Текст книги "Хроники Каторги: Цой жив (СИ)"

Автор книги: Григорий Ярцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

ГЛАВА 8

Внутри встретили полутьма и низкий гул, схожий с неважно работающим трансформатором. Мерцали прямоугольные лампы, заключенные в стенки и от их нервозного моргания делалось жутко неуютно. Матово-белые поверхности в переменчивом освещении хитро чудили с восприятием: казалось, то сужались, то расширялись, становились то ближе, то дальше и ничего благого не предвещающий аварийный звук сирены поднимался откуда-то снизу.

Искателя не покидало ощущение того, что он очутился в крохотном мирке безумной суеты.

Искрились и хлопали оборванные, свисавшие провода; раскаленные червоточины падали на решетчатое половое покрытие и, просачиваясь ниже, указывали дальнейший путь. Цой осмотрелся и обнаружил хитро вмонтированный люк. Приподнял крышку, показался следующий отсек. Менее мрачный, но более ужасный.

Тоннелевидное помещение уходило вниз метров на пять, а на стенках в два ровных ряда крепились окаймленные металлом стеклянные гробы. Насчитал ровно двадцать. Внутри некоторых господствовала непроглядная мгла, другие, напротив, лучились теплым светом, приобретавшим красный оттенок от кровищи, что изнутри залила добрую половину стекла. Пространство, не занятое стеклянными гробами усыпано непонятными датчиками, мигающими, пищащими лампочками и всяческими кнопочками, норовящими обратить на себя внимание. Шумовая завеса нервировала, мешала сосредоточиться. Цой поймал себя на мысли: лучше провести всю жизнь в полной тишине Ненормальной, чем окруженным суматохой из беспорядочного набора раздражающих слух звуков.

Искатель встал на металлический мостик, тянувшийся по периметру, и осмотрел гробы, стараясь установить их содержимое, но разглядеть ничего не удавалось. Попытался открыть и вновь неудача. Отметил только то, что каждый гроб превышал его собственный рост на три головы и почти два раза в ширину. Что бы там не хранилось, содержимое покоилось в удобстве, до определенного времени.

Ухватившись за поручень, ловко перепрыгнул перегородку и приземлился на массивный круглый люк, за которым, как он предположил, находился еще один отсек, а может далеко не один.

Как пробраться дальше пока не представлял. Ручек не оказалось, никаких замочных скважин и подавно, только щель, делившая люк ровно надвое. Перенажимал все кнопки у двери: сначала осторожно, по одной, а затем, бубня проклятия, отстукивал пятерней по всем сразу. Гадание об устройстве двери могли продолжаться бесконечно.

Искатель предпочел теории практику.

Вынул Олю, незамедлительно вогнав клинок в жерло и, приложив немало сил, попытался оттянуть его в сторону. Схлестнувшийся металл стонал и скрежетал, но не думал поддаваться. Цой достал Лялю, вонзил следом. Надавил сильнее стараясь откупорить люк. Искатель почти закричал, а лезвия Ляли-Оли едва не обломились, когда круглая дверь поддалась, и створки моментально расступились. Цой среагировал молниеносно; прекрасная растяжка и исключительная физическая подготовка сделали свое дело: он не упал, а уперся ногами в стороны открытого люка, но чуть не сорвался вниз, увидев то, что располагалось прямо под ним – человек.

Рослый мужчина, одетый в строгую одежду темных тонов пристегнутый пятью широкими ремнями к одному из трех железных кресел, больше походивших на громоздкие стулья для пыток. Глаза неизвестного закрыты, но гладковыбритое лицо морщилось от тягучей боли в мучительные гримасы.

Цой спрыгнул и медленно подбирался ближе. Совсем бесшумно, – противный писк приборов, доносившийся отовсюду, сослужил добрую службу, укрыв шаги шумовой пеленой. Искатель убрал Олю в ножны, длинное лезвие в замкнутых помещениях не так эффективно, как короткий клинок Ляли. Сжимал рукоять сильнее и подходил все ближе.

Мужчина тяжело дышал.

