Текст книги "Три подруги и таинственный жених (СИ)"

Автор книги: Greta Rush

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

– Лидия Григорьева, управляющая баром “Белый кролик” умерла от остановки сердца, вызванной неустановленными причинами, – официальным тоном зачитал мне Михаил.

– И все? – разочарованно протянула я.

– А что ты еще от меня ждала? – возмущенно воскликнул Миша, оскорбленный, очевидно, до самой глубины своих плавок. – Волшебства и цирковых фокусов? Ди, не на все вопросы можно получить ответы, смирись. Правда... кое-что все же есть. Нам удалось выяснить с откуда поступил телефонный звонок, на который Григорьева ответила за пару минут до своей смерти.

– Ты хочешь, чтобы я сама от остановки сердца умерла? Говори уже! – не выдержав, прикрикнула я.

– Из ресторана, расположенного тремя кварталами к югу от “Белого кролика”, – произнес Миша. – Звонили со стационарного телефона, установленного на бывшем посту охраны. Этот ресторан когда-то был очень элитным заведением, назывался “Пирамида”, может быть, помнишь его? Он и выглядит соответствующе своему названию. Постройка напоминает пирамиду у входа в Лувр в Париже. На данный момент ресторан уже два года как закрыт, потому что у собственника территории, на которой стоит «Пирамида» и у того, кто владел рестораном возникли имущественные споры. Они судились, суд вынес решение не в пользу ресторатора и заведение пришлось прикрыть. Но самое здание стоит до сих пор, ветшая и медленно разрушаясь.

– Вы узнали, кто имел доступ внутрь? – загорелась я.

– А в связи с каким делом нам это узнавать, Ди? – недовольно пробурчал Мишка. – Смерть не криминальная, дело не заводили. Я все это узнавал только ради тебя, потому что знаю, ты до печенок достанешь.

– Ладно, – я потерла лоб. – Что еще ты смог раскопать?

– Хозяин “Пирамиды”, Бобровский Марк Васильевич, своё добро забросил, и вообще думать о нем давно забыл. Владельцу территории, на которой всё это добро находится, тоже на ресторан поплевать. Стоит себе и стоит, он другим занят, у него торговый центр рядом строится. Я к этой “Пирамиде” съездил, двери там крепкие, а вот замки плевые. Их открыть даже скрепкой можно. Когда заведение общепита еще работало, внутри постоянно дежурила охрана, но сейчас, естественно, никто ничего уже не охраняет. Только пауки свои сети вьют, да мыши мебель доедают. Зайти может любой, кто способен вскрыть то, что чуть сложнее бабушкиной шкатулки. Даже не обязательно ключи при этом иметь. Но даже если предположить, что звонивший отпирал замки родными ключами, остаться они могли у любого из бывших сотрудников. Сейчас их уже не найти. Надо поднимать внутренние документы, а без постановления тебе никто не даст этого сделать.

– Может, по камерам можно что-то увидеть? – попыталась я ухватиться за последнюю ниточку.

– Уже подумал, уже проверил, – угрюмо отрапортовал Миша. – Мы тут тоже, знаешь ли, не в пинг-понг играем. Место там сейчас глухое, со всех сторон – строительный мусор, техника и ямы с котлованами. Камер нет, свидетелей нет, прохожих не было со времен татаро-монгольского нашествия.

– А строители? – не хотела я сдаваться. – Они могли кого-то видеть.

– Не могли они никого видеть, потому что уже пятый день практически всей толпой лежат в инфекционке с пищевым отравлением. Им на стройку обеды привезли, они поели, а через час их начало коллективно так полоскать, что пришлось медиков вызывать.

– Не густо, – печально вздохнула я.

– Да уж, жиже воды, – выдал Миша странный пассаж и отсалютовал: – Будут новости – звони.

– А если не будет?

– Тогда не звони, и без тебя дел от сегодня и до завтра, – бессовестно заявил Миша и отключился.

Через пять минут телефон беспокойно зажужжал вновь.

– Да, – ответила я, включая громкую связь.

– Это я, – торопливо произнесла Ниса.

– Да уж поняла, – хмыкнула я. – Что случилось?

