Текст книги "Секрет Пегаса"

Автор книги: Грег Лумис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 23 страниц)

– Но как же могло получиться, что вы оставили столько указателей, ведущих к этому тайному месту? Для чего предназначалась картина Пуссена, вы мне объяснили, а как же придорожный крест и статуя, точно указывающие на пещеру?

– Это довольно новое дополнение, но им, до самого последнего времени, могли воспользоваться только тамплиеры, те, кто знал, что нужно искать. Надо будет удалить один указатель или даже оба.

Седой тамплиер поерзал на сиденье и положил руки на колени. Он, похоже, ожидал новых вопросов. Сукин сын явно наслаждался происходившим, с удовольствием хвастался могуществом и предусмотрительностью своего ордена. Лэнгу не просто хотелось убить его. Он так и представлял себе, как сделает это сейчас, собственными руками сожмет глотку подонка, и высокомерно-наглое выражение уйдет с этой рожи вместе с жизнью.

Рациональная часть сознания Лэнга говорила, что лучше будет остановиться, ограничиться тем, что ему уже известно, но он не послушался ее.

– У вас, наверное, немаленькая организация, раз вам удалось проследить путь картины из Лондона в Париж, а оттуда в Атланту.

Собеседник Лэнга выдохнул струйку дыма, окрашенную тусклым светом ламп в красноватый оттенок. Казалось, будто он дышит кровью. Стивена Кинга такой эффект наверняка впечатлил бы.

– Не такая уж большая, но очень результативно действующая. Нельзя на протяжении семи веков сохранять в тайне существование организации, не добившейся наивысшей эффективности.

Эти люди – по крайней мере, этот человек – не были обременены христианской заповедью смирения. Пьетро заметил это еще семьсот лет назад.

– Вроде мафии, – отозвался Лэнг.

Тамплиер презрительно скривил губы и фыркнул. Иронию Лэнга он не заметил или сделал соответствующий вид.

– Да что вы, мистер Рейлли. Разве можно считать мафию тайной организацией? Во всяком случае, не последние сорок лет. К тому же большинство ее членов сидит в тюрьме или находится в одном шаге от этого. Нет, мистер Рейлли, мы куда лучше. Наши братья имеются во всех западных странах и занимают там видное положение в обществе. На сегодня двое из нас возглавляют государства, многие имеют почти столь же высокое положение в политике. Образование, торговля, наука… Назовите любую сферу деятельности – мы не только представлены в ней, но и находимся на наивысших ступенях. У нас хватит денег, чтобы скупить половину стран мира, не говоря уже о какой-нибудь «Дженерал моторе» или другой глобальной корпорации. Тем более о политических деятелях. Мы целиком и полностью направляем внешнюю политику западного мира. Мы организуем конфликты, начинаем войны, когда они выгодны нам, и устанавливаем мир, когда войны невыгодны.

Еще того не легче… Так мог бы говорить безумец, человек, одержимый манией величия, разросшейся, словно на стероидах. Но если он в здравом уме, значит, дело совсем плохо. Если хотя бы половина из того, что он говорил, соответствовала действительности, то любого фанатика теории заговора можно было считать розовым оптимистом.

Лэнг даже забыл на некоторое время о промозглой сырости. Но сейчас ему пришлось потянуться, чтобы размять суставы, занывшие от холода.

– Как только сообщения появятся в газетах, я пошлю по электронной почте инструкции о том, куда переводить деньги. Кстати, если вы думаете обойтись фальшивой публикацией, то лучше забудьте об этом. Как только меня арестуют, орден тамплиеров получит такую известность, о какой и мечтать не мог за все тысячелетие своего существования.

Мужчина с серебряными волосами тоже поднялся и растоптал следующий окурок носком очень дорогого итальянского полуботинка.

– Может быть, лучше будет, если я пришлю вам газеты?

– Не беспокойтесь, я сам прочту их. Предупреждаю, если за ближайший месяц эти сообщения не появятся, я буду считать наш договор расторгнутым.

Тамплиер покачал головой, прищелкнул языком и заявил:

– Должен заметить, что вы совсем не оставляете нам свободы маневра. Как говорят у вас в Америке, натягиваете на нас тесные штаны.