Он выглядел совсем как каторжники, только лицо необъяснимо казалось счастливым, даже когда корчилось от боли. Цой осмотрел одежду: на левой груди нашивка – «KALININ V. V.», на плече еще одна, заключенная в синий круг – «NASA», в ней искатель узнал лишь две буквы, точнее, одну, а оставшиеся понять не смог. Его всегда удивляла невозможность охарактеризовать то, чему не придумали слово, а, быть может, придумали, но давно позабыли. Безошибочно предположил: перед ним буквы, но как их читать, произносить, не понимал совершенно. Может понимал когда-то, но знания затерялись где-то вместе с памятью о себе.

Человек, будто ощутив чье-то присутствие, тяжело приоткрыл слезящиеся глаза.

– Анна? – ослабленно протянул он. – Хватит, я больше не хочу, – мужчина больно взглотнул, и с трудом покачал головой. – Не могу.

Цой услышал звук, услышал его раньше, чем издавший осознал свою оплошность. Искатель вихрем развернулся и предостерегающе направил острие клинка точно туда, где стояла до ужаса напуганная женщина в белом комбинезоне; хрупкая, вся тряслась от страха, лицо покрылось испариной, каштановые волосы слиплись, а зеленые презеленые большие глаза увлажнились и никак не находили себе места.

Женщина впала в ступор, совсем не ожидая встретить здесь другого человека. Да еще, такого как Цой: ощетинившаяся морда, ястребиные черты лица, налившиеся краской глаза, расширившиеся зрачки, почти поглотившие радужку. Хищный взгляд исподлобья полный смятения, прикрытый недоверием, выискивая, бегал по ней. Оборванная угольная накидка, изъеденная солнцем и дождем, свидетельствовала о долгой дороге, а змеящиеся на угловатом лице шрамы говорили о том, что путь был не из легких.

– Ви, – боязливо начала девушка дрожащим тоненьким голоском, – нас убьиоти?

Он сохранял хладнокровное молчание, не спуская с нее настороженного взгляда. Нашивка на груди девушки отличалась от нашивки мужчины, – «D'ARC А». Разум искателя спешно искал объяснений, но не находил; то же творилось и с девушкой, стоявшей напротив. Поняв, что ответа не дождаться, женщина продолжила первой:

– Я должна помочь, – и очень медленно, стараясь не вывести из себя незваного гостя, кивнув на пристегнутого к креслу мужчину, добавила: – или смерть.

Позади послышалось неразборчивое всхлипывание и бормотание. Мужчина пребывал в состоянии далеком от восторга происходящим.

Цой отступил, дав женщине пройти, но клинок не убрал, так и держал его, нацеленным и готовым вонзиться точно в ее аккуратненькую головку. Женщина съежилась и, не скрывая испуга, мышкой скользнула мимо искателя осторожными шажочками. Уловил ее запах и впервые не поверил собственному нюху, – такого прежде нигде не встречал.

Девушка спешно подошла к кряхтящему мужчине и стянула с небольшой подставки у кресла нечто черное, напомнившее искателю небольшой кусок трубы. Тряхнула трубку несколько раз и в следующий миг Цой глазам не поверил: там, где секунду назад царила пустота, хило замерцал бледно-синий свет. Девушка потрясла трубку сильнее, свет усилился в ответ, накалился, будто подсветили ребро стекла. Пальчики ловко забегали и застучали по появившейся поверхности. Цой насторожился, но напрасно. Женщина уверенно ткнула в светящиеся линии еще раз и по обе стороны от кресла выдвинулись блестящие железные шприцы, мигом вонзившиеся в бока мужчины. Он зажмурился, но только на секунду, потому как после лицо одолело блаженство. Наблюдать подобное выражение лица – диковинная редкость – такие обычно бывают у каторжан, когда те умирают во сне за стенами Домов, а этот, напротив, как по волшебству обретал жизненные силы, во всяком случае, его взгляд показался искателю лишенным боли; физической, не душевной.

Мужчина потянулся рукой к женщине в комбинезоне.

– Анна...

Уловив движение, она моментально, но бережно вернула тяжелую руку мужчины на подлокотник. Он скорчился. Движения давались тяжело и с болью.

– Где Зед? – спросил мужчина.

