Текст книги "Хроники мертвых"
Автор книги: Гленн Купер
Жанр:
Триллеры
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)
Вопрос.Появилась ли дополнительная информация о токсикологическом анализе тела мистера Робертсона?
Ответ.Нет. Результаты исследования мягких тканей станут известны не раньше чем через две недели.
Вопрос.Брались ли анализы на рицин и сибирскую язву?
Ответ.Да. Оба результата отрицательные.
Вопрос.Если все результаты отрицательные, от чего же умер мистер Робертсон?
Ответ.Пока неизвестно.
Вопрос.Не связано ли такое отсутствие ясности с желанием предотвратить массовые волнения в городе?
Ответ.Как только причина смерти станет известна, мы сразу же передадим информацию в СМИ.
Вопрос.Помогает ли в расследовании полиция Лас-Вегаса?
Ответ.Да.
Вопрос.Удалось ли установить личности всех людей, чьи отпечатки пальцев обнаружены на открытках?
Ответ.Практически всех. Осталось разыскать нескольких сортировщиков писем.
Вопрос.Есть ли предположения, кто скрывался под капюшоном в деле Свишера?
Ответ.Нет.
Вопрос.Совпадают ли пули, которыми убиты две жертвы, с другими пулями из уже раскрытых дел?
Ответ.Нет.
Вопрос:Откуда известно, что убийства не совершены боевиками «Аль-Каеды»?
Ответ.Нет повода думать, что это террористические акты.
Вопрос.Экстрасенс из Сан-Франциско заявила, что ФБР отказывается ее выслушать, хотя она уверена в причастности к убийствам длинноволосого мужчины по фамилии Джексон.
Ответ.ФБР заинтересовано в любой надежной информации.
Вопрос.В курсе ли ФБР, что народ разочарован неторопливостью действий и тем, что расследование не продвигается?
Ответ.ФБР также разочаровано. Но мы не теряем уверенности в успехе следствия.
Вопрос.Как вы считаете, будут ли новые жертвы?
Ответ.Надеемся, что нет. Однако полной гарантии никто дать не может.
Вопрос.Составлен ли психологический портрет убийцы?
Ответ.Работа ведется.
Вопрос.Почему так долго?!
Ответ.Потому что дело сложное.
(Наклонившись к Нэнси, Пайпер прошептал ей на ухо:
– Колоссальная потеря времени!)
Вопрос.Кого назначили расследовать «Судный день»?
Ответ.Лучших специалистов в этой области.
Вопрос.Могут ли журналисты поговорить со специальным агентом ФБР, отвечающим за расследование?
Ответ.Позвольте мне ответить на интересующие вас вопросы.
– Ух, становится интереснее! – заметил Пайпер.
Вопрос.Почему нельзя пообщаться со спецагентом?
Ответ.Хорошо. Мы пригласим его на следующую пресс-конференцию.
Вопрос.Разве он сейчас не в зале?
Райт посмотрел на Сью Санчес, сидящую в первом ряду, взглядом умоляя ее остановить своего подчиненного. Санчес заметила Пайпера у бокового выхода, но могла лишь сделать страшные глаза, словно говоря: «Не смейте открывать рот».
«Считает меня пустозвоном… Пора показать, какой я на самом деле. Меня назначили на это дело, хоть я и не хотел. Теперь оно мое. Специальный агент ФБР, отвечающий за „Судный день“, – это я. Если меня жаждут увидеть, пусть смотрят!»
– Почему же?! В зале. – Пайпер поднял руку. Ему не раз приходилось общаться с журналистами. На конференциях он чувствовал себя как рыба в воде. Уж камер точно не боялся.
Заметив ужас на лице Санчес, Нэнси машинально схватила Пайпера за рукав. Вернее, хотела схватить, однако он уже спешил к кафедре. Все камеры повернулись налево – в его сторону.
Бенджамину Райту осталось только объявить:
– Хорошо, специальный агент Уилл Пайпер ответит на несколько вопросов. Прошу вас, Уилл.
Когда Пайпер подошел ближе, Райт шепнул ему:
– Давайте покороче и без лишних подробностей.
Пригладив рукой волосы, Пайпер взошел на помост. Похмелье как рукой сняло, он чувствовал себя превосходно. На подъеме. «Ну что ж, добавим куража!» Пайпер знал про свою фотогеничность. Крупным мужчина с широкими плечами, ямочкой на подбородке, пронзительно голубыми глазами и светлыми волосами.
