Текст книги "Приключения, 1988"

Автор книги: Георгий Вайнер

Соавторы: Аркадий Вайнер,Аркадий Адамов,Юрий Герман,Леонид Словин,Павел Нилин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 41 страниц)

АРКАДИЙ АДАМОВ
НА СВОБОДНОЕ МЕСТО
Роман

Журнальный вариант. Печатается с сокращениями.

Глава I. ЛОВУШКА

СЕГОДНЯ понедельник. Мнение, что «понедельник день тяжелый», сложилось, я уверен, у людей, которые в воскресенье и субботу отдыхают, я же провел их на работе и уже не воспринимаю понедельник так трагически. А сегодня день выдался даже чуть спокойнее, чем обычно. Воспользовавшись этим, я пишу всякие бумаги.

И вдруг в очередной раз звонит телефон.

– Лосев слушает, – говорю, снимая трубку.

– Виталий, – торопливо произносит чей-то знакомый голос, который я, однако, сразу не узнаю. – Это Володя говорит, Чугунов. Понял?

– А-а, – облегченно улыбаюсь я. – Чего же тут не понять? Привет!

Володя Чугунов таксист, причем классный водитель. Мы с ним однажды познакомились, когда на его машине – она нам случайно подвернулась в самый острый момент – преследовали ночью преступников, совершивших дерзкую кражу. Володя показал себя в тот раз не только асом в вождении машины, но и вообще отличным парнем. Мы с ним давно не виделись. И вдруг этот звонок.

– Ты послушай, чего случилось, – волнуясь, говорит Володя. – Я этого типа у Белорусского посадил. Говорит: «Вези, где пообедать можно». Я отвечаю: «Вот тут, на вокзале, и можно». – «Совался, – говорит. – Только я за обед хочу деньгами платить, а не свободой». Понял?

– Приезжий?

– Ага. И еще спросил: «Переночевать найдешь где? Полсотни за ночь дам, но чтобы чисто было». Я ему говорю: «Подумать надо. Одно место есть, но там только деловых принимают». Это я уже от себя горожу, понимаешь? «Давай, – говорит, – вези обедать. Пока я заправлюсь, ты думай. Вот тебе десятка на это дело. Придумаешь, полсотни твои. А я деловой, такой деловой, что у вас в Москве мало таких найдешь». Ну я его на всякий случай поближе к вам, в «Баку», отвез. Сейчас там обедает. Что делать-то с ним?

– Володя, – говорю я. – Вези его вот по какому адресу. Пиши. У тебя есть чем?

– Ага, – торопливо откликается Володя.

Я медленно диктую ему адрес и добавляю:

– Сам вас там встречу. Ты только не особо торопись. А спросишь дядю Илью.

Минуту подумав и взглянув на часы, снова берусь за телефон. Нужный номер я прекрасно помню, хотя прошло уже, наверное, с полгода, как я звонил последний раз Илье Захаровичу. Когда-то, лет так шесть-семь назад, он работал у нас, тоже под началом Кузьмича. Но однажды его ранили, он в засаде был с товарищем. Месяца три по больницам лежал, не одну операцию сделали. Словом, кое-как он выкарабкался, но со службой пришлось ему проститься.

Илья Захарович с большим интересом меня выслушивает, сразу все понимает и коротко говорит:

– Ясно! Приезжай. Будет антураж. Он любит выражаться изысканно.

Я выпрашиваю у Кузьмича машину, в двух словах объяснив ему, в чем дело. А дело, между прочим, может быть весьма серьезным. В розыске находится ряд опасных преступников, и если этот окажется одним из них... На такую удачу я даже боюсь рассчитывать. И все-таки это вполне вероятно.

...Бесшумный лифт мчит меня на двенадцатый этаж.

Открывает мне сам Илья Захарович. При виде его я сразу начинаю улыбаться. Ну и видик у него. Где он только выкопал такие брюки, такую рубашку. Тут же в передней весь угол заставлен пустыми водочными и винными бутылками. А это он откуда достал, интересно?

Илья Захарович довольно похохатывает, подтягивает все время сползающие, немыслимо мятые старые брюки. Он вводит меня в комнату и, оглядывая царящий там бедлам, довольным тоном говорит, чуть шепелявя:

– Видал, за час какой антураж навел?

