Текст книги "Постигая живое слово Божие"
Автор книги: Герхард Хазел
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)
Наиболее адекватно классификация смысловых частей библейского текста происходит в том случае, если мы исходим из внутренних критериев, присущих тексту. В своей фиксированной форме текст, находящийся перед нашими глазами, является нормативным. Это предполагает, что мы заинтересованы не в изучении предположительной долитературной стадии существования евангельских материалов или в ее реконструированной «ситуации в жизни», а в тех литературных условностях, которые использовались библейскими писателями в контексте библейского текста, который нам доступен.
В прошлом было принято считать, что целый ряд древних ближневосточных текстов, отражающих культуру Египта, Вавилона, Хеттского царства, Греции и Рима, необходимо использовать для того, чтобы адекватно классифицировать смысловые единицы библейского текста. Существовало принципиальное предположение о единообразности и согласованности древних цивилизаций. Сегодня существует множество свидетельств, говорящих о том, что эта точка зрения, согласно которой «древний Ближний Восток представлял собой унифицированное, монолитное единство», «становится все более и более сомнительной»[61] 61 Fohrer, Introduction to the Old Testament, p. 34.
[Закрыть].
Для консервативно настроенных ученых библейская вера является формирующим элементом и действенным принципом, объясняющим уникальную природу литературы, написанной израильтянами и ранними христианами. После того как смысловые единицы соответствующего библейского текста претерпели классификацию, проведенную на основании внутренних принципов, их можно сравнить с образцами риторики, оформившимися в русле соседних культур. В то же время необходимо самым серьезным образом препятствовать искушению, выражающемуся в стремлении осмыслить библейские формы отрывков текста в рамках текстуальных формообразований, присущих соседним культурам. Поддавшись этому искушению, мы придем к искажениям и неверному толкованию текста.
Например, 1 – 11-ю главы Книги Бытия критики формы восприняли как «историю первобытного мира», написанную по образцу той литературы, которая представляет собой неисторический жанр легенды или саги[62] 62 Gunkel, The Legends of Genesis, pp. 13 – 24.
[Закрыть]. Фактически же 1 – 11-ю главы Книги Бытия (если их проанализировать как единое целое) содержат историю таких начал, как начало существования земли, начало жизни и человека (Быт. 1:1 – 2:4), начало Субботы (Быт. 2:1 – 3), начало брачных отношений (Быт. 2:4 – 25) и начало греха (Быт. 3). Главы 5-я и 11-я представляют собой хронологическое изложение родословных Адама и Сима, если принимается важность факторов генеалогии и времени.
Несмотря на наличие некоторых поэтических отрывков (Быт. 2:23; 3:14 – 16; 17б – 19; 4:23 – 24; 9:25 – 27; 49) в целом Книга Бытия представляет собой прозаическое повествование[63] 63 Cм.: Ibid., pp. 37, 38, и многие другие.
[Закрыть]. Различные смысловые единицы Книги Бытия в целом могут быть охарактеризованы как повествования прозаического жанра. Иногда эта историческая проза перемежается стихотворными строками, какими-либо перечнями, хронологией родословных, речениями, снами и видениями.
Полное описание классификации всех ветхозаветных смысловых единиц заняло бы слишком много места, и, тем не менее, туда вошли бы речи[64] 64 Большая часть Второзакония состоит из прощальных и напутственных слов Моисея. См. также Исх 4:10 – 16; 2 Цар. 20:14 – 22; 3 Цар. 2:1 – 9; 1Пар. 28:2 – 10; и т.д.
[Закрыть], проповеди[65] 65 Иер. 7:1 – 8:3; Иезек. 20; Матф. 5 – 7; проповеди из Деяний апостолов и т.д.
[Закрыть], молитвы[66] 66 Суд. 16:28; 3 Цар. 3:6 – 9; 2 Пар. 20:6 – 12; 3 Цар. 8:23 – 53; Дан. 9:4 – 19; Ездр. 9:6 – 15 и т.д.
[Закрыть], записи[67] 67 Ездр. 1:2 – 4; 4:17 – 22; 7:12 – 26.
[Закрыть], письма (послания)[68] 68 3 Цар. 21:8 – 10; 4 Цар. 10:1 – 3; Иер. 29; Ездр. 4 – 6, а также все новозаветние послания.
