Текст книги "Секрет Пегаса"

Автор книги: Грег Лумис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)

Глава 3

1

Ренн-ле-Бен

Из-за снов, которые видел Лэнг, он в ту ночь не столько отдохнул, сколько устал. Рейлли точно знал, что Дон никогда не бывала в этой части Франции, все же она ждала его на стене Бланшфора. Рядом с нею стоял мужчина. Лэнг не видел его лица, но с той уверенностью, которая неизвестно откуда берется в сновидениях, мог сказать, что это был Соньер.

Рейлли не собирался гадать, что мог означать этот сон, кроме того, что пустоте, оставшейся в его жизни после ухода Дон, не суждено быть заполненной. С тех пор прошло более десяти лет, и не было ни единого дня, когда он не думал бы о ней. Больше того, редкий час Лэнг не видел перед собою ее лица. Не той Дон, на которой он женился, а костлявый лик женщины, умирающей в больнице. Ему было все труднее и труднее вспоминать, как она выглядела до болезни. Даже когда он видел ее во сне, как в эту ночь, на его глаза наворачивались слезы.

У памяти садистские замашки.

Когда в окне забрезжил свет, ему стало полегче. Трудно оставаться мрачным, когда глядишь в безоблачное небо. Зато внизу туман закрыл долину Од плотным одеялом из серебряной шерсти. Попозже, когда Лэнг выпьет кофе с круассаном, солнце сожжет этот туман.

Кофе, который Лэнг пил в столовой гостиницы, был настолько крепок, что, пожалуй, мог бы смыть хром с автомобильного бампера. На столе перед Лэнгом лежала помятая копия полароидного снимка. Неважно, что лица затерлись и надпись утратила четкость. Все это он знал наизусть. Теперь Рейлли пытался запомнить фон, форму и взаимоположение отдаленных гор.

Через час маленький «Пежо» снова выбивался из сил, пытаясь добраться до ровной площадки чуть пониже Бланшфора. Следы шин, оставленные вчера, уже наполовину сровнялись под действием ветра. Лэнг внимательно смотрел, нет ли совсем свежих, четких отпечатков, которые говорили бы, что тут кто-то побывал. Ничего подобного не было.

У подножия башни он взял пеленг по компасу и направился к Карду. Камешки, выворачивавшиеся из-под ног, и кусты, некстати оказывавшиеся на дороге, затрудняли движение по седловине между двух скал. Время от времени Лэнг останавливался, сверялся с компасом и убеждался в том, что веревка, которой он прицепил к поясу лопатку, не развязалась. Две остановки он сделал для того, чтобы отхлебнуть воды из бу-тылки. Рейлли вовсе не хотел пить, но при этом он мог из-под шляпы окинуть взглядом близлежащие склоны, не выдавая слишком явно своей настороженности. Он никак не мог избавиться от жутковатого ощущения, что за ним наблюдают – в романах ужасов такая интуиция обычно проявляется у героев в тот момент, когда загадочный злодей готовится нанести удар. Не хватало лишь завораживающего крещендо музыкального сопровождения. Но Лэнг так и не увидел ни бликов от объективов бинокля, ни кустов, раскачивающихся без ветра, ничего такого, что говорило бы о присутствии затаившегося наблюдателя.

Он сказал себе, что воображение чересчур разыгралось. Слишком уж хорошо запомнилась Рейлли последняя ужасная глава записок Пьетро.

Тут прямо в глаза ему ударил яркий луч, и он вздрогнул, да так, что съеденный на завтрак круассан чуть не выскочил обратно. Лэнг присел за валун и добрую минуту смотрел на отблеск, пока не сообразил, что это всего лишь отражение утреннего солнца на ветровом стекле автомобиля, проезжавшего далеко внизу, по той дороге, на которой он сам побывал накануне. Если видна дорога, значит… Да, действительно. Всмотревшись, он различил крест. А вот статуи Христа разглядеть не удалось, она сливалась с далекими деревьями.

Лэнг пошел дальше и вскоре оказался на заваленной осыпавшимися камнями площадке, которую заметил с башни. От креста это место походило на голое пятно. Рейлли вынул из бумажника фотографию картины и начал медленно поворачивать ее.

