355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Ханна Мина » Парус и буря » Текст книги (страница 16)
Парус и буря
  • Текст добавлен: 4 октября 2016, 01:29

Текст книги "Парус и буря"


Автор книги: Ханна Мина



сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

ГЛАВА 16

Катер с тремя моряками уже входил в порт. Не дожидаясь, пока он причалит к берегу, начальник порта срочно вызвал машину «скорой помощи».

Все с нетерпением ожидали возвращения катера, но еще с большим нетерпением – вестей от вернувшихся моряков. Видели ли они фелюгу Рахмуни? Что стало с ним и его командой? Что с Таруси? Почему их только трое?..

Ждал новостей и Абу Рашид. Ему очень хотелось узнать их раньше других – на это у него были свои соображения. Конечно, он, как и все другие, не может не восхищаться смелостью Таруси. Волей-неволей приходится признать, что он, как говорят, моряк до мозга костей. Но все же очень важно знать, жив он или нет. В зависимости от этого нужно вырабатывать и соответствующую линию поведения.

«Если он погиб, – размышлял Абу Рашид, – тогда нечего и голову ломать. А если жив, то вернется героем. Его авторитет среди моряков еще более возрастет. Моряки так и будут ловить каждое его слово и, уж разумеется, пойдут за ним куда угодно. Как я должен в таком случае себя вести? Пытаться преуменьшить его подвиг, говорить, что ничего такого особенного он не совершил? Или же, как и все, воздать ему должное? Может быть, даже громче других хвалить его? Выразить ему свое восхищение? Очень может быть, что Таруси размягчится от всех этих похвал и помирится со мной. Таким образом наш конфликт будет улажен, а я обрету симпатии моряков и уж сумею извлечь из этого выгоду. А не допустил ли я в самом начале ошибку, сам толкнув Таруси в лагерь своего противника Надима Мазхара? Ведь он и не собирался покупать себе лодки для перевозки грузов. Похоже, что Таруси из числа тех людей, которые только любят ездить на лошадях, а своих собственных никогда не имеют. Но может получиться и так, что я, приласкав Таруси, сам помогу ему пробраться в порт, согрею у себя на груди змею, которая потом меня же и укусит. Не этого ли добивается Надим? Нет, пожалуй, лучше выждать, пока все до конца не прояснится… Предоставить событиям развиваться самим по себе. Выяснить общую обстановку и действовать сообразно с ней. А пока буду присматриваться, для этого я сюда и пришел. Посижу в кофейне, покурю наргиле, послушаю, что люди говорят. Пусть сейчас покомандует Абу Амин – ведь он все же как-никак начальник порта».

Раздался пронзительный квакающий вой сирены. Прямо к пирсу шла машина «скорой помощи». Моряки, сидевшие в кофейне, высыпали на набережную. Женщины бросились к краю пирса, думая, наверное, что машина приехала забрать утопленников, которых где-то выбросило море. Послышались женские причитания и плач. На пирсе сразу стало людно.

Услышав вой сирены «скорой помощи», начальник порта приказал немедленно очистить набережную. Но люди не расходились. Женщины с испуганными, заплаканными глазами лезли чуть ли не под колеса машины. Шофер «скорой помощи» нещадно давил на клаксон, не переставая сигналить. Но чем громче ревела сирена, тем больше росла паника среди людей, столпившихся у самого края набережной…

Как-то само собой получилось, что начальник порта оказался сегодня в центре внимания. Взоры всех были обращены к нему. А он, чувствуя свою значимость, громко командовал, размахивал руками, отдавал распоряжения, то и дело звонил в соседние порты, отвечал сам на многочисленные звонки. Правда, звонили в основном знакомые торговцы, владельцы судов, родственники, которым не терпелось узнать последние новости. Но и на эти звонки Абу Амин отвечал сухо, официально, не тратя лишних слов. Услышав звонок, он сначала подымал руку – помолчите, мол, – потом с важным видом отвечал: «Да… Нет… Пока ничего не могу сказать… Ведем поиски». В суматохе он так закружился, что не пошел даже обедать. Как только ему сообщили о приближении катера, он почувствовал облегчение, словно гора с плеч свалилась. Почему катер возвращается, с какими вестями, кто на его борту – все это его мало интересовало. Для него самым важным было другое. «Главное, чтобы катер был цел, а остальное не столь важно, – думал он. – В конце концов, всегда кто-то умирает, кто-то рождается. На то и женщины, чтоб рожать. А мужчины, те со смертью играют. Поэтому к смерти надо относиться спокойно. Не реветь же нам, как бабам?..»

