Текст книги "Дорога на запад"

Автор книги: Гэри (Гарри) Райт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

"Великая, иззубренная стена серого гранита, могучие горы Макааб, напоминающие поднявшихся на дыбы драконов или ограду вокруг преисподней..."

Эти строки неожиданно всплыли в памяти, их он прочел еще в академии, в каком-то учебнике. Однако теперь он нашел, что те мрачные краски, которые употребил дня описания этой горной страны автор тех забытых строк, не совсем соответствуют тому, что теперь он видел перед собой, если это действительно были прославленные горы Макааб. Внезапно его внимание привлекло поведение коня. Он внезапно занервничал, поднял свою голову, всхрапнул и настороженно уставился в одну точку, тревожно прядя ушами.

Острые скалы, громоздящиеся справа от дороги, внезапно стали похожими на какое-то необычное, но правильное лицо. На естественном гранитном основании были уложены гладкие обтесанные камни, которые образовывали стену, выходящую прямо на дорогу. Целый ряд темных отверстий на верху ее глядели на дорогу, словно злые и неподвижные глаза. Еще выше виднелась полуразрушенная, искрошенная башня. Оглядывая эти заросшие руины, Кевин нахмурился. Вокруг царила тревожная тишина, характерная для древних развалин. Во многих местах стена выкрошилась и осыпалась, уступая напору скрюченных древесных корней. Дикий виноград и мхи покрывали большинство каменных блоков, подобно савану, а толстый слой гуано указывал, что теперь в этих развалинах живут только птицы. Однако Кевин привычным движением натянул на лук тетиву и подергал отсыревшую жилу. Дважды ему послышался какой-то звук, донесшийся из глубины этого кладбища камней. Конечно, это мог быть голос каменной куропатки, но конь Кевина продолжал подозрительно шевелить ушами. Очевидно, он так не думал. Тогда Кевин положил стрелу на тетиву лука, чтобы придать ей более удобное положение. Руины подчас оказывались не настолько безлюдным местом, каким им следовало быть. Этому Кевин научился в Северо-западном королевстве. И вообще он научился в тех краях слишком многому.

Дорога огибала один из углов древней стены. За этим поворотом Кевин обнаружил накренившуюся на бок нагруженную повозку. Тяжелое колесо со спицами отвалилось в глубокой колее. Неподалеку унылый мул тупо рассматривал свои собственные следы, а двое – мальчик и мужчина подсовывали под накренившуюся повозку увесистые камни, складывая их горкой. Тут же на дороге валялась свежевырубленная слега. Оба застыли, каждый на своем месте, глядя широко открытыми глазами на Кевина и на его коня.

Кевин приблизился, направил лук в землю и поднял в приветственном жесте свою правую руку.

– Доброго дня тебе, путешественник, – произнес он традиционное приветствие.

Человек у повозки напрягся, быстро глянул через плечо и снова посмотрел на Кевина.

– Мое имя – Кевин из Кингсенда, – это тоже было традицией и формулой вежливости – назвать себя.

Мужчина снова посмотрел в сторону, тревожно оглядел дорогу за спиной Кевина и зубчатый край стены, нависающий над ними.

– Тогда вы правильно держите путь... Мое имя Пратт. Это мой сын.

И снова его взгляд уперся в старинную каменную кладку. Подросток же продолжал разглядывать Кевина, временами вздрагивая или от страха, или от восхищения – это было трудно понять. Оба были одеты в грязные и поношенные шерстяные костюмы и изодранные кожаные накидки. Мужчина обладал широкой, приземистой фигурой и носил широкополую кожаную шляпу, которую натягивал на глаза. Кевин указал на мрачные стены вокруг.

– Что это за место?

– Старое, очень старое... – пробормотал Пратт. – Оно разрушено уже несколько столетий, но все же... – его голос был мрачен. – Все же это не слишком подходящее место для того, чтобы у тебя соскакивало колесо. Разные истории рассказывают об этом... Да и мне кажется, что я слышу что-то в камнях.

