Текст книги "Хроники мертвых"

Автор книги: Гленн Купер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

Любопытно, что через час после опубликования заявления Бланчарда генерал Рейми связался по телефону с информационным агентством Юнайтед Пресс и попросил изменить статью. Фермер нашел не летающий диск. Нет, что вы! Ничего подобного! Это обыкновенный метеозонд с радиолокационным отражателем. Ничего сверхъестественного. Можно ли журналистам сфотографировать обломки?.. Вашингтон наложил запрет в целях безопасности, но генерал Рейми обещал подумать, как решить этот вопрос. Вскоре он пригласил фотокорреспондентов в свой кабинет в Техасе и предложил сделать снимки обыкновенного метеозонда, лежащего на ковре.

– Полюбуйтесь, господа! Вот из-за этого и поднялся весь шум!

Через неделю интерес к истории угас, хотя в Розуэлле продолжали ползти слухи о странных событиях, произошедших ранним утром первого дня и в последующую неделю. Поговаривали, будто военные приезжали к месту крушения до звонка Брейзела и забрали с собой практически целый диск и пять маленьких тел – не человеческих. А позже на базе провели вскрытие.

Медсестра, якобы присутствовавшая при вскрытии, рассказала все другу-гробовщику из Розуэлла и даже нарисовала на салфетке тоненьких существ с вытянутыми головами и большими глазами.

Брейзела ненадолго взяли под арест, после которого он стал меньше общаться с горожанами. Фактически все свидетели происшествия вскоре изменили показания, перестали болтать на эту тему или странным образом исчезли из Розуэлла. О многих потом ничего не слышали.

Трумэн поднял трубку внутреннего телефона.

– Господин президент, министр военно-морских сил ожидает встречи с вами.

– Хорошо, пусть войдет.

В дверях появился Форрестол, как всегда безупречен; единственная примечательная черта внешности – выпирающие уши. Он быстро прошел в глубь кабинета и сел перед Трумэном. Спина прямая как струнка! С виду – ни дать ни взять преуспевающий банкир, каким он и был до поступления на государственную службу.

– Джим, я бы хотел получить новые сведения по «Вектису», – сразу перешел к делу Трумэн.

Форрестол и сам не любил разговоры вокруг да около.

– Все идет по плану, господин президент.

– А ситуация в Розуэлле?

– Кипит. Но мы поддерживаем огонь на нужном уровне.

Трумэн резко кивнул:

– И у меня такое же впечатление сложилось, стоило только просмотреть газеты. А вот интересно, с каким лицом военные принимают приказы от министра ВВС? – Трумэн рассмеялся.

– С довольно кислым, господин президент.

– Нет, не может быть! Я же выбрал правильного руководителя. Вас! Теперь это военно-морская операция. Поэтому ребяткам придется привыкать. Расскажите, как у нас дела в Неваде. Как называется то местечко?

– Озеро Грум. Я побывал там на прошлой неделе. Не очень уютный уголок. Так называемое озеро высохло много веков назад. Расположено вдали от посторонних глаз, граничит с испытательной зоной. Случайные гости вряд ли там появятся. Даже если кто-нибудь попытается туда добраться, с охраной проблем не будет. Инженерные войска работают точно по графику и довольно успешно. Уже построены взлетная полоса, ангары и бараки.

Трумэн, расслабившись, сложил руки замком на затылке.

– Отличная новость! Продолжайте.

– Закончили котлован для подземного бункера. Заложили фундамент. Вскоре начнутся работы по прокладке электропроводки и системы вентиляции. Думаю, строительство завершится в оговоренные сроки.

Трумэн был доволен. Еще бы. Он не ошибся, выбрав Форрестола.

– И каково это – быть генеральным подрядчиком строительства сверхсекретного объекта?

Форрестол задумался.

– Однажды мне пришлось строить дом в Вестчестере. Должен признать, сейчас мне намного проще!

Трумэн заулыбался.

– Это потому что ваша женушка не пытается контролировать процесс!

– Вы совершенно правы, – серьезно ответил Форрестол.