С катера бросили на пирс конец. Моряки, ловко подхватив его, начали привязывать к ближайшей тумбе. Но начальник порта приказал сменить место. Особой необходимости на то не было. Он отдал этот приказ просто для того, чтобы лишний раз напомнить морякам о себе.

– Тяни, ребята! Накручивай быстрей! – кричали с катера. – Не бойтесь! Даже если упадете – море не съест.

Моряки на берегу суетились, бегали. Волны никак не давали катеру пришвартоваться, то и дело относили его назад.

– Да держите вы покрепче! – снова прикрикнул на моряков начальник порта, опасаясь, что в сутолоке, чего доброго, забудут о том, что он здесь начальник. – Притяните и держите, пока я не прыгну на палубу. Во всех портах такой порядок: первым на судно вступает начальник. – Но тут же, заметив подошедшего Абу Рашида, он сразу переменил тон: —Милости просим, Абу Рашид! Вас мы пропустим вперед. Только будьте осторожны!

Вслед за Абу Рашидом и начальником порта на катер прыгнули несколько матросов. Все плотно обступили немногочисленную команду катера. Наперебой стали расспрашивать, где Таруси и Ахмад.

– Никаких вопросов! – сразу вмешался начальник порта. – Не поднимать паники! «Скорая помощь» ждет на берегу. Она доставит вас в больницу. Там вы подробно ответите на все вопросы, которые задаст вам официальное лицо.

– О аллах! Неужели же Таруси погиб? – не выдержав, вскрикнул молодой моряк.

– Я же сказал – никаких вопросов и возгласов! – прикрикнул на него начальник. – Чего распустил нюни, как баба!

– Верьте, ребята, аллах милостив: Таруси жив! – громко, чтобы все слышали, объявил Исмаил. – Он на фелюге Рахмуни. И Ахмад поплыл к нему. Они оба живы.

– А Рахмуни и его ребята?

– О них ничего не знаем… Видели только два весла в море.

– Как же вы бросили Таруси?

– Я же сказал, оставьте их в покое! – раздраженно прервал их опять начальник порта. – Обстоятельно поговорим потом, в больнице. А теперь не мешайте работать!.. Помогите лучше им сойти на берег. Ты как, Исмаил, и ты, Раджаб? Вас отнести на берег или сами сойдете? Ну а ты, Рамадан, как чувствуешь себя? Крепитесь, ребята! Ничего, я сам не раз бывал в таких передрягах. И какой бы шторм ни был, все равно не сходил на берег, пока судно не закреплю как следует… И сейчас уж сутки не смыкаю глаз. Как только заметил ваш катер, сразу послал за «скорой помощью». Мы тут без вас все сделаем, а вы – прямой дорогой в больницу! Мир не без добрых людей. Они вам помогут. Молитесь аллаху, и все будет хорошо…

Всем троим помогли сойти на берег. Они еле держались на ногах. До машины самостоятельно, безо всякой помощи, дошел только Исмаил. Остальных пришлось поддерживать, чтобы они не упали.

Машина уже готова была тронуться, как к ней через толпу пробилась жена Рахмуни. Ей не терпелось узнать, где ее муж, что с ним случилось…

– Все в порядке с ним, не волнуйся, – попытался успокоить ее начальник порта. – Жив и здоров твой муж… Я сейчас вернусь обратно, только отвезу их в больницу.

– Если все в порядке, так где же он? Где его моряки? Где судно? – не сдержав слез, запричитала она.

Взревела сирена, машина тронулась. Жена Рахмуни, путаясь в своей длинной черной абе, отошла назад, уступая машине дорогу.

