Текст книги "Кровь на нациях"

Автор книги: Георгий Миронов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Лукич познакомился с «делами» обоих. Ни у одного в деле не было и упоминаний об изнасиловании. Обычный рисунок-проникновение в жилище, с появлением в банде «Кирьяна» и бывшего майора Ерина – благодаря милицейской форме, затем – пытки хозяев, изъятие ценностей, быстрый уход с места происшествия и сброс украденного барыгам.

– В конце концов, чего я так на изнасиловании зациклился? – подумал Лукич. – Почерк тот же. А что касается женщин, так Багучева была весьма привлекательной барышней, ее могли изнасиловать и ограбить. Инна Длугова, судя по фотографиям в деле, была малопривлекательной дамой средних лет. Так что вариант задействования в деле об убийстве Багучевой банды «Кирьяна» оставался. К этой банде склонялся Лукич и по другой причине. Если Багучеву схватили вечером по дороге домой с целью использования в бандитском «субботнике», то это вообще другой вариант той же бандитской версии. И тоже банда «Кирьяна» выглядела предпочтительно. Да, изнасилований на счету бандитов не было. Но может быть потому, что не было заявлений от жертвы. А вот агентурные сведения о том, что бандиты берут "ночных бабочек" в Смоленске и возят их "на дачу" в лес под Рудный, – были.

Объект был Лукичем определен. Теперь оставался пустяк: надо было проникнуть банду и рассмотреть версию так сказать изнутри.

И тут Лукич сильно надеялся на цыганского барона Юзю Демиряну.

Дело в том, что месторасположение бандитской хазы в лесах вокруг Рудного милиции известно не было. Начинать же без особой уверенности в успехе военную операцию с привлечением вертолетов, было нецелесообразно. Проще выслать разведчика. Таким разводчиком, по мысли Лукича, и должен был стать он сам.

Так что опасения жены в тот вечер были не такими уж увеличенными.

А на цыгана Лукич надеялся потому, что, похоже, он побывал на той даче и мог бы рассказать, где она, как охраняется, как часто бандиты там бывают. Смоленск, конечно, не Рио-де-Жанейро, но выйти на след легших на дно бандитов в городе не удавалось. На обычных воровских хатах – снятых на вымышленное лицо или по поддельным документам квартирах, – они не появлялись.

Но двое суток назад на лежневку, проходившую в нескольких километрах от Руднога, выполз окровавленный человек и, на его счастье, по дороге, по которой машины и днем то ходят редко, в ту ночь шла машина. Причем водитель не побоялся и не побрезговал посадить в салон окровавленного человека и, поскольку ехал он в Смоленск, и до Смоленска было почти столько же, сколько до Руднога, то и привез он этого окровавленного гражданина в больницу МПС на той окраины Смоленска, которая была ближе к Рудному. Из больницы позвонили в милицию. Через пятнадцать минут дознаватель был в палате и снял первые показания. Вот что выяснилось.

"Цыганский барон" области Юзь Демиряну давно был в милиции известен, был он и под колпаком прокуратуры, приглядывались к нему и в УФСБ по Смоленской области. Дело в том, что «подчиненные» барону вольнолюбивые цыгане, не признававшие ни УК, ни УПК, законы нарушали, как только могли. Было тут и мошенничество, и торговля золотыми изделиями из Турции без проб, и торговля поддельными драг камнями, и даже незаконный оборот: наркотиков, прибывавших машинами из Таджикистана.

Досье и у милиции, и у ФСБ на цыганскую общину было обширное. Но потомки древних арийцев каждый раз выскальзывали.

А вот их барону – не удалось.