Понизив голос, Трумэн спросил:

– Материал из Британии? До сих пор в Мэриленде?

– Не беспокойтесь. Он в надежном месте. Проще пробраться в Форт-Нокс! [9]9
  Военная база в штате Кентукки, где находится хранилище золотого запаса страны.


[Закрыть]

– И как вы собираетесь переправить его через всю страну в Неваду?

– Мы как раз сейчас обсуждаем транспортные вопросы с адмиралом Хилленкоттером. Я за грузовики с конвоем. Он за грузовые самолеты. В каждом случае есть свои плюсы и минусы.

– Ну, это вам решать, ребята! – воскликнул Трумэн. – Разберитесь уж как-нибудь между собой. Не до смерти же мне вас поучать! Еще одно… Как назовем базу?

– Официальное название – Невадский испытательный участок 51. У инженеров в ходу «Зона-51».

Двадцать восьмого марта 1949 года Джеймс Форрестол покинул пост министра обороны. Трумэн не мог понять, что случилось. Форрестол вел себя так, будто что-то постоянно его грызло. Он выглядел каким-то взъерошенным, не ел и не спал. Работать он явно больше не мог. Ходили слухи, будто у Форрестола психическое расстройство на почве перенапряжения. Слухи подтвердились, когда Форрестол очутился в Национальном военно-морском госпитале в Бетесде. И больше оттуда не выходил.

Двадцать второго мая на крыше третьего этажа под окнами палаты Форрестола обнаружили тело, похожее на окровавленную тряпичную куклу… Форрестол сумел открыть окно. «Самоубийство», записали в протоколе.

В кармане пижамы обнаружили два клочка бумаги. На одном – неровные строки из трагедии Софокла «Аякс», выведенные неровным почерком Форрестола:

 
О горе сердцу бедному ее,
Ее сединам материнским,
Когда на склоне лет она услышит
О сыне о любимом злую весть.
Не пташкою лесной она заплачет,
А в голос возопит: «О горе, горе!»
 

А на другом – всего лишь одна фраза:

«Сегодня 22 мая 1949 года – день, когда я, Джеймс Винсент Форрестол, умру».

11 ИЮНЯ 2009 ГОДА
Нью-Йорк

Пайпер прожил в Нью-Йорке много лет, но ньюйоркцем так и не стал. Он ощущал себя стикером, который в любой момент можно оторвать и переклеить на другое место. Он не понимал этот город, не чувствовал с ним связи, не жил его ритмом, не был его частью, не гонялся за новинками и не стремился соответствовать модным течениям. Рестораны, галереи, выставки, шоу, ночные клубы… Пайпер чаще наблюдал за суетой жизни со стороны, не испытывая ни малейшего желания примкнуть к большинству горожан. Если город – ткань, то Пайпер был его истрепанным краем. Он ел, пил, ходил на работу, спал – иногда со случайной женщиной, но чаще один. В целом происходящее вокруг его мало интересовало. На Второй авеню есть неплохой бар, на Двадцать третьей улице – приятный греческий ресторанчик, на Двадцать четвертой – китайская забегаловка, где точно не отравишься, на Третьей авеню – овощная лавка и винный магазин. Этот райончик составлял микрокосм Пайпера с уникальной, свойственной только ему музыкой – постоянный плач «скорой помощи», протискивающейся в потоке машин. Через четырнадцать месяцев Пайпер определится, куда податься, но в Нью-Йорке он точно не останется.

Он и понятия не имел, что Гамильтон-Хайтс стал перспективным районом.

– Серьезно? – переспросил он без всякого интереса. – Это который в Гарлеме?

– Да! В Гарлеме! – воскликнула Нэнси. – Многие бизнесмены переехали туда из центра. Там даже «Старбакс» открыли.

Они медленно ползли в пробке. Час пик!.. Нэнси трещала без остановки:

– Видите Городской колледж? Там полно студентов, учителей, ученых, несколько приличных ресторанов. Причем цены намного ниже, чем на Манхэттене!

– Вы часто сюда заглядываете?

– Нет, – чуть помедлив, ответила Нэнси.

– Тогда откуда знаете?

