Текст книги "Слепое пятно"

Автор книги: Гомер Флинт

Соавторы: Остин Холл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)

Глава XLIV
История доктора Холкомба

Если в сознании Чика и были хоть какие-то сомнения в том, что это – настоящий Гарри, они рассеялись, когда в следующее мгновение он увидел, кто стоит рядом с ним. Это была никто иная, как Нервина.

– Гарри Вендел! – воскликнул Уотсон. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой!

– Еще бы, Чик. Вот он я, живой и здоровый!

Они обнялись.

– Как ты сюда попал?

– Понятия не имею! Спроси даму! Я – всего лишь жертва обстоятельств. За мной только действия; она думает за двоих.

Нервина улыбнулась и кивнула. Ее глаза были такими же волшебными, какими Чик их помнил – полными неуловимых лунных бликов и какой-то непостижимой магии.

– Да, – подтвердила она. – Видите ли, мистер Уотсон, такова воля пророка. Гарри – из числа избранных. Мы пришли за великим доктором Холкомбом – за Харадосом!

Она двинулась вперед. Уотсон последовал за ней в молчаливом изумлении; за ним шли Геос и остальные, притихшие и исполненные почтения. Мягкое свечение все еще горело, так что они словно шагали между стен, объятых холодным пламенем. В конце коридора их ожидала дверь.

Нервина коснулась трех ничем не обозначенных точек на стенах. Дверь открылась. Королева отошла в сторону и знаком пригласила Чика и Гарри войти.

Они оказались в продолговатой комнате, формой напоминающей грушу и обставленной, как самая продуманная лаборатория. А в дальнем конце, в центре странного множества кристаллов, реторт и незнакомых приборов, сидел человек, которого они оба узнали с первого взгляда. Это был пропавший профессор, и был он точно таким же, каким они помнили его с дней его уроков в Беркли. Та же подтянутая фигура, те же здорового вида щеки, славные глаза и коротко стриженная белая бородка. В докторе всегда чувствовалось нечто непоколебимое – самообладание и уравновешенность, считавшиеся залогом здравомыслия. Ни Чик, ни Гарри не ожидали всплеска чувств, и они не были разочарованы.

Холкомб поднялся на ноги, поставив на стол перед собой источник странного пляшущего света, который изучал до этого. Он коснулся чего-то – свет погас, и одновременно некоторые из этих удивительных кристаллов неуловимым образом изменились. Доктор шагнул вперед, с улыбкой протянув руку; он совсем не походил на узника.

– Так, так, – сказал он, – ну наконец-то! Чик Уотсон и Гарри Вендел! Очень рад вас видеть. Долго добирались?

В его глазах мерцали искорки, совсем как раньше. Он не стал дожидаться их ответов и продолжил:

– Славно! Мои ученики меня до сих пор не разочаровывали. Позвольте спросить: вы решили загадку «Слепого пятна»?

– Ничего мы не решили, профессор. Мы пришли, во-первых, за вами, а во-вторых – за тайнами, которые вы раскрыли. Это нам надлежит спросить: что такое «Слепое пятно»?

Профессор покачал головой.

– Вам всегда нелегко давались догадки, мистер Вендел. Быть может, Чик…

– Запишите меня как неподготовленного, – отвечал Чик. – Я, как и Гарри… я хочу знать!

– Полагаю, многие из нас находятся в таком же положении, – засмеялся Холкомб. – Мы, зная больше, чем кто-либо из когда-либо живших, все еще жаждем узнать больше! В конце концов, может статься, что знаем мы всего ничего, пусть даже и нашли ключ к разгадке.

Его глаза снова сверкнули, уже ярче.

– Так расскажите же нам! – выпалил Гарри, порывистый, как всегда. – Что такое «Слепое пятно»?

Но Холкомб покачал головой.

– Не сейчас, Гарри; у нас тут компания, – Геос и Ян только что вошли. – Кроме того, я еще не вполне готов. Осталось развязать еще пару узлов.

Он пожал руку Геосу, обратившись к нему на томалийском:

– Вы более чем вовремя.