– Камеру ближе на него! – раздался голос постановщика, ответственного за прямой эфир.
Первый вопрос был: «Как пишется ваша фамилия?»
– Как Пайпер-Крысолов. П-А-Й-П-Е-Р.
Журналисты чуть подались вперед. Неужто среди марионеток появился живой персонаж?! Репортеры постарше зашептались между собой:
– Я помню… Одно время его имя было у всех на слуху.
– Как давно вы работаете в ФБР?
– Восемнадцать лет, два месяца и три дня.
– Зачем такая точность?
– Я всегда внимателен к деталям.
– Есть ли у вас опыт расследования серийных убийств?
– Всю жизнь только этим и занимаюсь. Лично отвечал за восемь дел – «эшвиллский насильник», «уайт-риверский убийца» из Индианаполиса и еще шесть подобных. Мы всех поймали. Поймаем и этого.
– Почему до сих пор не составлен психологический портрет убийцы?
– Поверьте на слово, мы пытаемся. Увы, он не подпадает ни под один традиционный типаж. Убийства не повторяются. Нет почерка. Если бы не открытки, никто бы не догадался, что преступления – звенья одной цепочки.
– Какова ваша версия?
– Полагаю, мы имеем дело с очень умным и хитрым преступником. О мотивах говорить сложно. Он определенно хочет привлечь к себе внимание. И благодаря вам он с лихвой его получает!
– Вы считаете, что не стоило предавать дело огласке?
– У вас ведь не было выбора, да? Я никого не упрекаю, только констатирую факт.
– Как вы собираетесь поймать его?
– Он не идеален. Оставляет улики, о которых я не могу говорить в силу очевидных причин. Мы его достанем.
– На что вы делаете ставку? Думаете, он снова начнет убивать?
– Позвольте мне ответить так… Я ставлю на то, что он сейчас смотрит нашу пресс-конференцию. Поэтому я обращаюсь к тебе! – Пайпер посмотрел прямо в камеру пронзительными голубыми глазами. – Я тебя поймаю и уничтожу! Это вопрос времени.
Райт, стоявший рядом, боком отодвинул Пайпера от микрофонов.
– Думаю, на сегодня достаточно. О месте и времени проведения следующей пресс-конференции будет объявлено дополнительно.
Журналисты повскакивали с мест и закричали в один голос. Слышнее всего было женщину-репортера газеты «Пост»:
– Пообещайте, что Пайпер-Крысолов снова придет!
Тринадцатиэтажный дом номер 941 на Парк-авеню был построен еще до войны. Два нижних этажа облицованы превосходным белым гранитом. Вестибюль изысканно отделан мрамором, на окнах шторы из английского ситца. Пайпер уже заходил сюда, когда шел по последним следам Дэвида Свишера от дверей дома до рокового места на Восемьдесят второй. Пайпер повторил путь Дэвида в тот же ранний утренний час и опустился на колени перед белесым пятном от смытой крови – каким средством, интересно, пользуются ребята из санитарного отдела? Пайпер постарался представить последнее, что мог видеть Дэвид, прежде чем его мозг отключился. Часть крапчатого тротуара? Черную железную решетку на окне? Грязный диск припаркованной рядом машины? Или стройный молодой дубок, пробившийся сквозь сухую землю?
Хочется верить, что все-таки деревце.
Как и следовало ожидать, Хелен Свишер, в конце концов, взбесила Пайпера. То ее телефон отключен, то времени совсем нет, то командировка в другой город. И так две недели!
– Она ведь жена убитого, а не подозреваемый, черт возьми! Что за игры?! – выпалил он как-то Нэнси. – Хоть ты с ней поговори. Где твоя хваленая инициативность?
Как раз когда Сью Санчес распекала Пайпера за выступление в духе Александра Хейга, [15]15
Александр Хейг (1924–2010) – американский военачальник, государственный деятель, дипломат. После покушения на президента Рейгана объявил журналистам, что лично все контролирует.
[Закрыть]позвонила Хелен Свишер. И для чего? Попросила не опаздывать! Она ведь вся такая занятая! Пайпер окончательно вышел из себя, когда Хелен открыла им дверь и одарила пренебрежительным взглядом, словно они пришли чистить ковры.
