Текст книги "Колониальная эра"

Автор книги: Герберт Аптекер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

II. Фермерство

Частые драматические проявления ожесточенной классовой борьбы между богачами и беднотой (помимо несвободных элементов населения) имели место на протяжении всего колониального периода и в сельских областях. В данном случае я не имею в виду те восстания и вооруженные выступления, которые характеризовались участием многих классов, хотя обычно и в них большинство бунтовщиков составляла беднота, как, например, в движениях под руководством Бэкона в Виргинии или Лейслера в Нью-Йорке. О движениях этого характера речь пойдет позднее, но наряду с ними в колониальный период имели место организованные выступления, состав участников которых был, по-видимому, в весьма значительной мере ограничен сельской беднотой.

Примером этого рода действий явились так называемые «табачные бунты» в Виргинии в 1682 году. Тяжкие времена извели колонистов, трудно было обеспечить себя даже самым необходимым. О глубине экономического кризиса можно судить по тому, что табак упал в цене до пенни за фунт, так что производство его не приносило дохода. Усилия колоний, направленные на подъем промышленности и торговли, были сокрушены английским правительством; обращаться, казалось, было некуда, а условия все ухудшались. Была предпринята попытка ограничить производство табака в надежде поднять на него цены и побудить население перейти к более многоотраслевой экономике, но и она была пресечена английскими правителями. Дело кончилось тем, что группы колонистов, переходя от плантации к плантации, уничтожали растущий на них табак. Современники отмечали, что только «незначительный люд» был столь дерзок, чтобы решиться на это. Военщина «пресекла» это «нарушение доброго порядка», причем два вожака были преданы казни.

На протяжении всего XVIII столетия то в одной, то в другой колонии вспыхивали восстания запутавшихся в долгах фермеров, направленные на искоренение феодальных повинностей (особенно в Нью-Йорке, в районе долины реки Гудзон), ликвидацию обременительных налогов, ограничение политической власти плантаторов, купцов и кредиторов Востока; борьба шла и против возврата к дефляционной политике, вызывавшей постоянную нехватку денег и благоприятствовавшей кредиторам за счет должников. Самые массовые и длительные из этих аграрных конфликтов произошли в колониях Нью-Йорк, Нью-Джерси и Северная Каролина.

Нью-йоркские беспорядки – исчерпывающий анализ их дан в труде Ирвинга Марка – охватывают фактически все XVIII столетие вплоть до революции, а по существу, вспыхивают с новой ожесточенностью и в следующем столетии. Начиная с 1711 года почти не было года, чтобы в этой колонии не произошли массовые аграрные волнения того или иного рода, но наиболее сильным взрывом народного негодования явилось всеобщее восстание фермеров долины реки Гудзон, вспыхнувшее в 1766 году.

Движение протеста коренилось в том факте, что к 1697 году посредством взяток, протекции и спекуляции четыре семейства – Ван-Кортландты, Филипсы, Ливингстоны и Ван-Ренселеры – стали владельцами свыше 1600 тысяч акров земель, охватывающих значительную часть территории ряда нынешних округов: Уэстчестера, Датчеса, Олбани, Патнема, Колумбии и Ренселера. Гнет этих лендлордов, отличавшихся безудержной алчностью, был особенно нестерпимым, потому что владения их представляли собой патронаты, то есть фактически феодальные маноры; крестьяне, обрабатывающие землю, не могли и мечтать о том, что они когда-либо станут ее собственниками или собственниками того, что было сделано на ней с целью повышения ее продуктивности, не говоря уже о том, что они находились в непосредственном подчинении у магнатов-землевладельцев также и в отношении судопроизводства и политического представительства.

