Текст книги "Три подруги и таинственный жених (СИ)"

Автор книги: Greta Rush

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

– Может, ты вопросы задавать будешь? – предложил парень, выдав недовольную мину. – Мне так проще будет.

– Хорошо, – не стала я препираться. – Ольга Егорова, что ты о ней знаешь?

– Да ничего особенного. Девчонка как девчонка, особыми талантами не блистала, но и полной дурой не была. Нервничала много, но оно и понятно, вывозить постоянно на себе и работу, и учебу нелегко.

– Конфликты у неё были в коллективе? – задала я следующий вопрос.

– Как у всех, – безразлично выдохнул очередную порцию едкого дыма парень. Фируса сделала еще два шага назад, и я бы с удовольствием сделала тоже самое, но приходилось терпеть. Задавать вопросы человеку, стоя от него за километр было бы странно. – С кем-то ругалась, с кем-то мирилась. Но больших ссор я не припомню. Так, бывало, официантки сцепятся по мелочам, но это быстро забывалось. Работа у нас специфическая, видеть перед собой пьяные морды каждый день не каждый выдержит. Уже через полгода появляется стойкая ненависть ко всему человечеству. Поэтому все старались работать без дополнительных драм.

– Ольга начинала простой официанткой, а доросла до администратора, – проговорила я, старательно сдерживая кашель и наблюдая за тем, как потушив один окурок, парень тут же потянулся за второй сигаретой. – Как к этому отнеслись остальные?

– Да нормально отнеслись, – Андрей прикурил, затягиваясь. – Это только на первый взгляд кажется, мол, ой, начальственная должность, зарплата выше, можно всех строить. А по факту, геморроя там столько, что уже никаких денег не надо. Администратор приходит раньше всех, уходит позже всех. Каждую неделю проводит инвентаризацию. Если где чего не хватает, бокала там или двух тарелок – выплачивает из собственного кармана. Еще и за персоналом надо следить, чтобы никто деньги из кассы не спёр, клиента не обидел, на работу вовремя вышел.

– И как, Егорова справлялась?

– Ну, – неопределенно протянул парень. – Она была не самой лучшей кандидатурой на эту должность. Слишком мягкая, слишком добрая. Всем было очевидно, что из неё сразу же все начнут веревки вить. В коллективе как в стае, дашь слабину – тут же загрызут. Но при всей своей мягкости Лёша дурой не была, и всё прекрасно понимала, а потому спину прикрывала, как могла.

– Лёша? – недоуменно прервала я парня, переспросив.

Андрей грустно усмехнулся.

– Это мы так Ольгу называли. Наташка, подруга её, звала Егорову постоянно Оляшей. Ну, постепенно все это подхватили, а потом Оляша сократилась до Ляши. Но выговаривать это было трудно и очень скоро Ольга превратилась в Лёшу.

– Кстати, об этом, – вставила я. – Подруга Ольги, Наталья, где она?

– Да хрен знает, где её черти носят, – зло сплюнул бармен на землю, чем едва не вызвал у Фирусы приступ рвоты. – Должна была сегодня вечером выйти, но за пятнадцать минут до начала смены позвонила Лидке и сказала, что заболела. Но скорее всего, забухала.

– И часто это с ней?

– Точно не скажу, я с ней не пил ни разу. Но в последнее время она сама не своя, – парень метко зашвырнул второй окурок в урну, стоящую метрах в пяти от нас и сунул руки в карманы. – Как Лёша погибла, так у Натки начало крышу сносить. То пьяная явится, то смену прогуляет, то на клиентов наорет. Даже сама с собой разговаривать начала. Я несколько раз видел, как она бормотала что-то себе под нос.

– Раньше она такой не была?

Андрей пренебрежительно скривился.

– Да она у нас в принципе полётная.

– В смысле?