– Мы еще говорим: «Что посеешь, то и пожнешь». Разве не ваши люди убили мою сестру, племянника и еще чертову прорву народа?

– Мистер Рейлли, это всего лишь бизнес. Быть или не быть. Ничего личного. – Он улыбнулся, как будто речь шла о каком-то совершенно незначительном проступке.

Этот сукин сын именно так и воспринимал все случившееся. От прилива безрассудной, животной ненависти Лэнга обдало жаром. Он вновь забыл о холоде и сырости подземелья, но удержался от искушения свернуть шею негодяю. Рейлли вовремя вспомнил, что если сделает это, то так и останется гонимым беглецом, а орден тамплиеров будет процветать дальше.

– Ладно, приятно было познакомиться. – Лэнг повернулся и шагнул к выходу.

– Да, от разговора с вами я испытал истинное удовольствие, – ответил тамплиер.

Лэнг фыркнул. Вампира можно узнать – он не отражается в зеркале. А тамплиеров безошибочно угадаешь по другому признаку: они не понимают иронии.

Уже у выхода из зала Лэнг вдруг остановился и обернулся. Его одолело любопытство.

– Можно еще один вопрос напоследок?

– Пожалуйста.

– Вы все – мужчины. Как же?..

Улыбку седого человека Лэнг разглядел даже в полутьме и на изрядном расстоянии.

– Как мы обеспечиваем пополнение наших рядов, не рождая новых сочленов? Точно так же, как доминиканцы, францисканцы и любой другой святой орден. Набираем мужчин. Только, в отличие от них, мы выискиваем и вербуем самых способных, каких только удается отыскать по всему миру. – Он сухо усмехнулся. – Не забывайте, безбрачие в Церкви четырнадцатого века было скорее проформой, чем реальным фактом. Даже у пап римских были любовницы и дети. Мы… Полагаю, я более чем полно ответил вам.

У Лэнга была еще тысяча вопросов, но вовсе не стоило доставлять этому мерзавцу удовольствие, откровенно демонстрируя свой интерес.

Когда Рейлли вышел из церкви Святого Климента, тени уже закрывали всю мостовую виа Сан-Джованни. После полумрака подземелья даже рассеянный предвечерний свет заставил его зажмуриться. Взглянув на часы, он с изумлением увидел, что все заняло каких-то полчаса.

У Лэнга было такое ощущение, будто он сам только что вылез из могилы.

Глава 3

1

Озеро Маджоре. Неделю спустя

Сара немного обиделась, когда Лэнг отказался сказать ей, где находится. Он не стал бы держать пари на свою свободу, что его телефон перестали прослушивать. Впрочем, секретарша сразу согласилась переслать Джейкобу экземпляр «Атланта джорнал» с сообщением, реабилитирующим Лэнга, как только оно появится. Джейкоб же должен был послать по электронной почте кодовое слово, когда нужные материалы появятся в том и другом издании.

В обеих газетах написали примерно одно и то же. Мол, оба убийства были совершены с целью похитить бесценную картину Николя Пуссена, французского живописца, работам которого в Лувре отведен отдельный зал. Лэнга, которому некоторое время принадлежала картина, подозревали в том, что он похитил ее. Впрочем, обвинение было снято после того, как полиция установила личность настоящего преступника, которого удалось выследить в Лондоне. Рейлли нисколько не удивился тому, что этот самый преступник погиб при попытке к бегству. Большой мощный автомобиль, на котором он попытался уехать, во что-то врезался, запылал и неожиданно для всех взорвался. Останки так обгорели, что опознать погибшего не удалось. Нигде, правда, не говорилось ни о том, что лондонский антиквар был убит уже после гибели швейцара в Атланте, ни о том, какое отношение бедняга Ричард Халворсон мог иметь к такому сокровищу.

Лэнг, криво усмехаясь, подумал о том, что такой глупости, как логика, можно ждать разве что от простоватого хобгоблина, но никак не от газетчиков. Иначе они не стали бы превозносить до небес в передовицах какого-нибудь кандидата, чтобы через год так же отчаянно шпынять его.