Рамда низко поклонился в почтительном благоговении и приглушенно ответил:

– Вы ли есть Харадос, мой господин?

– Да, – ответил доктор. – Я – это он. Я – Харадос!

Для обоих молодых людей это было как снег на голову. Никоим образом великий профессор из их воспоминаний о студенческих днях не вязался с этим странным мыслителем, пророком потусторонних томалийцев. Какая тут связь? Что за судьба была проводницей, импульсом и связующей силой для всего происходящего?

– Профессор, вы простите наше нетерпение. И я, и Гарри через многое прошли, даже не понимая, какой в этом смысл. Не могли бы вы объяснить? И… почему? – потом он добавил: – Ваша лекция о «Слепом пятне»! Вы обещали нам ее – можете прочитать сейчас?

Профессор улыбнулся в знак согласия.

– Часть – да, – сказал он. – Достаточно, чтобы в какой-то мере ответить на ваши вопросы. Останься я в Беркли, я мог бы прочесть ее всю, но… – он засмеялся, – теперь-то я знаю куда больше. И, как это ни парадоксально, намного меньше при этом! Сначала позвольте мне поговорить с Геосом.

Он выяснил, что битва снаружи закончилась для Рамды и его людей успешно. Всё уже стихло. Сенестро сбежал и укрылся в безопасности, в Маховисале. Доктор приказал не докучать ему.

Геос вместе с остальными покинул комнату, сопровождая Арадну, которая была слишком вымотана для дальнейших испытаний. В комнате остались доктор, Чик, Гарри и Нервина.

– Я сокращу лекцию до краткого содержания, – начал профессор. – Я расскажу вам все, что знаю, вплоть до этого момента. Однако сперва позвольте вам кое-что показать.

Он кивнул на стол, за которым сидел до этого. Среди расставленных на нем предметов главенствующее место занимали фрагменты минералов; какие-то казались знакомыми, иные – совершенно новыми. По бокам со всех сторон возвышались хрустальные шары – или, по крайней мере, то, что Чик мог так назвать, – установленные на треногах. Едва профессор пододвинул один из них к столу, как тут же на небольшом металлическом блюде в центре стола появилась крохотная точка. Почти невидимая поначалу, она росла где-то с минуту, пока не приобрела несколько более заметные размеры. Профессор отодвинул треногу. Стоявшие рядом кристаллы, внутри которых на секунду промелькнул было тусклый свет, немедля снова угасли.

Трое людей наблюдали, как частица твердой материи, лежавшая на столе, на их глазах становилась всё больше и больше. Нечто появлялось из ничего!

Доктор поднял шарик и невозмутимо взвесил его в пальцах.

– Может кто-нибудь сказать мне, – спросил он, – что это такое?

Ответа не было. Профессор бросил шар обратно на стол. Тот издал пронзительный металлический звук.

– Вы видите перед собой эфир, – заявил он. – Это чистая субстанция, без примесей. Вы называете ее материей, иные назвали бы металлом, но это всего лишь названия. Я называю это ЭФИРОМ В ДВИЖЕНИИ. Как и всё остальное во Вселенной, он подчиняется законам. У него есть свое объяснение, ведь не существует такой вещи, как случайность. Понимаете? Эта частица – всего-навсего правило, получившее возможность воплотить себя через законы природы!.. Попытайтесь не отставать от моей мысли. Всё вокруг сделано из эфира – решительно всё! Разнообразие материи – всего лишь результат разных степеней электронной активности, которые зависят от размеров пропорций. Сама жизнь, равно как и материальность и энергия, суть порождение всеохватывающего эфира!.. Вот этот предмет, – он коснулся кристалла, – являет собой обычный проводник. Он собирает эфир и проводит его через определенную степень колебательной активности. И что в результате? На выходе получается железо! Если угодно, вы можете обратиться к прошлому, к нашему двадцатому веку, в поисках параллели – я имею в виду электричество. Оно добывается грубыми методами, но придет время, когда его можно будет извлекать из воздуха точно так же, как люди извлекают углеводороды из нефти или как я выцеживаю необходимое количество эфира из этого шара. Это, по моему убеждению, одна из фундаментальных тайн «Слепого пятна». Есть еще вопросы?

