Текст книги "Парус и буря"

Автор книги: Ханна Мина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

ГЛАВА 4

Надим был в ярости. Он с трудом сдерживал гнев. «Что-то, видно, стряслось», – подумал Таруси, увидев его перекошенное от злости лицо. Но из тактичности не стал расспрашивать первым. Надим сам излил ему душу.

Он только что вернулся из порта. Абу Рашида он не видел. Может быть, это и к лучшему. Если бы он его встретил, кто знает, чем бы эта их встреча закончилась. Очень возможно, что Надим поднял бы шум. Но Абу Рашида не было в порту, видимо, он намеренно куда-то скрылся, решив не попадаться на глаза Надиму.

Надим не захотел долго торчать в порту. Это было ни к чему. В отличие от Абу Рашида, который не придавал значения своему внешнему виду и даже не носил с собой денег, действуя больше лестью, хитростью и коварством, Надим всегда старался не ронять своего достоинства и подчеркивал знатность положения не только своим внешним видом, но и манерами поведения. Он не стал препираться с помощником Абу Рашида, который руководил погрузкой товаров в порту. Тот невнятно пытался объяснить Надиму, что он должен убрать в первую очередь товары, которые лежат под открытым небом, дабы их не намочил ночью дождь. Надим нашел его довод неубедительным. В первую очередь должны быть погружены товары, которые подлежат отправлению, а перетащить мешки из одного места в другое никогда не поздно. Между тем, хотя уже темнеет, его грузы все еще лежат без движения. Еще на сутки задержится их доставка. Очевидно, именно этого и добивался Абу Рашид. Всякие отговорки, будто не хватает носильщиков, просто смешны – носильщиков больше чем достаточно. Уж кто-кто, а Абу Рашид, если бы захотел, быстро нашел бы выход. Но в том-то и дело, что он не без умысла затягивает отправку грузов Надима, глядишь, и вызовешь недовольство постоянных клиентов семьи Мазхаров, а там, конечно, и конкуренты зевать не будут. Поди потом жалуйся на них. Они скажут, что оказывают услугу по просьбе самих торговцев: видите сами, Мазхары, мол, не могут обеспечить бесперебойную доставку товаров, а главное – своевременную.

План Абу Рашида нетрудно разгадать. Он думает, что сумеет натянуть Надиму нос, обвести его вокруг пальца. Напрасно старается. Это не так-то просто. Товары, которые попытаются доставить на других машинах, минуя склады Мазхаров, не дойдут до места назначения. Это не раз уже бывало в прошлом, и так будет впредь. Твоя монополия, Абу Рашид, в порту не вечна, как не вечна власть самого Национального блока, который ты поддерживаешь. Не сегодня завтра его вытеснит Народный блок. Скоро придет конец их господству!

Рано или поздно Надиму придется дать открытый бой Абу Рашиду. И чем раньше, тем лучше. Жаль, что он сейчас ускользнул от него. А может быть, это и к лучшему. Если бы он поднял руку на Абу Рашида, который и годами старше, и физически слабее его, это не сделало бы Надиму чести. Да и к тому же Абу Рашид не тот человек, который принимает открытый бой. Он предпочтет уклониться, остаться в стороне. Так что бой придется держать с его людьми. И заранее даже можно предугадать его исход. Будут, конечно, жертвы с обеих сторон. Кое-кто даже поплатится жизнью. Возможно, и сам Надим. Но Абу Рашид наверняка выйдет сухим из воды, как это не раз уже бывало. А если вмешается полиция и начнется следствие, то он сделает вид, что ничего не знает о причинах этой драки. Мол, я здесь ни при чем, ничего не знаю и не ведаю. Пока власти на его стороне, начинать с ним тяжбу бесполезно. Любое дело всегда выиграет Абу Рашид. В этой ситуации для Надима остается только один выход – продолжать сотрудничество с оппозицией. Бить Абу Рашида его же оружием: подстрекать против него тех, кто недоволен им, поддерживать его противников и особенно тех, кто осмелится конкурировать с ним. Но где найти таких людей?

