Текст книги "Хроники Каторги: Цой жив (СИ)"

Автор книги: Григорий Ярцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

ГЛАВА 15

Лес выглядел загадочно и устрашающе. Что удивительно, – отсутствовали малейшие звуки, неустанно сопровождавшие Каторгу; ни тебе стрекота, ни пения птиц, ничего, – немой лес, безмолвная тишина. Анна вслушивалась, наслаждаясь покоем, с упоением оглядывала деревья.

– В твое время такого не было, Милаха? – спросил Лис, заметив восторг, с которым Анна наблюдала живописность окружающей природы.

– Били красивие места, поражавшие своим великолепием, но очень мало, и я, уви, так и не нашла времени отправиться и насладиться ими.

– Чем вы занимались?

– Будущим, – с брезгливым отвращением ответила девушка, – все ради прекрасного будущего. Только о ниом и говорили, а ещио о наследии грядущим поколениям, а сами тянули соки из Земли, разрушая фундамент этого самого будущего.

– И ради чего?

Пожала плечами:

– Нефть, алмази, уголь... Истощали всио, до чего могли дотянуться. Будущие поколения? Наследие? Какая разница? Тебя там не будет, не тебе отвечать и страдать за совершенние ошибки, неутолимую жажду порабощения. Хотели навечно вписать имена в историю. Знаете хоть одно?

– Не-а.

– Нет.

– И вот результат, – произнесла Анна, будто проведя финальную черту под родом человеческим.

– Так-так-так, все, Милаха, прекращай, – протараторив, отмахнулся Лис. – Тебя послушать, жить не хочется, – перевел притворно озадаченный взгляд на искателя: – Цой, может ну их, а? Пусть и дальше лежат, я не выдержу, если все, как один будут рассказывать о том, как все плохо. Мы зачахнем и сдохнем...

– Тихо, – осадил Цой, всматриваясь в гущу леса.

Впереди меж деревьев в редких лучиках солнца что-то поблескивало – паутина.

Подобрались ближе, Анна заметила нити, рознившиеся в толщине; какие-то едва уловимые глазом, какие-то толщиной с пальцы рук. Искатель велел собраться и, что бы ни случилось, не касаться волокон, норовящих опутать, спеленать и оставить недвижимым трофеем на радость паукам или пауканам, – именно так твари именовались в Монструме.

Медленно шли дальше.

Анна предельно сосредоточено двигалась за спиной Цоя, положив руку ему на плечо. Лис замыкал группу. Наверху увидела жертв, плотно запеленованых в серо-белые нити паутины. Людей среди них нет; каторжники не частые гости в пауканском лесу. Сколько не пыталась, так и не заметила ни одного паукана. Цой насчитал шестерых, но не указал на них Анне; могла ужаснуться и, перепугавшись, навлечь беду. Пауканы самцы с человека размером, самки вдвое больше, все черные, как один, четыре пары ног покрыты волосиками, позволявшие хищнику с безупречной точностью определять источник звука, но главное оружие охоты – ловчая сеть, задень паутину и в мгновение ока привлечешь паукана. Миновали лес, не потревожив его обитателей.

Как и обещал искатель, к полудню вышли к руинам городка и достигли убежища. Остатки многочисленных коттеджей, усадьбы; когда-то здесь обитали люди, занимавшие высшие цепочки потребления, зажиточные граждане. Уцелевшие стены, причудливо кованые лестничные перила, торчавшие из них, отбитые куски ярко-красной черепицы, мрамор, ставни – даже охваченные джунглями не утратили былого лоска. Подтвердило догадку само убежище искателя, вход в которое надежно замаскирован всяческими растениями. Название компании Shelter Tec, построившей тысячи подобных убежищ, сотни Резерваций и восстановившей не один десяток бункеров, созданных на случай войны, красовалось на выпуклой крышке люка. Надпись поблекла, но осталась читаемой; не соврали, заверяя, что благодаря их технологиям человек переживет конец света и любую войну, которую объявит себе человечество. Пережили не все. Лис, увидев надпись, наконец, вспомнил: точно так же начиналась маркировка на неприступной стене, обнаруженной в Казематах.

