Текст книги "Звездный путь (сборник). Том 3"
Автор книги: Гордон Руперт Диксон
Соавторы: Джеймс Бенджамин Блиш,Бертрам Чандлер,Генри Бим Пайпер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 39 страниц)
Гордон Р. Диксон
ПРИРОЖДЕННЫЙ ПОЛКОВОДЕЦ
ПРЕДИСЛОВИЕ
МОМЕНТЫ ИСТИНЫ ПОКРОВИТЕЛЯ ГАЛАКТИКИ
Донал Грин родился на Дорсае, маленькой планете, которая славилась хорошо обученными и бесстрашными солдатами-наемниками и которые были главным предметом экспорта. Ко дню совершеннолетия он был готов пуститься в путь к иным мирам и там создать себе имя. Но он задержался на мгновение, раздумывая над необычной, почти сверхъестественной силой, которая вела его к неизвестной судьбе.
Через шесть лет отчаянных подвигов Донал вновь ощутил эту неподдающуюся объяснению силу.
Но его время прошло. Великие миры обширной Галактики вели свою планетарную политику и теперь лагеря для военных были на краю фантастической и окончательной расплаты. И внезапно Донал узнал свою судьбу. Ибо он был среди звезд единственным человеком, который мог остановить механизм самоубийственной судьбы. Но чтобы сделать это, он должен был преодолеть невероятное и победить непобедимое.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Донал Грин с Дорсая. Его удивительная судьба заключалась в том, чтобы оказаться лицом к лицу с самим собой.
Уильям с Сеты. То, что составляло его величие, одновременно сделало его угрозой всему живущему.
Анна Марлевана, избранная из Культиса. Ей суждено было стать тигрицей для целей человеколюбия.
Хендрик Галт, маршал Фриленда. Известный во всей Галактике, он явился к юному выскочке за советом.
Ар-Делл Контор с Нептуна. Заключив договор с дьяволом, он увидел спасительный пункт договора в бутылке.
Ли. Он сделал себя верным последователем истинного лидера.
Часть первая
КАДЕТ
Юноша был странным. Он хорошо знал это. Много раз он слышал, как старшие – мать, отец, дядя, офицеры в Академии – говорили об этом друг с другом, многозначительно покачивая головами. Он успел привыкнуть к этим разговорам за короткие восемнадцать лет жизни. Теперь, уединившись и миновав пустые взлетные поля в долгих желтоватых сумерках, перед ожидавшим его торжеством по случаю окончания Академии, перед возвращением домой, он вынужден был признать собственную странность – и не только в глазах других, но и в собственном мнении.
«Странный парень, – услышал он однажды в разговоре начальника Академии с преподавателем математики, – никогда не знаешь, чего от него ждать…».
Возвращаясь домой, к семье, он по-прежнему не знал пути, который выберет. Они, наверное, наполовину убеждены в том, что он выберет отказ от Ухода. Почему? Он никогда не давал им повода для сомнений. Он был дорсайцем, с планеты Дорсай, его мать была из семьи Кенвик, а отец – Грин. Обе эти фамилии были так стары, что их происхождение терялось в предыстории материнской планеты. Храбрость его была несомненной, слово – верным. Донал лучше всех занимался в своем классе. Каждая капля его крови, каждая его кость были наследием долгой линии профессиональных военных. Ни разу пятно бесчестия не касалось их семьи и никто не совершал поступка, которого пришлось бы стыдиться. И тем не менее они все-таки сомневались.
Донал подошел к ограде, окружавшей спортивную площадку с прыжковыми ямами, и облокотился на нее: плащ кадета старшего курса свисал с его плеч. В чем же проявляется эта моя странность – размышлял он в ярком свете заходящего солнца. Чем я отличаюсь от других?
Он попытался посмотреть на себя со стороны. Стройный юноша восемнадцати лет, по дорсайским стандартам высокий, но не гигант, сильный, но средней силы. Лицо его было лицом отца, резким и костлявым, с прямым носом, но без отцовской массивности в костях. Кожа была смуглой, как и у всех дорсайцев, а волосы прямые и черные. Только глаза неопределенного цвета, оттенки которого менялись от серого к зеленому, от зеленого к голубому, и отличали его от других членов семьи. Но разве цвет глаз сам по себе может создать репутацию странности?