– А как ты поняла, что что-то случилось? – выдохнула Ниса.

– По голосу, – подметила я. – Надеюсь, на этот раз без трупов? Потому что если мне придётся еще раз кого хоронить...

– Нет, нет, – прервала меня Ниса. – Дело в другом, мне надо тебе кое-что рассказать. Только пообещай, что не будешь злиться.

Я сбросила скорость и быстро съехала на обочину.

– Что случилось? Надеюсь, ты с девчонкой у себя дома?

– Да дома мы, дома, – быстро подтвердила Ниса. – Мы тут разговаривали, она мне рассказывала про этого своего рокового препода, и я кое-что вспомнила.

– Свои студенческие годы? – любезно подсказала я. – Вроде не так давно выпускной отгуляли, чтобы ностальгировать.

– Нет! Слушай, когда еще в своей квартире Наташа начала вещать про этого своего Дмитрия Александровича мне уже тогда показалось, что я это сочетание имени и отчества где-то слышала. Сперва не придала этому значения, мало ли Дмитриев Александровичей на свете. Имя не редкое, а уж отчество и подавно. Но сейчас… сейчас вспомнила! Я вспомнила!

– О Боги, – простонала я, закрывая глаза рукой. – И что же ты такого вспомнила? Как тебе в детстве памперсы меняли?

– Нет, я вспомнила, что мы... мы были с ним знакомы, Ди. Близко. Я бы даже сказала, очень близко…

– Вот как раз в этом ничего удивительного нет, – закидывая ногу на ногу, рассмеялся Лозовский. – Меня половина города знает либо лично, либо от других людей.

– А вы со всеми этими людьми занимались, прошу прощения, петтингом? – проговорила я, не зная, как это в принципе можно сформулировать вежливо.

– Что? – прыснул от неожиданности Лозовский. – Вы о чем?

– О том, что на трех девушек было совершено нападение, – твердо заявила я. – Двое из них погибли. Одна выжила и то только по счастливой случайности. И единственное, что объединяет всех троих – это вы. Они все были знакомы с вами. Вам не кажется подобная тенденция подозрительной?

– Бред какой-то, – выдохнул Лозовский возмущенно. – Мало ли кто с кем знаком! И даже если у меня с ними что-то и было, во-первых, я не обязан оправдываться. Они все совершеннолетние, более того, незамужние. Я также холост. Так что, даже с точки зрения морали меня не в чем винить. А во-вторых, я не имею никакого отношения к их гибели!

Теперь пришла моя очередь со зловещим видом подаваться вперед.

– Знаете, господин Лозовский, – медленно проговорила я, отпуская контроль и позволяя магии начать заполнять моё сознание. По-настоящему заполнять, так, как это происходило раньше и так, как это должно было бы происходить, используй я магию постоянно и во всю мощь своих возможностей.

Тело мгновенно отреагировало на прилив силы. Кожа засветилась, отливая серебром, вены проступили отчетливее, подсвеченные голубым, пальцы рук и ног закололо словно в них одновременно воткнулись тысячи мелких иголок. А глаза залило бирюзой. Цветом моря. Я не видела этого, но знала, что именно так и происходит. Оно всегда так происходит. – Банши, на которую напали, возможно, не вы, но по вашему приказу, моя близкая подруга. И тому, кто попытается её обидеть я вырву сердце голыми руками. И мне плевать, кто вы – бизнесмен, учитель или маньяк. Я сильнее. И злее, когда дело касается близких мне людей.

Это был акт показательной агрессии. Я хотела, чтобы он видел, кто я. Хотела, чтобы он знал.

Лозовский внимательно, даже не моргая, выслушал мою тираду, а после медленно поднялся и произнес:

– Ну, что ж, видимо, мы начнем войну раньше, чем планировалось.

А дальше он ударил. Ударил не физически, а магией. Силовая волна влетела в меня с такой силой, что в какой-то момент показалось, что именно здесь и именно сейчас я и умру.