Именно в этот момент прибежали Абу Мухаммед, Халиль и капитан Кадри Джунди. Но они ничего не могли узнать о судьбе Таруси. Абу Мухаммед предложил ехать немедленно в больницу. Халиль не поддержал его. Кадри тоже высказался за то, чтобы ждать возвращения начальника порта здесь. Но стоять на месте и ждать возвращения начальника порта – это было выше их сил. Решили идти в больницу пешком. Кое-кто из моряков увязался за ними. Обгоняя их, туда же покатили на велосипедах несколько молодых парней. Побрели в город и наиболее нетерпеливые женщины.

Весть о странном исчезновении Таруси быстро распространилась по всему городу. Узнали об этом и в квартале Шейх Захир, и даже в том тупике около тюрьмы, где жила Умм Хасан. Людей в порту собралось видимо-невидимо. Пришел и Надим Мазхар, он с трудом протиснулся через толпу. Лица у всех были сосредоточенно-серьезные, мрачные, печальные. Каждый высказывал свои предположения, догадки. Кое-кто делал поспешные выводы.

Тишина установилась, лишь когда на своей пролетке вернулся начальник порта. Степенно, с чувством собственного достоинства прошел он в контору, не глядя ни на кого. Весь вид его говорил о важности занимаемого им поста и того, что он сейчас делает. И его высокая, статная фигура, и пышущее здоровьем лицо цвета хорошо выдержанного красного вина как бы подчеркивали исключительность его положения.

Войдя в свой кабинет, он сразу позвонил в больницу и попросил, чтобы ему немедленно сообщили, когда придет следователь. Всем не терпелось узнать подробности, но он на все вопросы отвечал уклончиво:

– На все воля аллаха. Конечно, жертвы есть. Но сколько людей погибло и кто именно, точно сказать пока не могу.

– Ну а что известно о Таруси? Что говорят моряки? – с тревогой в голосе спросил Надим.

– Будем надеяться на милосердие аллаха, – ответил он, покачав головой, и отвел глаза в сторону, всем видом своим показывая, что большего сказать при такой ситуации и в своем положении не может, даже если бы и хотел.

Люди не расходились. Атмосфера нервозности, все более нагнетаемая томительным ожиданием, охватила весь порт. Все друг друга о чем-то спрашивали, делали прогнозы, всматриваясь в море, высказывали догадки.

В общей сутолоке почти никто не обратил внимания на сообщение с маяка о том, что на горизонте появилось какое-то судно. Но начальник порта сразу оценил значение этого известия. Схватив бинокль, он устремился к маяку. За ним последовали Надим Мазхар, Кадри Джунди и еще несколько наиболее уважаемых моряков. Они поднялись на маяк. Начальник, приложив к глазам бинокль, всматривался, как командир на капитанском мостике, в неизвестное судно. Оно шло, чуть накренившись на правый бок, под каким-то подобием паруса, неизвестно на чем державшегося, ибо мачты не было видно. Начальник протер стекла бинокля, отрегулировал резкость и снова приложился к окулярам, но распознать судно так и не смог.

– Дай-ка я посмотрю, Абу Амин, у меня глаза все-таки поострее твоих, – сказал капитан Кадри.

Приставив бинокль чуть не к самому кончику носа, Кадри радостно закричал:

– Рахмуни! Фелюга Рахмуни!

Радостная весть с быстротой молнии облетела весь порт. Многие, чтобы самим во всем убедиться, побежали к северной стороне порта. Оттуда хорошо просматривалось море. Кто вскарабкался на стену, кто на старую, развалившуюся башню, кто на крышу какой-то постройки.

Абу Рашид тоже вышел на набережную. «Это, конечно, Таруси возвращается на фелюге Рахмуни, – думал он. – Как ни трудно поверить в это чудо, но это так. Придется его встретить…»

– Надо встретить, – пробормотал он вслух.

«Да, таких моряков, как Таруси, мало. Им по праву можно гордиться. Пусть он своенравный, упрямый, несговорчивый. Но герою и его тяжелый характер можно простить. Не сидеть же в кофейне, когда народ будет качать его на руках», – размышлял на ходу Абу Рашид.

