Текст книги "Кровь на нациях"

Автор книги: Георгий Миронов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

Авдеев, Авдеев… Отрицает причастность к убийствам, и судя по всему не врет. Петруничев столько навидался подозреваемых в убийстве, что готов Авдееву в этом поверить. Не врет. Но и не может объяснить, каким образом к нему попали изъятые у него предметы.

Более того, в процессе допроса несколько раз пытался намекнуть Петруничеву, что его, Петруничева, «менты» эти предметы, возможно, ему и подбросили…Ментовская, дескать, провокация…Бред какой – то…

А что если это не "ментовская провокация" а…

…Петруничев устало уставился на задумчивое лицо Деркача.

– А что если это, Сережа, провокация?

– Чего? – недоверчиво хмыкнул Деркач.

– Криминальная провокация, точнее, провокация, инсценировка, организованная криминальными кругами.

– Чего?

– Заладил, – чего да чего, интеллигентный человек, МГУ с отличием закончил. Ты, как наш старшина в армии говорил, "головой думай". Уж больно все для обычных изнасилований, убийств на сексуальной почве или убийств с целью сокрытия ранее совершенного преступления – ограбления или изнасилования, – слишком закручено. Что ни вещдок, – так загадка, что ни свидетель, – так тупик, что ни подозреваемый, – так детектив какой – то.

– Не понял, Сергей что – то ты мудришь сегодня.

– Это, похоже, не я мудрю. Это, возможно, намудрил какой – то мудрый уголовник, пахан, вор в законе…

– У нас? В тихом провинциальном Рудном?

– Да. Если в тихом провинциальном Рудном у тихой девушки – технолога фабрики «Трикотажница», по версии следствия, был в личном пользовании один, а может и два фамильных перстня с крупными брильянтами, – то тихий провинциальный город вполне даже может вызвать интерес одной из столиц Питера или Москвы. Как минимум. А тут еще два брильянта из музея пропадают. Совпадение? И везде – то гидра трехголовая черная, то три монашенки незнакомые. А? Сказка? Общее умопомрачение?

– Не врублюсь, виноват, товарищ майор.

– Да ладно ты с субординацией, вот когда провинишься – тогда будем "майор – лейтенант", а пока – не врубился, – просто не врубился. У нас в милиции, чай, не только гении служат, ладно, не обижайся. Просто у меня опыта больше. Был у меня такой случай, например, когда я еще на следствии после школы милиции работал.

Деркач подставил кулак под щеку, обратился в слух.

– Было, значится, совершено убийство женщины на почве ревности. Убил, как оказалось муж, а улики подсунул предполагаемому любовнику. Вроде как двух зайцев сразу убивал: и жену неверную наказал, и коварного друга, ее соблазнившего, на большой срок, в лучшем случае, определял. Чувствую, уж очень складно выходит – вот пьяный человек, вот данные медэкспертизы – у него был половой акт с убитой за час до смерти. Вот вещдоки – ее часы, кольца, сережки убитой – у подозреваемого во внутреннем кармане пиджака изъяты при обыске.

– И как же Вы доказали вину мужа? Он сознался?

– Поначалу – ни в какую. Но припер я его.

– Как? Интересно! Расскажи, Сергей Михалыч.

– Вспомнил я лекции, которые у нас в Школе милиции читал полковник по фамилии Бобренев Владимир Александрович его звали. Он сейчас в Москве на Житной служит. А все полковник. Хотя умнейший человек. Так вот, он разбирал наиболее типичные варианты создание у допрашиваемого преувеличенного представления об осведомленности следствия. Сущность этого тактического приема состоит в том, что следователь создает определенные психологические предпосылки, когда используемая им при допросе осведомленность по какому то отдельному обстоятельству субъективно распространяется допрашиваемым на другие обстоятельства дела, что приводит его к отказу от ложной позиции.

– Вы считаете, что Авдеев что – то скрывает?

– Уверен. Не понял только, – из страха быть уличенным в двойном убийстве, или имеет другую причину.

– Какую?

– А корысть, например.

– Так Вы думаете, что не он убил этих женщин?