Вендел решил задать один.

– Вы сказали «к прошлому, к двадцатому веку». Значит ли это, что всё дело в перемещении во времени, сэр?

– Предлагаю пока что опустить этот момент. Вы, однако, наверняка согласитесь, что Томалия определенно продвинулась куда дальше нашего мира в своем развитии.

– Профессор, – спросил Уотсон, – это потусторонний мир?

– Ах, – тот просиял, – вот мы и вернулись к старой загадке. Однако что есть потустороннее? – помолчав, он продолжил: – Не приходило ли вам когда-либо в голову, что потустороннее может оказаться реальностью, в то время как жизнь, к которой мы привыкли, – всего лишь ее тенью?

Ответом на эти слова было молчание. Профессор добавил:

– Позвольте вас спросить: сейчас вы живете в реальном или нереальном мире?

Никто и рта не открыл.

– Нас, конечно, окружает реальность – такая же, как если бы вы находились в Сан-Франциско. Но что же считать потусторонним? – он говорил очень отчетливо. – Возможно, это всего лишь вопрос точки зрения!

– Именно то, что мы хотели знать, – заметил Гарри.

– И именно то, – профессор вскинул руки, – чего я не могу сказать вам. Я многое узнал, но не способен утверждать наверняка. Моя уверенность осталась в Беркли… Сегодня я чувствую, что некая великая судьба, некая невидимая сила отвергает всякий анализ, всякие попытки вынести окончательное решение – и эта сила помогает мне играть роль Харадоса. Все мы – часть пророчества!.. Нам придется ждать ответов до последнего дня. Это пророчество должно быть и будет исполнено. И в этот день мы получим ключ к «Слепому пятну» и узнаем, где же находится потустороннее.

Он сделал глоток знакомой зеленой жидкости из стакана.

– Теперь, когда я всё это вам поведал, вернемся же к началу. Ведь и на мою долю выпали приключения. Как так вышло, что я открыл «Слепое пятно»?..

Это случилось где-то за год до моей последней лекции в университете. В ту пору я немало времени уделял психическим исследованиям, о каждом из которых вам известно. На их основе я вывел несколько занятных теорий. Например: несомненно, существует такое явление, как мир духов. Если бы все медиумы, кроме одного-единственного, были шарлатанами, а этот один предоставил результаты своей работы, которые невозможно было бы объяснить психологическими причинами, мы вынуждены были бы признать существование иного мира. Однако здравый смысл подсказывает нам, что не существует ничего, кроме реальности, что, если где-то и есть потусторонний мир, он должен быть не менее реален, не менее осязаем, чем наш собственный. Более того, где-то, каким-то образом, обязана находиться определенная точка, обеспечивающая с ним связь! Такова приблизительно была моя теория. Конечно, я понятия не имел о том, насколько близко подошел к великой истине. В какой-то степени эта работа строилась на сущих догадках.

Потом, в один прекрасный день Бадж Кеннеди принес мне голубой камень. Он рассказал мне его историю и заверил, что камень легче воздуха, во что я, конечно, не поверил, пока не вынул его из кольца и не убедился своими глазами.

Я немедленно отправился в дом 288 по Чаттертон-Плэйс. Там я нашел старушку, которая некоторое время жила в этом доме. Я спросил разрешения взглянуть на подвал, где откопали камень. Видите ли, я понятия не имел, насколько грандиозное открытие вот-вот совершу; мне просто хотелось посмотреть. И я нашел нечто почти настолько же невозможное, как и сам голубой камень – еще один, зеленый, тяжелее любого известного минерала, не поддающийся какой-либо классификации, кроме как в качестве нового элемента. Он был не больше горошины, однако весил неимоверно много.

Поднявшись наверх, я нашел старушку несколько встревоженной. Я назвался ей, и она меня узнала.

«Идемте со мной», – сказала она и с этими словами открыла дверь.

Она была очень стара и держалась весьма неуверенно, однако не казалась испуганной.