Когда он пришел на пирс, Надим Мазхар, стоя на крайней тумбе, уже размахивал руками, приветствуя возвращающуюся фелюгу. Настроение у Абу Рашида сразу испортилось. Он помрачнел, нахмурился: «Чего ему тут надо? Какое имеет отношение Мазхар к порту и к тому, что здесь происходит? И вообще, зачем столпилось на пирсе столько людей? Кричат, толкаются, размахивают руками. А я как будто даже лишний, сбоку припека. Они на меня ноль внимания. Нет, этому пора положить конец. Надо брать инициативу в свои руки. Я отправляю все суда, я и должен их встречать. И эту фелюгу тоже. С Абу Амина хватит, он и так слишком много командует. Важничает, как индюк. Чего доброго, и в самом деле возомнит, что он здесь самый главный».

А тем временем начальник, готовясь самолично выйти на катере встречать фелюгу, старался перекричать всех:

– Катер готов? Кто со мной? Если нет желающих, я и один могу пойти!..

– Мы все с тобой, Абу Амин! Все!

– Зачем вы мне все? – испуганно замахал он руками, боясь, что в самом деле все сейчас попрыгают в катер. – Я на службе, выполняю свой долг, а не на свадьбе. Ясно вам? Катер идет встречать фелюгу, а не на прогулку!

Услышав голос Абу Рашида, начальник порта устремился к нему навстречу.

– Слышал, Абу Рашид? Таруси спас фелюгу Рахмуни.

– Ну, положим, главный спаситель не Таруси. На то, видно, была воля аллаха. Сейчас надо помочь пришвартоваться фелюге. Готовьте живее катер! А ты, Абу Амин, свяжись быстренько с больницей и вызови «скорую помощь».

Абу Амин, выполняя приказ Абу Рашида, бросился стремглав в контору. Он хотел как можно быстрее обернуться, чтобы занять свое место на катере. Но Абу Рашид и не думал ждать его. Не успел начальник порта добежать до конторы, как Абу Рашид скомандовал матросам на катере:

– Поехали!

Он стоял на носу катера, мчавшегося навстречу фелюге. Ветер раздувал его шаровары. Волны подбрасывали катер, то поднимая его вверх, то опуская вниз. Этот ветер, который дул прямо в лицо Абу Рашиду, и эти волны, которые он словно подминал под себя, – все это возбуждало и волновало его. Сильнее забилось сердце. Заиграла кровь в жилах. Он ощущал новый прилив энергии и сил. Опять он командует, и снова все повинуются ему. Он чувствует себя хозяином порта. Хозяином моря…

Таруси направлял фелюгу не прямо к пирсу, а вдоль берега, чтобы максимально использовать попутный ветер и причалить, не прибегая к помощи катера. Он видел скопление людей в порту. До него доносились уже приветственные возгласы. Все происходило как во сне. И вот сейчас, когда он был уже вне всякой опасности, вдруг почувствовал страшную усталость и на мгновение закрыл глаза. «Наконец-то я у цели! – облегченно вздохнул он. – Интересно, что рассказали ребята? Знает ли обо всем случившемся Умм Хасан?»

Катер, подойдя почти вплотную к фелюге, стал петлять около нее. Моряки приветствовали Таруси, размахивая куфиями, носовыми платками.

– Эй, на фелюге! – крикнул кто-то в рупор. – Бросайте канат! Мы возьмем вас на буксир…

Усиленный рупором голос повторил эти слова, но они остались без ответа. Таруси только кивнул головой, давая знать, что он все понял. Когда катер поравнялся с фелюгой, Ахмад, подойдя к борту, громко крикнул:

– Рахмуни без сознания! Он в каюте! Нужен доктор!

Катер тотчас же, сделав крутой разворот, понесся к причалу. Фелюга, покачиваясь и как будто прихрамывая, словно изнуренный после боя солдат, медленно двигалась к пирсу, туда, где она стояла всегда, недалеко от здания электрокомпании. Таруси стоял все так же неподвижно, крепко вцепившись обеими руками в румпель. Ему казалось, что стоит ему разжать руки, и он упадет без сознания. Чувства его притупились. Он не мог бы сказать, холодно сейчас или тепло. Его не радовали ни море, ни долгожданный берег. Все плыло и прыгало перед глазами как в тумане.