[Закрыть], разчные перечни[69] 69 Исх. 25:21 – 29; Чис. 1; 26; 31:32 – 46; 33; Ездр. 2:68, 69 и т.д.
[Закрыть], законы[70] 70 Исх. 20:1 – 17; 21:12 – 17; Лев. 19:3 – 12 и т.д.
[Закрыть], видения[71] 71 Иер. 1; Чис. 22 – 24; 3 Цар. 22:17 – 23; Зах. 1 – 14 b n. l.
[Закрыть], сны[72] 72 Дан. 2; 7; 8:1 – 14; 10 – 12 и т.д.
[Закрыть], притчи[73] 73 Притч. и т.д.
[Закрыть], загадки[74] 74 Суд. 14:12 – 18; 3 Цар. 10:23 – 24.
[Закрыть], песнопения (гимны)[75] 75 Чис. 21:17 – 18; Ис. 5:1 – 5; сюда же можно отнести и псалмы.
[Закрыть], пророческие речения[76] 76 Cм. книги пророков.
[Закрыть], благословения и проклятия[77] 77 Быт. 3:14; 9:25; 12:3; Чис. 22 – 24; Втор. 27:15 – 26; Иис. Нав. 6:26 b n. l.
[Закрыть], а также иносказания[78] 78 2 Цар. 12, а также все притчи Иисуса.
[Закрыть].
Исследовав смысловые единицы библейского текста на основании внутренних критериев, можно попытаться сравнить их с внебиблейскими материалами. Так, например, можно выбрать и сравнить притчи Иисуса с притчами раввинов, которые можно датировать временем, последовавшим вскоре за новозаветной эпохой. Недавно эта работа была произведена[79] 79 См.: R. M. Johnston, Parabolic Interpretations Attributed to Tannaim (Ph. D. dissertation; Hartford Seminary Foundation, 1977).
[Закрыть] и дала некоторые интересные результаты. Было выдвинуто предположение, что притчи Иисуса, представленные в синоптических Евангелиях, и притчи раввинов имеют в основном одни и те же формальные признаки, основанные на их морфологии. Было отмечено, что точное разъяснение смысла многих притч, даваемое в конце, является общим местом[80] 80 R. M. Johnston, The Study of Rabbinic Parables: Some Preliminary ObserVations, in Seminar Papers: SBL (Missoula, Mont.: Scholars Press, 1976), p. 347.
[Закрыть], а это означает, что необходимо отбросить предположение критицизма формы, согласно которому объяснение смысла притч является вторичным и не принадлежит к ним.
Однако в том, что касается цели и функции притч, между притчами Иисуса и притчами раввинов существует примечательный контраст: «Евангельские притчи стремятся поколебать общепринятые ценности и ожидания, притчи раввинов пытаются укрепить их. Первые потрясают, вторые укрепляют. Главным образом притчи разъясняют идею Царства»[81] 81 Ibid., p. 355.
[Закрыть].
Проведенное исследование притч является весьма поучительным примером. Даже если библейские писатели используют традиционные внешние формы, часто с точки зрения преследуемой цели и функции они наполняют их новым содержанием, показывая тем самым, сколь опасно делать какие-либо выводы на основании изучения одной только формы, без обстоятельного изучения содержания.
ТОЛКОВАНИЕ СМЫСЛОВЫХ ЧАСТЕЙ ТЕКСТА
Ниже мы приводим частный случай исследования, иллюстрирующий принципы толкования текста на основе одной из его смысловых единиц. Мы попытаемся дойти до нашей цели, выбирая знаменитую «Песнь о винограднике» из Книги пророка Исаии (Ис. 5:1—7). Несмотря на то, что выбранный нами отрывок используется как своего рода модель, нижеследующие пять разделов анализа вполне применимы ко всем остальным смысловым единицам Библии.