Первым, кто пришел ему на ум, был Таруси. Это, пожалуй, самый лучший козырь в игре против Абу Рашида. Если бы Надиму удалось заполучить этот козырь, он сразу пустил бы его в ход. Но он пока не в его руках. Таруси – замочек с секретом – лишь тогда вступает в бой, когда его лично кто-то заденет. Надо подобрать к нему ключи.

Именно поэтому Надим прямо из порта направился в Батрану, в кофейню Таруси. Шел, заложив руки за спину и волоча за собой палку, оставлявшую извилистый след. Даже стороннему наблюдателю нетрудно было догадаться, что он был в крайне раздраженном состоянии. Такое Надим испытывал обычно после какой-нибудь неприятности: например, если не удавалось получить деньги от искусно скрывающегося должника.

Он откровенно рассказал Таруси о сегодняшнем инциденте в порту и о том, что он думает по этому поводу.

– То, что наши товары сегодня не погрузили, можно перенести, – говорил Надим, будто рассуждая сам с собой. – Это не первый и, надо думать, не последний раз. В конце концов, днем раньше или днем позже отправить товар – не столь важно. С этим еще можно мириться. Но только до тех пор, пока тебе ножку не подставят. Ну а когда начнут действовать конкуренты, я уж не буду сидеть сложа руки. Буду бить Абу Рашида. Тут ему не помогут ни хитрость, ни лесть, ни коварство. Пусть и он узнает, почем фунт лиха! Почему только я должен терпеть убытки? Не люблю я, правда, заниматься такими делами, но другого выхода у меня нет. Так что лучше было бы нам полюбовно уладить наш спор. И у него была сегодня такая возможность. Ведь Абу Рашид наверняка слышал, когда я объяснялся в порту с его помощником, и не вышел ко мне специально, уж я-то знаю. Готов голову дать на отсечение, что после моего ухода он незаметно откуда-нибудь вынырнул и стал выяснять причину моего недовольства, как будто он здесь ни при чем и все ему невдомек, может быть, даже устроил разнос своим подчиненным, что плохо работают и задерживают отправку моего груза. Но только меня этими фокусами не проведешь. Я вижу его насквозь.

Таруси слушал его, не перебивая. Широко раскрытыми глазами он смотрел на Надима, всем своим видом показывая, что готов помочь ему. Но, слушая Надима, он невольно вспомнил замечание Кямиля: «И Национальный блок, и Народный блок – два сапога пара». Они друг друга стоят. Каждый из них норовит урвать для себя кусок побольше, так же как Надим и Абу Рашид. Их конфликт не только личное дело, но и соперничество двух блоков. Но ему-то, Таруси, какое дело до всего этого? Правда, Надиму он симпатизирует, поэтому в душе желает ему добра. Надим приятен в компании, прост в обращении, умеет найти общий язык с моряками, уж не говоря о том, что их личные встречи с Надимом доставляли удовольствие им обоим. Очень часто они заканчивались совместным веселым ужином в каком-нибудь заведении, которые в любое время дня и ночи широко открывали двери для столь именитого и богатого гостя, как Надим. Если же они оставались в кофейне, то Надим и тут, как правило, умудрялся щедро угостить Таруси, заранее послав Абу Мухаммеда, Ахмада или Халиля купить что-нибудь из спиртного и какую-нибудь приличную закуску.

Естественно, Таруси, как гостеприимный хозяин, угощал Надима у себя в кофейне бесплатно, категорически отказываясь получать с него деньги. Надим, не желая, чтобы Таруси терпел убытки, прибегал к различным уловкам – дескать, они оба тут гости у Абу Мухаммеда и поэтому вправе взаимно угощать друг друга. Иногда он заранее, как будто случайно, захватывал чего-нибудь по дороге. В другой раз спрашивал разрешения у Таруси послать за чем-либо Абу Мухаммеда, щедро одаряя его при этом деньгами.