Фелюга мягко коснулась пирса, и Таруси решился наконец отпустить румпель. Его качнуло, и он, наверное, в самом деле упал бы, если бы его не поддержал Ахмад. Первым на фелюгу прыгнули моряки с катера. Они пропустили вперед Абу Рашида. Он подошел к Таруси и протянул ему обе руки:

– Побольше бы таких моряков, как ты, Таруси! Да пошлет тебе аллах счастье!

С этими словами он трижды расцеловался с Таруси, хотел было снова заключить в объятия и приподнять его, но обступившие их моряки тоже ринулись к Таруси. Они будто только и ждали этого. Дружно подхватив Таруси со всех сторон, они подняли его в воздух, громко скандируя:

– Слава Таруси! Да здравствует Таруси!

А Таруси не мог произнести ни слова. Язык будто прилип к гортани. Он отдался этим рукам, которые любовно поддерживали, обнимали, подбрасывали, ловили, снова качали его. Но его все еще что-то тревожило. И, только увидев белый халат врача, направившегося к трюму, Таруси закрыл глаза, и ему показалось, что он, лишившись опоры рук, опускается на землю. Словно сраженный смертельной пулей, он падает и проваливается куда-то в бездну.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ГЛАВА 1

Наступило лето.

Которое по счету, девятое или десятое, Таруси не мог сказать. Для него каждое лето было просто очередным летом, которое он вынужден был провести на суше. Одно было немного лучше, другое – похуже. Но это лето бесспорно было запоминающимся. И возможно, даже самым лучшим, самым радостным, самым счастливым за все эти годы. Он по праву мог назвать его летом своей победы, летом заслуженной им славы, летом исполнения его давнишней мечты, которая, как никогда, представлялась ему наиболее реальной и вполне осуществимой.

Совершенный Таруси смелый поступок и проявленное им самопожертвование произвели глубокое впечатление на всех жителей города, и особенно на тех, чья жизнь связана с морем. После спасения Рахмуни Таруси почти неделю пролежал в больнице. Что же касается самого Рахмуни, то он провалялся на больничной койке целый месяц. Выздоровев и прочно став на ноги, каждый из них пошел своей дорогой: один вернулся в кофейню, другой – на море. Казалось, жизнь вошла в свое старое русло.

Но люди смотрели теперь на Таруси другими глазами. Конечно, когда он решился на этот отважный шаг, он меньше всего думал о славе. Выходил он в море вовсе не для того, чтобы бросить вызов буре, сразиться с ней и выйти победителем. Им руководило тогда только одно желание – спасти от гибели попавших в беду моряков. И его благородный поступок люди оценили по достоинству. Рахмуни в присутствии всей своей семьи объявил Таруси своим спасителем.

– Это мой брат! – сказал он своим детям, показывая на Таруси. – Если б не он, не было бы у вас сейчас отца. Он для вас теперь как родной дядя.

Дети восторженно смотрели на Таруси, не зная, чем выразить свою благодарность. Да и сам Рахмуни, сжимая Таруси в своих объятиях, признался:

– Брат мой, я твой должник навечно. Не знаю, как я могу отблагодарить тебя, чем вознаградить?

К Таруси приходили моряки группами и поодиночке. Подарили ему модель фелюги, сделанную по заказу на острове Арвад специально для него. Говорили трогательные, душевные слова. Заходили к нему и Надим Мазхар, и Абу Рашид, и учитель Кямиль, и Исмаил Куса, и Абу Хамид, и начальник порта, и много других именитых и простых горожан.

Абу Мухаммед, Халиль, Ахмад и те трое моряков, которые ходили с Таруси в море, не оставляли его ни на минуту, на правах хозяина дома принимали гостей, благодарили их за добрые слова, угощали чаем, кофе.

В первый же месяц ему предложили место капитана на одном новом судне. Потом такого рода предложения поступали к нему не только из Латакии, но и из Арвада и Бейрута. Чаще всего их передавали Таруси через начальника порта или же через Кадри Джунди. Но иногда предложения делали ему и сами хозяева судов без каких-либо посредников.