«Там», – произнесла она и указал на дверь.

Я вошел в самую обыкновенную комнату, обставленную, как малая гостиная. Там стоял диван, стол, несколько кресел и кое-какая мелочь.

«О чем вы?», – спросил я.

«Человек!»

«Человек? Что за человек?»

«Ох! – воскликнула она. – Он пришел сюда однажды ночью, когда сияла луна. Он сел на крыльце. Он был из тех молодых людей, которым просто нужна мать. Вот я и пригласила его полежать на диване. Он так устал, знаете, и… у меня ведь тоже когда-то был сын».

Она запнулась и молчала какое-то время, прежде чем продолжить. Я чувствовал, как жалостно, моляще ее рука сжимает мою.

«В общем, я привела его сюда, на этот диван… Я это видела! Они забрали его! О, сэр, это было ужасно!»

Она казалась странной, пугающей и почему-то меня заинтересовала.

«Он просто лежал там. Я стояла в дверях, когда… они забрали его! Я ничего не понимала, сэр. Я увидела голубой свет, и луна – она погасла. А потом… – она подняла на меня глаза и прошептала: – А потом я услышала звон… очень красивый звон… вроде как от колокола, сэр. Но вы ведь и так знаете, не правда ли? Вы ведь великий доктор Холкомб. Вот почему вы спустились в подвал, не так ли? Потому что вы знаете!»

И то, как она держалась, и сама ее история произвели на меня впечатление.

Я сказал:

«Я должен внимательно осмотреть эту комнату. Не будете ли вы столь любезны оставить меня одного?»

Она закрыла за собой дверь. Зеленый камень был у меня в руке. Он был чрезвычайно тяжелым, так что я положил его на одно из кресел. Голубой камень все еще оставался при мне. В этот момент я не имел ни малейшего понятия о том, что сейчас произойдет. Всё это, от начала и до конца, было случайностью.

Внезапно комната куда-то делась! Я имею в виду – ее боковая стена. Я видел перед собой уже не на выцветшие старые обои, но что-то снаружи – огромное здание, мрачное, исполинских размеров.

Прямо передо мной находилась плотная белая материя, похожая на снежный валун. На ней сидел человек примерно моего возраста, насколько я смог разобрать. Как только я заметил его, он поднял глаза.

Мы видели друг друга. Он немедленно подал какой-то знак рукой, и я тут же шагнул вперед. Мне почудилось, что он шевельнулся. Всё казалось таким настоящим, таким естественным. Хотя его черты были размытыми, он никак не мог находиться более чем в десяти футах от меня. Однако в ту самую секунду, когда я сделал этот шаг, всё исчезло.

Я все еще был в комнате на Чаттертон-Плэйс!

Вот так все это и началось. Случись это с кем-либо другим в мире, я бы списал все на какую-нибудь необъяснимую иллюзию. Но это произошло со мной!

У меня была теория: между сверхъестественным и материальным мирами должна быть точка соприкосновения. И… я нашел ее! Я отыскал дорогу в потаенное царство, в Потустороннее, дорогу ко всему, что прочие люди называют непознанным. И я назвал ее… «Слепым пятном».

Глава XLV
Арадна

Вот так профессор и вступил в непосредственный контакт с потусторонним – по чистой случайности. До этого времени оно было всего лишь предположением, теперь же стало фактом. Следующим шагом была возможность прямого общения.

– Это было непросто. Сначала я работал над тем, чтобы повторить увиденное мною явление, и первые результаты были весьма беспорядочными. Моей основной целью было добиться обмена осмысленными сообщениями с тем, кого я видел на том белоснежном камне внутри «пятна». В конце концов мне это удалось.

Он весьма недвусмысленно предостерег меня о том, что случится, когда «Слепое пятно» откроется – не только глазу, но во всей своей полноте, как оно открылось для молодого человека, про которого мне рассказывала пожилая леди. С помощью знаков мы договорились, что он пройдет сквозь «пятно» первым.

Видите ли, до самого момента, собственно, его прибытия я не знал, что он из себя представляет. Мне приходилось довольствоваться его языком знаков, на котором он уверил меня, что он – живой человек, настоящий, из плоти и крови.