Массовое восстание в 1766 году «нью-йоркских крестьян» – термин, использовавшийся современниками, – было, несомненно, стимулировано боевым духом, проявленным рабочими, ремесленниками и механиками – членами возникшего в городе Нью-Йорке общества «Сыны свободы». Британские должностные лица рассматривали оба движения как фактически единую угрозу, так что сэр Генри Сеймур Конуэй, член кабинета, инструктируя в октябре 1765 года губернатора Нью-Йорка Мура, рекомендовал ему проявить «величайшую осмотрительность… и энергию, необходимые для подавления преступлений и насилий невежественных людей из низших слоев населения».

Однако единство городских и сельских элементов населения не было установлено – хотя известная степень подлинной симпатии существовала, – и правительственной машине богачей с помощью войск, присланных британской короной, удалось сокрушить обездоленных фермеров.

Фермеры эти пытались из года в год добиться от судов какого-то подобия справедливости, а от провинциального правительства – каких-либо обещаний реформы, но оба эти органа являлись послушными орудиями угнетателей. Как выразился один из главных вожаков крестьян – Уильям Прендергаст, фермеры-арендаторы «не могли получить защиту в суде, так как они были бедны; поэтому они твердо решили добиться справедливости сами; бедный люд всегда притеснялся богачами». Последовало вооруженное сражение; милицию лендлорды признали ненадежной, и поэтому фактически восстание было подавлено регулярными британскими войсками.

Около 80 бунтовщиков было арестовано и подверглось различным наказаниям – выставлению у позорного столба, штрафу или заточению в тюрьму. Сам Прендергаст был приговорен к повешению и четвертованию, но шериф не смог найти ни одного человека, кто привел бы в исполнение этот злодейский приговор. После того как Прендергаста продержали несколько месяцев в тюрьме, в течение которых его жена много помогла ему, развернув необычайно энергичную деятельность в его защиту, губернатор порекомендовал королю – учитывая громадную популярность фермерского вожака – помиловать его. После некоторой проволочки король так и поступил.

Воинствующий протест со стороны сельских масс был характерен также для Нью-Джерси на протяжении всех 1740‑х годов, да и позднее, по крайней мере вплоть до 1754 года. Здесь угнетательские усилия правителей были осложнены не только ненадежностью милиции, но и настоящим мятежом нью-джерсийских войск, вспыхнувшим в 1740 году.

Непомерные ренты, экономический застой, наличие феодальных поборов, вроде фиксированной ренты (quit rent), политическое бесправие, сплошное мошенничество богачей – вот что двигало джерсийскими фермерами (особенно в восточной части колонии) в их неповиновении судебным приказам, противодействии шерифам при продаже имущества с молотка и попытках спасти своих собратьев из тюрьмы. Вооруженные выступления их в конце концов были сокрушены, но по крайней мере одно требование – о прекращении взимания фиксированной ренты – было завоевано в результате этой боевой акции в Нью-Джерси.

Подобного рода тяготы явились причиной движения беднейших фермеров Северной Каролины – в округах, расположенных к западу от Тайдуотера, – побудив их сплотиться воедино под именем «упорядочителей» (Regulators) и попытаться добиться некоторого улучшения своего политического и экономического положения.

К 1764 году объединение охватило большинство фермеров в округах Ансон, Галифакс, Ориндж и Грэнвил; они выдвинули требования более справедливой системы налогообложения, уничтожения вымогательских поборов и отчета шерифов в собранных ими налоговых суммах. Требования были отвергнуты, и на этой почве на протяжении 1760‑х годов время от времени вспыхивали волнения. Наконец в 1771 году королевский губернатор Трайон³ двинулся на территорию «упорядочителей» во главе войска, где офицеров было больше, чем солдат (многие из последних уклонились от борьбы), и в сражении при Аламансе, близ Хиллсборо, «упорядочители» понесли тяжелые потери. Многие из лих были заточены в тюрьмы, семеро повешены; некоторые покорились, но другие ушли на запад и поселились там в качестве политических беженцев. Именно последние (во главе их стоял Джеймс Робертсон) создали первые постоянные неиндейские поселения на территории нынешнего Теннесси.