– Даже не знаю, что вам сказать. Я уже все рассказала полицейским. – Хелен провела Пайпера и Нэнси через арку в невероятных размеров гостиную с видом на Парк-авеню. Пайпер опешил от роскоши – некоторые столько за всю жизнь не зарабатывают, сколько вложено в одну комнату. Антикварная мебель, люстры, ковры – каждая вещь стоит как приличное авто.
– А у вас уютно, – заметил Пайпер, приподняв брови.
– Спасибо, – холодно ответила Хелен. – Дэвид любил читать здесь газеты по воскресеньям. Недавно я выставила квартиру на продажу.
Они присели за столик. Хелен тут же начала крутить ремешок часов на запястье, словно напоминая, что торопится. Дэвиду одного взгляда было достаточно, чтобы составить ее минипортрет. Красивая, как породистая лошадка, прическа и дизайнерская одежда подчеркивали эффектную внешность. Дэвид Свишер был евреем, она – нет. Возможно, «белая кость», американка англосаксонского происхождения из богатой семьи. Банкир и юрист. Скорее всего их свели дела, а не общий круг общения. Хелен нельзя было назвать холодной, скорее заледенелой. Отсутствие внешних проявлений горя не означало, что она не любила мужа, – просто кровь в ее жилах бежала медленно. Пайпер подумал, что, если бы ему пришлось ухаживать за кем-то против собственной воли, за кем-то ненавистным, он выбрал бы эту женщину.
При разговоре Хелен смотрела только на него. Нэнси будто не существовало. Подчиненные – младшие юристы, например, в респектабельной брокерской фирме Хелен – были для нее пешками. Только когда Нэнси открыла блокнот, Хелен заметила ее, окинув недовольным взглядом.
Пайпер решил, что устанавливать эмоциональный контакт, выражать соболезнования не стоит. Он ничего не продавал, она ничего не покупала.
– Вы знакомы с каким-нибудь латиноамериканцем, который ездит на синей машине?
– Боже мой! – воскликнула Хелен. – Круг подозреваемых так узок?!
Пайпер проигнорировал ее сарказм.
– Знакомы? – повторил он.
– Единственный латиноамериканец, которого я знаю, – Рикардо. Он раньше выгуливал нашу собаку. Но я понятия не имею, есть ли у него машина.
– А почему теперь не выгуливает?
– Я отдала собаку Дэвида. Сегодня утром песик страшно понравился одному из работников больницы «Ленокс-хилл»…
– Вы знаете телефон Рикардо? – спросила Нэнси.
– Конечно! – Хелен раздраженно сморщила носик.
– Если собаку выгуливал Рикардо, почему Дэвид пошел вместо него в то утро, когда произошло убийство? – поинтересовался Пайпер.
– Рикардо занимался собакой только днем, пока мы были на работе. В остальное время Дэвид сам гулял с Блуми.
– Всегда в один и тот же час по утрам?
– Да. Примерно в пять.
– Кто знал его маршрут?
– Ночной портье, наверное.
– У вашего мужа были враги? Кто-нибудь желал его смерти?
– Конечно же, нет! У любого банкира есть неприятели, конкуренты, соперники. Это нормально. Но Дэвид занимался только стандартными сделками, в большинстве своем выгодными обеим сторонам. Он был мягким человеком, – сказала Хелен так, словно мягкость – смертный грех.
– Вы получили по электронной почте список с именами остальных жертв?
– Да, я его просмотрела.
– И что?
– Естественно, ни я, ни Дэвид никого из них не знали.
Она недовольно поморщилась.
Ах вот оно что! Теперь понятно, почему Хелен избегала встречи. Помимо неприятностей, связанных с потерей уважаемого супруга, не хватало еще, чтобы ее имя ассоциировалось с «Судным днем»! Конечно, это реклама, но уж слишком высоки издержки. Большинство жертв из низших слоев общества. Убийство Дэвида плохо отразилось на ее имидже и карьере. Партнеры – представители элиты, как и сама Хелен, – обсуждали ее, пока мочились в писсуары или играли в гольф. Она даже злилась на Дэвида за то, что его убили.
– Лас-Вегас, – неожиданно произнес Пайпер.
– Лас-Вегас, – с подозрением повторила Хелен.
– Дэвид знал кого-нибудь из Лас-Вегаса?