Я сделал свое заявление. Вы знаете большую часть того, что за ним последовало. Рамда прибыл в Беркли; вместе мы вернулись на Чаттертон-Плэйс, так как было жизненно необходимо держать «пятно» открытым или, по крайней мере, сохранять это явление в таком состоянии, чтобы мы могли открыть его по своей воле. Мы оба были полны догадок.

Никто из нас в то время не знал, как долго Рамда сможет выдержать нашу атмосферу. Он рисковал своей жизнью, прибыв к нам. Конечно, я обязан был поддержать его осторожность и убедиться, что он сможет вернуться в свой мир.

Но что-то пошло не так. Невежество повинно в этом не менее, чем случайность. На Чаттертон-Плэйс я угодил в «Слепое пятно» и без малейшей подготовки оказался переброшен в Томалию.

Когда я миновал «пятно», в обратную сторону прошла Нервина. Так я и очутился в этом странном месте без проводника. К сожалению – или, пожалуй, к счастью, – я попал в руки Бара Сенестро.

Признаю, Сенестро, хоть и скептик, все же смелый человек. И, как многие другие маловеры, он не лишен чувства юмора. Мое прибытие было предречено Авеком, так что он знал, что я каким-то образом являюсь частью пророчества – того самого пророчества, исполнения которого он, по своим соображениям, не хотел. Потому он отрезал меня от внешнего мира здесь, в доме Харадоса. Довольно дерзкая штука противиться пророчеству в том самом месте, где оно было составлено! Однако это сыграло мне на руку. Я оказался в доме старого пророка, сокровищнице его мудрости, тайн, необработанных сведений и средств для испытания законов природы. В моем распоряжении было абсолютно всё: библиотеки, лаборатории…

Итак, в моем затворничестве у меня было всё, чтобы учиться, и ничего, что могло бы отвлечь. Прежде всего я углубился в их философию. Потом перешел к их естественным наукам, после чего переключился на историю. Тут-то я и сделал весьма ошеломляющее открытие. По всей видимости, Я И ЕСТЬ ХАРАДОС! Ибо мое прибытие было предсказано вплоть до часа. Продолжив исследование, я нашел немало других подробностей, которые показались мне знакомыми. Очевидно, что что-то привело меня к «пятну»; более чем вероятно, что это был не просто слепой случай! Я преисполнился уверенности, что на кону не только мое будущее, но и судьба мира, вернее – миров.

С течением дней я убеждался в этом всё больше. Одновременно я раскрыл множество тайн этого дворца, перенял мудрость древнего Харадоса. Несмотря на заключение, я был счастливейшим из всех живых и остаюсь таковым до сих пор. Бары пристально следили за мной, стража постоянно менялась. Во время одной из таких смен я и встретил МакФерсона.

Что ж, после знакомства с ним я во многом стал сам себе хозяин. Я убедил Сенестро позволить МакФерсону остаться моим постоянным телохранителем. Но я никогда не разъяснял Пату, что к чему – только сказал, что однажды нам предстоит вызволить себя.

Вы, возможно, задаетесь вопросом, почему я не открыл «Слепое пятно»?

Причин тому было несколько: во-первых, в силу природы этого явления, открыто оно может быть только с нашей стороны, не считая редких случаев, когда определенные условия складываются особенно благоприятно. Вот почему Рамда Авек не мог сделать этого сам; теперь я понимаю, что должен был сообщить ему некоторые технические детали. Тогда у меня было два ключа. Нынче же я знаю, что всего их три.

Я также выяснил, что каждый из них несет в себе нечто пагубное.

Голубой камень, к примеру, воплощает жизнь, и он мужского пола. Утверждение может показаться весьма огульным и двусмысленным, но, в конце концов, вы его поймете. Мужчину, который его носит, он со временем может убить, а вот женщинам от него никакого вреда.

Возможно, вы уразумеете такое описание немного лучше, если заметите, что я только что сделал посредством этого кристалла. Голубой камень – передатчик эфира. В каком-то смысле, он – одна из опор «Пятна Жизни» или «Слепого пятна»… хотя точнее было бы его назвать «Пятном Связи».