– Зед миортв, – переполненная сожалением, ответила женщина. Мужчина зажмурился и едва не заплакал, но не от боли, а от печали. Она обратила свои не менее печальные глаза на искателя и, помедлив, робко представилась:

– Меня зовут Анна.

Цой молчал.

– А у вас... у вас есть имя? – голос дрожал. Испуганная, готовая в любой момент сорваться в слезы. Искатель разрывался от недоверия и одновременно желания заговорить, но в ответ лишь безмолвие; слова необъяснимо улетучились. Не умру же я от того, что она узнает мое имя, думал он, и никак не мог решиться.

– Как вас зовут? – повторила вопрос, пытаясь подсластить голос искренним дружелюбием.

– Цой, – наконец ответил он и ужаснулся, не узнав собственного голоса; холодный и грубый, чужой. – Меня зовут Цой, – постарался произнести располагающе, но не вышло, получилось еще более невежественно и угрожающе. Столько времени искатель не говорил с незнакомцами, не слышал собственного голоса в диких землях Каторги, и вот он, совсем другой, одичавший.

– Это фамильа, – все же теплее ответила девушка, – а имя?

– Это имя, – сухо ответил тогда, не представляя, о чем говорила женщина.

– Но ви даже не кориан... Кориец.

– Кто? – поморщившись, переспросил искатель, посчитав высказывание оскорбительным. И говорила женщина как-то странно. Вроде понятно и разборчиво, но интонация, – как будто нарочно издевается над речью.

Еще некоторое время безмолвно обменивались недоверчивыми взглядами.

– Я уберу Лялю, – предупредил Цой, стараясь не напугать женщину еще больше, и вернул клинок в ножны, решив, что женщина и прикованный к креслу мужчина не представляют угрозы.

Девушка огляделась, но так и не поняла, о каком ребенке шла речь.

Столько вопросов мелькало в голове искателя и, как обычно бывает, их оказалось много больше ответов.

– Как? – единственное, что получилось вытянуть из клубка неясностей, запутавшегося в голове. Но женщина не ответила, не знала, на что именно отвечать и стоило ли. Маслянистые глаза, охваченные тревогой, не выражали ничего кроме страха.

– Я не трону, – заверил Цой, и голос безвольно обернулся леденящим холодом.

Анна вздрогнула и он замолчал.

Неизвестно сколько могло продлиться космическое безмолвие, если бы не вмешательство мужчины; он прохрипел что-то невнятное.

– Васили! – сиюсекундно бросилась к нему Анна, как к единственному спасательному кругу, посреди нескончаемого океана. Мужчина остудил ее пыл движением руки.

– Все хорошо, Аннушка, все хорошо, – умиротворяющей интонацией, которой позавидовал искатель, говорил он, – не бойся. Хотел бы убить, давно бы убил.

Слезы наворачивались на зеленые глаза Анны, отчего казались еще зеленее.

– А если передумает и убьиот?

Цой решил не вмешиваться; пусть Васили разбирается. Наверняка, считал искатель, у него получится лучше и оказался прав.

– Его послали небеса, не иначе, – кажется, каждое новое слово давалось все тяжелее, но и говорил Васили, в отличие от Анны, вполне обыкновенно, как матерый каторжник. Правда они редко поминали небеса добрым словом.

Васили с трудом дотянулся до ворота с кнопками-пуговицами и под щелканье одернул воротник, пальцы нырнули под взмокшую от пота майку, и потянули за тоненькую цепочку, вытащив махонький крестик, тепло поблескивающий, как от солнечных лучей. Сорвал блестяшку и всучил Анне, крепко сжав ее руки в своих.

– Передашь ей? Передашь? Анна, я говорил, для меня... это конец, – лицо скорчилось, он мокро кашлянул, – но не для тебя. Слышишь? Теперь все зависит от тебя...

Анна крепко зажмурилась, отчаянно качала головой, будто силой мысли пыталась прогнать происходящее.

Васили всхлипнул.