– Он задался этим же вопросом, когда увидел открытку вечером накануне убийства, и никого не смог вспомнить. Я тоже.
– Мы просили, чтобы в банке составили список клиентов Дэвида, но так и не получили ответа, – сказала Нэнси.
– С кем вы общались? – спросила Хелен, обращаясь к Пайперу.
– С начальником юридического отдела.
– Я очень хорошо знаю Стива Гартнера. Если хотите, я ему позвоню.
– Будьте так любезны!
Мобильник Пайпера заиграл свою неуместно веселую мелодию. Не извинившись, Пайпер ответил, быстро поднялся с дивана и отошел в дальний угол гостиной, чтобы никто его не слышал. Женщины остались сидеть в неловком молчании.
Нэнси старательно изучала записи в блокноте, стараясь выглядеть по-деловому, но понимала, что казалась жалким бородавочником рядом с львицей. Хелен не отрываясь следила за стрелками на часах, словно это могло заставить федералов исчезнуть.
Пайпер, закончив разговор, вернулся к дивану.
– Большое спасибо за помощь следствию. Нам пора.
Ну наконец-то! Быстро обменялись рукопожатиями, холодными взглядами. Скучать друг по другу они вряд ли будут.
– Милашка! – уже в лифте сказал Пайпер.
– Стерва! – согласилась с ним Нэнси.
– Мы, кстати, едем на остров.
– Зачем?
– Жертва номер девять. – Нэнси чуть не растянула мышцу, резко закинув голову, чтобы посмотреть на Пайпера. Дверь лифта открылась. – Похоже, игра изменилась, напарник. Десятой жертвы не будет. Полиция задержала подозреваемого – это Луи Камачо, тридцатидвухлетний латиноамериканец, рост пять футов восемь дюймов, вес сто шестьдесят фунтов.
– Неужели?
– К тому же он стюард. Догадайся, по какому маршруту он летает?
– В Лас-Вегас?
– Верно.
6 ИЮЛЯ 777 ГОДА
Остров Вектис, Британия
Он мог думать только о наступающем дне – впрочем, как и все братья, – однако ему почему-то казалось, что роковое стечение семерок больше всего заботит именно его. Чистый домысел, разумеется, поскольку никто не говорил вслух о своих чувствах.
Конечно, все давно знали, что седьмой день настанет, но зловещее ощущение еще усилилось, когда в мае появилась комета. Даже теперь, два месяца спустя, ночью был виден ее огненный хвост.
Настоятель Иосиф проснулся до того, как прозвонили к утрени. Откинув жесткое покрывало, он встал, помочился в ночной горшок и умыл лицо холодной водой из таза. Стул, стол и кровать с набитым соломой тюфяком на земляном полу – больше в келье ничего не было. Даже окон. Из одежды – только белая длинная ряса из некрашеной шерсти и кожаные сандалии. И он был счастлив.
В свои сорок четыре года он уже слегка округлился из-за пристрастия к крепкому элю из монастырской пивоварни. Макушка лысела, и хорошо – не надо часто подправлять тонзуру. Раз в месяц он ходил к брадобрею Игнатию. В две минуты справившись с работой, Игнатий легонько хлопал настоятеля по выбритой голове и дружески подмигивал.
Иосиф пришел в монастырь в пятнадцать и после долгих лет на положении послушника стал монахом. Теперь он знал, что проживет здесь всю жизнь и умрет внутри монастырских стен. Любовь к Богу и братская связь с другими монахами – его семьей во Христе – были столь сильны, что Иосиф часто плакал от радости и осознания того, как повезло ему по сравнению с другими жителями острова.
Он встал на колени перед кроватью и, следуя традиции, заложенной еще святым Бенедиктом, начал свой духовный день с молитвы «Отче наш», чтобы, как писал Бенедикт, избавить общину от «шипов розни».
Закончив, он перекрестился. Зазвонил монастырский колокол, повешенный на толстом канате. Почти двадцать лет назад его отлил местный кузнец Маттиас – лучший друг Иосифа. Сколько воды утекло с тех пор, как он умер от оспы! Мелодичные удары языка об избитые стенки всегда напоминали Иосифу искренний смех краснощекого кузнеца. Он на секунду погрузился в воспоминания, но роковые семерки навязчивей мухой вновь ворвались в его мысли.