Историческая, культурная и религиозная средаОсновной предпосылкой для полного осмысления значения той или иной части текста является обстоятельное знакомство с его окружением в плане историческом, культурном и религиозном. Применительно к отрывку из Книги пророка Исаии это предполагает знание современной пророку политической истории Израиля, основное понимание упадка социально-экономических условий жизни, где высшие классы общества в первую очередь были озабочены накоплением материальных благ и плотскими удовольствиями (Ис. 3:16—4:1; 5:11, 12, 22), где широко практиковалось идолопоклонство (Ис. 1:29—31; 65:2—5), включавшее в себя даже жертвоприношения детей Молоху (Ис. 57:5). В эту ситуацию пророк Исаия входит как Божий вестник о завете с народом в стране Иудейской.
Контекст и датировкаОкружение определенной смысловой единицы внутри книги играет важную роль применительно к ее контекстуальному значению. Необходимо уделять этому особое внимание, поскольку библейский писатель целенаправленно располагает и организует смысловые части текста.
Контекст «Песни о винограднике», с точки зрения ее представления народу Иудеи, мог, вероятно, восходить к тому времени, когда город Иерусалим был переполнен людьми. Можно только догадываться, было ли это приурочено к одному из больших праздников. Впрочем, поскольку в содержании песни говорится об урожае винограда, возможно, что она была пропета на празднике сбора урожая или на празднике сбора винограда, общеизвестном как Праздник Кущей, о котором говорится в Книге Исхода (Исх. 23:16; 34:22), Книге Второзакония (Втор. 16:13—15) и Книге Левит (Лев. 23:39—43).
Дата того песнопения точно не упоминается, однако, поскольку оно появляется в начале Книги, по-видимому, датировать его можно ранним периодом служения Исаии. Эта точка зрения подтверждается и перечнем грядущих бед, описанных в 8—23-м стихах 5-й главы, ни одна из которых не свидетельствует о вторжении ассирийцев, начавшемся в 734 г. до Р. Х. (4 Цар. 16:7; Ис. 7:1—7).
Форма и содержаниеСамые последние переводы Библии показывают, что «Песнь о винограднике» написана стихами. Мы уже отмечали, что отличительной особенностью еврейской поэзии является тот факт, что все существенные признаки описываемого предмета могут быть почти адекватно переведены на современный язык, поскольку еврейская поэзия построена на параллелизме, а не рифме.
С точки зрения литературной формы это произведение можно классифицировать как «песнь» (тем более что именно так оно и обозначено в 1-м стихе 5-й главы). С точки зрения содержания эта песня, по-видимому, является песнью-притчей. Здесь мы еще раз отмечаем, сколь неразрывны в данном случае форма и содержание: т. е. данная песнь посредством используемых символов и метафор выявляет свою иносказательную цель. По-видимому, некоторые притчи Иисуса, представленные в Новом Завете, основаны на этой песне-притче пророка Исаии.
Итак, метафорическая «Песнь о винограднике» имеет четыре подразделения, именуемые строфами. Первая строфа (стихи 1 – 2) описывает происхождение виноградника и заботу о нем его владельца; вторая строфа (стихи 3 – 4) призывает рассудить ситуацию, возникшую между владельцем виноградника и виноградником; третья строфа (стихи 5 – 6) содержит возвещение о грядущем суде над виноградником; и наконец, четвертая (стих 7-й) представляет собой кульминационный пункт всей песни, призывая дом Израилев вернуться к любящему Богу.
Слова и предложенияА теперь мы проанализируем смысл слов и предложений всего этого отрывка. Начальные слова первой строфы (стихи 1 – 2) показывают, что Исаия обращается с горячей мольбой: «Дайте мне, пожалуйста, воспеть» («Let me please sing»). Таким образом, он предстает перед своими слушателями как певец или менестрель.
Фраза «песнь Возлюбленного Моего» выражает ту идею, что эта песнь принадлежит не Исаие, а Богу, и что сам пророк выступает всего лишь глашатаем Бога. Таким образом, песнь имеет божественное, а не человеческое происхождение. Весть, сокрытая в песне, подтверждает ее божественность.
На протяжении всей песни Бог два раза называется «Возлюбленным». С помощью Симфонии мы узнаем, что в Ветхом Завете это слово встречается только пять раз и никогда (за исключением 1-го стиха 5-й главы Книги пророка Исаии) не употребляется по отношению к божеству. В других отрывках слово «возлюбленный» ассоциируется со словом «друг». Итак, Бог – это «Возлюбленный» или «Друг», который живет в тесной связи завета с Его народом.
