Текст книги "Кровь на нациях"

Автор книги: Георгий Миронов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

– Директор музея находился в своем кабинете?

– Так точно… Это не запрещалось и после закрытия музея. Он человек проверенный. Был.

– И что потом?

13 августа 1998 г. Версия 4. Круги вокруг «Кристалла»

– Товарищ полковник, как же так, – сокрушался капитан Петруничев, – у Вас такие наработки по кругу подозреваемых, их бы брать, снимать показания, ловить "момент истины", – они бы и на убийц Шкапова показали, и, кто знает, прояснили бы ситуацию по убийству директора музея «Кристалл» и двух наших рудненских девушек…А тут – вынь да положь. Мало что отобрали у УВД области дело, передали Генпрокуратуре, так еще и оперативно-розыскные группы УВД фактически отстранили от дальнейших операций…

– Сережа, это уже не нашего ума дело…

– А что, у них там, в Москве в прокуратуре, – другие мозгу, что ли?

– Другие возможности.

– Понял. Ладно. А может все же…

– Нет уж, дружище, генерал Тишаев так и сказал: "без самодеятельности"

– Ну, это он Вам сказал, – таинственно прищурился Петруничев.

– Нет, так и сказал: "передай своему крутому оперу, Петруничеву, чтоб без самодеятельности".

– Так и сказал? Ну, это он фильмов насмотрелся про "крутого Уокера".

У американского сыскаря куда больше прав и возможностей, чем у нашего. У нас не очень-то крутизну проявишь, даже если генерал мешать не будет. Ладно, я что, не понимаю. Значит, объединяем усилия по розыскным мероприятиям, связанным с убийствами девушек в Рудном и директора музея в Смоленске?

– Да. Ты сейчас иди в 23 кабинет, там начинается допрос начальника службы охраны, который как раз сам и дежурил в ночь убийства директора музея.

В коридоре Петруничев встретил своих – Деркача и Семенова. Те уже пообщались с начальником Следственного управления полковником Коржевым, который их ввел в суть дела. Но Петруничев хотел сам поприсутствовать на допросе, – и как зам. нач. УВД по оперативной части и лично возглавляющий все оперативно – розыскные и следственные мероприятия по делу об убийстве двух девушек в Рудном, и как опытный опер. Часто бывает, что самый поверхностный допрос, на котором для следствия, вроде бы, и выудить ничего не удается, опытный опер /Петруничев усмехнулся, – ишь ты, как его генерал обозвал, – "Крутой Опер"/ может выудить детальку, увидеть следок, который и поведет в нужном направлении, даст возможность ухватить конец нити, который поведет к подозреваемым и в конце концов даст возможность раскрутить следствие по делу.

Беседа с охранником продолжалась уже минут десять. Еще и еще раз он рассказывал историю той страшной ночи, каждый раз, напрягаясь, он добавлял новые мелкие детали, подробности.

Оказалось, в частности, что ему не 45, как могло показаться по первому впечатлению, а 35, пять из них он работал на заводе «Кристалл».

– Одни благодарности, – сокрушенно, не в первый раз, повторял Агишев.

Наконец в кабинет вошел полковник Коржев, которого задержал генерал Тишаев.

– Еще раз все рассказать? – покорно спросил Агишев.

– И да, и нет, – ответил Коржев, – мы не сомневаемся в Вашей искренности. Но Вы человек военный.

– Так точно. В 30. лет демобилизовался, после тяжелого ранения.

– Вы – человек военный, повторил задумчиво Василий Васильевич. – И сами понимаете, в разведке в Чечне служили, – что тут не все друг с другом сходится. Вы ничего не видели, ничего не слышали, не спали во время дежурства, а на территорию охраняемого Вами объекта проник злоумышленник или злоумышленники, похитили брильянты, за которые Вам за 10 жизней не расплатиться, если выяснится Ваша халатность, да еще и убили хорошего человека…

– Да, – нет мне прощения, – понурил голову Агишев.

– Вы погодите с прощением. Виноваты – будете осуждены. Но судом, а не нами, и не самим собой. А если не виноваты?

– Это как?