– Читаю много. Журнал «Нью-Йорк», «Таймс»…

В отличие от Пайпера Нэнси обожала Нью-Йорк. Она выросла в пригороде Уайт-Плейнс. Дедушка с бабушкой – поляки с жутким акцентом и старыми традициями – до сих пор жили в Куинсе. Уайт-Плейнс стал для Нэнси колыбелью, а Нью-Йорк – детским манежем. Здесь она училась музыке и рисованию. Здесь впервые попробовала спиртное. Здесь же потеряла девственность, еще когда была студенткой колледжа уголовного права Джона Джея. Здесь пошла на практику, с отличием окончив Фордэмский университет. Здесь получила первую работу после выпуска из академии в Куонтико. Нехватка свободного времени и денег не позволили Нэнси исследовать Нью-Йорк до конца, но она постоянно держала руку на пульсе городской жизни.

Проехав по мосту через темную реку Гарлем, они очутились на углу Сто сороковой улицы и Николас-авеню. Возле двенадцатиэтажного дома стояли шесть патрульных машин тридцать второго участка северного Манхэттена. С одной стороны широкая и чистая Николас-авеню граничила с небольшим парком – по сути, живым забором между жилым кварталом и территорией Городского колледжа Нью-Йорка. Все вокруг выглядело довольно прилично. Нэнси победоносно взглянула на Пайпера. «Я ведь говорила!»

Квартира Люция Робертсона на верхнем этаже выходила на парк. Из окон можно было увидеть парк Святого Николая и даже студенческий городок, а за ним реку Гудзон и густо засаженную деревьями часть парка в Нью-Джерси. Вдали медленно двигалась на юг кирпично-красная грузовая баржа, огромная – не меньше футбольного поля. Солнечный луч скользнул по старинному медному телескопу на штативе. Пайпер, как мальчишка, чуть было не подбежал к нему, чтобы заглянуть в объектив.

Вместо этого он с серьезным видом показал жетон лейтенанту полицейского участка – здоровенному афроамериканцу, которому не терпелось отчалить домой.

– Кавалерия прибыла!

Полицейские в форме и детективы в штатском, казалось, дружно вздохнули с облегчением. Всем пришлось задержаться, а у каждого, естественно, были свои планы на вечер. Уж лучше отправиться на барбекю, попить холодненького пива, чем нянчиться тут с потерпевшим!

– Где он? – обратился к лейтенанту полиции Пайпер.

– В спальне прилег. Мы проверили всю квартиру. Даже собаку приводили. Чисто.

– Открытка у вас?

Лейтенант протянул белый листок бумаги. «Люцию Джефферсону Робертсону. 10030, Нью-Йорк, Западная 140-я улица, 384».

На обороте, как всегда, – маленький гробик и дата: 11 июня 2009 года.

Пайпер передал открытку Нэнси, потом огляделся по сторонам. Мебель в квартире современная, дорогая. Два восточных ковра. На бледно-желтых стенах – картины маслом профессиональных художников, мастеров двадцатого века. Все пространство стены было занято виниловыми пластинками и компакт-дисками. Рядом с кухней – огромный рояль «Стейнвей» с нотными тетрадями на закрытой крышке.

– Он музыкант? – спросил Пайпер.

Лейтенант кивнул:

– Джазист. Я раньше о нем не слышал. Но Монро говорит, парень чертовски известен!

– Очень популярен, – подтвердил худощавый полицейский.

Перекинувшись еще парой слов, решили, что теперь делом занимается ФБР. Полицейские обеспечат наблюдение за домом снаружи, а федералы позаботятся о Робертсоне. План продуман, осталось его реализовать.

Лейтенант постучался в спальню:

– Мистер Робертсон, вы не могли бы выйти? Офицеры ФБР хотят поговорить с вами.

– Конечно, сейчас, – раздалось из-за двери.

Робертсон – худой, ссутулившийся – вышел из спальни в тапочках, просторных штанах, хлопковой рубашке и тонком желтом кардигане. Выглядел он неважно, словно измотанный путник после долгой дороги. В глубокие морщины, казалось, можно было опустить монету, как в игровой автомат. Кожа совершенно черная и лишь на ладонях с длинными пальцами чуть бледнее – цвета кофе с молоком. Волосы и борода коротко подстрижены, почти совсем седые.