– В смысле, постоянно в каких-то облаках витает. То заказ полностью не запишет, то принесет не то, что просили. То вообще забудет, что у неё посетители в зале сидят. Ей клиенты замечания делают, а она только стоит и улыбается, как блаженная. Девчонку бы уже давно с работы поперли, но Лёша за неё постоянно вступалась. Она во многом из-за Натки и согласилась на должность админа перейти, чтобы подружкины косяки прикрывать. А недавно вообще учудила, взяла и на клиента воду вылила, целый кувшин. Я думал, Лидка её на клочки порвет. Но нет, побледнела, зубы сцепила и отправила к врачу, за таблетками.

– Сейчас Ната где?

– Ну, блин, я с ней не живу, откуда мне знать, где эта балбеска шляется! – воскликнул Андрей. – Ладно, у вас все? Мне работать надо.

– Последний вопрос, – поднимаясь со скамейки следом за парнем, сказала я. – Адрес, где Наталья живет, знаешь?

– Знаю, где они с Лёшей вместе квартиру снимали. Но там ли она до сих пор или нет, мне не известно, – предупредил Андрей и продиктовал: – Улица Киевская, дом сорок восемь, квартира шестьдесят пять.

И ушел. Вслед за барменом, крадучись словно индейцы в резервации, покинули задний двор и мы с подругой.

– Что думаешь? – спросила я уже в машине.

– Что ловля на живца не удалась, и я зря проваландалась весь вечер в этом неудобном платье, – проворчала Руся.

– Ладно, сейчас поедем ко мне, снимешь, – отмахнулась я, заводя мотор и выезжая на проезжую часть.

– Нет, к тебе я не поеду, – заявила муза, раздраженно поправляя платье. – Отвези меня ко мне домой.

– А что так? – спросила я, ощутив легкую обиду.

– У тебя в туалете пьяная женщина сидит! – напомнила мне Руся. – А я её сегодня видеть больше не хочу.

– Я тоже не хочу, – погрустнела я.

– Поехали ко мне, – тут же предложила Руся. – У меня чай хороший есть, один знакомый из Мексики привез. Эпазот называется. Очень вкусный. И полезный.

Я вздохнула, поворачивая на улицу, которая вела к дому Фирусы.

– Я бы с удовольствием, вот только за Нисой все равно кому-то придется проследить. А это значит, что надо ехать домой.

– Она уже большая девочка, как-нибудь справится, – фыркнула Руся.

– Она большая только по паспорту, а по уму застряла в пятнадцатилетнем возрасте.

– Хорошо, что не в шестилетнем, – с раздражением ответила подруга и отвернулась.

– В таком случае, это был бы уже клинический диагноз, – рассмеялась я.

– Вот диагноз ей уже сейчас можно ставить, – отмахнулась муза. – Алкоголизм, называется.

Глава XV

Включив фары дальнего света, я медленно ехала по темному проулку, главным достоинством которого было то, что он позволял срезать огромный крюк и быстрее добраться до дома Фирусы. Из недостатков имелись ямы такой глубины, в которых не то, что диски можно погнуть, в этих ямах стадо коров способно было без вести пропасть. А потому я была максимально сосредоточена на дороге, двигаясь со скоростью престарелой улитки и с предельной аккуратностью преодолевая все препятствия.

– У каждой из нас есть свой диагноз, – заметила я спустя некоторое время, по-прежнему напряженно глядя вперед.

И тут моё боковое зрение уловило метнувшуюся вдоль дороги тень.

– Что это было? – отреагировала я, резко выпрямившись и крепче вцепившись в руль.

– Где? – тут же встревожилась подруга и, подавшись вперед, начала внимательно всматриваться во тьму.

– Справа от меня, – пояснила я, ощущая нарастающую тревогу. – Мне кажется, я увидела что-то... или кого-то...

– Человека? – муза покосилась на меня. – Это мог быть кто-то из местных жителей. Этот переулок пролегает через частный сектор старой застройки, ты же знаешь. И проживают здесь в основном пожилые люди, не захотевшие продавать свои земли строительным компаниям.

– Знать-то знаю, но от этого не легче, – проворчала я, вглядываясь в два потока ослепительного света фар, которые по мере продвижения машины вперед выхватывали из тьмы куски разбитого асфальта, лужи, которые почему-то до сих пор не высохли, хотя дождя не было уже неделю, старые, уже местами покосившиеся, заборы, по большей части, деревянные. Все вроде бы было спокойно и обыденно, но что-то не давало мне покоя. Вернее, не что-то невнятное, а одна конкретная мысль – та виденная мною тень двигалась слишком быстро. Быстрее, чем способен передвигаться человек.

