Текст книги "Кровь на нациях"

Автор книги: Георгий Миронов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Версия 5. «Двойное убийство». 12 августа 1998 г

Обыск в квартире основного подозреваемого по делу об убийстве двух девушек в Рудном дал неожиданные результаты.

После допроса Агишева и на детекторе лжи, и с применением гипноза, Петруничев пришел к убеждению, что эти два дела – об убийстве двух девушек и об ограблении музея завода «Кристалл» и убийстве его директора совершены разными преступниками. Смоленским делом занимались коллеги из областного уголовного розыска и, если возникнут какие – то параллели и ассоциации, его известят, в этом плане Ревунков человек обязательный. Стало быть, как говорила героиня нашумевшего романа, "об этом я буду думать завтра". А сегодня – вот она – квартира Авдеева.

Последнее время Петруничеву спалось плохо. Снились: всякие кошмары: изнасилованные и убитые маньяком женщины, интерьер квартиры Дормидонтовой, бутылки с изображением Довганя. У Довганя на этикетках бутылок, похищенных из магазина – № 36 орса химкомбината, было лицо человека, словно что-то знающего, остальным пока неизвестное. Он улыбался и подмигивал Петруничеву, как бы говоря:

– Ну, что, "крутой опер", в тупик со своими расследованиями зашел? Ведь не похож Авдеев на убийцу и сексуального маньяка, не похож. А другого подозреваемого у вас нет. Ничего, опера ноги кормят, вот и бегай, нечего думать, не твоя это профессия.

– Вот уж нет, извиняйте, – обижался во сне Петруничев, – думать нужно на любой работе, а уж на оперативной – тем более.

Петруничев вставал, пил воду из-под крана, хотя днем старался этого не делать, все-таки водопроводная вода была в городе не очень – система построенная еще при Столыпине, давала сбои и требовала ремонта. Но ночью, весь погруженный в свои заботы и мысли, он забывал про отсутствие нужного количества и качества фильтров в водозаборе и пил воду, не думая о последствиях. И действительно. Желудок не болел. А вот душа болела.

И еще одна странность возникла в организме майора Петруничева; если раньше его более всего волновало, встретятся ли они сегодня с Людмилой Конюховой, удастся ли провести вдвоем вечер, когда наконец она даст согласие на свадьбу, то теперь, уже четыре дня его волновали не ямочка на левой щеке любимой, не ее нос с горбинкой, не ее выразительная верхняя губа и фантастически обаятельные округлые колени, а совсем иное. Его волновали вещдоки. Вешдоки были как бы против Авдеева. И вещдоков хватало. Можно было еще Деркачу провести следственный эксперимент, еще серию допросов, можно было бы даже, как в Смоленске, использовать детектор лжи или гипноз. Но интуиция подсказывала ему, – если с Агишевым он сразу был убежден, что тот умышленно не мог содействовать убийцам и грабителям, то здесь иное – ему казалось, что сам Авдеев – не виновен, но есть в его глазах какое-то лукавство, позволявшее предположить, что знает он больше, чем говорит. А значит тут можно признательные показания получить без всякого гипноза. Слава Богу, в розыске Петруничев не первый день. Есть наработки.

Если пустить дело на самотек, то при имеющихся вещдоках и выдавленных признательных показаниях можно спокойно передавать дело в суд.

И светил Авдееву «вышак», который заменят на пожизненное. Два убийства – с особой жестокостью, с изнасилованием, с ограблением…

Тут ведь какая арифметика: засудить – невинного просто, оправдать казненного сложно. А вот к жизни его уже не вернешь. Конечно, Авдеев-гниль, слякоть, ничтожество. Но лучше все же разобраться до суда, – виновен, или так карты легли…

Он дрянь… Но убийца ли?

Да, все говорит, что убийца… Но уж больно громко говорит…

… Гвоздев встретил Петруничева у подъезда, – он подъехал к дому Авдеева, а Петруничев, несмотря на сенсационное известие, пошел пешком. Хотел разобраться. – Он тут, в этом доме, снимает комнату и кухню. Частный, так сказать, сектор. Вот его участковый, фамилия Лебедь, Иван Семенович.

– Здравия желаю, товарищ майор.

– Так у меня еще капитанские звездочки.

– А город все знает.

– Значит, частный сектор?

– Ненаказуемо, – вставил Гвоздев.