– Если на Вас было оказано насильственное воздействие, вы неподсудны,

– Не пойму я, товарищ полковник…

– Вот видите – у нас обычно те, кто себя виноватыми чувствуют, обращаются в этом кабинете "Гражданин начальник"…А вы – товарищ. Значит, подсознательно виновным себя не признаете.

– А сознательно, – признаю.

– Вот мы и попробуем, если Вы не возражаете, проникнуть в Ваше подсознание. Покопаться там, конечно, с помощью грамотных специалистов. Может и найдем что-то, Вас оправдывающее.

– Я, товарищ полковник, конечно же не возражаю.

Тогда пойдемте, приглашаю всех здесь присутствующих, в мой кабинет: туда доставили и только что закончили установку одного аппарата. Из Москвы Полиграф называется.

– Детектор лжи? – раньше батьки в пекло сунулся Ванечка Семенов.

Коржев с улыбкой обернулся к молодому помощнику следователя.

– Приятно узнать, что эрудиция нашего районного звена перешагнула все границы возможного. Да, это так называемый "детектор лжи". В Москве в МВД на Житной его используют на потоке уже два месяца. Дали нам на пару дней в рамках помощи региональным органам. Будем эти два дня использовать аппарат и в УВД, и в областной прокуратуре. Обычно все уголовные дела, в ходе расследования которых использовался полиграф, успешно проходят стадию судебного разбирательства, надеюсь, поможет и тут. Тем более, что случай, похоже, перспективный.

…В кабинете зам. начальника управления уже был установлен аппарат. Возле него стоял, наклонившись к прибору, человек в форме капитана милиции, лет 27–30, в очках, с сильными залысинами.

– Капитан Ершов, прошу любить и жаловать, – представил его полковник.

Капитан поднял от прибора веселые голубые глаза.

– Вы знаете, товарищи, что люди всегда пытались найти методы выявления лживости в показаниях подозреваемых в совершении преступлений.

На востоке, например, в полутемное помещение ставили осла, намазывали ему хвост черной краской, и говорили подозреваемому: зайди в помещение и погладь осла по хвосту. Если осел закричит, значит, ты виновен. А нет – так нет.

Капитан торжественно оглядел сотрудников смоленской милиции.

– Создатели ослиного полиграфа предполагали, что человек, совершивший преступление, не станет гладить осла. И руки его останутся чистыми В прямом, конечно, смысле…

– Я бы погладил, – криво улыбнулся Агишев.

– Ну, в таком допотопном методе нет необходимости. Перед Вами полиграф, принятый, так сказать, на вооружение нашей милицией. По сути дела это новейшая модификация изобретения американского ученого начала XX века с красноречивой фамилией Килер. Придуманный им прибор мог фиксировать пять основных показателей эмоционального напряжения, вызванного предъявленным вопросом: пульс, дыхание, артериальное давление, кожное сопротивление и тремор, то есть дрожь в конечностях.

И во многих УВД применялся прибор? – спросил полковник Коржев.

– Первопроходцы, кстати, – провинциалы, не в обиду будь сказано. Саратов, Красноярск. В настоящее время право использования детектора лжи в оперативно-розыскных целях предоставлено девяти ведомствам РФ, имеющим следственные органы…

– Насколько я помню, в "Законе об оперативно-розыскной деятельности" упоминания о таком приборе нет, – вежливо парировал Петруничев.

– Верно, нет, – торжествующе улыбнулся капитан. – Закон позволяет нам применять прибор под видом "других технических средств, не наносящих ущерб жизни и здоровью людей и не причиняющих вред окружающей среде". Но обязательно – с письменного согласия подозреваемого.

– Я готов. Где расписаться? Тут. Пожалуйста.

– И это уже плюс к Вашей биографии. Мой опыт показывает, что подавляющее количество подозреваемых, давших согласие на испытание на полиграфе, были невиновны. Чего бояться, коли вины нет, верно?

– А если вина есть, полиграф непременно покажет это? – спросил Деркач

– Непременно, – согласился улыбчивый капитан – Как бы он ни старался держать себя в руках. Полиграфу, в отличие от следователей, без разницы, что говорит испытуемый. Ему важно – как. Начнем?

В комнате установилась мертвая тишина.