Тело отбросило к стене, в ушах страшно загрохотало и в том месте, где мы с ней столкнулись, образовался пролом. Вылетев из кабинета вместе с кусками кирпичей и обломками отделки, я оказалась в приемной, приземлившись на стол секретарши. Стол оказался стеклянным, а потому я практически мгновенно услышала треск под собой и в компании груды ранящих осколков рухнула вниз.

Каким-то отдаленным уголком сознания я услышала тяжелые приближающиеся шаги, эхо от которых оглушительно било по вискам словно набатом.

И тут включилась та часть меня, которая очень хотела жить и которая очень не любила, когда ею ломают стены. Секунда – и сила воли заставила тело подняться на ноги. В венах бурлила, клокотала и требовала выхода магия, но я все еще контролировала себя, контролировала свою силу, потому что это была та ответственность, с которой я пришла в этот мир. Фируса видела в людях свет таланта. Она умела вдохновлять тех, кто способен созидать, помогая маленькому зернышку прорости и дать сильные побеги. Ниса существовала на тонкой грани между жизнью и смертью, постоянно ощущая как теплоту одной, так и холод другой. А я... моя сила была частью меня и при этом она была той частью, от которой мне пришлось отказаться. Моя магия никогда не была такой тонкой и изящной, словно морозный рисунок на окне, как у Фирусы. При этом, она никогда не была такой стабильной и цельной, как у Нисы. Она больше походила на огромную дубинку, которую очень трудно удержать в руках и еще труднее правильно направить. Когда я ушла из моря на сушу я знала, что одновременно с этим не смогу пользоваться своей магией. Потому что одно дело управлять морской стихией будучи в море, и совсем другое – призывать её, находясь в густонаселенном городе, среди людей, которые даже не осознают те опасности, что каждый день бродят рядом с ними. А потому призывать силу стихии в тот момент, когда я стояла посреди заполненного работниками офиса в центре города было опасно. А я не хотела жертв. Но кое-что все-таки могла сделать.

Вдохнув, я замерла на одно очень долгое, словно целая вечность мгновение, кожей ощущая молекулы воды, находящиеся в воздухе. Мысленно потянувшись к ним, я протянула вперед руку, представляя, как вся влага словно магнитом притягивается на мою ладонь. И в момент, когда Лозовский приблизился, я ударила, направляя всю собранную влагу в его легкие. В последний момент он понял, что я хочу сделать и попытался уйти с траектории удара, но я все же была быстрее, а потому попала прямо в цель. Единственное, чего я не ожидала, так это сильнейшего порыва ветра, который возник по мановению руки Лозовского и который отшвырнул меня в угол полуразрушенной приемной. А когда я смогла поднять голову, протерев глаза от пыли, кроме меня здесь больше никого не было.

– Ты – прекрасна, дочь моря, как в спокойствии, так и в гневе своём, – едва я смогла подняться, прошептал вдруг бестелесный голос, проносясь мимо меня и отбрасывая мои волосы за спину, словно кто-то невидимый провел по ним рукой. – Мы еще встретимся с тобой.

В разгромленное помещение начали вбегать люди, что-то крича, размахивая руками и пытаясь мне помочь. Кое-как растолкав их, я выбралась сначала в коридор, а после проковыляла к лифту и спустилась на первый этаж. Когда я уже шла по улице, послышался звук сирен. Мимо меня промчалась кавалькада машин, оглашающая окрестности сигнальными гудками и вторящими им проблесковыми маячками, пугая прохожих. Стараясь выглядеть невозмутимо, что было довольно трудно, ведь видок у меня был такой, словно я только что вернулась с Вьетнамской войны, мне удалось все-таки дойти до автомобиля Гриши.

Едва забравшись в салон, тут же отвернула от себя зеркало. Смотреть в него хотелось, к тому же я знала, что ничего хорошего в нем не отразится. Вести машину в таком состоянии также не представлялось возможным. Делать было нечего, пришлось звонить и вызывать друга на помощь.

– Занят? – прохрипела я не своим голосом, едва только Макс ответил на звонок.

– Кто это? – не понял босс, хотя звонила я со своего номера, который он прекрасно знал.