Судя по записям в журнале дежурного больницы МПС г. Смоленска, 9 августа 1998 г. в 7 часов 30 минут утра неизвестным гражданином был доставлен на автомашине «Москвич» гражданин Демиряну Юзь Самбетович с открытой черепно-мозговой раной, двусторонним переломом нижней челюсти и десятью колото резаными ранами в области поясницы, ягодиц, почек. Прибывшим в больницу работникам милиции Демиряну показал, что вечером накануне к нему в дом, расположенный по причудливой параболе судьбы метрах в ста от больницы МПС, постучали в окно. Поскольку участок огорожен высоким забором, по территории всю ночь бегают откормленные ротвейлеры, Демиряну удивился и, не ожидая подвоха, доверчиво открыл дверь. В дом вошло несколько мужчин. Во главе был майор милиции. Сказал, что он из уголовного розыска, и что наконец-то у милиции есть компромат на всю цыганскую банду.

Демиряну, по его словам, к визитам милиции привык, ничего не боялся, в доме незаконных вещей и предметов не держал и потому доверчиво впустил гостей в дом.

Однако гости, едва переступив порог, начали требовать у цыганского барона деньги, ценности, наркотики. «Милиционер» ударил его по голове дубинкой, остальные стали пинать ногами. Жену и многочисленных домочадцев заперли в одной из комнат, пригрозив, что если чихнут даже, всех их «перережут». Цыгане подавленно молчали. У нападавших были пистолеты и ножи. Когда Демиряну отказался выдать ценности, сославшись на то, что все свои ценности держит в местном отделении Сбербанка, его начали пытать. Пытка заключалась в том, что один бандит сел на окровавленную голову, второй на ноги, а третий, постоянно закрывавший лицо капюшоном черной кожаной куртки, наносил крайне болезненные, но не глубокие раны ножом с широким лезвием в спину, ягодицы, в область почек.

Демиряну дал обстоятельное описание внешности всех бандитов, в результате сотрудникам уголовного розыска удалось идентифицировать и «Кирьяна», и «Ригу», и двух молодых отморозков, еще не судимых но подозреваемых в связях с бандой, – «Фиксу» и «Рыжего».

Изъяв в доме барона то, что сумели найти – драгоценности, с присутствовавших в доме женщин, меховые изделия, деньги в сумме 236 тысяч рублей и 45 тысяч долларов" бандиты объявили перепуганным домочадцам, что берут барона в заложники и требуют за его жизнь 500 тысяч долларов. Каждый день просрочки будет сумма эта возрастать на 100 тысяч рублей, а цыганам будут посылаться части тела их барона.

После чего окровавленного барона завернули в ковер и сунули на заднее сиденье «ландровера».

Очнулся он уже в большом особняке, стоявшем где-то в лесу. Там его еще раз побили, а когда он попытался возразить, сильно ударили чем-то тяжелым по затылку и он потерял сознание. Очнулся уже ночью. В доме все спали. Было тихо. Он был заперт в комнате в мансарде. Дверь была заперта. Открыть ее было невозможно. Но, понимая, что до утра может и не дожить, он связал шторы, простыни, кое-какую найденную в комнате одежду, сделал веревку, вылез в окно и спустился из мансарды, с высоты пяти метров, вниз. На его счастье, собаки, жившие в доме, оказались куда человечнее хозяев.

Когда он кулем упал на куст боярышника, к нему подбежали с глухим рыком две огромные немецкие овчарки. Но почуяв запах цыганских собак, чихнули, фыркнули, но кусать не стали, одна из овчарок, сука, даже лизнула цыгана в лицо. И он пополз к калитке

– А вот дальше, товарищ старший лейтенант, – глядя в лицо – Лукича большими, черными, честными глазами заверил цыганский «барон», ничего" не помню. Помню, что полз, поднимался, шел, падал, полз, снова поднимался, пока не выбрался на лежневку, тут меня и подобрал тот сердобольный человек.

Лукич виновато покосился на дверь. Услышал натренированным ухом, что идет доктор. И точно, в палату заглянул доктор Метревели Гурам Гуриевич, погрозил Лукичу прокуренным пальцем:

– Мы же договаривались, товарищ старший лейтенант, что Вы всего на «минуточку». А сидите уже час.

– Не час, а полчаса. Но еще минуточку, и все.

– Засекаю, – улыбнулся доктор и снова мягко просочился своим большим полным телом в чуть приоткрытую дверь.

– Вы только охрану у моего дома и в больнице поставьте, – попросил «барон».