Слева виднелась вершина, с такого расстояния казавшаяся серой. Между нею и холмом, находившимся гораздо ближе, имелся промежуток неправильной формы, очень похожий на тот, что был на картине. Лэнг наклонился и повернул голову, чтобы, насколько возможно, приблизиться к положению «вверх тормашками». Нос был не таким острым, подбородка вообще не имелось, и все же контур этого просвета вполне мог сойти за профиль Вашингтона с четвертьдолларовой монеты. В конце концов, Пуссен нарисовал свою картину лет четыреста тому назад. За это время вполне могли произойти какие-нибудь геологические изменения.

Это место было ничуть не хуже любого другого.

Весьма солидное по размеру – с целое футбольное поле.

Кстати, Рейлли нужно было пробраться между больших и малых валунов, что вряд ли проще, чем «возвращающему» игроку прорваться через заслон перехватчиков-таклеров. Очковой зоной было место, где ровная площадка упиралась в склон Карду.

Лэнг несколько минут простоял там в раздумье. Один участок показался ему круче остальных. Пусть так, но камни громоздились там так же, как и вокруг. Разве не должны были они катиться дальше, пока не окажутся на действительно плоском месте? Именно такое поведение предписывал им закон всемирного тяготения.

Лэнг перебрался через валун, оставив на шершавом верхе клочок кожи с колена. Интересно, есть ли смысл ругаться, когда ты находишься в одиночестве и тебя никто не слышит? По всей вероятности, нет, но, выругавшись, чувствуешь себя намного лучше.

Теперь он стоял перед большим, выше человеческого роста, валуном, который, казалось, был слегка врыт в склон. Другого камня, годившегося на то, чтобы закрыть лаз, в который способен пролезть человек, здесь не было, во всяком случае, на той площадке, откуда виднелся профиль Вашингтона. Лэнг уперся в шершавый бок, ноги поехали по песку и камням. Всей своей тяжестью он не смог сдвинуть валун даже на сантиметр.

Но какой-то путь обязательно должен быть. Ведь Соньер сделал это в одиночку, иначе его тайна не сохранилась бы. Но как ему такое удалось?

Задача должна решаться с помощью элементарных правил физики, но в этой науке ничего простого не было. В школе Лэнг не раз оказывался на грани провала по данному предмету.

Он отступил, окинул взглядом склон и обнаружил на расстоянии в пятнадцать-двадцать футов еще один камень почти такого размера, как тот, который нужно было откатить. Поднявшись туда, Лэнг отцепил от пояса лопатку и начал подрывать почву под камнем. Через десять минут он скинул рубашку. Примерно через час получилась яма около фута глубиной. Теперь нужно было соблюдать предельную осторожность, чтобы его не расплющило, как койота Вилли при очередной попытке поймать Дорожного Бегуна. Вот только, в отличие от героя мультфильма, Лэнг не сможет подняться, услышав «би-би» приближающегося автомобиля.

Рейлли вытер лицо скомканной рубашкой, отцепил от пояса веревку, захлестнул петлю вокруг камня и крепко завязал ее. Потом он перешел к другому камню, находившемуся пониже, и сделал с ним то же самое.

Итак, два валуна, один из которых находился выше другого, были связаны самой крепкой нейлоновой веревкой, какую ему только удалось найти. Такое достижение Лэнг отметил большим глотком воды из бутылки. Он надеялся, что следующий шаг сможет заставить его преподавателя физики гордиться своим учеником.

Взяв лопатку, Рейлли наскоро выровнял полосу от камня вниз по склону. Потом он подсунул лопатку под камень и попытался сдвинуть его, пользуясь рукоятью как рычагом. Безуспешно. Тогда Лэнг запихнул лопатку как можно дальше, встал обеими ногами на рукоять, согнул колени и принялся подпрыгивать, как пловец, собирающийся нырнуть с высокого трамплина.