Потянув за рычаги и отвернув затвор, Цой с усилием открыл входной люк, расположенный вровень с поверхностью земли. Пропустил вперед Лиса, затем Анну и только после, оглядевшись, спустился сам.

Поначалу было темно, но Лис, достав банку со светлячками, исправил недоразумение. Лестница, по которой спустились, чуть покосилась, стены возведенные из стали, каменной кладки, бута, бетона и бутобетона, остались неприступными. Муж Анны собирался заказать строительство подобного бункера, но, когда благодаря ей, его утвердили в программу HOPE, нужда в убежище отпала. Как же она ненавидела себя за принятые решения, – зачем просила, на что надеялась? Нужно было оставить скотину умирать в обезумевшем мире, и пусть бы расплачивался за содеянное.

Бункер, называемый искателем убежищем, стоил шесть с половиной миллионов криптов до Инцидента, а после цена выросла втрое и спрос не спадал. Последняя соломинка для людей, охваченных паникой перед рухнувшей с небес угрозой. Начались спекуляции, быстро появились шелтереселлеры, желавшие перепродать купленный бункер втридорога; белые воротнички, строгие галстуки, затянутые до хруста шейных позвонков с пеной у рта предлагали последний билет в безопасное будущее; борьба за место под солнцем сменилась борьбой за место под землей. Многие попали бесплатно, – погибнув.

Несказанно свезло и сурвивалистам, которые готовились к апокалипсису десятилетиями и целыми поколениями; их инвестиции сполна окупились. Многие, предав семейное дело, продали укрепленные дома в отдаленных глубинках, собственноручно возведенные бункеры вместе с картами тайников заготовленной провизии, а вырученные деньги спустили на развлечения, проведя последние месяцы хозяевами жизни в мире, сгинувшем в хаосе.

Владельцы бункера, занимаемого искателем, жили в достатке. Построен с размахом, Анна видела чертежи, планировку. Цилиндр площадью тридцать квадратных метров, разделен на четыре отсека: жилые каюты с кроватями, кухня-столовая, санузел и рабочая зона; мастерская для переработки урожая, утилизации несъедобной биомассы, системами доочистки воды и воздуха. Оставшиеся три, недоступные жильцу, отходили растениям и автономным техническим отделениям. Не лукавили, говоря о сроке эксплуатации до тысячи лет без техобслуживания. Только жильцы так и не успели въехать, а может, давно умерли, но Цою это совершенно не мешало.

Крутанув затвор, открыл дверную перегородку, – почти семьсот лет, а она даже не скрипнула. Вошел внутрь. Лис, учтиво выставив руку, пропустил Анну вперед себя.

Интерьер поразил: под потолком с десяток стеклянных баллонов, а в них светлячки сияли зеленым и желтым светом. Цой спешно снял баллоны с желтыми светлячками и поспешил наружу, – освободить насекомых.

Пока отсутствовал, увидела небольшой проем в закругленной стене; именно за ней размещались автономные отделения, но искатель каким-то образом добрался до них. Интересно, зачем? Не разобрала, но, кажется, именно оттуда доносился едва уловимый скрип – как железом по стеклу. Цой вернулся, первым делом закрыв тот самый проем массивным шкафом. Сколько всего насобирал искатель и натащил в убежище. Битком набито. И небольшие поблекшие, замызганные статуи; из отколотых частей торчали кривые прутики железок, словно обломленные кости, похожие на жертв неизвестных болезней. В углу – кресло-качалка, а рядом торшер, от абажура остался искривленный каркас. На одной из округленных стен висела и карта мира, но страны и столицы теперь лишь неразборчивые буквы, линии, да точки на исхудалой бумаге. Вещи продолжали пленить людей, даже теперь, когда от них никакого проку.

На полках, сделанных уже Цоем, фигурки от шахмат, разбухшие книги, свертки, – далеко не каждую страницу можно разобрать. Жестяные банки с гайками и болтами, черные бутыли, содержимое которых она так и не выяснила. У противоположной стены металлические ящики, шкафы, маленький сейф, правда, без дверцы. Грубый железный верстак, на котором не раз подвергались обслуживанию вещицы искателя; на это указывали темные пятна, въевшиеся в металл маслянистые пятна, а рядом большое чучело, собранное из грубо обрубленных деревянных балок, все исполосовано тонкими порезами. Очевидно, на задрипанном манекене искатель отрабатывал навыки владения клинками и, судя по количеству рубцов, провел у него немало времени. Стоял даже холодильник, давно обесточенный и служивший скорее шкафом, хранившем внутри аккуратно разложенные инструменты и детали, принадлежность которых разобрать не удалось.