Оставался характер. Он в полной мере унаследовал склонность к приступам холодной убийственной ярости, так характерным для дорсайцев, приступам, из-за которых ни один здравомыслящий человек не стал бы задевать дорсайца без достаточно уважительной причины. Но это как раз было общей особенностью дорсайцев, а уж если и сами дорсайцы считали Донала Грина странным, значит, была у него какая-то индивидуальная особенность.
Возможно, рассуждал Донал в косых лучах опускающегося солнца, это было то, что он даже в приступах ярости оставался расчетливым, всегда сохранял контроль над собой. И в этот момент вся его странность, вся его необычность обрушилась на него – он почувствовал таинственное освобождение от телесной оболочки; такое уже случалось с ним с самого рождения.
Это происходило всегда, когда плечи его сгибались от усталости или какого-нибудь сильного чувства. Он вспомнил, как это случилось с ним на службе в церкви Академии, когда он был утомлен долгим днем, заполненным тяжелыми упражнениями и напряженными занятиями, и когда он почти терял сознание от голода. Тогда, также как и теперь, косые лучи опускающегося солнца падали сквозь большие окна на полированные стены с изображениями фрагментов известных битв. Он стоял в строю своих товарищей, между рядами твердых низких скамей – впереди младшие кадеты, позади офицеры – и слушал глубокие торжественные ноты службы.
Внезапно холод пробежал по его спине. Его полностью охватили какие-то чары. Далеко от него красные лучи умирающего дня заливали светом равнину. В небе черной точкой кружил ястреб. И сейчас, стоя у ограды, он почувствовал ту же стену, незримо отделявшую его от мира. Населенные миры и их солнца возникли перед его мысленным взором. Донал слышал трубу, зовущую его к выполнению какой-то задачи, важнее которой нет ничего на свете. Он стоял на краю обрыва, и волны неизвестного лизали его ноги, и, как всегда, он хотел шагнуть вперед, в неведомое, но маленькая частица его самого удержала его от этого самоубийства и толкнула назад.
Затем, внезапно, – это всегда происходило внезапно – действие чар прекратилось и Донал вернулся в обычный мир.
МУЖЧИНА
Мужчины из семейства Ичана Кана сидели за длинным столом в большой затемненной комнате. Женщины и дети по традиции уже покинули места за столом, а мужчины остались выпить и поговорить. Однако присутствовали не все, но если бы за столом собрались все мужчины семейства, это было бы настоящим чудом. Из шестнадцати взрослых мужчин девять несли службу среди звезд, один лежал в госпитале на Форейли после хирургической операции, а самый старший, двоюродный дед Донала – Камал, лежал при смерти в собственной комнате с кислородной подушкой у носа со слабым запахом сирени, который напоминал ему его жену с Кары, уже сорок лет как покойную. За столом сидело пятеро мужчин, и одним из них, начиная с сегодняшнего дня, был Донал.
Остальными, пришедшими поздравить его с совершеннолетием, были: Ичан – его отец, Мор – его старший брат, находящийся в отпуске и прилетевший с Содружество, его дяди-близнецы Ян и Кейси. Они сидели у конца стола во главе с Ичаном, слева – два младших брата.
– В мое время там были хорошие офицеры, – говорил Ичан. Он наклонился, чтобы наполнить стакан Донала, и тот машинально протянул его, внимательно слушая отца.
– Все фрилендеры, – сказал Ян, наиболее мрачный из близнецов, – склонны устанавливать жесткую дисциплину, и почти никто не осмеливается нарушить ее…
– Я слышал, что их теперь много на Дорсае, – сказал Кор, сидевший справа от Донала.
Слева ему ответил глубокий голос Ичана:
– Они набирают гвардейцев. Я знаю об этом. Сэйона из Культиса хотел бы иметь образцовых телохранителей, но они окажутся совсем не готовыми к настоящей войне среди звезд.
– А тем временем, – подхватил Кейси с улыбкой, внезапно осветившей его темное лицо, – ничего не происходит. В мирное время солдаты ходят недовольные. Войска разошлись на маленькие группы, и всем в качестве украшения нужны дорсайцы.
– Верно, – подтвердил Ичан, кивнув головой.