– Дед Мороз и компания, блин, – рыкнула я, что с учетом пострадавших голосовых связок прозвучало очень убедительно. По крайне мере, задавать тупые вопросы друг тут же перестал. – Мне нужна твоя помощь.

– Где ты? – мигом сориентировался Макс.

– Возле офиса Лозовского, – ответила я и тут же закашлялась. Все-таки хорошо он меня так об стенку приложил. – Приезжай, я сама не могу вести машину.

– Буду через пятнадцать минут, – пообещал Макс, что прозвучало весьма сомнительно с учетом загруженности дорог.

Отбросив телефон, я ощутила ужасное желание поспать и едва только прикрыла глаза, как тут же провалилась в сон.

Разбудил меня требовательный стук в окно. С трудом разлепив тяжелые веки, я открыла дверь и кое-как переползла на пассажирское сидение. Макс сел за руль и с ужасом воззрился на меня.

– Что с тобой случилось? Ты выглядишь так, словно тебя танком переехали!

– Примерно так оно и было, – вздохнула я и тут же сквозь зубы застонала. Кажется, у меня были повреждены ребра. – Встретилась с Лозовским. Поговорила.

– А потом поучаствовала в боях без правил? – с жалостью рассматривая мое лицо, предположил Макс.

– Нет, до рукопашной не дошло, – ответила я, съезжая вниз по сидению и пытаясь устроиться так, чтобы ничего не болело. Но как бы я не села – болело абсолютно всё. – Твой знакомый сбежал.

– Так это он тебя так! – заорал Макс, отчего я невольно вжалась в сидение.

– Ты можешь не орать? – попросила я тихо. – И так паршиво.

– Тебе надо в больницу, – решительно заявил друг и провернул ключи в замке зажигания. – А потом ты мне все расскажешь!

– В больницу мне не надо, – отрезала я. – Там очень сильно удивятся, когда к утру у меня уже все заживет.

– А точно заживет? – с тревогой глянул на меня Макс, пытаясь встроиться в поток машин.

– Очень сильно рассчитываю на это, – проворчала я, потянувшись к бутылке с водой, оставленной на заднем сидении кем-то из подруг. – Да и рассказывать нечего. Лозовский все отрицал, а когда я начала ему угрожать, показал, кто на селе самый большой песик.

– И кто? – рассмеялся Макс, но тут же оборвал смех едва я застонала от слишком резкого рывка машины.

– Выяснилось, что он, – пришлось признать мне. – А еще выяснилось, что Лозовский далеко не человек.

– А кто?

– Бабуин степной! – выругалась я, сцепляя зубы. – Но это по совместительству, а с основной должностью пока не разобралась. Могу сказать только одно – я с подобным раньше не сталкивалась. Его магия... она очень сильная, сильнее, чем все, что я когда-либо видела. Я допускала, что он оборотень, но...

– Но? – переспросил Макс, бросив на меня странный взгляд, однако я была слишком уставшей, чтобы тревожится еще и об этом.

– Но оборотни не умеют растворяться в воздухе, – закончила я и прикрывая глаза попросила: – Отвези меня к бабушке.

Во всем надо видеть свои плюсы. В стычке с Лозовским сильно пострадала не только моя гордость, но и внешность. К счастью, имелся и один положительный момент – появился предлог, чтобы досрочно свернуть встречу с отцом, сославшись на необходимость восстанавливать здоровье. Только это и утешало меня, пока я медленно поднималась в бабулину квартиру после прощания с Максом. О том, что отец раньше меня прибыл на место встречи, я уже знала.

Как?

Ну, просто у жителей дома, где обитала бабуля не имелось привычки перегораживать белым джипом въезд во двор. А еще мало, кто из горожан таскался везде со своей свитой, состоявшей из двух десятков крупных мужиков, чьи каменные лица скрывались за черными очками. Иногда мне казалось, что в попытке не выделяться отец пытался подражать американским гангстерам, явно насмотревшись третьесортных блокбастеров. Но тут же возникал вопрос – когда он мог их насмотреться, если в мир смертных выбирался крайне редко и каждый раз стремился побыстрее вернуться в море к родным ракушкам?