– Я же не лезу в карман за деньгами, когда ты меня угощаешь, – говорил Надим. – Я знаю, что эту чашечку кофе ты подаешь от чистого сердца. Почему же я не могу чем-нибудь угостить тебя в свою очередь от чистого сердца? Если же ты откажешься, я обижусь и больше не буду к тебе приходить… Мы ведь с тобой выступаем на равных.

Их отношения и в самом деле строились на равных началах. Правда, сам Таруси не искал встреч с Надимом, но и от его приглашений провести вместе вечер обычно не отказывался – более того, принимал их с радостью. Если же Надим или кто-либо другой не вытягивал его в город, он с еще большим удовольствием проводил время, сидя на берегу моря. Сколько бы ни было в городе приятных для него соблазнов, но море все равно притягивало его сильнее. Разве может что-нибудь сравниться с ним? С его мерным дыханием? С его убаюкивающими песнями, которые словно и предназначались только ему одному? Таруси мог часами, сидя на стуле перед кофейней, слушать эти песни, следить за игрой волн, уноситься мыслями в бескрайние морские дали, оставаясь лишь телом привязанным к своей кофейне на скалах Батраны…

Таруси с Надимом вышли из кофейни и сели за столик у самого края скалы. Абу Мухаммед принес им сюда наргиле и кофе. Солнце на горизонте уже начинало медленно погружаться в воду. Вечер был не по-зимнему теплый. Будто охваченный пожаром, сливающийся с морем багряный край неба обещал и на завтра хорошую погоду. Волны неслышно касались берега, лениво набегая на скалы. Из чашек поднимался щекочущий ноздри, возбуждающий и в то же время успокаивающий запах кофе. Но Надим, казалось, ничего этого не замечал. Он все еще был во власти охватившего его гнева, с трудом его сдерживал. Чтобы скрыть свои истинные чувства и не дать Таруси повода заподозрить, что его хотят натравить на Абу Рашида, Надим решил прекратить разговор о порте и перевел его на другую тему.

– Ну как, – спросил он, – к тебе все еще наведываются люди из полиции и таможенники?

– Бывает, заглядывают… Но я на них не обращаю внимания. Совесть у меня чиста – чего мне их бояться? Слушать радиопередачи никто не запрещает. К тому же Берлин сейчас молчит. Контрабандой уже почти никто не занимается. Но они все равно по привычке сюда приходят. Выполняют волю Абу Рашида. Но мне нет никакого до них дела. Я даже не поднимаюсь им навстречу.

– А ты гони их отсюда! И если кто попытается оскорбить тебя, скажи мне, я их и на пушечный выстрел не подпущу к кварталу Шейх Захир. Пусть только попробуют сунуть нос, мы им так его прищемим, что совсем без носа останутся!

– Ну зачем же так? Я и сам в силах постоять за себя. Хорошая палка всегда под рукой. Ею здорово можно остудить горячие головы.

«Пожалуй, самое время напомнить Таруси о его врагах в порту, – подумал Надим. – Пусть бы он еще проучил парочку наемных головорезов Абу Рашида. Без них Абу Рашид как без рук. Тогда и рабочие в порту, и моряки перестали бы его бояться…»

– А ты не собираешься побывать в порту? – спросил Надим как бы между прочим.

– Почему бы нет? Мне никто не может запретить появляться там, когда я хочу. Многие из капитанов – мои друзья. А матросы, так те меня все знают. Даже сам начальник порта приглашал посетить его. И Абу Рашид мне тоже всегда приветливо улыбается. Вежливо со мной здоровается, заботливо расспрашивает о моих делах. Всячески пытается пронюхать, не собираюсь ли я вернуться в море.

– А ты в самом деле думаешь еще вернуться в море? – поинтересовался Надим, забыв, что он уже не раз задавал этот вопрос.

