Текст книги "Сильвия"

Автор книги: Говард Фаст

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 22 страниц)

Глава VII

В машине она еле выдавила из себя:

– Мак, зачем, ну зачем вы меня сюда привезли?

– Я вас не заставлял. Вы сами хотели.

– Но вы же знали, чем все кончится.

– Нет, не знал.

– Почему он принялся толковать про Питсбург?

– Но он же просто про стихи говорил и не знал, что это вас ранит.

– Не знал! А обо мне вы подумали? Ему ведь просто надо было мне продемонстрировать, какой он умный. Продемонстрировать, только и всего.

– Можно и так сказать, – согласился я.

– Конечно, а что же еще. И к чему все эти разглагольствования? Я в Питсбурге сроду не была.

Я покачал головой.

– Да, Мак, я там никогда не была. Вы что, не верите?

– Какое это имеет значение?

– Значит, не верите, – Она насупилась. – Считаете, что я вам вру?

– Я же сказал: для меня это не имеет значения.

– А почему, Мак, вам все равно? Допустим, он еще статью напишет и начнет там распространяться про Питсбург и так далее. Напечатает ее в газете, вы представляете, что будет?

– Этого он не сделает.

– Вы так уверены?

– Да, потому что знаю, что он за человек, – утверждал я. – Он ничего такого не сделает, предварительно с вами не поговорив и не получив вашего согласия.

– Так, стало быть, вы считаете, что я вам вру?

– Я этого не говорил. Мне все равно, из Питсбурга вы родом или из Тимбукту. Неужели непонятно? Да это же никого, кроме вас, не касается.

– Идите вы к черту, – прошептала она.

– Не волнуйтесь, прошу вас.

Но она никак не могла успокоиться. Ее так и трясло от страха. Словно загнанное животное, которое сотрясает ужас, уже беспричинный и нерассуждающий.

– Сильвия, – ласково сказал я, – ведь ничего же не случилось. Выкиньте это из головы.

– Мак, съездите к нему завтра и возьмите слово, что он никогда, слышите, никогда ни с кем больше про это не будет говорить.

– А зачем, Сильвия? Он же не маг какой-нибудь. Если бы ему было по силам, чтобы из ваших стихов никто не мог сделать подобных предположений, но ведь он не может, а значит, и другие способны догадаться. Только догадаться, ничего конкретного. И поэтому никакого значения это иметь не должно.

– Но для меня это имеет кое-какое значение.

– Он с первым встречным про это говорить не станет. Уверяю вас.

– Но я не имею отношения к Питсбургу.

– Мне все равно. Я уже говорил вам, все равно.

– Все равно, – она расплакалась, и я подумал, хорошо, что уже ночь и ничего в машине не видно. – Все равно, что о тебе выдумки всякие распространяют, от которых становится тошно. Ну так, зато мне не все равно. Этот человек, о котором мы с вами говорили…

Лучше бы она тут и остановилась, но я молчал. Даже переспросил:

– Вы про Фреда?

– Его зовут Фредерик Саммерс. Вы знаете, кто это?

– Фамилию слышал.

– Мак, – она тихо всхлипывала, как ребенок. – Я собираюсь за него замуж. Он миллионер. Один из самых влиятельных людей в Калифорнии. Знаю, вам это безразлично. Но постарайтесь понять, как мне это важно, Мак.

– Постараюсь, – пообещал я. – А вы постарайтесь успокоиться и ничего не бойтесь. Возьмите себя в руки, наконец.

– Глупая я, что про это с вами заговорила.

– Нет, – резко ответил я, – вовсе вы не глупая, что со мной об этом говорите. А глупо придавать этому такое значение.

– Ничего тут не могу поделать.

– Очень даже можете.

– Ну так помогите мне.

– Сначала успокойтесь, вот самая большая помощь. То есть как прикажете понимать, что этот Саммерс на вас не женится, если узнает, что вы из Питсбурга, так, что ли?

– Я этого не говорила.

– Но опасаетесь, что так?

– Мак, – взмолилась она, – ну войдите же в мое положение. Я вам сейчас кое-что про себя расскажу, и вы поймете, что это значит для меня из-за Саммерса.

– Не надо! – резко сказал я.