– Ну, например, следствию известно, что директор музея убит. Смерть наступила в результате множественных ранений острым предметом. скоре всего ножом с широким лезвием. Мы спрашиваем испытуемого:

– Чем совершено убийство.

– Ножом – , ответил обескуражено Агишев.

– Правильно. Вы знаете даже из сообщений газет, что убийство директора музея совершено, скорее всего, ножом. И Вы не говорите: камнем, битой, молотком…

– Да зачем я это буду говорить, когда я первым его обнаружил. На нем было более 30 колото – резаных ран. От биты и камня таких ран не бывает

– Правильно. Но Вы не знаете того, что уже знают все здесь присутствующие. Этот предмет, орудие убийства найдено оперуполномоченным областного уголовного розыска в первые полчаса с начала оперативно розыскных мероприятий. Однако «пальчиков» на нем не было. Вам представлены на этом стенде 6 ножей с широким лезвием. Которым совершено убийство, можете показать?

– Нет, конечно. Я не могу по ранам определить орудие убийства. Но как бывший разведчик я бы выбрал вот эти три клинка.

– А вот этот Вы бы не выбрали?

– Нет.

– А из представленных Вам трех ножей этот не кажется Вам наиболее похожим на орудие убийства?

– Нет, без разницы.

– Какую ручку выбрали бы Вы у ножа, которым решили бы воспользоваться

– Ну, пусть эту.

– Чем она кажется Вам привлекательной?

– Удобная, красивая.

– Вы были один, когда поднялись в музей для ежечасного обхода и увидели через раскрытую дверь кабинета директора его труп?

– Да. Второй ночной дежурный спал.

– Вы употребляли спиртные напитки перед заступлением на дежурство?

– Нет.

– А после заступления?

– Нет.

– К вам кто-нибудь заходил в отделение для секьюрити?

– Нет.

– Из сотрудников завода?

– Нет.

– Из посторонних людей?

– Нет.

– Вам кто-нибудь звонил?

– Да.

– Кто?

– Жена.

– В какое время?

– В 22 часа, примерно.

– Как долго вы разговаривали?

– Минут пять.

– И больше никто не звонил?

– Нет.

– Шкапов не звонил?

– Он никогда по ночам не звонит.

– А Вы кому-нибудь звонили.

– Нет.

– Точно ли нет?

– Не точно. Звонил.

– Кому?

– Одной женщине.

– В каких отношениях Вы с ней?

– В близких.

– Вы любовники?

– Да.

– Жена знает об этом?

– Возможно, догадывается.

– У Вас есть еще любовницы?

– Нет.

– Как много у Вас друзей?

– Друзей много не бывает.

– Обращаются ли к Вам друзья за помощью?

– Часто.

– И Вы всегда помогаете.

– Почти всегда.

– А если бы к Вам обратились за помощью. друзья, и при этом Вам пришлось бы нарушить закон?

– Я бы отказался.

– Есть ли у Вас друзья, в частности, из среды ветеранов чеченской войны, которые оказались в криминальной среде?

– Есть. Один.

– Вы встречаетесь?

– Нет. То есть, встречались. Один раз.

– Он не просил Вас в чем-либо помочь?

– Нет.

А Вы его?

– Нет. Он сам предложил помочь. И деньгами. И подработать. Я отказался.

– Все ли Ваши друзья знают, где Выработаете?

– Многие.

– Часто ли в разговорах с друзьями возникала тема работы, подробности Вашей службы?

– Не помню таких случаев. Я очень осторожен. Учитываю характер работы.

– Бывала ли на Вашей работе ваша жена?

– Нет.

– Любовница?

– Нет.

– Кто-то из друзей?

– Нет.

– Обращались ли к Вам когда-нибудь посторонние люди с просьбами, связанными с Вашей работой.

– Да.

– Что это были за просьбы?

– Узнав от кого-либо, что я работаю в секьюрити, иногда просили помочь с трудоустройством в эту службу. В основном, бывшие офицеры и прапорщики.

– Кого – то Вы взяли на работу таким образом, точнее – помогли с трудоустройством?

– Нет. Фактически – нет. Двоих рекомендовал, они не прошли тесты.

– Они были на вашем рабочем месте?