– Обязательно.

– Когда же?

– В свое время, – уклончиво ответил Таруси.

– А почему бы тебе уже сейчас не заняться разгрузочными работами? Купил бы несколько баркасов…

– Это занятие меня не прельщает.

– Не хочешь связываться с Абу Рашидом? Боишься стать его конкурентом?

– Не боюсь, а не люблю я этого, конкуренцию там всякую. Не по мне все это. Я хочу быть капитаном, а не маклером. Вернуться и плавать в море, а не в порту ловить рыбку в мутной воде.

Надим промолчал. Мечты Таруси не совпадали с его планами. Что ему с того, если Таруси будет плавать в море, а Абу Рашид будет по-прежнему хозяйничать в порту? Вот если бы он стал конкурировать с Абу Рашидом, тогда ему и можно было бы помочь. Надим ничего не пожалел бы – и денег бы ему одолжил, и помещение помог арендовать, и баркасы купить.

– Как ты думаешь, не поехать ли нам вечером в ресторан к Ярко? – заговорщически подмигнув, предложил Надим, чтобы переменить тему разговора.

– Что ж, можно поехать и к Ярко, – согласился Таруси.

Абу Мухаммед, увидев, что они поднялись, мигом убрал все со стола и, как обычно, получил от Надима щедрый бакшиш. Ахмад побежал вызывать пролетку.

– Что-то я не вижу Абу Хамида? – спросил Надим, когда они уже сели в пролетку. – И у нас, в Шейх Захире, он давно не появляется.

– Я тоже давно его не видел, – ответил Таруси. – Наверное, от полиции скрывается.

– А за что они его преследуют?

– Не знаю… Вроде всех, кто симпатизировал Германии, уже выпустили. А его до сих пор разыскивают.

– Где же он прячется?

– В Шахэддине, где же еще?

– Ты бы послал за ним кого-нибудь. Пусть ко мне придет. И передай ему, чтобы никого не боялся. Я думаю, что с ним счеты сводят люди из Национального блока, он всегда их ругал.

– Не знаю. Ведь Исмаил Куса тоже из блока, а уж он-то его закадычный друг.

– Исмаил – известный пройдоха. Он и нашим и вашим. А Абу Хамид до сих пор, наверное, его не раскусил. Поэтому никак и не решится с ним порвать.

– А зачем тебе-то понадобился Абу Хамид?

– Уж не ревнуешь ли ты? – засмеялся Надим, хлопнув Таруси по плечу. – Мне нужны союзники, – сделавшись вдруг серьезным, добавил он. – Разве ты не слышал, что Национальный блок хочет наложить свою лапу и на Шейх Захир, нанести нам новый удар! Ну ладно, мы еще посмотрим, кто кого!..

ГЛАВА 5

Халиль Арьян на следующий же день после того, как его выгнали из порта, пришел поделиться своей бедой с Таруси.

В порту к Халилю подошли парни Абу Рашида и без обиняков сказали ему, чтобы он немедленно убирался восвояси и чтоб они его здесь больше никогда не видели. Сначала Халиль подумал, что они его разыгрывают. Человек он был безобидный, тихий, никогда никому зла не причинял и врагов вроде не имел. Но парни очень ясно дали понять ему, что они вовсе не шутят, пригрозив, что выкупают Халиля в море, если он появится хоть раз в порту. Халиль попытался было тоже пригрозить им, что пожалуется на них Абу Рашиду. Парни осыпали его отборной бранью и сказали, что он может жаловаться кому угодно. Раз он посещает кофейню Таруси, в порту ему делать нечего.

Таруси молча выслушал Халиля. Он сразу понял, в чем дело: Халилю запретили рыбачить в порту из-за него. Теперь его долг – помочь Халилю, то есть принять вызов, брошенный, в сущности, ему.