– Охрана уже выставлена. Уголовный розыск Смоленска уже пошел, как говорится, по следу, меня другое интересует.

– Спрашивайте.

– Почему раны новом нанесены как бы веером, что за причуда у бандитов?

– А не знаю. Но думаю, действительно – причуда. Тот, что колол меня, делал это крайне болезненно, но так, что я не терял сознания. Пытка словом, гражданин начальник.

– Нет уж, лучше Вы меня пока по прежнему – старшим лейтенантом называйте. Может, если чистосердечно во всем признаетесь, обращение "гражданин начальник" и не понадобится. И второе, скажите пожалуйста, женщины в доме были?

– В каком? В моем?

– Нет, в бандитском коттедже, там, в лесу.

– Нет.

– А следы их пребывания? Если, конечно, смогли заметить.

– Думаю, что бывали. Так, намеки…Видите ли, когда я лежал на полу и меня кололи ножом в спину, я, чтобы как-то отвлечься от страшной боли, пытался переключиться на какие-то мелочи. Вот, замечаю, на полу под кроватью лежит женская заколка для волос, вот в углу, перед платяным шкафом, что-то блеснуло. У меня на золото глаз наметанный, не исключаю, что сережка золотая с камушком, скорее всего гранат не очень дорогая, – выпала, может, у дамы, закатилась. Так что, вполне возможно, что дамы бывают. Для чего?

– Я не спрашиваю, для чего. И так ясно – банда привозила на «субботник». Или есть другие версии?

– Есть, товарищ старший лейтенант. Могли ведь какую – нибудь коммерческую даму привезти, чтобы, как меня, – пытать?

– Изнасиловать и пытать, требуя выдать другие драгоценности, задумчиво не столько спросил, сколько заметил в утвердительной форме Лукич.

– Вот именно, вот именно. Когда так больно, выдашь все, что есть.

– Так почему же Вы, «барон», терпели пытки и не выдали?

– Так у меня ничего нет, клянусь детьми, все что есть – дом и счет Сбербанке. И то, что украли бандиты. Трудовые накопления за много лет.

– Ну, это вы будете рассказывать смоленским сыскарям…

– А вы кто же, извиняюсь?

– А я из Рудного. Ваш, так сказать, сосед. Скажите, место указать сможете?

– Смогу. Мне бы только на ту дорогу, куда я выполз, попасть, а там я смогу указать.

– Ну, это как доктор разрешит. А мы – так сразу. Кстати, учтите, вам помощь розыску и следствию зачтется. Понимаете, о чем я?

– А то? – хитро улыбнулся «барон», и поморщился от боли. – Лучше с вами, чем против вас, я правильно понимаю новую ситуацию в стране, или что-то поменялось, пока я был в лесу?

– Не поменялась. И не поменяется в ближайшее время. Так что банду мы возьмем.

Версия 3. 11 августа 1998 г. Лейтенант Деркач. «Маньяк».

Лейтенант Деркач еще раз перечитал ориентировку, полученную из линейного отделения милиции станции Рудный.

Ваше решение? – важно спросил он своего помощника, младшего лейтенанта милиции Ванечку Семенова, любимца всего УВД, и прежде всего его женской части, вернувшегося из отпуска и ревностно приступившего к своим обязанностям помощника следователя.

Старик учитель, это Иван Ксенофонтович Родимцев, я у него в школе учился. Он вел рисование и черчение.

– Как он был в молодости по женской части?

Я его в молодости не знал, – виновато признался Ванечка. – А так то он очень рассеянный был. Женат, вообще то. Жена у него Варвара Степановна, очень приветливая старушка. Я как-то к нему домой ходил, в пятом классе, относил акварели после конкурса, так она чудесными пирожками с капустой меня кормила.

– Пирожки к делу не относятся, – грустно заметил Деркач и проглотил голодную слюну. – Значит, старик был не ходок по женской части?

– Ништяк – , уверенно отмел сомнения следователя Ванечка.

– Три монашенки?