– Не знаю, не знаю. Знаю, что не он убил директора музея, думаю, что у него не хватило бы характера убить, изнасиловать, ограбить, тут нужен либо злой мужской кураж, либо патология.

– А он…

– А он – слабак по определению. Что, конечно, лучше, чем если бы он был маньяк. Но тоже непростая жизнь. А может и он… Но есть сомнения, а сомнения, как ты знаешь, трактуются юристами, в пользу подозреваемого.

– И что будем делать?

– Применять шестой вариант…

– Расшифруй, Михалыч…

– В Институте повышения квалификации сотрудников уголовного розыска, после которого я вернулся в Рудный зам. нач. по опер. работе, нам рассказывали о шести вариантах создания у подозреваемого преувеличенного представления об осведомленности следствия. По шестому варианту такое представление создается путем формирования у допрашиваемого убежденности в наличии у следствия важных улик. Сущность метода заключается в показе подозреваемому в совершении преступления предметов, которые имеют отношение к расследованию. Но при этом дознаватель, следователь, оперативный работник, задающий вопросы подозреваемому сразу после задержания, – должны быть убеждены в преступной осведомленности допрашиваемого. Понял? Не обязательно он преступник. Но точно – знает что – то, чего не знаем мы. И ты в этом убежден.

– А Вы убеждены?

– Да. Он точно что – то знает, но юлит, скрывает, уводит следствие в сторону. При этом уверен, что доказать его вину не удастся. А почему он собственно, уверен, если улики простив него? А потому, что знает или очень обоснованно подозревает истинного убийцу или убийц.

– Так, что, товарищ майор, будем вызывать Авдеева на допрос?

– Будем…

Авдеев на этот раз выглядел спокойно, уверенно. Видно, тщательно продумал линию защиты. Отвечал на вопросы неторопливо, аргументируя свои ответы и придерживаясь избранной накануне тактики.

Совершение какого – либо преступления, кроме кражи водки, в чем он наконец, признался, отрицал, по предъявленным ему предметам требовал доказать, что они не были подсунуты ему милицией. На любой нажим Петруничева угрожал, что даже если даст признательные показания, на суде заявит, что майор применял к нему недозволенные методы. Тот, словом, еще подарок. Если же чего не мог объяснить, оправдывался сильным опьянением в ту ночь. По его словам, он пил "по черному" еще за неделю до описываемых событий.

Начал допрос Деркач. Петруничев сидел в кресле в углу кабинета и вроде бы просматривал какие – то бумаги.

Когда ввели Авдеева и он вальяжно уселся на стул в центре комнаты перед столом, за которым сидел Деркач, Петруничев подошел к Деркачу, наклонился к уху и прошептал:

– Я того мужика знаешь, чем припер? – Я сказал ему, что на часах и колечках убитой остались его пальчики. Он говорит, мне, – ничего странного, жена ведь…Я ему: а они, экспертиза доказала, были поверх ее и пальчиков любовника, так что выходит, муж их последним касался. Ты его по пальчикам попробуй прижми.

Авдеев насторожился, видя, что «начальники» шепчутся, стал ожидать каверзы от «ментов». Деркач сделал умный вид, словно майор ему про что – то важное напомнил. Хотя это действительно было важным.

Дело в том, что перстни, изъятые у Авдеева, действительно были опознаны подругами и теткой Дормидонтовой. Но, как говорят юристы, опознаны по родовым признакам, – это были золотые изделия, как показала экспертиза, с гранатом и янтарем, но типовые, фабричные, производства 80 – х гг., такие перстеньки могли быть у любой другой женщины, могли быть куплены чисто теоретически – и самим Авдеевым в 90 – е годы и, скажем, приготовлены для подарка собутыльницам в тот вечер. Не слабый вариант для защиты подозреваемого…

И все же, все же, все же…

Петруничев посмотрел прямо в глаза Авдеева.

– Авдеев, Вы не отрицаете, что у Вас были изъяты перстни?

– Теперь уже не отрицаю. Если правда, я никогда не отрицаю.

– Их Вам не милиция случайно подбросила?

– Нет.

