Текст книги "Постигая живое слово Божие"
Автор книги: Герхард Хазел
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)
В тех или иных словах богодухновенных библейских писателей может присутствовать скрытый, глубинный смысл, который по воле Божьей иногда неизвестен им самим. Говоря об этом глубинном смысле Писания, не следует воспринимать его как нечто чуждое буквальному смыслу написанного. Глубинный смысл Писаний вырастает из их буквального значения.
Сама возможность существования глубинного смысла Писания основывается на природе библейского откровения и характере инспирации. Несмотря на то, что Библия написана инспирированными людьми, ее Автором является Бог, видевший ближайшее и отдаленное будущее так, как писатель-человек не мог его видеть. Вдохновляя писателей на труд, Он уже созерцал будущее и все связанные с ним проблемы, хотя тот или иной конкретный автор мог и не подозревать о скрытом смысле всего им написанного.
Идея скрытого смысла основывается на осознании того факта, что Бог из прошлого обращается к настоящему, побуждая читателя отыскивать в Писании более глубокое его значение, выходящее за рамки тех обстоятельств, в которых оно было написано. Понимая, что Библия – это Книга на все времена и для всех людей, что это надежный путеводитель, указующий путь к небу, необходимо признать наличие глубинного смысла, в ней сокрытого. Глубинный смысл Писания, который по воле Божьей в той или иной степени был ведом или вовсе неведом библейскому писателю, проявляется тогда, когда слово Библии изучается в свете позднейшего откровения. В то же время необходимо особо подчеркнуть, что этот смысл, постигаемый нами из богодухновенных текстов, исконно им присущ, и его выявление, совершаемое позднейшим богодухновенным автором, не выглядит как инородное переистолкование изначальных строк.
Стремление определить скрытый смысл Писания имеет давнюю историю. Библейские писатели сами признавали, что он присутствует в словах авторов, которые, будучи влекомы божественным вдохновением, писали до них. Говоря о наличии этого смысла в предсказаниях пророков о грядущем Спасителе, Петр, в частности, писал: «К сему-то спасению относились изыскания и исследования пророков, которые предсказывали о назначенной вам благодати, исследуя, на которое и на какое время указывал сущий в них Дух Христов, когда Он предвозвещал Христовы страдания и последующую за ними славу; им открыто было, что не им самим, а нам служило то, что ныне проповедано вам благовествовавшими Духом Святым, посланным с небес, во что желают проникнуть ангелы» (1 Пет. 1:10 – 12). «Пророки, которым были явлены эти великие картины, стремились до конца понять их смысл»[99] 99 HR 731.
[Закрыть]. Даже Сам Христос, обращаясь к ученикам, шедшим в Еммаус, говорил о скрытом смысле и более полном значении Писания, как это записано у Луки: «Тогда Он сказал им: О, несмысленные и медлительные сердцем, чтобы веровать всему, что предсказывали пророки! Не так ли надлежало пострадать Христу и войти в славу Свою? И начав от Моисея. из всех пророков изъяснил им сказанное о Нем во всем Писании» (Лук. 24:25 – 27). Богодухновенные писатели-пророки «не всегда до конца постигали смысл явленных им откровений»[100] 100 GC 344.
[Закрыть]. Они человеческим языком запечатлевали сообщенные им божественные мысли и иногда смутно догадывались о более полном значении тех из них, посредством которых Бог обращался к грядущим поколениям. Таким образом, благодаря откровению они знали, что своими сочинениями служат не только своей эпохе, но и людям всех времен.