Глава 5. ВОССТАНИЯ С УЧАСТИЕМ МНОГИХ КЛАССОВ

В разделенном на классы колониальном обществе каждый класс, как уже было показано, вел свои битвы – или предпринимал репрессивные меры – в одиночку, и лишь случайно силы их объединялись, как это было, когда кабальные слуги и рабы боролись совместно или беднота города и села приходила друг другу на помощь. Однако правда заключается в том, что все эти случаи – касалось ли дело рабов и кабальных слуг, фермеров-должников и зависимых от патронов крестьян, неквалифицированных рабочих, ремесленников и кустарей – представляли в основе своей самостоятельные и обособленные движения.

Наряду с этим на протяжении всего колониального периода антагонизмы и противоречия социального порядка проявлялись в восстаниях и бунтах, характеризовавшихся участием многих классов, причем отдельные элементы из числа купцов и плантаторов вели за собой другие классы – ремесленников, городскую мелкую буржуазию, фермеров-должников, кабальных слуг и (изредка) рабов, более или менее сплотив их на борьбу против должностных лиц, представлявших собственников или непосредственно корону. Восстания эти явились наиболее бурным проявлением социального протеста, который чаще обнаруживался в высказывании идей, выдвижении предложений, развитии политических платформ и кристаллизации оппозиционных группировок. Все это в свою очередь было результатом коренного и все более углубляющегося расхождения между английскими правителями и американскими колонистами.

Поразительно то, что восстания с участием многих классов приходятся почти исключительно на XVII столетие и становятся редкостью в следующем столетии – вплоть до гигантского и победоносного взрыва, известного под названием Американской революции. В XVII столетии на колонии оказала большое влияние явная неустойчивость в области английской политики – с ее двумя революциями, – стимулировав или поощрив здесь аналогичные события меньшего масштаба¹. Кроме того, общая невежественность и грубость, характерные для английской колониальной администрации в это первое столетие ее существования, часто вынуждали колонистов прибегать к силе. Играло роль и то, что в XVII столетии в распоряжении колонистов имелось гораздо меньше законных (политических и законодательных средств для изложения и удовлетворения своих жалоб, чем (особенно если речь идет о более богатых среди них) столетием позже, и это сделало ранний период более бурным по своей общей политической природе.

Перейдем теперь к краткому описанию наиболее значительных всеобщих восстаний, знаменующих колониальный период.

I. Ранние восстания

Одно из самых ранних восстаний, вспыхнувшее еще в 1635 году в Виргинии (когда колония насчитывала не свыше 7 тысяч жителей), является вместе с тем и весьма важным, так как оно раскрывает одну господствующую черту всех этих конфликтов, а именно стремление колониальных собраний урезать власть королевских (или собственнических) губернаторов и расширить свою собственную власть. Подробности этого события очень сложны, и в настоящем, столь кратком труде невозможно полностью осветить их. Суть дела в том, что прибыльный торговый пост, созданный неким Уильямом Клеборном и его сообщниками на острове Кент для торговли между Мэрилендом и Виргинией, стал объектом яростного спора между властями обеих колоний. Клеборн, поддержанный виргинской Палатой граждан (где заседал и представитель острова Кент), отказался соблюдать требование собственника Мэриленда о том, чтобы торговля с Мэрилендом через этот островной пост велась только с разрешения этого собственника. Губернатор Виргинии, Джон Гарви, приняв сторону собственника, сместил Клеборна с поста секретаря Виргинии и бросил в тюрьму еще одно должностное лицо, обнаружившее симпатии к Клеборну. Это послужило искрой, из которой разгорелось пламя восстания, возглавленного бывшим кабальным слугой Сэмюэлем Мэтьюзом (которого лет 30 спустя Совет избрал губернатором); в этом восстании приняли участие несколько сот вооруженных колонистов. Дело кончилось тем, что ненавистный губернатор был смещен.