Он продолжал относиться к Кевину подозрительно, постоянно облизывая сухие губы, он косился на топор, брошенный поверх груза на повозке. Кевин задумчиво посмотрел на него, на стены вокруг, на дорогу позади себя. Пратт явно предчувствовал опасность, однако он отвернулся и повесил свой лук на седло. За луком последовали меч и колчан со стрелами.

– Могу я чем-нибудь помочь, Пратт? У тебя тяжелый груз?

Теперь, когда в руках Кевина больше не было оружия, возница немного успокоился.

– Ничего ценного, сэр. Немного кож для дубильщика в городе.

Кевин подошел к повозке, в то время как мальчик отскочил и спрятался за мулом.

– То, что ты везешь, добрый Пратт, меня не интересует. Я спрашивал о том, сколько это весит, – с этими словами он поправил камни в пирамиде, подобрал слегу и просунул ее под повозку.

– Готов?

Пратт кивнул, поплевал на ладони и подкатил тяжелое, окованное железом колесо, поставил его позади оси повозки. Кевин всем своим весом навалился на длинный конец слеги, но ось только слегка приподнялась над дорогой.

– Ты уверен, что тебе по ошибке не наложили камней? – пошутил он.

– Это хороший груз, сэр, – отвечал сквозь стиснутые зубы Пратт.

– Действительно! – Кевин просунул слегу дальше, под повозку, а свободный конец принял на плечо и, напрягая мышцы ног, поднял вверх. Слега сильно прогнулась и затрещала, но выдержала, и повозка тоже слегка приподнялась. Пратт уставился на Кевина, широко разинув рот.

– Давай же! – прохрипел Кевин.

Пратт торопливо кивнул и ловко насадил колесо на ось, затем вбил в ось новый клин.

– Готово. – Пратт довольно улыбнулся, затем, повернувшись к Кевину, легко и быстро поклонился: – От души благодарю вас, сэр.

Кевин коротко кивнул в ответ.

– Как далеко тот город, о котором ты говорил?

– Это Мидвейл, сэр. До него две лиги, сразу за излучиной реки.

– А как называется эта река?

Прежде чем ответить, Пратт изумленно взглянул на Кевина:

– Как, сэр, это же Солнечная река! Она течет от Верхнего Вейла до Нижнего. Люди говорят... – тут рука Пратта начертила в воздухе весь маршрут, – что она течет и дальше, к Большому Городу, и впадает там в море.

– Да, конечно, – Кевин проводил взглядом блестящую воду, исчезающую в туманных холмах на востоке.

– Теперь я понял.

Пратт невыразительно уставился на него.

– Я жил некоторое время в городе, он называется Латония. Я видел, как эта река встречается с морем. Я вышел к этой реке с севера несколько дней назад, но тогда я не знал, куда я попал. Теперь я понял, что это, должно быть. Великий Западный торговый путь.

Пратт удивленно нахмурил брови:

– Нет, это Солнечная дорога. – Теперь он снова начал относиться к Кевину как-то странно, медленно отодвигаясь подальше.

– Я думаю, что в разных районах и называют все по-разному, добрый Пратт, – сказал Кевин и добавил: – Можно спросить тебя кое о чем?

– Да, – это был тщательно взвешенный ответ.

– Почему ты так боишься меня? Неужели я выгляжу таким страшным?

Пратт некоторое время рассматривал нахмурившегося Кевина, потом бросил быстрый взгляд на полуразрушенные стены, и морщины на его собственном лице стали заметней и глубже. Еще раз оглядев дорогу в обоих направлениях, Пратт сказал:

– На днях тут... очень плохие дела творились, очень плохие.

– Что же это были за "плохие дела"?

После небольшой паузы Пратт медленно ответил:

– Бандиты и разбойники. Они не знают никакой жалости. И... еще кое-что. Говорят, что даже, хотя до города не так далеко... – и он замолчал.

Кевин тоже молчал, вспоминая свою стычку с двумя горе-разбойниками, затем спросил:

– И так ты подумал обо мне? Добрый Пратт, если у вас все разбойники такие же, как те, что я повстречал на этой дороге, то, перепутав меня с ними, ты меня оскорбляешь, – при этом он пристально посмотрел на Пратта, но тот не отвел взгляд, продолжая смело смотреть ему в глаза.