– Может, это была собака, – предположила Фируса, откидываясь на сидении.

– Ага, цирковая, – проворчала я. – Которая научилась подниматься на задние лапы и ходить.

 Машина преодолела последние несколько метров и я, наконец, с облегчением выдохнула, выезжая на широкую улицу с уже более-менее качественной дорогой. Через десять минут я притормозила возле небольшого трехэтажного здания бывшей швейной фабрики, где подруга несколько лет назад приобрела первую собственную квартиру.

Ну, как квартиру?

Руся называла своё жилище лофтом, я же упорно продолжала утверждать, что она живет на чердаке и вообще, помещение в шестьдесят квадратов с потолками в три метра при полном отсутствии внутренних перегородок не может именоваться иначе, кроме как собачья конура. Но на все мои утверждения, что покупать квартиру, где кухня от туалета отграничена картонной имитацией стены – верх глупости, Руся заявляла, что я ничего не понимаю в ревитализации. Конечно, я ничего в этом не понимаю, я и слова-то такого до того момента не слышала.

– Карета дальше не покатится, – проговорила я, подруливая к тротуару. – Конь устал и хочет в стойло.

– Могла бы и во двор заехать, – проворчала Руся, распахивая дверь.

– Ага, и оставить там колеса, – в спину ей проговорила я. – Я не так много зарабатываю, чтобы обеспечивать стабильную прибыль автосервису.

– А вот пошла бы в адвокаты и получала бы больше. И мне бы не пришлось таскаться с тобой по третьесортным кабакам, – подруга наклонилась, послала мне воздушный поцелуй и, развернувшись на каблуках, пошагала к дому.

Я не торопилась уезжать. Заглушив мотор, вынула телефон и вновь прочла полученное недавно сообщение от Григория. И на самом деле... именно эта заминка и спасла моей подруге жизнь.

Громкий женский вскрик раздался в тот момент, когда я, нажав на кнопку вызова и услышав краткое “Алло” поприветствовала собеседника:

– Добрый вечер, Гриша.

Мужчина не успел и слова произнести в ответ, как я, швырнув трубку на сидение, рванула на вопль, от которого душа рухнула не то, что в пятки, она практически пробила асфальт и оказалась в городской канализации. Кричала Руся, я поняла это сразу, потому узнала бы её голос даже будучи в коме.

Меньше минуты мне потребовалось, чтобы выпрыгнуть из машины, пересечь тротуар и еще не зазеленевший полностью газон, свернуть за угол бывшей фабрики и добежать до середины двора, расположившегося с торца п-образного здания. Проблема заключалась в том, что, как и во всем районе, здесь имелось отвратительное освещение. Работал только один фонарь, да и тот находился в противоположном углу, освещая лишь небольшой клочок пространства в радиусе трех метров. И над единственным входом в здание горела небольшая слабая лампочка, чьей мощности хватало лишь на то, чтобы не дать возвращающимся с работы обитателям лофтов промахнуться ключом мимо замка. Там же где остановилась я, а именно на дорожке между двумя стоящими друг напротив друга деревянными скамейками, про наличие которых мне было известно только потому, что уже бывала в этом дворе при свете дня и угадала их неясные очертания, было так темно, что даже под собственными ногами я не могла ничего разглядеть. Про предметы, находящиеся дальше, чем на расстоянии вытянутой руки, и говорить было бессмысленно, так далеко я не видела вообще ничего.

– Руся, – позвала я негромко, оглядываясь по сторонам. Ни в одном из окон не горел свет, хотя по рассказам подруги я знала, что с ней с одном доме обитало как минимум еще трое человек. – Руся, ты где?

– Здесь, – простонал знакомый голос впереди и чуть справа.

– Здесь – это где? – решила уточнить я, чуть сгибая колени и шаря руками в воздухе.

 – Здесь – это в кустах возле мусорки, – сообщила подруга и вновь простонала.