Затем наступил черед самого собственника Мэриленда. С началом гражданской войны в Англии в 1642 году (король бежал в 1646 году; Кромвель обезглавил его в 1649 году) этот конфликт перекинулся на территорию Мэриленда, где он протекал особо ожесточенно вследствие того, что собственник этой колонии был католиком. Предвестником бурных событий здесь явился арест губернатором Мэриленда в 1644 году протестантского капитана Ричарда Ингла – владельца торгового судна, весьма кстати носившего название «Реформация». Это вместе с вестью о том, что собственник замышляет вмешаться в войну на стороне короля, привело к свержению собственника и его бегству в Виргинию, где королевский губернатор – сэр Уильям Беркли предоставил ему убежище. В течение двух лет Мэриленд находился под властью органов местного самоуправления, и только в 1647 году возвратился собственник.

За этим последовал период уступок и реформ со стороны лорда Балтимора, включая известную либерализацию колониальной ассамблеи, назначение протестантского губернатора – Уильяма Стоуна, радушный прием в Мэриленде пуритан и обнародование в 1649 году пользующегося заслуженной славой закона о терпимости. Закон этот защищал свободу «совести в делах религии» (для тех, кто принимал божественность Христа) и особо запрещал хулительные поминания «еретиков, раскольников, идолопоклонников, пуритан, индепендентов, пресвитериан, папистов, иезуитов, лютеран, кальвинистов, анабаптистов, броунистов, антиномианцев, барроуистов, круглоголовых, сепаратистов и всех им подобных».

И все-таки мира не последовало, так как собственник проявил колебания в признании верховной власти протектората Англии. Это в сочетании с народными волнениями, вызванными растущей концентрацией земельной собственности, продолжающимся господством лорда-собственника, настоянием последнего на взыскании фиксированных рент и экономическим кризисом, привело к тому, что сторонники собственника полностью утратили контроль в провинциальной ассамблее. Губернатор попытался нанести поражение противникам собственника с помощью оружия, но в сражении, развернувшемся в марте 1655 года, сам был разбит. Он был ранен и брошен в тюрьму, четырех его приверженцев казнили, и в течение трех лет Мэриленд снова находился под властью органов местного самоуправления.

И опять-таки восстановление власти собственника в 1657 году оказалось временным, так как назначенный им губернатор – Джошия Фендол – вступил в союз с народным большинством ассамблеи. В 1660 году Мэриленд провозгласил себя республикой, причем Фендол, видимо, задавался целью объединить и некоторые другие колонии в рамках системы, подражавшей (и подчиненной) системе Кромвеля в Англии². Однако в том же году Карл II был восстановлен на троне своего отца, Фендол смещен (с запрещением занимать в будущем должностные посты, что не помешало ему позднее снова всплыть на поверхность), а права собственника вновь восстановлены.

II. Восстание Бэкона

Оппозиция собственническому правлению, земельным захватам и уплате фиксированной ренты вспыхивала повсеместно, и везде она прорывалась в форме организованного мятежа. Примером могут послужить события 1670 года в Нью-Джерси, жители которого восстали, прекратили уплату фиксированной ренты, создали свою собственную ассамблею-«охвостье» и удерживали власть вплоть до отвоевания голландцами Нью-Йорка и Нью-Джерси в 1673 году. Владычество голландцев в свою очередь продержалось недолго, и уже в 1674 году по Вестминстерскому мирному договору колонии были возращены Англии, которая незамедлительно восстановила порядки, преобладавшие в Нью-Джерси до «бунтов выскочек» 1670 года.

Однако выдающимся примером народного восстания в период, предшествующий самой Американской революции, является восстание Бэкона 1676 года. Восстанию этому посвящена громадная литература (наибольшей известностью пользуется труд Томаса Джефферсона Уэртенбейкера), и здесь следует лишь очень кратко сказать о нем.