– Я вижу вас впервые, сэр... И я не хотел оскорбить вас.

– Я знаю, – Кевин отошел к своему коню, снял с седла лук, меч и колчан и снова надел все это на себя. Глянув в сторону нагруженной кожами повозки, он слегка улыбнулся: – Если ты боишься разбойников, Пратт, то я должен проводить тебя.

Пратт некоторое время размышлял, а затем, не то кивнув, не то пожав плечами, ответил:

– Вы на самом деле очень любезны, сэр, – и он, прищурившись, посмотрел на солнце. – Дело к полудню. Мы могли бы проехать немного по дороге, чтобы убраться с этого места. Там, чуть подальше, есть родник. Согласитесь ли вы разделить с нами обед? Это все, что может предложить вам бедный человек в качестве благодарности.

Кевин заколебался, не зная, исходило ли это предложение от чистого сердца или это была просто вежливость. Наконец он сказал:

– Я готов разделить с тобой хлеб, Пратт, если ты в свою очередь не откажешься отведать моих дорожных припасов. Должен тебя предупредить, однако, что ты должен действительно очень любить свое кожевенное ремесло, чтобы тебе понравилась эта сыромятина.

Удивленная улыбка чуть тронула обветренное лицо Пратта. Он слегка кивнул в сторону повозки.

– Сыромятная кожа в этих краях – основной предмет торговли, сэр, – и он издал глухой довольный смешок.

Кевин потряс головой и улыбнулся в ответ:

– Будем надеяться, что твой хлеб получше твоих шуток.

– Это удивительный хлеб, сэр. Большинство наших парней просто ломают его руками. Я же крошу его о своего мула. Чуть только он заупрямится, как я сразу бью его буханкой между ушей. Между прочим, этот мул очень быстро стал послушным, вот только теперь он стал малость туповат.

Кевин снова улыбнулся. Пратт вдруг напомнил ему старого Эдгара, который... Он постарался отогнать от себя это воспоминание.

– Но-о-о! – закричал Пратт и хлестнул мула по спине. Мул налег на постромки и потянул повозку по раскисшим колеям. Вдруг конь Кевина вскинул голову и насторожил уши. Впереди раздался звонкий, как удар хлыста, щелчок – это треснул под чьей-то ногой сухой сучок. Затем громко захрустели ломаемые кусты, и на дорогу выскочило заросшее шерстью огромное существо. Оно стояло на задних лапах и было выше человека раза в полтора. Стрела была уже снаряжена, и Кевин вскинул лук.

– Нет, не надо! – закричал Пратт и взмахнул рукой перед Кевином. – Он не опасен!

– Не опасен? – удивился Кевин, продолжал целиться в горло существа как раз между разинутой пастью и грудиной. В уме он листал академический бестиарий, пытаясь понять, что за зверь стоит перед ними. Зверь зарычал, его тонкие губы растянулись, обнажив желтые клыки, его крохотные глазки сверкали сквозь шерсть. Пратт же приблизился к твари, издавая мягкие, свистящие звуки, словно перед ним стоял испуганный ребенок.

– Ну-ну, все в порядке, Углар, успокойся.

– Углар? – переспросил Кевин, все еще не опуская оружия.

– Ну да, – Пратт, не оборачиваясь, кивнул. – Он сам так себя называет, – он подошел к твари совсем близко и ласково потрепал ее по волосатой руке.

– Все в порядке, Углар, все в порядке. С нами все хорошо. Но ты плохой мальчик, Углар, зачем ты все время шел за нами? Зачем ты следил за нами из развалин? Нехорошо, Углар, нехорошо.

Волосатое создание по имени Углар захныкало, глядя на Пратта сверху вниз. Кевин опустил лук.

– Вот что я тебе скажу Углар, – Пратт погрозил зверю пальцем, словно перед ним был большой шаловливый мальчишка. – Ступай сейчас же домой.

Углар снова издал протяжный мыкающий звук. Пратт непреклонно кивнул:

– Ты должен пойти домой, Углар, и нечего со мной торговаться. Сейчас же домой! Если ты снова будешь за кем-то красться, тебя поймают. Тебе понятно?