Адекватные принципы истолкования текста в равной мере предполагают правильное понимание того, что имел в виду библейский писатель, и что хотел сказать Бог словами этого писателя. Определение глубинного смысла Писания необходимо проводить с учетом этих двух моментов. Поверяя людям Свои мысли и вдохновляя их запечатлевать явленные истины в рукописном слове, Бог тем самым как бы оставляет за собой право посредством позднейших откровений раскрывать значение того, что Он хотел сообщить в библейских отрывках, написанных ранее. Таким образом, выявление глубинного смысла совершается позднее благодаря богодухновенным авторам, пережившим дарованное им откровение. Говоря о более позднем откровении, можно для примера сослаться на богодухновенные отрывки из самой Библии, которые были написаны в более поздний период. Напимер, весь Новый Завет способствует выявлению глубинного смысла ветхозаветных текстов. Поскольку во времена Ветхого Завета божественное откровение носило постоянный и последовательный характер, более поздние ветхозаветные отрывки могут свидетельствовать о скрытом смысле и более полном значении текстов, написанных ранее.
Говоря о возможности позднейшего откровения, не надо думать, что Святой Дух проливал свой свет только на библейских писателей. Ветхий и Новый Заветы знают как известных, так и безымянных пророков, которые получали откровение и, исходя из этого, наставляли, предостерегали и вдохновляли своих слушателей; однако их слова были записаны и не вошли в библейский канон.
И впоследствии, уже после окончания библейской эры, когда этот канон уже сложился, Святой Дух по-прежнему просвещал и наставлял тех, кто искренне стремился постичь глубинный смысл Слова Божья. Давая обетование об Утешителе, Иисус сказал: «Когда же приидет Он, Дух истины, то наставит вас на всякую истину… и будущее возвестит вам» (Иоан. 16:13). Итак, Святой Дух исполнит это обетование и будет действовать до конца времени.
Обращаясь к Ефесянам, Павел молит, «чтобы Бог Господа нашего Иисуса Христа, Отец славы, дал вам Духа премудрости и откровения к познанию Его, и просветил очи сердца вашего, дабы вы познали, в чем состоит надежда призвания Его и какое богатство славного наследия Его для святых» (Еф. 1:17 – 18). Павел выражает надежду, что Бог будет помогать общине в постижении Его откровения.
Он наставляет человека, посылая Святого Духа, который просвещает его разум. Человек, просвещенный Святым Духом, всегда обращен к откровению, запечатленному в Писании, и иногда ориентирован на другое, более позднее откровение, раскрывающее глубинный смысл предыдущих ветхозаветных или новозаветных отрывков. Однако он не наделен даром инспирации. Если же человек не просто просвещен Духом, но вдохновлен Им и наделен «духом пророчества» (Откр. 19:10), он может раскрыть глубинный смысл библейского откровения.
Одним словом, надежным путем для постижения этого смысла является обращение к богодухновенному писателю, показывающему, что упомянутый смысл присутствует в том или ином библейском отрывке. Это надежный критерий, предохраняющий от субъективного подхода.
Кроме того, необходимо отметить еще два момента. Во-первых, надо не забывать, что глубинный смысл всегда внутренне присущ словам богодухновенного писателя; он так или иначе всегда аналогичен буквальному смыслу.
Во-вторых, надо помнить, что постичь более полное значение того или иного библейского текста возможно только в свете позднейшего откровения, пережитого другими богодухновенными личностями. Этот момент весьма существенен, поскольку он предостерегает от мистического и символического толкования Писания, в которое впали отцы Церкви средневекового периода. Он существенен уже просто потому, что Бог, давший изначальное откровение посредством инспирации, вновь обратится к ней, чтобы раскрыть всю полноту и важность значения изначально данного богодухновенного Слова.
А теперь рассмотрим несколько библейских текстов, имеющих более глубокое значение по сравнению с тем, которое было известно самим писателям, запечатлевшим эти тексты. Эти примеры не претендуют на полноту и являются просто показательными.
1. Типология и глубинный смысл Писания. Библейские прообразы не следует смешивать с аллегориями. Аллегории построены на вооброжении; они не отражают исторический смысл библейских текстов и трактуют их с максимальной свободой. Прообразы же, напротив, основываются на исторических связях и не выходят за рамки исторического смысла Писания.
