Текст книги "Стальные сны. Серебряный клин"

Автор книги: Глен Чарльз Кук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 44 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

Глава 64

Мост, который по моему приказу строили, был еще не завершен, но мы, спешившись, все-таки прошли по нему, а лошадей воины провели через брод. Мое решение носило символический характер – просто я хотела подбодрить строителей.

Нарайян был впечатлен, а Рам проявил полное равнодушие, заметив только, что иметь возможность пересечь реку, не замочив ног – в общем-то неплохо. Он еще не понимал, как важен был мост.

Из-за моей тошноты мы добирались до Годжи дольше, чем я предполагала. Время поджимало. Нарайян был готов запаниковать, но мы сумели добраться до священной рощи вечером кануна Фестиваля. Я до смерти устала. И сказала Нарайяну:

– Займитесь приготовлениями. Я на ногах не держусь.

Он тревожно посмотрел на меня. А Рам сказал.

– Вам действительно нужно посоветоваться с доктором, Госпожа. И как можно скорее.

– Я это уже решила. Когда мы туп закончим, мы отправимся на север. Я не могу это дальше терпеть.

– А дожди?..

Скоро наступит сезон дождей. Если мы задержимся в Таглиосе, мы вернемся к Майну, когда вода в нем начнет подниматься. И так уже каждый день накрапывал дождик.

– Будет мост. Может, нам и придется идти пешком, однако перебраться на другой берег мы сможем.

Нарайян коротко кивнул:

– Я поговорю с жрецами. Проследите, чтоб она отдохнула, Рам. Обряд посвящения может быть утомительным.

Я впервые услышала о том, что мне, как и всем, придется пройти обряд посвящения. Меня это разозлило, но из-за усталости я не стала спорить. Просто лежала, а Рам, выпросив огня и рису, готовил тем временем еду. Явилось несколько джамадаров, чтобы выразить свое почтение. Рам их прогнал. Больше никто не приходил. К тому моменту на меня накатила такая апатия, что не было сил даже спросить Рама, имело ли отсутствие жрецов какое-нибудь значение.

Краем зрения я уловила какое-то движение, кого-то, наблюдавшего за мной из такого места, где никого быть не могло. Повернувшись, я на мгновение увидела его лицо.

Это был не Душила. Я не видела этого лица с кануна той битвы, которая унесла у меня Костоправа. Жабомордый, кажется, так его звали. Бес. Что он там делал?

Я не могла его догнать. Слишком была слаба. Все, что я могла – это постараться о нем не забыть. Поев, я сразу уснула.

Меня разбудили барабаны. Гулкие барабаны, из тех, в которые бьют кулаками или ладонями. Бум! Бум! Бум!

Ни минуты продыху. Рам сказал, что так будет аж до следующего утра. К ним присоединились другие, еще более гулкие. Я смотрела на них с грубого лежака, который соорудил для меня Рам. Один гудел недалеко. Человек бил в барабан деревянными палками длиной в четыре фута. Со всех четырех сторон били барабаны.

Внутри храма тоже. Рам уверил меня в том, что храм очистили и освятили заново.

Мне было все равно. В жизни не было так плохо. Ночь состояла из сплошных кошмаров, в которых весь мир был терзаем проказой в последней стадии. И мои ноздри все еще ощущали запах. Мутило от этого невыносимо.

Рам предчувствовал, что мне будет плохо. Может, наблюдал за мной, пока я спала, и по тому, как я металась, понял, что наутро меня станет мучить дурнота. Не знаю. Факт тот, что он установил загородку, чтобы избавить меня от любопытных.

Когда пришел Нарайян, самое худшее уже было позади.

– Если вы и после этого не повидаете врача, Госпожа, я сам отволоку вас в Таглиос. Совершенно нет оснований подвергать себя такой опасности.

– Повидаю. Повидаю. Можете не сомневаться.

– Мне бы этого хотелось. Вы дороги мне. Вы наше будущее.

В храме послышалось пение.

– А почему теперь все по-другому?

– Слишком много людей. Церемонии, посвящения. Но вам до вечера ничего делать не придется. Отдохните. И если церемония окажется утомительной, то будете отдыхать и завтра.

Лежи себе да полеживай. Ничего не делай. Это уже само по себе утомительно. Я и вспомнить не могла, было ли время, когда я могла позволить себе вот так лежать. Как только тошнота отступила, я попыталась поупражняться в магии.