В еврейском тексте слово «виноградник» стоит в предложении на первом месте, неся на себе логическое ударение. Оно является основной темой в этой песенной притче, первым из ряда символов, представляющим все остальное. Сам стих не дает никакого намека на символическую природу этого «виноградника» как «дома Израилева»; читатель узнает об этом позднее.
Необходимо отметить еще два момента. Во-первых, «Возлюбленный» Исаии насадил свой виноградник не в первом попавшемся месте. Его виноградник, был расположен там, куда солнце светило большую часть дня. Во-вторых, он выбрал не только идеальное место, с точки зрения солнечного света, но и учитывая наличие богатой, плодородной почвы. Вспомним, что в Палестине качество засеваемой земли имело крайне важное значение.
Этот начальный стих ярко демонстрирует поэтическую мощь и мастерство ветхозаветного еврейского писателя, он представляет собой одно из изумительных проявлений этого мастерства во всем Ветхом Завете. Действительно, нельзя не восхититься музыкальными ассонансами первого стиха. Отметим, следующие из них, которые примечательны даже в английском языке:
sing (воспою)
for my beloved (Возлюбленному Моему)
concerning his vineyard (о винограднике Его)
beloved (Возлюбленный)
vineyard (виноградник)
hillside (склон горы)
song (песнь)
beloved (Возлюбленного)
vineyard (виноградник)
beloved (Возлюбленный)
hillside (склон горы)
son of oil fertile (утонченной, плодородной).
К сожалению, в переводе нельзя уловить всю красоту этих ассонансов, и, тем не менее Исаия был одним из поэтических гениев Израиля.
Во втором стихе говорится о том, что Владелец виноградника изо всех сил занимался обработкой земли, подготавливая ее для насаждения нового виноградника. Он не жалел сил, чтобы подготовить хорошую землю для Своего виноградника.
Следующим шагом в подготовке земли для насаждения нового виноградника явилась очистка участка от камней, в результате чего ценность обрабатываемого поля существенно возросла, поскольку было устранено все то, что могло препятствовать росту и созреванию богатого урожая. Этот тщательно продуманный, постепенный, естественный прогресс в подготовке к новой посадке свидетельствует о той большой заботе, которую Владелец земли проявил по отношению к Своему будущему винограднику, стремясь, чтобы он принес богатые плоды.
После того как земля была соответствующим образом подготовлена, Владелец участка насадил в нем «отборные виноградные лозы». Буквально это предложение читается как «он засадил его отборными виноградными лозами». Сообразно основному значению слова, употребленного для выражения «отборная лоза», это должен быть определенный вид светлого красного винограда. Пророк Иеремия подчеркнул, что, заключая завет с Израилем, Бог насадил Израиль «как благородную лозу, – самое чистое семя» (Иер. 2:21), высветив тем самым идею «отборной лозы». То, что Владелец виноградника насадил на Своей земле, было не просто отборной лозой нового вида: она была взята от ствола, полностью проверенного в течение долгого времени. Тут сразу же вспоминаются такие подвижники веры, как Авраам, Исаак, Иаков и Иосиф, ставшие праотцами и патриархами израильтян. От этого знаменитого ствола, от этой ветви и произошел Израиль, и Бог после победоносного и чудесного исхода из египетского рабства утвердил его в земле Ханаанской (см. Втор. 7:6 – 9). Владелец земельного участка стремился заложить образцовый виноградник, а, как известно, частью образцового виноградника является «сторожевая башня» (migdal). «Подобно башне, расположенной в винограднике, – поясняет Елена Уайт, – в середине страны Бог расположил Свой святой храм»[82] 82 РК 18.
[Закрыть]. Храм как символ защиты известен нам из знаменитой «храмовой проповеди» пророка Иеремии (Иер. 7:1 – 34), в которой он показывает, что храм гарантирует защиту народа, и эта мысль в народном веровании превратилась в закоснелую догму. Песнь-притча пророка Исаии могла предохранить израильтян более позднего поколения от ошибочной веры в то, что город Иерусалим останется неприкосновенным, поскольку имя Божье пребывает в его святилище (храме). В данном случае пророческая весть сводится к тому (как и в других пророческих книгах), что даже башня (храм) и, следовательно, Бог, пребывающий в храме, не даст защиты, если действия человека вступают в противоречие с Его волей.