Донал рассеянно хлебнул из стакана, и разведенное виски обожгло ему кончик языка и горло. На лбу у него выступили капли пота, однако он не обратил на это никакого внимания, задумавшись над тем, что услышал. Ведь все это говорилось ради него, и он прекрасно понимал это. Теперь он мужчина, и никто больше не будет ему указывать, что и как нужно делать. Где служить, он выберет сам, а родственники могли лишь помочь ему своими знаниями, своим опытом сделать этот выбор правильным.
– …мне никогда не нравилась гарнизонная служба, – продолжал между тем Ичан. – Работа наемника – тренироваться, содержать в исправности оружие и воевать тоже не всем нравится, даже на Дорсае. Но ведь не все на Дорсае Грины.
– Содружество сейчас… – начал было Мор и остановился, взглянув на отца: ему показалось, что он перебил его.
– Продолжай, – сказал Ичан, кивнув.
– Я только хотел сказать, что может найтись работа. Я слышал, что секты Ассоциации вступили в конфликт с Гармонией и там нужны телохранители.
– Они с радостью берут дорсайцев в личные телохранители, – сказал Ян, который, будучи немного старше Мора, не боялся показаться невежливым, – однако, это работа не для настоящего солдата.
– Искусство войны – чистое искусство, – сказал Ичан со своего места во главе стола, чг – Я никогда не доверял людям, любящим кровь, деньги и женщин.
– Женщины хороши на Маре и Культисе, – заметил Мор.
– Согласен, – весело подхватил Кейси. – Но все равно когда-то нужно возвращаться домой.
– Не всем удается это, – угрюмо сказал Ичан. – Я сам дорсаец, я – Грин, но если бы наша маленькая планета нашла другой предмет для экспорта в чужие миры, а не кровь своих лучших сынов, я был бы доволен.
– Но разве ты сам остался, Ичан, – сказал Мор, – когда ты был молод и у тебя были обе ноги?
– Нет, Мор, – тяжело ответил Ичан. – Но есть и другие занятия, кроме войны, даже для дорсайца. – Он посмотрел на своего старшего сына. – Когда наши предки сто пятьдесят лет назад заселяли эту планету, они делали это вовсе не для того, чтобы производить солдат для восьми Систем. Они лишь хотели найти планету, где никто не мог распоряжаться судьбой другого человека без его согласия.
– И наша планета такова, – сурово сказал Ян.
– Да, она такова, – подтвердил Ичан. – Дорсай – свободная планета, где каждый человек может делать все, что хочет, если он не нарушает при этом прав других людей. Ни одна Система не может в этом сравниться с нами. Но цена, цена… – он покачал головой и вновь наполнил стакан.
– Это слишком тяжелый разговор для парня, который впервые отправляется из дома, – сказал Кейси. – В жизни есть достаточно прекрасного, даже в теперешней. Но, к сожалению, нам приходится воевать не ради удовольствия. Чем еще мы можем торговать? У нас есть только орехи и немного зерна. А возьмите, например, богатые новые миры, – Сету и Тау Кита, или еще более богатые старые планеты типа Фриленда или Нептуна, и, наконец, старушку Венеру. У них есть причины для беспокойства. Они готовы друг другу горло перерезать из-за лучших ученых, лучших специалистов, лучших медиков. Значит, больше работы для нас, и это хорошо.
– И все-таки Ичан прав, – пробормотал на это Ян. – Все они мечтают собрать наших людей в кучу и потом угрожать ею, как дубиной, остальным мирам. – Он наклонился над столом к Ичану, и в неярком свете столовой Донал увидел белый шрам, извивающийся по плечу, как змея, и исчезающий в пустоте рукава его куртки. – От этой опасности мы никогда не освободимся.
– Кстати, об Экзотике, – вежливо сказал Мор.
– Да, да, – ответил Кейси.
– Мара и Культис – интересные миры. Но не заблуждайся в их оценке, Донал. Они жестоки, несмотря на все их искусство, роскошь и украшения. Сами они воевать не хотят, однако знают, как нужно нанимать солдат. Они многого достигли, и не только в искусстве. Я знавал когда-то одного из их ученых.
– Они честны, – сказал Ичан.