Казалось, мои способности сами собой возвращаются. Я была способна на большее, чем предполагала. Теперь я была почти готова потягаться в силе с Копченым.

Но радость без неприятностей не бывает. Весь азарт пропал, когда, оторвав взгляд от сложенных рук, я поймала себя на том, что погрузилась в свои кошмары прямо посреди белого дня.

Вокруг меня была роща и в то же время – одна из жутчайших картин из моего сна. И роща, и этот пейзаж казались не совсем реальными. И вместе с тем, обе были материальны.

Я шла из пещер смерти в долину смерти. Я там бывала редко. Эта долина связывалась в сознании с битвой, в которой Кина пожирала орды демонов. Огромная черная фигура прыгала по равнине. Движения ее напоминали танцы гуннитов. Каждый шаг фигуры сотрясал равнину. Я чувствовала, как дрожит земля, словно при землетрясении.

Тело было голым. Облик был мало похож на человеческий – четыре руки и восемь грудей. В каждой руке было зажато что-то, что сеяло смерть и ненависть. На груди болталось ожерелье из детских черепов. А на поясе висели связки чего-то похожего на сушеные бананы – вначале мне показалось, это были отрезанные пальцы рук, но когда она подошла поближе, оказалось, что это отрубленные и вполне дееспособные фаллосы.

Голый череп был больше похож на яйцо, чем на человеческую голову. Ее всю можно было принять за чудовищное насекомое, если бы не рот. Рот был плотоядного животного. По подбородку стекала кровь. Огромные глаза горели огнем.

Затхлый запах смерти сопутствовал ей. Этот жуткий призрак потряс меня. Откуда-то в углу памяти появился Костоправ с обычным самоуверенно-саркастическим выражением лица.

Хлопотливая Старушка Готовится Принять Ванну После Векового Сна. Может, Даже Почистит Зубы.

Эта мысль возникла столь неожиданно, что я оглянулась вокруг. Может, кто-то другой произнес эти слова.

Я была одна. Просто мысль эта была вполне в характере Костоправа. Вызванная спадом напряжения. Посмотрев перед собой снова, я поняла, что призрак исчез. И вздрогнула.

Запах еще был здесь. Он не был воображаемым. Какой-то человек, идущий мимо, вдруг остановился как вкопанный. Принюхался. Выражение лица у него было странным, и он поспешил прочь. Я снова вздрогнула.

Неужели так оно и будет? Эти кошмары во сне и наяву?

Меня опять передернуло. Я напугана. Чтобы противостоять подобной силе, одной моей воли было мало.

В этот день запах возвращался несколько раз. Призрака, слава богу, не было. А я старалась больше не открывать свои каналы – чтобы не подставляться.

Явился Нарайян, сказать, что время пришло. Я с утра не видела его. А он меня. Он как-то странно посмотрел на меня. Я спросила:

– В чем дело?

– Есть кое-что… Может, это аура? Да. Вы ощущаете все вокруг, как подобает Дщери Ночи. – Он смутился. – Посвящения начнутся через час. Я говорил со жрецами. До сих пор ни одна женщина не входила в наш круг. Таких случаев не было. Они решили, что вам придется пройти то же, что и всем остальным.

– Надеюсь, это не…

– В тот момент, когда Кина подвергает посвящаемых испытанию, они должны стоять перед ней обнаженными.

– Понятно. – Я, мягко говоря, была не слишком взволнована этой перспективой, однако мои возражения были продиктованы скорее самолюбием, нежели целомудрием.

Выглядела я ужасно. Я была похожа на голодающего. Руки, ноги вытянулись, живот торчит. С тех пор как покинули Деджагор, мы ели редко. Я думала. В сущности, у меня не оставалось выбора. Если я откажусь раздеться, вряд ли мне дадут выйти отсюда живой.

А Душилы были мне нужны. Я связывала с ними свои планы.

– Раз надо – сделаю.

Нарайян почувствовал облегчение.

– Вам не придется обнажать себя перед всеми.

– Нет? Только перед жрецами, джамадарами, а также остальными посвященными и всеми, кто будет так или иначе участвовать в представлении?