Цой подошел ближе. Слегка наклонившись, осторожно осмотрел кресло и понял, что причиняло мужчине боль – сломанный и торчащий, точно крюк позвоночник. Быстро сообразил: металлические шприцы, которыми обколола Анна, каким-то образом поддерживали в нем жизнь. Четверо суток. Немыслимо.

– Ты к этому не готова, знаю, – неумолимо продолжал Васили, – это не твоя работа, но посмотри правде в глаза... Ты единственная, больше некому. Ты должна, Анна, обязана, иначе все напрасно. Доберись до Резервации, а там... Там обо всем позаботятся.

Каждым словом Васили взваливал на Анну какую-то титаническую ответственность, а она, все отрицая, качала головой, – по-прежнему не верила, ни в себя, ни во что бы то ни было.

– Люди, Анна, люди уцелели! Кто же знал! Люди, спустя столько лет! – сказал громче обычного, будто бы говорил о каком-то чуде и в наказание кашель незамедлительно подступил к горлу. – Они помогут, я знаю, – откашлявшись, закончил он.

– Я не смогу, – простонала она, – нет...

– Да! Сможешь! – со сталью в голосе оборвал Васили, да так, что даже Цой на секунду поверил. – Мужик, – он вдруг обратил свой измученный взор к искателю, – поди ближе. Меня Василий зовут, – как-то нелепо улыбнулся и ухватил искателя за рукав, словно они дружили с пеленок. Пытался пожать руку, но Цой незамедлительно и легко высвободился. Василий продолжил: – Слушай, ты первый сюда добрался, стало быть, наверняка что-то да умеешь. Помоги, а? Это очень важно... Это самое важное... Нет ничего важнее. Столько жизней. Ты... Ты поможешь?

Цой не ответил, но Василий почему-то счел молчание согласием, после чего на взмокшее и доброе лицо опустилась тень облегчения.

– А я больше не могу, сам видел. Убей, а? По глазам вижу, ты мастер.

Тоненькие бровки Анны испугано поползли вверх, изумрудные глаза увлажнились.

– Нет! Нет! Ньет! – вскрикивала она, но умиротворяющий жест Василия мигом осадил ее, – и как только ему удается.

– Я больше не вынесу, Анна, больше нет. Ты и так столько стимов в меня вогнала, – тяжело улыбнулся он и вопрошающе посмотрел на искателя. Цой прочел безмолвную просьбу в слезящихся, уставших от жизни глазах, и рука понимающе потянулась к клинку за спиной.

– Нет, – не прекращала Анна, – остановись! Только не так...

С каждой минутой искатель понимал все меньше, но углядел, как женщина, взяв себя в руки, заменила один из блестящих шприцов и горько отвернулась, скрепив веки хрустальными слезами.

– Не могу, Васили, я не могу, – вопила, скрыв лицо в ладонях.

– Пожалуйста, Анна, ты должна. Помоги мне, помоги обрести покой, – не прекращал молить измученный Василий. Встала рядом. С трудом сдерживая слезы, нежно провела рукой по влажному лицу мужчины, наклонилась, прильнув губами к его взмокшему лбу. Жар нарастал. Стимуляторы не справлялись, не спустя четыре дня. Большего она не могла, – врач погиб в капсуле еще в воздухе.

– Прости, – еле слышно прошептала дрогнувшим голосом и нажала на кнопку. Шприцы комариными иглами впились в плоть. Глаза Василия блаженно закрылись, а лицо расплылось в спокойствии. Он уснул. Навсегда.

Анна обреченно рухнула на пол. Беззвучный крик отчаяния замер на соленых от слез губах. Крепко обняла ноги Василия ниже колен так, словно они – единственное оставшееся для нее в этом мире, единственная ниточка, связывающая ее и горькую правду – она осталась одна.

Совсем скоро залила слезами всю штанину.

Искатель молча стоял и смотрел; не знал как себя вести. Он множество раз видел, как умирали каторжники, как неистово кричали женщины тех, чьи мужчины не возвращались домой. Но сейчас все иначе, не понимал почему. Сердце охватило мучительной тоской. Четыре дня и ночи Анна боролась за жизнь Василия, но одолеть смерть дано не каждому. Цой понимал это, как никто.