На этот раз зверь хныкал в несколько иной тональности.

– Да, ты прав. Если будешь за кем-то идти, тебя поймают. А теперь ступай!

Углар мрачно посмотрел в направлении Кевина, снова кривя губы и обнажая клыки.

– Пусть этот человек тебя не тревожит, – предостерег его Пратт. Ступай домой и сиди там. Мы вернемся завтра.

С этими словами Пратт подозвал сына. Тот сделал несколько шагов вперед и обнял существо за мускулистую ногу. Чудовище бросило последний взгляд в сторону Кевина, слегка заворчало и, ломая кусты, скрылось в зарослях возле дороги. Первое время еще было слышно, как оно шуршит в подлеске, затем наступила тишина. Только голова коня еще некоторое время поворачивалась, сопровождая Углара в его невидимом более пути через развалины.

– Ад и преисподняя! – выдохнул Кевин.

Пратт сделал успокаивающий жест:

– Я тоже не знаю, что это за зверь, – сказал он. – Поэтому не расспрашивайте меня. Он появился в нашей деревне два года назад, в середине зимы. Тогда дней десять шел сильный снег, навалило его по самую грудь, а наст был такой твердый, что на нем можно было танцевать с коровой и не провалиться. Вот тогда-то и появилась эта штука. Он страдал от голода и просил нас дать ему что-нибудь. Поэтому... – Пратт пожал плечами. – Что бы вы сделали на нашем месте? Такая страхолюдина, ей-богу, он мог сам забрать все, что ему захочется, но он просил... – Пратт повернулся к Кевину и слегка нахмурился. – Понимаете? Он был похож на большую собаку, которая ходит на двух ногах и может помогать по хозяйству.

– Да-да, – кивнул Кевин. – Просто я ни разу не видел ничего подобного.

– Я тоже не видел, – согласился Пратт. – Он и нас напугал изрядно. Ту первую зиму жена прожила в погребе с овощами. Но он оказался таким ласковым. Я вот что еще скажу вам, сэр... – Пратт назидательно поднял палец. – Мы чувствуем себя в большей безопасности, если Углар где-то поблизости. Вы же знаете, что от того, что подчас появляется из глубины леса, добра ждать не приходится, так что это редкий случай.

И они тронулись дальше по дороге, беседуя о странных тварях и старинных сказаниях, о том, что в лесу гораздо больше страшного и удивительного, чем это известно людям... и о том, что большая часть всего этого является чужой и враждебной.

Дорога спускалась со склона горы вниз, пересекая несколько невысоких холмов и лес. От Пратта, который стал гораздо более разговорчивым, Кевин узнал множество подробностей о лежащей впереди долине. Крутые иззубренные горы по ту сторону долины, до которых было около четырех лиг пути, действительно оказались горами Макааб. Высокий утес, возвышающийся над долиной на добрые пол-лиги, который царил над горизонтом подобно одиноко торчащему клыку чудовища, назывался Скалой-Замком, поскольку он действительно напоминал старинную башню или крепость. Узкое и глубокое ущелье к северу от этого утеса называлось Проход у Скалы-Замка. Там пролегал дальнейший путь на запад, и это было одно из самых опасных мест.

– Разбойники! – сердито вымолвил Пратт. – Ужас, что творят! Грязные твари! И с каждым годом становится все хуже и хуже. Через Проход у Скалы-Замка теперь никто не ездит, нет таких храбрецов. Те, кто отважился, были убиты самым ужасным способом, а с нескольких содрали кожу. – Потом он указал на север, где горы Макааб исчезали за темными тучами: – Там есть еще Северный Проход, до него лиг двадцать. Но, как говорят, в прошлом году и там появились бандиты и свирепые чудовища, – он печально покачал головой, а рука его начертала в воздухе мистический знак. – Это сильно подрывает торговлю. Городской дубильщик буквально сидит на кожах, которые он не может переправить на запад, – и Пратт задумчиво оглядел свою поклажу.

– А что, в долине нет стражников? – спросил Кевин.