– Все уже устроено. Будет всего шесть посвящаемых – минимальное число, по традиции. А также – один высокопоставленный жрец, его помощник и один джамадар, который будет главным Душилой. Ему дано указание устранять любого, кто посмеет оторвать взгляд от пола. Этих трех вы можете выбрать сами, если хотите.

Странно.

– С чего такая забота?

Нарайян шепнул мне:

– Мне не следует этого говорить. Но мнения разделились в вопросе, являетесь ли вы и вправду Дщерью Ночи. Те, кто верит, полагают, что вы убьете и жреца, и его помощника, и главного Душилу после того, как обряд будет закончен. И они хотят, чтобы этому риску подверглось как можно меньшее число людей.

– А как насчет остальных?

– Они забудут о том, что видели.

– Понятно.

– Я буду среди читающих мантры как ваш поручитель.

– Понятно. – Интересно, а что случится с ним, если я провалюсь? – Кто эти трое – меня не волнует.

Он усмехнулся:

– Отлично, Госпожа. Вам следует приготовиться. Рам, помоги мне опять установить загородку. Госпожа, вот одеяние, которое вам следует надеть, перед тем как предстать перед богиней. – Он передал мне белый узел. «Одеяние» выглядело так, словно им пользовались целый век и ни разу не чистили и не чинили его.

Я приготовилась.

Глава 65

Внутри храм изменился. Вокруг мутным красным пламенем горели факелы. Свет их отбрасывал тени, которые плясали на безобразных барельефах храма. Появился огромный идол. Он был очень похож на того, что мне привиделся, хотя и был одет и головной убор, богато украшенный золотом, серебром и драгоценными камнями. Вместо глаз у идола были неограненные рубины, каждый из которых был национальным достоянием. Клыки были из хрусталя.

Под левой, чуть приподнятой ногой, лежали три головы. Жрецы оттаскивали в сторону труп, когда вошла моя группа посвящаемых. Мертвеца, судя по всему, перед тем как обезглавить, подвергали пыткам.

По обе стороны лицом вниз лежало по десять человек. Между группами посвящаемых был проход в четыре фута шириной. Я узнала Нарайяна по спине. Двадцать человек беспрерывно бубнили мантры.

– О Кина, приди в мир, чтобы излечить своих детей. Мы ждем тебя, о наша Великая Мать, – Слова едва можно было различить, так быстро они все говорили. Я была последней. Главный Душила занял место в проходе позади меня, в руках у него был черный румель. Подозреваю, что главной его целью было остановить тех, кто смалодушничает, а вовсе не тех читающих мантры, которым вздумается взглянуть тайком на меня.

Между читающими мантры и помостом, на котором стоял идол, было свободное пространство в двадцать фуга в. Головы были на уровне глаз стоящих. Две из них, казалось, наблюдали за нашим приближением. Третья была повернута к Кине, причем нос находился в нескольких дюймах от когтей ее ноги.

Справа от меня, у высокой стойки, поддерживающей несколько золотых сосудов, стояли два жреца.

Церемония началась без прелюдий, конкретно. Посвящаемый подходил к определенной отметке и, сбросив одежду, переходил к другой, и подвергая себя самоистязаниям, бормотал ритуальные заклинания. В заклинании излагалась просьба посвящаемого, чтобы Кина приняла его поклонение. В последнем, то есть в моем случае, я обращалась к ней как дочь. Но стоило мне произнести свои слова, как поднялся ветер. И в храме появилось что-то постороннее: холодное, алчущее, пахнущее мертвечиной. Помощник жреца подскочил. Такого прежде не случалось.

Мы все, кто проходил обряд посвящения, встали и преклонили колена, положив ладони на бедра. Главный жрец пробормотал какую-то молитву на неизвестном языке, не таглиосском, и в то же время он был мало похож на мантры Душил. Он представил нас идолу, словно идол и был самой Киной. И пока верховный жрец, завывая, читал заклинания, его помощник лил темную жидкость из высокого, с узким горлышком сосуда в другой, похожий на соусницу. Закончив бормотать, главный жрец совершил освящающие движения над «соусницей» и, приподняв ее и показав богине, прошел к концу шеренги посвящаемых. Приложив к губам будущего Душилы сосуд, влил в него часть жидкости. Посвящаемый, не открывая глаз, проглотил.

Следующий пил с открытыми глазами и подавился. Жрец на это никак не отреагировал, равно как не отреагировал и тогда, когда то же самое произошло еще с двумя посвящаемыми.