В какой-то момент глаза ее широко раскрылись и вспыхнули яростью. Искатель знал, чем заканчиваются подобные всплески ультимативности, – глупостью.

Анна вскочила, переполненная решимостью и спешно мерила округлое пространство шагами. Резко подхватила черную трубку и стукнула по круглой кнопке на одной из панелей. Цой услышал шипение, раздавшееся откуда-то сверху. Подняв голову, увидел дневной свет, жадно проникший внутрь через округлое отверстие.

– Живо закрой! – скомандовал голосом, которому невозможно не подчиниться и Анна беспрекословно повиновалась. – Совсем мозги растеряла?

Анна съежилась от окутавшей безысходности, сиротинушкой прижалась к стенке, опустилась вниз и заплакала, спрятав лицо в коленях.

Цою сделалось не по себе от ее вида.

Над плачущей Анной мерцал экран; на черном изображении ровными линиями обозначался гроб, а внутри – контур человека, как и сам гроб, надоедливо мигающий множеством красных точек и надписей. Искатель догадался о содержимом стеклянных гробов; там покоились люди, некогда живые, но теперь умершие. Приятно, что что-то в мире осталось неизменным – неприятно, что именно это.

Цой решил не терзать Анну расспросами о том, как они погибли. Догадался и сам. Вариантов не много: либо из-за попадания сфер Обелиска, либо от столкновения, и вряд ли одно исключало другое. Уточнять не хотел. Сейчас не время и не место, хотя последнее – довольно спорно, здесь безопасно.

Анна сидела, сжавшись комком.

Хлюпала.

Сопела.

Обхватила себя руками и, уткнув голову в колени, не признавала ничего вокруг. Поверхность трубы угасла, и цилиндрик откатился в сторону. Цой не представлял, чем помочь уничтоженной горем женщине. Никогда прежде не чувствовал себя настолько беспомощным перед человеком, у которого и оружия в руках не оказалось. К подобному Каторга не готовила. Здесь не позволительны слезы, – покажи, что ты слаб и мигом угодишь в чей-нибудь желудок.

Решил дать Анне время и, не зная, куда деваться самому, принялся изучать всюду напичканную мелькающую утварь. Глаза как-то сами вновь зацепились за обмякшее тело Василия; оголились давно обретенные инстинкты.

Цой смерил мужчину взглядом, отметив обувку, с виду ужасно удобную, многократно превосходящую его собственную. Ощупал ботинки: материала он знать не мог, но легко оценил по достоинству: поверхность темная, гладкая, с матовыми нашивками, подошва тонка и крепка одновременно. Цой представил, насколько бесшумным станет, будь у него пара такой чудесной обуви и, не совладав с собой, принялся снимать их с покойного.

Живым нужнее, нашел – забирай. Правила Каторги. Далеко не самые им любимые, но пренебрегать ими непозволительное расточительство.

– Что ти делаишь? – за спиной послышался голос Анны. Искатель не ответил; все очевидно и ясно без слов. – Стой! Остановись! – закричала женщина, но предполагавшийся приказной тон обернулся слезливой мольбой.

Повернулся, через плечо одарил девушку угрюмым взглядом, как хищник, не желавший делиться добычей, а она уже указывала бледной ручонкой куда-то в сторону. Цой проследил за направлением дрожащего пальца и заметил выемки в стенах. Анна не стала дожидаться, пока искатель сообразит. Вскочила и, выказывая глубочайшую раздраженность, сильно топая, добралась до стены, коснулась кнопки и дверца открылась.

«На, забирай! Все забирай, скотина!» – как-то так искатель понял взгляд женщины, переполненный отвращением и ненавистью вперемешку с отчаянием. Встал и забрал, но не все, исключительно необходимое, то, с чем умел обращаться, что не замедлит его на пути, только то с чьим устройством не нужно разбираться, остальное рассматривал с неподдельным интересом, пытаясь понять назначение штук. Цой принял решение; за себя и за нее, но еще не озвучил, продолжал изучать содержимое шкафа. Часы, крупные с эластичным ремешком – нацепил поверх нарукавника. Несколько раз крутанул ушко своих часов, подзавел. Обнаружил отличный черный жилет – прекрасная замена давно исхудавшей куртке, превосходный цельный темно-серый комбинезон с ломаным камуфляжным рисунком, и, разумеется, ботинки, а запах, девственный запах приятно благоухал ароматами Старого мира.