– Приходи завтра, – сказал Таруси. – Что-нибудь придумаем. Будешь ловить рыбу в Батране.

Халиль медленно побрел в город. Солнце уже зашло, когда наконец он продал свой небогатый улов и с несколькими монетами в кармане направился домой. По дороге Халиль заглянул в винный погребок Тауфика. Попросил налить стаканчик арака, который тут же залпом осушил. Арак будто огнем обжег ему горло. Халиль невольно поморщился. Внутри тоже вдруг стало горячо.

– Не родился еще тот человек, который мог бы меня провести. Готов поклясться, Тауфик, чем угодно, что этот арак из смоковницы, а не из винограда, – сказал он, наверное чтобы как-то объяснить выступившие на глазах слезы.

– Тоже скажешь, – невозмутимо возразил ему Тауфик. – Чистейший виноградный арак тройного перегона.

– Клянусь Бутросом…

– Лучше не клянись, Халиль! Я никогда не продаю арака из смоковницы.

– Клянусь аллахом!..

– Ну что ты клянешься то Бутросом, то аллахом? Я же тебе сказал, что арака из смоковницы никогда у себя не держу. Тебе и другие люди могут это подтвердить!

Несколько человек, завсегдатаи погребка, добродушно улыбаясь, уставились на Халиля. В углу за маленьким столиком, как всегда за бутылкой вина, сидел Абу Хадар, в порванной рубахе, почти без единой пуговицы, и выцветшей старой куфии. Во рту у него, на верхней челюсти, торчал один-единственный острый, как клык, длинный зуб.

– А где же твоя рыба, Халиль? – спросил он.

– Была и уплыла.

– Что ж – рыбак, а сам без рыбы?

– Мало поймал, поэтому все и продал!

– Ну тогда забрось руку в карман, может быть, что-нибудь выловишь?

– В кармане у меня все на дне, а дна не достанешь.

– Опусти руку, да поглубже!

– Да нет ничего, Абу Хадар, пусто, клянусь аллахом!

– Ну вот, опять начал поминать аллаха, – вмешался в их разговор Тауфик. – Ты лучше скажи, куда девал свой улов?

– Я же сказал: ни клева сегодня, ни улова. Налей-ка стаканчик – пропущу стоя, чтобы залить горе.

– А почему стоя? С нами посидеть не хочешь?

– Теперь сидя не пьют, – огрызнулся Халиль, – Закон такой, говорят, вышел.

– Это с каких пор? И что это за мудрец издал такой, с позволения сказать, закон?

– Да разве неизвестно, – заметил Абу Хадар, – он сам издал для себя такой закон. «Пью с сегодняшнего дня только стоя» – решил, и все тут.

– Я вообще теперь ни стоя, ни сидя не пью в погребках, – попытался оправдаться Халиль.

– А чего же стакан держишь в руке?

– Это так, посошок на дорожку.

Все в погребке, даже Тауфик, засмеялись.

– Чего вы смеетесь? Разве без посошка до дому дойдешь?

Халиль залпом осушил второй стакан, сунул палец в солонку с солью, лизнул и опять потребовал:

– Налей-ка, Тауфик, еще стаканчик! Арак у тебя сегодня… – и, не договорив, многозначительно подмигнул ему, мол, сам знаешь, какой у тебя арак.

– У меня арак высший сорт, тройной перегонки, из чистого виноградного спирта.

– Да, чувствуется, что из винограда, – согласился Халиль. – Только анисового масла в нем маловато.

– Анисового маловато? Что ты мелешь? Не нравится – забирай свои манатки и улепетывай отсюда. Вот люди пьют, и им нравится!

– Да что он понимает в араке? – подал кто-то голос. – Ни нюха, ни вкуса у него нет.

– Арак в общем-то неплохой, – пошел сразу на попятную Халиль. – Но все-таки у него какой-то осадок есть!