Наступила моя очередь.

Нарайян – лжец. Подготавливая меня, он сказал мне, что весь обряд построен на иллюзии. Ничего подобного. В сосуде была кровь, к которой было примешано какое-то зелье, отчего у жидкости был запах трапы и горький привкус. Была ли эта кровь человеческой? Не знаю. То, что мы оказались свидетелями того, как перед тем отсюда утащили труп, было не случайно. Явно имелся расчет на то, что подобная мысль придет нам в голову.

Я прошла через это. Ничего подобного мне до сих пор испытывать не приходилось, но со мной случались вещи и похлеще. И выдерживала я их стойко и мужественно. Я сказала себе, что вот-вот овладею самой смертоносной силой, когда-либо существовавшей в мире.

Нечто постороннее снова пришло в движение. Оно, наверное, могло бы подчинить меня себе.

Главный жрец передал сосуд помощнику, который поставил его на стойку и начал читать мантры.

Вдруг огни погасли.

В храме стало совсем темно. Я испугалась. Показалось, что произошло нечто из ряда вон выходящее. Но никто по этому поводу не волновался, я решила, что это обычный элемент обряда.

Тьма задержалась полминуты. В какой-то момент раздался крик, в котором были слышны отчаяние и ярость.

Свет появился так же внезапно, как и исчез.

Я была сражена.

Воспринимать все это спокойно было трудно.

Осталось только пять посвященных. Идол пришел в движение. Та нога, что была приподнята, опустилась и размозжила одну из голов. Затем поднялась вторая нога. Под ней оказалось тело человека, который стоял вторым слева от меня. В одной из рук идола болталась голова, которую он держал за волосы. Перед тем как свет исчез, в этой руке была груда костей. Еще одна рука, которая держала меч, все еще сжимала его, но теперь лезвие меча поблескивало. На губах, подбородке и клыках идола была кровь, а глаза сверкали.

Как это им удалось? Может, внутри идола был какой-то механизм? Кто совершил убийство – жрец и его помощник? Тогда им пришлось подсуетиться. И ведь за все время слышен был только один крик.

Жрецы, казалось, тоже были сражены Главный жрец метнулся к груде одежды, кинул какое-то одеяние мне и тут же опять встал на место. Затем, пробормотав какую-то короткую мантру, вскричал:

– Она явилась! Она с нами. Слава Кине, которая послала свою Дщерь встать в наши ряды.

Я прикрыла наготу.

Обычный ход событий был каким-то образом нарушен. Результат привел жрецов в экстаз и в то же время в растерянность: что делать дальше?

А что делает человек, когда сбывается давнее пророчество? Лично мне не приходилось встречать жреца, который бы искренно верил в то, что увидит чудо воочию. Для них чудеса как вино – чем старее, тем лучше.

Они решили сократить ритуал и перейти непосредственно к празднованию. Это означало, что посвященные получали благословение, миновав стадию испытания Киной. А также то, что человеческих жертв больше не будет.

Сама того не ведая, я спасла жизнь двадцати пленникам Душил, которых предполагалось подвергнуть пыткам и убить этой же ночью. Жрецы освободили их, чтобы те сообщили миру о реальном существовании Душил и что пришла их мессия. А те, кто не поторопится явиться к Кине, вскорости будут уничтожены Годом Черепов.

Костоправ бы назвал их сворой.

Нарайян отвел меня назад к огню, сказав Раму гнать без разговоров всякого, кто осмелится меня побеспокоить. Он рассыпался в извинениях по поводу того, что не подготовил меня лучше. Он сел рядом со мной, глядя на язычки пламени.

– Так он наступил? – спросила я его через некоторое время.

Он понял меня.

– Да, наступил. Он наконец превратился в реальность. Теперь нет никаких сомнений.

Какое-то время я молчала, чтобы не мешать ему думать, затем спросила:

– А как им удалось проделать это с идолом, Нарайян?

– Что?

– Как им удалось привести его в движение в темноте?

Он пожал плечами, взглянул на меня, чуть усмехнулся и сказал:

– Не знаю. Раньше такого не случалось. Я видел по меньшей мере двадцать посвящений. И всегда кого-то одного приносят в жертву. Но идол не двигался никогда.