Заметив новые лица, он поздоровался.

– Мне так неудобно… Стольких людей пришлось побеспокоить из-за меня.

Нэнси и Пайпер представились как положено.

– Только не называйте меня «мистер Робертсон», лучше «Клайв» – по-свойски…

Вскоре полицейские ушли. Солнце опустилось над Гудзоном и начало медленно таять, растекаясь по реке словно жирное ярко-желтое масло. Пайпер задернул шторы в гостиной и опустил жалюзи в спальне Клайва. Во всей серии убийств еще не одно не было совершено с применением снайперской винтовки, но преступник каждый раз прибегал к новым средствам.

Осмотрев снова всю квартиру, федералы разделились. Нэнси осталась с Клайвом, а Пайпер обследовал коридор и лестничный пролет.

Официальный разговор не выявил ничего особенного. В Нью-Йорк Клайв вернулся со своим квинтетом из гастрольного тура во второй половине дня. Кроме него, ни у кого ключа от квартиры нет. После благополучного приземления в чикагском аэропорту Клайв на такси поехал домой. Открытка лежала в ящике вместе со всей почтой, накопившейся за неделю. Он сразу позвонил по номеру 911. Из квартиры вроде бы ничего не пропало. Вот и все.

Нэнси зачитала список имен всех жертв по этому делу. Клайв грустно покачал головой. Он никого из них не знал.

– Зачем меня убивать? Я всего лишь пианист, – горестно произнес Клайв, растягивая слова.

Нэнси закрыла блокнот. Пайпер пожал плечами. Версий пока никаких не было. Часы пробили восемь. До наступления Судного дня еще четыре часа.

– Холодильник пуст. К сожалению, мне нечего вам предложить. Я ведь только что приехал.

– Давайте закажем ужин, – предложил Пайпер. – Погуляем за счет правительства!

Клайв позвонил в ресторанчик «У Чарли» на бульваре Фредерика Дугласа и договорился о доставке ребрышек со сложным гарниром из пяти компонентов.

– На мое имя, – прошептал Пайпер, написал его печатными буквами и показал Клайву.

Пока ждали заказ, решили обсудить план дальнейших действий. Нэнси с Пайпером останутся с Клайвом до двенадцати ночи следующего дня. Клайву запрещено отвечать на телефонные звонки. Ночью федералы будут дежурить в гостиной, а утром по обстановке разработают новую схему защиты.

Повисло неловкое молчание. Клайв вертелся в любимом кресле, то морщил лоб, то почесывал бороду. Ему было явно не по себе в компании строгих агентов ФБР, которые совершенно не вписывались в интерьер его квартиры.

Рассматривая картины на стене, Нэнси удивленно вскинула брови.

– Это, случайно, не Де Кунинг? – воскликнула она, показывая на огромный холст с абстрактными кляксами основных цветов.

– Именно. А вы неплохо разбираетесь в искусстве!

– Красиво! Просто поразительно! – От восхищения Нэнси не могла подобрать слова. – Это же безумно дорого!

Пайпер, прищурившись, посмотрел на картину. Ничего особенного. Детская мазня. Обычно родители восхищаются подобными творениями и вешают их на холодильник.

– Да, вы правы. Это действительно ценная вещь, – подтвердил Клайв. – Уж и не помню, когда Виллем подарил мне ее. Столько лет прошло… Я, помнится, назвал один музыкальный отрывок в его честь. Так что мы квиты. Хотя, по-моему, я в большем выигрыше!

Нэнси с Клайвом разговорились о современном искусстве. Пайпер, почувствовав себя лишним, ослабил галстук и мельком глянул на часы. В животе заурчало. Да уж, длинный денек выдался! Если бы не Мюллер, валялся бы он сейчас себе спокойненько на диване перед телевизором, потягивая виски. Чертов Мюллер! С каждой минутой Пайпер ненавидел его все сильнее!