Предметом прообразного толкования могут быть только исторические факты, историческая реальность, вбирающая в себя людей, их действия, определенные события и установления. Слова и описания становятся предметом прообразного истолкования только в той мере, в какой они связаны с историческими фактами. Следовательно, по сути своей прообразы предполагают более глубокий смысл того или иного библейского текста, выражающийся в характеристиках людей, их поступках, событиях, установлениях и материальных реалиях, которые прообразуют будущее согласно замыслу Автора. Глубинный смысл, явленный в прообразах, лучше всего определяется благодаря последующему богоданному откровению.
В Ветхом Завете есть прообразы, говорящие о связи между началом и концом. Исайя повествует об эсхатологическом возвращении к райскому состоянию (Ис. 11:6 – 8; 65:17 – 25); Осия, вспоминая о странствовании Израиля по пустыне, усматривает в нем прообраз обновленного Израиля (Ос. 2:14 – 16). В Новом Завете Стефан указывает на Моисея как на древний прообраз Иисуса, «Избавителя» (Деян. 7:20 – 40).
В Первом послании к Коринфянам (10:1 – 13) апостол Павел развивает образ, построенный на истории исхода евреев из Египта. Весь опыт исхода предстает как прообраз (1 Кор. 10:11). Одиннадцатый стих десятой главы весьма важен для понимания прообразных структур, содержащихся в Писании. Павел утверждает, что Бог, будучи Властелином истории и Вдохновителем библейских писателей, пожелал, чтобы история Ветхого Завета послужила для наставления, предостережения и во благо духовному Израилю – новому народу Божью, который будет жить в последние дни, предшествующие славному пришествию Господа Иисуса Христа. В Писаниях, в истории Ветхого Завета мы должны усматривать обращенную к нам весть Бога. Павел указывает на глубинный смысл Писания, выходящий за пределы конкретной ветхозаветной истории.
Пасхальный агнец является прообразом Христа (Иоан. 19:36). Медный змей, которого Моисей выставил в пустыне «как знамя» (Чис. 21:9), также служит прообразом распятого Христа (Иоан. 3:14). Исход из Египта является прообразом крещения (1 Кор. 10:2), пребывание Ионы в чреве кита является прообразом пребывания Иисуса во гробе (Матф. 12:40), Адам выступает как прообраз Христа (Рим. 5:14). Можно привести и другие примеры.
Вдохновенным примером типологии является 15-й стих 2-й главы Евангелия от Матфея, согласно которому Иисус исполнил пророчество Осии (Ос. 11:1). Отрывок из книги пророка относится к исходу Израиля из Египта. Богодухновенная цитата этого отрывка в Евангелии от Матфея свидетельствует о том, что ее глубинный смысл нашел свое воплощение в Иисусе Христе. Она означает, что Иисус символизирует Новый Израиль. Подобно тому как древний Израиль предал себя в руки Божьи, Спаситель Иисус покорился каждому слову Божью, и все они исполнились в Его земном, зримом служении. Следовательно, в прообразном смысле слова пророка Осии (Ос. 11:1) относятся к Иисусу: Израиль назван сыном Божьим и Сыном Божьим является Иисус Христос.
Связь между прообразом и его исполнением имеет библейское происхождение; оба момента присутствуют в Ветхом Завете, а также проявляются во взаимоотношении Ветхого и Нового Заветов. Анализируя и определяя вероятность наличия какой-либо прообразной структуры, мы должны прежде всего опираться на те прообразы, которые признаны таковыми в сочинениях самих богодухновенных авторов. Только при таком условии возможен здравый контроль человеческой фантазии. Например, некоторые отцы церкви не только усматривали в Мелхиседеке прообраз Христа (и таковая связь недвусмысленно засвидетельствована в 3-м стихе 7-й главы Послания к Евреям), но и видели прообразную связь между хлебом и вином, которые вынес Мелхиседек (Быт. 14:18), и евхаристической жертвой христианского богослужения.