В кофейне заметно увеличился приток посетителей. Стало приходить много новых людей, которые раньше никогда сюда не заглядывали, – так велик был авторитет Таруси. Он стал чуть ли не самым популярным человеком в городе. Может быть, это кое-кому и не нравилось. Но это был факт, и с ним нельзя было не считаться. Не мог не считаться с этим и Абу Рашид. Он настороженно присматривался к нему, прислушивался ко всяким слухам, касавшимся Таруси, и, пытаясь осмыслить новую ситуацию, прикидывал, как лучше ему поступить. После тщательного анализа он в конце концов пришел к выводу, что единственно правильным решением будет выждать. Очень важно, какие шаги предпримет сам Таруси: останется здесь или куда-нибудь уедет?

ГЛАВА 2

В мае пришла долгожданная весть: окончилась вторая мировая война. Это было радостным событием для всех. Моряки радовались вдвойне: жизнь в порту заметно оживилась. Хлеб из Джезиры потоком устремился в Латакию. Его надо было перевозить, а пароходов не хватало. Сразу увеличился спрос и на шхуны, и на баркасы, и на любые парусники. Заниматься рыбной ловлей морякам стало невыгодно. Рыбный промысел отошел на задний план.

Рахмуни подремонтировал как следует свою старую фелюгу, потом продал ее и купил вместо нее новое судно. Он ни от кого не скрывал, что хочет предложить Таруси стать капитаном на этом судне. Эта новость быстро распространилась в порту, но восприняли ее по-разному.

Надим Мазхар расценивал это как искусный маневр Абу Рашида, который, наверное, вошел в сговор с Рахмуни, чтобы под благовидным предлогом избавиться от Таруси, выжив его из порта.

Абу Рашид счел, что этот шаг Рахмуни продиктован его стремлением отблагодарить Таруси и заодно поддержать его, а в будущем заручиться в его лице сильным союзником и надежным помощником.

Что же касается Рахмуни, то он, делая это предложение, исходил из самых искренних побуждений и трезвого расчета. Он был уверен, что судно с таким капитаном, как Таруси, не будет простаивать. Таруси, как никто другой, сумеет с наибольшей отдачей эксплуатировать его. А он сам, оставаясь на берегу, сумеет обеспечить для него беспрерывный поток грузов. Для этого у Рахмуни достаточно и опыта и сообразительности. Но, зная характер Таруси, его равнодушие к предпринимательской деятельности и к обогащению вообще, Рахмуни решил действовать наверняка: помочь Таруси в осуществлении его заветной мечты – стать не просто капитаном, но и хозяином судна, чтобы иметь возможность распоряжаться самому и судном и командой. Именно поэтому Рахмуни предложил Таруси стать его компаньоном. Он был заранее уверен, что от такого предложения Таруси просто не сможет отказаться. Ну а материальную сторону вопроса они тоже сумеют решить.

И все же разговор с Таруси был нелегким. Рахмуни пришлось затратить немало усилий, чтобы убедить Таруси в том, что ему предлагают стать равноправным компаньоном, что их сотрудничество принесет им взаимную выгоду. Желая подчеркнуть, что оба они выступают на равных, Рахмуни спросил Таруси, сколько он мог бы вложить денег в их общее дело. Подумав, Таруси ответил:

– Наличных денег у меня нет. Но есть кофейня. Она кое-чего стоит. Кроме того, я мог бы и одолжить какую-то сумму. Ну а остальные деньги вносил бы постепенно. Из своей доли заработка.

На такой основе они вполне могли бы договориться. Можно было даже считать, что в принципе они уже заключили соглашение. Таруси нужно было только подтвердить свое согласие и юридически его оформить.

Таруси поделился своей радостью с Умм Хасан. Услышав, что он намерен взять в долг, чтобы внести свой пай, Умм Хасан, ничего не говоря, вывалила на стол из шкатулки все свои сбережения и, придвинув их к Таруси, сказала:

– Вот возьми и внеси свой пай! Зачем залезать в долги?