– Верно, – согласился Кейси. – Но это совсем другой мир. Если бы я родился на другой планете…
– А я бы все равно стал солдатом, – сказал Мор.
– Это ты теперь так думаешь, – ответил Кейси и глотнул из стакана. – Теперь ты думаешь так. Но сейчас, в год 2403, существует дикая цивилизация, расколовшаяся на дюжину различных культур, идущих разными путями, а всего пятьсот лет назад обыкновенный человек даже и не мечтал покинуть Землю. И чем дальше мы идем, тем дальше мы отходим друг от друга.
– Но ведь венерианская группа впереди всех? – спросил Донал; его юношеская сдержанность исчезла в огне неразбавленного виски.
– Не думай так, – ответил Кейси, – единственная дорога в будущее – наука. Старая Венера, старый Марс, даже Нептун – их дни сочтены. Блейн – богатый и влиятельный старик, но и он не знает всех тех изобретений и усовершенствований, что были сделаны на Марсе, Культисе, Содружестве и Сете. Никогда ничего не предпринимайте с первого взгляда, молодые, обязательно бросьте второй взгляд, особенно когда будете среди звезд: в девяти случаях из десяти первый взгляд приводит к ошибке.
– Слушайте его, мальчики, – сказал Ичан, добавив: – Ваш дядя Кейси мудр. Мне тоже хотелось бы дать вам такие же хорошие советы. Продолжай, Кейси.
– В мире ничто не остается постоянным, – сказал Кейси, и в этот момент виски ударило Доналу в голову: стол и темные, худощавые лица погрузились в полутьму, а голос Кейси долетал как бы издалека. – Все меняется, и мы должны постоянно иметь это в виду. То, что было справедливо вчера, завтра может оказаться неверным. Помните это и никогда не воспринимайте ничьи слова, даже мои, на веру, предварительно не проверив их. Мы размножились, как библейская саранча, и расселились среди звезд, разбившись на множество групп и идя каждый своим путем. Мы стремимся вперед, но куда? Мы все ускоряем свой бег, но что ждет нас впереди? У меня такое чувство, что мы стоим в преддверии чего-то огромного, отличного от прошлого, и, может быть, ужасного. Сейчас, как никогда, нужна осторожность.
– Я стану величайшим полководцем, – неожиданно воскликнул Донал, не в силах удержать громкие, но бессвязные слова. – Я покажу им! Они все увидят, каким может быть настоящий дорсаец!
Ему показалось, что все повернулись к нему, хотя лица их превратились в смутные пятна, кроме лица Кейси, которое по какому-то странному капризу было очень хорошо видно ему. Кейси глядел на него печальными, все понимающими глазами. Донал почувствовал на плече руку отца.
– Все, пора, – сказал отец.
– Вы увидите… – начал было Донал. Но все уже встали и, подняв стаканы, повернулись к Ичану, который подал Доналу его стакан.
– Чтоб мы все встретились вновь, – сказал отец.
Они выпили стоя.
Остатки виски, безвкусные как вода, прошли по языку и горлу, и на мгновение все прояснилось, Донал вновь увидел стоящих рядом с ним высоких мужчин. Они были высокими даже по дорсайским меркам: его брат Мор был выше Донала на полголовы, хотя и стоял среди остальных как подросток. И тут Донал почувствовал к ним огромную жалость и нежность, как если бы он был взрослым, а они – детьми, нуждающимися в его защите. Он было открыл рот, собираясь сказать как он их любит и как всегда будет заботиться о них, но тут туман сомкнулся вокруг него и Донал смутно почувствовал, что его ведут в комнату.
НАЕМНИК-1
Расправив плечи под узким гражданским пиджаком, Донал посмотрел на себя в зеркале, висевшем на стене его маленькой комнаты и увидел нечто незнакомое. Три морские недели весьма сильно изменили его. Не то, чтобы он изменился – изменилась его самооценка. Он не узнавал не только свой костюм – куртку испанского стиля, узкую рубашку и узкие брюки, заправленные в сапоги, такого же черного цвета, как и весь костюм – не узнавал он и свое тело. К такой переоценке привели его встречи с обитателями других миров. Относительно низкий их рост сделал его высоким, их мягкость сделала его жестким, а их нетренированные тела заставили его ощутить силу и уверенность в себе.