Тауфик выскочил из-за стойки и, потрясая бутылкой в воздухе, закричал:

– Какой осадок? Что ты мелешь чепуху? Арак, видите ли, ему не нравится! Я никогда не обманываю своих клиентов и арак из смоковницы никогда у себя не держу!

– Побойтесь аллаха! – опять вмешался в спор Абу Хадар. – Как у вас язык только поворачивается хулить арак из смоковницы?

– Он вовсе неплохой, – поддержал кто-то Абу Хадара. – Некоторые предпочитают его даже виноградному. Но я лично не переношу его запаха.

– Запах не столь важен. Зато хорошо пьется, да и забирает здорово.

– Напиться – это не самое главное.

– Да что вы умничаете! – взорвался Абу Хадар. – Главное – это именно напиться!

– Напиться, чтобы ярче в огне гореть, что ли?

В погребке опять все засмеялись. Все знали, что Абу Хадар, который работал истопником в бане, однажды заснул мертвецки пьяный в котельной и чуть было там не сгорел, не заметив даже, как начала дымиться под ним постель.

– От судьбы никуда не убежишь, – философски промолвил Абу Хадар. – Я вот каждый день напиваюсь, а все еще не вспыхнул.

– До поры до времени, Абу Хадар, раз на раз не приходится: бывает жареное, а бывает и паленое. Так что смотри в оба, чтобы не сгореть.

– Ты лучше сам, когда стоишь в воде, смотри, чтобы акула у тебя вместо наживки чего-нибудь не отхватила! – огрызнулся Абу Хадар.

– Да, Халиль, будь внимательней, а то жена прогонит тогда тебя из дому.

– От него и так-то для жены проку мало, а если она еще с акулой должна Халиля делить, то и вовсе голодной останется, – добавил Абу Хадар и сам, довольный своей шуткой, первый громко расхохотался.

– Ну чего вы зубоскалите? Я акул не боюсь, они сами меня боятся. И вообще, я в море заколдован от всех напастей.

– Что верно, то верно, – согласился Тауфик. – Рыбак ты хороший. Но вот в вине не очень разбираешься.

– Нюха нет!

Халиль сунул руку в карман, достал несколько мелких монет и, опуская их обратно в карман, сказал:

– Нюх-то у меня есть, а вот денег не хватает. Запиши-ка, Тауфик, на мой счет.

– Что это за моду ты взял – пить арак в кредит? – рассердился Тауфик. – Никогда не платишь! Последний раз записываю. Больше без денег не отпущу. Так что завтра лови рыбы побольше, слышишь, Халиль?

– Я-то слышу, а вот слышит ли он там, наверху? – Халиль показал пальцем вверх.

Халиль вышел из погребка, когда на улице было темно и повеяло уже ночной прохладой. Переулком Анаба, через Сук Балистан и крытый базар, упирающийся в каменную лестницу, он вышел на небольшую круглую площадку, где стояло несколько ветхих каменных и деревянных домишек, в каждом из которых ютилось по нескольку семей. В одном из этих домов занимал комнату Халиль. Поселился он здесь сразу же после женитьбы.

Как только Халиль вошел в дом, дети бросились ему навстречу, заглядывая в глаза и спрашивая, что он принес. Халиль достал из кармана бумажный кулек с каленым горошком и отсыпал каждому его долю в пригоршню. Жена, приблизившись к Халилю, сразу почуяла запах арака и строго спросила:

– Опять напился?

Халиль извлек из кармана бутылку арака, из которой предусмотрительно заранее отпил несколько глотков, и, показывая ее жене, простодушно признался:

– А я и не думаю отпираться. Видишь – вот бутылка арака. По дороге я что-то замерз, вот и отпил немножко – всего на пару пальчиков.

Жена пристально посмотрела на него и, заметив, как отвисла у него нижняя губа и покраснели глаза, спросила еще строже:

– Небось опять в погребке был? Когда ты отопьешь на два пальца из бутылки, по тебе и не заметишь. Признавайся, сколько выпил в погребке?