– Откуда все? – спросил, не открывая взгляда от вещиц и не надеясь получить ответ.

– Распечатали на Арго, – небрежно прозвучало за спиной.

Никогда прежде искатель не радовался одежке так, как сейчас. Примерил и шлем, но пришлось отказаться – великоват, неуклюж, ухудшал обзор. Перчатки, такие удобные, очень не хотел, но пришлось со скрипом на сердце отрезать отделения для указательного и среднего пальцев – так легче черпать пыльцу в случае опасности, не теряя драгоценных секунд. Переоделся, нисколько не стесняясь присутствия Анны.

Заметил удивление и легкий испуг в увлажненных зеленых глазках, когда она увидела его тело, плотно обмотанное бесьей кожей. Подумала, наверное, урод какой, мутант или нелюдь, хотя откуда ей про них знать.

Не сказать, что одежда сидела как родная, нет, но ничего лучше искатель прежде не находил и в удобстве, признал, ей не было равных.

Осторожно пересыпал пыльцу из кармашка кожанки в небольшое отделение на черном жителе; чудесно, будто специально для пыльцы заготовили. Затянул ремни, влез в плащ, перекинул через грудь рюкзак и уложил за спину Лялю-Олю. Никак не мог нарадоваться за новый угрожающий облик. В особенности радовался обуви. Пробежался на месте: удобная, мягкая и совершенно бесшумная, будто не было вовсе.

Анна не услышала, как он подошел, увидела лишь еще один комплект военной униформы, брошенный под ноги. Девушка подняла на искателя жалобный, полный непонимания взгляд.

– Резервация, – начал Цой неизменно холодным голосом, – где это? Анна удивилась и на секунду, ему показалось, что в глазах девушки мелькнул лучик надежды.

Искатель был необразованным, но дураком не был никогда.

Анна незамедлительно разглядела в нем эту черту. Из разговора Анны и покойного Василия сделал вывод, что Резервация – некий чудом уцелевший город, но немного ошибся, и все же оказался не далек от истины.

– Где это?

Анна обессилено потянулась к цилиндрику, взяла в руки и плоскость вновь появилась, вспыхнула искусственным светом, показав карту местности. Цой осторожно приблизился, будто бы устройство представляло неведомую опасность, и не поверил глазам: экран небольшой, а необъяснимо охватывал столько местности.

Пальчики Анны заскользили по рябившей поверхности, а изображение побежало вверх и совсем скоро достигло красной точки, носившей странное название «R161957_NOV». Искатель неуверенно поднес указательный палец к поверхности прибора и, едва коснувшись, заставил изображение пробежаться еще выше к очередной точке – «R191953_OCT». Ребяческая улыбка, мелькнувшая на губах, на долю секунды выдала щенячий восторг. Пальцем не ощутил ничего, касался пустоты, но при этом управлял картинкой. На мгновение искатель показался Анне мальчуганом, едва освоившим велосипед. Но только на мгновение, потому как в следующую секунду на лице появилась привычная маска хладнокровия, а зеленые просторы на карте сменились угольно-серыми равнинами. Искатель отвращено дернулся лицом, безошибочно узнав выжженные земли Пепелища, расположенные далеко за Казематами.

– Там почти ничего, – разочарованно объяснил Цой, решив, что Резервация, как и все на Пепелище, давно обратилась в прах. – Пожарище пожрало всю землю, а йухи смели остальное.

– Землью, наверное, но не то, что за ней, низу, бункер Резерва.