Известно, что на древнем Ближнем Востоке виноградники имели давильни (точило). «И выкопал в нем точило», – читаем мы в 1-м стихе 5-й главы. Как указывает глагол, точило было высечено из скалы, вероятно, из коренной породы (в английском переводе используется слово «hew out» – «вырубать, высекать», в отличие от русского «выкапывать»: «и выкопал в нем точило». – Прим. пер.). В любом случае мы видим, что это была трудная задача. Точило такого рода состояло из широкого верхнего желоба, на котором давили виноград (см. Ис. 63:6), и нижнего желоба меньшего размера (часто его высекали из твердого камня), по которому поступал виноградный сок[83] 83 См.: S. H. Horn, The Seventh-day Adventist Bible Dictionary (Washington, D. C.: Review and Herald, 1960), p. 1148, no. 524.
[Закрыть] Сам факт изготовления точила указывает на то, что Владелец виноградника ожидал от него богатого урожая.
Прежде чем перейти к заключительной части 2-го стиха, которая вводит две новые мысли, нужно отметить, что до сих пор внимание акцентировалось на деятельности Владельца виноградника. Помимо того, что Он выбрал плодородный холм («утучненную гору»), глаголы «копать», «очищать», «насаждать», «строить» и «высекать» в равной мере описывают Его деятельность. Они указывают на тяжелый и упорный труд, сопряженный с большими издержками. Цель этого описания состоит в том, чтобы ясно и безошибочно показать, что выбор Богом Своего народа не является результатом человеческих заслуг. Кроме того, оно показывает, что Бог сделал все, что касалось Его Самого. Он обильно осыпал Свой народ щедрыми благословениями и одарил его Своей божественной благостью. Бог сделал для Своего народа все возможное, подобно тому, как владелец закладывающий образцовый виноградник, делает все возможное, чтобы содействовать его успешному произрастанию.
В последней части 2-го стиха картина меняется. Активная деятельность сменяется страстным ожиданием. «И ожидал, что он принесет добрые грозди». Однако в принципе речь не идет о том, что после вложения энергии, времени и средств Владелец виноградника ожидал всего лишь «добрые грозди», но он ожидал, что вырастут гроздья особого качества, на которые Ему позволяла надеяться вся Его деятельность, плодородная почва и отборные виноградные лозы, которые Он посадил. Несомненно, Его надежды были обоснованны.
Слова «он принес дикие ягоды» («кислые» – в английской Библии) потрясают слушателей и читателей. В некоторых переводах эта фраза выглядит как «дикие ягоды» (K. J. V, R. S. V., N. A. B., N. E. B.). Слово, переводимое как «кислый» или «дикий», употребляется в Библии только раз, и поэтому трудно определить его точное значение. И тем не менее, картина ясна. Ожидаемый урожай оказался никчемным. Весь труд божественного Виноградаря, избравшего Своим виноградником Израиль, Его забота о том, чтобы выбрать урожай от самого лучшего ствола, Его труд, вложенный в то, чтобы Израиль принес добрый плод и послужил распространению знания о Боге неба и земли среди других древних народов, – все окончилось трагедией. Виноградник, засаженный отборными лозами, принес никудышный плод. Во второй строфе этого стихотворения (стихи 3 – 4) начинает говорить сам Бог. Даже не принимая во внимание ясное толкование этой притчи, представленное в 7-м стихе, люди могли понять, что Владельцем виноградника является Господь. Обращаясь к Своему народу, Он теперь говорит как Владелец виноградника. «Жители Иерусалима и мужи Иуды», – обращается Он к ним (Ис. 5:3).
В первую очередь упоминаются жители Иерусалима, ибо они были постоянными жителями столицы, в которой нравственная распущенность была особенно распространена. В еврейском тексте слова, обозначающие «жителей» и «мужей», стоят в единственном числе, однако имеют собирательное значение. Единственное число в общем значении используется для того, чтобы обратиться к каждому жителю Иудеи индивидуально. Индивидуальная ответственность означает ответственность коллективную.