Рычаг, элементарная физика…

Лэнг ожидал, что его вес немедленно сдвинет глыбу, но раз за разом безрезультатно приседал, сгибая колени, резко подскакивал и уже начал громко пыхтеть – совсем как набегавшийся Грампс. Рейлли дал себе слово, что начнет заниматься спортом, как только вернется домой. Нет ничего проще, чем работать над собой. Надо всего лишь пообещать себе, что непременно это сделаешь.

Похоже, что нужно было искать другой способ сдвинуть скалу. Лэнг решил передохнуть и хлебнуть еще воды.

Но внезапно раздавшийся скрип металла заставил его забыть о жажде. Что-то сдвинулось. Вновь согнув колени, Рейлли почувствовал, что каменная глыба подалась. Чуть заметно, почти неощутимо. Можно было подумать, что она решает, как ей повести себя дальше – двигаться или оставаться на месте. Как сказал бы его школьный учитель, элементарная физика. Потенциальная энергия нескольких тонн камня собиралась перейти в кинетическую.

С новыми силами Лэнг еще дважды подпрыгнул на ручке лопаты. Затрещали, застонали дробящиеся камни. Рейлли едва успел отскочить в сторону, уступая дорогу валуну, медленно поползшему вниз по склону. Медленно-то медленно, однако уже через несколько секунд валун разогнался, как товарный состав на десятимильном прямом отрезке железнодорожного полотна.

Теперь Лэнгу оставалось только надеяться на то, что стекловолоконная веревка окажется настолько прочной, насколько обещала реклама.

Реклама не обманула. Возможно, веревка была еще прочнее.

Сдвинутый с места валун прокатился мимо камня, находившегося внизу, и натянувшаяся веревка запела, как басовая струна арфы. Страшная сила вырвала второй камень из его ложа. Он последовал за первым вниз по склону, увлекая за собой щебень и клочья дерна. Падение сопровождали туча пыли и нарастающий грохот. К счастью, внизу не было ни строений, ни дороги – только река.

Место, где только что покоился на своем ложе нижний валун, скрылось за завесой взметнувшегося к небу мелкого белого песка. Лэнг присел на камень. Дожидаясь, пока уляжется пыль, он думал о том, каким образом справился с задачей Соньер, не имевший в своем распоряжении такой замечательной веревки, прочность которой многократно увеличилась благодаря применению самых передовых научных достижений. Пусть священник смог сдвинуть валун, но, черт возьми, как ему удалось закатить его обратно? Возможно, он просто свалил сверху другой камень вместо того, который прежде лежал на этом месте.

Сквозь редеющее облако пыли проглянуло темное пятно, которое могло быть только отверстием в склоне, входом в пещеру.

Лэнг поднялся, ощущая в теле легкую дрожь, предшествующую переходу к решительным действиям. Если он был прав, то сейчас ему предстояло пройти по следам не только Сонье-ра, но и Пьетро.

В бутылке оставалось еще много воды, так что Рейлли смог намочить рубашку и завязал ей нос и рот, чтобы не дышать пылью. Он отцепил от пояса фонарь и нажал кнопку, желая удостовериться, что лампочка и батарейки в порядке. Потом Лэнг пригнулся и собрался спуститься на две тысячи лет в прошлое.

2

Карду

Снайпер, давно уже без отрыва смотревший в прицел, повернул голову и сообщил:

– Он влез в какую-то дыру. Я его не вижу.

– Это я и сам понял. – Его напарник отнял бинокль от глаз. – Но ты все-таки держи свою пушку наготове. Она может понадобиться в любой момент.

Стрелок вновь прижался щекой к металлическому откидному прикладу «галила» и повернул винтовку так, что перекрестие прицела отошло на несколько футов от зева пещеры.

– Я вроде бы никуда не собираюсь. Буду наготове.

Тени на белой скале могли появиться от любого из тех облаков, что плыли по синему небу. Или оттого, что солнце чуть передвинулось и по-другому осветило какой-то камень. Кроме того, на маленькое плато могла забрести заблудшая овца, почти незаметно передвигающаяся между валунами.

Снайпера не устраивал ни один из этих вариантов.

Винтовка повернулась, и в прицеле появилось место, отстоявшее от входа в пещеру футов на пятьдесят.

3

Карду

Луч фонаря не пробивал стену белой пыли, которая висела в воздухе и отражала свет прямо в глаза Лэнгу. Он совершенно ничего не видел, пока не оказался в пещере. Рейлли не мог разглядеть стен и, конечно, не знал, что потолок очень низок, а потому больно ушиб голову о несокрушимый камень. Зато теперь, после удара, он хоть что-то увидел – то самое, о чем говорят: «искры из глаз».

Опасаясь, что стукнется еще раз, Лэнг поспешил пригнуться.

«Конечно, – думал он. – Можно было догадаться, что проклятая крыша окажется низкой».

В те времена, много веков назад, мужчины редко бывали выше пяти футов ростом. В музеях ему никогда не попадались доспехи, какие он смог бы надеть на себя.

Пыль наконец-то осела, и Лэнг смог разглядеть на камне следы инструментов – те самые, которые когда-то видел Пьетро. В естественном состоянии пещера была вовсе не такой просторной, как сейчас, а о том, сколько трудов пришлось приложить для того, чтобы привести ее в нынешний вид, Рейлли боялся даже подумать.

Он медленно пошел вперед, каждый раз опуская ногу с величайшей осторожностью, чтобы как можно меньше тревожить белую пыль, толстым ковром покрывавшую пол.

Впрочем, в воздухе ее и без того было более чем достаточно. Поэтому Лэнг не сразу увидел то, что все-таки вырисовалось в луче фонаря силуэтом на фоне дальней стены. Аккуратно высеченная каменная коробка, примерно двадцать на пятнадцать дюймов и около фута высотой. От кусков камня, за минувшие столетия свалившихся с потолка, этот предмет отличался только правильной формой. Чуть заметная канавка в слое пыли говорила о том, что у коробки была крышка. Присмотревшись, Лэнг разглядел и другие неровности, возможно, буквы. Рейлли попытался рукой очистить поверхность, но, несмотря на всю его осторожность, в луче фонаря заплясали мириады новых пылинок. На ощупь камень казался теплым, почти горячим – в отличие от прохлады, царившей в пещере.

Он попытался снять крышку, но ничего из этого не получилось. Она оказалась очень хорошо подогнана. К тому же пыль и грязь настолько плотно слежались за многие сотни лет, что на коробке образовался защитный слой, не уступающий прочностью хорошему цементу. Лэнг вновь почувствовал тепло, источник которого, казалось, находился внутри этой самой коробки.

Он присел на корточки, нагнулся почти вплотную к камню, закрыл глаза и тихонечко подул. Еще будучи студентом-юристом, Рейлли точно так же удалял пыль с книг, к которым очень давно никто не прикасался. Немного подождав и решив, что микробуре пора и уняться, он открыл глаза.

Большая часть резных букв растрескалась и развалилась в результате неизбежных многократных тепловых расширений и сжатий, которые камень испытал за время пребывания в этой пещере. Одна группа знаков походила на те еврейские надписи, которые Лэнг когда-то видел в синагоге. Мог ли это быть арамейский язык, на котором разговаривали евреи в древности? Рядом была надпись на латыни, сделанная почти неразличимыми буквами.

Лэнг непроизвольно глотнул воздуха, набрал полный рот пыли и закашлялся. Успокоившись, он обнаружил, что сидит, раскинув ноги, на полу пещеры и все так же смотрит на древние буквы, освещенные пляшущим лучом фонаря. Да, разгадывание ребуса было всего лишь логическим упражнением. А вот увидеть все это своими глазами – совсем другое дело.

Взбудораженные мысли мелькали, как дырочки на разматывающейся катушке спиннинга. Было невозможно даже предположить все значения этого открытия. Соньер, Пьетро!.. Они, вероятно, испытывали те же самые чувства, что и Лэнг сейчас.

Вдруг из-за его спины ударил и заполнил почти всю пещеру яркий, куда сильнее, чем у его фонаря, свет.

– Чрезвычайно изобретательно. Поздравляю вас, мистер Рейлли!

В первое мгновение Лэнг решил, что до него наконец-то добралась полиция, потом с испугом понял, что это вовсе не так.

Забыв о низком потолке, он привстал было на ноги и услышал:

– Мистер Рейлли, если хотите жить, лучше не двигайтесь. Держите руки так, чтобы я их видел.

Лэнг поднял руки в едином для всего мира жесте. Мол, сдаюсь. Не стоило провоцировать этих людей. Впрочем, убить его они могли и без всякой провокации. Несколько пар рук грубо схватили Рейлли сзади, заставили наполовину выпрямиться и прижали к стене. Затем последовал быстрый, но очень профессионально выполненный обыск. Все его карманы обшарили, извлекли из них содержимое, а потом сорвали почти высохшую рубашку.

– Оружия нет, – сообщил другой голос. – Зато есть ксерокопия, писанина какая-то.

Та самая копия, которую он сделал на почте.

Лэнг рискнул покоситься назад через плечо, но не увидел ничего, кроме слепящего света.

– Возможно, вам стоило бы прочитать это письмо, прежде чем вы… совершите какой-нибудь опрометчивый поступок, – сказал он.

Его схватили за плечи, развернули, толкнули к выходу – тут Рейлли основа больно ударился головой о потолок – и выволокли на свет. После полумрака пещеры ему пришлось зажмуриться. Когда же глаза Лэнга привыкли к свету, он увидел мужчину лет пятидесяти, одетого скорее для участия в заседании какого-нибудь совета директоров, а не для прогулок по горам на юге Франции. Он читал письмо и, судя по выражению лица, не был слишком удивлен.

Уловка с письмом на тот случай, если с отправителем что-нибудь приключится, была стара почти так же, как мир. Но Лэнг предполагал, что этот банальный ход должен был спасти ему жизнь хотя бы в данную минуту. Еще Рейлли теперь очень хотелось, чтобы его спасло хоть что-нибудь: потерянное письмо, дети, постучавшие в дверь, или любое другое событие, каким бы затасканным оно ни показалось с точки зрения высокой литературы, даже конный отряд, внезапно показавшийся из-за вершины горы.

По бокам мужчины в костюме стояли двое парней, намного моложе и заметно крупнее его. Судя по виду, в прошлом они вполне могли заниматься спортом, причем таким, где поощряются силовые приемы, а болезненные столкновения – в порядке вещей. Крахмальные воротники сорочек туго стягивали их шеи, отлично скроенные костюмы облегали тела, как шкурки сосисок – свое содержимое. Обуты оба были тоже одинаково – в итальянские туфли из блестящей черной кожи по тысяче с лишним долларов за пару, из тех, какие ожидаешь увидеть на ногах вице-президентов крупных корпораций. Такая обувь мало подходит для прогулок по горам. Завершал гардероб каждого десятимиллиметровый автомат «Хеклер и Кох МП-10» – оружие достаточно компактное для того, чтобы носить его со сложенным прикладом в кейсе обычного размера, но несравненно более мощное, чем пистолеты, которыми были вооружены двое громил, напавших на Лэнга в Лондоне. Таким оружием пользовалась и президентская секретная служба, и «морские котики», но эти парни явно не имели отношения ни к тем, ни к другим.

Лэнг не оглядывался, но у него не было ни малейшего сомнения в том, что человек, грубо вытолкнувший его из пещеры, относится к этой же породе.

Старший поднял голову. Худое загорелое лицо в окаймлении длинных серебристо-седых волос. Такие часто печатают на обложках брошюр Американской ассоциации пенсионеров.

– Кому вы это послали? – спросил он.

– Санта-Клаусу, – ответил Лэнг. – Хочу успеть до рождественского бума.

Седой чуть заметно кивнул, вернее, шевельнул подбородком. Тип, стоявший позади, тут же заломил руку Лэнга за спину и так дернул, что у того от боли дыхание перехватило.

– Никто не любит тех, кто слишком умничает, мистер Рейлли, – сказал Седой без тени гнева, словно говорил с умственно отсталым ребенком. – Можете не сомневаться, я получу ответ. Вопрос лишь в том, долго ли вам придется страдать.

Лэнг выразительно, словно актер на сцене, посмотрел направо, потом налево и проговорил:

– Что-то не вижу ни дыбы, ни «испанского сапога»… ничего из тех приспособлений, которые использовали инквизиторы короля Филиппа, допрашивая ваших людей. Вы уверены, что сможете правильно сформулировать свои вопросы без них?

Его руку тут же снова вывернули. Лэнг не знал, почудилось ему или он действительно услышал хруст рвущихся связок. Зато в том, что искры, засверкавшие у него перед глазами, были куда ярче, чем в тот раз, когда он ударился головой о потолок, Рейлли не сомневался.

– Так каков же будет ответ? – спросил Седой.

– А что произойдет после того, как вы его получите? – вопросом на вопрос ответил Лэнг. – Сомневаюсь, что вы поблагодарите меня и отпустите восвояси.

Рейлли далеко не впервые обвиняли в том, что он слишком умничает, и он искренне надеялся, что этот седой тип в костюме не окажется последним из тех, кто так говорит. Все свои реплики Лэнг произносил вовсе не для того, чтобы позлить соперников. Во время обучения управление накрепко вбивало своим агентам в головы закон: в самой тяжелой обстановке, даже если положение кажется безвыходным, продолжайте блефовать и никогда не теряйте надежды на то, что выход все же найдется. Лэнг решил, что в таком положении – когда против него двое, скорее даже трое людей с автоматами – сразу найти выход вряд ли удастся.

Седой, несомненно, руководитель, растянул губы в улыбке, лед которой вряд ли мог растаять даже на июльском солнце.

– Вы очень проницательны, мистер Рейлли.

Он кивнул богатырю, стоявшему слева от него, тот запустил в карман пиджака левую руку и извлек маленькую продолговатую коробочку, похожую на те, в которых продают ювелирные изделия. Но внутри оказался шприц.

– Послушайте, парни, вам пора открывать клинику, – сказал Лэнг. – При каждой встрече кто-нибудь из вас хочет сделать мне укол. При этом вы даже не спрашиваете, на какие лекарства у меня аллергия.

Седой опять сделал чуть заметное движение подбородком, и парень со шприцем шагнул вперед.

– Черт возьми, сказали бы хоть, что это такое, – заявил Лэнг. – Сыворотка правды?

– Нет, мистер Рейлли, не совсем, – ответил Седой. – Позже мы, возможно, и дадим вам немного пентотала натрия, а сейчас хотим лишь помочь вам успокоиться, чтобы вы, как говорят у вас в Америке, получили максимальное удовольствие от поездки.

– Пара вопросов, – поспешно произнес Лэнг. – В конце концов, мы с вами знаем, что вы не собираетесь предоставить мне возможность написать статью в газету, так, может быть, согласитесь хоть немного удовлетворить мое любопытство?

– А потом вы, конечно, скажете мне, кому послали письмо? – поинтересовался Седой.

– Чтобы вы могли расправиться с этими людьми точно так же, как с моей сестрой и племянником, как убили швейцара в моем доме и антиквара в Лондоне? Сомневаюсь, что вы поверили бы мне, даже если я сказал бы вам чистую правду.

Под горой, но не на дороге, вдруг что-то ярко сверкнуло. Солнечный луч отразился от чего-то блестящего: стекла или металла. Лэнг не мог бы сказать с уверенностью, что на самом деле видел эту вспышку. Если Седой или кто-то из его спутников заметил ее, то виду они не подали. Лэнг, не меняя выражения лица, перевел взгляд в другую сторону, чтобы никто не понял, что он мог что-то видеть. Кто бы там ни скрывался, было крайне маловероятно, что этот кто-то держит его сторону.

Лэнг также подумал мельком, что мог проколоться где-то раньше, но не сумел сообразить, когда это случилось.

Босс кивнул крепышу, и шприц замер в руке парня.

– В таком случае, может быть, вы скажете мне, как вам удалось найти пещеру и ее… содержимое, – заявил Седой. – Я хотел бы убедиться в том, что об этом не знает никто другой. Но прошу вас, мистер Рейлли, не задавать вопросов, которые требовали бы слишком пространных ответов.

Седой сел на тот самый плоский камень, с которого Лэнг совсем недавно наблюдал за оседавшей пылью. В руках он все еще держал развернутую ксерокопию письма. Лэнг почувствовал, что страж, державший его сзади, немного ослабил хватку. Вывернутое плечо горело как в огне.

– Тамплиеры, – полувопросительно произнес Лэнг. – Вы тамплиеры?

Мужчина с серебряными волосами заговорил так, будто в который раз возвращался к давно и хорошо знакомой всем истории:

– Вы совершенно правы, мистер Рейлли. Раз вы знаете, кто мы такие, то вам должна быть известна и наша история. В тысяча триста седьмом году король Франции… – Он нахмурился, будто вспоминал о своем личном ужасном несчастье. – Вероломный Филипп разослал своим миньонам приказ арестовать рыцарей Храма Соломона и осудить их по обвинению, лживому от начала и до конца. Наши люди были повсюду, уж конечно, при всех королевских дворах Европы. Нас предупредили о том, что готовилось. Многие из тех, кому удалось вовремя скрыться, бежали в Шотландию, где папа Климент, прихвостень Филиппа, не мог добраться до нас. Король Шотландии, которого сегодня знают под именем Роберта Брюса, был отлучен от Церкви и ни в коей степени не являлся другом понтифика.

В голосе Седого слышался не столько акцент, сколько богатые модуляции, и все же у Лэнга сложилось впечатление, что английский для него неродной.

– Многим ли тогда удалось унести ноги? – Лэнг думал о несчастном Пьетро, который остался, предстал перед инквизицией и был казнен по ложным обвинениям. – Беглецы покинули своих многочисленных братьев, которые были замучены, убиты, сгорели заживо на кострах.

Его собеседник скрестил ноги. Лэнг заметил, что на нем короткие носки, которые предписывала мужчинам европейская мода.

– Кому спастись, а кому остаться, решал Бог, а вовсе не мы.

Лэнга так и подмывало спросить, как же Господь сообщил о своем волеизъявлении – на каменных скрижалях или через неопалимую купину? – но сказал он совсем другое:

– Но Климент должен был радоваться тому, что ему удалось разделаться с вашим орденом. Ведь, прямо выражаясь, вы шантажировали его точно так же, как и современных понтификов.

Седой запустил руку во внутренний карман пиджака, извлек серебряный портсигар и протянул его Лэнгу, чтобы тот мог взглянуть.

– Вполне возможно, что на его изготовление ушло несколько из тех пресловутых тридцати сребреников, которыми заплатили Иуде. – Он вынул сигарету и предложил ее Рейлли.

Тот покачал головой.

– Не курю. Забочусь о здоровье.

Если тамплиер и уловил иронию, то не подал виду.

– Знаете, мистер Рейлли, «шантаж» – очень грубое слово. Мы предпочитаем говорить, что охраняем главную тайну римских первосвященников. – Он прикурил от золотого «Ронсона».

– Да-да, с тех пор, как неведомым образом обнаружили ее во время Крестовых походов, – добавил Лэнг.

Пожилой человек выдохнул струйку голубого дыма, которую тут же унес ветерок.

– Да, некоторое время мы служили истинной Церкви.

Рейлли даже не попытался скрыть презрение, прозвучавшее в его голосе.

– Служили? Убивали, шантажировали… Не очень-то по-христиански.

– Как ни прискорбно, несовершенство этого мира не позволяет нам последовательно воплощать в жизнь христианские добродетели. – Может, предыдущие слова Лэнга и оскорбили Седого, но тот никак этого не проявил. – Ведь наш орден был учрежден как военный и уделял основное внимание искусству войны, не отличающемуся милосердием. Это было необходимо тогда, но и сегодня время от времени приходится прибегать к подобным мерам. К счастью, благодаря таинствам исповеди и причастия нам отпускаются такие грехи.

– Даже убийство женщин и детей?

– Мистер Рейлли, у нас нет времени на идеологические диспуты. – Седой погасил сигарету. – Скажу вам лишь вот что: когда Иерусалим был в наших руках, один из братьев натолкнулся на некие пергаменты, которые и привели нас сюда. Да-да, те самые, которые священник Соньер отыскал в своем алтаре. – На его губах вновь мелькнула и исчезла холодная улыбка. – Мистер Рейлли, мы знаем, что вам известно, кто такой Соньер. С какой бы еще стати вам вздумалось навестить столь жалкое место, как Ренн-ле-Шато? То, что мы нашли здесь, на Карду, необходимо защищать, и неважно, кто и что от этого пострадает.

– А как же насчет «возлюби ближнего»?

Держа в одной руке письмо, Седой оперся другой о камень и поднялся с него с легкостью, которая сделала бы честь и более молодому человеку.

– Мистер Рейлли, я ответил на ваш вопрос. Да, мы тамплиеры. Теперь вы можете оказать мне любезность, ответить на мой вопрос, либо… – Он кивнул крепышу со шприцем.

4

Карду

– Хорошо бы выстрелить, прежде чем он всадит иглу, – сказал человек с биноклем снайперу. – Могу держать пари, что там какая-нибудь редкая гадость.

Стрелок не шевельнулся.

– Самой большой гадостью для мистера Рейлли будет, если я потороплюсь, промажу и всажу ему пулю в голову.

Человек с биноклем промолчал. Он и сам знал, что попасть в цель с такого расстояния можно, лишь обладая навыком и немалыми знаниями в области метрологии, математики, химии, физики и биологии.

Чем больше расстояние от стрелка до цели, тем сильнее скажется даже легкий ветерок. Порох, приводящий пулю в движение, должен обладать строго определенными качествами, гореть так, как положено, и никак иначе, передавать пуле ровно столько энергии, сколько необходимо. Мало – и пуля упадет, не долетев до цели. Много – траектория, вероятнее всего, окажется чересчур настильной. Получится перелет, да и скорость полета пули будет не такой, как предполагалось. Значит, сильнее скажутся и ее вес, и всякие внешние факторы.

В момент выстрела снайпер обязан подогнать себя под целый комплекс требований к его физическому состоянию, в частности, дышать в строго определенном ритме. Вдох, выдох, но не до конца, задержка дыхания и очень медленное продолжение выдоха. Воздух, остающийся в легких, должен позволять стрелку твердо держать руки, но не причинять ни малейшего сотрясения. Крошечная, мельчайшая, почти неощутимая ошибка на таком расстоянии уведет пулю на несколько футов от цели.

На точность выстрела влияет и сила земного тяготения. Поэтому стрелять вверх или вниз нужно совсем по-разному. Все это делает необходимым очень точную регулировку прицела.

Будь это легко, любой мог бы палить без промаха.

Снайпер заставил себя сдержать нетерпение.

5

Карду. 10:42

В первое мгновение Лэнг подумал, что человек со шприцем собрался помолиться. Сгибая ноги, он опускался на колени, причем делал это очень медленно. Через секунду Рейлли услышал звук выстрела и лишь тогда понял, что происходит что-то такое, чего не ожидал ни он, ни его противники. Эхо еще металось между склонами гор, как раненый голубь, когда тамплиер резко подался вперед и рухнул ничком на землю. На месте затылка и темени был виден разбитый окровавленный мозг.

Одним движением Лэнг вырвался из державших его рук, схватил копию письма, кинулся на землю и так приложился о каменистую поверхность, что у него дыхание перехватило. Он покатился вниз по склону, стараясь не обращать внимания на боль, которую причиняли попадавшиеся острые камни, пока не оказался за достаточно большим валуном, укрывшим его от трех оставшихся тамплиеров.

Оглушительная тишина – вовсе не оксюморон [117]117
  Оксюморон – сочетание слов с противоположным значением, образующее новое смысловое целое, например «горячий лед», «холодный огонь». (Прим. ред.)


[Закрыть]. Порывистый ветерок уносил прочь шорох песчинок, осыпающихся на камень. Ни один автомобиль не проезжал по отдаленной дороге. Было так тихо, что даже воспоминание о звуке выстрела начало таять как сон. Лэнгу казалось, что он оглох, либо все звуки исчезли напрочь.

Он явственно представлял себе тамплиеров, укрывшихся поодиночке за камнями. Сухой треск, похожий на хлопок в ладоши, говорил о том, что стреляли издалека. Снайпер сейчас припал к прицелу и выжидал.