Но более всего внимание концентрировалось на стене в самом конце. Целиком увешана фотографиями, самыми разными, но в большинстве выцветшими, изорванными, края топорщились, и, казалось, вот-вот обратятся в прах. Каждая фотография крепилась к целой паутине из веревочек, импровизированными прищепками и ни одна не проткнута, – гербарий, только вместо засушенных растений моменты прошлого совершенно разных людей.

Разобравшись с проемом, Цой выскочил из-за спины и, не замечая ничего вокруг, с маниакальным настроем устремился к стене. Поднес несколько банок со светлячками, подвесил на цепочке и осмотрел каждую фотографию, – разглядеть и понять что на снимках, – нужно очень постараться, но искатель не считал это неудобством. Расстегнул кармашек на лямке ранца, достал фотографию и аккуратно поместил к остальным. Слезящимися от радости глазами оглядел композицию, почему-то казавшуюся Анне знакомой, но понять ассоциацию ей так и не удалось.

Искатель немного сгорбился над святилищем из частичек жизни, которую желал увидеть воочию больше всего. Подозвал Анну ближе, заметив, как она наблюдает за ним.

– Смотри, – прильнул к неразборчивой фотографии с двумя пузатыми мужичками, одетых в одежду, преимущественно зеленых тонов, с жилетками на молниях, которым никогда не суждено застегнуться на животах. Один улыбался так, что зубы сверкали. Держал в руках рыбину, второй ухватился за спортивную удочку, похожую на нечто невообразимое из-за испорченности снимка. – Что у него в руках?

– Удочка, Тесой, – смущенно утолила любопытство Анна. – Как вы могли забыть?

– Ну, Милаха, – начал Лис, подойдя и разглядывая снимок с рыболовами, – если день за днем думаешь только о том, как выжить, на остальное времени не остается.

Искателю показалось, что ухватил все знания Старого мира за хвост. Лихорадочно метнулся к стене со стеллажами, осторожно вытянул плотный рулон и, развернув, продемонстрировал Анне.

– А это? Я искал таких, но не нашел ничего. Вымерли?

Анна рассмеялась, разобрала едва сохранившийся постер к фильму «Аватар 5», на котором изображен На’ви, летящий верхом на птице, напоминавшей ската.

– Нет, Тесой, – объяснила девушка, – их никогда не било, это из вимишленного мира, из сказки.

Искатель поник, но лишь на секунду. Затем глаза вновь вспыхнули, метнулся к стене с фотографиями.

– Посмотри, – сказал Цой, трепетно указав на снимок с едва отличимыми силуэтами двух человек, – наверное, отдыхают, а это, – перешел к фотографии, совершенно неразборчивой, где с трудом проглядывались очертания девушки, – что это, знаешь?

Анна подошла ближе, пригляделась: девушка, кажется, в зимнем костюме и совершенно точно придерживала за нос доску.

– Сноуборд, – ответила Анна голосом знатока и на секунду почувствовала себя всезнающим коллекционером.

– Сноуборд, – протянул Цой, так и не поняв назначения вещицы, и кончиком пальца коснулся фотографии; рассыпалась, прямо на глазах. Лицо искателя перекосили жуткая помесь испуга и печали, рот приоткрылся, будто что-то ранило его; маленький мирок распался где-то внутри вместе с фотографией. – О-о-о... нет-нет-нет, – упал на колени, отчаянно пытаясь собрать остатки фотографии, но безуспешно, ее время ушло.