Рейлли почти жалел о том, что ему больше не нужно было скрываться.

Вдвоем с Герт они провели это время на берегу озера Маджоре. Швейцарский городишко Ронко, состоявший из десятка-другого летних вилл и бензоколонки, вряд ли заслуживал даже титула деревни. В единственной гостинице имелось лишь пять номеров, зато столовая была рассчитана на тридцать человек, и вечерами, в обед, все места были заняты. Лэнг поправлялся там самое меньшее на фунт за день.

Каждое утро они занимались любовью, потом не торопились подниматься, лежали в изнеможении и любовались тем, как восходящее солнце окрашивает красной кровью снежные вершины Швейцарских Альп, возвышавшиеся над озером. Эта картина отражалась в бескрайней черной воде, пока ее не разрушали волны, поднятые утренним паромом.

Днем Лэнг и Герт, как молодые любовники – какими, по мнению Рейлли, они и были, – гуляли по берегу и любовались домами, которые построили здесь люди, отказавшиеся от удовольствий и многолюдья куда более популярного итальянского озера Комо.

После обеда, неизменно слишком обильного, они сидели на веранде перед своим номером и любовались звездами, пока над озером не поднимался туман, пальцы которого постепенно смыкались, и небесное шоу прекращалось. Тогда они поднимались и почти бегом кидались в кровати, где поспешно срывали друг с дружки одежду, снова занимались любовью, а потом, исчерпав силы, забывались сном.

Разве кому-нибудь захочется, чтобы такое закончилось?

Лишь по пути в миланский аэропорт Мальпенса Лэнга словно подбросило на сиденье старого такси. Он только что понял, что впервые за многие годы несколько дней не думал о Дон.

Рейлли почувствовал себя виноватым, но ненадолго.

2

Атланта. Две недели спустя

Герт была очарована Атлантой. Она без устали любовалась внушительными особняками на Уэст-Пейсес-Ферри и с трудом соглашалась поверить, что такие огромные дома могли служить жильем для одного-единственного человека. Ей нравились многочисленные разнообразные рестораны в Бакхеде. Дорогие пассажи, Ленокс-сквер, Фиппс-плаза – это была ее нирвана, а супермаркеты стали обетованной землей Герт. Раз-нообразие товаров и восхищало, и ужасало ее. В первый раз отправившись вместе с Лэнгом по продовольственным магазинам, она так растерялась, что никак не могла сделать выбор, если видела перед собой более трех видов разных продуктов.

Они побывали на бейсболе. Ее заинтересовала не столько игра, сколько пиво и хот-доги. Она воспринимала национальное времяпрепровождение американцев как гигантский Октоберфест [124]124
  Октоберфест – ежегодный праздник пива в Германии; проводится в Мюнхене с 16 сентября по 2 октября.


[Закрыть]на открытом воздухе, под знойным небом.

Герт обожала Грампса, и тот отвечал ей взаимностью. После расставания с Сарой пес, все это время пребывавший под опекой секретаря Лэнга, нисколько не скучал по ней, зато извивался всем телом от восторга, когда Герт с Рейлли возвращались с прогулок. У Лэнга не раз мелькала мысль о том, что двадцатое столетие прошло бы куда спокойнее, если бы немцы любили прочих людей хотя бы вполовину того, как они относятся к собакам.

Привязанность пса давала любовникам немало поводов для шуток. Всякий раз, когда Лэнг обнимал Герт, Грампс хватал его за ботинок, за штаны, в общем, за любую доступную часть одежды, рычал и пытался оттащить от Герт.

Опасения Рейлли по поводу того, что ему будет трудно жить с женщиной в одной квартире, оказались необоснованными.

Первый чувствительный удар по его вере в незыблемость привычек и устоявшегося образа жизни нанес Френсис.

Все началось с того, что они пригласили священника на обед. На балконе жарились на гриле гамбургеры, рядом потели холодные бутылки молодого «Шато Будвайзер».

После того как Герт с Лэнгом изложили Френсису несколько подкорректированную версию их недавних приключений в Европе, женщина и священник углубились в обсуждение различных подробностей средневековой истории Церкви, начиная с торговли индульгенциями и кончая деятельностью Мартина Лютера. Лэнг покинул их и отправился спать где-то на середине 1560-х годов.

На обед в «Таверну Мануэля» Герт тоже взяли – по настоянию Френсиса. Священник категорически отмел возражения Рейлли, утверждавшего, что в этих вечерах традиционно участвуют только мужчины. Он с поистине иезуитской логикой указал на то, что такое положение сложилось лишь потому, что так решил Лэнг. Герт ввернула в этот разговор какую-то шутку на латыни, вполне внятной, пусть и не слишком беглой, и совершенно изумила этим Рейлли. Он и понятия не имел, что она владела этим языком.

Лишь несколько месяцев спустя Лэнг обнаружил тонкую книгу современных анекдотов с переводами на латинский: «Ашо, Amas, Amat. Учите латынь и удивляйте друзей». За этот нелегкий труд она взялась лишь для того, чтобы сделать ему приятное!

В ванной не появилось пузырьков с лосьонами, из ящиков не вываливалось шелковое белье. Герт всегда хорошо одевалась, но умудрялась не занимать шкафов, стоявших в квартире Лэнга. Он всерьез задумывался о том, где она может держать свои вещи, и пришел к выводу, что долгие годы, проведенные в тесных европейских квартирах, научили ее бережно использовать любое свободное место.

У нее всегда находилось занятие на то время, пока Рейлли работал. Она ходила по магазинам, прогуливалась в парках или бездельничала в компании Грампса.

Лэнг все настороженнее поглядывал на календарь и замечал, что время, остающееся до отъезда Герт, тает все быстрее и быстрее. Из упрямства он не хотел в этом признаваться даже себе, но мысль о расставании с нею страшила его.

3

Атланта. Неделю спустя

Это был один из тех вечеров начала лета в Атланте, когда еще не вспоминаешь о том, что температура скоро перевалит за девяносто [125]125
  90° по шкале Фаренгейта соответствуют 32,2 °C.


[Закрыть]и любое шевеление воздуха будет восприниматься как освежающий ветерок. Лэнг с Герт прогуливали Грампса по Пичтри-стрит. Шли они медленно, чтобы собака могла в свое удовольствие обнюхивать все метки, которые ее сородичи оставляли на узком газоне между тротуаром и улицей, и отвечать им тем же.

Завтра Герт должна была уехать. Рейлли думал только об этом.

– Лэнг, ты уже выбрал бене… бенефиц… – небрежным тоном начала она.

– Бенефициариев фонда? – отозвался он. – Пока нет. Я все сузил, решил создать Центральноамериканские фонды помощи, специализирующиеся на обучении и медицинском обслуживании таких детей, как Джефф. Только для знакомства с претендентами на материальную поддержку мне придется набрать целый штат. Если я буду беседовать со всеми, мне придется бросить юридическую практику.

Герт остановилась, предоставив Грампсу возможность изучить особенно интересный клочок земли площадью в несколько квадратных футов.

– Не понимаю, – заявила она. – Если деньги идут из Церкви к тамплиерам, а от них к тебе, то почему ты просто не возвращаешь их Церкви?

Лэнг понимал, что это сказано неспроста. За время знакомства с Герт он усвоил, что она редко озвучивала бессмысленные вопросы.

– По двум причинам. Во-первых, допустим, что деньги вернутся в Церковь. Тамплиеры очень скоро узнают об этом и просто увеличат свои поборы, если еще не сделали этого. Во-вторых, у меня и у Церкви разные приоритеты. Давай называть вещи своими именами. В странах с ограниченными ресурсами дети как можно раньше должны учиться контролю над рождаемостью и безопасному сексу, чтобы не заражаться СПИДом. Такую постановку вопроса Церковь наверняка не одобрит.

– Святой престол будет и дальше платить этим мерзавцам, пойдет на все, лишь бы мир не узнал о том, что тело Иисуса на самом деле не возносилось в Небеса?

Грампс так рванулся вперед, что чуть не вырвался из рук Герт.