– Я не о том, тут такое дело. – Лейтенант участковый помялся, умными глазами заглянул снизу вверх в прищур глаз Петруничева. – Дом частный, как хозяин хотел, так и построил. Здесь рабочая, а ранее мещанская слобода была. У города до всего руки не доходят, «хрущебы» в Москве уж вон, начали сносить, а эти – дореволюционные халупки, все стоят, считай, в десяти минутах ходьбы от центра города.

Короче, – лейтенант, смиренно попросил Петруничев.

Вот я и говорю, в отдельную комнату с кухней можно пройти через этот подъезд, и далее – по коридору, мимо комнат других постояльцев. А можно и с переулка – там отдельный вход, – прямо в комнату Авдеева. Так говорят, еще до революции было построено, когда постояльцев не было и весь дом семья купца Прянишникова занимала, говорят, для сына гуляки сделал отдельный вход, а, кое-кто полагает, что и для себя…

– Интересно, – вяло согласился Петруничев. Но тоже ничего не доказывает. Нынешнего хозяина опросили?

– А как же. Утверждает, что отдельный вход им использовался и ранее. И когда стал сдавать помещение, пригодился.

– Все у нас мимо денег. Что на Авдеева, давай, Лукич, прикинем.

– Знакомство с Дормидонтовой, это раз, – загнул палец Гвоздев.

– Второе – кража спиртного из магазина и два убийства совершены фактически в одном районе города, – загнул палец Петруничев.

– Пустые бутылки из-под «Довганевки» обнаружены в квартире Дормидонтовой, – загнул прокуренный палец Гвоздев.

– Пальчики сняли, сверили?

Сняли с бутылок, в квартире убитой, заборы в обоих случаях обработали. Сейчас Людмила Викторовна снимает с Авдеева.

– Ну, веди в квартиру.

В квартире Авдеева все предметы и вещи были в строгом порядке, словно жил здесь аккуратный, законопослушный, даже педантичный человек. О психической болезни или подготовке к преступлениям ничто не говорило.

– Людмила Викторовна, как полагаете, надо запросить медиков? У нас в горполиклинике, в областной «психушке»?

– Я уже звонила. Не был на учете. Райтерапевт отзывается как о тихом, но склонном к злоупотреблению спиртными напитками человеке. В обычных житейских ситуациях легко идет на компромисс. Но если видит или предполагает агрессию против себя, активно обороняется.

– Венерические болезни? Урологическая патология? Зацепки есть?

– Все относительно в норме, без патологии. Правда, у уролога, он не наблюдался.

Значит так, Гвоздев, – будете с Деркачем по этой версии работать, на медицинскую сторону вопроса особое внимание обратите.

Вскоре подошел Деркач, закончивший осмотр квартиры Дормидонтовой. Заметив, что Петруничев не использует свое положение старшего по должности и званию и как бы дает возможность ему полностью реализоваться в следствии, Деркач, прибыв в квартиру, вызвал понятых и начал детальный осмотр квартиры Авдеева.

– Петруничев сидел, листал свой толстый блокнот, что-то записывал и в пол-уха слушал, что Деркач диктовал окончательно оголодавшему и уже потерявшему надежду даже на сухой бутерброд Ванечке Семенову:

– На влажном полотенце обнаружены следы, похожие на замытую кровь.

– Не так быстро, я записываю, – сострил Ванечка, имитируя голос Демьяненко в роле Шурика в фильме "Кавказская пленница".

– Плащ-болонья в области правой лопатки сильно испачкан мелом, глубоко проникшим в ткань, – словно не заметив ерничанья голодного подчиненного продолжал Деркач.

– А мелом была измазана стена ограды на месте первого убийства, помните, товарищ лейтенант? – подобострастно спросил Ванечка Семенов своего наставника, надеясь, что после этой "канцелярщины "его наконец-то отпустят перекусить.

– Помню, – лаконично ответил Деркач, не отвлекаясь на нравоучения и строгие замечания.

– В кармане плаща, – продолжал он диктовать, держа в руке старый, потерявший первоначальный цвет, но лет двадцать пять назад бывший коричневым плащ – "болонью", – найден сухой лист растения, напоминающий лист акации.

– А помните, товарищ лейтенант, возле забора на месте второго убийства стояла акация, так там и листья, и цветочки, – начал было опять. встревать в сухую канву протокола Ванечка Семенов. Деркач было хотел окоротить стажера, но глянув на Петруничева и поймав его ироничную снисходительную улыбку тоже иронично улыбнулся, снисходительно взглянул на младшего товарища и ограничился лаконичным:

– Помню, пиши дальше: На рубашке обнаружены следы, напоминающие кровь.