Цой растирал лоб, в попытках расшевелить мозги, а Анна с некоторым недоумением посмотрела на лежащую под ногами одежду. Искатель уловил вопрос в глазах и сказал, утвердительно кивнув:

– Одевайся. Я поведу, но будешь слушать. Говорю стой, ты стоишь; лежи, ты лежишь; говорю замри и ты не двигаешься, пока не разрешу, это понятно? – он приблизился, похожий на грозовую тучу, приобнял ее за плечи и смотрел прямо в глаза, будто пытался удостовериться в том, что был достаточно убедителен и правильно понят. – Это понятно? – переспросил и получил залп из быстрых утвердительных кивков. Неожиданного для себя, искатель стал медленно водить руками вверх-вниз по плечам девушки, дивясь мягкости ее тела. Анна не разобрала причину, но освободилась от объятий моментально; физический контакт претил ей и причиной был не искатель.

– А если не стану?

– Сдохнешь, – совершенно спокойно ответил Цой и только потом осознал, что выразиться следовало более мягко.

– Ти убьиош меня?

– Нет. Каторга. Одевайся, – скомандовал он и ждал, не думая отворачиваться. Анна поняла: невежа этот не имеет ни малейшего представления о личном пространстве, этикете и тем более этике, а мягкости в нем, как в железяке. Стоит и нагло пялится на нее, предвкушая момент, когда спадет белый комбинезон.

Анна повернулась спиной, нерешительно расстегнула молнию и высвободилась из униформы медицинского блока. В ее движениях искатель не увидел ни капли привлекательности, они казались робкими, зажатыми. Анна осторожно оглянулась через плечо и с опаской посмотрела на Цоя, – стало чуточку легче; в его взгляде ни следа желания, лишь некий, совершенно нездоровый интерес и толика негодования. Искатель действительно не понимал: перед ним почти нагая женщина, Женщина Старого мира, и совершенно никакого волшебства, никакой неземной красоты – ни округлых грудей, так удачно умещающихся в ладонях, ни точеной фигуры, ни зазывающих ягодиц, длинных ног, идеально ровной, как водная гладь кожи, – ничего. Ему вдруг вспомнилась Ада, даже она в сравнении с Анной могла похвастать куда более привлекательными формами и женственностью. Только глаза, хоть и зеленые, как у Ады, но какие-то другие, таких прежде не встречал. Глаза Анны, они, осмысленные что ли. В них что-то такое, чего нет ни у одного каторжника. Но только глаза, внешность приторно обыкновенна. Но как? Почему? Ведь каждая из женщин Старого мира до безумия красива, а их взгляд, проникновенный, манящий, возбуждающий. Анна не обладала ни одним из этих изысков. Перед ним стояла дрожащая женщина, напуганная до чертиков, бледноватая, хрупкая. Но все же проглядывало в ней что-то такое, отнюдь не неземное, нет, нечто такое, чего искатель понять не мог, не мог, наверное, потому, что не знал нужного слова, или знал, но забыл.

Переодевалась Анна до безобразия долго. Искатель был готов лезть на стены, ожидая пока она укладывает свое ничем не примечательное тельце в черный костюм.

– Зачем помогаешь, Тесои? – вкрадчиво спросила девушка, облачаясь в немного великоватые штаны.

Не сразу сообразил, что Анна обращается к нему. Цой знал ответ, цепко держал в голове с момента смерти Василия, но промолчал и скомандовал после недолгой паузы:

– Быстрее.

Анна послушно ускорилась, а когда финально звякнула молния на замке, поспешила к шкафчику в стене и, открыв еще один, продемонстрировала содержимое искателю, – оружие Старого мира. Черное, с пугающе ровными прямыми формами, резкими изгибами.

К удивлению искателя, женщина их будто не замечала; она аккуратно укладывала в сумку зеркально чистые металлические цилиндрики и приборы, суть которых осталась для него загадкой. Цой подошел к шкафчику и, взяв еще одну сумку, принялся складывать оружие и небольшие полупрозрачные пластмассовые коробочки с боеприпасами. Ценная находка. Решил припрятать оружие; позже за ним направят собирателей Баззарра.

– Этот был Василя, – Анна грустно кивнула на пистолет и бережно взяла оружие так, словно это единственное оставшееся от дорогого ей человека, хотя тело его лежало совсем рядом и не успело остыть. – Возьми? – предложила она.