«Рассудите Меня с виноградником Моим», – читаем мы далее (Ис. 5:3б). Эмфатическая частица, имеющаяся в еврейском тексте, переводится как «молю вас, прошу вас» («I pray you». R. S. V., K. J. B) и ее не следовало бы опускать и в английских переводах N. E. B., N. A. B., N. A. S. B., N. I. B.То есть полный русский перевод этого стиха должен выглядить так: «И ныне, жители Иерусалима и мужи Иуды, молю вас, рассудите Меня с виноградником Моим». – Прим. пер.). Благодаря этой частице божественное повеление смягчается до крайне серьезной мольбы. Виноградарь имеет право воззвать к Своему народу, чтобы рассудить правоту Его дела. Он просит, чтобы Его народ возложил на себя обязанности судьи, дабы провозгласить, кого же следует винить в том, что столь образцовый виноградник Господа дал столь плачевный урожай. Что мог сделать божественный Виноградарь этого образцового виноградника, чтобы содействовать щедрому духовному урожаю, созреванию добрых и обильных плодов нравственной и духовной жизни, а также привитию к Израилю лоз других народов?
В 3 – 6-м стихах песнопевец и его Друг, пророк и Бог идентичны, в то время как в 7-м стихе речь опять заходит от третьего лица. Тот факт, что пророк говорит как если бы он сам был Возлюбленным Другом, свидетельствует: Являющий Свои тайны настолько связан со Своим глашатаем-человеком, что во время пророчества, совершаемого пророком, за него говорит как бы Сам Бог. Очевидно, что все это способствует пониманию положения пророка, библейского вдохновения, откровения и авторитета. Когда выступает пророк, это не человек говорит, а Бог глаголит через него.
Поиск причин плохого урожая приводит к кульминации во второй строфе (стих 4). В ней не спрашивается, ради чего приходится Богу ожидать и надеяться на урожай, но говорится о причине, вызвавшей разочарование. Почему Мой виноградник принес гнилые, кислые, зловонные плоды? Этот вопрос не следует понимать в том смысле, что Бог не знает причину такого результата. Вопрос призывает слушателей самим ответить на это «почему», чтобы самим же прийти к ответу. Слушатели этого божественного слова должны сами понять, что они сделали плохого. В такой связи цель риторических вопросов сводится к тому, чтобы привести слушателей к осознанию значения их собственной вины.
В третьей строфе (стихи 5 – 6) тональность повествования и его содержание меняется за счет вступительной фразы «и ныне» («и так»), которая уже встречалась в 3-м стихе. Если в 3 – 4-м стихах содержался призыв рассудить Виноградаря с Его виноградником («мужами Иуды»), то теперь мы слышим речь о суде от Самого Владельца. В весьма ярких образах Бог сообщает Своему народу, что Он сделает с ним.
«Ограда» и «стены», окружавшие виноградник, предназначены для защиты его от разорения дикими зверями или выгоняемыми на пастбище домашними животными. Защитная «ограда» могла состоять из колючих груш, которые и до сего дня используются в Палестине в качестве защитных ограждений. «Стена» («стены»), несомненно, была сделана из полевых камней, которых было в достатке (ср. Чис. 22:24). Разрушение ограды и стен должно привести к «опустошению» и «попранию» виноградника.
«Попрание» виноградника иносказательным образом говорит о разрушении через вторжение враждебных сил. Через эти слова израильтяне могли расслышать именно такой неизбежный конечный результат упразднения ограды и стен. Устранение защиты, приводящее к «опустошению» и «попиранию» виноградника, предвосхищало разрушение, произведенное враждебными Израилю армиями (Ис. 28:18; Мих. 7:10; Дан. 8:13). Земля, столь заботливо и старательно подготовленная Богом для возрастания Израиля, не только не обретет своего прежнего состояния, но уподобится пустыне. Все происходящее горько и больно видеть Виноградарю, чья любящая забота оказалась напрасной.