Две остальные частицы – красный и зеленый камни – соответственно являют собой Душу и Материю. Или скажем так: они есть эфирные зародыши этих истин.

Эти три камня составляют вечное триединство.

Что касается самой сути «пятна» – о ней я пока что ничего сообщить не могу. Но я знаю, что правда откроется скоро, вместе с исполнением пророчества. Я убежден, что именно оно перенесло сюда Уотсона, а потом – Гарри Вендела и Нервину.

– Вы можете им управлять? – спросил Чик.

– В определенной степени. Я мог наблюдать за вами с самого момента вашего прибытия. Вы не знали о Гарри, но я видел, как он появился… в объятиях Нервины.

Нервина кивнула.

– Так и есть! Мне хорошо известно, каков Сенестро! И я боялась, что Гарри попадется ему. До этого я пыталась заставить Гарри отдать камень Шарлоте Фентон. Я не доверяла великому Бару…

Гарри перебил ее:

– Только в силу своего недоверия Сенестро она и решила пройти сквозь «Слепое пятно» вместо со мной. Она знала, что делать. Как только мы добрались сюда, она меня спрятала и втайне выходила, вернув если не силы, то здоровье, а когда пришло время, бегом привела меня сюда – мы успели к окончанию в самую последнюю секунду.

Уотсон подумал о собаке, Куин. Она тоже пришла в самый последний момент, чтобы спасти его. Знает ли о ней что-нибудь Гарри? Когда Вендел рассказал всё, что ему было известно, Чик заметил:

– Всё это весьма странно, Гарри. Всё каким-то образом сходится так, чтобы совпадать с этим мудреным пророчеством. Возможно, это и объясняет твое влечение к Нервине – тут что-то неподвластное твоей воле, равно как и ее. Подождем – увидим.

Ждать пришлось недолго. Дни текли. Дворец был заполнен Рамдами, приглашенными доктором Холкомбом; тот, как и положено самому Харадосу, отдавал приказы насчет великого дня, последнего из шестнадцати, теперь совсем уже недалекого, дня, на который Рамды постоянно ссылались как на День Суда.

Сенестро ушел безнаказанным. Вернувшись в Маховисал, он работал над тем, чтобы отдалить исполнение пророчества.

А миллионы людей все еще продолжали стекаться к Маховисалу. Паломники прибывали из самых дальних концов Томалии, и в небе над городом не смолкал гул от их воздушных судов. Настали дни, невиданные ранее. Даже Рамды, со всем свойственном им спокойствием, не могли скрыть напряжения. Оно витало в воздухе, заряженном ожиданием и надеждой. Весь мир приближался к тому, что должно было стать днем вынесения его приговора и его конца.

И… «Пятно Жизни» было «Слепым пятном»!

Наконец доктор пригласил обоих молодых людей к себе. Стояла ночь, и их ожидал хрущ. На этот раз управление взял на себя Геос.

– Мы отправляемся в Маховисал, – сказал доктор, – в Храм Колокола и Листа. Мне все еще нужно кое-что выяснить, прежде чем начнется Суд, – он говорил по-английски. – Если мы сможем довести исполнение Пророчества до этой точки и не дальше, нам предстоит убраться восвояси по-доброму. В любом случае, я не думаю, что мы вернемся во Дворец Света.

Он держал в руке черный кожаный портфель, которого коснулся пальцем.

– Если этот небольшой чемоданчик вместе с содержимым пройдет сквозь «Слепое пятно», он послужит скачку цивилизации – нашей цивилизации – до тысячекратного развития. Так что помните: что бы со мной ни случилось, не забудьте об этом чемодане! Он должен попасть на ту сторону «пятна»!

Он замолчал и сел рядом с Геосом. Молодые люди заняли задние места. Вскоре они миновали великий горный кряж и летели над Маховисалом.