Деркач, как кот ученый, чуть наклонил тело влево, сделал несколько кругов по комнате, взял стул, встал на него, аккуратно подстелив газетку "Рудненские вести", заглянул на шкаф, взял там несколько пачек сигарет «Марлборо», торжествующе посмотрел на делавшего вид, что его тут ничего не интересует Петруничева, положил пачки сигарет на стол перед Петруничевым, после чего, сделав поучающий знак Семенову означающий "Понял, стажер, как надо работать на месте происшествия и на квартире подозреваемого?", начал свое привычное круговое движение по комнате.

Он давно заметил, что Петруничев, кумир следователей и оперов, никогда не осматривал квартиры подозреваемых, места происшествия, как учили в школе милиции и на юрфаке университета, – последовательно.

А всегда вот так, – покрутится, покрутится, вырвет из контекста деталь, зафиксирует, опять покрутится, опять ухватит деталь… И только потом, обнаружив что-то, – подталкиваемый к этому интуицией, которой он гордился и в масштабах которой, как он считал, с ним бы не мог равняться никто их следователей и оперов уголовного розыска, как в Рудном, так и в Смоленске, даже Скибко сам отработавший в УГРО и на следствии на заре своей карьеры лучшие годы, – так вот, только обнаружив несколько, как он говорил, «крупняков», деталей, работавших на его версию, он начинал, в соответствии с инструкцией, планомерный осмотр места происшествия или обыск квартиры.

Убедившись, что Петруничев погружен в свои записи и на его губах не играет ироничная усмешка, Деркач сделал еще два-три круга по комнате, при этом соседи Авдеева-старичок в тельняшке и бабуля, наглухо закутанная от сквозняков цветастым платком, каждый раз испуганно подгибали ноги, он высмотрел что-то возле печки.

Завернув к печке, Деркач прервал свое круговое движение, нагнулся и поднял с пола два окурка от сигарет.

– А? – он торжествующе обвел глазами присутствующих Обратите внимание – тот же характерный прикус, что и у сигарет, найденных на месте преступления.

Он резко рванул на себя чугунную витую дверцу печки, не глядя засунул в черное чрево правую руку, пошарил там и торжествующе вытянул запачканную золой ладонь, – на ней лежали еще три окурка с таким же характерным прикусом, когда один передний зуб человека стоит чуть косо по отношению к другим.

– Петруничев на секунду поднял голову от блокнота, равнодушно оглядел находку младшего товарища, и снова углубился в свои – расчеты.

– Кто сейчас с Авдеевым работает, товарищ майор? – спросил Деркач.

– Потапов.

– Может, позвонить ему и спросить навскидку, нет ли у Авдеева среди передних зубов одного кривенького или чуть обломленного.

– Нет необходимости, – лаконично ответил Петруничев.

– Почему?

– Потому что я уже на 100 % уверен, такой зуб у Авдеева есть.

– Откуда Вы знаете?

– А мы сейчас соседей спросим. Как, уважаемые, есть у Авдеева среди передних зубов щербинка, выбоинка, сломанный зуб?

– Есть, – в унисон ответили ветераны труда.

– А может все же позвонить? Вы ж сами говорили, товарищ майор, что интуиция вещь полезная, но она ничто без эрудиции. А эрудиция возникав на месте знания. А знание…

– Убедил, звони, – не выдержал и рассмеялся Петруничев.

– Как и следовало ожидать, кривой зуб у Авдеева обнаружился.

– Чуть не укусил, сволочь, ругался в трубке мобильника голос Потапова

– Как раз указательный палец, которым мне еще писать и писать.

– Если бы еще найти здесь спички, – мечтательно проговорил, не отрываясь от протокола Ванечка Семенов.

– Какие еще спички? – раздраженно переспросил Деркач, не желавший делить победу с молодым стажером.

– А помните, товарищ лейтенант, при осмотре мест совершения обоих убийств, ну, или точнее, мест, где тела убитых были найдены, – Семенов покосился на Петруничева, – верное ли излагает, – мы обнаружили сгоревшие спички, и по одной целой, как бы случайно уроненной?

– Почему "вроде как"? – насторожился Деркач.

Да интересная вещь получается: спички сгоревшие, и каждый раз – по одной целенькой.