Связь между прообразом и его исполнением оформляется на двух различных уровнях восприятия. Только тогда, когда прообраз находит свое исполнение, его изначальный прообразный смысл становится окончательно ясным. Следовательно, прообраз всегда в чем-то непонятен. С другой стороны, исполнение прообраза выявляет всю полноту его содержания; глубинный смысл прообразной структуры выявляется на основе широкого контекста, представленного богодухновенными писателями. В то же время неправильно думать, что прообразная связь является позднейшим образованием. Будучи Автором Писания, Бог утвердил ее с самого начала, и поэтому отрывки, в которых содержатся прообразы, можно рассматривать как божественное предвосхищение того, что впоследствии нашло свое исполнение в конкретном лице или событии. Прообразы свидетельствуют о том, что некоторые тексты действительно имеют глубинный смысл. Это герменевтическая категория, основание которой заключено в самом Писании.
2. Исполнение пророчеств и глубинный смысл. В Евангелии от Матфея первое упоминание об исполнении пророчества содержится в 23-м стихе 1-й главы. Матфей утверждает, что непорочное зачатие исполнило то, что было сказано Господом через пророка. «Се, Дева во чреве приимет и родит Сына, и нарекут имя Ему Еммануил» (Ис. 7:14).
Обстоятельное исследование этого пророчества (Ис. 7:14) показывает, что первоначально речь шла о рождении ребенка из царского рода, который должен был стать «знамением» того, что этот род не прервался и что, следовательно, Бог по-прежнему остается со Своим народом. Мы не находим явных указаний на то, что Исаия имел в виду рождение Иисуса: он в равной мере мог думать о каком-либо рождении в отдаленном или ближайшем будущем.
В приведенном пророчестве особое внимание следует обратить на слово «almah», что в переводе означает «молодая женщина брачного возраста», каковая обычно была девственницей, девой. Исаия употребляет наиболее подходящее слово, поскольку оно предполагает непорочность и свидетельствует о том, что будущая мать была незамужней и чистой. В последних переводах речь идет о «молодой женщине», (R. S. B., N. E. B.) хотя при этом ее девственность не отрицается; другие переводы по-прежнему употребляют традиционное слово «дева» (N. A. B., N. A. S. B., N. I. B). В Септуагинте слово almah переведено греческим словом parthenos («дева, девица»). Теперь мы видим, что здесь нет никакого искажения: переводчики выбрали один из смысловых оттенков, содержащихся в еврейском слове. Матфей, вероятно, цитировал по Септуагинте.
Вдохновив пророка на написание этого пророчества (Ис. 7:14) и побудив его выразить заключенную в нем мысль как данное ему откровение, Бог включил в это пророчество идею непорочного зачатия, которую сам пророк мог и не осознавать во всей ее полноте. Таким образом, пророческие слова Исаии имеют более глубокое значение.
Родившись от девы в городе Давида, Иисус стал «знамением» того, что царский род не прервался и что Господь не оставил Свой народ (это было выражено в самом имени «Еммануил», то есть «с нами Бог»). Существует принципиальная связь между пророчеством Исаии и грядущим непорочным рождением Иисуса, поскольку оба события составляют часть божественного плана спасения. Иными словами, Матфей не привнес в ветхозаветное пророчество какого-либо нового смысла, он не переистолковывал его и не злоупотреблял ветхозаветной цитатой: он просто увидел более глубокое значение этого текста. Данное наблюдение весьма существенно для правильного понимания той перспективы, в которой развивается история спасения.