– Есть-то они есть, – ответил Пратт, – Вейлская Стража, но они, похоже, ничего не могут поделать. Их много погибло в проходах, да и Королевских стрелков тоже. – Он подозрительно обернулся через плечо и, понизив голос, продолжал: – Люди говорят, гора снова подымается.

– Гора подымается? – удивился Кевин.

Пратт прикоснулся к носу согнутым пальцем и кивнул:

– Вы услышите об этом.

– А что за свирепые создания, о которых ты упомянул? – в голосе Кевина слышался сарказм. – Они такие же, как твой Улгар?

– Его зовут не Улгар, а Углар, – с упреком сказал Пратт. Некоторое время он шагал молча, затем резко остановился и повернулся к Кевину лицом: – Я бы не рассказывал вам, сэр, того, чего не видел собственными глазами, но в последнее время об этом идет столько разговоров, что я не стал бы относиться к этому так легко. У Вейла довольно темное и страшное прошлое, – тут он повернулся и пошел дальше. – Вы сами можете выяснить это, если хотите. В городе полно сказок.

Их неторопливый спуск в долину продолжался. В воздухе снова запахло теплом раннего лета, лес зазеленел молодой листвой, а молодая трава по обочинам дороги стала выше, гуще, и в ней засверкали первые яркие цветы. Попутно Кевин узнал, что долина Вейл пролегает по течению реки Солнечной, что она, так же, как и река, изгибается почти под прямым углом, "словно рука в локте", с севера на восток. Поселок Мидвейл располагался как раз в точке сгиба, в излучине Солнечной.

– Река Бешеная впадает в Солнечную как раз возле города, – объяснил Пратт, – потому что течет с запада на восток. Это и будет Мидвейл. Верхний Вейл расположен выше, по направлению к северу.

– Я так и думал, – вставил Кевин.

Пратт мельком взглянул на него, но решил, что Кевин не имел в виду ничего обидного.

– Мидвейл большой поселок, сэр, почти что город. Мне просто неизвестно, чем отличается одно от другого. Это город большой торговли... – тут он вздохнул и поправился: – Был...

Через просвет в деревьях он указал на торчащие башни небольшого замка.

– Это замок лорда Дамона, который правит Вейлом. Люди говорят, что он – хороший правитель. Твердый, по правде говоря, но я ни разу не слышал о том, чтобы он был жесток. Говорят, что он очень любит лошадей. Это, наверное, добрый признак. По какой-то причине его замок называется Башней. Почему – не знаю.

И Пратт затряс головой, словно отгоняя прочь все загадки сразу.

– Замок его стоит не в городе, а на скале, в том месте, где Бешеная впадает в Солнечную, на острове. Дорога туда очень любопытная... – Пратт вытянул прямую левую руку прямо перед собой. – Вот, представьте себе, что это мост через Бешеную на Северную дорогу – Башенный мост, как его еще называют. А это... – Пратт приставил правую руку под прямым углом к левой, – это мост в замок на острове. Понятно? Он присоединяется к Башенному мосту как раз в середине. А теперь – глядите!

Правая рука Пратта стала отклоняться вверх от левой.

– Вот так часть этого моста поднимается и закрывает ворота в стене. Пратт наглядно показал это еще раз. – Да, сэр, я сам однажды видел это! Потрясающее зрелище, сэр! Таким образом замок остается посреди реки на голой скале. И лучники из замка запросто подстрелят любого, кто взойдет на сам мост. Видели когда-нибудь такое, сэр?

Кевин озадаченно нахмурился... и не улыбнулся:

– Нет, не видел...

– Конечно, нет! – Пратт уверенно кивнул. – Это удивительно, сэр.

И он принялся рассказывать о других чудесах.

В горах на юге жили карлики – крошечные люди. Хорошие ребята и прекрасные фермеры. Их фрукты, овощи, сосиски и копчения считались одними из лучших и всегда пользовались спросом. Их ткани были из самых тонких, некоторые из них были сотканы настолько плотно, что считались непромокаемыми. Они торговали на собственном маленьком рынке на Южном холме в верхней части городка, а некоторые даже служили в городском дозоре!