Анна достала ролл, встряхнула, вспыхнул экран. Выбрала раздел фотографий, опустилась рядом с искателем и показала снимок семьи. У Цоя глаза на лоб полезли; таких красочных фотографий прежде не видел. Потянул руку к экрану и остановился в нескольких миллиметрах, – боялся дотронуться, боялся, что от касания красота исчезнет или распадется в точности так, как распалась фотография. Цвета, одежда, все сохранилось и передалось до мельчайших деталей. На снимке в саду Анна совсем не такая: на лице улыбка счастья, волосы не каштановые, как сейчас, а цвета соломы и длинные, отливали белым блеском на солнце. Он даже еще раз взглянул на нее, вдруг перед ним не она. Синее платье, была похожа на рюмочку в нем, держала девочку, маленькую, волосы мамины – светлые, только кудрявились. Улыбка девочки, какой Цой прежде не видел, заставила улыбнуться и его; нет двух передних зубов, но их отсутствие делало ребенка только милее.

Анна с улыбкой и слезами на глазах наблюдала за тем, как Цой разглядывал каждый пиксель фотографии.

– А третий, твой мужчина? – спросил он, указав на часть руки, заботливо обнимавшую маленькую девочку. Рука принадлежала мужчине, сидевшему слева от девочки. На руке татуировка: змея с красно-зеленой чешуей и голова, какую искатель не встречал ни у одной змеи, – торчащие в разные стороны рога и пара длинных усов; с такими чудищами не сталкивался. Оказалось, дракон. Анна не специально выбрала часть фотографии с дочуркой; фото обрезано. Улыбка оставила лицо ее лицо: сама вырезала мужа из фото, отдала бы что угодно, если бы с той же легкостью могла бы вырезать его из всей жизни. Нажала на ролл и экран исчез, а вместе с ним и мысли искателя о жизни Анны, о дочери, похожей на нее, как девушки-близняшки с одной из запрещенных карт Лиса для игры в дамки. Именно так Лис и сказал, краем глаза рассмотрев фотографию из-за плеча искателя.

Анна смахнула набежавшие слезы, встряхнулась, как бы отгоняя от себя болезненные воспоминания и спросила:

– Так зачем ми здесь?

– Подготовиться к Пепелищу, – стоило Лису ответить, как Цой, будто вспомнив цель визита, поднялся и, восторженно оглядев фотографии, направился к шкафам.

Открывал скрипучие дверцы одну за другой, доставая свертки полиэтилена, и выложил их на железный стол. Не рылся, – точно знал где, что лежит. Достал коробочку, измятую и рыжеватую от ржавчины, открыл, извлек беруши и нечто, напомнившее Анне на ладан дышавшие шумоизолирующие наушники. Одни протянул Анне, другие Лису, а свои сложил в ранец вместе с полиэтиленовыми рулонами. Анне жуть как хотелось узнать, как именно беруши, наушники и полиэтилен помогут им пройти через Пепелище, но спросить не решилась; знала, – раз взяли, значит нужно. Придет время, поймет и она.

Цой собрал в ранец нечто похожее на садомазохистское снаряжение, соединенное тросами с креплениями на шее, поясе, руках и ногах. Марлевые повязки давно не белого цвета, пачку пайков. Надел на лиса три пустых бурдюка для воды и когда, казалось, готов отправиться в путь, остановился, – посмотрел на Лиса. Что-то вспомнил.

Вернулся, открыл продолговатый шкаф, достал измятый плотный лист бумаги и протянул Лису. Тот дар речи потерял и осторожно принял сверток, словно реликвию. Анна глазам не поверила: страница из какого-то глянцевого журнала. Замызганная, потасканная временем, но отчетливо сохранившая изображение модели: русые волосы, длинные и прямые, вульгарно зачесаны назад, агрессивный макияж, с темной подводкой глаз, идеальная кожа, обработанная гримерами и умелыми руками фоторедактора. Девушка обнажена, но поза, как это обычно бывало, скрывала самые желанные места. Локотками упиралась в подлокотник дивана-честер, поднеся аккуратненькие пальчики к эротично приоткрытым пунцовым губкам и ровными рядами белоснежных зубов, коленки провалились в диван, акцентируя внимание на прекрасно задранной попке, формой идеального полукруга и изящному изгибу поясницы, и скрещенным, ровненьким ножкам с безумно гладкими, розоватыми пятками. Модель владела взглядом не хуже тела; смотрела, дразнила и пленила красотой, давала понять, – тебе вживую этого не видать.