В дверь настойчиво постучали. Пайпер быстро вытащил пистолет.

– Отведи его в спальню.

Нэнси проводила Клайва в комнату. Пайпер посмотрел в дверной глазок.

В коридоре стоял полицейский с большим бумажным пакетом.

– Привезли ребрышки. Если не заберете сейчас, ребята их у меня отберут. Мы тоже проголодались.

Ужин получился отменный. Все трое разместились за небольшим обеденным столом и с жадностью накинулись на еду, загребая вилками картофельное пюре, сладкую кукурузу, макароны с сыром, рис с бобами и листовой капустой. Ели молча. Слишком хорош ужин, чтобы портить его пустой болтовней.

Клайв закончил первым. За ним Пайпер. Обоих слегка разморило от еды.

Нэнси разделывалась с ребрышками еще минут пять. Мужчины наблюдали за ней со смешанным чувством зависти и восхищения, затем переключились на влажные салфетки: вначале долго разрывали упаковку, потом тщательно вытирали жирные пальцы.

В старших классах Нэнси была невысокой спортивной девушкой с подтянутой фигурой. Играла в софтбол и футбол. А закончив школу, как и многие первокурсники, вдали от дома, начала набирать вес. Несколько фунтов в колледже, потом еще на юридическом факультете, и в итоге превратилась в пышечку. На втором курсе Фордэмского университета Нэнси решила, что хочет работать в ФБР. Преподаватели ясно дали понять, что для этого нужно привести себя в форму. Как одержимая, Нэнси принялась бегать по утрам и ограничила питание. В конце концов ей удалось похудеть до пятидесяти пяти килограммов.

Назначение в нью-йоркское бюро стало отчасти хорошей, отчасти плохой новостью. С одной стороны, это же Нью-Йорк! С другой – это же Нью-Йорк… По основной тарифной шкале для федеральных госслужащих у Нэнси была десятая категория с базовой зарплатой примерно тридцать восемь тысяч долларов плюс надбавка за работу в правоохранительных органах девять с половиной тысяч долларов. И как прожить в Нью-Йорке на такие деньги?! Единственный выход – вернуться домой в Уайт-Плейнс, в старую детскую, к маминым пирожкам. Нэнси решила остаться. Задерживалась на работе по вечерам, забыла дорогу в тренажерный зал, и через три года ее опять разнесло.

Пайпер с Клайвом смотрели на девушку так, будто она была участницей шоу «Кто больше съест». Покраснев, Нэнси замерла и смущенно положила вилку.

Словно самая настоящая семья, дружно убрали со стола, затем помыли посуду. Дело близилось к десяти.

Пайпер чуть приоткрыл штору. На улице стояла кромешная тьма. Приподнявшись на цыпочки, он посмотрел вниз. Две полицейские машины под окнами, как договаривались. Пайпер снова плотно задернул шторы, проверил замок на входной двери. Интересно, насколько одержим убийца? Предположим, он увидит полицейских. И что дальше? Каким будет его следующий шаг? Отступится, признав поражение? В конце концов, не прошло и дня, как он убил старушку. Серийные убийцы обычно выдерживают паузу, но этот парень, похоже, исключение. Может, он ворвется в спальню через соседнюю квартиру, проломив стену? Спустится по веревке с крыши и выстрелит в окно? Или просто взорвет весь дом? Пайпер нервничал из-за неопределенности.

Клайв опять сел в любимое кресло, стараясь думать о том, что время все-таки на его стороне. С Нэнси, которая восхищенно слушала его низкий спокойный голос, они говорили о музыке. Похоже, Нэнси разбирается не только в современном искусстве!

– Серьезно? Вы играли с Майлсом?! [10]10
  Имеется в виду Дэвис Дьюи Майлс-младший – музыкант, трубач, создатель собственного стиля кул-джаз.


[Закрыть]

– Да. Мне со многими довелось играть… С Херби, Диззи и Сонни, с Орнеттом. Мне повезло…

– С кем больше всего понравилось?