– Это вообще не версия, товарищ лейтенант. Нет, ну правда, Сережа, перешел на "неформальную лексику" помощник следователя. – Знаю я этот монастырь. Приличные дамы.

– Полагаешь, и проверять эту версию нет нужды?

– Ну Вы ваще… Время тратить…

– Тогда остается…

– Странный мужчина, с длинными волосами и бегающими глазками, торжественно заключил Семенов.

– Вот за этим длинноволосым ты и поедешь в Москву.

– В Москву? – обрадовался Ванечка.

– Рано радуешься: даю тебе одни сутки в белокаменной.

– Да что за сутки можно делать?

– На след выйти. Поработаешь на вокзале в Москве с электронщиками.

– Не понял, Сергей Иваныч…

– Эх ты, молодо-зелено, – с явным превосходством посмотрел Деркач на своего помощника. – На вокзалах Москвы установлены телекамеры, которые фиксируют всех приезжающих в столицу. Камера должна была поймать и нашего патлатого. Ты точно проверил, что в Рудном его никто не знает?

– Обижаете, Сергей Иваныч.

– Значится так, – явно подражая одновременно капитану Жеглову и капитану Петруничеву, произнес Деркач. – Идешь к коллегам на вокзале, просишь кассету прокрутить на 8 – 9 августа, то есть за утро девятого когда поезд прибыл в столицу. Они 15 суток кассеты хранят. Так что застанешь. Отсмотри, не встречал ли его кто, если сел в такси, – может быть, камера зафиксировала номер такси или внешний вид таксиста. Пройдись по следу, словом. Хоть что-то привези, чтоб нам эту версию либо продолжать раскручивать, либо похоронить.

– О, точно, вспомнил. Этот длинноволосый приезжал хоронить к нам Рудный.

– Кого.

– Скрипача из ресторана «Магнолия». Он от пьянства умер. И на похороны приезжали его сестра из Брянска и этот патлатый, вроде как в консерватории вместе учились. Это я вчера узнал, когда вы мне поручили проработать версию «пассажиры».

– Ну так что ж ты молчал, едрена лапоть. Значит, хоть кто-то может дать о нем сведения? Родственники скрипача, коллеги?

– Никак нет. Сестра его видела в первый и последний раз. Правда, имя вспомнила – Вениамин. А коллеги так бухали на похоронах, что и свое имя сейчас не вспомнят.

– А когда ж ты с сестрой говорил?

– А в Брянск сегодня утром на всякий случай позвонил.

– Ох, «младшой», далеко пойдешь. Ишь ты какой предусмотрительный. Значит, кое-что у нас есть. Зовут его Веня, скрипач, Консерватория.

…

В Москве Ванечка сразу зашел к коллегам из транспортной милиции. Прокрутили пленку записи приезда пассажиров.

– Вот он, – обрадовано закричал Ванечка, увидев на экране патлатого «скрипача». Укрупнить можно?

– В милиции все можно, – рассмеялся пожилой веселый капитан. И приказал:

– Укрупнить и распечатать кадр. Тот, где патлатый голову вверх поднял. Наверное, на часы посмотрел. Хороший кадр, – залюбовался он укрупненным изображением пассажира на экране.

Через несколько минут принесли распечатку. Это было уже что-то. Имя, профессия, фотография. Он уже собрался уходить, когда в аппаратную заглянул усталый мордастый лейтенант, взглянув на изображение на экране, он хмуро спросил:

– Этим козлом кто интересуется?

– Я, – признался удивленно Ванечка.

– А на хрена он тебе нужен? – все так же равнодушно спросил мордатый лейтенант, наливая в стакан воду из графина и жадно отхлебывая ее.

– Есть версия, что он…Ну, словом, данный гражданин подозревается в совершении особо тяжкого преступления.

– И вполне возможна вещь, – мрачно заметил лейтенант.

– Это еще почему? – заинтересовался веселый капитан.

– Я тот состав – из Смоленска, так? Точно, из Смоленска. Я тот состав принимал. Мне этого козла вонючего бригадир и два проводника с рук на руки сдали.

– Что же он натворил? – насторожился Семенов.