– Клянусь аллахом, не заглядывал даже туда!

– А где же ты тогда до самой ночи шатался?

– Рыбу никак не мог продать. Весь рынок обошел, пока не получил нужную цену. Не отдавать же рыбу даром. Собери что-нибудь поужинать да потуши мангал. Не люблю, когда огонь понапрасну горит.

Жена принесла ужин. В комнате сразу стало тихо, слышен был только хруст каленого горошка. Халиль достал бутылку арака и, сделав несколько глотков из горлышка, протянул ее жене:

– Выпей теперь ты немного!

Та покачала головой, все еще испытующе глядя на мужа.

– Если бы не арак, – начал оправдываться Халиль, – наверное, давно бы уж загнулся. Особенно в такой собачий холод, знаешь, как здорово согревает. Выпей глоток – сама увидишь.

Жена оставалась неумолимой и все еще смотрела на него с осуждением и укором. Но Халиль уже привык, что она всегда так на него смотрит, когда он приходит выпивши. Ничего, подуется немного и отойдет. Особенно если он потормошит ее немного, не церемонясь, грубо, по-мужски стиснет в своих объятиях. А если и это не поможет и, несмотря ни на что, она не перестанет ворчать, он, как делал это всегда, уйдет в кофейню, а возвратится уже после полуночи.

Впрочем, жена на него ворчала беззлобно. Поворчит-поворчит, пока самой не надоест, и в конце концов оставит в покое. Ведь его все равно не перевоспитаешь. Она уже достаточно изучила его характер. Он не может бросить пить, как, наверное, не может жить без моря, без своих удочек, крючков. И скорее он оставит дом и семью, чем море и свои рыболовные снасти. Она хорошо помнит, как он на следующий же день после свадьбы подхватился ни свет ни заря и, увидев, что море спокойное, побежал будить напарника, с которым он обычно ловил рыбу. Он без конца мог говорить о море и рыбной ловле, о своих рыбацких приключениях. Сначала ей было скучно слушать его рассказы, но потом она привыкла к ним, как и к другим его чудачествам. Она теперь не только с интересом слушала, но и радовалась вместе с ним успехам и переживала его неудачи.

– Если бы меня сегодня не выгнали из порта, поймал бы не меньше десяти килограммов рыбы, – посетовал Халиль, принимаясь за ужин. – В порту рыбы видимо-невидимо. И все жирная, увесистая. Но и кашалотов вроде Абу Рашида не меньше…

– Тебе всегда что-нибудь да помешает, – перебила его жена. – Всю жизнь, сколько тебя знаю, слышу эти «если бы да кабы». Все рыбаки обычно так говорят.

– Ты что, не веришь мне? Клянусь аллахом!

– Лучше не клянись! Оставь аллаха в покое до другого, более подходящего случая.

– Вот увидишь завтра сама, сколько рыбы принесу. Мне Таруси в Батране разрешил ловить. Была бы только погода хорошая.

В дверь постучали, и Халилю пришлось прервать свои прогнозы. Вошел сосед, тоже рыбак, с женой и ребенком. За ними пришел другой сосед, потом третий. Они останавливались у порога, снимали обувь, усаживались на циновках, обменивались приветствиями с хозяевами дома. Халиль каждый раз при появлении нового гостя вставал, протягивал руки и, осведомившись о его здоровье, снова возобновлял прерванный рассказ. И конечно, опять о рыбной ловле.

– Неужели у тебя нет другого разговора? Все поймал да поймал! – не выдержала жена, которой уже стало невмоготу слушать бесконечные байки Халиля.

– А что, тебе надоело про рыбу слышать? Ну ладно, поговорим о тебе. Ты ведь мой самый богатый улов. Таким уловом аллах только один раз в жизни награждает!

Все засмеялись.

– В самом деле, хватит о рыбе! Давайте лучше в картишки перебросимся, – предложил их сосед. – Садись, Халиль, напротив – моим партнером будешь.