Направляясь с Дорсая к Арктуру в окружении других пассажиров-дорсайцев, Донал не замечал этого постепенного изменения. Только в обширном космическом вокзале Нептуна, окруженный шумными толпами, он ощутил эту перемену, и теперь, пересев на другой корабль и приближаясь к Содружеству, он оказался на огромном лайнере, где, вероятно, кроме него не было ни одного дорсайца. Донал глядел на себя в зеркало и чувствовал себя повзрослевшим.
Он вышел из каюты, двери которой захлопнулись за ним, и повернул направо по узкому коридору с металлическими стенками, шел и вдыхал пыль, поднимающуюся от ковра, по которому прошли тысячи ног. В тишине Донал миновал комнату отдыха и через тяжелую дверь, захлопнувшуюся за ним, прошел в коридор соседней секции.
Остановившись у перехода между секциями поперечного коридора, шедшего направо к умывальнику, он чуть было не столкнулся со стройной высокой девушкой в коротком платье простого и несколько устаревшего покроя, стоявшей у питьевого фонтанчика.
Она с настороженным видом отпрянула в коридор, ведущий к женской умывальной комнате. Несколько мгновений они, застыв на месте, изучающе глядели друг на друга.
– Прошу прощения, – сказал Донал и сделал два шага дальше, но неожиданно какое-то внезапное побуждение заставило его изменить свои планы: он повернул обратно.
– Разрешите, – попросил он.
– О, пожалуйста, – она вновь отодвинулась от питьевого фонтанчика.
Донал наклонился, чтобы напиться. Подняв голову, он взглянул ей прямо в глаза и понял, что заставило его вернуться. Девушка казалась сильно напуганной: какое-то необычное чувство, таящее в себе темный океан неизвестного, заставило его вернуться к ней.
Теперь, вблизи он получше рассмотрел ее. Она была старше, чем показалось ему вначале: вероятно, ей шел третий десяток. Но какое-то выражение незрелости в ее глазах намекало, что она достигнет полного расцвета своей красоты несколько позже, чем другие женщины. А пока что ее нельзя было назвать красивой, скорее – хорошенькой… Волосы ее светло-каштанового цвета были покрыты тонкой сеткой; ее широко раскрытые глаза были такого чисто-зеленого цвета, что, уловив ее удивленный взгляд, вызванный своим внезапным приближением, Донал позабыл все остальные цвета. Ее нос был прямой и ровный, рот – несколько великоват, подбородок крепкий; и вообще, в ее лице все было настолько совершенно и гармонично, что производило впечатление статуи, созданной талантливым скульптором.
– Что?! – спросила девушка, задержав дыхание, и он заметил, что она отпрянула при его приближении.
Донал улыбнулся. Мысли галопом понеслись в его голове, и то, что он произнес, было совершенно неожиданным даже для него самого.
– Расскажите мне все, – попросил ее Донал.
– Вам? – произнесла она. Рукой девушка схватилась за горло под высоким воротником платья, потом, прежде чем она вновь заговорила, Донал понял, что она немного успокоилась. – О, – сказала она, – понимаю.
– Что понимаете? – несколько резковато спросил Донал. Он бессознательно принял тон, которым привык разговаривать с кадетами младших курсов за несколько последних лет. – Если вы расскажете мне, что вас беспокоит, я постараюсь помочь вам.
– Рассказать вам? – она беспомощно огляделась, как бы ожидая, не появится ли еще кто-нибудь. – Откуда я знаю, что вы тот, за кого себя выдаете?
Донал постарался обуздать свои мчащиеся галопом мысли и оценить положение. Обдумав се слова, он усмотрел в них какое-то несоответствие.
– Я не говорил вам, кто я такой, – ответил он. – Я вообще – никто. Просто проходя мимо, увидел что вы сильно встревожены и решил предложить вам помощь.
– Помощь? – глаза ее расширились, а лицо внезапно побледнело. – О, нет… – пробормотала она и попробовала обойти его. – Пожалуйста, позвольте мне уйти. Ну пожалуйста!
Он стоял неподвижно.
– Вы готовы принять помощь от человека, подобного мне, если только он удостоверит свою личность, – сказал Донал. – Вы должны рассказать мне все.