Я несколько растерялась. Помолчав, я спросила:

– А вы там, в храме, ничего не почувствовали? Будто там присутствовал еще кто-то?

– Да. – Он дрожал. А ночь не была холодной. Он сказал: – Попытайтесь уснуть, Госпожа. Нам придется рано отправиться в путь. Я хочу, чтобы вы посоветовались с врачом.

Я легла, мне не хотелось отправляться в страну кошмарных видений, но заснула скоро. Я была слишком истощена, физически и эмоционально. Последнее, что видела, это Нарайяна, сидящего на корточках и глядящего на огонь.

Тут есть над чем подумать, Нарайян. Есть.

В ту ночь я не видела снов. Но наутро меня страшно мучила тошнота. Меня рвало. Рвало до желчи.

Глава 66

Бес отлетел от рощи. Отыскать женщину оказалось не так уж сложно, хотя у него и ушло на это больше времени, чем он ожидал. Теперь – мужчина.

Но ничего не нашел. В течение долгого времени он так и не обнаружил ни единого следа.

В Таглиосе его не было. Тщательные поиски закончились ничем. По логике он должен был искать свою возлюбленную. И поскольку он не знал, где она находится в данный момент, он должен был направиться к месту ее последней стоянки.

Но у брода его не оказалось.

И ничто не говорило о том, что он побывал в Годже. Следовательно, его там не было. Иначе бы о нем все еще говорили, как до сих пор обсуждали его появление в Таглиосе.

Нет Костоправа. Но к броду от города направлялось целое войско. Госпожа едва не столкнулась с ним, направляясь на север. Это было удачей, однако как скрыть от нее новость о том, что он жив. В конце концов правда выплывет наружу.

В любом случае его задача заключалась в том, чтобы не дать им встретиться. Был ли он среди идущих? Вряд ли. Их разговоры навели бы на его след. И бес возобновил поиск. Если Костоправ не пересек реку у Годжи и его в этом войске не было, значит, он перейдет Майн в другом месте. Тайно.

Ведна-Бота была последним местом, куда он заглянул. Самый неподходящий участок для переправы. Он не предполагал найти там что-либо. Так оно и было. Но это-то и вызвало в нем подозрения. По слухам, там стоял отряд лучников.

Так вот, он нашел этих лучников, а среди них того, кого искал.

Нужно было принимать решение. Мчаться с донесением к госпоже – но это отнимет время, потому что вначале следовало ее разыскать, – или действовать по собственному усмотрению.

Он выбрал второе. Сезон дождей вот-вот должен был наступить. Это может сыграть на руку. Если между ними встанет река, им не встретиться.

Глубокой безлунной ночью у Годжи рухнул строящийся мост. Большая часть бревен была снесена течением. Строители не могли понять, что произошло. Единственное, что было очевидно, это то, что в этом году восстановить мост уже не удастся.

А той части таглиосского войска, которая не успела перейти реку, пока вода не поднялась, придется провести полгода в Стране Теней.

Вполне довольный результатом, бес отправился на поиски своей госпожи.

Глава 67

Завидев главный лагерь таглиосцев, лучники остановились.

– Теперь мы в безопасности, – сказал князю Костоправ. – Давайте войдем с надлежащим видом.

За два дня до этого в сорока милях к северу их обнаружила конница. Со вчерашнего дня всадники то и дело их навещали. Лучники держали рот на замке. В одном из патрулей был Лебедь Лозан. Он не узнал ни князя, ни Костоправа. Костоправ убедил командира занять лошадей, так как у лучников были только мулы, которые годились разве что для крупной поклажи, которую на себе недалеко утащишь. Час назад поставили двух жеребцов, с седлами в придачу. Князь облачился в королевский наряд. А Костоправ в свою, как он выражался, «рабочую форму», костюм командующего войском, сохранившийся с тех времен, когда он был героем всего Таглиоса. Отправляясь на юг в первый раз, он его с собой не взял.

Он выкопал знамя отряда и собрал его заново.

– Я готов. А вы, князь?

– Всегда готов. – Этот поход дался Прабриндраху Драху нелегко, но он держался стойко. И воины гордились им.

Оседлав лошадей, они повели стрелков к лагерю. Пока они шли, появились первые вороны. Завидев их, Костоправ рассмеялся:

– Пули в ворон! Так говаривали в Берилле, когда там был Отряд. Я никогда не понимал, что на самом деле это означает, но черт возьми, эти слова звучат неплохим началом для любой затеи.