Не было слышно ни звука. Хотя город был забит бесчисленными миллионами людей, ожидание достигло такой степени, что над мегаполисом едва ли можно было уловить хотя бы приглушенный рокот. Воздух был тяжел от притяжения, напряжен до предельной степени; отчетливее всего чувствовалось благоговение перед Последним Днем и надежда – она нарастала, накапливалась тем больше, чем ближе был момент истины.

Ибо до Шестнадцатого Дня оставалось всего сорок два часа.

И Чик, и Гарри понимали, что на кон поставлены их жизни – тут доктор не оставил места для домыслов. В последнюю минуту, в последний решительный миг они должны будут пробиться сквозь «Слепое пятно». Один лишь профессор знал, как это сделать.

В храме их встретили дожидавшиеся Нервина и Арадна. С ними был Ян Лукар. Геос позаботился о том, чтобы они попали внутрь через боковую дверь, так что могли осмотреть все здание и «Пятно Жизни», оставаясь незамеченными. Здесь яблоку было негде упасть: тысячи и тысячи людей стояли в благоговейном богослужении, и все как один не сводили глаз с залога всего сущего – «пятна». Не слышно было ничего, кроме шороха множества дыханий.

Гарри сказал, обращаясь к Чику:

– Я вижу там, наверху, Куин!

Гарри обогнул остальных и взбежал по высокой лестнице. Через несколько минут он уже гладил любимицу по голове. Она подняла глаза и повиляла хвостом, чтобы выразить свою радость. Но радость эта не была слишком уж бурной. Что-то в ней было не таким, как в прежней его овчарке. Она взглянула на него, потом на скопившихся внизу людей, после чего высунула язык, словно в ожидании. Потом она вернулась на свое место и продолжила нести вахту, совсем как кто-нибудь из ее сородичей на страже стаи овец.

Собака была серьезна. Затем Вендел скажет, что ему смутно показалось, будто она уже и не собака вовсе, а всего лишь орудие в руках судьбы.

– В чем дело, старушка? – спросил он. – Они тебе не по душе?

В ответ Куин тихонько заскулила. Она снова подняла взгляд и перевела его на толпу. После чего опять издала тот же звук, с коротким воем в конце.

Гарри повернулся к остальным. Никто никак не прокомментировал то, что он сделал. Геос немедля провел процессию к небольшой, наполовину скрытой двери, за которой находилась узкая винтовая лестница из шоколадного цвета камня. Геос остановился.

– О Харадос, желаете ли вы, чтобы здание опустело?

– Желаю. Вскоре нам понадобится свободное место.

В сопровождении двух королев, Рамда вернулся в основную часть храма. Доктор Холкомб, Гарри и Чик остались одни.

Профессор достал записную книжку. В ней была начерчена карта или схема, дополненная несколькими пометками.

– Мы трое, – сказал он, – сейчас заглянем в «Слепое пятно». Эта лестница ведет в секретную комнату внутри основания большой лестницы. В соответствии с данными, которые я нашел во дворце, и моими собственными подсчетами, нам предстоит открыть кое-какие тайны «пятна».

Он первым пошел вверх по ступенькам. В конце пролета их ожидала пустая голубого цвета стена. Не было видно никаких признаков двери, но перед стеной находилась невысокая платформа, в центр которой был вставлен странного вида красный камень. Профессор сверился со своей схемой, потом открыл черный портфель. Оттуда он извлек еще один камень – тоже красного цвета, но не такого насыщенного. Он прикоснулся им к камню в платформе и принялся ждать.

Не прошло и минуты, как место соприкосновения загорелось светом. Гарри и Чик сразу увидели нечто такое, чего раньше в стене не замечали – не то ручку, не то кнопку. Доктор резко потянул ее на себя. В стене тут же открылась дверь.

Они прошли в другую комнату. Она была небольшой – может, около тридцати футов в ширину, с каменными стенами и низким потолком. Со всех сторон лилось мягкое, естественное свечение. Никакой обстановки здесь не было. Однако в центре подвала, занимая чуть ли не всю его верхнюю часть, повисло, словно на невидимых веревках, нечто безукоризненно белое. Если бы не его размеры и цвет, его можно было бы принять за огромный, лежащий горизонтально точильный камень, замерший в воздухе без какой-либо заметной глазу опоры. Они могли различить узкую щель между его краями и потолком, а прямо вдоль нижней кромки тянулась цепь маленьких, горящих на свету камней, соответствующих по окрасу и расположению цветам Харадоса – они, чередуясь, горели красным, синим и зеленым.