Лис, глядя на нее, мотал головой из стороны в сторону, готовый разрыдаться, созерцая прекрасное, – фигуре могли позавидовать древние богини.

– Это, – дрогнувшим голосом с трудом выговаривал он, – это же десятка, Цой, друг мой! Десятка! Спасибо! Лучшая дамка из всех! Старый не устоит перед ней, а я с ее помощью отыграю Марго!

– Марго? – поинтересовалась Анна.

– Дамка, – ответил искатель, – карта Старого, единственная девятка, которой нет у Лиса.

Лис, будто не замечая их присутствия, вознес подарок Цоя над головой и гордо произнес:

– Назову ее Морриган!

– Вообще-то, – вмешалась Анна в грандиозные планы Лиса, – девушку звали Валериан Девилин, дочь модели и актриси Лари Девилин.

– Валериан, – загадочно повторил Лис, – мужское имя, не?

– У нас, – с улыбкой ответила Анна, – граници немного... размились.

Глаза Лиса широко раскрылись, безумную голову посетила безумная мысль:

– Цой, это не десять! – не отрывая прикованного к картинке взгляда, водил в воздухе рукой, пытаясь нащупать искателя, – Это одиннадцать! Одиннадцатый балл за настоящее имя!

– Балл? – смущенно переспросила Анна. Лис, погруженный в разглядывание одиннадцатибальной Валерианы, не мог связать двух слов. Объяснил Цой; с его слов поняла, – баллы – своего рода номинал карты, оценивающийся совокупностью определенных характеристик; если девушка светлокожая, балл в копилку, но большинство баллов набегало от одежды, – чем ее меньше, тем лучше: без лифчика, называемый Лисом чехлом, – балл; без трусиков, балл. Немаловажную роль играла и поза, в которой запечатлена модель. Баллы засчитывались за положения лежа и полулежа. Анна быстро сообразила, – вариаций великое множество и как следствие: карты самых разных номиналов. Минимальная карта дамок, по словам искателя – три балла, максимальная – девять.

– Я был так близко! – воскликнул Лис и полез в подсумок за спиной. Вынул небольшой каталог, где и хранил коллекцию дамок. Безошибочно открыл нужную страницу, развернул и продемонстрировал Анне. – Видишь? Это почти десятка, почти! Ты случаем не знаешь ее имени? – забавно скривился лицом в ожидании чуда. Анна покачала головой. Не знала имени модели на развороте, но она почти ничем не уступала изображению Лары Девелин: обнажена, лежала на волнообразной скамье, упершись лопатками и ягодицами, демонстрируя прекрасный до боли изгиб спины, пальчиками прикрывала соски. Да, она могла стать десяткой; Лису не свезло совсем чуточку, – модель на фото полностью лысая, на всем теле ни единой волосинки.

– Слу-у-ушай, – протянул Лис голосом полным коварства, – ты, Милаха, будешь новым баллодателем! Точно! – позабыв про Анну, продолжил восхищаться собственной гениальностью: – Прекрасно! Итак, скажи мне, как ее зовут? – вновь показал разворот так, будто она должна что-то понять. Не поняла.

– М-м... я не знаю.

Лис обреченно выдохнул, закатив глаза:

– Назови любое имя, Милаха. Никто кроме тебя не знает имен! – с каждым новым словом, глаза Лиса горели все ярче, – Ты назовешь всех мои дамки, и каждая дотянет до десятки!

– У тебя и без того лучшая колода, – безынтересно проговорил искатель.

– Ну и что? Будет самая лучшая.

Цой пожал плечами; его игра в дамки совершенно не привлекала.

– Но ведь это не честно, – констатировала Анна. Лис посмотрел на нее так, словно впервые услышал про честность. – Мне тяжело даиотся обман и потом становится жутко больно и не по себе от мислей, что я подвела доверие человека.

– Да брось, – приобнял за плечи, как бы намекая, что вины никакой нет и быть не может, – назовешь и дамки других, все равно десятки будут у меня!