– Нет. Дальше отдела кадров не прошли.

– Пробовали Вы когда-нибудь наркотики?

– Нет.

– Пользуетесь ли анальгетиками, транквилизаторами?

– Операции делали под общим и местным наркозом. Это в армии. Потом применял анальгин.

– Все лекарства, которые Вы используете, выписаны Вам врачами заводской поликлиники?

– Да.

– Никогда не пользовались лекарствами, рекомендованными кем-то из знакомых и купленными в аптеке, полученными от этих знакомых?

– Зачем? И так пью много этой химии. Короче, – нет.

– Что Вы пили в эту ночь?

– Только чай, зеленый чай. После двух слитых заварок. Не крепкий.

– Сколько денег у Вас на сберкнижке?

– Две тысячи долларов США.

– Когда Вы положили деньги на свой счет?

– После демобилизации, три года назад. Нет, пять лет назад, после выхода из госпиталя и демобилизации.

– У Вас хорошая память?

– Не очень.

– Это не мешает работе?

– Думаю, нет. Профессиональные навыки доведены до автоматизма.

– Вы можете забыть, про очередной обход объекта?

– Не было такого случая.

– Вы можете забыть о том, что кто-то приходил к вам на объект, – с целью навестить, передать что-то?

– Нет, исключено.

– Вам ничего не передавали в ту ночь?

– Нет

– Вы не убивали директора музея?

– Нет.

– Вы не знаете, кто это сделал?

– Нет.

– У Вас есть какие-либо подозрения, предположения на этот счет?

– Нет.

Капитан поднял взмокшее лицо от пульта. Взглянул на Агишева.

– Надо сказать, что благодаря открытию доктора биологических наук Валерия Варламова, на приборе теперь есть три новых шкалы, с помощью которых оператор может еще до начала проверки определить эмоциональное состояние, степень психологического самоконтроля испытуемого, а также резервы его сопротивляемости опросу. Мои предварительные предположения не разошлись с конечным результатом. Официальную справку я Вам представлю, товарищ полковник. А пока скажу одно: испытуемый проверку одержал…

Версия 5. «Кровь на камнях». «Двойное убийство». 12 августа 1998 г

В милицейском УАЗике их было трое кроме водителя, старшины Павла Слободяника. Деркач и Семенов обсуждали результаты проверки Агишева на «детекторе лжи», а Петруничев все пытался понять связь между убийством директора музея завода «Кристалл» и «двойным убийством» в Рудном. Перед глазами стояло, вернее – лежало тело Дормидонтовой в той неловкой позе, которую зафиксировал рулон толя, ставший на двое суток своего рода гробницей для несчастной девицы

…Пока опера рыскали в округе, опрашивая жильцов близлежащих домов, сотрудников фирм, которые могли что-то видеть, задержавшись на работе, обзванивали родственников и знакомых жертвы и мчались на встречу с ними, если информация заслуживала хоть какого-то внимания, Деркач, Семенов и криминалист Конюхова действительно «работали» "Кулибиными", как их назвал приданный УВД Рудного на это дело эксперт-криминалист областной прокуратуры, Емельянов.

– Ну, «кулибины», догадались же, – продувать автомобильным насосом пульверизатор.

– А что? Нормально. Только след все равно не фиксировался, застенчиво улыбнулся Ванечка Семенов.

– Людмила Викторовна, а нет ли у Вас с собой случайно обычного лака для волос?

Конюхова смутилась не меньше Ванечки и покрылась таким не свежим румянцем.

– Вообще-то я лаком не пользуюсь…

– Я имею в виду, не в Вашей дамской сумочке, а в Вашем знаменитом "криминалистическом чемоданчике".

– У нее там все есть, – встрял в разговор Ванечка.

Конюхова приоткрыла чемоданчик, но так, чтобы ее манипуляции не были видны окружающим, – нельзя, как она полагала, снимать покроев таинственности с ее волшебной профессии, – и вынула баллончик лака.