– А что ты там делаешь? – не то, чтобы меня интересовали подробности её валяния в кустах, но двигаться на голос подруги, когда она говорила, было легче.

– Лежу, – лаконично ответила подруга.

– Ну, это понятно, что не валенки катаешь, – пробурчала я и шумно втянула в себя воздух. Судя по запаху мне уже вроде удалось добраться до главного ориентира – мусорки.

И тут вдруг подруга закричала не своим голосом:

– Ди, сзади!

Я лишь успела обернуться, как получила сильный удар в грудь, который буквально подбросил меня в воздух и отшвырнул назад.

Упав на спину, я еще проехалась несколько метров в позе перевернутой черепашки, ощутив позвоночником каждый камушек, который попался на моём пути.

– Твою мать, – неразборчиво выругалась я, пытаясь подняться. Сделать это было сложно. Во-первых, потому что приложилась я об землю не только спиной, но и затылком, отчего тут же начало сильно мутить. Осложняло положение и головокружение, сопровождавшееся белыми пятнами перед глазами. Во-вторых, при каждом движении боль ощущалась везде – от подбородка до голеней. Но сильнее всего болело в груди, там, куда пришелся удар.

Кое-как я смогла встать сперва на четвереньки, а после, нащупав рукой ствол дерева, который удалось опознать по шершавости и сладковатому запаху древесной коры, выпрямилась, используя дерево в качестве опоры.

И несмотря на то, что меня всё еще основательно штормило, я попыталась занять оборонительную позицию. Хотя боец из меня в этот момент был такой себе. Я была все равно, что раненный котенок, брошенный в клетку со львом. Но по соседству притаился враг и я не сомневалась, что он не уйдет просто так, после первого же удара. Уж слишком отчетливым был раздающийся где-то поблизости низкий утробный угрожающий рык.

Рык оборотня в полной трансформации.

А потому я покрепче встала на ноги, но все еще никак не могла сообразить, с какой именно стороны исходит угроза. Звук, казалось, раздавался одновременно со всех сторон. Либо в этом дворе было поразительное эхо, либо он слишком быстро передвигался, наворачивая вокруг нас круги. Из-за темноты мне никак не удавалось что-либо рассмотреть, ведь вне своей природной среды обитания, а именно моря, мои возможности были весьма ограничены. И в этот момент я ненамного превосходила человека.

Прикоснувшись к груди, я ощутила под пальцами ошметки разорванной ткани и что-то мокрое, оставляющее липкий след на коже. Кровь. Оборотень успел поранить меня когтями до крови.

– Черт, – прошипела я, ощущая, как вязкие капли скользят из раны вдоль по телу. Все оказалось хуже, чем я предположила изначально.

И в этот момент рык раздался совсем рядом. Мгновение, которое потребовалось оборотню, чтобы преодолеть разделяющее нас расстояние и вновь удар, который на этот раз пришелся в солнечное сплетение. И я рухнула аккурат под ноги тому, от которого отвратно разило мокрой псиной.

Прежде, чем окончательно отключиться мне показалось, будто я услышала мужской голос, который, кажется, сказал что-то вроде “Отвали”.

Возвращение к жизни было не из самых приятных. Потому что мокрая, холодная, противно прилипающая к телу одежда в принципе не способна вызывать теплых чувств. А уж когда руками ты нащупываешь под собой вместо мягкой перинки крупные круглые галечные камни, то такое пробуждение точно не захочется повторить.

– Какого черта? – хрипло спросила я пустоту после того, как разлепила глаза и ошалело оглянулась по сторонам.

Я лежала на пустынном пляже, погруженная в воду по самую грудь. Мягкие ленивые волны накатывали на берег, омывая его, и меня заодно, чистой прохладной морской волной. Светлеющий горизонт предупреждал о грядущем рассвете. Над головой вскрикивали пролетавшие мимо чайки, торопящиеся позавтракать еще не распуганной любителями утреннего купания рыбкой. Умиротворяюще пели волны, родной запах моря вызывал ностальгию, ноющей болью отзывавшуюся в груди.

В груди!