– Они, конечно, ершисты, как коробка с гвоздями, но на самом деле добрые парни. Я имел дело кое с кем из них, – хвастался Пратт. – А вон те горы, южнее Скалы-Замка! – Он снова указал на горы Макааб. – Начиная от большой горы и к югу они называются Зелеными горами. Там живут эльфы, честное слово! Я, правда, так ни разу их и не видел. Они редко появляются в городе, так же как и я, и потому мы ни разу не встретились, наверное, мы приезжаем в город в разное время. А видите горы позади нас? Те, что к северу? Вы и приехали-то сюда вдоль их отрогов. Это Стальные горы. – Тут Пратт доверительно шепнул: – Знаете, кто там живет? Гномы!

Услышав это слово, Кевин поморщился. Пратт произнес это слово совершенно как "громы".

– Гномы? – попробовал произнести Кевин.

– Да, гномы. Но и их я ни разу не видел, хотя, говорят, они тоже бывают в городе, – подавленный такой несправедливостью, Пратт горестно вздохнул. – Но мне доводилось видеть их изделия из металла. Чудесная работа.

В воздухе запахло дымом, за деревьями показались хижины дровосеков и их печи, в которых они пережигали древесный уголь. Между стволами также виднелись небольшие расчищенные поля небольших хуторов.

– Участки свободных землевладельцев, – пояснил Пратт, указывая рукой по обе стороны от дороги. – Земли лорда Дамона лежат на том берегу реки, к северу. А вот здесь, – он показал на юг, – восточнее городка – Старый замок. Он действительно очень древний. Я никогда там не был, но говорят, что это самое большое строение, хотя оно и больше всех разрушено и изрядно заросло. Говорят, что он был построен тогда же, когда и те стены на перевале, где вы нагнали нас. Да, были времена, когда здесь было еще опаснее, чем теперь.

Тем временем дорога расширилась настолько, что на ней свободно могли разминуться два больших фургона, и внезапно вырвалась из леса на простор полей. Пратт тут же остановился и широко развел руки в стороны.

– Здесь было место, где останавливались торговые караваны, – объяснил он. – Бывало, здесь скапливалось столько фургонов, что их и сосчитать-то было невозможно. А теперь гляньте – ни одного!

– Быть может, еще не сезон? – предположил Кевин. – Насколько я заметил, дорога еще не годится для путешествий.

– Да нет, торговля уже должна начинаться, – возразил ему Пратт.

И с этого открытого места, где раньше останавливались торговые караваны, Кевин впервые хорошенько разглядел город.

Солнечная река текла с севера, широкая и полноводная благодаря обильным весенним дождям и бурному таянию снегов на вершинах. Прямо перед городом она резко поворачивала и скрывалась в широком ущелье. В излучине реки в беспорядке теснились глиняные мазанки и деревянные хижины. На другом берегу реки начиналась главная часть города. Постройки карабкались по крутому обрыву, громоздясь буквально друг на друга прямо от берега. Издалека эта часть города выглядела совершенно как небольшая горная страна коньков крыш, дымоходов и верхушек деревьев. Извилистые улочки пролегали по естественным складкам берегового склона и потому совершали неожиданные зигзаги, поворачивали под немыслимыми углами, петляя по уступам и террасами. Серо-голубые барашки дымов оттеняли небо.

Небольшой замок лорда Дамона действительно был выстроен на плоской вершине могучего утеса, который возвышался из воды как раз в том месте, где сливали свои воды Солнечная и Бешеная. Кевин не мог не согласиться с тем, что замок, благодаря такому выгодному местоположению, обладал значительной оборонительной мощью. Над главной башней реяло зеленое с золотом знамя Латонии, на башне пониже развевался вымпел зеленого цвета с серебром – очевидно, цвета лорда Вейлского.

С обоих берегов реки были выстроены мощные пирсы, и Кевин разглядел опытным глазом моряка несколько пришвартованных к причалу больших судов. Одно из них было, пожалуй, больше двадцати шагов в длину.

– Здесь что, много плавают по реке? – спросил он с удивлением.

– Да, сэр. Это все торговля. Конечно, на север никто не ходит, там слишком мелко, а вот вниз по реке – очень часто. Говорят, они спускаются по реке до Риверсайда и Армлидейла. Некоторые клянутся, что доплывали до самого Большого города и возвращались, хотя я и не пойму как, – Пратт покачал головой. – Река ведь течет только в одну сторону.