– Должен Вам сказать, что Людмила Викторовна во всей области, да что во всей республике пользуется репутацией эксперта, владеющего новейшими достижениями криминалистической науки. Но старое поколение, к коему имею честь принадлежать и я, владеет еще и дедовскими методами, которые, уверяю вас, не потеряли своей актуальности и поныне. Впрочем, тот факт, что лак все-таки нашелся в чемоданчике Людмилы Викторовны, говорит о том, что она стариковские приколы то же знает и уважает. Так ведь, Людочка?

– Вообще – то я слышала о разработанной Вами методике применения лака для фиксации следов, но применять на практике все не удавалось. Казалось, обойдусь классическими приемами,

– Итак, попробуем, тем более, что метод – тот же, что и с перхлорвиниловой смолой, которой Вы совершенно справедливо отдали предпочтение. Но лак имеет некоторое предпочтение перед смолой, извините за тавтологию, – он подается из баллона мягкой струей, которая не повреждает след, нет нужды, стало быть, утомительно нагнетать воздух грушей, не забивается и сопло распылителя, – тут Емельянов с улыбкой обернулся к Ванечке Семенову. Тот не преминул ответить еще более лучезарной улыбкой. И насос не понадобится.

Емельянов нажал слегка пальцем головку распылителя и лак прыснул на след.

Правда, лак несколько медленнее застывает, чем смола. Зато…

Тут Емельянов достал спички и поджег обрызганный лаком след.

– Видите? Если поджечь след, то входящий в состав лака спирт выгорает и след довольно быстро затвердевает. И ни мороз тут не страшен, ни жара, ни ветер, ни дождь.

После обработки следа лаком для волос и затвердения след был аккуратно извлечен Емельяновым и Конюховой и помещен в раствор гипса. Когда гипс затвердел, след снабдили необходимыми надписями и упаковали в специальный кофр криминалистической лаборатории УВД г. Рудный…

– С трупом закончили, товарищи? – спросил прокурор Мищенко.

– Так точно, Александр Петрович, – ответил за всех Деркач, первым прибывший на место происшествия и как следователь чувствующий себя самостоятельным процессуальным лицом.

Мищенко повернулся к Скибко.

– Ну, что, Иван Николаевич? Оформим возбужденное прокуратурой уголовно дело УВД в качестве поручения. Нужна будет помощь, звони, а то у меня сейчас лекция на «Трикотажнице» – о предотвращении преступлений на бытовой почве. Кто у тебя старший в оперативно-следственной группе?

– Мой заместитель по опер. работе капитан Петруничев.

– А Вы его поздравили уже с майорской звездой?

– А Вы откуда знаете?

– Весь Смоленск уже празднует звезду "крутого опера" из Рудного, только в Рудном в последнюю очередь узнают. Когда гуляем?

– Вот раскрутим дело о "двойном убийстве, "и погуляем, – хмуро ответил Петруничев. Его и в самом деле звезда обрадовала меньше, чем можно было бы предположить. Он даже себе клятву дал: не менять погоны, пока не поймает «жуликов» – тех, кто убил Багучеву и Дормидонтову. А уж тем более – банкет устраивать рано.

– Не возражаю. Не забудьте позвать и прокуратуру.

– Мы про вас никогда не забываем, – закатил кокетливо глазки Ванечка Семенов.

– Ну-ну, – нахмурился Мищенко, – А то я уж было решил, что молодежь в милиции разбаловалась, УПК не соблюдает…

Мищенко развернулся и пешком направился на службу, – надо было захватить в кабинете конспект лекции. Не на машине же ехать, – два-три квартала. Два, если идти направо, и три – если налево.

– Иван Николаевич, – раз уж «дело» за нами, – повернулась Конюхова к Скибко, – я бы обратила Ваше внимание не на сам труп, – им я займусь поподробнее чуть позднее, а на то, что под ним было.

– И что же под трупом? – удивленно спросил Скибко.

Ванечка Семенов перевернул труп и Деркач приподнял веточкой связку из пяти ключей от амбарных и внутренних замков. На том месте, где лежали ключи, отчетливо просматривались три окурка от сигарет «Марлборо».

– Это серьезный след, а? – обратился Скибко к Петруничеву.

Тот промолчал.

– Окурочек то тот же, что и на месте убийства Багучевой.

Петруничев продолжал молча смотреть на три обслюнявленных окурка с характерным прикусом. Впрочем затягивать паузу после вопроса начальства дальше был уже неприлично.