– Солнца нет, а я в панаме, да? – кивнула я одному из каменнолицых, истуканами застывших у входа в подъезд, тонко намекнув, что их черные очки очень органично смотрятся в условиях практически исчезнувшего за горизонтом светила и наступившей вечерней поры.

На мой выпад мужик никак не отреагировал, лишь оглядел с ног до головы, а после чуть сдвинулся в сторону, чтобы я могла зайти в подъезд. Я не стала говорить, что на фоне облупившейся со стены побелки, доски с объявлениями по типу “продам диван” и “травля тараканов, недорого”, а также соседского кота, гордо восседавшего на подоконнике первого этажа в одном ряду с кактусами и геранью, выглядел мужик в своем белоснежном костюме, ну, очень впечатляюще.

Знала я, почему они все носили черные очки – скрывали свои глаза, которые, как бы папуля не старался, не желали выглядеть по-человечески. А потому, выбираясь на берег, к людям, он заставлял своих стражников не только накидывать на себя человеческие личины, но и прятать глаза, чтобы прохожие особенно сильно не шарахались.

Глава XXVII

Добравшись до квартиры, у которой стояло еще по два элемента мебели в белых костюмах, я открыла дверь своим ключом, переступила через порог и столкнулась нос к носу с бабушкой, которая как раз бежала из кухни в комнату с подносом, уставленным снедью.

– О Боги, – хватаясь за сердце, выдохнула бабуля, едва не роняя поднос.

– Все нормально, – я подхватила поднос, вручила его обратно бабуле, чмокнула её в щеку и быстро скинула обувь. – Не переживай.

– Ты себя в зеркало видела? – поинтересовалась ба, покрепче перехватывая возвращенный её поднос другой рукой.

– Ага, я красотка, – весело подмигнула я, уже направилась в комнату, потом быстро вернулась обратно, вновь отобрала у бабушки поднос и уже в компании с ним направилась внутрь квартиры.

Там, расположившись на застеленном цветастым пледом диване гордо восседал отец, закинув ногу на ногу.

– Дочь, – поприветствовал он меня церемониальным кивком.

– Здрасьте, – невежливо буркнула я, практически швырнула на стол перед отцом поднос, едва не отправив бутерброды прямиком в королевский лоб, и упала в кресло в углу.

Лицо отца напряглось, сильнее выступила вперед и так немаленькая челюсть, но он промолчал. Несколько минут мы глупо пялились друг на друга в тишине, нарушаемой лишь воплями дворовых котов за окном.

За то время, что мы не виделись, отец ничуть не изменился, что в принципе было не удивительно. Посторонний человек, взглянув на моего родителя ни за что бы не поверил, что у него имеется взрослая дочь. Потому что выглядел папаша как мой ровесник, при том, что лет ему больше, чем мне раз в пять. Внешность он тоже имел впечатляющую. Высокий, складный, с узкими стройными бедрами и широкими плечами. Длинные абсолютно белые, белее первого снега, волосы достигали плеч и спускались аккуратными гладкими и блестящими прядями ниже, почти до самой талии. Мягкие полные губы ярко выделялись на бледном лице, так же, как и зеленые, точь-в-точь как у меня самой глаза глубокого зеленого цвета, менявшие свой оттенок в зависимости от настроения. Сейчас они были почти прозрачными, цвета средиземноморской волны, пронизанной золотыми лучами полуденного солнца.

– Что с твоим лицом? – первым нарушив молчание, спросил отец, наморщив высокий гладкий лоб, явно не удовлетворенный моим внешним видом.

– Неудачная процедура в салоне красоты, – улыбнулась я холодно. – Больше не пойду к этому косметологу.

– А что это за тряпки на тебе? – не успокаивался родитель.

Я вяло оглядела себя.

Ничего не тряпки, вполне себе приличная одежда. Была. После знакомства с Лозовским моя любимая рубашка радовала глаз пятнами и рваными дырками, выглядя при этом так, словно я сперва помыла ею пол, а уже после надела на себя. Юбка тоже пострадала, но так, как она была черной, то низ выглядел лучше, чем верх. Завершающими штрихами в образе девочки-катастрофы, у которой что ни день, то новая драка служили царапины и ссадины, разбросанные по всем открытым участкам тела, а также синяки, которые к моменту встречи с отцом уже начали активно проступать и переливаться всеми оттенками фиолетового.