Тут она замолчала и так, в тишине, мы ехали до самого ее дома.

Глава VIII

– Не хотите зайти? – спросила она. Было еще не очень поздно, чуть за полночь.

– Если вы разрешите.

– Прошу вас. – Она открыла дверь, нажала на выключатель. Спросила, что принести – кофе или спиртное, я предпочел кофе, если ей не трудно. Мы оба были теперь совершенно спокойны, точно бы ничего не случилось. Прошли в кухню, она поставила кофейник на конфорку. Потом, повернувшись ко мне, пристально на меня взглянула. А я решился. Наверное, когда решаешься на что-то серьезное, это по тебе сразу становится видно.

– Вы сердитесь, что я вам сразу про Фреда не сказала?

– Нет.

– Что это вы задумали, Мак? Уйдете сейчас и больше в жизни меня видеть не пожелаете?

– Это как вы захотите, Сильвия.

– Вы мне нравитесь, Мак. Только и всего.

– Я знаю.

– Да, вы мне нравитесь, – произнесла она подавленно. – И что дальше? Я-то вам на что нужна? Вы думаете, я способна, как жена Маллена, возиться с шестью детишками в этом сумасшедшем доме?

– Разные бывают сумасшедшие дома, Сильвия, – сказал я.

– Я в кое-каких успела побывать. Да вообще-то, наверное, во всех без исключения, Мак.

– Знаю.

– Ни черта вы не знаете! Что вы вообще можете про меня знать? Что я поэт Сильвия Вест? Что у меня розарий? Может, пойти вам розочку срезать, чтобы вы ее засушили на память да вложили в книжку Джейн Остин, – откроете и меня вспомните, так? Вы обо мне не знаете ровным счетом ничего, и не вздумайте у меня спрашивать, чтобы я вам рассказывала. Ничего я вам не стану рассказывать, ничего. И поступлю так, как нужно. А вы катитесь на все четыре стороны! Не обязана я вам ничего объяснять.

– Ничуть не обязаны.

– И нечего на себя оскорбленный вид напускать!

– Я и не пытаюсь, – ответил я. – Уж куда мне-то оскорбляться. Да вы со мной что хотите можете делать, как угодно меня топтать. Я ведь выполняю поручение вашего Фредерика Саммерса, а он мне за это платит, так что он меня купил с потрохами.

– Что? – она подбежала ко мне вплотную, черные ее глаза совсем потемнели. – Что вы сказали, Мак?

И тут я все ей выложил. Она слушала, не перебивая. Кофейник весь выкипел, она этого даже не заметила. Я выключил горелку, дотянувшись до нее кончиками пальцев. Я контролировал каждый свой жест. Ужасно сильно пахло убежавшим кофе, и я все время чувствовал на себе взгляд остановившихся, остекленевших глаз Сильвии, но при этом замечал и детали интерьера кухни, которая была вся в белом, и клетки на платье, сшитом из шотландки, и шпильку, показавшуюся из узла волос, и локон, прилипший ко лбу, и как у нее подрагивают ноздри, а губы чуть приоткрылись и видны зубы, а грудь высоко вздымается – все это я ловил и как бы про себя фиксировал. Ох, этот проклятый мой дар наблюдательности, никуда от него не денешься.

Она слушала меня напряженно. Я ни на чем подробно не задерживался, но и не пытался что-нибудь скрыть. Рассказал ей историю жизни Сильвии Кароки. Рассказал, как я эту историю восстанавливал, для чего и был нанят, и сколько мне за это платили, и сколько еще должны заплатить.

Рассказал все и умолк, и словно какая-то мучительная преграда исчезла, прочистился воздух, а мы с ней стоим друг против друга, и ни мне, ни ей нечего больше таить.

– Свинья! – сказала она. Только вот это слово. И его было достаточно. Больше не требовалось. Я повернулся, пошел прочь из кухни, через столовую, через гостиную. Она окликнула меня, остановив на самом пороге.

– Минуточку!

Я держал руку на щеколде. Не обернулся, потому что обернуться я не мог. Не мог опять взглянуть ей в глаза.

– Где этот отчет? – спросила она ледяным голосом.

– Не все ли равно?