Затем она сняла золотой браслет и кольцо и тоже протянула их Таруси:

– И эти побрякушки возьми. Их можно продать или заложить. За них хорошо заплатят, не сомневайся. Внесешь свой пай без долгов.

На следующее утро к нему подошел Надим Мазхар. Они сели за столик под тентом, чтобы за чашкой кофе обменяться последними новостями. Надим, хорошо знавший, что Таруси предпочитает всегда говорить прямо и откровенно, без околичностей, спросил его:

– Это правда, что ты согласился стать компаньоном Рахмуни?

Таруси рассказал все и попросил у него совета.

В глубине души Надиму не очень хотелось, чтобы Таруси опять стал плавать. В порту он был бы более полезен Надиму, так как представлял потенциальную опасность для Абу Рашида. Это гораздо больше соответствовало интересам Надима. Именно поэтому Надим не спешил высказывать свое суждение. Сказать прямо то, что он думает, – значит обидеть, а может быть, и оскорбить друга. Тут надо быть осторожным.

– Конечно, мне понятно твое желание опять уйти в море, – произнес после длительного раздумья Надим. – Но я хочу тебя спросить: хорошо ли ты все взвесил? Что тебе даст это компаньонство? Много ли ты добьешься? Вообще, к чему ты стремишься? Какова твоя конечная цель? Твой ответ я знаю заранее. Хочу, мол, плавать. Иметь свое судно и ни от кого не зависеть. Все это правильно. Твои желания мне хорошо понятны. Но ты избираешь не самый верный путь. Не лучше ли было бы тебе поработать сначала в порту, где ты смог бы заложить более солидный фундамент для своего будущего? Взяться за дело более доходное и более перспективное. Я твой друг. Желаю тебе только добра. И поэтому больше, чем кто-либо другой, имею право просить, чтобы ты стал моим компаньоном. Станешь хозяином баржи. Нужны деньги – получишь, сколько тебе надо. Можешь рассчитывать на всестороннюю мою поддержку. Встанешь крепко на ноги – сам решишь, что делать дальше. Я тебе мешать не буду. Ты сам себе хозяин. Вольная птица – лети куда хочешь. Я от тебя ответа сейчас не требую. Подумай.

И Таруси думал день, другой, третий. Над подобным предложением раньше он не стал бы столько размышлять. Сразу ответил бы «да» или «нет». А сейчас он колеблется. Все взвешивает. Не знает, на каком решении остановиться. Волнуется, нервничает. Ищет всякие лазейки, чтобы оттянуть окончательное решение. Боится ошибиться. Трудно отказаться от того, о чем все время мечтал: оставить берег, уйти в море. Но и предложение Надима тоже очень заманчивое. Тем более что он облек его еще в такую красивую форму. Мол, ты подумай, я даю только дружеский совет. А сам незаметно все нажимает и нажимает. Торопит его принимать решение.

Надим, конечно, понимал, что поставил Таруси в затруднительное положение. Может быть, и не стоило бы подвергать своего друга столь тяжкому испытанию. Заставлять его терзаться, мучиться. Пусть занимался бы тем, к чему лежит у него душа. Но тогда Надиму пришлось бы лишиться ценного союзника в борьбе с Абу Рашидом. А это его самый сильный противник. С ним не так просто разделаться. Раз он ввязался в эту борьбу, он должен довести ее до конца. Выйти победителем – это его главная задача. Таруси мог бы здорово помочь ему в этом. Уже сами по себе его популярность и авторитет представляют опасность для Абу Рашида. В нужный момент Таруси всегда сможет поднять и повести за собой моряков. Прежде чем сделать предложение, Надим тоже все взвесил. Таруси может заподозрить, что его вовлекают в компаньонство, чтобы втянуть в борьбу с Абу Рашидом. Усмотреть в этом угрозу своей независимости. Для таких опасений у него достаточно оснований. Но зато таким образом Таруси может обеспечить себе будущее. Заработать столько денег, сколько он не смог бы скопить за всю свою жизнь, если бы плавал даже на своей собственной шхуне. Такое богатство, которое ему не могло даже присниться, само просится к нему в руки.