Глубинный смысл какого-либо библейского отрывка всегда свидетельствует о его принципиальном единстве с первоначальным значением, которое лежит на поверхности. В Послании к евреям апостол Павел цитирует второй псалом: «Ты Сын Мой, Я ныне родил Тебя» (Евр. 1:5; Пс. 2:7) По-видимому, первоначально эта фраза связывалась с празднеством воцарения на престол помазанника из колена Иуды (см. 2 Цар. 7:14), однако после крушения царства в ней выявился более глубокий смысл, касающийся грядущего идеального царя-избавителя. Полное значение этого отрывка ясно выявилось благодаря позднейшему откровению, и, таким образом, сам псалмопевец мог не сознавать его. Здесь мы тоже обнаруживаем принципиальную связь между словами псалмопевца и их исполнением в Иисусе Христе. День, о котором говорит псалмопевец, наступил, то есть наступило то «ныне», которое упомянуто в 7-м стихе псалма: воскреснув по плоти и облекшись нетленною славою воскресения, Иисус Христос родился в новую жизнь, которой не имел прежде (в 33-м стихе 13-й главы Деяний Апостолов приведенная цитата из псалма однозначно соотносится с воскресением Христа). Отныне, благодаря Своей природе, Он прославляется как Сын, как «первородный между многими братьями» (Рим. 8:29). Сама возможность соотнесения слов из 7-го стиха (согл. Евр. 1:5 и Деян. 13:33) с Иисусом говорит о том, что открывшийся глубинный смысл принципиально родствен изначальному смыслу этого ветхозаветного отрывка. В Ветхом Завете содержится много недвусмысленных предсказаний, которые исполнились в новозаветные времена и которые цитируются в самом Новом Завете; в то же время многие ветхозаветные цитаты, встречающиеся в Новом Завете, наполняются более глубоким смыслом, в полной мере обозначившимся благодаря откровению.
Мы только слегка коснулись упоминаний об Иисусе, встречающихся в Новом Завете; теперь же мы хотим сделать литературный анализ того материала, который дает нам знания о нашем Господе.
ЕВАНГЕЛИЯ И ВЕСТЬ ХРИСТА
В Новом Завете не содержится какого-либо особого документа, начертанного рукой Самого Иисуса. Провидению было угодно, чтобы весть о Нем дошла до нас иным образом.
Об Иисусе мы узнаем прежде всего из четырех Евангелий и кроме того располагаем несколькими Его изречениями, которые упоминаются в других книгах Нового Завета. Первые три Евангелия содержат относительно общую линию повествования, и поэтому их называют синоптическими или просто синоптиками.
Вопрос о подлинности изречений ИисусаНа протяжении многих веков христиане отмечали, что между первыми тремя Евангелиями существует примечательное единство и не менее примечательные разногласия. Проблема их взаимосвязи лежит в основе современных изысканий, в которых поставлен вопрос о подлинности изречений Иисуса. Уже со времен первой мировой войны проблема историчности Евангелий и их содержания занимает первое место в обстоятельных научных дискуссиях.
Вопрос состоит в том, содержат ли синоптические Евангелия и Евангелие от Иоанна подлинные изречения Иисуса, и если содержат, то в какой степени. Говорил ли Иисус те слова, которые Ему приписывают, или же они действительно просто приписаны Ему по каким-то соображениям? Кроме того, действительно ли Иисус прожил Свою земную жизнь так, как она описана в Евангелиях, или же это описание отчасти додумано или вымышлено целиком?
Перечисленные вопросы имеют весьма важное значение, так как их разрешение определяет степень доверия к евангельским записям и к христианству в его изначальной основе. Многие христиане не знают, каково отношение к этим проблемам современной историко-критической школы. Современные исследователи, изучающие жизнь Иисуса, буквально одержимы стремлением определить «не подлежащий критике минимум» слов и событий, не вызывающий разногласий у ученых[101] 101 N. A. Dahl, «The Problem of the Historical Jesus in Kerygma and History,» eds. C. E. Braaten and R. A. Harrisville (New York: Abingdon Press, 1962), p. 156.
[Закрыть]. Этот процесс предполагает использование множества критериев, на основании которых возможно воссоздать исторический облик Иисуса и определить, что же Он сказал в действительности[102] 102 J. M. Robinson, A New Quest of the Historical Jesus (London: SCM Press, 1959); N. Perrin, Rediscovering the Teaching of Jesus, 2d ed.; (New York: Harper amp; Row Publishers, 1976).
[Закрыть]. В специальной литературе это называется «поиском» или «новым поиском» исторического Иисуса.