– Новая мода, – нашлась я. – Называется “бомж на вольном выпасе”.

Папа подался вперед, прищуривая глаза и внимательно рассматривая мою голову.

– А почему у тебя в волосах стекло? – я только открыла рот, а он уже ехидно поинтересовался: – Новая мода под названием “летела с сеновала, тормозила об окно”?

– В точку, – щелкнула я языком.

– Ты меня позоришь, – прошипел отец, стискивая пальцами длинную трость, которая на самом деле тростью не была.

– Только этим и занимаюсь каждый день, – согласила я и тряхнула волосами, из которых действительно посыпались кусочки стекла. – Так, зачем приперся?

– Хотел увидеть свою дочь, – уже спокойнее произнес отец, поджимая губы.

– У тебя дочерей – целый диверсантный отряд под боком, – фыркнула я. – На них и смотри, я тебе зачем?

– Ты – мой старший ребенок, – как-то уж слишком пафосно выдал папуля, гордо вскидывая подбородок.

– Спасибо, что сообщил, – кивнула я. – Я-то не в курсе была...

– Хватит! – резко вскрикнул папуля. – Хватит язвить и ёрничать, я и лучше других знаю, что ты языкатая.

– Нормальные люди называют это остроумием, – заметила я, продолжая изображать на своем лице что-то, что больше походило на звериный оскал, чем на улыбку. – Но такая формулировка тоже сойдет.

– Надеюсь, твой будущий муж оценит твои таланты, – едко заметил папуля, отчего я тут же перестала что-то изображать.

– До оговоренного двадцать пятого дня рождения еще больше года, – с уверенностью заявила я. – А до тех пор я не будут говорить на эту тему. У нас с тобой договор.

– К сожалению, да, – кивнул отец, поправляя рукав белого пиджака. Вот же, помешанный на белом цвете. – Но кое-что изменилось, о чем я вынужден тебе сообщить.

– Только не говори, что ты решил провести свадьбу раньше, – напряглась я. – Потому что даже ты, как бы у тебя не зудело под хвостом, не можешь нарушить собственное обещание.

– Нет, я не об этом, – вдруг очень по-человечески произнес отец, отводя глаза. – Я должен тебя предупредить, что твой будущий муж уже некоторое время находится в городе.

– Мне сообщили, – с трудом выговорила я, после некоторой заминки. – Бабушка сказала, что он приехал заранее.

– Да, – нехотя выговорил папа, все еще чересчур старательно не глядя мне в глаза. – Но несколько чуть значительно заранее, чем ты могла бы подумать исходя из данной формулировки.

Я мысленно выругалась. Не понять, куда клонит отец было невозможно.

– Как давно? – хрипло выдохнула я, одновременно и торопясь услышать ответ, и не желая ничего знать.

– Несколько лет, – все также нарочито внимательно рассматривая свои ногти ответил отец.

– Несколько – это сколько? – продолжала допытываться я.

– Шесть. Шесть лет.

– Шесть лет?! – заорала я, вскакивая на ноги. – Почему ты раньше не сказал?!

– Потому что знал, что едва только я скажу, как ты тут же умчишься на другой конец света! – подскочил отец вслед за мной. – Ищи тебя потом!

– Уходи, – зашипела я, стискивая кулаки и чувствуя, как от напряжения вздрагивает каждая мышца в и так пострадавшем теле. – Я не хочу тебя видеть… Проваливай!

– Не могу, – проговорил отец, уставившись в стенку мимо меня. Выдохнул, расстегнул воротник и рухнул обратно, словно подкошенный. – Я должен тебя кое-кому представить.

– Таааак, – не хорошо протянула я. – И кто же этот «кто-то»?

В этот момент в сгущающихся сумерках за окном что-то сверкнуло. Уловив быстро возникший и также стремительно погасший свет краем глаза, я невольно дернулась. Нервы были натянуты до предела.

Затаив дыхание и отступив на шаг назад, я уставилась в окно на пространство за стеклом, ожидая чего угодно. Даже появления Лозовского, который был черт пойми кем и, возможно, умел летать по воздуху.

Первые несколько мгновений ничего не было видно, а после на балконе, который от комнаты отделяла стеклянная дверь, прикрытая прозрачной занавеской, зашевелилось что-то темное и объемное. Медленно скрипнула ручка балконной двери и так же медленно приоткрылась сама дверь.

– Познакомься с Тэяном, принцем Грома и Молний, – устало промолвил отец, когда укутанная в черный плащ фигура ступила в комнату. – Твоим будущем мужем.

Фигура одним широким движением сбросила плащ, который с душераздирающим в наступившей гробовой тишине шуршанием соскользнул к его ногам.

– Макс? – с нарастающей болью в груди, прошептала я и попятилась.

– Ди, – протянул ко мне руку человек, которому я доверяла, как себе. В которого верила, как в себя. – Мне нужно многое тебе объяснить.

А я лишь трясла головой и пятилась назад, не в силах вымолвить и слова. И во все глаза глядела на того, кого считала другом. На того, кто теперь выглядел незнакомцем. Потому что выяснилось, что он и был для меня незнакомцем.

Краем сознания, той частью себя, которая оставалась хладнокровной и рациональной даже в самые тяжелые времена, я вдруг осознала, что в начальнике что-то неуловимо изменилось. Что-то, из-за чего он выглядел вроде, как и прежде, но при этом как-то совершенно иначе. Не знаю, что было тому причиной. Может быть, изменившееся выражение лица, которое стало уверенным, властным и даже где-то жестким. Может быть, взгляд, в котором читалась решимость и нетерпимость. Может быть, разворот плеч и осанка, которые вдруг показались до боли похожими на отцовские, свойственные тем, кто с детства привык носить расшитые золотом и драгоценными камнями, а потому невероятно тяжелые, парадные костюмы и королевские мантии. А может быть...

Может быть он просто перестал притворяться? Притворяться тем, кем никогда и не был.

– Этого не может быть, – с надломом в голосе вырвалось у меня. – Этого просто не может быть...

– Ну, я вас оставлю, а вы поговорите, – засобирался вдруг отец.

– Сидеть! – рявкнула я.

Папа тут же уселся обратно, сложил ручки на коленях и лишь после осознал, что сделал, а потому возмутился:

– Диаманта!

– Нечего тут на меня глаза пучить! – я развернулась и пошагала к двери, боковым зрением отметив притаившуюся за углом с видом заправского партизана бабулю, не решающуюся вмешиваться в то, что происходило в стенах её собственного дома. – Ты этого женишка мне сосватал, ты с ним и беседы беседуй!

Уже стоя на пороге, я обернулась, посмотрела в Максу в глаза, узнавая в его лице одновременно и знакомые черты, и абсолютно ранее мной не замечаемые. И заявила:

– Кстати, я увольняюсь, расчет можешь оставить себе.

Он ничего не ответил, лишь протянул руку в мою сторону, и я ощутила, как по коже прокатилась чужая сила, чужая магия. Мощная, неудержимая, рвущаяся броситься в бой. Голова тут же сильно закружилась, колени подкосились, а в ушах гулко зазвучали удары. Уже падая на пол, я поняла, что это был стук моего собственного сердца.

Удар, еще удар, и еще один.

Сердце замедлялось, подчиняясь чужой воле. Сильной воле. Страшной воле. Медленнее и медленнее, затихая, словно прирученный щенок. Или обузданная лошадь.

И тут глубоко внутри меня зашумело море. Сначала тихо, словно пробуждаясь ото сна, а после сильнее и сильнее. И я увидела его перед глазами. Бескрайний бездонный простор и стремительно собирающиеся над темной неспокойной водной поверхностью густые влажные грозовые облака. Дунул сильный порыв ветра и вот поднялась первая волна, набежала на берег и с грохотом разбилась об утес с острыми, опасными выступами и крутыми неприступными склонами. Следом за первой поднялась вторая волна, преодолела тот же путь и обрушилась на берега. А потом еще одна, и еще одна, и еще одна. С раскатистыми шумом, напоминающим звон разрываемых цепей, волны взмывали вверх, словно солдаты, встающие на защиту своей земли. И вот уже одна за другой они бились и бились об берег, не оставляя его в покое ни на минуту и так до тех пор, пока перед моими глазами не прояснилось.

Тьма отступила, я моргнула и увидела, что полулежу на коленях у бабушки, которая сидит прямо на полу, укачивая меня в объятиях и о чем-то споря с отцом, нависающим над нами. Тут же находился и он. Сложив руки на груди, он мрачно разглядывал моё лицо, а потому первым заметил, что я пришла в себя.

– Сволочь, – хрипло проговорила я, а после представила, как хватаю его за волосы и вместе с ним ныряю в тот океан, что шумел у меня в груди. Теперь уже чуть менее зло и чуть более успокаивающе, словно пытаясь убаюкать свою блудную дочь, которая постоянно пыталась от него отказаться, но в моменты опасности, в моменты слабости и беззащитности продолжала обращаться к беспощадной стихии.

Не знаю, на что я рассчитывала. Наверное, мне просто хотелось сделать ему также больно, как и он мне. Но это сработало. Макс рухнул на колени, прекрасный в своем черном с рубиновой оторочкой камзоле, хватаясь за горло, которое булькало так, словно он действительно тонул.

А я со стоном и хрустом в явно пострадавших костях, поднялась, встав сперва на колени, а после и выпрямившись в полный рост.

– Ди, – позвал меня отец, расширившимися глазами глядя на принца, который с жуткими хрипами выплевывал мутную морскую воду с кусочками водорослей, содрогаясь при этом всем телом. – Что происходит?

– Меня этот вопрос тоже интересует, – с трудом выдохнула я, брезгливо наблюдая за мучениями бывшего босса.

Но долго наслаждаться сценой не стала и поковыляла к двери, не слушая возмущенные возгласы отца, причитания бабули и надсадный кашель бывшего друга. Держась за трещащие на каждом шагу ребра, я спустилась вниз и похромала в сторону остановки городского транспорта. Машину, отданную мне Гришей, я попросила Макса отогнать к тому на работу, а потому у меня было только два варианта, как добраться домой – на такси или на автобусе. Я выбрала второй вариант и уже сидя в салоне, в окружении хмурых, уткнувшихся в запыленные окна пассажиров, сообразила, что домой сейчас отправляться опасно. Вынув телефон, набрала номер Нисы. Та ответила практически сразу.

– Я к тебе сейчас приеду, ты не против? – спросила я, пересаживаясь на освободившееся сидение поближе к двери.

– Нет, – протянула подруга и тут же поспешила спросить: – Что-то случилось?

– Приеду, расскажу, – ответила я и убрала телефон в карман.

Подружка жила к бабуле ближе, чем я, а потому уже через двадцать минут я шагала в направлении её дома. А еще через десять минут, преодолев подъем на горку, звонила в дверь. Ну, как звонила? Я просто уперлась ладонью в звонок, надеясь, что не рухну прямо на крыльце небольшого двухэтажного домика.

Глава XXVIII

– Ахренеть ты страшная, – выдала подруга, едва узрев мой светлый лик. И повела в дом.

– Дай попить, а? – попросила я, практически без сил падая на пуфик в прихожей.

Из кухни, вытирая руки кухонным полотенцем, вышла Ната и увидев меня тут же кинулась на помощь.

– Что с вами? – испуганно спросила девчонка, подхватывая меня за талию, когда я попыталась подняться, но тут же стала заваливаться в сторону из-за подогнувшихся коленей.

– Ты что, повстречалась с Кинг-Конгом? – хмуро поинтересовалась Ниса, разглядывая моё лицо.

– Да уж лучше бы с ним, – простонала я, стараясь не дышать глубоко. – Он будет поприятнее, чем мой папочка.

Поддерживая с обеих сторон, Ната и Ниса повели меня в одну из спален и сразу же уложили в кровать, за что я была безмерно благодарна, наконец, почувствовав себя в безопасности.