Подняв руку из воды, я осторожно прикоснулась к тому месту, куда еще недавно была ранена, провела по ключицам, потрогала шею. Пальцы нащупали изодранную ткань платья, но кожа была целой. Ни рваных ран, ни ошметков плоти, ни крови. Ничего.

Все еще пребывая в состоянии растерянности и легкого потрясения, я села. Потом кое-как встала, пошатываясь и поскальзываясь на гладкой мокрой гальке. С меня потекли щедрые потоки морской воды, руки и ноги тут же начали замерзать, а кожа мгновенно покрылась пупырышками из-за прохладного прибрежного ветра. Обхватив себя руками за плечи и стараясь чуть тише стучать зубами, я побрела к выходу с пляжа, периодически морщась от ощущения перекатывающихся под ступнями особенно крупных камней и размышляя над тем, как мне теперь, мокрой и в рваном платье, добираться домой. Ведь пляж, на котором очнулась, я узнала сразу. И находился он на другом от моего жилища конце города. Города, который еще спал по причине раннего утра, когда общественный транспорт отсутствует, а без него идти домой пешком было слишком далеко. Можно было бы, конечно, вызвать такси, но я не владела телепатией, чтобы сделать это без средств связи.

И тут до моего слуха донеслась трель, которую я сразу же узнала и со всех ног бросилась на звук, к причалу. Еще за два метра от него, я увидела под вклинивающимся глубоко в море каменным пирсом свою сумочку, которая была со мной накануне вечером. Сумочка покоилась на валунах, а её длинный тонкий ремешок был аккуратно придавлен камнем поменьше.

 Непослушными дрожащими руками кое-как справившись с застежкой, я выхватила надрывающийся телефон и ответила на звонок:

– Да!

– Ты где? – взволнованно закричала Фируса.

– Фух! – с облегчением выдохнула я, оседая на колени. – Ты жива! Я так волновалась!

– Я тоже! – продолжала вопить подруга. – Я думала, тебя убили!

– Нет, – уже без надрыва ответила я. – Со мной все в порядке. Оборотень ранил меня и определенно убил бы, но... Кто-то спас меня. Спас нас, потому что не вмешайся он мы бы сейчас с тобой не разговаривали.

– Последнее, что я помню, – подруга прерывисто вздохнула, – как ты вскрикнула, а после меня что-то ударило по голове. Да с такой силой, что я тут же отключилась. Пришла в себя уже в собственной квартире, на кровати. Дверь была прикрыта, но не заперта. Тебя нет. Я подумала, что всё... нашла телефон и начала тебе звонить, но ты не отвечала. Я полночи пыталась тебе дозвониться!

– У меня практически та же история, – я вновь оглянулась на пустынный пляж. – Только очнулась не в кровати, а в воде.

– Шутишь? – выдохнула Руся.

– Конечно, мне ж заняться больше нечем в полпятого утра! – раздраженно воскликнула я, но тут же попыталась успокоиться.

– Пять, – поправила меня подруга. – Сейчас без трех минут пять.

– А когда мы подъехали к твоему дому было без четверти девять, – припомнила я. – Минут десять мы провели во дворе, а после обе потеряли сознание. Значит, в без сознания я пробыла почти восемь часов.

– А как ты оказалась в воде? И в какой воде ты оказалась? – запоздало отреагировала муза.

– В морской, – проворчала я и вытащила из абсолютно мокрых волос кусок водорослей. – Я не знаю как. В голове кроме колокольного звона, абсолютная пустота. Открыла глаза – лежу, подо мной галька, надо мной – небо. Но перед тем, как отключиться после второго удара, я слышала голос. Мужской голос.

– Ты его узнала?

– Нет, – я не была уверена, слышала ли этот голос ранее. – Кажется, нет. Но кем бы он ни был, он спас нас. И более того, отнес тебя домой, а меня принес к морю.

– Но почему он это сделал?

– Потому что оборотень ранил меня, Руся, – тихо проговорила я, по-прежнему не веря, что все это случилось со мной. – До крови. И он был полностью обратившимся. Я его практически не видела, но прекрасно чувствовала запах шерсти.

Подруга в ужасе ахнула.