– Я, конечно, извиняюсь, – лейтенант без тени вины на лице взглянул на девушек – сержантов, дежурных операторов за пультом. – Но он обоссал там рабочий тамбур. Говорит, не мог ждать, когда в санитарной зоне туалеты закрыли.

– Ну-ка, ну-ка, – поторопил его Семенов. – Что дальше-то?

– Не запряг, не понукай, молодой ишшо, важно поставил его на место мордатый лейтенант. – А что дальше? Дальше – тишина. «Матросская».

– Не понял? – насторожился Ванечка.

– А когда я его вел уже по вокзалу в отделение, мне навстречу запыхавшиеся мед – братья в белых халатах. "Извиняйте, товарищ лейтенант, говорят, припоздали к поезду". В том смысле, что это их пациент оказался. Его только на похороны друга отпустили. Но без сопровождающего. Он тихий. Но псих. Так что с вокзала все-таки его обратно в психушку повезли.

– В какую? И вправду в "Матросскую тишину"? – спросил Ванечка.

– А это мне без разницы. Это я так, для обозначения характеру учреждения. Тебе надо, ты его и ищи.

– Да, спасибо, товарищ лейтенант. Очень вы мне помогли.

– Работа такая у нас, всем помогать, – мрачно заметил мордатый лейтенант и, выпив залпом еще один стакан воды натянул на голову фуражку и молча вышел…

Через три часа настырный Ванечка, с благодарностью вспоминая милых девушек из Справочно – информационного центра МВД на Житной, сидел в кабинете директора одной из психиатрических клиник АМН на улице Монтажников дом 45.

– Наш пациент, – приветливо и доброжелательно заметил академик Игорь Викторович Мирнев, лишь бегло взглянув на фотографию. Действительно отпускали его на похороны друга, очень уж он убивался, что не попрощается с товарищем по консерватории. Надеялись, что ему станет лучше. Увы, я ошибся. Ему стало хуже, – будем менять методику.

– Его действительно зовут Вениамин? – на всякий случай спросил Ваня.

– Да, Вениамин Викторович Рутгайзер, холост, немец по национальности, выпускник консерватории, человек безусловно одаренный.

– Я могу ему задать несколько вопросов?

– Боюсь, просто задать вопросы нашему пациенту – не эффективно.

– ?

– Дело в том, что после возвращения его из поездки у него снова развилась глубокая депрессия, мы вынуждены были ввести ему определенные медикаменты, не буду вдаваться в подробности, но он сейчас в совсем обычном состоянии. Он не способен реагировать даже на простые вопросы.

– Что же делать? Я вечерним поездом должен выехать в Рудный. Сергей Иваныч дал мне всего сутки.

– А кто такой Сергей Иваныч?

– О, это очень строгий начальник мой. Лейтенант.

Седой академик и совсем молоденький младший лейтенант с пониманием улыбнулись друг другу.

– Во избежание для Вас наказания со стороны строгого Сергея Иваныча мы пойдем на небольшой риск и проведем запланированный сеанс коррекции не завтра, а сегодня. При Вас. Дело в том, что нами разработаны новейшие методики выявления скрытых тенденций в психике человека, мы можем определить скрытые отношения к самоубийству, наркомании, убийству, изнасилованию…

– Это то, что мне надо, Игорь Викторович. Этот Ваш пациент, честно говоря, подозревается в убийстве и изнасиловании.

– Крайне мало вероятно, молодой человек. Крайне мало вероятно. У меня от нашего скрипача совсем другие впечатления. Но чтобы снять все претензии грозного лейтенанта Деркача, – улыбнулся академик, – я при вас проведу сеанс, Вы его запротоколируете, и мы с Вами подпишем документ, который и ляжет в уголовное дело, подтверждая, что версия с Вениамином Рутгайзером, тупиковая.

… В кабинет два санитара ввели понурого Рутгайзера. Ванечка вздрогнул, увидев прямо перед собой предполагаемого убийцу и насильника.