Для начала необходимо четко определить и осознать исходную предпосылку большинства современных подходов к этим проблемам. Основная установка ведущего направления современной библеистики (в значительной степени разработанного Рудольфом Бультманном и его последователями) состоит в том, что Евангелия признаются потенциально недостоверными, неподлинными и, следовательно, бремя поиска доказательств подлинности изречений Иисуса и Его исторического облика возлагается на тех, кто придерживается обратной точки зрения. Профессор Кеземан утверждает, что задача исследователя состоит в том, чтобы, «изучив имеющийся материал, выявить подлинность его составных частей, а не возможную их недостоверность»[103] 103 E. Kasemann, Essays on New Testament Themes (London: SCM Press, 1964), p. 34.
[Закрыть]. Профессор Чикагского университета Н. Перрин считает, что «надо доказывать подлинность имеющегося материала: это задача весьма и весьма нелегкая, но не невозможная»[104] 104 N. Perrin, What is Redaction Criticism? (Philadelphia: Fortress Press, 1969), p. 70.
[Закрыть]. С его точки зрения, «природа синоптического предания такова, что приходится доказывать его достоверность»[105] 105 Ibid., p. 39.
[Закрыть]. Одним словом, многие современные ученые утверждают, что до тех пор, пока на основании предлагаемых критериев не будет доказано, что притчи и изречения Иисуса действительно были сказаны Им и составляли часть Его учения, можно думать, что они только приписываются Ему и на самом деле являются творением раннехристианской церкви, рассчитанным на удовлетворение ее духовных нужд.
Мыслящий человек критически отнесется к попыткам выявить «достоверный минимум» евангельского материала и столь же критически воспримет исходную предпосылку о его возможной неподлинности. На деле «достоверный минимум» представляет собой всего лишь современную форму редукционизма, сводящего весь материал до минимума приемлемости. Однако этот минимум «приводит к плачевным результатам, потому что он исторически не выверен и богословски извращен»[106] 106 R. N. Longenecker, literary Criteria in Life of Jesus Research: An Evaluation and proposal in Current Issues in Biblical and Patristic Interpretation, ed. G. F. Hawthorne (Grand Rapids, Mich.: Eerdmans, 1975), p. 225.
[Закрыть].
С научной точки зрения, совершенно неоправдано сводить исторический облик Иисуса и Его учение к какому-то минимальному объему информации. «Поскольку Евангелия имеют дело с откровением Бога в истории, – возражает профессор Дж. Шнайдер, – они являются историческими документами уникального значения. В их основе свидетельство учеников, которые слышали, что Он говорил, и видели, что Он делал»[107] 107 J. Schneider, Jesus Christ: His Life and Ministry in Fundamentals of the Faith, ed. C. F. H. Henry (Grand Rapids, Mich.: Zondervan, 1969), p. 95.
[Закрыть]. Ученики слышали и видели, и это очень важно. Противники Иисуса и Его последователей тоже слышали и видели, и если бы Его исторический облик и Его весть не нашли достоверного отображения в Евангелиях, они первыми бы обвинили евангельских писателей в обмане, искажении и тому подобном.
Предположение о неподлинности Евангелий обусловлено той мыслью, что раннехристианская церковь якобы создала их для своих собственных нужд. Это предположение свидетельствует о беспримерном скептицизме в области исторических исследований, характерном для современной эпохи. Многие ученые прошлого и настоящего в своих работах следовали и следуют юридическому правилу, согласно которому нельзя считать виновным того, чья вина не доказана. Современные исследования либеральной школы предполагают обратное: преданию изначально вменяется вина недостоверности, которая тяготеет над ним до тех пор, пока оно не докажет свою невиновность, то есть достоверность.