До утрени предстояли мелкие хозяйственные дела. Приор обязан следить за послушниками и младшими монахами. Утренняя прохлада приятно бодрила, чернильно-черное небо строго смотрело вниз. Иосиф потянул носом влажный воздух, пропитанный морской солью, приоткрыл дверь в хлев и порадовался, что послушники уже приступили к дойке.
– Да пребудет с тобой Господь, – тихо сказал он каждому послушнику, трогая его за плечо. И вдруг остолбенел. Семь коров и семь мужчин в хлеву.
Семь…
Божественное число. Таинственное число. Оно часто встречается в книге Бытия: семь небес, семь престолов, семь знаков, семь церквей. Стены Иерихона рухнули на седьмой день осады. В откровениях Иоанна Богослова семь духов было послано на землю. Рождению Христа предшествовало семь поколений рода Давидова.
А теперь… Волнение охватило Иосифа. Весь мир на пороге седьмого дня седьмого месяца 777 года от Рождества Христова, совпадающего с появлением кометы, которую монастырский астроном Паулин нарек Cometes Luctus, кометой Плача.
Как все совпало… Сантеса – жена каменотеса Уберта – вот-вот должна разродиться. И почему все вокруг так спокойны? Будто ничего не замечают?..
Господи, что же принесет завтрашний день?
Строительство церкви Вектисского монастыря – величайшей гордости всего острова – продолжалось уже который год. Самая первая церковь из дерева и тростника, воздвигнутая почти сто лет назад, стойко выдерживала натиск береговых ветров и удары морских штормов. Историю церкви и монастыря хорошо помнили старые монахи, которым довелось служить вместе с братьями-основателями. В молодости один из них – старик Альрик, который теперь одряхлел настолько, что не мог даже выйти из кельи, – встречался с Бирином, епископом Дорчестерским.
Бирин, франк по происхождению, приехал в Уэссекс в 634 году: папа Гонорий сделал его епископом и отправил обращать в христианство язычников Западного саксонского королевства. Бирин оказался в центре междоусобной войны и вскоре добился союза между королем Уэссекса Кинегильсом и королем Нортумбрии Освальдом, человеком куда более приятным, христианином. Однако Освальд не собирался объединяться с язычником. Бирин, воспользовавшись случаем, убедил Кинегильса принять христианство и сам крестил его, во имя Христа полив водой немытые космы короля западных саксов.
Освальд согласился заключить мир, а Кинегильс в знак благодарности даровал Бирину для основания епископской кафедры город Дорчестер. Бирин начал строительство бенедиктинских монастырей на южных землях. Когда в 686 году было решено основать Вектисский монастырь, последний из британских островов присоединился к христианскому миру. Кинегильс передал церкви шестьдесят хайдов плодородной земли у реки, недалеко от Уэссекских берегов.
Теперь за тем, чтобы королевское серебро шло на нужды церкви, следил епископ Дорчестерский Этия. Он убедил короля Мерсии Оффу помочь Вектисскому монастырю – во славу Господа воздвигнуть вместо деревянных построек каменные.
– Как-никак, – заметил епископ королю, – камень внушает куда большее уважение.
Вот уже два года итальянские каменотесы трудились в каменоломне недалеко от стен монастыря. На возах, запряженных волами, глыбы песчаника доставляли в монастырь, где ими обкладывали старую деревянную церковь. Целый день слышались удары зубила, умолкавшие только на время службы, когда монахи молились в церкви.
Вернувшись в монастырь, Иосиф заглянул в келью Альрика убедиться, что старик пережил эту ночь. Слава Богу, тот мирно похрапывал, свернувшись калачиком. Иосиф быстро прошептал молитву, прикрыл дверь и по внутренней лестнице прошел в церковь.
В храме горело меньше дюжины свечей, но и этого было достаточно, чтобы не оступиться. Высоко в темноте Иосиф видел под балками тени летучих мышей. Братья стояли по обеим сторонам алтаря, терпеливо ожидая прибытия аббата. Иосиф встал рядом с нервным маленьким Паулином – и только хотел тихонько поздороваться, как скрипнула тяжелая дверь главного входа.
Аббат Освин – рослый и широкоплечий – почти всю жизнь был на голову выше остальных братьев, но в последнее время сгорбился и страдал от мучительных болей в спине. Он постоянно смотрел в землю и практически не мог поднять взгляд к небесам. Испортился и его характер, что сильно отравляло монахам жизнь.