Профессор зажег электрический фонарь и поднял его, чтобы показать, что разрыв между камнем и потолком нигде не нарушается. Потом он пересчитал камни на нижней грани. Чик насчитал двадцать четыре. Троих не хватало – значит, всего должно было быть двадцать семь.

Доктор отметил расположение троих пустых углублений и, достав из кармана мерную ленту, принялся измерять расстояние между ними – они были широко разбросаны по замкнутому кругу. Потом он повернулся к Чику и Гарри.

– Вы знаете, где мы?

– Под Пятном Жизни, – ответить было нетрудно.

– Вы находитесь в Сан-Франциско!

– Да нет же… не в… – Чик запнулся, колеблясь.

– Да. Именно. Это дом 288 по Чаттертон-Плэйс – дом «Слепого пятна», – он дал им время осознать услышанное, прежде чем продолжить: – Гарри… вы сказали, что в ту последнюю ночь Хобарт Фентон был с вами?

– Хобарт и его сестра, Шарлота. Помню, они приехали в последнюю минуту. Слишком поздно, сэр.

Профессор кивнул.

– Что ж, Гарри, есть вероятность, что Хобарт сейчас не далее чем в двадцати футах от вас. Шарлота, наверное, сидит вон там, – он указал куда-то рядом с Гарри, – и вполне возможно, что тут еще немало людей. Без сомнения, они трудятся не покладая рук, пытаясь решить загадку. К сожалению, всё, что им доступно, – это строить догадки. Ключи у нас. Точнее – должен себя исправить – у нас знания, а у них ключи.

– Ключи? – Гарри жаждал узнать больше.

Профессор указал на пустые углубления в большом белом камне над их головами.

– То есть эти три недостающих камня. Пока они не будут возвращены на место, «пятно» нам неподвластно. Я нашел два из них, прежде чем попал сюда. Полагаю, вы оба помните голубой камушек?

– По мне, – кивнул Чик, – мы никогда его не забудем! Верно, Гарри?

Профессор улыбнулся. Он держал фонарь прямо под белоснежным камнем, в том месте, которое было бы точкой пересечения, если бы между тремя выпавшими камнями провели линии, а в центре расположился треугольник. Доктор поднял руку и коснулся поверхности. Она была слегка шершавой в этом месте, словно замерзла. Потом он провел пальцами по камню вокруг этой точки.

– Ага! – воскликнул он. – Так я и думал! Это нам ощутимо поможет. Чик, положите руку вот сюда. Что чувствуете?

– Шершавость, – ответил Чик, коснувшись точки пересечения. – Едва заметную, но еще холод и… и притяжение.

– А теперь пощупайте здесь.

– Тоже холод и притяжение, доктор, но на ощупь гладко. Что это доказывает?

– Давайте выясним; вам понятно значение термина «электролиз»? Отлично. Что ж, должна быть еще одна подсказка – не точно такая же, но дополнительная, или, скорее, дополняющая, – с земной стороны. Возможно, один из вас наткнулся на нее, проживая в доме, – профессор пристально посмотрел на обоих спутников. – Вы не находили пятна или чего-то в этом роде на стенах, потолке или полу в какой-либо из комнат?

Оба покачали головами.

– Ну, оно должно там быть, – нахмурился доктор. – Я уверен, что, если бы мы вернулись сейчас, то смогли бы отыскать такое явление. С этой стороны его очень легко объяснить: это всего-навсего расщепляющий эффект тока, постоянно воздействующий на точку контакта или пересечения. Воздействуя на этой стороне, он наверняка оставляет какие-то следы и на той.

Уотсон все еще водил пальцами по белому камню. Он однажды уже чувствовал этот холодный магнетизм – когда стоял босиком на «пятне» во время поединка с Сенестро.