По отношению к другим формам древней литературы такое предположение не практикуется и, следовательно, Евангелия не должны составлять исключения. Мы должны воспринимать их такими, какие они есть, то есть видеть в них сообщения об Иисусе и Его учении, которые в принципе заслуживают доверия. Дж. Джеремаяс, располагающий последними данными в области лингвистического и стилистического исследований синоптических Евангелий, считает, что «в данном случае надо доказывать недостоверность изречений Иисуса, а не их достоверность»[108] 108 J. Jeremias, New Testament Theology I: The Proclamation of Jesus (London: SCM Press, 1971), p. 37. Cf. N. J. McEleney, authenticating Criteria and Mark 7:1 – 23, У CBQ 34 (1972):431 – 460.
[Закрыть]. Другие ученые тоже практикуют положительный подход к изучению Евангелий[109] 109 См.: п. 11—13 D. Guthrie, Jesus the Messiah (Grand Rapids, Mich.: Zondervan 1972); R. T. France, The Man They Crucified Р A Portrait of Jesus (London: Inter-Varsity Press, 1975); F. F. Bruce, ТJesus Christ, in The New International Dictionary of the Christian Church ed. J. D. Douglas (Grand Rapids, Mich.: Zondervan 1975), pp. 531 – 534.
[Закрыть].
Современный методологический скептицизм исполнен спекулятивных философских предпосылок, которые по своей природе чужды Писанию. Ученые, исходящие из предположения о неподлинности Евангелий, разработали множество критериев, на основании которых, как им кажется, можно решить, является ли то или иное изречение подлинным и действительно ли оно восходит к Иисусу. К ним, в частности, относятся следующие:
1) критерий различия;
2) критерий многократного подтверждения;
3) критерий последовательности;
4) критерий непреднамеренности;
5) критерий целостности предания[110] 110 I. H. Marshall, I Believe in the Historical Jesus (Grand Rapids, Mich.: Eerdmans, 1977), pp. 200—211
[Закрыть];
Согласно критерию различия, если евреи или какие-либо другие современники Иисуса могли сами сказать то, что в Евангелиях говорит Иисус, то, следовательно, эти высказывания Ему не принадлежат: изречения Иисуса должны быть столь впечатляющими или ошеломляющими, чтобы было ясно, что никто из Его последователей не отважился бы сам сказать такое[111] 111 R. Bultmann, Histjry of the Synoptic Tradition (New York: Harper amp; Row Publishers, 1963), p. 205; Perrin, Rediscovering the Teaching of Jesus, p. 39
[Закрыть]. Считается, что данный критерий, предполагающий строгий отбор и оценку материала, наилучшим образом выявляет предельный минимум подлинных изречений. В ответ было отмечено, что «взгляды Иисуса могли не расходиться с установками церкви после установления праздника Пасхи» и что «Иисус вполне мог ссылаться на учение раввинов»[112] 112 R. H. Fuller, The New Testament in Current Study (New York: Charles Scribner‘s Sons, 1962), p. 33.
[Закрыть].
Так как мы не знаем, что говорили и чего не говорили современники Иисуса, этот критерий не дает нам объективных знаний о Его подлинных высказываниях[113] 113 Marshall, I Believe, p. 202
[Закрыть]. Существует мнение, что данный критерий вообще голословно определяет природу Иисусова благовестия, поскольку исключает из него все то, что якобы не самобытно[114] 114 M. D. Hooker, on Using the Wrong tool Theology 75 (1972):570 – 581.
[Закрыть]. Это приводит к «ложным результатам»[115] 115 Marshall, I Believe, p. 201.
[Закрыть], а «в лучшем случае к полуправде». «Если же мы будем преподносить эту полуправду как всю истину об Иисусе… вряд ли мы когда-либо сможем хоть как-то воссоздать Его исторический облик»[116] 116 R. T. France, «The Authenticity of the Sayings of Jesus,» in History, Criticism and Faith, ed. C. Brown (Leicester: Inter-Varsity Press, 1976), p. 111.
[Закрыть]. Таким образом, данные соображения помимо прочего свидетельствуют о том, что этот основной критерий не ведет к истине.