Восстание Бэкона явилось предвестником более крупного восстания, которое произошло ровно сто лет спустя. Виргинское вооруженное выступление было направлено против экономического подчинения и эксплуатации колонии английскими правителями, а также против деспотических и мошеннических административных порядков, установленных в колонии с целью претворить это подчинение в жизнь. В силу этого движение, возглавленное молодым плантатором Натаниэлем Бэконом, оказалось многоклассовым, охватив в своих рядах и рабов, и кабальных слуг, и свободных фермеров, и даже многих плантаторов; это было движение, в котором, как заметил современник Бэкона, один из его противников, «женщины выступили великими поощрительницами и помощницами»; наконец, это было движение, одной из главных черт которого являлось выдвижение требований политической реформы на демократических началах.

В специфических условиях Виргинии жители этой колонии чувствовали себя сжатыми в тиски экономического удушья и политического господства, вырваться из которых можно было, только прибегнув к оружию. Навигационные акты, принятые в 1660 году, предоставив Англии монополию на скупку всего урожая табака, привели к тому, что за какие-нибудь несколько лет цена на табак упала с трех пенсов за фунт до полпенни. Одновременно ряд тождественных законодательных актов отдал рынок Виргинии (а также Мэриленда и Северной Каролины, называвшейся тогда округом Олбемарль) безраздельно в руки английских купцов, которые, не встречая конкуренции, подняли цены на готовые товары.

В связи с расширением ножниц – разрыва между продажной ценой на табак и покупной стоимостью товаров – виргинские плантаторы и фермеры по уши залезли в долги английским купцам в надежде, что займы помогут им выкарабкаться из экономических затруднений. Однако займы сопровождались выплатой грабительских процентов, что означало не облегчение, а дополнительное бремя и, следовательно, усиление зависимости от Англии.

Попытки колонистов выйти из положения посредством введения различных новых сельскохозяйственных культур или посредством промышленных или торговых начинаний наталкивались на решительное вето Англии. А попытки ослабить влияние этой английской табачной монополии путем развития деятельной межколониальной торговли табаком привели лишь к закону 1673 года, которым перевозка табака морским путем из одной провинции в другую была обложена запретительной пошлиной в один пенс за фунт.

Меры эти ударили по всем плантаторам, но сильнее всего они ударили по наименее зажиточным среди них, так как у богатой верхушки издержки производства на единицу продукции были минимальными (особенно благодаря использованию рабского труда, который уже к началу 1670‑х годов приобрел известную значимость в районе восточного побережья); к тому же богатые плантаторы могли добиться лучших условий займов. Кроме того, богачи имели возможность вкладывать деньги в торговлю, в частности в торговлю пушниной, когда выращивание табака становилось особенно невыгодным.

Ряд особых обстоятельств усугубил и без того уже очень плохую обстановку. Три из них оказались весьма важными по своим последствиям. Первым таким обстоятельством явилось англо-голландское соперничество (одна из главных причин издания Навигационных актов), приведшее к трем войнам, из которых две последние развернулись на протяжении 1664—1667 и 1672—1673 годов. Войны эти принесли плантаторам колоссальный урон вследствие захвата или уничтожения торговых кораблей, перевозивших табак и другие сельскохозяйственные культуры. Вторым в данной связи надо назвать опустошительный ураган, пронесшийся в 1667 году, который оставил без крова тысячи людей и уничтожил бо́льшую часть урожая табака; и, наконец, третьим – эпизоотию, вспыхнувшую в 1672—1673 годах и уничтожившую половину поголовья рогатого скота в Виргинии.