Игра в дамки, да и просьба Лиса показались бредом и несуразной бессмыслицей, но она решила не винить его и каторжников за подобные увлечения, в конце концов, было время, когда и они отдавали пятнадцать процентов всего сетевого трафика утехам кошек и котят.

– И как играть в дамки? – поинтересовалась Анна. Улыбка, проплывшая на лице Лиса, подразумевала готовность научить ее этой ни с чем несравнимой игре.

– Обсудите потом, – холодно сказал искатель, стоявший у лестницы и как бы намекая, – пора двигаться дальше.

ГЛАВА 16

Искатель вел дальше намного увереннее; исходил места близь убежища вдоль и поперек, точно знал, как идти, минуя опасности. Бескрайним зеленым просторам не видать конца и краю. И как умудряются ориентироваться, когда окружение не меняется час за часом: деревья, листва, кустарники похожи как две капли воды.

Совсем скоро углубились в лес.

Цой чувствовал себя расслаблено, иногда даже вприпрыжку преодолевал небольшие препятствия. Лис не отставал, но нет-нет отвлекался, помогая Анне. До наступления ночи прошли больше чем когда-либо; на пути не встретились ни опасные хищники, ни зловещие места. Заночевали в берлоге. Искатель уверил: место давно заброшено, и он сам пережидал здесь ночь несчетное количество раз. Во время ужина Лис мурыжил Анну догадками о ее имени, среди которых присутствовали, как довольно интересные варианты, изумившие ее знаниями о Старом мире, так и очевидные. Например, предположил, что имя являлось одним из самых распространенных, но ни одно предположение не оказалось верным.

Утром вышли к Вене, дорога уходила вниз и плавной дугой выгибалась вдаль.

Безмятежную утреннюю тишину прервали отголоски рокота двигателя.

Искатель машинально обернулся, сощурив глаза, пытаясь на звук определить приближавшуюся машину, – не удалось.

– Мелковат для тягача, – предположил Лис, приставив ладонь ко лбу, отгораживаясь от солнца. Едва успел договорить, как марево над дорожным полотном разогнал несущийся автомобиль, точнее нечто отдаленно напомнившее его; родстер, лишенный навесных частей кузова: каркас не узнать, собран из нескольких, вместо дверей сваренные трубы, изнутри усиленные дугами безопасности, грозно выпиравший двигатель звучал так, будто вот-вот захлебнется собственной мощностью.

Завидев путников, пилот прибавил газу, а когда почти настиг их, нарочно вывернул руль, выжал тормоз, будто пытался проверить возможности машины и под визг покрышек, пронесся юзом несколько метров.

Остановился у обочины, оставив позади себя следы от шин.

Пилот дернул ручник, приковав машину к дороге. Человек в грязно-сером комбинезоне казался худощавым и маленьким. Привстал с сиденья и, облокотившись на трубы каркаса, стянул платок с лица, оттянул очки на бледно-красный шлем-каску и глаза цвета моря засияли на чистом обводе лица.

– Лис! – радостно завопил тоненький голосок.

– Ева? – удивленно произнес тот и как заколдованный потопал к машине, потирая глаза, будто пытался развидеть мираж. Цой и Анна направились следом. Девушка выскочила из машины, за пару легких шагов добежала до Лиса и врезалась в грудь, сжав в крепких объятиях.

Совсем ребенок, удивилась Анна; девушке на вид не больше пятнадцати. Отлепившись от тела Лиса, изучающим взглядом одарила Анну. Вздохнула и замерла, увидев мужчину со шрамами на голове и двумя клинками за спиной.

– Это Цой? – осторожно спросила, боясь ошибиться.

Лис кивнул.

Ева молитвенно сложила руки в разных автомобильных перчатках у подбородка, а затем, как в приступе несказанного счастья, быстро похлопала в ладоши. Пищала, сдерживая крик; пребывала в явном восторге от встречи. Замялась, не зная, как лучше сохранить в памяти долгожданный день встречи. К счастью, Анна знала способ.

Спросила, есть ли у девочки Монструм и Ева, широко, улыбнувшись, спешно расстегнула комбез, вытащила из внутреннего кармана книжонку. Анна взяла ее и сунула Цою, стоявшем в полном замешательстве и абсолютном непонимании происходящего. Так же нерешительно принял книгу, размотал шнурок и открыл. Перевел полный негодования взгляд на Анну, протянувшую уголек.