Согласно критерию многократного подтверждения изречение, приписываемое Иисусу, может считаться подлинным только в том случае, если оно больше одного раза засвидетельствовано в Евангелиях или в предании[117] 117 См.: F. C. Burkitt, The Gospel History and Its Transmission, 3d ed. (Edinburgh: T amp; T Clark, 1911), pp. 147 – 183; C. H. Dodd, History and the Gospel (New York: Charles Scribner‘s Sons, 1938), pp. 91 – 103.
[Закрыть]. Но и тут возникают возражения по существу. Почему изречение, засвидетельствованное только раз, менее подлинно, чем то, которое засвидетельствовано неоднократно? «Высказывание, засвидетельствованное только в одном источнике, может быть столь же достоверным, как и высказывание, засвидетельствованное в нескольких источниках»[118] 118 Marshall, I Believe, p. 203.
[Закрыть]. Кроме того, данный критерий «не дает оснований безусловно считать, что само предание в конечном счете берет начало непосредственно в Иисусе»[119] 119 Longenecker, Literary criteria pp. 222 – 223
[Закрыть]. Он оказывается несостоятельным, и причина этому в подспудном методологическом скептицизме.
В основе критерия последовательности лежит предельный минимум подлинной информации, выявленной в ходе анализа текста. К нему добавляется новый материал, если он подходит к данному минимуму (и в таком случае он тоже расценивается как подлинный)[120] 120 Perrin, Rediscovering the Teaching of Jesus, pp. 43 – 45.
[Закрыть]. Научная состоятельность этого критерия равнозначна состоятельности критерия различия, о котором мы уже упоминали. Проблемы и ошибки, присущие первому, с применением второго лишь усугубляются[121] 121 Marshall, I Believe, p. 205; France, «Authenticity,» pp. 110 – 112.
[Закрыть]. На деле предполагаемая последовательность и связность означает всего лишь соответствие нового материала уже определенному предельному минимуму информации, и таким образом, в итоге мы вновь имеем дело с выхолощенным, односторонним редукционизмом.
Следующие два критерия непреднамеренности и целостности предания используются для того, чтобы в процессе анализа текста расширить предельный минимум подлинной информации. Однако такое расширение возможно только в том случае, если рассматриваемые пласты предания не подвержены воздействию какой-либо установки и сохраняют принципиальную связь с благовестием Иисуса и провозглашением ранней Церкви. Таким образом, мы опять видим, что оба критерия предполагают скептическое отношение к материалам Евангелий. Почему то, что сказано без явной установки на какую-либо цель, более подлинно, нежели то, что сказано с определенной целью? И почему целостность предания надо усматривать только в предельном минимуме информации и в так называемых неумышленных высказываниях?
Альтернативой такого рода устремлениям, рожденным в лоне методологического скептицизма с его изначальной установкой на предполагаемую неподлинность рассматриваемого материала, может быть только то, что всегда делали христиане и что постоянно делают консервативное и евангелическое крыло ученых. Надо признать, что материал Евангелий достоверен и действительно содержит в себе все, что говорил и делал Иисус. Евангелия – это подлинные сообщения об Иисусе и Его учении.
Анализируя этот материал, мы не станем пользоваться историко-критическим методом, основная предпосылка которого гласит, что «только те события можно признать «историческими», которые целиком и полностью определены деятельностью человека и ни в коей мере не выходят за рамки этого мира»[122] 122 D. E. Nineham et al., Historicity and Chronology in the New Testament (London: S. P. C. K. 1965), p. 4.
[Закрыть]. Целостный взгляд на окружающую действительность в равной мере признает естественное и сверхъестественное, и поэтому, говоря об историческом Иисусе, мы будем иметь в виду не тот образ, который создан историко-критическим методом, предлагающим рассматривать историю как замкнутую цепь причин и следствий, в которой нет места божественной инициативе[123] 123 См.: гл. 1
[Закрыть], а Самого Иисуса, каков Он был в действительности и о котором свидетельствуют Евангелия и другие новозаветные материалы.