Шаркая сандалиями по доскам, аббат вошел в церковь, как всегда низко опустив голову. Отблески пламени отражались на блестящей лысине и белоснежной челке. Аббат медленно, морщась от боли, поднялся по ступеням алтаря, затем, положив ладони на гладкое холодное дерево алтарного наличника, высоким голосом провозгласил:
– Aperi, Domine, os meum ad benedicendum nomen sanctum tuum. [17]17
Отверзи, Господи, уста мои благословлять имя Твое святое (лат.).
[Закрыть]
Монахи молились и пели, один ряд отвечал другому. Их голоса сливались, наполняя церковь. Сколько тысяч раз Иосиф исполнял эти молитвы, но только сегодня по-настоящему почувствовал желание обратиться к Спасителю с просьбой о милосердии и прощении. Слезы застлали взгляд, когда он произнес последнюю строку сто сорок восьмого псалма:
– Alleluja, laudate Dominum de caelis, alleluja, alleluja! [18]18
Аллилуйя, хвалите Господа с небес, аллилуйя, аллилуйя! (лат.)
[Закрыть]
Наступил теплый день. Дождя, к счастью, не было. Монастырь гудел словно улей. Столько всего нужно сделать: совершить утренний обход, проверить, все ли в общине идет как положено… Иосиф прошел по свежескошенной траве монастырского двора. По последним подсчетам, в монастыре было восемьдесят три души, не считая рабочих, и к каждому Иосифу надлежало подойти. Все в общине знали, что приор никогда не изменяет своему правилу ежедневно обходить хозяйство.
Иосиф начал с каменщиков, чтобы посмотреть, как продвигается строительство церкви, и с нехорошим чувством услышал, что сегодня Уберт на работу не пришел. Иосиф разыскал старшего сына Уберта Юлиана – крепкого загорелого малого, который, утирая со лба пот, сообщил, что у Сантесы начались схватки и Уберт вернется к работе, как только все закончится.
– Люди говорят, уж лучше бы она разродилась сегодня, а не завтра. – Юлиан с надеждой заглянул в глаза настоятелю. Тот молча кивнул и попросил сообщить, когда начнутся роды, а затем направился к подвалу проверить запасы мяса и овощей, потом в амбар – убедиться, что мыши не добрались до зерна, в пивоварню – он просто обязан попробовать эль из каждой бочки. Дважды – с одного глотка и вкуса не разберешь! Следующая остановка на кухне. Заглянул в трапезную узнать, как настроение у сестер и молоденьких послушниц. Затем проверил, поступает ли свежая вода в желоб и рукомойники. Не забыл и про уборные во дворе. Пришлось зажать нос, заглядывая в отхожее место.
В огороде посоветовал поставить заграждения, чтобы кролики не повредили молодые побеги. Затем прошел по лугу, где паслись козы, к своему любимому зданию – скрипторию; там под руководством Паулина шесть монахов переписывали Библию и Устав святого Бенедикта.
Приор любил тишину этого благородного места и высоко ценил Паулина за набожность и глубочайшие познания. Случись на земле или на небе какое-нибудь природное явление, Паулин всегда был рад объяснить его терпеливо, в мельчайших подробностях. Аббат не одобрял пустых разговоров, но Паулин был прекрасным источником знаний, которыми Иосиф очень дорожил.
Настоятель бесшумно пробрался внутрь, стараясь не мешать писцам, скрипящих перьями по тонкому пергаменту, и кивнул Паулину. Тот поприветствовал его едва заметной улыбкой. Лишнее панибратство ни к чему, а внешние проявления чувств лучше приберечь для Бога. Паулин жестом пригласил Иосифа выйти с ним наружу.
– Добрый день, брат мой! – Иосиф прищурился от полуденного солнца.
– Добрый! – Паулин выглядел встревоженным. – Итак, завтра наступит час расплаты.
– Да, – согласился Иосиф. – Все-таки он пришел…
– Сегодня ночью я долго наблюдал за кометой.
– И что же?
– В полночь ее свечение стало ярче. Еще краснее. Цвета крови.
– Что это значит?
– По-моему, знак недобрый.
– Я слышал, у женщины уже начались роды, – с надеждой в голосе сказал Иосиф.
Паулин скрестил руки на груди и нахмурился.