Его слова удержали девушку. Она упрямо произнесла:
– Я ничего не скажу вам.
– Кроме того, – иронически заметил он, – вы ждали здесь кого-то, кто мог бы помочь вам. Вы не знали этого человека в лицо, знали только, что это должен быть мужчина. И в то же время, вы не слишком уверены в его добросовестности, однако очень боитесь утратить его. – Услышав резкие нотки в своем голосе, он постарался несколько смягчить тон. – Вы очень испуганы и не знаете, что делать дальше. Все это можно определить с помощью наблюдательности и логики.
Но она уже полностью овладела собой.
– Вы уйдете с моей дороги? – спокойно спросила она.
– Логика подсказывает также, что то, что вы собираетесь предпринять, незаконно.
Она сникла от этих слов так, как будто он ударил ее и, повернувшись к стене, закрыла лицо руками.
– Кто вы – обреченно спросила девушка. – Они послали вас схватить меня?
– Я уже говорил, – ответил Донал с легким оттенком раздражения. – Я всего лишь пассажир, случайно проходивший мимо и предложивший свою помощь.
– Я не верю вам, – сказала она, по-прежнему пряча свое лицо. – Если вы на самом деле никто… если никто не посылал вас… вы разрешите мне уйти. И забудьте, что видели меня.
– В этом мало смысла, – проговорил Донал. – Прекрасно видно, что вы нуждаетесь в помощи. Я могу оказать вам ее. – Я – профессиональный военный. Дорсаец.
– А! – ответила она. Напряжение оставило ее. Она выпрямилась и взглянула на него. В ее взгляде Донал увидел нечто, похожее на презрение. – Один из этих…
– Да, – ответил он, нахмурившись. – А что вы имели в виду, когда говорили об этих?
– Понимаю, – ответила она. – Вы – наемник.
– Предпочитаю термин «профессиональный солдат», – ответил он в свою очередь с оттенком презрения.
– Значит, – сказала она, – вас можно нанять.
Донал внезапно почувствовал, как в нем поднимается холодный гнев. Он слегка наклонил голову и отступил, освобождая ей дорогу.
– Я ошибся, – сказал он и повернулся с явным намерением уйти.
– Нет, подождите, – попросила девушка. – Теперь, когда я знаю, кто вы, у меня нет причин отказываться от вашей помощи.
– Конечно, нет, – ответил он.
Сунув руку за вырез своего облегающего платья, она извлекла маленький прямоугольник с печатным текстом и протянула его Доналу.
– Это нужно уничтожить, – сказала девушка. – Я заплачу вам. Сколько вы берете по обычным расценкам? – Глаза ее расширились от ужаса, когда он расправил клочок и начал читать. – Что вы делаете, вас не просили читать это! Как вы смеете?!
Она попыталась выхватить клочок, но Донал удержат ее одной рукой. Взгляд его не отрывался от текста. Глаза расширились от удивления при виде ее факсимильного портрета.
– Анна Марлевана, – сказал он. – избранная из Культиса.
– Ну да, – воскликнула она. – И что из этого?
– Только то, – сказал Донал, – что вам следовало бы быть более разумной.
Она открыла рот:
– Что вы хотите этим сказать?
– Только то, что вы – глупейшая из женщин, с которыми мне приходилось встречаться, – сказал он, положив листок в карман. – Я об этом позабочусь.
– Правда? – на мгновение лицо ее прояснилось, но потом вновь стало встревоженным. – Мне это не нравится. Вообще, вы мне не нравитесь.
– Понравлюсь, – ответил Донал, – когда узнаете меня получше. – Он повернулся, открыл дверь, через которую вошел сюда несколько минут назад.
– Но… постойте, – догнал его голос, – а где я смогу найти вас, когда вы справитесь с этим? И сколько я должна заплатить?
Он отпустил дверь, которая сразу же захлопнулась, оборвав ее вопрос.