– Ничего странного и интересного, – раздраженно бросил Деркач: убийца каждый раз волновался, поджидая жертву, или пытался дрожащими после изнасилования и убийства руками прикурить…

Петруничев и Семенов переглянулись, и Петруничев заговорщически подмигнул стажеру, что с педагогической точки зрения делать было никак нельзя. Но, похоже, Ванечку Семенова не так легко испортить, признавая его сообразительность.

– Вот: кто ищет, тот всегда найдет, – торжествующе воскликнул Деркач, подняв над головой три спички – две обгорелые, а одна с воспламеняющейся массой красного цвета, извлеченные им из золы в круглой печке. – Ну, что ж…Подведем итоги, – предложил Петруничев в своем кабинете в ГУВД. – Кроме Гвоздева, Деркача, Семенова, Потапова и Милюкова присутствовала и Людмила Викторовна, успевшая навести марафет и пахнущая, несмотря на свою неароматную профессию, какими-то волшебными сказочными духами, от чего у всех присутствующих приятно щипало в носу.

Присутствующие переглянулись и почему-то дружно уставились на Конюхову.

– Какие будут мнения по важности собранных улик?

– Полагаю, – важно заметил Деркач, – что улики настолько надежно и достоверно приводят нас к личности преступника, что дальнейшая работа по окончательному изобличению уже не составит для нас серьезного труда. Ну и, конечно, – тут он сделал реверанс операм, – спасибо уголовному розыску, что во время задержал подозреваемого. Теперь для следствия – дело техники его изобличить.

– А что криминалистика?

– А криминалистика даст окончательные ответы завтра, – как всегда обворожительно улыбнулась Конюхова – и по спичкам, и по окурочкам, и по «пальчикам» в квартире Авдеева. Мы не боги…

– Остальные криминалисты – не боги, но Вы среди них – богиня, нахально пошутив Ванечка Семенов, но никто его на этот раз не поддержал.

– А если серьезно, – нахмурил густые брови Петруничев, – то, конечно, уголовный розыск свое дело сделал – подозреваемый задержан…

Значит, «дело» об изнасиловании и убийстве закончено? – спросил Потапов.

– Нет, друзья мои, «дело» только начинается. Потому что задержан один из подозреваемых. А вот преступник ли он, – это нам нужно еще доказать.

Версия 2. "Насильники на дорогах". Лейтенант Потапов.

Версии – , сформулированные в самом начале оперативно – следственных действий, отваливались, рассасывались, отпадали одна за другой. При этом оперативно – следственной группе под руководством теперь уке майора Петруничева удалось выйти на след десятка преступников, совершивших другие преступления – убийства, изнасилования, грабежи…

Но все следы вели в сторону от двух преступлений, потрясших город Рудный, всю Смоленскую область, а благодаря средствам массовой информации, и всю Россию.

Перед лейтенантом Виктором Егоровичем Потаповым стояла задача – снять последнюю из версий майора Петруничева, – связанную с бандой насильников, действовавшей на шоссе Смоленск – Москва. По крупицам, собрав довольно обширный материал по фактам изнасилований и попыток изнасилования на шоссе в отношении молодых девушек, предпринятых, похоже, одной и той же бандой Потапов подивился покорности девушек. По слухам, таких преступлений было более десятка. Причем изнасилования сопровождались избиениями, совершались в извращенной форме, группой от 3 до 5 человек, а жалобы в милицию написали всего три. И ни одна не сумела описать хотя бы одного подонка. Или не решилась?

Приходилось опираться на "немых свидетелей" – вещдоки. А их не было. Девицы, как по команде, тщательно вымылись, прежде чем идти в милицию и для освидетельствования в больницу и поликлинику. Так что ни заборов спермы, крови, ни отпечатков пальцев на одежде, обуви, на сумочках, пряжках, ничего не было.

Схема нападения на свои жертвы была одна. Предлагали подвезти, через пару километров в машину подсаживался «друг», потом еще трое. Свернув с шоссе на лежневку, останавливали машину, раздевали девушку. Драгоценности снимали. Был даже случай, когда отрезали палец, поскольку обручальное кольцо не снималось. Изгаженные вещи возвращали. Но жертвы, вернувшись домой, их уничтожали, чтоб ничто не напоминало об ужасной трагедии в лесу.

С убийством Багучевой и Дормидонтовой эту серию изнасилований сближало то, что во всех случаях – в городе и в лесу – жертвы были жестоко изнасилованы, на внутренних сторонах бедер, на животе, спине, ягодицах следы уколов колюще – режущим предметом, неглубокие, но весьма болезненные.

Все уколы нанесены веером.