– Вас сейчас снимают на видеокамеру, Ваши показания будут записаны.

– Для чего?

– Для суда.

– А кого будут судить?

– Зависит от Вас.

– Понял, понял, понял.

Значит Вы более не утверждаете, что я, майор Петруничев, выбиваю из Вас показания силой? Вы добровольно даете показания?

– Абсолютно, то есть абсолютно. Пусть снимают в кино. Я – добровольно.

– Очень хорошо. Значит, от найденных у Вас вещей не отказываетесь?

– Не отказываюсь.

– Как Вы показали ранее, включился в допрос Деркач, Вы их приобрели для подарка любовнице в областном центре три года назад с рук на базаре. И в вечер задержания имели при себе, так как намеревались подарить их Вашей подруге Вере?

– Все истинная правда, гражданин начальник. Приятно иметь дело с грамотным юриспрудентом, я извиняюсь, конечно, за это слово.

– А как Вы объясняете тот факт, что на перстнях, кроме Ваших отпечатков пальцев, есть еще одни – женские?

– Так, я давал Верке подержать, когда склонял ее к совершению полового акта… По ее инициативе.

– Верке?

– Верке, кому же еще?

– А это Вам известно, кому еще.

– Никому? – спросил Петрунечев.

– Никому.

Пауза. Задергался Авдеев перед тихо снимающей камерой, отвернул в сторону голову, сглотнул слюну.

– Вроде, никому… Не припомню…

– Дормидонтовой не давали? Опять пауза. Что отвечать? Давал, или не давал? Какую каверзу менты готовят? Утверждают, что найденные у него цацки ранее принадлежали убитой Дормидонтовой? Может, и принадлежали, ему откуда знать. Ему тут побыстрее выкрутиться нужно. Нет у них на него ничего, нет…

– А зачем мне цацки эти Дормидонтовой давать? Она мне "не давала", и я ей – не давал…

– В таком случае, как Вы объясните, что кроме Ваших «пальников» там оказались…не Веркины, как можно судить по «чистосердечному» признанию, а Дормидонтовой четкие пальчики, причем на одном перстне, с левой руки, отпечатки правой, а на персте с правой руки отпечатки левой руки убитой. Так бывает, когда сама с пальцев перстенечки снимаешь, сама надеваешь…Так бывает?

– Не могу знать. Про бабские тонкости не обучен. Я такую науку вашу юридическую, опять же, не превзошел. Я, конечно, человек начитанный, но… Чего не знаю, того не знаю…

Задергался Авдеев, задергался… Ждет каверз. Напрягся весь.

Конечно, если бы следствие располагало заключением экспертов, которые снова и снова проверяли все собранные сведения на вещдоках, Петруничев и Деркач имели бы возможность предъявить их подозреваемому и с их помощью изобличить его. Но, как известно, от момента обнаружения следов и вещественных доказательств до получения заключений экспертов криминалистов проходит длительное время. А с момента обнаружения первого тела – убитой Багучевой – всего прошло дней пять. Много сделано. Но нельзя же ждать от оперов и криминалистов невозможного. Петруничеву было важно получить доказательство в правильности выбранного им пути, верности отобранной из пяти именно этой версии – и важно сделать это именно на данном, начальном пути расследования, тогда есть шанс выйти на след исполнителей двух убийств, опять же, если его версия имеет перспективу…А взяв след, опера получают шанс выйти и на заказчиков…А что, если не Авдеев убил двух женщин? Что, если по каким – то причинам он все же заинтересован в том, чтобы сбить оперов со следа. И тоже – именно на этом, начальном пути? Пустить их по ложному следу? Зачем? В чем его интерес? Кто автор этой причудливо выстроенной жизненной драматургической композиции? Так и хочется, как в театре, крикнуть:

– Автора, автора…

– Что Вы сказали, гражданин начальничек?

– Вы признаете, что это Ваш плащ – болонья? Он был изъят при осмотре Вашей квартиры.

– Признаю. Старый плащ, конечно, но, как говорится, в вину мне его не поставите.

– Как сказать. Обратите внимание: в области левой лопатки мел настолько глубоко проник в ткань, что сразу, видимо, отчистить его не удалось.