– А здесь нет моста?

– Нет, сэр. Два или три раза попробовали, да только ничего из этого не вышло. В первый раз попытались перекинуть мост прямо в городе, но в излучине оказалось слишком глубоко, и они не смогли подыскать для моста подходящих опор. Пытались и чуть выше по реке, но дух Солнечной очень рассердился. Он сокрушал этот мост всякий раз, как его достраивали до половины. Тогда приехал какой-то маг, с его помощью огромную скалу сбросили прямо посреди реки, и все, казалось, уже было готово, чтобы настилать мост, но тут река встала на дыбы и превратила эту скалу в щебенку. Так что дух этой реки – очень могучий дух.

Теперь широкая дорога, по которой двигались Пратт и Кевин, шла прямо через плотное скопление убогих строений, туда, где возле реки виднелся целый ряд деревянных складских бараков.

– Это тоже часть города, – объяснил Пратт вполголоса. – Называется она Кроссривер или Переправа. Сюда даже городская стража не заглядывает. Это "черный город", здесь живут гончары, кузнецы и другие ремесленники. Городской совет считает, что эту часть города можно было бы запросто спалить, чтобы она не доставляла лишних хлопот. Здесь ведь есть и другие, которые промышляют какими-то темными делами. Лучше нам здесь не задерживаться, – резюмировал Пратт и поспешно взглянул на Кевина: – Я не хотел сказать, что вы не сможете о себе позаботиться.

Теперь по сторонам дороги теснились покосившиеся харчевни и лавчонки с дешевыми товарами, однако жители попадались им очень редко, да и выглядели они мрачными и подозрительными.

– В Кроссривер мало кто работает днем, – рассказывал Пратт, – если только мимо не идет торговый караван, а из-за разбойников в горах караваны стали ходить редко. Он немного оживает ночью, как говорят, но сам я этого не знаю. Во всяком случае, даже по нужде я бы здесь не остановился, не то чтобы просто так.

Дорога заканчивалась на широкой пристани. То тут, то там были привязаны к пирсу небольшие лодки, баржи, а также суда побольше. Тут же на них посыпались предложения перевезти их на тот берег. После ожесточенной торговли между тремя перевозчиками они остановились на одноглазом паромщике, который вдруг принялся настаивать на том, чтобы за коня Кевина ему было уплачено, как за полную повозку. В конце концов паром переправил их на тот берег, причем Кевин прикинул в уме, что ширина реки у переправы составила шагов двести. Так или иначе, но они все-таки достигли каменной пристани Мидвейла.

За пристанью, позади приземистых каменных складок и складских навесов, узкая полоска берега между рекой и городом была заполнена городским рынком. Здесь они расстались. Пратт отправился на восток, в нижнюю часть города.

– Они выселили дубильщиков и сукновалов из города из-за вони, улыбнулся он, – но я что-то не чую разницы. Счастливо вам, Кевин из Кингсенда.

Кевин прощально поднял руку:

– И тебе того же, Пратт из Внешнего Вейла.

Пратт рассмеялся и повел своего мула прочь через сутолоку базарной площади. Лишь только повозка тронулась, мальчик, молчавший всю дорогу, внезапно сказал:

– А как зовут вашу лошадь, сэр?

Кевин некоторое время смотрел на своего коня, легкая улыбка чуть тронула уголки его губ.

– Я пробовал по-разному, но он не отзывается. Я зову его просто Конь, – ответил он. В ответ конь поднял голову и нехотя покосился в сторону хозяина. – Похоже, его это устраивает, – заключил Кевин.

Сын Пратта сидел, широко раскрыв рот. Пратт рассмеялся гулко, и вскоре они уже затерялись в базарной толчее.