Троих насильников жертвы вообще ни разу не видели в лицо, – они садились на заднее сиденье легковой машины или в кузов грузовой, после остановки машины набрасывались на жертву сзади, после чего девушки уже ничего не помнили. Но и внешность водителя и первого «друга» девушки описать не могли. Или боялись.

Отличие от трагедии с Дормидонтовой и Багучевой было прежде всего в том, что эти двое были убиты.

По свидетельству Конюховой, стопроцентно гарантировать, что жертвы были изнасилованы и убиты там, где их обнаружили, она не могла. Модно было предположить и то, и другое. Более того, Людмила Викторовна высказала совсем уж странную мысль: могла быть инсценировка. Причем инсценировать могли как убийство на месте обнаружения трупов, так и, якобы, убийство в другом месте с последующей перевозкой жертв на заброшенные стройки.

Так что Петруничев поручил лейтенанту Потапову довести эту «шоссейную» версию до конца.

Сложностей с проверкой этой версии было предостаточно. Часть указана выше. Была и такая: жертвы не могли указать место, где было совершено насилие. От свидетелей, людей к которым девушки обращались за помощью на шоссе, тоже сведений почти нет. С таким трудом Потапов отыскал четверых, но ни один не смог указать место, где взял в кабину грузовика или в легковушку окровавленную и истерзанную жертву, чтобы подвезти до города…

И тогда Потапов решился, а Петруничев, скрепя сердце, дал добро на проведение опасного эксперимента.

Потапов долго не мог решиться на этот разговор.

Но Маша Рытвина согласилась сразу, хотя видно было, – страх был такой, что даже руки слегка задрожали. А ведь о встрече с бандитами и убийцами был лишь разговор, сама встреча была впереди.

Словом, Маша согласилась. И за подругу хотелось отомстить, – она поверила в версию лейтенанта Потапова, что ее подругу Багучеву изнасиловали и убили "шоссейные бандиты", а затем бросили, чтоб замести следы, тело на замороженную стройку в центре Рудного.

На последнем «установочном» инструктаже присутствовали коллеги Потапова – Гвоздев, Глущенко и водитель Павел Слободянин.

…Вечер выдался теплый, так что Машенька была одета в легкое платье, подчеркивающее ее стройную фигурку.

Она стояла на слиянии городского шоссе имени I мая с трассой "Смоленск – Москва". До родной деревни ей оставалось езды всего полчаса. Даже если бы преступники знали Машу и знали, из какой она деревни, ее появление в этом месте не могло бы их удивить.

Около девяти вечера возле нее остановился грязно – белого цвета «пежо». Водитель был один. На глаза глубоко надвинута черная бейсбольная кепка, на глазах, несмотря на позднее время, дымчато – зеленые очки. Искоса бросив на него взгляд, когда он приветливо распахнул дверцы машины приглашая пассажирку занять место рядом с водителем, она заметила на верхней губе водителя черные усики.

В таких случаях сразу завязывается разговор, возникает знакомство, идет обмен сведениями – имя, отчество, откуда да куда…

Этот водитель был молчалив. Ну, что ж, бывают и такие. Пока ничего кроме кепки надвинутой на лоб и темных очков, не было.

Через несколько сот метров на дороге появился еще один голосующий.

– Вам только до Антоново, а этому дальше, возьмем? Скучно одному вечером на трассе.

Дальше ехали молча. Парни делали вид, что не знакомы друг с другом.

Перед постом ГАИ водитель притормозил:

– Боюсь нарваться, у меня передние фары не в порядке. Знаете этих гаишников, тут бутылкой не обойдешься.

– И то верно, – поддержал «гость» – попутчик с заднего сиденья, Зачем нарываться на лишние неприятности? Объедем ментов стороной, лишняя пара километров – пустяки.

Маша молчала. Хотя Виктор и предупредил ее, что все предусмотрел, в том числе и то, что свернут на лежневку они не доезжая поста ГАИ, и, стало быть, здесь где – то притаился этот симпатичный высокий лейтенант и его товарищи, но все равно страшно было до жути.

В ста метрах от шоссе на лежневке была большая поляна, привычно используемая для пикников, здесь стояли врытый в землю деревянный стол и' такие же скамейки.

– Ну, вот, девонька, и приехали, – сказал спокойно водитель. А сидевший сзади попутчик неуловимым движением рук выдернул из ушей еще мамой подаренные сережки дутого золота.