Петруничев и Деркач в присутствии нахохлившегося Авдеева стали внимательно, чересчур внимательно рассматривать расползшееся на ткани пятно.

– Странно, действительно, какое – то пятно, – глубокомысленно заметил Деркач.

– Вы его оттирали? – невинно спросил Петруничев, наклонив лицо вплотную к лицу Авдеева. – Чем? Не помните? А зачем? Не скажете?

– Ага. Оттирал, – неуверенно признался Авдеев. – Раз уж запачкался, так что и не оттереть? Оттирал.

– Чем?

– Влажной тряпкой, – ответил Авдеев.

– Совпадает с мнением Людмилы Викторовны, – важно обронил Деркач, повернувшись к Петруничеву. – Это наш эксперт – криминалист, – пояснил он Авдееву.

– А Вы знаете, что по мнению этого нашего эксперта – криминалиста мел на Вашем плаще, его микрочастицы, совпадают с соскобами, взятыми экспертом с забора на месте убийства Багучевой?

– Не знаю никаких соскобов. Не убивал я, гражданин начальник, чем хотите клянусь. Я плащ испачкал, когда бухой в коридоре у себя по стене проехался.

– Ладно. Проверим. Гвоздев, – крикнул напряденным голосом в трубку Петруничев, – срочно бери Людмилу Викторовну, хватай машину Слободянина он сейчас свободен, и пулей на квартиру Авдеева, – снимите соскобы известки со стен в коридоре. Оттуда позвонишь. Если Людмила Викторовна сумеет сделать экспресс – анализ и сравнить соскобы со стен с соскобами на заборе, да, на стройке, где была убита – Багучева, – звони!

Авдеев, чувствовалось, все больше нервничал.

– А на хрена вы, граждане начальнички, мне душу вытягиваете, почему мне, простому рабочему человеку, не верите.

– И не очень то Вы рабочий человек, Авдеев, и уж точно – не простой. А вот насколько непростой – мы тут и выясняем.

– Такая работа, – добавил к тираде Петруничева виноватым голосом Деркач, – доверяй, но проверяй. Соскобы мела с забора у нас есть, а из квартиры образцы мела, в смысле известки, – не подумали отобрать. И вот, снимут сейчас, сравнят, и тогда Людмила Викторовна однозначно скажет, откуда происходит мел на Вашем плаще – из квартиры, или с места жестокого убийства.

– А пока пойдем дальше, Авдеев, – Петруничев развернул стул с Авдеевым к себе, придвинул лицо к лицу Авдеева, чуть довернул стул, чтобы Авдеев мог рассмотреть то, что лежало перед ним на столе:

– Признаете, что этот лист акации изъят при Вас из кармана Вашего плаща?

– Не криминал, уверенно заявил Авдеев, наслушавшийся сокамерников в СИЗО

– Правильно, – согласился Петруничев, – Наличие листа в кармане – не криминал. Но вот уже знакомая Вам заочно, эксперт – криминалист нашего ГУВД Людмила Викторовна Конюхова, перед тем, как ехать на заборы к Вам на квартиру, закончит одну небольшую операцию у себя в лаборатории, – она сравнит этот листик с теми, что изъяты на месте преступления. А что удивительно, или, может быть, не удивительно, но кусты акации у нас были высажены заботливыми городскими садовниками только в двух местах – перед заборами двух наших долгостроев, чтобы скрасить для горожан это временное неудобство. И вот как раз на месте этих долгостроев, на замороженных стройках двух объектов и были обнаружены тела изнасилованных и зверски убитых Багучевой и Дормидонтовой. А, какая драматургия, Авдеев? Разделите мой восторг. Вот если листики то совпадут? Что будет? Будет, Авдеев, совсем иной у нас с тобой разговор, – уже не как с невинно задержанным и подозреваемым в убийстве, а как с весьма, весьма возможным кандидатом на высшую меру наказания.

– Разрешите закурить?

– Курите, Авдеев, Это тоже часть нашей с Вами работы.

– Не понял?