Солнце начинало клониться к закату, и Кевин повел коня туда, где, как ему казалось, начинала взбираться вверх по холму главная улица, и город сомкнулся вокруг него. Здесь в воздухе не ощущался тошнотворный запах, который преследовал Кевина в Латонии. Он так и не смог привыкнуть к этой отвратительной вони, особенно по сравнению со свежими запахами моря. Порой ему казалось, что он уже несколько недель не осмеливается вдохнуть полной грудью. Но даже здесь, в Мидвейле, на маленьком клочке земли сосредоточилось слишком много людей и животных, занятых самыми разными делами. Здесь было слишком много шума и движения: лаяли собаки, повозки грохотали колесами по булыжной мостовой, непристойные ругательства выкрикивались в шутку и всерьез, звучали крики торговцев.

– Вино, вино, прекрасное вино! Целая кружка за одну медную монету! Прекрасное вино!

– Большие пирожные, маленькие пирожные! Одно пирожное за медяк!

– А вот свежая крольчатина! – восклицал охотник, неся через плечо длинный шест, увешанный ободранными тушками. – Дивные кролики, покупайте их, пока они еще бегают!

– А вот сидр, прекрасный сидр, валит с ног взрослого мужчину! Коварен и силен! За две монеты вы убедитесь, что я не солгал! Покупайте сидр!

Кевин смотрел прямо перед собой, не обращая внимания на выкрики и обращенные на него взгляды, окружив себя своими невидимыми стенами, которые ограждали его от толпы и от многих вещей, происходящих одновременно.

Он не любил быть в центре внимания, но на этот раз виноват был его конь. Внимание зевак на улице привлекали не только невиданные размеры, но и необычное поведение животного. Конь сбросил с себя безразличную дремоту, теперь его голова вздымалась высоко над толпой, уши были отставлены назад, шея круто выгибалась. Конь двигался за Кевином несколько наискось, словно лемех гигантского плуга. Такой способ движения, при котором левое плечо коня едва не касалось спины Кевина, помогал достичь сразу двух вещей: во-первых, гремящий копытами по мостовой конь прокладывал путь в плотной толпе и сутолоке, а во-вторых, не позволял никому подойти к Кевину сзади. Кевину это не особенно нравилось – всякое случалось на запруженных людьми улицах – но он ничего не мог с этим поделать. Такая поступь коня была приобретена путем долгих тренировок, чтобы конь приучался прикрывать корпусом спешившегося всадника.

Прохожие, бездельники, поденщики, возчики – все разглядывали невиданное животное, но послушно расступались перед ними, словно вода, обтекающая остров.

– Придется почаще выводить тебя в люди, – пробормотал Кевин коню. Да и меня тоже, – добавил он уже про себя, однако не слишком озабоченно.

В тех двух или трех деревнях, где он останавливался, он столкнулся с неприятностями, потому что в каждой захудалой таверне обязательно отыскивался какой-нибудь болван, ищущий ссоры. В последние два раза ему просто пришлось поставить достаточно выпивки, чтобы поднять их скверное настроение. Тогда ему казалось, что он поступил правильно, но позднее...

Кевин тряхнул головой и принялся рассматривать незнакомый город.

Вдоль улицы тянулись лавки и магазинчики, деревянные ставни которых были подняты на манер навесов над прилавками. Обшитые деревом вторые этажи домов нависали над улицей так, что небо виднелось только сквозь узкую щель между примыкающими вплотную застекленными террасами. Каменные дома выходили на улицу большими стеклянными окнами в свинцовых рамах, а тяжелые двери то и дело открывались, впуская с улицы шумных посетителей. Извилистые улочки и аллеи сворачивали то вправо, то влево, словно человек, не уверенный в том, куда ему надо идти. Часто встречались каменные ступени, которые вели вверх по склону сквозь узкие проходы между домами. Время от времени улицы выходили на небольшие уютные площади, с каменным бассейном и фонтаном посередине, а затем снова принимались кружить, раздваиваться, снова сходиться, разветвляться, заканчиваться тупиками или дворами, петлять, превращаться внезапно в ступени, спускаться к реке или взбираться в гору. Казалось, что план города был скопирован со следа пьяной гусеницы. Несколько раз Кевин вынужден был поворачивать назад, чтобы снова отыскать то, что казалось ему главной улицей. Когда же он спрашивал прохожих, где находится Королевский Армс-Холл, ответом ему был недоуменный взгляд.