– Думаешь, если у нее девять детей, эти роды пройдут быстро и ребенок появится на свет шестого числа, а не седьмого?!
– Мы можем по крайней мере надеяться, – ответил Иосиф.
– Комета стала кровавой! – стоял на своем Паулин.
Солнце поднималось все выше. Иосиф поспешил закончить обход к тому времени, когда все соберутся в церкви для молитвы. Он быстрым шагом прошел мимо женского корпуса и наконец добрался до здания капитула. Деревянные лавки пустовали в ожидании того времени, когда придет аббат, чтобы прочитать собравшимся главу из «Наставлений святого Бенедикта». В открытую дверь залетела ласточка и теперь металась у потолка. Иосиф оставил дверь нараспашку, прошел через зал и постучался в комнату аббата.
Освин сидел за письменным столом, склонив голову над Библией. Золотистые пучки света били через оконные стеклышки под таким углом, что священная книга, казалось, сама излучала ярко-оранжевый свет. Освин чуть выпрямился, чтобы встретиться взглядом с настоятелем.
– Ах это ты, Иосиф! Как сегодня дела в монастыре?
– Все хорошо, отец.
– Как строительство церкви? Продвигается? Как там вторая арка у восточной стены?
– Арку почти завершили. Жаль, что каменотес Уберт сегодня не смог прийти на работу.
– Он болен?
– Нет, у жены начались схватки.
– Ах да. Я помню, она должна была родить со дня на день. – Освин ждал, что Иосиф что-нибудь скажет, но тот молчал. – Тебя беспокоит рождение этого ребенка?
– Говорят, это дурное предзнаменование.
– Господь защитит нас, Иосиф, не сомневайся.
– Конечно, отец. Хотел спросить… Как вы считаете, нужно ли мне идти в деревню?
– С какой целью?
– На случай, если понадобится священник, – кротко ответил Иосиф.
– Ты прекрасно знаешь, нам не следует выходить за стены монастыря! Мы слуги Господа, Иосиф, а не людей!
– Конечно, отец.
– Селяне звали тебя?
– Нет, отец.
– Тогда не стоит вмешиваться. – Освин с силой оттолкнулся всем согнутым телом, чтобы встать со стула. – А теперь пойдем на службу. Присоединимся к братьям и сестрам и воздадим хвалу Господу.
Иосиф особенно полюбил вечерню с тех пор, как аббат разрешил сестре Магдалине аккомпанировать молитвам на псалтерионе. Ее длинные пальцы нежно перебирали десять струн лютни. Совершенство звука и точность темпа свидетельствовали о величии Бога всемогущего.
После службы братья и сестры мимо сваленных в кучи камней и оставленных итальянцами строительных лесов направились в свои дормитории. Иосиф вошел в келью и постарался очистить разум от мыслей, но его отвлекал малейший шум. Не подходит ли кто-нибудь к стенам монастыря? Вдруг роды уже начались? Что, если сейчас зазвонит колокол у входа?
Иосиф не заметил, как пролетело время до повечерия, – пора было идти в церковь на последнюю сегодняшнюю службу. Из-за волнения Иосиф так и не сумел сосредоточиться. Он помолился, чтобы Господь простил ему этот грех, а когда произносил последние строки, вдруг заметил, как осторожно спускается с солеи аббат. Никогда еще старик не выглядел таким немощным.
Спал Иосиф беспокойно. Ему снились кроваво-красные кометы, младенцы с горящими красными глазами и звонарь с иссохшей рукой, который бил в колокол, собирая людей на деревенской площади. Звонарь все ударял и ударял в колокол, рыдая как безумный. Иосиф вздрогнул и проснулся, увидев лицо звонаря. Это был Освин.
В дверь кельи барабанили. Похоже, давно.
– Кто там?
– Настоятель Иосиф, простите, что разбудил вас! – раздался молодой голос.
– Входи.
На пороге появился Теодор – послушник, дежуривший в ту ночь у монастырских ворот.
– Пришел Юлиан, сын каменотеса Уберта. Просит вас пойти с ним в деревню. У его матери тяжелые роды. Боятся, что она умрет.
– Ребенок еще не родился?
– Нет, отец.
– Уже утро, сын мой? – Иосиф опустил ноги на пол, продирая глаза.
– Нет, еще только одиннадцать ночи.