– Ну, вот Вы взяли сейчас со стола сигаретку фирмы «Марлборо».

– Так тут другой то и нет. А у меня отобрали табак ваши вертухаи.

– Контролеры.

– Так точно, контроллеры.

– А Вы утверждали, что курите только «Яву».

– Так точно, «Яву», а также «халяву» – нервно хохотнул Авдеев.

– Разрешите Вашу сигаретку? Обратите внимание – прикус на ней своеобразный, Я Вам уже на предыдущем допросе говорил.

– Так это зуб у меня верхний «подгулял», тесно с детства росли зубья, вот один и пошел косо.

– Не наказуемо. Но что интересно, – точно такой же, с – характерным прикусом был и окурочек «Марлборо», обнаруженный и изъятый нами на месте преступления – там, где были зверски убиты две молодые женщины, – повысил голос Петруничев.

– Ха, – нервно хохотнул Авдеев, – так у нас щербатых, почитай, полгорода. Это каждый может, как Вы говорите, «привкус» оставить.

– Прикус. Каждый. Но вот фокус, Авдеев, – слюна у какого человека строго индивидуальная.

– Ну и что?

А то, что Людмила Викторовна сейчас вернется с соскобом мела в Вашей квартире, и однозначно докажет, что белое пятно, на Вашем плаще – осталось не от скольжения по стене коридора, а потому, что убивая Багучеву и перетаскивая тело Дормидонтовой Вы невольно коснулись спиной, – как раз в этом плаще – "болонья", – забора. И сделает Людмила Викторовна еще один экспресс – анализ. Проведет биологическую экспертизу. У нас есть результаты анализа слюны с окурка, найденного на месте убийства обеих женщин, точнее "нескольких окурков: тут уж не ошибешься. Сделать на электронном микроскопе и на базе биологической экспертизы сравнение – дело нескольких минут. Не возражаете?

– Не возражаю у – хмуро набычился Авдеев. – Плевал я на пробы слюны.

– Вот и хорошо. Так и запишем. Пробу слюны у Вас сняли в момент задержания. Только в протокол не занесли сам факт забора слюны. А сейчас мы все запротоколируем. Вот так, распишитесь.

Петруничев и Деркач, строго по науке, все глубже затягивали Авдеева в совместный поиск доказательств его вины. Как их учили в Школе милиции. Все это время Деркач мрачно рассматривал рассыпанные на чистом листе бумаги перед ним на столе несколько спичек, в том числе, положенные под номерами на лист спички, найденные в доме Авдеева.

Авдеев как завороженный уставился на эти спички.

– Вот спички, Авдеев, обнаруженные у Вас в доме, – с красной воспламеняющейся смолой. А вот спички, найденные на трупе одной убитой и рядом с трупом другой женщины. Мы сейчас отдадим их на экспертизу и уже завтра будем точно знать, были Вы на месте преступления, или нет.

– А это еще ничего не доказывает – из последних сил держался Авдеев. Спички, может, и были там. А я – нет. И весь сказ.

Авдеев стоял на своем: преступлений не совершал; на месте убийства не был, ничего дополнительно сообщить не может.

Тут и позвонила Людмила Викторовна Конюхова.

– Сережа?

– Здравствуйте, Людмила Викторовна, – официально ответил Петруничев, скосив глаза на Авдеева.

– Это экспертиза, – важно пояснил он Деркачу, так, чтобы было слышно и Авдееву.

– Так, так, очень хорошо, благодарю Вас, Людмила Викторовна. Значит, Вы абсолютно уверены? Ну, да, наука, так сказать, не ошибается. Против науку самый изощренный преступник бессилен.

При этом майор с трудом сохранил спокойное выражение лица. Дело в том, что сообщение Конюховой в корне противоречило версии Петруничева. Но в то же время подтверждало одно его давнее и никому не сообщенное предположение. Но если убийства – хитроумная инсценировка, то кто же автор?