Князь, хмыкнув, согласился, затем стал отвечать на приветствия воинов – в лагере появление обоих было воспринято как чудо.

Костоправ заметил знакомые лица: Нож, Лебедь, Мотер… Черт! Похоже, и Мурген тут. Точно, Мурген! Но того лица, которое ему хотелось видеть больше всего, не было.

Мурген подбежал к нему скачками, покрывая каждый раз полрасстояния между собой и Капитаном. Костоправ слез с лошади и сказал:

– Это я. Правда, я.

– Но я видел, как вы умерли.

– Ты видел, что в меня попала стрела. Но когда ты уехал, я все еще дышал.

– О да. Но вам бы не жить…

– Это долгая история. Вот сядем, и увидишь – разговоров хватит на всю ночь. И напьемся вдребезги, если, конечно, найдется что выпить, – Он посмотрел на Лебедя. Там, где Лебедь, там и пиво.

– Вот. Ты оставил это, отправившись играть роль Вдоводела. – И он протянул Мур гену знамя.

Юноша взял его с такой осторожностью, словно это была змея. Но когда знамя оказалось у него в руках, он провел рукой по копью.

– Это и вправду наше знамя. А я-то думал, что оно навеки потеряно. Значит, вы – это вы?

– Живой и невредимый и в полной боевой готовности. Но сейчас я думаю о другом. Где Госпожа?

Нож, учитывая ситуацию – ведь при разговоре присутствовал князь, ответил:

– Госпожа отправилась на север с Нарайяном и Рамом. Примерно восемь-девять дней назад. Она сказала, что у нее есть какие-то неотложные дела.

Костоправ выругался.

А Лебедь подхватил:

– Да, точно, девять дней назад. А что, это и вправду Костоправ? Может, нас разыгрывают?

Мотер подтвердил:

– Он, он. Прабриндраха Драха на мякине не проведешь.

– Вот неудача. Всегда так со мной. Стоит мне воспарить в радостных мечтах, как набегает туча, и конец.

Костоправ заметил широкого, крепко сложенного человека за спиной Ножа. Человек был ему незнаком, но в нем чувствовалась некая сила. Наверняка какой-нибудь шишкарь. И он, похоже, не так уж счастлив видеть Освободителя живым. Надо его остерегаться.

– Мурген. Перестань-ка заниматься любовью со знаменем. Лучше расскажи мне о том, что тут происходило. Я ведь много недель был в отключке. – Или месяцев, если считать все время его отсутствия, – Не может ли кто-нибудь заняться этой клячей? Чтобы мы могли где-нибудь передохнуть?

В лагере была такая суматоха, словно приехал сам Длиннотень. Возвращение человека с того света всегда производит большое впечатление на окружающих.

Стараясь не обращать на суету особого внимания, Костоправ заметил, что короткий, широкий человек все это время держался недалеко от него, в тени Ножа, Лебедя и Мотера. Он молчал.

Мурген рассказал, что с ним произошло с момента той ужасной битвы. Нож рассказал о себе. Лебедь отделался парой забавных историй.

– Так это сам Тенекрут? – спросил Костоправ.

А Лебедь подтвердил:

– Ага, там, на колу, торчит именно его башка.

– Значит, круг сужается.

– А теперь рассказывай ты, – попросил Мурген, – мы будем первыми слушателями.

– Уж не собираешься ли ты включить мой рассказ в Анналы? Ты, кстати, ведешь записи?

Юноша, смутившись, кивнул:

– Мне, правда, пришлось оставить их в городе перед уходом.

– Понятно. Мне просто не терпится прочесть Книгу Мургена. Если она окажется более-менее сносной, ты сможешь зарабатывать этим на жизнь.

Лебедь заметил:

– Госпожа этим тоже занималась. – Все на него посмотрели. Он потупился. – То есть она говорила о том, что хочет написать книгу. Когда у нее будет время. Не думаю, что она что-либо писала на самом деле. Просто она сказала, что ей нужно кое-что уяснить себе, прежде чем начинать писать. Она назвала это долгом перед историей.

– Дай-ка подумать, – сказал Костоправ. Подняв камень, он швырнул им в ворону. Птица каркнула и отлетела на несколько футов, но недалеко. Это была ее, Душелова, прислужница. Значит, та на свободе, включилась, так сказать, в работу. Или трудится рука об руку с теми, кто захватил ее в плен.