– Избави тебя аллах, Халиль, от такого партнера. Он будет жульничать.

– А я уверен, он будет играть честно, – возразил Халиль. – И даже авансом готов его расцеловать.

Он встал и чмокнул своего партнера в лоб.

– Пусть этот поцелуй обяжет тебя играть хорошо! – сказал Халиль.

– Сколько раз я тебе говорил, чтобы ты не лез ко мне лобызаться, – отстранил Халиля его партнер.^— Ведь от тебя так араком несет, что от одного запаха можно опьянеть или потерять сознание. Бедная женщина твоя жена! Как только она это терпит?

Жена Халиля, ничего не сказав, лишь закрыла глаза.

– Ну ладно, сдавайте карты! – скомандовал Халиль.

Играли молча. После игры Халиль, решив, очевидно, взять реванш за долгое молчание, стал рассказывать о своей службе в армии.

В начале войны он записался добровольцем в Восточную армию[9]9
  Когда началась вторая мировая война, Сирия была объявлена «военной зоной» и на ее территории были размещены большие контингенты французских войск – Восточная армия.


[Закрыть]. Когда спросили о его специальности, Халиль сказал, что работал поваром. Ему поверили и приставили к одному французскому офицеру. Чтобы угодить своему хозяину, Халиль в свободное от службы время ходил ловить рыбу. Сам получал удовольствие и хозяина радовал. Тот даже прощал за это его неосведомленность в кулинарии. Халиль так много ловил рыбы, что французский офицер сам ел вволю и приятелей своих снабжал. К Халилю относился он довольно снисходительно. Не прощал только одного – пьянства. Однажды он, рассердившись на Халиля, отправил его на стрельбы. Но с полигона его прогнали, там он показал свою полную непригодность к военной службе. В ответ на команду «огонь!» он кричал «слушаюсь!», вызывая тем самым громкий смех у солдат и улыбку у офицера. В конце концов офицер отослал его обратно. «Иди, – говорит, – и сиди дома. Солдат из тебя не получится. Лови лучше рыбу да кухарничай».

– Здорово ты его обвел вокруг пальца! – похвалил Халиля сосед.

– Это что! Своего хозяина потом я еще лучше обвел. Приносит он как-то двух зайцев. Говорит: «Приготовь, я друзей на обед пригласил». Я их ободрал, почистил, вымочил и положил на блюдо, а сам ушел на базар. Возвращаюсь, а зайцев нет – коты, видно, сожрали. Что делать? Не сносить, думаю, мне головы. Надо что-то придумать. Открываю окно и зову котов полакомиться кишками рыб. Они тут как тут, от рыбы никогда не откажутся. Ну, я схватил парочку и под нож. Потом почистил, приготовил как полагается и подаю их на стол гостям. После обеда гости разошлись, а я бормочу хвалу аллаху, что все так благо получно обошлось. На следующий день мой хозяин, офицер, спрашивает: «А куда же ты девал зайцев, Халиль?» У меня аж душа ушла в пятки. Отпираться, думаю, бесполезно. Признался я ему откровенно и рассказал все, как было на самом деле. Офицер рассмеялся и говорит: «Я сразу догадался, что эго кошачье мясо. Очень вкусное. И впредь готовь мне его!» «Ну вот, – подумал я, – приобрел еще одну специальность – живодера…»

– Да, Халиль, врать-то ты здоров, ты в самом деле мастер на все руки! – посмеивались гости. – Признавайся, сколько же у тебя профессий?

– Профессий у него много, – заметила жена, – да толку мало – трезвым редко бывает.

Халиль покосился на жену и безнадежно махнул рукой:

– Трезвым или пьяным, тебя ведь все равно не переспоришь. Вот если бы за каждое твое слово хотя бы монетку давали, можно было бы вообще не работать. Эх, и разбогатели бы мы!