К Петруничеву подошел Гвоздев, что-то прошептал на ухо. Сергей кивнул головой, обернулся к Скибко.

– Да, конечно, Иван Николаевич. В таком деле каждая улика в строку. Однако мой личный опыт показывает: мало улик – плохо, но и много – тоже плохо.

– Ну, ты, опер, перегибаешь. Много улик – всегда хорошо. А, Деркач, что нам следствие говорит, хорошо?

– Так точно, товарищ полковник, хорошо. Потому что улика-это след.

– Глубокая мысль, – ухмыльнулась Конюхова.

– Я в том смысле, что вот, скажем, перед нами неопровержимый факт:

на убитой домашние тапочки, а сама она без чулок, это дает нам основание предположить…

– Что она живет где-то неподалеку, – встрял в разговор Ванечка.

Он прервал Деркача не потому, что не соблюдал субординацию или хотел сверкнуть находчивостью перед начальством. И даже не потому, что ему просто хотелось профессионально раскрыться в ходе следствия по такому редкому для масштаба их города "двойному убийству" с ограблением и изнасилованием.

Престо молодой организм Ванечки Семенова требовал пищи. И желательно не только интеллектуальной. Он не позавтракал, сорвавшись на вызов, не взяв даже "тревожного чемоданчика", в котором всегда бывала предусмотрительно положена пачка печенья «Юбилейное». И сейчас ему ужасно хотелось оказаться в здании УВД, таком пугающем для некоторых и таком родном и уютном для него, молодого стажера. И там, в лучшем случае прорвавшись с всякими балагурствами без очереди в буфет съесть большую порцию пельменей или две порции сосисок с горчицей и тремя кусками белого кирпичиком хлеба из местной, рудненской пекарни с крепкой коричневой корочкой и ноздреватой душистой мякотью. И запить все это пиршество двумя стаканами кофе с молоком, сладкого-сладкого.

Ну, а в худшем случае – оказаться в кабинете, который он делил со следователем, стремительным и честолюбивым Деркачом, быстро вставить в розетку штепсель кипятильника, а пока вскипятится вода и можно будет сделать большую кружку растворимого кофе со сгущенным молоком, жадно вгрызаться молодыми зубами в навороченный именно на такой пожарный случай бутерброд длиной в странницу.

Есть Ванечке хотелось ужасно.

– Умные у тебя сотрудники, – не глядя на Семенова, заметил Скибко.

Петруничев думал, словно не слыша ироничного замечания генерала.

– И главное, товарищ полковник, – встрянул в разговор Деркач, – очень тактичные и воспитанные, не прерывают старших, не лезут в разговор профессионалов со своими скоропалительными предположениями и версиями…

Это точно, – рассмеялся Скибко, и всем стало понятно, что он имеет в виду не только Семенова, но и Деркача.

– Но я ж хотел как лучше. В смысле – быстрее, – обиженно вытянул свою курносую физиономию по вертикали Ванечка.

– Быстрее – не знает лучше, – наконец проговорил Петруничев.

– Ладно, шерлоки холмсы, не мне вас учить. У вас свой учитель, – майор

Петруничев. У него и учитесь, пока его в Москву в МУР не забрали. А я пошел, у меня и другие дела есть. И не только уголовные.

Полковник пожал руку Петруничеву, кивнул остальным, церемонно поклонился Конюховой, и направился пружинистой спортивной походкой к ждавшей его машине.

Петруничев повернулся к Конюховой.

– Сильно занята?

– Для оперативно-следственной группы по "двойному убийству" приказано всегда быть в распоряжении майора Петруничева.

– Витиевато, но красиво. Тогда пойдем.

– Адрес мы знаем? – спросил Деркач.

– Мы – знаем, – со значением бросил Петруничев, как бы ставя на место молодого следователя, который, хотя формально и подчинялся заместителю начальника УВД, но по сути как следователь по делу был самостоятельным процессуальным лицом.