– Наверное, с Майлсом. И не только потому, что он удивительный человек. Он гениальный музыкант! Вы меня понимаете… Сам Бог вложил ему в руки трубу. Майлс не играл. Он создавал волшебство. Когда мы играли вместе, мне казалось, что небеса вот-вот разверзнутся и все ангелы спустятся вниз. Давайте-ка я поставлю его запись, вы меня поймете.

– Я бы лучше послушала, как играете вы, – ответила Нэнси.

– О, вы пытаетесь очаровать меня, мисс ФБР! Должен признать, вам это удается. Пайпер, вы знаете, что ваша коллега – опасная соблазнительница?

– Нет, мы первый день работаем вместе.

– У нее есть характер. Далеко пойдет. – Клайв тяжело поднялся с кресла и подошел к роялю. Сел на табурет, размял пальцы. – Только громко играть нельзя. Уже поздно. Боюсь, соседям не понравится.

Полились медленные нежные звуки музыки в стиле кул-джаз. В них угадывались мелодии, которые тут же растворялись будто в тумане, только для того, чтобы вернуться в обновленном виде, образуя единую мелодическую линию. Клайв играл долго, закрыв глаза, иногда слегка напевая что-то в такт. Нэнси слушала как зачарованная. Один Пайпер не терял бдительности: посматривая на часы, внимательно прислушивался к звукам ночи, которые заглушала божественная музыка, улавливая малейшие шорохи, скрипы и стуки.

И вот последняя нота растаяла в небытии. Клайв опустил крышку рояля.

– Это было великолепно! Спасибо вам огромное! – воскликнула Нэнси.

– Нет, это вам спасибо – за то, что послушали, и за то, что остались со мной. – Клайв снова перебрался в кресло. – С вами я чувствую себя в полной безопасности. Спасибо, я действительно благодарен вам обоим. Шеф, позволите мне пропустить стаканчик на ночь? – спросил Клайв у Пайпера.

– Я принесу. Только скажите что.

– В кухонном шкафчике справа от раковины есть бутылочка отменного «Джека Дэниелса». И не забудьте лед.

Пайпер без труда нашел полупустую бутылку виски, открыл и понюхал. «А вдруг убийца подсыпал яд? Может, таков его план на этот раз? Я должен защитить Клайва!» Обуреваемый благородными чувствами, Пайпер налил себе полстакана и тут же выпил. По вкусу самый настоящий бурбон. Слегка ударяет в голову. «Так, надо выждать минуту; если ничего со мной не случится, можно дать старику стаканчик». Пайпер поразился собственной логике.

– Не нашли? – крикнул Клайв из гостиной.

– Нашел. Сейчас принесу. – Пайпер налил виски в стакан и отправился в гостиную.

– Спасибо. Рад, что вы и сами угостились. – Клайв подмигнул Пайперу.

Нэнси в ужасе округлила глаза.

– Ради контроля. Помните историю Древнего Рима? Прежде чем подать еду и напитки императору, их давали на пробу специальному человеку, чтобы проверить, не отравлено ли, – попытался оправдаться Пайпер.

Клайв отпил немного виски и стал еще более разговорчивым.

– А знаете что, мисс ФБР? Давайте-ка я отправлю вам по почте компакт-диски моей группы «Пятерка Клайва Робертсона». Конечно, мы всего лишь пенсионеры, продолжающие работать. Понимаете, о чем я? Мы еще даем жару на концертах. Один ударник Гарри Смайли чего стоит!

Целый час Клайв без умолку рассуждал о жизни на чемоданах, о различных стилях игры на клавишных, о шоу-бизнесе. Бутылка виски опустела. Голос Клайва становился все тише. Наконец его глаза закрылись и он мирно захрапел.

– Что будем делать? – тихо спросила Нэнси.

– До двенадцати еще час. Оставим его здесь. – Пайпер поднялся с дивана.

– А вы куда?

– В туалет. Не возражаешь?

Нэнси мрачно кивнула.

– Думаешь, я хотел махнуть на кухне еще виски? Брось! Я действительно должен был проверить, нет ли в бутылке яда.

– Ну-ну, самопожертвование, – съязвила Нэнси. – Как мило!