Ко всему этому присоединялось и влияние системы взимания налогов, как общеколониальных, так и местных (окружных); эта система была очень тягостной для умеренно состоятельных и бедных слоев и весьма благоприятствовала крупнейшим землевладельцам; более того, с годами она становилась все более обременительной для масс колониального населения. Поэтому, когда в 1674 году было все же проведено очередное повышение налогов, десятки фермеров округа Кент собрались с оружием в руках и поклялись не допустить их взыскания. Только после предостережения королевского губернатора Беркли о том, что упорствующих в неповиновении властям постигнет участь изменников, люди разошлись, чтобы собраться в большем числе и уже на территории всей колонии после двух новых лет мучений и после появления предводителя.

И все-таки это еще не объясняет в полной мере обращения к оружию в 1676 году. Важной дополнительной причиной явилось развращение правительственного аппарата королевским губернатором и его собратьями по классу, господствовавшими в Совете. Беркли удалось создать могущественную политическую клику и благодаря этому захватить контроль в Палате граждан, так что эта (относительно) «народная» ветвь колониального управления, заполненная ставленниками Беркли, заседала непрерывно, без переизбрания, с 1661 года и вплоть до той поры, когда неотвратимая угроза переворота вынудила Беркли назначить выборы на начало 1676 года. К тому же, согласно закону 1670 года, избирательных прав были лишены все те, кто не являлся землевладельцем.

Тем временем сам Беркли и его приспешники благодаря своим богатствам и влиянию в Лондоне, а также господству в аппарате колониального управления (включая суды) утопали в роскоши, жаловали друг другу отборнейшие земли, прибирали к рукам самые доходные посты, прикарманивали значительную часть налоговых поступлений и захватили монополию на необычайно прибыльную торговлю пушниной.

Такова была обстановка, вынудившая Бэкона, потомка знати (он был родственником Фрэнсиса Бэкона), владельца табачной плантации в пограничном районе Виргинии, заявить в 1675 году, вскоре после того, как он поселился там: «Бедность в округе так велика, что вся власть и сила здесь в руках богачей, которые, получив путем вымогательств различные преимущества и опутав простой народ долгами, всегда гнули его в бараний рог и притесняли всеми возможными способами». Но как поправить дела, добавлял Бэкон, – вот это и есть трудная головоломка, так как обращаться приходится к «тем самым особам, коих мы в своих жалобах обвиняем».

Роль катализатора восстания сыграли столкновения с индейцами. Начались они, понятно, с первых дней существования колонии. Своего рода мир установился с заключением договора 1646 года, по которому часть земель была выделена в пользование колонизаторам, а часть – индейцам. Не прошло и двух лет, как англичане растоптали это соглашение фактически, а в 1649 году – и формально. За этим последовала усиленная экспансия Англии в район индейских земель и такая вакханалия совершавшихся без всякого разбора убийств индейцев, что даже виргинское законодательное собрание попыталось (в 1656 году) положить этому конец, заявив о своем «мрачном предчувствии по поводу того безразличия… с каким в последнее время проливалась кровь индейцев, хотя никогда еще они не были так безвинны». Закон, принятый шесть лет спустя, также признавал, что растущая враждебность индейцев была обязана «насильственным вторжениям различных англичан в их [индейцев] земли».

Конфликт с индейцами достиг своего апогея в 1675 году, когда виргинцы совместно с мэрилендцами предприняли истребительную кампанию против сусквеханноков. В одном случае несколько вождей, посланных в качестве парламентеров для ведения мирных переговоров, были предательски захвачены отрядом виргинцев под командованием майора Трумэна и зверски умерщвлены. В результате этого вдоль всей пограничной полосы Виргинии более или менее стихийно вспыхнула война, и поселенцы подняли крик о том, чтобы правительство оказало им вооруженную помощь.

Правительство не торопилось с этой помощью, хотя, конечно, вовсе не потому, что клика Беркли питала нежные чувства к индейцам. Оно не торопилось с помощью просто потому, что эта клика, как всегда считали жители западных районов, выколачивала тысячи фунтов стерлингов из торговли с индейцами, скупая пушнину и продавая им взамен многие товары, включая ружья. Отсюда – замечание Бэкона: «Эти торгаши в верховьях рек покупают и продают нашу кровь».