– Тогда пошли, – обрадовался Деркач, ничуть не обидевшись на капитана теперь уже майора, любимца всей городской милиции, в том числе и молодого Деркача, который даже походкой старался подражать старшему товарищу. Конюхова с улыбкой кивнула Семенову, тот повернулся и оба давясь от смеха смотрели, как двинулся к выходу с территории стройки высокий, плечистый Петруничев, мощно двигая тренированными плечами в такт шагам, и как затрусил рядом тощий и сутулый Деркач, чуть приподняв вверх плечи, чтобы придать себе спортивной солидности.

Обе пары на коротком пути от стройки к дому Дормидонтовой перебрасывались короткими фразами, но если Ванечка говорил, щебетал, захлебываясь от наплыва чувств – еще бы, он шагает рядом с первой красавицей города, – то Деркач обменивался с майором исключительно оперативной информацией.

– Совпадение?

– Вряд ли…

– Примерно в одном месте, примерно в одно время…

– И практически одним методом…

– Метод – улика, но не единственная. В Смоленске на «Кристалле» директор музея убит с применением похожей методики. И что-то, извини, все меньше я верю в насильника-маньяка.

– Но убийство, ножевые ранения в области живота, бедер, – типичные приметы…

– Слишком типичные.

– Да и с директором музея не все ясно, запутанная какая-то история. И вообще – там похищены два крупных брильянта. А здесь – одни подозрения…

– Значит, убийство в Смоленске, полагаешь, дело другой банды или другого убийцы и грабителя? А наши два убийства – возможно имеют серийный характер?

– Убежден.

– Значит, один, в том и другом случае, убийца и насильник?

– Да.

– И есть версии по персоналиям? Ты у нас в последнее время стал почти экспертом по насильникам, маньякам…

– Убежден, в нашем городе таких «клиентов» нет. Те, что были, как выяснилось либо сидят, либо… В общем, одних уж нет, а те – далече, как сказал поэт. Проверил я еще одного активиста, что срок отмотал за "взлом мохнатого сейфа", как уголовники изнасилование называют. Но остепенился, женился, дочь имеет, между прочим, обожает ее и жутко боится, что ее кто-нибудь тронет, в детсад и из сада каждый день водит, специально на такую работу устроился, сантехником, чтоб время высвобождать. Есть два клиента, отбывшие по пятнашке за убийство. Но – без изнасилования, обычные бытовики, убийства в пьяных драках. Есть и три гражданин, в разное время проходившие по делам, связанным с разбойными нападениями, ограблениями, был у них особый интерес к «рыжевью», как Вы знаете/тут Деркач вдруг сообразил, что опытнейшему Петруничеву он объясняет элементарные для опера вещи/ – золоту. Я и их проверил.

Нет, это все клиенты не по данному делу.

– Что-то у нас по данному делу никаких наработок. Что ни версия пусто. Что ни розыск-прокол.

– Искать надо, – резюмировал с умным видом Деркач.

– И думать надо, – парировал Петруничев. Я своим операм должен ТЗ сформулировать. А техническое задание, оно, братец ты мой, от следователя по делу должно исходить.

– Я так думаю, искать нужно вокруг.

– Да? Полагаешь, преступник или преступники живут где-то в этом районе? И историю с музеем завода «Кристалл», как не вписывающуюся в нашу версию, пока по боку?

– Думаю, так и есть, – не услышав сомнения и иронии в голосе майора, ответил Деркач.

– Значит, сейчас мы Гвоздеву, Потапову и Глущенко сформулируем задачу

– Но ведь действительно, Сергей Михалыч, что у нас выходит…

– И что же выходит?

– А выходит так: если первый «жмур» – случайность, то второй закономерность. Эту девушку из дома тепленькой взяли, тут на случайное совпадпение с целью ограбления и с последующим изнасилованием не похоже.

– Так, допустим, но могли ее изнасиловать дома, там задушить, а потом сюда притащить?

– На эти вопросы нам ответит Людмила Викторовна лучше, чем я, поколдует над трупом в морге, и даст заключение судмедэкспертизы.

– А вот с точки зрения логики? Ты же по профессии – "пуаро"..

– А на хрена? – втянулся в игру Деркач. – Опять же, ответить на эти вопросы можно будет не в ходе аналитической игры ума, а в результате оперативно-следственных действий. А значит, – не я ставлю задачу операм, и не Вы, как нач. оперативной службы от меня ТЗ требуете.