Пайпер быстро вернулся. Злой как собака.

– Знаешь, напарник, тебе бы лучше поубавить гонор, если хочешь дальше работать со мной, – заявил он, стараясь не разбудить Клайва. – Сколько тебе, кстати, лет?

– Тридцать.

– Так ты еще пешком под стол ходила, милая, когда я ввязался в эту игру.

– Не называйте меня «милая»!

– Ой, извини! Это совершенно не к месту. Даже и через миллион лет ты ей не станешь.

– Ну и слава Богу! – яростно прошептала Нэнси. – Ваш последний служебный роман чуть не закончился увольнением. Кстати, напомните мне никогда не спрашивать у вас советов в плане карьерного роста.

Клайв засопел и перевернулся на бок. Нэнси и Пайпер резко замолчали, с ненавистью глядя друг на друга.

Пайпер нисколько не удивился, что она знает о его бурном прошлом – оно не составляло государственной тайны. Однако он не ожидал, что она так быстро бросит ему в лицо эту историю. Обычно ему не сразу удавалось довести женщину до точки кипения. А она действительно с характером!

Пайпера перевели в Нью-Йорк шесть лет назад, когда Шеридан окончательно выкинул его из гнезда, убедив отдел кадров в Вашингтоне, что Пайпер справится с должностью руководителя.

В нью-йоркском офисе решили, что он идеальный кандидат на пост инспектора по кражам в особо крупных размерах и насильственным преступлениям. Его вновь отправили в Куонтико, на курсы, где забили голову всем тем, что обязан знать современный федерал на руководящей должности. Естественно, Пайпер понимал, что не стоит спать с подчиненными и даже с сотрудницами других отделов. Но в учебниках не было фотографии Риты Мейзер! Столь привлекательной, столь соблазнительной, столь роскошной, столь манящей и, вероятно, столь великолепной в постели, что Пайпер просто не мог устоять. Месяц они скрывали свои отношения, потом начальник Риты – она работала в отделе мошенничества и взяточничества – не назначил Риту на должность, на которую та давно рассчитывала. Она попросила Пайпера посодействовать, а когда тот отказался, закатила скандал. И тут началась заварушка! Дисциплинарные слушания, назойливые юристы, изматывающие допросы в отделе кадров… В итоге Пайпера чуть не вышвырнули из ФБР, но вмешался Шеридан и договорился о понижении в должности без лишней шумихи, чтобы Пайпер все-таки доработал до пенсии. Еще в пятницу Сью Санчес отчитывалась перед Пайпером, а с понедельника уже он должен был отчитываться перед ней.

Конечно, можно было уволиться. Но пенсия… столь близкая и столь долгожданная! Он покорился судьбе. Прошел обязательный тренинг по профилактике дальнейших сексуальных домогательств, довольно сносно выполнял работу, однако пристрастился к алкоголю.

Не успел Пайпер ответить на последний выпад Нэнси, как проснулся Клайв. Он открыл глаза и, не понимая, где находится, обвел взглядом комнату. Потом, вспомнив, облизнул пересохшие губы и нервно взглянул на старые добротные «картье».

– Отлично, я все еще жив! Ничего, если я схожу в туалет без конвоя?

– Естественно.

Клайв заметил, что Нэнси не в себе.

– Что с вами, мисс ФБР? Вы, кажется, рассержены. Надеюсь, не из-за меня?

– Конечно же, нет.

– Тогда, видимо, из-за шефа!

Клайв с трудом поднялся с кресла, мучительно выпрямляя пораженные артритом колени, сделал два шага и резко остановился. На лице отразились удивление и испуг.

– О Боже!

Пайпер быстро обвел взглядом комнату. Что происходит?!

Через долю секунды он исключил выстрел. Окна целы. Крови нет. Никаких посторонних звуков.

– Уилл! – закричала Нэнси, увидев, как Клайв пошатнулся и упал лицом на пол.

От удара сломался нос. Брызги крови разлетелись по ковру. Абстрактная картина, достойная Джексона Поллока. Клайв с удовольствием добавил бы ее в свою коллекцию.