Пистолет наверняка был хорош, и выглядел соответственно: матово-черный, массивное, удлиненное цевье, развитый дульный тормоз с прямоугольными отверстиями, а на рамке со стволом очередной набор букв из которых выбивалось «А-9». Цой отмахнулся, объяснив отказ тем, что пистолет, да и любое другое оружие – слишком шумные для диких земель Каторги и выстрелы привлекут внимание крупных хищников, а это совсем не хорошо, этого следует избегать. Анна не представляла, о каких именно хищниках идет речь, и ответ показался ей странным, – ведь оружие создали как раз для обретения человеком господства.

– Васили говорил, пистоле бесшумен, – настояла девушка.

Цой озадаченно посмотрел на Анну и не мог не отметить ее наивного упорства.

– Ты обращаться с ним умеешь?

– Жмиошь на крючок, пуля летит, а?

– Целиться только не забывай, – сердито напомнил Цой и откровенно иронично добавил: – не в меня.

Анна хотела посмеяться, но тяжкий груз потери, взвалившийся на нее неподъемным камнем, не позволил улыбнуться. Искатель снял с крючка шкафа набедренную кобуру. Девушка недоверчиво дернулась, когда он затянул на ней ремень и уложил пистолет.

– Твои мечи, Тесои, ты носишь их неправильно, – заметила Анна, глядя висящие вверх тормашками Лялю-Олю.

Искатель пропустил замечание мимо ушей, лишь спросил:

– Ничего не забыла? Дорога будет долгой и мучительной, – предостерег искатель. Тогда Анна и представить не могла, насколько точным окажется прогноз.

Но кое-что все же сделала: высвободила Василия из ремней и не без помощи искателя уложила тело на пол, укрыв тело мешковиной. Безмолвно пообещала себе вернуться и похоронить, как полагается. Искатель предложил вытащить тела наружу, и позволить хищникам похоронить их в собственных желудках, или сжечь.

Девушка наотрез отказалась.

Спорить не стал, сказал лишь: вернутся не скоро, а вернувшись, наверняка не обнаружат ничего, что оставили. Тогда Анна попросила помочь убрать тела Василия и Зеда в их капсулы, где они будут в безопасности. После девушка вернулась к креслам, в одном из которых находился Василий. Обошла их, подойдя к консоли управления и несколькими нажатиями по кнопкам, заставила цельный кусок прямоугольника подняться из-под пола. Опустившись на колено у фигурки и, нажав на боковые грани, щелчком открыла ее. Внутри хранился матово-черный цилиндрик чуть больше мизинца. Анна убрала штуковину и крестик Василия в потайной карман комбеза.

Когда последние приготовления завершились, встали напротив аварийного люка. Искатель смотрел на него с нежеланием, предвкушая опасности, ожидавшие их в Каторге. Перевел взгляд на Анну, медленно проговорил, будто мантру какую:

– Стой, ты стоишь. Лежи, ты лежишь. Замри...

– Я не двигаюсь, – девушка закончила фразу.

Он кивнул.

– Открывай.

Шипение, породившее тучную дымку, распахнуло проем, и как только тяжелая дверца люка открылась, жгучие лучи солнца просочились внутрь. Цой швырнул сумку и юркнул следом, ловко скатившись вниз по наклонной поверхности.

Анна спустилась несколько неуклюже, и едва успела коснуться земли, как ноги подкосились, а голова закружилась. Женщина, описав пьяную дугу, почти упала, когда Цой подхватил ослабшее тело.

Дыхание участилось.

Судорожно потянулась к ранцу, нащупала там какой-то прозрачный намордник – искатель не растерялся, смекнул, и помог приложить устройство к лицу. С каждым новым вдохом наполненная смятением Анна обретала спокойствие, а секунду спустя в глаза вновь закралась тревога. В отражении стеклянной маски Цой увидел силуэт крупного мужчины, а за ним еще и еще.

Неспешно поднялся и медленно повернулся к группе бездомных.

Насчитал четверых.

Дикари стояли полукругом.

Рослые, в неизменно устрашающей одежде, лица замотаны на манер мумий в лоскуты темной ткани, всем своим видом внушавшие страх, но не искателю; он знал: под одеждой – плоть, а за нею кровь, знал и то, как заставить пустить ее, как причинить боль.