Мы обе знали, что означало получить такую рану от оборотня в полной трансформации. В следующее полнолуние я бы начала обращаться, но, не являясь человеком, не смогла бы пережить первое изменение. И либо сошла бы с ума от происходящей в моём теле мутации, либо просто умерла от боли.

– Это значит, что ты..., – начала говорить Руся и запнулась, её голос беспомощно оборвался.

– Нет, – ответила я, сосредоточив все свои силы на том, чтобы голос не дрогнул. Я не хотела показывать, насколько мне вдруг стало страшно. – Рана затянулась. Кто бы не принес меня к воде, он знал, что делал. Море излечило меня.

– Ты уверена? – мои слова явно не подействовали на подругу утешающе. – Рана могла зажить, но при этом вирус, которым заразил тебя оборотень, мог остаться в твоем теле.

– Вряд ли. Он зацепил меня когтями. Как минимум в половине случаев это приводит к заражению. И если бы я была человеком, то следующую полную луну встретила бы в мохнатообразном состоянии. Но я не человек. Если бы в моем теле еще была зараза, рана не зажила бы, а начала гнить.

– А ты вообще сейчас где?

– На Солнечном пляже, – резкий порыв ветра отбросил мои влажные волосы, обдавая холодом. Передернув плечами, я добавила: – Здесь никого, кроме меня нет.

– А почему ты раньше трубку не взяла, я тебе несколько часов уже звоню! – начала возмущаться Руся, а это значило, что она уже успокоилась и готова поиграть в любимую русскую игру под названием “найди виноватого”.

– Я, по-твоему, кто, зомби? – проснулась во мне старая добрая язвительность. – Как я могла это сделать, если в отключке валялась! Я очнулась, огляделась, поняла, что вокруг на километры из живых существ только медузы да сверчки и уже собралась идти в город, как услышала телефонный звонок. Тот, кто принес меня сюда, захватил и мою сумку.

И тут в моей голове что-то щелкнуло.

– Погоди... Моя сумочка.

– Что? Что-то украли? – тут же предположила Руся.

– Нет, – я схватилась за голову. – Не украли, наоборот...

– Ди, – начала подруга. – Что значит, наоборот? Тебе что-то подкинули? Надеюсь, не новый труп, потому что моя психика и так не стабильна, а у нас что ни день, то новый покойник! Чуть сами покойницами не стали! Не знаю, как ты, а мне еще на тот свет рано! И вообще, я еще даже гроб не выбрала! Я же не могу лечь в первую попавшуюся домовину!

Когда Руся начинала тараторить, нести всякую чуть и перескакивать с одной темы на другую со скоростью взбесившегося кролика, это означало только одно – из стадии успокоения она быстро перескочила в стадию повышенной нервозности.

– Да погоди ты! – прикрикнула я, подхватываясь на ноги и хватая свои вещи. – Вызови мне такси! Нет, не так! Вызывай такси себе и приезжай за мной, поедем ко мне!

– Зачем?

– Нам надо поговорить, – и я едва ли не бегом бросилась к лестнице, ведущей с пляжа.

– Нам – это тебе и мне?

– Нет, «нам» – это тебе, мне и Нисе.

Глава XVI

Подругу я ждала пусть и недолго, но за это время успела основательно продрогнуть. До места встречи, туда, куда должна была подъехать Руся, мне пришлось идти пешком и хотя я торопилась со всей доступной мне на тот момент скоростью, так быстро, как только позволяли плохо слушающиеся конечности, даже движение никак не помогало согреться. Наоборот, с каждой минутой становилось только холоднее. И когда ко мне, подпрыгивающей на одном месте и отбивающей зубами барабанную дробь, подъехала серая иномарка, я уже с трудом могла членораздельно разговаривать.

Дверь со стороны пассажирского сидения распахнулась и выскочила Руся – в черном спортивном костюме, не накрашенная и с кое-как собранными на затылке в один не очень аккуратный пучок волосами. Внешний вид подруги поразил меня куда больше, чем длинный зимний пуховик в её руках, который она тут же накинула мне на плечи, основательно укутала и подтолкнула к машине.