– А что?

– А сообща.

– А сообща, так давай разберемся: как так можно? С одной стороны в домашних тапках. А с другой стороны – как можно труп вытащить на улицу притащить на стройку и согнуть в такую позу в рулоне толя? И чтоб ни кто всех этих процедур, пусть и в поздний час, не заметил?

– Это уму не растяжимо, – товарищ майор, – влез в разговор вынырнувший сзади Ванечка Семенов.

– А вы, товарищ помолчите. Вас вызовут – не оборачиваясь, бросил майор.

У двери Дормидонтовой дежурили Глущенко, Милюков и старшина Слободяник. Тут же были понятые, соседи, супруги – пенсионеры.

– Ну, давай, Сережа, веди обыск.

– Деркач приосанился, приподнял плечи.

– При осмотре квартиры гражданки Дормидонтовой П. Я., проживающей…

– Проживавшей, – поправил Петруничев.

– Проживавшей, – поправился Деркач, – по адресу, – тут он посмотрел на Глущенко и тот подсказал:

– По адресу улица Коммунаров, дом 23, квартира 8.

– Так и запиши, – кивнул Деркач Семенову-были обнаружены явные признаки происходившей здесь недавно выпивки: на столе остались пустые бутылки из под спиртного и остатки закуски…Иван, посмотри, какая закуска осталась на столе.

– Винегрет в эмалированном тазике, селедочка с лучком белым, репчатым, залитая маслицем подсолнечным, картошечка рассыпчатая, так думаю, что брянская, грибочки с лучком, соленые и грибочки маринованные…

– Ты что делаешь, мерзавец, – прошипел Гвоздев, – всем есть охота.

– Вы давайте, покороче, – согласился Деркач, языком, так сказать документа, как говорится.

– Хлеба три куска, слегка уже зачерствелого, – покорно забубнил с равнодушно-кислой физиономией Ванечка, – два куска сыра, тоже засохшего слегка покоробившегося, банка консервов "Килька в томатном соусе", почти пустая, кильки остались только на дне, три рыбки и соус.

– Давай, подготовь к изъятию бутылки со следами пальчиков и остатки пищи со следами зубов, желательно. Людмила Викторовна, это Вы, я так понимаю, с собой заберете?

– Заберу.

– Это все следки к убийце, ну, да Вам объяснять нет нужды, спохватился Деркач. Ты поосторожнее с вещдоками, – призвал он Ванечку Семенова, который под руководством Людмилы Викторовны отбирал посуду и фрагменты еды со стола в специальные судки.

– Тоже, чай, не Консерваторию заканчивали, а школу милиции, – обиделся Ванечка.

– Смотрите-ка, водка "Довгань", – заметил Глущенко в углу пустую тару.

– Я такой у нас в городе не видел.

– Да, интересно, – вдруг оживился Петруничев. Осторожно взял бутылку за дно и горлышко, чтоб не смять «пальчики» и не добавить к имеющимся следкам свои. – У нас в ночь, предшествовавшую убийству двух девушек, зафиксировано еще одно преступление, так, краженка. Напомни – ка мне и товарищу следователю, Лукич?

– Кража спиртного из магазина № 36 ОРСА Фирюбинского химкомбината. Главное, простое такое преступление, – сам себе удивился Лукич, преступник кирпичом выбил стекло витрины, проник в помещение магазина и похитил несколько бутылок водки. И что интересно, – такой вот марки "Довгань", – ране у нас в городе не продававшейся и только на кануне поступившей с областной базы в 36 ОРС.

– Ты вот что, Лукич", свяжись с капитаном Милюковым, может еще какая полезная для дела информация проклюнется.

Гвоздев связался с Милюковым, который уже вернулся в уголовный розыск УВД и должен был получить свежие сводки от дежурного по городу.

– Милюков? Какие новости?

– Только что в состоянии сильного алкогольного опьянения на станции Рубежное задержан гражданин, у которого изъяты пять бутылок водки «Довгань», точно такой же, какая была похищена в магазине № 36.

– В краже признался?

– Он, может быть, и признался бы, да… лыка не вяжет. Придется ждать, пока протрезвеет.