Тяжесть карающего разорения усуглубляется начальной фразой 6-го стиха: «И оставлю его в запустении». Крушение и опустошение тоже являются результатом пренебрежения виноградником. С другой стороны, «обрезание» и «вскапывание» представляют собой регулярный уход за виноградником. Согласно 3-му стиху 25-й главы Книги Левит обрезывание виноградной лозы имеет столь же важное значение для хорошего урожая, как и засевание семян в землю. Оно производилось дважды. Первое обрезывание приходилось на весну, когда удалялись побеги, не приносящие плода. Второе совершалось после цветения, когда плод начинал зреть и удалялись неплодоносящие ветви (ср. Иоан. 15:2). Делалось это для того, чтобы зреющие плоды впитывали как можно больше сока. Если виноградник не вскапывали, то он зарастал терниями и волчцами (шиповником), которые заглушали лозу, обычно стлавшуюся по земле.
«Терние и волчцы» (подобно терновнику и колючим кустарникам в 18-м стихе 3-й главы Книги Бытия и 23 – 25-м стихах 7-й главы Книги пророка Исаии) символизируют наказание и суд Божий. Образы, к которым прибегает пророк Исаия, зависят от более ранних картин, используемых в Ветхом Завете. Божественное наитие дает ключ к толкованию символов.
«И повелю облакам не проливать на него дождя», – говорит Виноградарь далее (стих 6). Это предложение важно для многих аспектов. Исайя утверждает, что Виноградарь имеет власть даже над стихиями природы. Народы, соседствующие с Израилем, именовали ханаанского бога Ваала Наездником Облаков и изображали его как бога дождя или «росу небес». Ему (этому богу) приписывалось, что он сохраняет деревья и растения от засухи; посылая дождь, он содействует их росту и созреванию плодов. В своей Книге пророк Иосия повествует о служении Ваалу, совершавшемся в Северном Царстве (Ос. 2:14– 17; 4:12—17), и показывает, что все то, что они приписывали Ваалу, на самом деле было для них работой Иеговы.
Исаия, совершавший свое служение примерно в одно время с Осией (но только в Иудее, Южном Царстве), упоминает тот факт, что именно Яхве ниспосылает дождь и плодородие на землю (ср. Ис. 27:2—3), а не языческое божество Ваал, как этому верили некоторые жители Иудеи, также, как и многие, проживавшие в Израиле. Отсутствие дождя означает, что побеги виноградной лозы, пережившие опустошение, производимое животными, все равно умрут от засухи. Итак, картина ясна. Бог контролирует все то, что происходит в Иудее; Он опустошает ее посредством чужих армий, нашествие которых сменяется стихийными бедствиями, засухой. Страна уподобляется пустыне, где произрастают только волчцы и терние; хотя им дождь не нужен, но они и не поддерживают жизнь человека.
А теперь обратим внимание на божественное «Я», встречавшееся в 4 – 6-м стихах («Я не сделал», «Я ожидал» и т.д.). Этим божественным «Я» подчеркивается не только благотворная деятельность Бога ради Его народа, но и осуждающая и карающая Его деятельность. Жители Иудеи не должны ошибочно истолковать грядущие бедствия: они являются результатом деятельности Бога, Который действует согласно заключенному с ними завету, но Он не наслаждается наложением наказания.
Определить, кто же такой Виноградарь, можно на основании того факта, что Он может прекратить дождь, а это, как известно, не под силу просто человеку.
Своей высшей кульминации притча-песня Исаии достигает в заключительной строфе (Ис. 5:7). Первые две строки содержат структуру хиазма, который не столь уж необычен для еврейской поэзии. Мы видим, как субъект начала первой строки параллелен субъекту конца второй строки, а объект конца первой строки параллелен объекту начала второй. Такого рода хиазм показывает изящество возвышенного поэтического стиля. Принятие во внимание этой особенности содействует правильному толкованию текста, поскольку она показывает, каким образом части текста параллельны друг другу. Приводимая ниже диаграмма поможет уловить элементы хиазма (АВВА):
Выражения под буквами А – А составляют одно целое, как и выражения под буквами В – В. Этот параллелизм показывает, что выражения «виноградник» и «любимое насаждение» идентичны и содержат синонимичный смысл.
Возникает вопрос, синонимичны ли выражения «дом Израилев» и «мужи Иуды» или же первое из них относится к Северному Царству Израиля, а второе к Южному Царству Иуды (и в таком случае образ виноградника и его насаждения относится к обоим царствам Израиля). Пророк Осия использовал выражение «дом Израилев» для обозначения Северного Царства (Ос. 1:4; 1:6; 11:12) в противоположность «дому Иудину» (Ос. 1:7). Так же делал и пророк Амос (Ам. 5:1, 3, 4, 25; 6:1, 14; 7:10; 9:9); оба пророчествовали в Северном Царстве. Таким образом, возможно, что Исаия, будучи позднейшим современником Амоса и Осии, мог использовать это выражение в таком же смысле, как они, или же его как-то по-своему.