С трудом согнувшись, я забралась в автомобиль и кивком поприветствовала водителя. Молодой мужчина, сидевший за рулем, недоуменно покосился в мою сторону, но ничего не сказал и едва Руся присоединилась ко мне, резво тронулся с места и порулил по названному подругой адресу. Удивления парня было понятным, вряд ли ему часто приходилось забирать ранним утром с набережной босую девицу в мокрой одежде.

– Где твоя обувь? – воззрилась на мои грязные ступни Руся.

– Вопрос не по адресу, – шмыгнула я носом. – Тебе следует спросить об этом того, кто помог мне принять водные процедуры.

Водитель, прислушивавшийся к нашему разговору, громко поперхнулся. Мы с подругой переглянулись и отвернулись каждая к своему окну. Разговор следовало отложить.

Всю дорогу мы ехали в молчании, нарушаемом лишь негромким бормотание радио. До моего дома добрались быстро, благо дороги в столь раннюю пору были восхитительно пустыми.

– Спасибо, – поблагодарила я и выскользнула из салона. Подруга быстро расплатилась, и мы понеслись в мою квартиру как две перепуганные ламы.

– Хочу в душ, – заныла я, забегая в подъезд и нажимая кнопку вызова лифта.

– Для начала тебе придется избавиться от пьяных захватчиков твоей ванной, – заявила Руся, когда мы вошли в кабину.

Едва только двери лифта закрылись, она сообщила:

– Твоя машина по-прежнему стоит возле моего дома. Вот только она закрыта, и сигнализация включена...

Я рассеянно слушала, притоптывая ступнями и беспокойно подпрыгивая на месте. Несмотря на позднюю весну земля была еще холодной, особенно по ночам. А потому мои босые ноги буквально околели, превратившись в два малочувствительных столбика. Кроме того, присутствовало ощущение, будто в моем теле навечно поселился арктический холод.

– ...а ключи у меня в сумочке, – сотрясаясь мелкой дрожью добавила я.

– Кто-то очень сильно позаботился. Не только о нас с тобой, но и о твоем имуществе, – заметила муза, складывая руки на груди. Уловив мой многозначительный взгляд, она округлила глаза: – Что?

– Мы с тобой знакомы с десяток лет, а я впервые вижу тебя в спортивном костюме, – пояснила я между перестуком зубов. Куртка, заботливо врученная подругой, не помогала. Я как будто изнутри покрылась изморозью и никак не могла согреться.

– Ну, извини, – скривилась подруга. – Бальное платье в химчистке.

– Извиняю, – кивнула я как раз в тот момент, когда лифт остановился на моём этаже.

Вынув ключи, я попыталась открыть дверь, но промахнулась мимо скважины. Попыталась еще раз – и снова неудача. Руся молча отобрала у меня связку, быстро вставила ключ в отверстие, провернула и я влетела в собственную квартиру с таким энтузиазмом, которого эти стены еще не видели.

Тут же как по заказу распахнулась дверь ванны и на свет божий, вернее, на свет зажженного Русей плафона, в коридор выползла Ниса. Опухшая до состояния полусдувшегося воздушного шарика и помятая сильнее, чем древнеегипетские папирусы.

– О, – прохрипела подруга голосом дяди Валеры из соседнего подъезда, любителя сандалий на носки и растянутых трико с пузырями на коленках. – А вы откуда в таком составе?

Протерев заплывшие глаза на отекшем лице, она еще раз осмотрела меня и добавила:

– Да еще в таком виде?

– Себя-то видела? – огрызнулась я, прямо в коридоре стягивая с себя мокрое платье, противно прилипшее к коже. – У тебя вообще лицо козявочного цвета!

И, оттеснив подругу в сторону, проковыляла в ванную и громко захлопнула за собой дверь, напоследок услышав вопрос Нисы:

– Она что, рыбачила?

Следующие несколько часов меня не существовало вообще ни для кого. Набрав полную ванну горячей воды, я отмокала, грелась и размышляла. Вернее, размышляла я уже потом, чуть позднее, когда разморозился мозг, пытаясь разложить все случившиеся за последние сутки неприятности по полочкам.