– Скоро наступит седьмой день месяца…
Дорога к деревне была вся изрыта колесами повозок, а луна, как назло, спряталась за тучи. Иосиф чуть не подвернул ногу, оступившись в темноте. Он едва поспевал за Юлианом, уверенно идущим впереди семимильными шагами; если бы не огромная черная фигура впереди, Иосиф уже давно сбился бы с дороги. Холодный ветерок приносил с собой стрекотание сверчков и крики чаек.
Подойдя к первому деревенскому дому, Иосиф услышал звуки колокола, возвестившего о начале ночной службы.
Полночь.
Освину наверняка скажут, что он ушел. Старик будет недоволен…
Несмотря на поздний час, деревня не спала. В открытых дверях лачуг горели масляные лампы, по дорожке двигались зажженные факелы. Все шли к дому Уберта. Селяне толпились снаружи с факелами в руках, причудливые тени плясали на земле. Трое мужчин заглядывали внутрь, закрыв спинами входную дверь. Иосиф различал лихорадочный шепот, в котором слышались итальянские слова и обрывки латинских молитв, – видимо, каменотесы услышали их в церкви и, словно сороки, утащили в свое гнездо.
– Дорогу настоятелю Вектиса! – потребовал Юлиан.
Мужчины, расступившись, поклонились.
Изнутри донесся истошный женский крик. Казалось, он входит в тело как нож, останавливает кровь в жилах.
В доме было полным-полно родственников и односельчан – чтобы Иосиф зашел, двоим пришлось выйти. У камина, обхватив руками голову, сидел Уберт, застывший словно каменное изваяние.
– Иосиф! Слава Богу, вы пришли! – севшим от изнеможения голосом воскликнул каменотес. – Прошу вас, помолитесь за Сантесу! Помолитесь за всех нас!
Сантеса лежала на боку на самой лучшей в доме кровати, подтянув колени к выпяченному животу. Вокруг толпились женщины. Сорочку Сантесы задрали так высоко, что видны были бедра, все в каких-то пятнах. Ее лицо, перекошенное болью, красное, будто сахарная свекла, казалось нечеловеческим. Животное взяло вверх. Наверное, дьявол уже забрал ее душу.
Толстая повитуха – Иосиф узнал в ней жену Марка, старшего среди строителей – стояла в изножье кровати, наклонившись над роженицей, и по-итальянски говорила ей, что делать.
Волосы были заплетены в косу и закручены в узел, чтобы не лезли в глаза, руки и рубаха перепачканы в розовой студенистой жидкости. Живот Сантесы блестел от красной мази. Рядом на кровати лежала окровавленная лапка цапли. Колдовские штучки! Иосиф вспыхнул от возмущения.
Повитуха резко повернулась к священнику.
– Он уже на подходе.
Иосиф приблизился. Повитуха неожиданно откинула сорочку, чтобы показать ему крошечную красную ножку, торчащую из тела Сантесы.
– Мальчик или девочка?
Женщина опустила сорочку.
– Мальчик.
Иосиф быстро перекрестился, упав на колени.
– In nomine patre, et filii, et spiritus sancti. [19]19
Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа… (лат.)
[Закрыть]– Иосиф читал молитву, а сам думал: хоть бы ребенок родился мертвым.
Сырой ноябрьской ночью девятью месяцами ранее за стенами дома Уберта завывала буря. Хозяин поворошил дрова в камине и подошел к детским кроваткам, проверить, спят ли отпрыски – по двое-трое на одном матрасе, все, кроме Юлиана, который и один еле умещается на тюфяке, – потом забрался на свою кровать рядом с женой. Она уже спала, вымотавшись за долгий тяжелый день.
Уберт натянул тяжелое шерстяное одеяло до подбородка. Он привез его с собой из Умбрии в кедровом коробе, и, похоже, не зря. Сколько раз оно согревало его в этом суровом климате! Уберт положил руку на мягкую теплую грудь жены – и тут же волной накатило желание. Господь всемогущий! Разве не заслужил он хоть немного радости на грешной земле? Уберт медленно опустил руку ниже и раздвинул ноги жены.
Сантеса уже не была красавицей. Тридцать четыре года и девять детей – шутка ли? Толстая, вечно усталая и страдающая от гнилых зубов, она, однако, была послушной женой. Поняв, что хочет муж, Сантеса со вздохом прошептала:
