Текст книги "Сильвия"
Автор книги: Говард Фаст
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)
Глава IV
Как и салун, луна-парк представляет собой довольно жалкое зрелище в дневные часы, когда все на работе. Под сводами «Лотоса» стоял какой-то кислый запах. Все выглядело обшарпанным, безвкусица лезла в глаза, и несколько забредших сюда туристов как бы стыдились самих себя. Человек с громадным красным носом выглядел еще более изнуренным, чем накануне вечером. Прислонившись к фотоавтомату, он листал «Дейли ньюс». Толстуха в кассе, кажется, вовсе уснула.
Я спросил у красноносого, где босс, и он тут же меня узнал:
– А вот и ученый человек опять пожаловал! Так вы, значит, этого чертова Киплинга наизусть шпарить можете?
– Так где босс?
– А вы, мистер, кто такой?
– Мне нужен босс.
– Небось, из полиции. Этих сразу видать – пахнут как-то по-особенному, да и вид у них особенный. Что, из какого-нибудь комитета за поддержание нравственных устоев сюда заявились, а? Материальчик собираете? – Он сложил газету и сунул в карман. – Вот что я вам скажу, вы про Киплинга-то на самом деле не все знаете. Думаете, небось, ему удовольствие доставляло сочинять всякую хреновину вроде «Дороги в Мандалей»? А почему тогда ему звание поэта-лауреата не дали?
– Ну, почему?
– Потому что он про этого короля сочинил. И нечего на меня пялиться. Думаете, раз я в этом балагане работаю, так и книг сроду не читал?
Я вытащил доллар, протянул ему. А он взамен отдал мне буклетик.
– Ну так где тут босс?
– Вас как зовут-то, мистер?
– Маклин.
– А зачем это вам наш босс понадобился?
Вошел какой-то мужчина, отдал красноносому пятерку, сказав:
– Поставишь на третий номер. В программке посмотри.
– Как ставить-то?
– Два двойных и ординар.
Когда он ушел, я спросил для уточнения:
– Значит, деньги размениваете, торгуете книжками, деньги для других на скачках вкладываете. А еще чем занимаетесь?
– Да с книжек-то не проживешь, милый мой. Все больше со ставок. Делаю за них ставки, а если выигрывают, пять процентов мне за комиссию. Чем занимаюсь? А чем придется, лишь бы платили.
Тут его окликнула толстуха.
– Эй, Носатый, как у тебя с мелочью? – Он подошел к кассе, высыпал целую груду из фартука, вернулся ко мне.
– Слушайте, ну чего вы к нам привязались? Подумаешь, луна-парк какой-то.
– Вы мне только скажите, кто тут босс.
Здоровенный детина лет двадцати с небольшим в яркой майке и зеленых штанах подошел к нам поближе.
– Что такое, Носатый? Чего этому типу от тебя потребовалось?
– Да сам не знаю, – ответил Носатый. – Давай, делом займись. За посетителями понаблюдал бы, что ли.
Когда детина отошел, Носатый сказал мне:
– Ишь, силу девать некуда. От таких-то вот все беды, да еще от тех, кто с пушкой или ножом махать привык.
– Почему они вас так называют?
– Сами не понимаете, что ли. А раньше еще Стиральной доской звали, у меня же все ребра видны. Юмор у них такой. Так зачем вам босс все-таки? Он у нас человек серьезный, по счетам платит аккуратно, закон не нарушает.
– Дело не в нем. Мне нужно у него узнать про одного человека, который тут раньше работал.
– Большое дело! – пожал он плечами. – Вы вон у миссис Аргона спросите, – и показал на толстуху, сидевшую в кассе.
Я подошел к ней. Она заполняла собой всю клетушку, а грудь распласталась по прилавку. Тяжелый взгляд из-под густо накрашенных век. Сложенный бантиком рот пришел в движение:
– Слушай, Носатый, это что за фрукт?
– Все в порядке, проверил.
Она сняла телефонную трубку, нажала на кнопку и через минуту заговорила:
– Тут один хочет вас видеть. Носатый говорит, что проверил. – Положила трубку, кликнула того детину в яркой майке. – Эй, Борец! – Он подошел, встал вплотную ко мне, а толстуха, улыбаясь мне приветливо, словно мать, сообщила: – Вот видите, Борец всегда делает, как я скажу. Хороший он парень. В два счета тебя на улицу выкинет, если шуточки шутить задумаешь, понял, рвань? Отведи его к мистеру Линю, Борец, ладно?
– Понял, все понял, – проворчал Борец и кивнул мне: пошли, мол. В коридоре, начинавшемся сразу за залом, он мне сказал, что можно и расслабиться. Я поблагодарил.
– Та, толстая, – продолжал он, – она тут уж сколько лет работает, так думает, что она тут самая главная. А вообще-то, надоело мне это, возьму вот врежу ей по лопаткам – вся мелочь высыплется. Мною нечего командовать, – разгорячился он, – и никому не позволю. Даже Линю не позволю.
– А кто это Линь?
– Хозяин, – объяснил Борец. Мы спустились по лесенке куда-то вниз. Там была комнатка с тремя дверьми. На одной было начертано «М», на второй «Ж», на третьей – «Контора». Он стукнул в эту последнюю дверь, и донесшийся изнутри высокий голос пригласил нас войти.
Контора оказалась просторной комнатой с кондиционером – стол, несколько стульев, лампы, шкаф для бумаг, книжный шкафчик, машинка, арифмометр. Обычная контора какого-нибудь небольшого предприятия; только хозяин был необычный – китаец лет шестидесяти пяти в долгополом желтом пиджаке и с чрезвычайно длинными усами, придававшими его лицу нечто демоническое. Он с улыбкой приветствовал меня на безукоризненном английском языке, велел Борцу оставить нас наедине и предложил сесть. Я показал свое удостоверение, а также карточку от международного бюро расследований.
– Понятно, – кивнул он и словно положил перед собой на стол полученную информацию, чтобы лучше ее изучить. Потом взглянул на меня, представился: – Моя фамилия Линь Ту Че, но вы можете меня называть мистер Линь, так все делают. Стало быть, мистер Маклин, проявив друг к другу уважение и расположение, мы с пользой сможем поговорить о том, что вас интересует И даже с удовольствием.
Я улыбнулся. Приятный человечек, готов, кажется, помочь.
– Так чему обязан вашим визитом, мистер Маклин?
– Для начала, если вы располагаете временем, хотел бы вам рассказать, чем занимается международное бюро расследований.
– Очень любопытно было бы узнать.
– Наша главная контора находится в Лондоне, а отделения есть в Нью-Йорке, Лос-Анджелесе и Чикаго. Впрочем, не следовало бы мне говорить – наша, я ведь частный детектив, я просто выполняю поручение бюро, нанявшего меня с целью отыскать одного человека. Это главная функция бюро – отыскивать исчезнувших из виду людей, разумеется, по оплачиваемым поручениям. В данном случае речь идет о наследстве. С год назад в Лондоне умер Стефан Кароки, не оставив прямых наследников. Этот Кароки родился в 1896 году в Венгрии. Затем вел дела в Англии и по всей Европе, создав крупное предприятие по импорту и экспорту с конторами в Лондоне и в Лиссабоне. Ни прямых родственников, ни друзей не осталось, только партнеры по бизнесу. Его лондонский дом пришлось продать для покрытия налогов и расходов на похороны. Но есть страховой полис на пятьдесят тысяч фунтов, обеспеченный доходами его предприятия. И, кроме того, в бумагах его найдены упоминания о вкладе в Национальном банке Португалии – пятнадцать миллионов с лишним.
– Сколько же это в американских деньгах? – поинтересовался мистер Линь.
– Примерно шестьсот тысяч долларов, тут все зависит от обменного курса.
– Ясно. Очень значительная сумма для тех, кто докажет права наследования. Какое все это имеет отношение ко мне, мистер Маклин?
– Лично к вам никакого, мистер Линь, как ни жаль, – сообщил я вежливым, благовоспитанным тоном, подобающим, по моему представлению, сотруднику международного бюро расследований: надо выразить и сочувствие, и юмор. – Дело в том, что Национальный банк Португалии обратился к нашей организации с целью розыска претендентов на указанную сумму. А один из предполагаемых наследников работал у вас в прошлом.
– Что вы говорите?
– Кажется, да. Оказалось, что члены семьи мистера Кароки находятся в Америке, а после разного рода уточнений нам удалось установить, что единственный, кто имеет права на его наследство, это некто Сильвия Кароки. Насколько нам известно, в Америке она взяла фамилию Картер, и у нас есть данные, говорящие, что она была вашей служащей примерно девять с половиной, десять лет назад. То есть, если этот луна-парк уже тогда вам принадлежал…
– Он принадлежит мне более двадцати лет, мистер Маклин. Но если указанное вами лицо действительно у меня работало в то время, какую пользу этот факт принесет при установлении прав на наследство?
– Мы надеемся, что это поможет нам определить местонахождение Сильвии Кароки в настоящее время.
– Ах, вот что. Боюсь, выяснять это придется долго. Наберитесь терпения, мистер Маклин.
– В моем деле без этого вообще нельзя, – произнес я, стараясь придать себе важность.
– Ну разумеется. Разумеется.
– Так, с вашего позволения, вы не припоминаете эту мисс Картер?
– Затрудняюсь ответить, мистер Маклин. – Сказано было извиняющимся тоном, с улыбкой сожаления. – Ведь так много лет прошло. Придется освежить память, а для этого справиться с архивом.
– Конечно.
– Впрочем, если время терпит – ну, к примеру, до завтра – я, возможно, и смогу вам чем-нибудь помочь.
– Очень признателен.
– Знаете, терпение у моих соотечественников считается первой добродетелью, – улыбнулся мистер Линь. – Хотелось бы надеяться, что эта задержка не слишком помешает ходу расследования.
– Ну что вы.
– Тогда до завтра, мистер Маклин. Вы мне не оставите свою карточку?
– Пожалуйста, – пожал я плечами.
Поднявшись по лестнице и пройдя через зал, я вышел из «Лотоса» на улицу. Меня все так же угнетало, что за прикрытие международного бюро пришлось выложить пять сотен, и кроме того, я как-то не доверяю китайцам, так безупречно говорящим по-английски и отменно воспитанным. Видимо, они читают слишком много романов про себе подобных.
Тем не менее, подходя к «Лотосу» на следующий день, я питал кое-какие надежды. Меня дожидался Борец. Теперь я разглядел, что это очень красивый юноша. Все у него квадратное – лицо, подбородок, брови, нос, ну хоть садись и пиши портрет пышущего здоровьем молодого американца, если работаешь для непритязательного журнальчика и сам не богат воображением – да и для чего оно. Никаких признаков интеллекта на этом лице прочитать было невозможно, впрочем, может быть, я к Борцу не совсем справедлив, мне просто не нравятся чересчур накачанные мускулы. Он отвел меня вниз и, когда вошли в кабинет, остался, прислонившись к створкам двери. Мистер Линь сидел за столом, улыбаясь вежливо и непроницаемо.
– Доброе утро, мистер Маклин.
– Доброе утро, мистер Линь.
Он что-то писал на листке, докончив, поставил ручку в вазочку и тщательно перечел. Потом, не глядя на меня, заговорил:
– Видите ли, мистер Маклин, я всего лишь китаец… но кое-какие возможности есть и у меня. Этот луна-парк приносит стабильный доход, а кроме того, я тоже занимаюсь и импортом, и экспортом. В отличие от вашего мистера Кароки, я действительно держу такое предприятие. Зачем вам понадобилось прибегать к своим жалким трюкам и пытаться меня обмануть?
– Какие жалкие трюки? – переспросил я, стараясь придать своим словам возмущенную интонацию, насколько это удавалось при том, что я чувствовал на спине тяжелый взгляд Борца.
– Насчет международного бюро расследований, мистер Маклин. Эти сказки можете рассказывать детям и глупым старухам. За кого вы меня принимаете, мистер Маклин? Вам, видимо, и в голову не пришло, что у меня могут быть деловые связи в Англии и я всегда могу ими воспользоваться, прибегнув к телефонному звонку? Или вы не знали, что в английских архивах нет никакого Стефана Кароки, занимавшегося импортом и экспортом, и среди умерших в 1957 году таковой не значится? А у меня, к вашему сведению, есть контакты и в Португалии, да к тому же, как вы не подумали, что правительство не могло пройти мимо того, что в Национальном банке на счету иностранного подданного лежит столь крупная сумма и никто за ней не является. Да еще сумма, с которой не были взысканы налоги. Уж будьте уверены, португальские власти такого никак не могли допустить. Ну, что вы на все это скажете, мистер Маклин?
Он говорил, не повышая голоса, даже почти ничем не выдал, до чего он возмущен, а закончив свою речь, снова улыбнулся, как бы показывая, что между умными людьми подобное возможно только как недоразумение.
– Если я вам все объясню, – спросил я, – вы согласны со мною побеседовать о Сильвии Кароки?
– До вчерашнего дня я не слыхал этой фамилии, мистер Маклин, так что говорить нам тут не о чем.
– А о Сильвии Картер?
– И эта фамилия мне незнакома, мистер Маклин.
– Тогда не вижу причин пускаться в объяснения, – сказал я.
– Возможно, вы и правы, – вздохнул он. – Тогда остается просто оплатить мой счет. – Он достал листок, который заполнял перед моим приходом, и прочел: – Звонок в Лондон: 52 доллара 30 центов; звонок в Лиссабон: 69 долларов 80 центов; мое рабочее время, оцениваемое приблизительно в пятьдесят долларов за час, – целых три часа ушло, чтобы разобраться с вашей странной проделкой, мистер Маклин, – итак, сто пятьдесят долларов. Всего же получается двести семьдесят два доллара десять центов, мистер Маклин.
– То есть?
– Именно столько, можете проверить.
Мощные руки Борца скрутили меня, прошлись по бокам и под пиджаком, потом отпустили.
– При нем ничего нет, мистер Линь.
– Вы серьезно думаете, что я вам выплачу двести семьдесят два доллара десять центов? – взревел я.
– Разумеется, причем немедленно. Если у вас нет наличных, согласен на чек, мистер Маклин, – и снова эта неподвижная улыбка.
– Черта с два!
– Что ж, – вздохнул мистер Линь, – вы меня вынуждаете поступить так, как обычно поступают в подобных ситуациях, если верить этим глупым фильмам, – вами займется Борец, и уж он постарается, чтобы вы переменили свое решение.
– Да как вы смеете!
– В чем дело, мистер Маклин? – в голосе мистера Линя появился оттенок недоумения. – Учтите, мы в подвале, а через эту дверь вообще ни звука не слышно. Право же, вы ведете себя, как младенец. Прошу вас, не осложняйте ситуацию. Хотя, может быть, вы вроде тех, в кино, которые запросто управятся с кем угодно, хоть вот и с Борцом.
– Увы, – сказал я, – на таких я не похож, мистер Линь.
– Вот и хорошо, – закивал он.
Я вытащил бумажник, отсчитал двести семьдесят два доллара. Мистер Линь напомнил, что еще с меня десять центов, и я положил ему на стол мелочь. Мистер Линь улыбался. Я нет. Борец тоже улыбался, пока, держа меня под локоть, вел по лестнице, через зал и к входным дверям.
По Бродвею я дошел до своего отеля и плюхнулся на постель. Кажется, я уже упоминал, что редко бывает у меня повод хвалиться своими дарованиями, но мне все-таки раньше казалось, что я чуть сообразительнее многих других.
Глава V
Не было смысла горячиться перед Джеком Фенни, да и не мог я себе позволить дать волю владевшей мною злобе. Бюро расследований «Трибороу» оставалось моей единственной опорой в Нью-Йорке, как знать, они могут мне еще понадобиться и даже очень. И все же я пошел к ним в контору, чтобы поведать Фенни, что именно я думаю про международное бюро.
– Но послушайте, черт же вас дернул связаться с китайцем да еще бизнесменом, – сказал в ответ Джек. – Со мной такое тоже бывало. С китайцами, как ни изощряйся, непременно в дураках останешься. Причем он, китаец то есть, не жульничает, никаких ловушек тебе не подстраивает, а все равно остаешься в дураках, уж это точно.
– Не он меня оставил в дураках, Фенни, а вы. Да еще на пять сотен раздели. У нас в Лос-Анджелесе мне месяц надо головы не поднимать, чтобы пять сотен заработать, и еще если повезет.
– Мак, да успокойтесь же. Вы не из своих ведь платите, сами говорили. Ну что я мог тут сделать, португальское правительство подкупить, что ли? У них там, между прочим, диктатура. А при диктатуре платить за услуги приходится ой как недешево.
– Но хоть в Англии можно ведь было на Кароки документы сделать?
– За какие-то пятьсот долларов? Вы романтик, Мак. Слушайте, да позабудьте вы эту историю. И держитесь от китайцев подальше. Лучше с таким прикрытием к богатым американцам являться, те народ доверчивый.
– А двести семьдесят два доллара кто мне вернет? Хоть бы уж поровну расходы.
Фенни только усмехнулся – вот и все его участие.
Глава VI
Весь следующий день я посвятил самому себе – надо было передохнуть и обо всем как следует поразмыслить. Посетил два крупных книжных магазина на Пятой авеню, купил четыре книги. На Мэдисон пообедал в отличном ресторане, посмотрел французский фильм в кинотеатре напротив отеля «Плаза» на Пятьдесят восьмой. Потом прошелся по Пятьдесят третьей и два часа бродил из зала в зал Музея современного искусства. Все пытался, изо всех сил пытался себе доказать, что соображаю чуть лучше среднего уровня, что годы, отданные глупой, унизительной работе, на которую меня обрекает мое бессмысленное и унизительное ремесло, не сделали меня человеком вне цивилизации – при условии, что цивилизация существует.
В четыре вернулся домой и на гостиничном бланке написал вот эту записку: «Не откажите в любезности сегодня со мной поужинать. Проведем вместе два часа за разговором, славно поедим, и я вам заплачу сто долларов. Я остановился в отеле «Парк Шератон», жду вас у себя между шестью и семью. Вкладываю двадцать долларов как знак моего к вам полного доверия и расположения».
Я подписался, вложил бумажку в двадцать долларов и по Бродвею двинулся к луна-парку «Лотос». Едва вошел, меня сразу же заметил Борец, стоявший чуть сбоку, и стал следить за каждым моим шагом. Я для начала прошел к разменной кассе, сунул доллар, сказал, что сдачи не требуется. Потом положил конверт, медленно побрел среди автоматов, чтобы Борец вволю мной налюбовался. У самого входа я повернулся к нему и, стараясь сохранять достоинство, сообщил, что ухожу. Он принял это к сведению. «Не поднимай шума, ни к чему, – процедил я сквозь зубы. – Мне ничего тут не нужно». Появился Носатый, тоже сказал Борцу, чтобы не шумел, и так уже мы привлекаем внимание, вон, целая толпа собралась на нас поглазеть, что тут хорошего. Кажется, нам удалось убедить Борца, который меня отпустил, заметив, правда, что в луна-парке «Лотос» я лицо нежелательное.
– В другом месте бумажки свои меняй, Джек, – добавил он. – Чтобы больше здесь не показывался, а то я с тобой поработаю. У Носатого вон спроси, как я с такими работаю.
– Хорошо работает, – подтвердил Носатый. – Вам бы, мистер, дзю-до заняться, раз такое ремесло себе выбрали.
– Ха, дзю-до! – засмеялся Борец. – Точно, Джек, давай дзю-до научись, а потом опять к нам придешь.
– Дзю-до – это же настоящее искусство! – зашелся Носатый. – Видели бы, что эти япошки умеют, которые дзю-до выдумали!
Я их поблагодарил за советы и пошел в отель. Приняв ванну, позвонил в Лос-Анджелес мистеру Саммерсу. Там было только три часа, и мистер Саммерс еще не вернулся с обеда. Я сообщил его ослепительной секретарше – той, которая так здорово разбиралась в живописи Миро, – что нахожусь в Нью-Йорке, отель «Парк Шератон», угол Пятьдесят шестой и Седьмой авеню, что дела идут полным ходом, но было бы неплохо, если бы мистер Саммерс выделил дополнительную сумму на покрытие издержек. Она спросила, сколько именно, и я сказал, что это пусть мистер Саммерс решает, только передайте ему, что из прежней не осталось почти ни доллара.
Глава VII
С людьми ничего наперед не угадаешь. Я прождал миссис Аргона до семи и уже почти решил, что ничего не выйдет, а, значит, интуиция опять меня подвела, но тут зазвонил телефон – и вот она, пожалуйста. Сказала, что, если я правда собирался ее пригласить и серьезно намерен дать сто долларов, можем встретиться в ресторане «Колония» в восемь. На всякий случай предупредила меня, что ресторан не из дешевых и лучше бы мне надеть пиджак поприличнее, не тот, что был на мне, когда я приходил к ним в «Лотос». Кроме того, сто долларов она желает получить еще до нашего разговора. Она человек слова, за сто долларов выложит мне все, что ей известно, даже о собственной интимной жизни готова рассказать, если мне интересно.
Я позвонил в «Колонию». В восемь часов свободный столик вряд ли отыщется, но к десяти нас посадят непременно.
В восемь я ждал ее в ресторане. Она прибыла в восемь сорок пять, вся в черных шелках – сколько же материи на ее платье пошло! – приветствовала меня с величием королевы, протянула пухлую руку и не сочла нужным объяснить, отчего задержалась. Черные волосы уложены в высокую прическу, искусственные ресницы загибались над настоящими, а на веках лежали тяжелые слои теней и просто пуды румян на толстых ее щеках, и ослепительно алая помада на губах, сложенных бантиком.
– Проголодались поди, мой милый, а?
– Да уж конечно, – ответил я, и в сопровождении метрдотеля мы двинулись к столику. Да уж, когда ты вместе с такой дамой, как миссис Аргона, на тебя во все глаза пялятся; так и поворачивались в нашу сторону один столик за другим, но миссис Аргона этим ничуть не была взволнована. Шагала так уверенно, словно только что приобрела этот ресторан в собственность, царственно улыбнулась официанту, подвинувшему стул, на который она шмякнулась своим необъятным задом. Пришлось признать, что первый раунд остался за ней, может быть, кое-кто счел ее странноватой, но уж никто – не заслуживающей внимания. Она наклонилась ко мне поближе и зашептала:
– Понимаете, дорогой, я ведь что? – просто старуха, никому ненужная, меня в такие места уж лет десять не водили. Не знаю, что вам от меня нужно, а все равно хорошо тут посидеть, очень хорошо.
Я кивнул, соглашаясь.
– Славный вы, – сказала она. – Да вы расслабьтесь, что там.
– Уже расслабился.
– Вот и чудненько. А что, может мартини для начала попросим? Пусть сухой принесут. И еще – надо бы перекусить немножко. Чем бы, не догадываетесь?
– Икрой.
– Какой догадливый! Прямо удивительно. Мне догадливые нравятся. Особенно мужчины. Попросите белужью икру, только чтобы без глупостей – лук там, яйцо – ничего не надо: просто белужья икра и половинка лимона, да еще хлебцы, чтобы было на что намазывать. Вам-то самому белужья икра нравится или другая какая?
– По-моему, я белужьей в жизни не пробовал, – засомневался я.
– Так попробуете. Глядишь, придется по вкусу. – Она огляделась вокруг. – Вообще-то мне тут нравится. Тонуса придаст – понимаете, о чем я?
Я сказал, что прежде тут бывать мне не случалось.
– Ладно, сейчас сами увидите, милый мой.
Она прикончила три мартини и три порции икры, при этом заверяя меня, что лет десять назад весила всего-то килограммов шестьдесят, даже меньше. Я и не сомневался, но она зачем-то приводила доказательства. Я спросил: «А вы тогда уже в "Лотосе" работали?» А в ответ услышал, что ей есть хочется.
– Конституция у меня такая, – объяснила она. – Жру, как свинья. Мы все такие, толстые то есть, только стараемся не показывать. А что, других-то радостей не осталось. Вот и сейчас набиваю брюхо, а при этом себя упрекаю – это что же ты с собой делаешь, дура. Ты, наверное, переспать со мной хочешь, признайся уж сразу.
– Мы с вами едва знакомы, миссис Аргона, – выдавил я из себя.
– Ой, милый, ну и смешной же ты. Да знаю, что и не думал, никто со мной спать не захочет. И нечего меня миссис Аргона называть. Этот Аргона был сволочь поганая, я за него двадцать лет назад вышла да вот уж почти двадцать лет как не видела его и видеть не хочу, даже если в аду встретимся. Просто с моей комплекцией как-то странно «мисс» называться, ну, а если «миссис», то вроде как достоинства больше, и был, стало быть, кто-то, кто захотел на тебе жениться, пусть даже эта сволочь Аргона. А, что про него вспоминать! Называй меня Грейси. Давай, попробуй.
– Хорошо. Значит, так, Грейси, – от таких женщин никуда не денешься, все вокруг собой заполняют. Не знаю, как это у нее получалось, только какой-то магией она умела внушить к себе уважение. Мне она даже начинала нравиться. – Меня, Грейси, зовут Мак.
– А мне тоже можно тебя так называть?
– Конечно.
– Так что тебе от меня надо, Мак?
Я достал фотографию Сильвии, ту, по пояс, и протянул ей. Она долго, внимательно ее разглядывала.
– Ты ее знаешь, Грейси?
Она все так же молча смотрела на снимок.
– Так знаешь или нет?
– Знаю, – сказала она, не отрываясь от карточки.
– Кто это?
– Сильвия Картер.
– Ты уверена?
– Конечно. – Лицо ее теперь пришло в движение. Щеки подрагивали. Накрашенный ротик задергался, и вдруг она расплакалась. На одном веке отклеились искусственные ресницы, потекла тушь.
– Грейси, успокойся, уж не обидел ли я тебя?
– Платок дай, – попросила она.
– Вот уж никак не хотел тебя огорчить.
– Да ты тут не при чем. – Она отерла лицо; румяна, тушь, толстым слоем наложенный крем – все теперь перемешалось. – Милый ты мой, – слышалось сквозь рыдания, – это не ты меня огорчил. Карточка эта чертова, ты только посмотри, какая она на ней красивая, а я-то, я-то, старая толстая шлюха, вот я кто.