Пройдя через всю секцию, Донал оказался у дверей своей каюты. Зайдя внутрь и закрыв за собой дверь, он более внимательно разглядел полученный клочок. Это было ни что иное, как пятилетний контракт, по которому Анна Марлевана обязывалась находиться в свите принца Уильяма, президента торговой планеты Сета – единственного обитаемого мира звезды Тау Кита. Контракт был весьма выгодным, так как предусматривал лишь постоянное сопровождение принца во всех поездках и заседаниях. Однако не либеральность контракта удивила Донала – избранных из Культиса трудно было привлечь к любой работе, кроме самой утонченной и интеллектуально-изысканной – а факт, что она просила уничтожить контракт. Кража контракта у владельца – достаточно серьезное преступление, нарушение контракта – еще серьезнее, но уничтожение контракта… Это на любой планете влекло за собой смертную казнь. Он подумал, что девушка, вероятно, сошла с ума.
Но в этом и заключалась ирония судьбы – будучи избранной из Культиса, она могла быть безумной не более, чем обезьяна могла превратиться в слона. Наоборот, будучи продуктом тщательного генетического отбора на протяжении многих поколений на планете, достигшей чудес в развитии науки, она должна была быть совершенно нормальной! И действительно, при первом знакомстве с девушкой Донал не заметил в ней ничего ненормального, за исключением этой самоубийственной глупости. Очевидно, ситуация в которой оказалась девушка, заставила ее так поступить.
Донал задумчиво крутил контракт. Анна не понимала, что делала, когда просила его уничтожить этот листок. Это было единое целое, даже слова и подписи были неразрывной частью единой гигантской молекулы, которая была почти неуничтожима и не могла быть изменена или испорчена никакими средствами. В то же время Донал был уверен, что на борту не найдется ничего, чем можно было бы разорвать, сжечь, растворить или каким-то иным способом уничтожить этот листок. Единственным его законным обладателем был принц Уильям.
Расправив свой штатский пиджак, Донал вышел из каюты и через длинные коридоры ряда секций направился к главному залу отдыха. В узком проходе у входа в зал толпились одетые к обеду пассажиры: взглянув поверх их голов, Донал увидел стол и среди сидевших за ним эту девушку, Анну Марлевану.
Остальные, сидевшие за столом, были: исключительно красивый молодой человек – офицер-фрилен-дер, что было видно по его форме; неопрятный молодой человек, такой же рослый, как и офицер, но без воинских регалий, он полулежал в своем кресле; худощавый, приятного вида человек средних лет с серыми волосами. Пятый, сидевший за столом, несомненно, был дорсайцем – массивный пожилой человек в форме фрилендского маршала. Вид этого последнего и побудил Донала к внезапному действию. Пробившись сквозь толпу, загораживающую вход, он направился прямо к этому столу. Подойдя, он протянул сжатый кулак маршалу-дорсайцу.
– Здравствуйте, сэр, – сказал Донал. – Я надеялся увидеть вас до старта корабля, но на это не было времени. У меня к вам письмо от моего отца, Ичана Кана Грина… Я – его второй сын, Донал.
Голубые глаза дорсайца, холодные как вода в зимней речке, уперлись в Донала. На несколько мгновений установилось напряженное молчание: маршал, казалось, колебался, что ему предпочесть – дорсайский патриотизм вместе с любопытством или возмущение наглостью Донала.
Затем маршал крепко пожал протянутый кулак Донала.
– Значит, он все еще помнит Хендрика Галта? – улыбнулся маршал. – Я уже много лет ничего не слышал об Ичане.
Донал почувствовал, как холодок возбуждения пробежал по его спине. Единственный, с кем бы он хотел завязать знакомство, даже путем обмана, был Хендрик Галт, первый маршал Фриленда.
– Он шлет вам свой привет, сэр, – сказал Донал. – И… может быть, я принесу вам письмо после обеда, и вы сможете прочесть его.
– Конечно, – ответил маршал, – я расположился в каюте 19.
Донал продолжал стоять. Продолжать разговор дальше было трудно, но спасение пришло – впрочем, Донал на это и рассчитывал – с дальнего конца стола.
– Возможно, – сказал человек с серыми волосами мягким и вежливым голосом, – наш юный друг согласится пообедать с нами, прежде чем вы уведете его в свою каюту, Хендрик?
– Это будет для меня честью, – быстро ответил Донал.
Донал придвинул себе кресло и сел, вежливо кивнув остальным, сидящим за столом. Глаза девушки встретились с его взглядом. Выражение их было суровым, они сверкнули, как изумруды в скале.