Маша старательно и очень натурально/и на самом деле была испугана/ изобразила страх и отчаяние, стала умолять отпустить ее:

– Берите все, – кричала она, надеясь, что Потапов точно ее слышит. Ведь он говорил ей во время планирования операции, что все они с майором Петруничевым рассчитали, что наверняка перед первым постом ГАИ после г поворота на Рудный, они свернут по лежневке. И тут их будет ждать засада, но все равно было страшно.

– Вот, возьмите и колечко, – она с трудом стянула с безымянного пальца тонкое золотое колечке с желтым прозрачным камушком.

– Колечком, подруга, не откупишься. За провоз платить нужно.

Маша лихорадочно рылась в сумочке, словно ища деньги.

– Я заплачу, заплачу, – торопливо бормотала она. И, когда водитель, приподняв козырек бейсболки и небрежно сунув затемненные очки в карман куртки, приблизился к ней, и протянул руки, – но не к сжатым в левой ладошке десяткам, а к вороту блузки, она правой рукой подняла на уровень его лица выданный ей Потаповым газовый баллончик и прыснула в бледное, покрытое назревшими прыщами лицо.

Если крик Маши и можно было не услышать в засаде, крик водителя «пежо» не услышать было невозможно.

Двое участников «групповух», взятые ранее здесь же, на поляне, где они включались в игру позднее, уже лежали в наручниках за спиной и со скотчем на мордах. Гвоздев, прошедший хорошую школу уголовного розыска у майора Петруничева уже снял с них первичные показания.

Матерные выражения, в которых водитель обрисовал Маше ее ближайшее будущее в тот момент, когда протянул руку к воротку ее блузки, уже были записаны на миниатюрный магнитофон, крутивший свои маленькие бобины в Машиной сумочке.

Потапов и Глущенко так быстро стреножили водителя и его подельника, что те и вздохнуть не успели, лежали на земле, тихо поскуливая.

Через минуту, получившие сообщение по рации, подъехали на милицейском уазике – специально для психэффекта, с мигалкой и сиреной, Петруничев и капитан 'Милюков.

Тут же, при ярком свете фар трех автомобилей, провели блиц – опрос под аудио и видеозапись.

Со страху в парнях прорезалась такая исключительная память, что они назвали дни и часы, места и приметы девушек, особенности их одежды и описали вырванные у жертв драгоценности, – по всем имевшимся в картотеке нераскрытых изнасилований с ограблением, добавив еще с десяток, которые ни в каких картотеках не значились.

Позвонив из машины Конюховой и попросив ее несмотря на позднее время явиться на службу для снятия «пальчиков», забора крови и спермы для биологического анализа, Петруничев повез банду в УВД.

Там у подозреваемых взяли необходимые, анализы, провели снятие отпечатков пальцев, взяли запаховые пробы, заставили обслюнявить по сигаретке «Марлборо», сняли слепки с обуви, словом «приспустили» при ярком освещении и в присутствии максимального числа сотрудников в форме милиции, которых Петруничев смог собрать в этот час.

После чего предъявили фотографии трупов Багучевой и Дормидонтовой, трупы были сняты в разных ракурсах и производили тяжелое впечатление.

Пока ехали до города, Петруничев успел узнать у подозреваемых их телефоны и адреса, и к тому времени, когда в УВД начался ночной допрос/да, конечно, ночные допросы, тем более в отсутствии адвокатов, запрещены, но это был даже и не допрос – официальный, следователя, а скорее короткая дружеская беседа в стиле майора Петруничева, – с настойчивым дружеским пожеланием "сказать дядям милиционерам" всю правду/, в присутствии понятых – стариков – пенсионеров, не раз выручавших в свои бессонные ночи милицию, благо что жили они рядом с УВД, у майора уже были сведения о первоначальных впечатлениях Гвоздева и Глущенко, Милюкова и Потапова от обиталищ этих подонков. При ярком свете, в присутствии понятых и десятка офицеров в форме милиции, Петруничев сообщил задержанным, что в их квартирах только что обнаружены драгоценности, принадлежавшие жертвам изнасилования, и попросил "как на духу" рассказать под видеозапись все, что они могли бы и, главное, хотели бы чистосердечно поведать, тем более, что вину их, конечно, докажет суд, но в случае неискренности задержанных, возможно, об их склонности к изнасилованию несовершеннолетних/ были среди жертв и такие, /узнают не только в ИТК, но уже в камере СИЗО, и тогда гнить им у параши, и это в самом лучшем случае.

Все дали признательные показания. Версию 2 можно было исключать.

На утро это решение подтвердила судмедэкспертиза.