«Надо быть круглым дураком, чтобы отказаться от такого прибыльного дела, – рассуждал Надим. – Если Таруси не примет моего предложения, то тем самым он лишь докажет, что никогда не сможет стать настоящим деловым человеком. Ради денег можно поступиться и своими мечтами».

В рассуждениях Надима была своя логика. Логика трезво мыслящего человека, который, будь он на месте Таруси, расценил бы такое предложение как благо, свалившееся с небес. Каждый принял бы его с благодарностью и признательностью.

Но всякое правило имеет исключение. Бесспорные истины могут признаваться всеми, кроме одного какого-нибудь чудака. Не всегда общепризнанная логика и веские аргументы мудрецов могут убедить влюбленного расстаться со своей любимой. Их доводы, язвительные замечания, упреки и насмешки достигают противоположной цели – подталкивают человека с еще большей настойчивостью и упрямством двигаться в направлении, обратном тому, в котором хотели заставить его идти, пусть это и чревато для него большими неприятностями и опасностями. Тот, кто дает, и тот, кто выслушивает советы, чаще всего не находит взаимопонимания, ибо каждый из них по-своему прав и одновременно в чем-то ошибается.

Надим был прав, ибо рассуждал как деловой человек. И Таруси был прав, ибо смотрел на все глазами моряка. Надим ошибался, считая, что Таруси не сможет отказаться от его предложения. Таруси в свою очередь ошибался, полагая, что Надим должен понять человека, для которого уходящая в море шхуна дороже всех барж и лодок, снующих в порту. Как они могли понимать друг друга, если говорили и думали по-разному? А раз нет взаимопонимания, не может быть и дружбы.

«Неужели, – думал Таруси, – мы разойдемся в разные стороны? Порвутся все те нити, которые, казалось, так прочно связывали нас в течение многих лет?»

И тут же отвечал сам себе: «Да, нашей дружбе придет конец. И пусть! Зачем мне такой друг, который не может и не хочет меня понять?..»

Таруси чувствовал, что он не в состоянии убедительно доказать свою правоту. Но ему очень хотелось, чтобы человек, который называет себя его другом, сам понял, что для Таруси лучше нищим плавать в море, чем оставаться на суше миллионером. Никакими словами нельзя объяснить эту его слепую любовь к морю. Каждый раз, когда он пытался говорить об этом, ему казалось, что от беспомощных и бесцветных слов тускнеют его чувства. И разговор поэтому не получался.

Море для него превыше и дороже всего. Ради того, чтобы плавать в море, он готов пожертвовать всем, чем угодно. Устранить любое препятствие, которое станет между ним и морем. Но и обижать Надима тоже не хотелось. Что ни говори, за эти годы он не раз доказывал Таруси свою дружбу. И пожалуй, ни с кем его не связывали столь прочные узы, как с Надимом. Когда Таруси лежал в больнице, первым, кого он увидел, открыв глаза, был Надим. Он постоянно чувствовал трогательную заботу и неослабное внимание, которыми тот его окружил. Все время куда-то бегал, хлопотал, ругался, защищал его интересы. Как же теперь Таруси может отказать в его просьбе? Пойти против его воли? Этим он не только обидит Надима, но и оскорбит его. А впрочем, какое ему дело до конкуренции Надима с Абу Рашидом? До соперничества квартала Шейх Захир с портом? До этой потасовки между Национальным и Народным блоками?

Поразмыслив, Таруси в конце концов пришел к выводу, что пусть не прямое, но косвенное отношение он все же имеет к тому, что происходит в порту и вообще в городе. Это касается не только Надима и Абу Рашида, но затрагивает интересы всех моряков, всего рабочего люда в городе. Имеет отношение и к настоящему и к их будущему.

«Разве я сам не моряк? Разве я не заинтересован в том, чтобы морякам жилось лучше? – рассуждал Таруси. – Вернувшись в порт, чем я гарантирован от того, что, подобно другим, не окажусь под пятой Абу Рашида? Разве я не буду подвергаться такой же эксплуатации и гнету, как и все другие? И неужели я должен смириться с этим? Закрыть глаза, будто ничего не вижу? Нет, это было бы подло и низко…»


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю