Текст книги "Скайлар в Янкиленде"

Автор книги: Грегори Макдональд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

Глава 7

– Сначала лучше плыть вверх по течению, – посоветовала Джинни. – Особенно если предполагается пикник.

В бикини и кроссовках, она сидела на носу каноэ, глядя на Скайлара. Рюкзак лежал у ее ног.

– Хорошо. – Оттолкнувшись от берега, Скайлар ступил в каноэ. – Хотя я это и так знал.

– Я покажу тебе Причуду. Мое любимое место. В миле или двух вверх по течению. А потом мы отправимся в мое самое любимое место, на крохотный островок, где и устроим пикник.

Отгребая от скалистого, заваленного бревнами берега, Скайлар оглянулся, чтобы посмотреть на странное овальное сооружение, частью построенное на берегу, частью над водой.

Стены первого этажа чуть ли не полностью изготовили из стекла. Зато на втором этаже маленькие круглые окна напоминали иллюминаторы. И в крыше было что-то от корабля.

– Это наш рыбачий домик, – пояснила Джинни. – Папа перестроил его несколько лет назад. Теперь сдает его в аренду.

– Вам нужна плата за аренду?

– Его можно было или сдать в аренду, или снести. Не знаю. Может, он думал, что тут начнут жить наши молодые, если поженятся, Джон и Джонеси или Колдер и Том.

– Или Джинни и…

– Не будь ты моим кузеном, я бы сказала ты.

– Ты в меня влюбилась?

– Именно так. – Прищурившись, она смотрела на Скайлара, в шортах и кроссовках. – Ты могучий, пышущий здоровьем зверь, Скайлар.

– Так и есть. Я – зверь. И реву на полную луну. А-а-а-а-а!

– Совершенно верно. Женщина должна терпеть от мужчины все, что угодно, особенно если случается такое лишь раз в месяц. А мужчина – от женщины, так?

– В большую часть месяцев, да.

– Синяя луна, – пропела Джинни.

– Откуда ты знаешь эту песню?

– Папа иногда ставит на проигрыватель старые пластинки.

– Правда?

– Тебя это удивляет?

Скайлар развернул каноэ против течения.

– Не могу представить себе, как дядя Уэйн делает что-то… что-то такое… ну, не знаю… к примеру, слушает музыку.

– Ты думаешь, он холоден, как рыба? Многие так думают.

– Я этого не говорил.

– Приходи к нам на ужин в какой-нибудь четверг. У слуг это выходной день, до полуночи. Поэтому по четвергам у нас семейные вечера. Без слуг и посторонних папа расслабляется. Особенно после операции на сердце.

– Твоему отцу делали операцию на сердце? Когда?

– Вскоре после возвращения Джона. В конце июня, в июле. Так что все лето он не работал.

– Никто нам ничего не сказал.

– С какой стати?

– Мы же близкие родственники.

Конечно. Твои родители послали бы отцу горшок с цветами, а моя мать написала бы им благодарственное письмо… С прибылью остались бы только цветочники, телеграф и почтовая служба.

– Не очень-то ты сентиментальна, Джинни.

– Так или иначе, в четверг вечером, если все идет как обычно, папа разговаривает с нами не как со своими подчиненными. Иногда он нас даже слушает. Иногда в его речи появляется южный акцент. Иногда он слушает музыку. Случалось, даю честное слово, он даже танцевал с мамой. Правда, не в последнее время.

– И ты знаешь, что такое синяя луна.

– Ты думаешь, что все янки глупы?

– Стараюсь так не думать.

– Твою подружку убили этим летом?

– Вот об этом я тем более стараюсь не думать.

– Извини. Джон не мог упоминать про другую девушку, с которой ты вырос и…

– Пожалуйста!

– Ладно. Итак… – Джинни опустила пальчики одной руки в воду. – Несмотря на мою неистовую и страстную любовь к тебе, полагаю, моим первым мужем будет Алекс Броудбент.

– Кто такой Алекс Броудбент? Сексапильный тридцатидвухлетний киноактер, который все играет подростков?

Джинни улыбнулась.

– Нет. Он живет в рыбачьем домике, со своей женой. Днем и ночью к нему приходит множество людей. Интересных людей. Артисты. Музыканты, писатели, художники, фотографы, иногда политики. Моя мама называет их «Алексова флотилия». Он – критик в бостонской газете.

– И что он критикует?

– Музыку, книги, кино, искусство. Политику.

– Он во всем этом хорошо разбирается?

– Никто еще не сказал, что не разбирается. Дело в том, что его колонка приносит пользу. Он решает проблемы. Всех слушает, пишет о том, что ему говорят, потом вносит предложение, или задает очевидный вопрос, или находит какое-то другое решение.

– И люди реагируют?

– Будь уверен. Дают деньги на добрые дела. Принимают законы.

– Почему? Почему они должны ему верить?

– Потому что в основе написанного лежит здравый смысл. Он может быть очень остроумным, но никогда не высмеивает кого-либо ради красного словца. И потом, все знают, что он не использовал эти деньги и власть себе во благо. Или ради того, чтобы отомстить. Так, во всяком случае, говорит папа.

– Твой отец его уважает?

– Именно поэтому Алекс живет в нашем рыбачьем домике. Я думаю, своей колонкой он много денег не зарабатывает.

Скайлар улыбнулся. Значит, одному человеку, моему дяде, Уэйну Уитфилду, удалось купить Алекса Броудбента.

– Сколько ему лет?

– Чуть больше тридцати.

– Вроде бы ты сказала, что у мистера Броудбента есть жена? Как же ты собираешься выйти за него замуж?

– Мама говорит, что поначалу Диану считали очень умной, когда она молчала. Все думали, что она мыслит. Потом она поступила в колледж. И начала говорить. Сама вырыла себе яму. – Взгляд Джинни обежал вершины растущих на берегу деревьев. – Этот семейный союз долго не продлится. Чем больше она говорит, тем глупее выглядит.

– Зато поговорить с тобой – одно удовольствие?

– А разве нет?

– Чье это поместье?

На левом берегу высился большой кирпичный, выкрашенный белой краской особняк, от которого к берегу сбегал просторный луг.

– Оглторп.

– Это их настоящая фамилия?[6]6
  По-английски она звучит как уродливый (ugly) Торп (Thorp), поскольку фамилия Торп достаточно распространенная.


[Закрыть]

– Конечно. Луиз Оглторп учится со мной в школе. Мы – самые близкие подруги. Я ее ненавижу.

– Почему?

– Потому что она во всем опережает меня. Как бы я ни старалась. Начиная от произношения слов по буквам до прыжков на лошадях через изгороди. Она все делает чуть лучше меня.

Скайлар рассмеялся:

– По крайней мере в этом ты честна.

Рассмеялась и Джинни.

– На прошлой неделе, на теннисном турнире в клубе, я сдобрила ее лимонад водкой. Я думала, эта паршивка по меньшей мере знает, какова водка на вкус. Ей же тринадцать лет. Я не ожидала, что она все выпьет.

– К чему это привело?

– Она выиграла.

* * *

Обернувшись, Джинни направила Скайлара с залитой солнцем реки в прибрежную тень.

– Чуть правее, Скайлар, видишь? Где нет камней. Носом ткнись в берег. Он тут мягкий. Тогда мы не замочим ноги.

– Да, мэм.

Над ними высилась башня из серого камня.

Они поднялись к ней.

– Башню построил дед судьи Ферриса, тоже судья Феррис, – пояснила Джинни. – Эта семья сидит на одном месте так давно, что они разучились бы ходить, если б не гольф. – Она всмотрелась в лицо Скайлара. – Тебе понравилась шутка?

Он рассмеялся.

– Естественно.

– Ее придумал мой дядя Вэнс. И постоянно повторяет.

Железная дверь, ведущая в башню, висела на одной петле. Внутри каменный пол блестел от осколков стекла. У стены лежали семь или восемь банок из-под пива. Рядом с остатками ватного матраца. Несколько презервативов (два синих, один красный) вроде бы появились здесь не так уж и давно.

– Сюда ты приводишь всех своих друзей? – спросил Скайлар.

Джинни повела его по каменным ступеням, спиралью поднимающимся по стене башни.

– Старый судья Феррис построил ее в конце прошлого столетия. Думаю, он собирался приводить сюда дам, чтобы в жаркий день они могли попить чаю, наслаждаясь легким ветерком. Во всяком случае, на полу немало осколков фарфора.

Диаметр верхней площадки башни не превышал трех метров. Ее огораживала стена высотой в метр.

– Там произошла первая битва Войны. – Джинни указала на юг.

– Какой войны?

– Американской революции.

– Там, откуда я приехал, под Войной подразумевают войну между штатами.

– Здесь тебе что-нибудь напоминает Теннесси, Скайлар? Ну хоть что-нибудь?

Он огляделся. Особняки и лужайки, проглядывающие сквозь листву деревьев, синяя река меж зеленых берегов, холмы на западе.

– В вашей зелени больше желтого.

– Ты тоскуешь по дому, Скайлар?

– Больше, чем ожидал.

– Почему?

– Не хочу уточнять.

– Говори. Никто не слушает.

– Это одна из причин. Никто не слушает, – ответил Скайлар. – Я думаю, люди различаются тем, как они говорят «нет». Вместо того чтобы слушать, вы все только и ждете, чтобы перебить человека и сказать «нет», независимо от того, что этот человек говорил.

– Ты находишь нас нетерпимыми? Принимающими все в штыки? Наверное, на то у тебя есть причины.

– Я не пробыл здесь и суток, как меня обвинили в краже пяти миллионов долларов или чего-то подобного у моей семьи.

– Действительно обвинили?

– Да. Полисмен прямо заявил мне об этом в лицо. Твои родные действительно считают, что я украл эти драгоценности?

– Увы, да.

– А слуги?

– И слуги.

– Каким-то образом за обедом из меня сделали посмешище. Наверное, мне не стоило развлекать людей в долгой поездке на автобусе. Этот посол рассказывал мне о том, что интересно как ему, так и мне, а Джонеси заявила, что я вел себя грубо. И я раздражаю твою мать.

– А чему говорят «нет» у вас?

– У нас всегда выслушают человека. Никогда не проявят злобы. Не хочется говорить тебе этого, Джинни, но многие южане, которых я знаю, не хотят, чтобы их дети учились на Севере. Боятся, что они будут вести себя как северяне.

– Это правда?

– Да.

– Мне понравился твой друг Дуфус.

– Нет, не понравился.

– Я не понимала многое из того, что он говорил.

– Он провел здесь день и укатил домой. Сомневаюсь, чтобы теперь Дуфус зашел севернее наших амбаров с табаком.

– Должно быть, моему отцу удалось приспособиться к Северу с превеликим трудом. Я только сейчас это поняла.

– Должно быть, он очень чего-то хотел.

– Странно, что колледж, в котором ты собрался учиться, Найтсбридж, требует, чтобы ты прибыл туда на День труда.

– Наверное, нас приучают к тому, что музыканты должны работать и по праздникам.

– А есть что-то такое, чего ты очень хочешь, Скайлар? Стать профессиональным музыкантом?

– В данный момент не знаю.

– Знаешь, ты мне нравишься, Скайлар. Может, тебе стоит вернуться домой, на Юг? Прежде чем ты не начал вести себя как северянин.

– Может, я и вернусь. Теперь семейные драгоценности у меня. Почему нет?

– Пошли. – Джинни взяла его за руку. – Я хочу показать тебе наш секрет.

* * *

У основания башни над землей возвышался каменный надолб. По форме вроде бы часть небольшого резервуара. Джинни сдвинула по направляющим металлическую крышку, открыв идущий вниз лаз.

Обошла надолб с другой стороны.

– Пошли.

– Будь я… – Скайлар последовал за Джинни. – Башня с подвалом. Надеюсь, ты не ведешь меня в подземную темницу? Честное слово, Джинни, я не брал игрушки твоей мамы!

– Я знаю.

К тому времени, когда он добрался до последней ступени, Джинни уже зажгла керосиновую лампу.

– Однако. – Скайлар огляделся. – Здесь есть все, за исключением кнутов и цепей!

Круглые стены блестели влагой. Пахло сырой землей.

– Будь я проклят, – не выдержал Скайлар. – Это действительно подземная темница. Вы, янки, думаете обо всем. Сколько моих братьев-конфедератов похоронено под этим полом?

Неровный каменный пол чисто вымели. Посередине лежал круглый сухой ковер.

– Дело в том, – Джинни повесила лампу на крюк, вбитый между двух камней, – что старый судья Феррис построил башню ради этого подземелья. Он хранил здесь оружие и боеприпасы на случай восстания черни.

– Вы, янки, всего боитесь…

– Я думаю, если он что здесь и хранил, так это вино.

Но дважды подземелье служило бомбоубежищем. Во время Второй мировой, а потом и «холодной» войны.

Кое-где на стенах сохранились остатки полок. На двух даже стояли несколько коробок с едой и бутылки прохладительных напитков. Под ними ржавели двухсот-галлоновые бочки с кранами.

Стояли в подземелье и две аккуратно заправленные койки.

Джинни села на один из стульев у круглого столика.

– Почему тут так чисто? – спросил Скайлар. – Кто тут поддерживает порядок?

– Луиз Оглторп и я. – Джинни похлопала рукой по столику. – Мы тут сидим, играем в карты, разговариваем, объедаемся пирожными. Знаешь… – Она улыбнулась… – Мы забираемся сюда как в материнское чрево.

Скайлар наблюдал, как блики от лампы играют на белках кузины.

– Я думал, ты ненавидишь Луиз Оглторп.

– Ненавижу. Я бы хотела задушить эту маленькую гадину. – Джинни показала, как бы она это сделала. – Наверное, задушу. И очень скоро.

– Тогда почему…

– У всех свои проблемы. Или я не права? У Луиз новый отчим. Мистер Нэнс. Мистер Эдуард Нэнс. Слышал о нем?

– Нет. Откуда?

– Он был известным бейсбольным тренером.

– Луиз не взяла его фамилию?

– Он ее не удочерил.

– Почему нет?

– Она – наследница Оглторпов. Но он говорит, что теперь несет за нее ответственность, должен обеспечить ей надлежащее образование. Иногда он пытается следить за нами, вызнать, куда мы ходим. Но мы всякий раз убегаем от него, даже днем.

– Кто знает об этом месте? – спросил Скайлар.

– Знает? – Джинни прикусила большой палец. – Знают многие. Но практически все забыли. Или тебя интересует, кто знает от том, что мы с Луиз бываем в этом подземелье? Никто.

– Тогда почему ты показала его мне?

– Чтобы ты не чувствовал, что на тебя все смотрят свысока. Теперь ты веришь, что понравился мне? – Джинни вытащила палец изо рта, заговорила в кулак: – Отныне будешь помнить, что ты тоже можешь заползти в материнское чрево.

* * *

– Ты рад, что я тебя спасла? – спросила Джинни.

– Да, – ответил Скайлар. – От чего?

На острове, размером с баржу, покрытом скалами и деревьями с перекрученными корнями, они сидели в тени, на пятачке ровной, твердой земли. Джинни достала из рюкзака корзинку с ленчем.

После полицейского допроса, не зная, что делать, Скайлар поднялся в комнату Джона. Чтобы, к своему полному изумлению, обнаружить, что там уже прибрались.

Если не считать шума моторов на подъездной дорожке, доносящегося до него через открытое окно, в доме царили тишина и покой.

Джон так и не вернулся в свою комнату.

Через сорок пять минут физические упражнения Скайлару приелись. Он задумался над тем, что делать дальше. Сейчас и потом.

Лежа на спине, он выжимал штангу (последняя серия из пяти жимов), когда в комнату без стука вошла Джинни.

– Пошли. Я попросила миссис Уэттс собрать нам корзинку для пикника. Ты весь потный. Знаешь, как грести на каноэ?

Он положил штангу на крюки и сел.

– Нет, если ты это умеешь.

– Я разучилась. – Джинни улыбнулась. – Так что грести будешь ты.

На крошечном острове Джинни протянула Скайлару бутылку пива.

– Миссис Уэттс оказала нам честь.

– А что это за красные штучки в курином салате?

– Pimiento? Красный перец.

Скайлар пожевал.

– Красный перец. Вкусно.

Джинни достала из рюкзака рюмку для яйца, поставила на землю перед собой.

– Скайлар, ты часом не заметил, что они все, Колдер, Том, Джонатан, уехали в загородный клуб, оставив тебя дома?

– Так вот куда они поехали? – Скайлар наблюдал, как Джинни достает из рюкзака два яйца, маленькую серебряную ложечку, маленькие хрустальные солонку и перечницу. – Я не играю в гольф.

– В загородном клубе можно найти и другие занятия, Скайлар.

– А что еще там делают?

– Встречаются с людьми. – Маленькой серебряной ложечкой Джинни постучала вкруг вершинки яйца.

– Я и так уже встретил много людей.

Джинни сняла вершинку яйца, бросила на землю.

– Тебя это не оскорбляет?

– Когда Джон-Тан прибыл вокруг Гриндаунс, я обошелся с ним не слишком вежливо. Стеснялся встретиться с ним, стеснялся знакомить с моими друзьями.

– Почему?

– Я думал, он окажется снобом.

– Оказался?

– Да.

– Он не может принимать тебя за сноба. – Она посолила и поперчила яйцо.

– Может, он думает, что я навыворот. Что мне не понравятся его друзья.

– Скорее он думает, что ты не понравишься его друзьям.

– Наверное, в здешних краях не очень-то ценится умение играть на трубе. Тут одни послы, судьи, банкиры, дворецкие, уж не знаю, кто там еще. – Он наблюдал, как Джинни сосредоточенно ест яйцо всмятку. – Как дяде Уэйну удалось стать таким богачом?

– Он не стал. – Джинни поставила в рюмку второе яйцо. Серебряной ложечкой постучала вокруг вершинки. – Нет, деньги он, конечно, заработал. Ты еще не был в апартаментах Джонатана в Гарварде?

– Нет.

– Он живет в общежитии, которое называется Колдер-Хауз. Ты уже познакомился с братом моей матери, Вэнсом Колдером. Это фамилия моей матери. Кто-то из моих предков подарил Гарварду деньги на постройку Колдер-Хауза.

– Мой отец подарил баптистской церкви пять акров земли для расширения кладбища.

– Твой дядя Уэйн, мой папа, работал на «Колдер патнерс». Только раньше, за исключением Колдеров, других партнеров не было.

– И что они делали?

– Деньги.

– О…

– Как только могли.

– Просто делали деньги? – спросил Скайлар. – Не создавая ничего реального? Странно.

– Мой дядя Вэнс остался единственным продолжателем рода. Поэтому дедушка сделал твоего дядю Уэйна партнером, он женился на моей матери, и появилась я. Папа сделал очень большие деньги. Как для компании, так, я думаю, и для себя. – Джинни доела второе яйцо. – Я думаю, чтобы это доказать, несколько лет тому назад он подарил матери те самые драгоценности, которые ты украл. Одновременно он позаботился и о нас, детях. На счету каждого из нас лежит приличная сумма.

– Хорошо, хорошо. Я отдам драгоценности. Если они так много значат для вас.

Джинни положила чистенькую рюмку для яйца и серебряную ложечку в пластиковый пакет из-под сандвича Скайлара, пакет сунула в рюкзак.

– А-ах! Как же хорошо! Тебе понравился пикник?

– Я бы лучше съел два яйца всмятку, – ответил Скайлар.

И лучезарно улыбнулся Джинни.

Глава 8

Не снимая маски для сна, Лейси протянула руку, взяла телефонную трубку, поднесла к уху. Лежала она на спине, затылком на плоской подушке, чтобы не попортить прическу.

– Обадьях, – голос звучал резко. – Я просила не беспокоить меня. Я должна отдохнуть, прежде чем начнут прибывать гости. Неужели возникло что-то такое, чего ты уладить не можешь?

– Да, миссис Уитфилд. Звонит женщина, которая настаивает на том, что должна немедленно поговорить с вами. – Говорил Обадьях с легким североиндийским акцентом. – Доктор Макбрайд. Представляется психоаналитиком мисс Эпплярд.

Лейси задумалась.

– Ты знаешь, где сейчас мисс Эпплярд?

– Нет, миссис Уитфилд.

– Хорошо, – вздохнула Лейси. – Соединяй?

В трубке раздался щелчок.

– Алло! Миссис Уитфилд? – Да.

– Это Сюзан Макбрайд. Я – психоаналитик Джоан Эпплярд. Джоан гостит у вас в «Пэкстон лендинг»?

– Она провела здесь прошлую ночь. Как я понимаю, уехала рано утром. Где она сейчас, мне неизвестно.

– Да. Рано утром она приехала ко мне в Кембридж. Рассказала мне нечто загадочное. Тревожное. Она в полном замешательстве. После встречи с ней я поехала в «Уэллфлит». На ленч с друзьями. И постоянно думала о том, что она мне рассказала.

Да, моя девочка, сказала себе Лейси, не открывая глаза под маской для сна. И судя по тому, как ты немного тянешь слова, за ленчем ты скорее пила, чем закусывала.

– Вы меня слушаете? –   Да.

– У вас остановился и молодой человек по имени Скайлар.

– Да.

– Он – ваш племянник?

– Да. Со стороны мужа.

– Миссис Уитфилд, даже не знаю, как вам это сказать. Но я думаю, что буду всю жизнь корить себя, если не поставлю вас в известность.

Давай же скорее, мысленно взмолилась Лейси.

– Этим утром в вашем доме, возможно, имело место изнасилование.

– Вы сказали, изнасилование?!

– Я сказала, что этим утром в вашем доме, возможно, имело место изнасилование.

– Пожалуйста, поконкретнее.

– Джоан описала мне один эпизод. По ее словам, ваш племянник на заре вошел в ее спальню, набросился на Джоан, когда она была еще в кровати, и добился своего, как говорили раньше, несмотря на ее протесты и сопротивление.

– Да, это можно назвать изнасилованием.

– Однако Джоан описала мне этот эпизод как сон.

– Сон?

– Да, но с очень яркими подробностями. И она не уверена, что ей это все только приснилось.

– Если это ей приснилось, значит, ничего такого не произошло. Или я не права?

– Возможно, таким способом она пытается эмоционально дистанцироваться от случившегося.

– А может, ей это и правда приснилось? Девушкам иногда снятся такие сны.

– Меня тревожат удивительно точные подробности, описанные ею. Она смогла в мельчайших подробностях описать тело вашего племянника, даже места, где она видела следы от укусов клещей.

– Вчера вечером они вместе плавали в бассейне.

– Плавали? Она описала его необычный запах. А более всего меня волнует растянутость эпизода во времени. Она сказала, что, пока они были в постели вдвоем, поднялось солнце и залило всю комнату.

– Разве нам известно, сколько обычно длится сон?

– Мы считаем, что сон мгновенен, его продолжительность исчисляется долями секунды.

– Я никогда в это не верила.

– Вы не психоаналитик.

– Как вы, профессионалы, любите повторять эту фразу! Я уверена, что во сне может случиться все, что угодно. И приснившийся эпизод может занимать какой-то временной интервал.

– Миссис Уитфилд, с чего такое возмущение? Враждебность? Вы думаете, я не должна была вам этого говорить?

– Говорить что?

– Что ваш племянник, возможно, изнасиловал мою пациентку.

– Вы – врач. Если у вас имеются доказательства того, что ее действительно изнасиловали…

– Она заявила, что после того, как проснулась… или проснувшись снова, она, возможно, теряла сознание… По завершении этого эпизода она обнаружила, что простыни мятые и мокрые от пота. Опять же, проснулась она совершенно измотанной. На мое предложение поехать в клинику и сдать анализы она ответила отказом.

– Почему? Почему она отказалась?

– Потому что за несколько часов до этого она занималась любовью с вашим сыном, Джонатаном.

– Вы это понимаете? Ее отказ сдать анализы? Я – нет.

– Возможно, в этом есть смысл.

– Доктор Макбрайд, я все-таки не могу взять в толк, чего вы мне звоните.

– Предупрежден – вооружен. Насколько мне известно, вы практически не знаете вашего племянника. Он только что прибыл с Юга. Зачем он приехал?

– Я подозреваю, вы рассказываете мне о том, что Джонеси приснился эротический сон. У мужчин такие сны обычно приводят к поллюции.

– Миссис Уитфилд, разве такое возможно? Мисс Эпплярд не девственница. За несколько часов до этого она лежала в постели с вашим сыном. Она примчалась ко мне только потому, что ничего подобного она не испытывала никогда в жизни. Этот эпизод принес ей…

– Что?

– Полное удовлетворение. После эпизода она проснулась совершенно вымотанной. И ужасно голодной.

– Тем не менее, доктор Макбрайд, если я поняла вас правильно, в разговоре с вами, психоаналитиком, который пользуется ее полным доверием, она настаивала на том, что это был сон. – Лейси сделала упор на ту часть фразы, в которой шла речь о полном доверии.

– Даже если это был сон, как вы предполагаете, миссис Уитфилд, его спровоцировал ваш племянник.

– Что?

– Так что вопрос ответственности остается.

– Вы говорите?.. – Опять философия нового века Дот Палмер. Отголоски нового века Дот Палмер. – О, дорогая моя! Я премного благодарна вам за то, что вы меня предупредили. – Лейси чуть отодвинула трубку. – И вооружили.

Лейси положила трубку на рычаг.

Лейси Колдер Уитфилд с рождения принадлежала к социально значимым персонам. Она привыкла к тому, что люди изобретают самые разнообразные способы, чтобы ненавязчиво втереться в доверие к социально значимым персонам. Предупредить о некой угрозе друзьям, мужу, брату, детям, раздуть из мухи слона, прибегнуть к откровенной лжи. Господи, чего только не придумывали эти люди, чтобы добиться своего!

Стала бы доктор Макбрайд звонить Лейси Уитфилд, если бы Лейси Уитфилд была матерью-одиночкой, живущей на пособие.

Едва ли.

Рука Лейси все еще покоилась на трубке.

Лейси сдвинула маску на лоб, нажала на кнопку с цифрой 2.

– Обадьях?

– Да, миссис Уитфилд?

– К приему все готово? К фирме по обслуживанию претензий нет? Эстрада для музыкантов поставлена?

– Да, миссис Уитфилд.

– Обадьях, ты случайно не знаешь, где сейчас мой племянник Скайлар?

– Он и Джинни уплыли на каноэ. На пикник. Несколько часов тому назад.

– Понятно. Когда они вернутся, позвони мне. Потом выдели мне десять минут и приведи Скайлара ко мне. И принесешь нам чай.

– Да, миссис Уитфилд.

Лейси вернула трубку на рычаг.

Скайлар на реке, ленч где-то в лесу с ее тринадцатилетней дочерью…

Она надвинула маску на лицо.

Когда у тебя семья, в какой уже раз сказала себе Лейси, поспать днем и то проблема.

* * *

На веранде загородного клуба, выходящей на теннисные корты, Джон взял стул от другого столика и подсел за тот, где расположились его сестра Колдер, Том Палмер, его мать, Дот Палмер, и Джонеси.

Перед всеми стояли тарелки с остатками салата, перед Дот и Джонеси – полупустые стаканы с ледяным чаем, перед Колдер и Томом – пустые из-под джина с тоником.

Терри Эйнсли тоже сидела у стола, со стаканом апельсинового сока.

Они не прервали разговор, чтобы поприветствовать Джона.

– …очень привлекательный, – говорила Колдер. – На таких интересно посмотреть в зоопарке.

– И оставить там, – добавил Том.

– От него идет такой запах… – начала Дот.

– Как в зоопарке, – докончила Колдер.

Джон заметил, как Джонеси на мгновение напряглась.

– Как вы с Томом сыграли? – спросил Джон у Колдер.

– Очень плохо, – ответила та. – Мы играем на этом поле всю жизнь. Так раздражает, когда сюда приезжают люди из Мэна и Лонг-Айленда, никогда не игравшие здесь раньше, и побеждают тебя.

– Полагаю, это поле навевает на вас тоску, – заметила Дот Палмер.

Джон искоса глянул на пустой стакан Тома.

– Через несколько минут нам играть в паре.

– Да. – Том протянул пустой стакан проходившему мимо официанту. – Я повторю.

Колдер засмеялась:

– С тобой все нормально? – спросил Джон у Джонеси.

Джонеси аж подпрыгнула.

– Почему ты спрашиваешь?

– Подозреваю, вы говорили о кузене Скайларе. Меня гнетет чувство вины. Мы убежали, оставив его дома. – Джон вспомнил тот вечер в Теннесси, когда Скайлар повез его в «Холлер». Его «клуб». Пивнушку.

– А меня нет, – усмехнулась Колдер.

– Жаль, что вы не привезли его, – подала голос Терри. – Мне не терпится взглянуть на вашего южанина.

– Я забыл! – воскликнул Джон. – Ты ведь тоже поступила в музыкальную школу Найтсбриджа, не так ли, Терри? А встретишься ты с ним этим вечером.

– Рояль, – покивал Том. – Терри будут подвластны восемьдесят восемь клавиш. И еще педали. Ей придется играть обеими руками. А сколько клавиш на трубе?

– Глупый вопрос, – пожал плечами Джон.

– Когда ты перевезешь Скайлара в город? – спросила Колдер Джона.

– Завтра днем.

– Не сегодня?

– Что ты такое говоришь?

– Избавься от него. До того как в нашем доме появятся гости. Неужели тебе нужен кузен, который будет стоять на одной ноге, почесывая другую, и спрашивать у каждого: «Как поживают ваши коровы?»

– Нехорошо так говорить.

– Он раздражает, – поддержал Колдер Том.

– Я думаю, тебе действительно надо отвезти его в город сегодня, Джонатан, – согласилась с ними Джонеси. – Под любым предлогом.

– Что? Почему?

– Мне он не нравится. У меня есть на то причины.

– Надо отметить, он тут такой подавленный. Не то что дома.

– От него пахнет, – пробормотала Джонеси.

– Дома, в Теннесси, он знает всех, знает, что к чему. Он никогда не встречал незнакомых людей. Я полностью потерял ориентировку, приехав на Юг. Неправильно оценивал поступки. Думаю, то же самое сейчас происходит и с ним.

– От него пахнет. – Джонеси шумно вздохнула. – Воняет.

– Здесь он даже не переходит на нормальный английский. Тамошний диалект – диалект мятежников.

– Перестань, Джон, – отмахнулась Колдер. – Кому он нужен, вместе с его южным диалектом. Здесь создается новая страна. Америка. А твой приятель Скайлар – раб идей, социальных структур, от которых мы уже десятилетия как отказались. О чем он говорил с послом? Барабаны! Здесь каждый пытается продать стране посла электронное коммуникационное оборудование, а Скайлар судачит с ним о барабанах! Это раздражает? Естественно.

– Слушай, он твой кузен. Член семьи.

– Велика важность. Совсем недавно о нем не вспоминали. Не нужен он мне в моей семье!

– Вы ничего не должны вашим семьям, – вставила Дот Палмер. – Вы ничего не должны вашим родителям. Эта идея насаждалась из поколения в поколение с целью закрепить статус-кво: превосходство белого мужчины.

Том одобрительно улыбнулся матери.

– Не для того, чтобы сохранить корни, не оторваться от нашего культурного наследия? – спросил Джон.

– А есть разница? – Дот Палмер ответила вопросом. – Каждый из вас – индивидуальность. Вы имеете определенные права. Не отрывайтесь от самих себя. Действуйте, исходя из того, что чувствуете. Если вам не нравится Скайлар, избавьтесь от него.

– А вам не нравится Скайлар? – спросил Джон Дот Палмер. – Вы находите его абсолютно недостойным нашего общества?

– О, я нахожу его очаровательным. Привлекательным. Но вы все интуитивно настроены против него. А разве не интуиция – лучший советчик?

Глядя на Дот Палмер, Джон подумал, что в свои пятьдесят с небольшим она только недавно получила должность полного профессора в заштатном колледже, в котором учились в основном девушки. Он промолчал.

– Оставьте мысли о том, что здесь есть какой-либо моральный императив. Нет такой власти, ни естественной, ни сверхъестественной. Разве вас ничему не научили в школе? Джон исходит из того, что Скайлар – ваш кузен. Это, конечно, факт. Но факты?! Вы находите, что он вас раздражает. Вам нет нужды иметь с ним дело, вы это прекрасно знаете. Просто избавьтесь от него.

– Во-первых, я не уверен, что полиция с восторгом воспримет известие об отъезде Скайлара, – ответил Джон.

– Да, конечно. Драгоценности. Разве ваше отношение к Скайлару изменилось, если бы вы знали, что драгоценности украл он? – Дот Палмер улыбалась во весь рот.

– Какие драгоценности? – спросила Терри.

– Ночью пропала часть маминых украшений, – ответила Колдер.

– Дорогих?

– Да. Можно сказать, что да.

– Вы думаете, их украл Скайлар?

– Мы все бывали в доме, он появился впервые, – ответил Том.

– Я надеюсь, их украл он. – Дот продолжала улыбаться. – Это самая разумная реакция на новую ситуацию. Его способ выказать свое презрение к вам.

– Скайлар не преступник, – возразил Джон.

– Ты уверен? – спросила Дот. – Лейси сказала мне, что этим летом убили его подружку.

– Его подружку убили? – спросила Терри.

– И Скайлар убедил суд в своей невиновности, – продолжила Дот, улыбаясь Джону. – У нас есть время деконструировать факты, которыми манипулировал Скайлар?

– Пошли, Том. – Джон встал. – Нам пора выигрывать турнир пар.

– Ты не знаешь, преступник ли Скайлар, Джонатан, – не унималась Дот Палмер. – Ты можешь утверждать одно: ты чувствуешь, что он не преступник. Или ты чувствуешь обратное?

Поднявшись, Том допил джин с тоником.

– Почему-то я чувствую, что с джином и тоником мы ничего не выиграем, – пробормотал Джон. – Вот это факт!