Это-то и явилось тем толчком, который привел в движение мятеж Бэкона. Он организовал и возглавил без разрешения губернатора экспедицию против индейцев и за это был объявлен изменником. Тем не менее Бэкон пользовался такой громадной популярностью (на выборах 1676 года, которые Беркли в конце концов назначил, чтобы рассеять общественное негодование, Бэкон был избран, несмотря на клеймо изменника, в Палату граждан), а народ был настолько истерзан страданиями, что «изменник» выдворил губернатора! Здесь нет нужды подробно описывать, как в действительности развивался конфликт между бэконовцами и вооруженными силами губернатора. Достаточно сказать, что в решительном сражении бэконовцы одержали победу; они изгнали губернатора из столицы и на несколько месяцев 1676 года стали хозяевами колонии.

Не подлежит никакому сомнению, что Бэкон строил планы объединить усилия населения Северной Каролины, Мэриленда и Виргинии в борьбе против колониального угнетения; возможно даже, что он жаждал создать это единство в целях полного разрыва с Англией, что, по-видимому, несколько ранее составляло мечту и Джошии Фендола. Больше того, профессор Уэртенбейкер полагает, что, случись восстание Бэкона несколькими годами раньше – во время третьей англо-голландской войны, – «вполне возможно, что весь район Чесапикского залива оказался бы утраченным для Англии».

Однако такое единство не было выковано, хотя отдельные усилия в этом направлении были предприняты; а Англия в ту пору не была занята в войнах. Движение Бэкона потерпело неудачу. Сам он, не достигший еще и 30 лет и бывший, как выразился один его современник, «надеждой и любимцем народа», умер от лихорадки в августе 1676 года; и хотя это не остановило борьбы, уже в начале 1677 года Беркли удалось полностью вернуть себе власть. А тогда, опираясь на поддержку специально присланных 1100 английских солдат, губернатор принялся восстанавливать «порядок».

В ходе достижения этой цели 37 ведущих бэконовцев были преданы казни. Палачи не записали того, что было сказано перед смертью большинством казненных; но письменным свидетельством о том, что заявил королевским судьям один из них – Антони Арнольд, мы располагаем. «Короли, – сказал он, – не имеют никаких прав, кроме тех, какие они присвоили себе завоеванием и мечом, и тот, кто силой меча может лишить их указанных прав, имеет на них такое же веское и справедливое основание, как и сам король. И если бы король отказался поступить со мной справедливо, я столь же мало раздумывал (бы, прежде чем вонзить свой меч ему в живот или в сердце, как и в борьбе с любым другим моим смертельным врагом». Антони Арнольда, «заклятого бунтовщика и изменника», подвергли особой казни. Его перевезли в непосредственное соседство с местами, где он проживал, и здесь подвесили на цепях, «дабы эта казнь послужила более назидательным примером, нежели остальные».

Специальные уполномоченные, направленные королем для разбора виргинских беспорядков, вскоре поняли, что если предоставить мстительному Беркли хозяйничать в колонии по-прежнему, то Англия вскоре может лишиться Виргинии. Беркли был отозван в Англию (где он вскоре и умер), а его место занял новый губернатор. Некоторые из реформ, принятых «бэконовским законодательным собранием», были сохранены, включая те, которые распространили избирательные права на всех свободных (в том числе и на свободных негров, голосовавших в Виргинии вплоть до 1723 года), полномочия Совета были урезаны, система управления в округах подверглась некоторой демократизации, наконец, был установлен больший народный контроль в деле введения и взыскания налогов. Была провозглашена также довольно широкая амнистия.

Однако коренных перемен не было произведено; напротив, верховная власть английского парламента над колониями была вновь подтверждена, Навигационные акты остались в полной силе и, одним словом, Виргиния осталась колонией. Чтобы покончить со всем этим, требовалась не реформа, а революция³.