нас такой парень, что заморозит тебя в два счета. А на цимбалах маленький тролль, который не только пошлет тебя куда подальше, но и вернет обратно. А уж об ударнике…

Я слегка потряс его.

– А как насчет выкупа за свободу? Что ты можешь предложить?

– Я могу попробовать, что-нибудь сделать, чувак, но, как я уже сказал, я почти ничего не смыслю в магии. Я, наверно, самый худший, если уж на то пошло. Можешь разорвать меня на куски, но я могу лишь выразить свои сожаления. Ах, да, могу тебя в кого-нибудь превратить.

Я на секунду задумался, потом решился и опустил его на землю, но продолжал придерживать за рубашку.

– Ладно, хотя это и невыгодное дельце. Самое простое честное деловое предложение. Три желания – только чтоб без обмана – в обмен на свободу.

– Три? – недоверчиво переспросил он. – Дружище, одно практически все, на что у меня хватит сил. Да, похоже на то, что одно желание – мой потолок. Так что или соглашайся, или проваливай.

– Ладно, одно так одно, но без всяких там выкрутасов. Чтобы это была честная, добротная магия. Договорились?

– Порядок, – ответил он.

Стоило мне его освободить, как он тут же исчез в норе. Его долго не было, и я пришел к окончательному выводу, что и среди гномов порядочных не найдешь, да и выражение лица у него было больно хитрое, когда он бормотал, что не способен ни на какие магические штучки.

Но еще через минуту гном появился, чуть ли не путаясь в своей цепочке для ключей, пошатываясь под грузом материалов, инструментов и вещичек, кстати, весьма причудливых.

– Прихватил их в университетской лаборатории, – заявил он, махнув рукой на всю эту груду хлама. – Порядок. Здесь все, что надо. Только помни, что на это может уйти больше времени, чем у опытного практика, поскольку я в этом деле профан.

– Эй, погоди немного со своим магическим барахлом… – начал было я, но гном раздраженно отмахнулся и принялся манипулировать со своими причиндалами.

Для начала он положил на землю штуковину в форме звезды, налил в котелок какого-то зловонного снадобья и принялся его перемешивать, забормотав что-то нечленораздельное, смахивающее на ругань: «О-о, бом, шлеп-доп» и «О-о, шуби-дуби»… и много чего еще в этом роде.

Довольно скоро он справился с этим и посыпал меня какими-то порошком. Я чихнул, чуть не сбив его с ног.

– Будь здоров, – пробормотал он и гаденько мне подмигнул, тут же вывалив на меня еще большую порцию порошка и забубнив что-то вроде: – Во имя святого указательного когтя Великой Гадской Птицы и Владыки. Пусть этот парень получит то, что он хочет!.. А теперь, – обратился он ко мне, говори, чего ты хочешь?

Он затряс мешочком, в котором что-то постукивало, словно кости. Я уже прикидывал в промежутках между заклинаниями и теперь твердо знал, чего я хочу.

– Сделай так, чтоб я мог бегать быстрее любого из нашей школы! – заявил я.

Я был полон уверенности, что уж теперь Андерфелду придется включить меня в команду.

Крошка-гномик замотал головой, словно все понял, и принялся кружить возле своей звездообразной штуковины сужающимися кругами все быстрее и быстрее, пока у меня не зарябило в глазах. Потом он остановился, пыхтя, как сумасшедший паровоз, и произнес что-то похожее на: «Лети прочь, кленовый лист».

Сказав это, он швырнул в меня розовый порошок и завопил так пронзительно, что зазвенело в ушах:

– СБЫВАЙСЯ!

Взметнулся вверх столб розового дыма, словно бродячий фокусник поджег магний, и единственное, что я помню – гном исчез со своим барахлом, а я остался в лесу один.

* * *

Вот и вся история.

Гм, что дальше? Сделал ли он, чтобы я мог бегать быстрее любого в нашей школе?

Да, конечно.

Кстати, вы не знаете никого, кто хотел бы взять на работу шестнадцатилетнего кентавра?