Помолчав, Костоправ заметил:

– Нам предстоит много сделать, чтобы наверстать время. Но подозреваю, что самая критическая ситуация сложилась у Могабы. Надо положить этому конец. Сколько у него осталось людей?

– Тысячи полторы, наверное, – прикинул Мурген.

– Одноглазый и Гоблин остались у него, когда он объявил им войну?

– Эти в защитниках не нуждаются, – сказал Мурген. – Они не хотят сюда являться. Думают, что тут их ожидает ловушка. Решили отсидеться, пока к Госпоже не вернется ее дар.

– Ее дар? Она что, обладает даром колдовать? Об этом мне никто никогда не говорил. – Хотя он давно это подозревал.

– К ней и вправду возвращается ее сила, – сказал Нож. – Но не так быстро, как ей бы хотелось.

– Все идет медленней, чем ей бы хотелось. Чего они боятся, Мурген?

– Ученицы Меняющего Форму. Помните ее? Она была там, когда мы покончили с ним и с Грозотенью. Она ускользнула. Говорят, она заключена в облик форвалаки, но ее сознание осталось прежним, при ней. И она полна решимости отомстить им обоим за Меняющего Форму. Особенно Одноглазому – Одноглазый убил колдуна Меняющего Форму за то, что тот когда-то убил брата Одноглазого – Тамтама.

– Сплошная вендетта, – вздохнул Костоправ. – Вполне возможно, что ее месть может коснуться каждого, кто так или иначе причастен к этому делу.

– Это неожиданный поворот.

– Я думаю, это все плод их воображения.

– От этих колдунов можно ждать чего угодно. – Костоправ откинулся назад, прикрыв глаза. – Расскажите мне еще о Могабе.

Мургену было что поведать на этот счет.

Костоправ заметил:

– Я всегда подозревал, что в нем скрыто больше, чем кажется с виду. Но приносить людей в жертву? Это слишком.

– Их не просто принесли в жертву. Их съели.

– Что?

– Ну, сердце и печень. Кое у кого. Помимо Могабы, в этом участвовало человека четыре-пять.

Костоправ взглянул на широкого. Того просто распирало негодование.

– Это объясняет, почему Джии-Зле такой мирный город. Если городская стража поедает преступников и бунтовщиков… – Костоправ хмыкнул. Каннибализм – мало забавная штука.

– Простите, сэр? Нас не представили друг другу. Похоже, вы испытываете сильные чувства к Могабе.

Мурген сказал:

– Это Зиндху. Он особый друг Госпожи.

– Правда? – Что бы это значило?

Зиндху заговорил:

– Они отдались во власть Тени. Истинные Душилы избегают кровопролития. Они открывают путь к истине, не подвергая богиню соблазну. Можно проливать лишь кровь проклятых ею. И только их следует подвергать пытке.

Костоправ огляделся:

– Кто-нибудь понимает, о чем это он говорит?

Лебедь заметил:

– Ваша подружка водит дружбу со специфическим народцем. – Он произнес эти слова на северном диалекте. – Может, Корди сумеет объяснить. Он в этом больше смыслит.

Костоправ кивнул:

– Полагаю, мы должны положить этому конец. Мурген, ты будешь играть до конца? Отнеси Могабе послание.

– Не хочу показаться трусом, Капитан, но я отправлюсь туда, только если вы мне прикажете. Он хочет меня убить. И сумасшедший он или нет, но способен проделать это у вас на глазах.

– Тогда я пошлю другого.

– Я поеду, – вызвался Лебедь.

Мотер толкнул его:

– Это тебе не шуточки, Лозан.

– Почему? Мне нужно разобраться в себе, Корди. В походе на Тенекрута от меня было мало толку. Стоял как истукан. Я хочу знать, что я за тип. И Могаба – вполне подходит для этого. Он почти такой же зловещий, как и Хозяева Теней.

– Это дурость, Лозан.

– А я и есть дурак. Еду, Капитан. Когда отправляться?

Костоправ огляделся:

– Что-нибудь не так, Нож? Может, ты считаешь, что нам не следует ехать туда? Посмотреть, что там происходит. Не следует отправлять туда Лебедя?

– Нет. Не вижу оснований.