– Слюна на сигаретах, оставленная, Авдеевым, и на сигаретах, изъятых на местах преступлений, – идентична. Спички – тоже. Мел на «болоньи» – с забора стройки, где нашли тело Багучевой. И тем не менее версия, согласно которой Авдеев – двойной убийца, весьма зыбка, – говорила в трубку Людмила Викторовна. – Потому что теперь я могу однозначно доказать, Авдеев не мог изнасиловать обеих женщин ни до убийства, ни тем более – после. Да, сперма идентична. В обоих случаях во влагалищах жертв – сперма Авдеева. Но убил и изнасиловал не он. Я еду к тебе с результатами экспертиз и проведенного мной на свой страх и риск следственного эксперимента. Точнее – эксперимента криминалистического

Версия 5. "Двойное убийство". Иван Скибко сомневается.

Иван Николаевич снова и снова перебирал в голове обстоятельства этого столь необычного для среднего провинциального русского города «дела». Да, в начале 90-е гг. убийства, бандитизм стали приметой и русской провинции. Но такого изобретательного, странного преступления Иван Николаевич не мог припомнить. Он перелистал материалы «дела», в папке были судебно медицинские и криминалистические экспертизы, протоколы допросов свидетелей и подозреваемых, фотографии с мест происшествия. Здесь же были докладные записки майора Петруничева о выдвинутых в рамках оперативно-следственной группы версиях и о том, как эти версии, отработанные операми и следственной группой, завели в тупик, и были отвергнуты. Теперь в центре внимания Петруничева и его ребят была лишь одна, пятая версия: преступление совершено, скорее всего, не случайным гастролером и не одиноким насильником. Убийство двух женщин тесно связано каким-то образом с их ограблением. При чем тут изнасилование – пока не понятно. Есть предположение Петруничева, что это инсценировка. Но замысел ее автора пока не прочитывался ни майором, ни – им, Иваном Николаевичем Скибко.

Задержанный сотрудниками уголовного розыска Авдеев пока не признался, что именно он изнасиловал и убил двух девушек. Но показания его, чем дольше генерал их читал, тем казались ему все более странными.

Петруничев в этом деле себя показал толково, честно носит майорские звезды, давно ему по должности положенные. А что молод, то этот недостаток, как известно, скоро проходит. Молодо, да не зелено. И что они с Конюховой, вроде бы, собираются пожениться, – тоже, не плохо. Это тебе не трагедия из фильма "Кубанские казаки", когда лучшая колхозница замуж за бригадира из соседнего колхоза выходит. Тут то оба офицера у него, у Скибко, в ведомстве останутся.

Хотя тоже, если правде в глаза смотреть, не засидятся оба в провинциальной милиции. Петруничева давно переманивают и в уголовный розыск в область, и даже в ГУУР, в Москву. А уж Людмила Викторовна, – талант, если так разобраться…

И как она догадалась, что Авдеев не мог изнасиловать этих двух женщин? Конечно, почти раскрытое дело загубила… Но по справедливости – молодец. Заслуживает внеочередной чин. Да… Все собрала: показания его любовниц, признавшихся, что трезвым он вообще не мог ничего путного с женщиной сделать, а когда выпьет, его надо было долго «готовить» да и потом акт получился очень коротким. Не дело эксперту – криминалисту показания снимать, а с другой стороны – вряд ли эти бабенки в таком мужикам из группы Петруничева и признались бы. Нарушение… Однако

Да… И чего бабы любили такого слабого Авдеева? А вот, оказывается за ласку. Ну, это только в России такие бабы, – чтоб за нежность и ласку мужика любить. Любили Авдеева, и – не отказывали ему. Зачем насиловать, если и так не отказывают?

Да… А вот по данным проведенной Конюховой экспертизы, сперма проникла глубоко. Как бывает при сильном выбросе. Такое возможно у очень крепкого мужика по этой части. А тут-Авдеев с его слабыми возможностями. Сделала Людмила еще несколько экспертиз. Обнаружила на уступах крохотные царапинки. И тоже ведь – настояла, чтоб трупы даже после тщательного осмотра и работы по ним патологоанатома, сохранялись. Возникли сомнения, провела еще один тщательный осмотр. И вот – крупный план перед Скибко, действительно, крохотная царапина, которую мог оставить шприц. Нашла в соскобах микрочастицы пластмассы, из которой делают одноразовые шприцы для забора крови.