Молодая симпатичная, но несколько старомодная/прическа «короной», туфли на широком низком каблуке, никакой косметики/ женщина усадила Рутгайзера на стул перед компьютером, на экране мелькали графики, из наушников, надетых на голову пациента, слышалась приятная музыка, сквозь которую прорывались вопросы академика, которые он задавал в микрофон, находясь в соседней комнате. Он спрашивал о разном – о тонкостях скрипичной музыки, о детстве, о друзьях по консерватории, о первой любви. Вопросы касались и готовности пациента совершить неблаговидный поступок, его способности к насилию, его сексуальных пристрастий. Прозвучали и вопросы, связанные с пребыванием пациента в городе Рудном, – с кем встречался, кто активно понравился, а кто нет, не осталось ли о поездке негативных воспоминаний, какой-то тревоги, страха?

Рассматривая картинку на дисплее, академик пояснял Ванечке:

– Это половина нашей работы – диагноз. Вторая половина – коррекция. То есть установка на погашение негативных, асоциальных, криминальных устремлений и наоборот, установка на усиление позитивных желаний.

Вы дали пациенту его любимую музыку, в данном случае это Вивальди, а в музыку заложили вопросы и советы, как мы их называем, «фабулы»

– Это что ж такое? Я имею в виду не Вивальди, это такой итальянский композитор, у нас в ДК ансамбль учителей исполнял. Я про «фабулы».

– Это, как я уже имел честь заметить, своего рода советы. Когда человек душевно болен, его многое тревожит. Мы снимаем эти тревоги. Более того, мы дезавуируем – приказом врача – те страхи, которые волновали нашего пациента еще в детстве. Нет, тут нет ни какой патологии в области секса. В основе болезни Вениамина Рутгайзера – творческая закомплексованность в раннем детстве, возможно, виной тому были некорректные замечания его педагогов, обстановка в семье. Но сексуальной патологии или склонности к насилию нет.

– Так и запишем? Вы абсолютно уверены, профессор??

– Вообще то процедура интенсивной психокоррекции занимает от 1, 5 до 7 часов, – тогда снимается ломка у наркомана, психическая зависимость. И под наркозом мы даем вторым фоном следующую фабулу: выбросить из психики всю накопившуюся в ней гадость, как из грязной губки. А дальше – социальная адаптация, заполнение очистившегося пространства. Впрочем, Вас, похоже, молодой человек эти наши проблемы уже не волнуют. Фактически, я уверен, что пациент Рутгайзер через полгода будет полностью вылечен от шубообразной шизофрении, которую мы пока что ему диагностируем.

– Так он шизофреник?

– А что вы удивляетесь, и Фрейд был шизофреником. Но я его вылечил бы.

– Нет, профессор, семи часов у меня нет. Давайте запротоколируем то, что представляет интерес для дела. Для уголовного дела. И прежде всего, что больной шизофренией пациент Рутгайзер абсолютно точно не мог, находясь на похоронах друга в г. Рудный, убить и изнасиловать девушку. Как Вы говорите, не мог по определению.

– Да, конечно, такую гарантию я дать могу.

– И последнее, стыдливо потупил голубые глаза Ванечка, – нельзя ли все-таки получить, как это у вас называется, вытяжку его мужского семени.

– А, все-таки не доверяете Вы науке, граждане милиционеры…

– Доверяем. Но это, – Ванечка шаловливо улыбнулся, – не для меня, а для товарища Деркача. Чтоб окончательно снять вопрос.

– Ну, если надо окончательно снять, тогда конечно. Мария Ивановна, возьмите из "банка данных" пробы крови и спермы пациента Рутгайзера и выдайте их товарищу, – он взглянул на погоны Семенова, – лейтенанту

– Вот спасибо то, Вы нам столько времени сэкономили!

– И это хорошо, время – это то, что мы особенно не умеем ценить. А так, если что, – милости прошу. Хотя у Вас лично, по моему первому впечатлению, с психикой все в порядке. В коррекции не нуждаетесь.

С вокзала Ванечка позвонил в ГУВД, передал через дежурного по городу: Версия с «патлатым» музыкантом – тупиковая…