– Я не нищая, – продолжала она тем же ледяным тоном. – Если Саммерс готов за такое платить, я заплачу вдвойне.

– Идите вы к дьяволу!

– Где отчет? – тон ее ни капельки не переменился. Все та же нечеловеческая холодность – и ведь полностью владеет собой.

– Нет никакого отчета.

– Вы сказали, что в Нью-Йорке у себя в номере составили отчет.

– Составил.

– И где он?

– Изорван в клочья и брошен в унитаз там же, в отеле. Экземпляр был первый и единственный. Ничего не осталось. Нет никакого отчета.

– Врете. Вы мне с самого начала врали. Вы мерзавец да еще и лгун чудовищный.

– Идите вы к дьяволу, – повторил я, вышел и хлопнул изо всех сил дверью. Сел в машину, отъехал, гнал автомобиль на полной скорости, чтобы в голове ни одной мысли не осталось. Остановился у какого-то бара, пил, снова гнал машину. Но деваться мне было некуда, и в конце концов я очутился в своей однокомнатной квартире, которую называл домом, достал бутылку шотландского, потянул из горла, выплюнул. Меня тошнило, и я стоял над унитазом, обхватив себя руками, а выворачивало так, что подобного с 1942 года не бывало, когда нас отправили через океан на фронт. Потом я долго сидел в вонючем своем клозете и плакал – пьяный, одинокий, никому не нужный, да и не все ли равно, что разревелся вот, как не подобает мужчине?

Я доковылял до постели, свалился, не раздеваясь, и рухнул в сон, преследуемый тяжелыми видениями.

Часть 12
Лос-Анджелес

Глава I

Прошло два дня – суббота, воскресенье. Тяжелые были дни, но как-то прошли. Я их плохо запомнил – какой-то сплошной туман, а время тянется, тянется, заполняясь чувством пустоты существования, когда нет в нем ни предвкушения, ни воспоминания, ни красоты или покоя. Я съездил в Сан-Диего, предполагая посетить свою бывшую жену и положить пластырь на свою совесть, но возобладало все-таки благоразумие. Я просто посидел в баре и двинулся обратно. У Ла Джоллы остановился, чтобы поваляться на пляже, а ночевал в мотеле. На следующий день не пил ни капли. Не желая возвращаться в Лос-Анджелес, долго бродил по большому парку в Анахейме, разглядывал детишек на аттракционах. К вечеру добрался до города, пошел на какое-то скучное шоу и дремал в кресле чуть ли не до полуночи. Так кончились для меня те два дня.

В понедельник без четверти десять я вошел в свой офис, а через пятнадцать минут позвонила секретарша мистера Фредерика Саммерса, сообщив, что он вернулся еще в пятницу вечером и все выходные пытался со мной связаться.

– Ну вот вы меня и отловили.

– Вы будете у нас через час?

– Конечно.

Через час я сидел в конторе мистера Саммерса, опоздав всего минут на десять, но в наказание он заставил меня еще с полчасика обождать, пока секретарша не пригласила к нему в кабинет До окончания двухмесячного срока, который был нами обговорен, оставалась еще неделя, он, надо сказать, за это время нисколечко не переменился – не тот человеческий тип. Все та же рубашка, какие стоят долларов двадцать, не меньше, и костюм, к которому подойдут только туфли из крокодиловой кожи, а взгляд такой же цепкий, оценивающий, как и в то первое наше с ним свидание.

Он жестом пригласил меня сесть, но я предпочел остаться на ногах. Он тоже стоял. Ни руки не протянул, ни поприветствовал, просто разглядывал меня, поднявшись из-за стола.

– Стало быть, вернулись, – сказал он, обойдясь без ненужных слов вежливости, – и, надо полагать, с работой все закончено?

– Закончено. Не знаю, правда, удовлетворит ли вас.

– Нельзя ли пояснее, Маклин?

– Я не так уж много узнал.

– А все-таки?

– Немного. Совсем немного.

– Короче, что вы мне можете сообщить?

– Ничего.

– Два месяца работы и все без толку? – он криво улыбнулся.

– Да, примерно так, – кивнул я. – Два месяца и без толку. Вы просто моими словами говорите, мистер Саммерс.

– Где ваш отчет, Маклин?

– Какой отчет?

– Тот, за который вам гонорар выплачен, Маклин.

– Отчета я не написал. Вы же сами сказали, что все без толку. Ничего не нашел. Какие уж тут отчеты? Только время ваше зря буду занимать.

– У меня время найдется, Маклин.

– Ах, вот как.

– И деньги тоже найдутся. Время, деньги – эти вещи взаимосвязанные, и если уж я трачу деньги, то стараюсь делать это с умом.

– Замечательное свойство богатых людей, – попробовал отшутиться я.

– Благодарю вас за комплимент, Маклин. Но раз уж нет отчета, вы, по крайней мере, должны мне представить справку о том, что сделали, куда ездили, в каких отелях останавливались, с кем вступали в контакты по моему поручению, ведь все это из моего кармана оплачивалось.

– Справки я тоже не составил. Я ведь ничего не записываю, а вы сами согласились, что никакого отчета по издержкам не требуется.

– Само собой подразумевалось, что я имею дело с честным человеком, – в голосе его появилась твердость.

– Это мы не оговаривали. Вы имели дело с частным детективом, а с детективов чего же спрашивать?

– Так, понятно. – Глаза у него сощурились, он оглядел меня с ног до головы недобрым взглядом. – Я на десять лет старше вас, Маклин. Но я в хорошей форме. Думаю, с вами справлюсь без больших трудов.

– Вы слишком часто в кино ходите, мистер Саммерс. Это вы не своим голосом сейчас говорите, в кино такое видели.

– В кино, не в кино, это уж мое дело, Маклин. А если я вот сейчас кое-чему вас кулаками научу, тогда как?

– Иск на вас подам, на все ваше состояние, – сказал я. – А лучше бы вам такого не затевать. Дело ведь не в том, у кого кулаки здоровее и форма лучше, дело в умении. Боюсь, его-то у вас и не хватает. Так что зря вы так нервничаете, угрожаете мне и так далее. У нас с вами было соглашение. Я вам ничего не гарантировал. Говорил, что попытаюсь, и вы согласились, не требуя обязательного результата.

– А вы правда пытались, Маклин?

– Я же вам повторяю, мистер Саммерс, да, пытался, но без толку. Вот и все.

– Вы врете, Маклин. Нагло врете.

Тут уж я решил обойтись без «мистера», хватит меня как мальчика на посылках воспринимать. Не буду я никаким мальчиком на посылках, пусть всего еще час и за это тысячу долларов мне заплатят. Не нужны мне его деньги, у меня, в конце концов, тоже есть остатки профессионального честолюбия, меня за тысячу не купишь. И вообще он мне надоел до чертиков.

– Не смейте говорить, что я вру, Саммерс. Я на десять лет моложе вас, а кулаками я тоже умею. Видите ли, я человек цивилизованный, во всяком случае, считаю себя таким, но если еще раз от вас услышу, что я, мол, вам вру, я вас изобью так, что не скоро встанете, да и в лицо вам плюну для начала. Вы мне не нравитесь. Вы дерьмо, вот что. От вас воняет, как от падали.

Говорил я совершенно ровным голосом, а он так и заорал:

– Что вы мне чушь порете, Маклин! Ведь есть же отчет, просто вы его продали Сильвии Вест!

– Что?

– А то, что вы с ней в пятницу ездили в Санта-Барбару! И обо всем столковались. Продали меня, вот и все!

Тут на меня напал смех, и я понял, что все со мной в порядке. Так и стоял перед ним, сотрясаясь от хохота, а он вопил:

– Жулик паршивый, не на того напали, слышите? Не так-то просто вам от меня будет отделаться! Я сегодня с кем надо переговорил. Вам конец, Маклин, поняли, конец! Лицензию свою можете хоть сейчас в урну выбросить. Больше вам в Лос-Анджелесе делать нечего, так и знайте! – Куда вся воспитанность подевалась, так и видно, что в клочья бы меня разорвал, а не может, потому что боится меня, и физического насилия боится, и вообще страшно сделать то, чего никогда прежде не делал, – драться с человеком один на один, голыми руками. Вот так он на меня и орал, и тут вбежала в кабинет его секретарша.

– Воды ему дайте выпить и успокоительное какое-нибудь, – посоветовал я, – а я пойду.

Я вышел. Постоял перед картинами Миро, ведь, наверное, больше в жизни не доведется вот так близко оригиналы увидеть. Он все еще выкрикивал:

– Не смейте тут больше показываться, Маклин! Я в полицию позвоню, если снова покажетесь!

Я двинулся к выходу. Работа моя была совсем окончена, дышалось легко. На лифте спустился вниз, вышел на залитую осенним солнцем улицу, увидел, что смог почти совершенно рассеялся. И в первый раз за эти восемь недель я почувствовал, что мир все-таки замечательное место.

Глава II

Я не поехал по магистрали, предпочтя добираться до Беверли-Хиллз бульваром Уилшир, а затем по Норт-Кэньон-драйв я повернул в Колдуотер-Кэньон. Мне хотелось неспеша обдумать все случившееся, хотя обдумывать особенно было нечего.

Когда я позвонил в дверь, горничная мне сказала, что мисс Вест можно позвать или лучше пройти к ней в сад. Через гостиную я вышел на патио и увидел Сильвию сидящей за переносным столиком, на котором лежала бумага. Уж не знаю, что она могла в таком состоянии писать. Она смотрела, как я медленно к ней приближаюсь, и по виду се понять было нельзя ничего – бесстрастный взгляд, полное спокойствие на лице Ни слова не говоря, она за мной следила. Я постоял рядом, тоже не находя слов и чувствуя себя глупо, она кивком показала мне на кресло.

– Почему вы сказали Саммерсу, что я перепродал вам отчет? – спросил я.

– Почему нет? Он именно такого от вас и ждал.

– Он уже побывал в нашей корпорации. У меня отбирают лицензию.

– И что я должна по этому поводу делать, Мак? Рыдать над вашей участью?

– Не нужно, – сказал я. – Ни слез мне ваших не нужно, ни всего остального.

– Тогда зачем вы приехали?

Я покрутил головой.

– Ваша профессиональная репутация все равно ведь погублена, разве нет?

– Да, наверное.

– Как выходные провели?

– А вы что? Звонили мне выяснять, не пустил ли я себе пулю в голову? Еще, небось, разочарованы, что нет.

– Да. Я разочарована.

– Я в Сан-Диего съездил. А вчера весь день провел в Анахейме. Гулял, на детей смотрел.

– А я там никогда не была.

– Симпатичное местечко. Особенно для детей.

– Я вам звонила.

Молчание.

– Не получится у нас хорошо, ну, как это обычно понимают, – заговорила она. – Мы ведь немолоды уже, да и не знаю, может, мы друг друга ненавидим, а только кажется, что тянемся один к другому. Да и много ли я про вас знаю, кроме того, что вы частный детектив, у которого каждый месяц трудности с оплатой счетов за аренду. И про себя я не все знаю, не знаю, например, могут ли у меня быть дети, ничего не знаю…

– Но ведь надо начать.

– Что начать, Мак? Что?

– Начать вашу жизнь в качестве Сильвии Кароки. Той костлявой девочки, удивительной девочки, которая пришла в библиотеку в Питсбурге и попросила у Ирмы Олански книжку. Начать жизнь, ту самую, которая ранит и изводит, которая ужасна, как садизм, но ведь, сколько ни говори, другой нам никто не даст, а в этой есть, правда есть, что-то манящее, хоть мы из предрассудка про такое никогда не говорим.

– Ужасно вы странный, Мак, – заметила она. – Добрый такой, есть в вас какая-то непонятная мне сила, но сама не разберусь, нравитесь вы мне или нет, а иногда кажется, все бы отдала, чтобы вас сжить со света.

– Я готов рискнуть, – усмехнулся я.

– Да иначе и нельзя, – согласилась она. – Всегда ведь рискуем. Вы, однако, про Сильвию все знаете. Знаете, на что идете.

– Знаю.

И тут она сказала:

– Ну хорошо, можете и поцеловать меня, наконец. Ни разу не попробовал, надо же какой.

И я обнял ее, поцеловал, а она плакала. Не знаю только, из-за меня она плакала или над собой.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.