Но неприятности на то и неприятности, что отличаются крайним упрямством и склонностью кучковаться всем скопом. А потому делиться на составные части они упорно не желали, нагло демонстрируя мне кукиш. Кажется, в какой-то момент я задремала, потому что вдруг увидела отца. Сидя на своём высоком золотом троне, он громко читал мне нотации, основная суть которых сводилась к тезису “принцессы так себя не ведут”. Чуть поодаль выстроились в рядок все мои сестры и с угрюмыми лицами кивали в такт словам отца. Потом вдруг появился Григорий и начал рассказывать мне, как надо правильно забрасывать удочку.

Из сна меня вырвал стук в дверь.

– Эй, ты там еще шевелишься? – послышался голос Нисы, уже не такой хриплый. Я вынула руку из воды, с которой тут же начала падать на пол хлопьями пена и развернула к себе старенькие заводные часы, практически раритет, стоявшие на полке. Откуда они у меня взялись я и сама не знала, но выбросить было жалко. Судя по расположению стрелок, в воде я пролежала полтора часа.

– Подай какой-нибудь сигнал, что ты жива! – продолжала надрываться за створкой Ниса.

– Какой тебе сигнал подать? Ракету из задницы запустить? – раздражённо заорала я в сторону двери. А после уже более спокойно добавила: – Выхожу я уже, выхожу.

Наскоро вытершись полотенцем, я накинула на плечи халат, завязала пояс потуже и, протерев ладонью запотевшее зеркало, оценила свой внешний вид. Лицо было уже не таким землисто-серым, губы перестали отливать синевой, а на белках глаз уже не видно было пугающих своей краснотой полопавшихся капилляров.

Удовлетворительно кивнув своему отражению, я вышла из ванной. Подруги сидели на кухне, тут же умолкнув при моем появлении. На столе стояли три кружки с горячим чаем, аромат которого же успел разлететься по всей квартире.

– Рада, что ты жива, – заметила Ниса, едва я только схватилась за ближайшую ко мне кружку.

– Рада, что ты протрезвела, – в тон ей ответила я и сделала первый глоток обжигающего напитка.

– Я рассказала ей всё, что с нами случилось, пока она пребывала в состоянии проспиртованного безразличия, – сообщила мне Руся.

– Она и до того была в таком состоянии, – проронила я. – Только я бы это назвала искренней индифферентностью.

– Иногда у меня создается ощущение, что мне нужен словарь, чтобы с тобой разговаривать, – отреагировала Ниса, насупившись.

– Только иногда? – холодно поинтересовалась я. – Черт, теряю навыки.

Мы все трое замолчали. Руся переводила взгляд с меня на Нису и обратно. Ниса прожигала взглядом мой лоб. Я равнодушно пила чай.

– Что ты хочешь от меня услышать? – первой не выдержала банши. – Что мне жаль? Мне жаль! Я не хотела, чтобы так все получилось!

– А еще ты, очевидно, не хотела напиваться, – спокойно продолжила я её мысль. – Но почему-то все равно налимонилась до зеленых соплей.

– Мне нужно было снять стресс, – бросила Ниса, демонстративно отворачиваясь.

И тут моё спокойствие дало трещину.

– Ты хоть понимаешь, что мы сегодня ночью могли погибнуть? – спросила я, отставляя кружку с чаем. – Я не знаю, кто нас спас, но если бы не он... Ниса, если бы меня не принесли к воде, я бы уже через несколько недель погибла мучительной смертью.

И тут раздался всхлип.

– Я знаю, – пробубнила подруга, сквозь слезы, спрятав лицо в ладонях. – Я всё понимаю! И мне, правда, очень жаль! Я должна была быть с вами, а вместо этого валялась пьяной на полу!

– Ну, допустим, на полу ты не валялась, – попыталась разрядить напряженную обстановку Руся. – Ты валялась на унитазе.

– На унитазе? – переспросила Ниса, поднимая голову. Её лицо уже выглядело лучше, всё-таки метаболизм у банши очень сильный, но следы вчерашней попойки все еще присутствовали, потому что и пила она лошадиными дозами.