И вот, пишет в своем особом мнении, – странная вещь выходит: женщин убили, трупы сложили в позе изнасилования, и… ввели шприцем сперму Авдеева во влагалища жертв.

Авдеев, конечно, не Спиноза, не Эйнштейн какой, но ведь и не полный дебил: даже ради хищения перстней зачем ему было нужно убивать и вводить свою сперму?

Значит не он.

Тогда кто же?

Все это было совсем не похоже на те преступления, которые сам расследовал или про которые знал Скибко. Вот он и сомневался.

Итак, 8 августа 1998 г. на улице Барклая де Толли обнаружена убитая женщина. На теле множество ножевых ранений, ранения нанесены веером, как это иногда делается у «синих», то есть татуированных, опытных уголовников, – уколы ножа наносятся между пальцами пытающего, положенный на тело жертвы веером. Игра такая. У упырей этих. Вот, дескать, – следок операм, насиловали, сорвали драгоценности, возможно – пытали, чтобы узнать, где другие ценности держит. Изнасилована – однозначно. Поза типичная для изнасилованной. Одежда разрезана, тело оголено. На месте происшествия найдены окурки сигарет «Марлборо». С характерным прикусом. Прикус пострадавшей не принадлежал. Манок для опера – прикус убийцы.

А вот и еще следок, словно сам в руки просится. Эксперт-криминалист предполагает после первичного осмотра места происшествия, что на одежде убийцы могли оказаться следы мела от недавно побеленного к Дню города забора заброшенной стройки.

Все путем… А что тут странного? Пока только словно специально подброшенные окурки и словно бы след – наводка – побеленный забор. Ищите, дескать, след.

Что дальше? След обуви, – да, слабый, но отчетливый. И размер, как потом покажет экспертиза, авдеевский. Словно убийца/или постановщик этого драматического действа/ следок операм подбрасывает.

Что здесь странного? Не сразу и заметили. Опять же, позже, методом, так сказать, дедукции, который, вроде бы, не вменен в служебные обязанности эксперта-криминалиста, Людмила усекла и час, говорила, сидела над этим гипсовым отпечатком, и два. И обратила наконец внимание, что следок чудной какой-то, Необычный.

Неровный…

Так бывает, если инвалид с ампутированными пальцами в обуви своего размера ходит. Носок слабее остального пропечатывается. Был такой инвалидный случай со следком в ее небогатой пока что практике.

Кстати Конюхова про этот опыт и вспомнила.

Но Авдеев не инвалид. Размер его, а при контрольном отпечатке авдеевской обуви – разница заметна. Обувь один к одному с его ноги. А вот отпечаток у кроссовок Авдеева и тот, что был оставлен на обеих местах происшествия, – разные.

Людмила и предположила, – а что, если инсценировка? И человек с меньшим размером ноги, максимум 37, а может и…36, вовсе женский, между прочим, размер, обувает кроссовки на несколько размеров больше и оставляет лохам-следователям милиции следок явный, приметный. Тут даже настоящие кроссовки Авдеева можно подсунуть. И вовсе след.

Опять, как говорят блатные, наводка на наколку.

А вот и еще одна криминалистическая экспертиза, проверенная Конюховой и приложенная к делу с комментариями Петруничева.

Ага, вот, значит, как развивалась новая версия. Покумекала Людмила Викторовна, посоветовалась с областным криминалистом, снова и снова изучала те микрочастицы, что были изъяты из под ногтевого содержимого убитых женщин. Если бы не спецлаборатория областного УВД, вряд ли что дало бы изучение этих частиц под обычным микроскопом. А электронный, да еще, в отличие от их, рудненского, со специальным приспособлениями и мини-лабораторией по идентификации микрочастиц по ряду показателей дал ошеломляющие результаты.

Микрочастицы принадлежали коже рук и лица молодых женщин.

А вовсе не Авдееву.

И не какого-то убийцу – насильника царапали из последних сил в минуту смерти Багучева и Дормидонтова, а некую молодую женщину или женщин.