– Подпиши, Тесой.

– Зачем?

– Сделаешь человеку приятно.

– Как подписать?

– Тебе решать, – ответила, улыбнувшись.

Цой, пожав плечами, принял уголек. Ева выбрала страницу и грязным пальчиком указала на желаемое место. Искатель замялся, но спустя секунду чиркнул обыкновенный крестик, вызвавший у хозяйки книжонки дикий восторг и счастливую – от уха до уха, – улыбку, за которой последовала россыпь благодарностей. Как оказалось, благодаря описаниям Монструма, Еве поймала троллика, выигравшего впоследствии несколько забегов в Черни.

– В Догму? – спросила Ева, убирая книжонку за пазуху.

– В Догму, – подтвердил Лис.

– И я туда! Подвезу, – радостно сообщила девушка. Расстегнула застежку и, сняв шлем, взмахнула сальными темными волосами. – Только подождем чутеньку, а? Ужасно неудобный, – сощурившись, недобро поглядела на шлем. – Ужс, как сильно жарко голове, мозги кипят.

– Не спеши, – заботливо ответил Лис. – Отправимся, когда будешь готова.

– Две минуточки, и вперед! Вы давайте пока, располагайтесь, – кивнув на машину, предложила Ева и запрокинула голову, наслаждаясь прохладой.

Анна побаивалась машин, но, пересилив себя, обошла железного монстра несколько раз, пытаясь понять, где бы примоститься. Обратила внимание на колеса, – задние почти вдвое больше передних, свободное место – пассажирское, но там наверняка сядет Лис или Цой. Осталась область багажника, чью площадь отвели бочке, оборудованной под баки.

Цой постучал по цистерне, – пусто. Как выяснилось, емкость не для топлива, а для токсина, распыляемого по Вене. Дома планировали облегчить тягачи, и передать распыление более мелким машинам, которые постепенно пересобирали и возвращали к жизни. Еве, как предложившей идею, поручили собственноручно опробовать работу, правда под руководством Газа. Если все удастся, на таких машинах-разведчиках по всей Вене будут ставить маяки, которые послужат ориентирами в зиму.

Цой и Анна уселись на бочку, а Лис вальяжно расположился на пассажирском месте, вытянув ноги туда, где должно было быть окно. Сиденье – заплатка на заплатке, но, судя по тому, с каким комфортом он выпрямился, оно ничуть не потеряло в удобстве.

Ева, прыгнув в водительское кресло, нырнула под приборную панель, на которой исправным был только спидометр да одометр, и, переключив тумблер, завела двигатель. Надела шлем. Улыбнулась каждому новому пассажиру, недолго задерживая взгляд на красивой одежде искателя и Анны, затем опустила очки и, воткнув передачу, выжала газ в пол. Машина резко дернулась и, набирая скорость, устремилась вниз по дороге.

Двигатель ревел, чувствовалось, способен на большее, но Ева берегла мощности; стрелка спидометра уверенно заползла за отметку в восемьдесят километров. Анна привстала, ветер приятно встречался с лицом нескончаемым потоком свежего воздуха. Бескрайние просторы, дорога и ничего больше, – никогда прежде не чувствовала себя настолько свободной и необремененной.

Цой рассказал о Еве, будущей замене Газу, гоняющему тягач по Вене. Девушка действительно хороша, вела машину уверенно, хоть покрытие и оставляло желать лучшего, неудобства почти не ощущалось. Не отрывая глаз от дороги, как учил Газ, пытала искателя вопросами о его жизни, на которые тот не всегда знал и помнил ответы.

Вдалеке показалась массивная конструкция, – стадион, стоявший совсем недалеко от трассы.

– Догма, – указывая рукой и улыбаясь, объявил Лис, перекрикивая рев мотора и порывы ветра.

С приближением стадион вырастал, казался более громоздким. Куполовидная крыша кое-где обвалилась, напоминала лист, погрызенный неизвестным насекомым, но стены остались неприступными, правда в некоторых местах расползлись небольшие выщерблены и трещины.