Лэнг протянул руку у нее за спиной, перехватил поводок и сказал:

– Не торопись, милая. Конечно, я не богослов, но мне кажется, что Христос, хоть так, хоть этак, обладал божественной сущностью. Церковь в самом начале своей деятельности допустила ошибку, которую никак не хочет признать.

Герт забрала у него поводок и проговорила:

– Прикоснуться к могиле Сына Божьего! Это, наверное, то еще путешествие… приключение.

У Герт была особая, неповторимая манера смешно надувать щеки, когда она пыталась употребить какой-то оборот на английском языке, в котором не была уверена.

– Тогда я об этом совершенно не думал. Я… – Он остановился и обнял ее обеими руками за талию. – К черту могилы, к черту тамплиеров. Герт, я не хочу, чтобы ты уезжала.

Она положила голову ему на плечо. Какая-то пара, проходящая мимо, чуть не натолкнулась на них, но мужчина и женщина тут же заулыбались и посторонились.

– А какой смысл мне… э-э… задерживаться? Я ведь фактически вынудила тебя позволить мне приехать. Я знаю, что не смогу заменить Дон.

– Никто не сможет. Но ты не замена ей… Ты сама по себе и прекрасна такая, какая есть.

– Если так, то я, пожалуй, останусь, пока ты этого хочешь.

– Мадам, это значит навсегда.

Он быстро, легко поцеловал ее, не замечая гудков машин, проезжавших мимо, и уж тем более добродушных усмешек их водителей и пассажиров.

Тут же блаженный миг был прерван скрипом тормозов и глухим ударом, от которого у Лэнга сразу свело кишки.

Герт вырвалась из его объятий и закричала:

– Грампс! Mein Gott! [126]126
  Боже мой! (нем.)


[Закрыть]

– Проклятье!

Каждый из них подумал, что поводок держит другой.

На краю тротуара, куда пса отбросил ударивший его автомобиль, лежала бесформенная кучка черного меха.

Из «Вольво» вышла бледная, потрясенная случившимся женщина.

– Я не видела его. Он выскочил прямо перед машиной.

Не слушая ее, Лэнг и Герт кинулись к Грампсу. Его все еще била мелкая дрожь. Не обращая внимания на кровь, пачкающую блузку, Герт схватила пса на руки и прижала к себе.

– Liebchen, Liebchen, – рыдала она. – Es tut mir so leid [127]127
  Милый, милый! Как мне тебя жаль (нем.).


[Закрыть].

Грампс лизнул Герт в лицо, а потом его глаза закатились, и тело собаки обмякло у нее на руках.

Лэнг никогда не видел Герт плачущей. Он знал, что она способна хладнокровно стрелять и убивать людей, поэтому ее горе казалось ему еще трогательней. Рейлли взял у нее из рук тело собаки и мельком удивился тому, как быстро оно успело похолодеть. Пес не дышал, сердце его не билось. Рейлли опустился на колени, осторожно положил Грампса наземь, вновь обнял безутешную Герт и стал нашептывать ей на ухо что-то такое, что могло бы ее успокоить.

На тротуаре собралась кучка бегунов, прервавших свое занятие, велосипедистов и просто пешеходов, страдающих нездоровым любопытством. Они обсуждали случившееся почтительно пониженными голосами.

Позже Лэнг так и не смог вспомнить, что же случилось раньше: то ли послышался изумленный ропот, то ли его дернули за штанину. Он опустил взгляд и решил, что потерял рассудок. Грампс, игриво порыкивая, тянул Лэнга за отворот брюк. Там, где только что лежала собака, лишенная всех признаков жизни, лужица крови высыхала так же быстро, как испаряется утренняя роса.

По дороге домой ни Герт, ни Лэнг не проронили ни слова.

Грампс вновь обнюхивал траву, а Рейлли думал о склоне горы в далекой Франции, о необъяснимом тепле, исходившем от каменной коробки, существование которой подавляющая часть христианского мира будет решительно отрицать.

Может быть… Он покачал головой, отгоняя эту мысль как нечто несбыточное. Его отношение к Герт само по себе было настоящим чудом.