Против науки не попрешь. И царапины у Авдеева – иного происхождения. Полковник перечитал несколько страниц экспертиз криминалистов по второму трупу – г-ки Дормидонтовой. Здесь все повторилось один к одному.

Девушка была убита. После чего телу была придана характерная поза изнасилованной, во влагалище на максимальную глубину введены частицы спермы Авдеева. Убита путем нанесения множества ножевых ранений, ранения числом 35 нанесены колюще-режущим предметом, скорее всего ножом с широким лезвием, расположены в виде веера. Убийца-грабитель так редко убивает. А вот убийца-насильник, маньяк из уголовников сплошь и рядом. О подобных случаях писала городская, областная и центральная печать. Чем не следок для оперов и следователей?

Ну, хорошо – думал Скибко, – первую женщину убили скорее всего ради двух драгоценных камней.

Тут Петруничев проделал огромную работу. Толчок его новой версии дали результаты обследования тайника в комнате Багучевой и следов на пальце. Экспертиза предположила, что на пальце девушки на протяжении длительного времени находилось золотое кольцо или перстень, скорее всего старинной работы, ибо золото такой пробы было лишь на изделиях XVIII века. А сложный изотопный анализ тайника дал возможность предположить, что в нем хранился золотой перстень с крупным брильянтом. Если высказать гипотезу, что оба перстня были золотыми и с крупными брильянтами, легко выстраивалась версия, что Багучева была убита ради завладения этими перстнями. Исходя из этого предположения Петруничев направил своего самого «продвинутого» не только в компьютерной технике, но и искусстве, в том числе искусстве обольщать скромных работниц учреждений культуры – Васю Глущенко в Питер, в Эрмитаж.

Скибко с увлечением погрузился в отчет Глущенко…

Предком скромного технолога с «Трикотажницы» оказался видный екатерининский вельможа граф Багучев. Эрмитажные подвижницы продемонстрировали интеллигентному и обаятельному оперу из Рудного, и даже сняли ксерокопии, – документ о присвоении Екатериной II звания камер-юнгфер девице рода знатного Марье Саввишне Багучевой. Девице суждено было стать любовницей Светлейшего князя Потемкина, в результате сложных взаимоотношений князя и Государыни, Екатерина II подарила князю перстень с огромным брильянтом дивной работы, а за то, что его юная наперсница не вошла в заговор против Екатерины, Государыня и ее наградила таким же перстнем. В конце концов оба драгоценных подарка оказались у девицы Багучевой. Впоследствии сын Багучевой и Светлейшего был пожалован, несмотря на незаконное происхождение, но учитывая, что оба родителя были дворянского рода, – дворянским званием с правом наследования титула графа.

Дальнейшую судьбу перстней работы знаменитого ювелира Иеремии Позье настырный Вася Глущенко обнаружил там же, в Питере, но не в Эрмитаже, а в УФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области.

Оказалось, что к 1934 г. наследник этих перстней и титула граф Петр Ильич Багучев был осужден на десять лет без права переписки.

Позднее стало известно, что он был расстрелян в декабре 1934 г. Сразу после убийства Кирова. Его сын Илья Петрович был также арестован. Но, как ни странно, после двух недель пребывания в «кутузке» выпущен без объяснений на свободу. Он переехал с семьей в Воронеж, где работал на строительстве завода в качестве инженера. Накануне ареста в мае 1937 г. он мог передать фамильные драгоценности/их не нашли, хотя «наводка» была, ни в Питере, ни в Воронеже во время ареста и обыска/ своему сыну Сергею Багучеву, который из города накануне, ареста отца скрылся.

Дальнейшие его следы настырный Вася Глущенко нашел в Москве. Юноша не стал менять фамилию и с 1937 по 1949 год жил у бывшего управляющего их имением старика Поликарпа Аристарховича Крестовоздвиженского, работавшего бухгалтером в конторе «Тряпье-лоскут». В 1949 г. органы наконец вскрыли дворянское происхождение счетовода Багучева и сослали его в провинциальный городок Рудный. Там он женился, там у него родилась от сына Андрея внучка в 1977 г.