Во время служения Исаии в Иудее его современник пророк Михей также говорил о «доме Израилевом» в противоположность «дому Иудину» (Мих. 1:5; 3:1, 9). В Книге пророка Исайи выражение «дом Израилев» появляется еще три раза (Ис. 14:2; 46:3; 63:7) и относится ко всему Израилю, то есть ко всему народу, населявшему Северное и Южное Царства (так же, как это имеет место в отрывках из Пятикнижия). Выражение «остаток дома Израилева» (Ис. 46:3) можно понимать двояко, поскольку оно может относиться к тем немногим, кто остался на территории Северного Царства после падения Самарии в 722 г., или к Иудее (в том же стихе названной «домом Иакова»), которая как народ избежала уничтожения в результате ассирийского нашествия и действительно явилась остатком.
Исследования, проведенные на основании сравнения Книги пророка Исаии, т. е. употребленные им фразы «дом Израилев», с сочинениями более ранних, современных Исаие и последовавших за ним пророков, по-видимому, дают основание считать, что выражение «дом Израилев», представленное в 7-м стихе 5-й главы, обозначает весь народ Северного и Южного Царств, выделяя «мужей Иуды» как его часть.
Выражение «Господь воинства (сил)», или лучше «Яхве воинства (сил)», употребляется в Книге пророка Исаии шестьдесят раз. Богослужение во имя Господне восходит еще ко времени Сифа (Быт. 4:26). В Книге Исход Бог открыл значение Своего имени, сказав, «Я есмь Сущий» (в английском переводе буквально «Я есмь Тот, Кто есмь». – Прим. пер.), что означало «Я есмь Тот, Кто в словах и делах Своих покажет, что Я – Бог твой и, таким образом: Я буду и желаю быть твоим Богом» (ср. Исх. 6:6). Яхве – это имя Бога, и оно выражает Его природу, которая, в свою очередь, является Его деятельностью. Самораскрытие Бога Яхве и, таким образом, познание Его имени и природы совершается посредством деяний, творимых Им в истории.
В нашем тексте личное имя Яхве в генитивной форме соединяется со словом «воинство» («Саваоф»). «Воинство» в целом относится ко множеству всех явлений, к содержанию всего того, что существует в небесах и на земле. Выбирая такое название, Исаия подчеркивает его универсальный смысл: «Яхве воинства» (или «Яхве Саваоф») – это Яхве Всемогущий. Если раньше Его народ познал Его мощь в том, что Он утвердил народ в его могуществе и руководил им во всех перипетиях истории, то теперь ему предстоит познать Его мощь в ниспосланном разрушительном наказании.
В последней части 7-го стиха 5-й главы ясно говорится о том, чего Яхве ожидал от Своего народа: «И ждал Он правосудия, но вот – кровопролитие, ждал правды, и вот – вопль». Здесь Исаия вновь обращается к поэтической технике ассонанса, используя еврейские слова, которые похожи по звучанию, но совершенно противоположны по смыслу. Наши переводы не могут это отразить.
Седьмой стих выражает полный кризис в отношениях между Богом с Его народом: вместо «правосудия» («mispat») имеет место несправедливость и даже насилие (ср. Ис. 1:16 – 31; 3:14 – 15), место правды («segadah») – равнодушие к страданиям угнетенных, которые вопиют от горя (ср. Быт. 18:21; 19:13; Исх. 3:7, 9; 22:22, 23) и которых Яхве не забывает (Пс. 9:12). Когда Бог обращается к Своему народу, Он надеется, что народ ответит на Его заботу и божественное покровительство и проявит справедливость и праведность в отношениях между людьми. Ветхозаветная весть вновь подчеркивается в Новом Завете (ср. Матф. 5:20; Рим. 12:1 – 21; 2 Кор. 5:10; Гал. 5:13 – 14; Филип. 4:8 – 9).