Через двадцать минут достигли громоздких ворот. Ева дала сигнал, и части, стуча, разъехались в стороны под шарканье шестерни. Ворота – будто вход в иное измерение, закипавшее жизнью; парковочная зона – огромный гараж под открытым небом, где каторжники подобно муравьям-рабочим, разбирали машины на части, с десяток детей наблюдали и помогали растаскивать детали в большие сетчатые короба. Рядом с воротами стоял огромный тягач, увидав который Анна невольно вздрогнула; черепушка ужасного чудища украшала капот и часть кабины, огромные колеса делали грузовик похожим на ужасного монстра, а торчащие железные балки многократно усиливали эффект. Кузов оказался несколько меньше, явно принадлежал другому грузовику; мусоровозу с задней загрузкой. Из-под машины, пригнувшись, вылез худощавый человек.

Углядев вернувшуюся Еву, направился к ним. Пока шел, играл разводным ключом, а подойдя, ловко упрятал его в сумку для инструментов, точно стрелок вестерна, и сразу после – почесал шею.

– Смотри, кого встретила на дороге, Газ! – радостно сообщила Ева, освобождаясь от злосчастного шлема.

Чумазый мужчина с бородой и криво выстриженным ирокезом широченно улыбнулся, распростер руки. Не успели обменяться приветствиями, как разродился паровозный гудок. Анна чуть не оглохла, заметив негодующие взгляды и секунду спустя, каторжане отреагировали неистовым криком радости, а из-за стены, за которой простиралась основная площадь стадиона доносился восторженный гул, будто случилась долгожданная победа.

 Все преобразились в лицах: столько радости одновременно Анне видеть не доводилось. Покончив с криками, присутствующие вернулись к работе с удвоенной силой.

Ева поспешила к массивным дверям стадиона, но Газ живо усмирил ее пыл:

– Ата-та-та, а ну-ка, ну-ка! – водитель щелкал пальцами, указывая на машину. – Ничего не забыла?

Девушка тяжело выдохнула, закатила глаза и упорхала к машине. Хрупкая на вид, а оказалась на деле довольно сильна: не заводя двигателя, оттолкала автомобиль дальше от ворот, к гаражным боксам, из которых доносились сумбур из тяжелых голосов, брань, вой, искры электропилы и вспышки сварочного аппарата.

– Молодец, – по возвращению похвалил Газ и глянул на время. – Три часа, а сколько освоила?

– Соточку по Вене, и еще с полсотни по ответвленной дороге, но там, ужс, тяжеловато идет, много токсин...

– Эй, ты мне это брось! – предостерегающе перебил Газ. – В одиночку с Вены съезжать не вздумай больше. Собой не рискуй. Еще раз и накажу, неделю за штурвал не пущу.

Ева потупила взгляд, тыкая асфальт мыском башмака.

– Так машина цела...

– Да к йухам машину! В наебабий срам! Железка же, случись чего, выпрямим, а тебя? Тебя выпрямить и починить не выйдет, понимаешь, девонька?

Ева кивнула, расцвела, осознав, что избежала наказания.

– Вот и славненько, себя береги.

Газ приглашающе распростер руки, обменялся крепкими рукопожатиями с Цоем и Лисом, а как поступить с Анной понял не сразу; приветливо помахал рукой в результате.

– Ну? Пойдем, посмотрим, кого нам жизнь подарила?

– О-о! – довольно протянул Лис, предвкушающе потирая ладони. – Неужто дитя родилось?

– Родилось! – охотно подтвердил Газ, разделяя ожидания Лиса. – Вперед!

Пятиметровую часть двери тяжело приоткрыли, высокие рамы, стекол в которых почти не осталось, впускали достаточно дневного света. Внутри целые склады из того, что удалось натащить из Каторги.

Вглядываться и разобрать все Анна не успела; они стремительно двигались к внутренней площадке, и когда двери в другом конце зала распахнулись, – перед глазами предстал стадион, совсем не такой, каким его представляла: трибуны застроены домишками под самую крышу, почти как фавелы Бразилии, где Анне довелось побывать помощником эпидемиолога. Там и встретила будущего супруга; работал на частную организацию, обеспечивающую безопасность медицинского персонала.