Да, Илья Захарович не пожалел труда и проявил немалую фантазию. Впрочем, выдумывать ему ничего не требуется, достаточно навидался за двадцать с лишним лет работы в розыске.

В это время в передней раздается звонок.

Я валюсь на стул и небрежно закуриваю, потом придвигаю к себе карты, а Илья Захарович идет открывать дверь.

И вот уже до меня доносится шарканье ног, возбужденный голос Володи, воркотня Ильи Захаровича. Только третьего голоса что-то не слышно! А, нет! Третий человек что-то гудит, глухо, неразборчиво.

Наконец все заходят в комнату.

Ого, вот это экземпляр! Совершенно квадратный малый. Мать-природа расщедрилась и заставляет думать, что выражение «косая сажень в плечах» не всегда бывает слишком сильным преувеличением. Нет, этот парень не числится в розыске, я почти убежден. Но почему он сбежал из вокзального ресторана, почему испугался?

– Садись, паря, садись. Стул только случайно не поломай, – весело шепелявит между тем Илья Захарович. – Гостем будешь, если монета водится. А нет, счастья попытай, вот они, сами в ручки просятся. На худой конец без порток уйдешь, – посмеиваясь, он кивает на карты, потом представляет меня... – Витек – дружок мой закадычный. Только начали, а уже полсотни мне оставил. И выпил всего ничего. Ну, как не дружок, верно?

– За дружбу с тобой, дядя Илья, можно и больше оставить, – хитро щурюсь я и поворачиваюсь к гостю. – Как тебя величать-то будем?

Взгляд у меня настороженный, даже подозрительный, оценивающий, словом, «деловой» взгляд, никакой приветливости в нем нет. Пусть чувствует, не к новичкам попал, не к «лопухам», пусть сам подмазывается, ищет расположения, доказывает, кто он есть и чего заслуживает в такой компании.

– Леха, – гудит он и тянет свою лапу.

Володя уходит, а мы продолжаем наше застолье, время от времени кидая Лехе всякие вопросики. Его это, однако, не удивляет и не настораживает, «порядок» он, видно, знает.

Постепенно мы выясняем, что Леха приезжий, что в Москве он недавно и туда, где он до сих пор ночевал, возвращаться ему сейчас никак нельзя. Потому что он кое с кем тут, в Москве, посчитался и шум теперь от этого пойдет большой.

– Завалил? – деловито спрашиваю я.

– Вроде того... – хмурясь, отвечает Леха, и мне кажется, что он сам недоволен тем, что сотворил.

А я внутренне невольно напрягаюсь. Неужели убийство? Где, кого? Но такие вопросы уже не положено задавать в лоб. А мы пока ничего не знаем о подобном происшествии в городе. Возможно, это попадет только в завтрашнюю суточную сводку.

– Откуда ж ты к нам залетел? – интересуется Илья Захарович.

– Где тепло, где урюк растет, – усмехается Леха.

После очередной рюмки, когда взгляд у Лехи слегка затуманивается, Илья Захарович снова подступает к нему.

– Счеты, соколик, сводил или деньга большая светила? – спрашивает он, с заметным усилием прожевывая колбасу.

– Надо было, значит... – неохотно гудит в ответ Леха.

Я зло ощериваюсь.

– Темнишь?

В такой компании этого не любят. Леха должен знать. А если не любят, то бьют. Но драка Лехе невыгодна. Не потому, что он не надеется взять верх. Тут он, кажется, не сомневается. Но он боится снова очутиться на улице. Это его состояние я ощущаю каждым своим нервом. Боится, боится. И, видимо, не зря боится. Судя по всему, он в самом деле натворил что-то серьезное. А раз так, он ссориться ни в коем случае не будет и на него можно нажать. Во всяком случае, следует попробовать.

– Ты номера-то брось, понял? – добавляю я угрожающе. – Отвечай человеку, когда спрашивают. Закона не знаешь? Хозяин он.

А добродушный Илья Захарович улыбается при этом так многозначительно, что Лехе становится явно не по себе.

– Счеты свели, – бормочет он.

– Ты в Москве бывал? – вкрадчиво шепелявит Илья Захарович. – Порядки тут знаешь или как?

– Первый раз залетел. Больше не сунусь.

– И умно сделаешь, – кивает Илья Захарович. – Потому порядки здесь, паря, особые, чтоб ты знал. Вот я на них все зубы съел, видал? – Он оскаливает зубы, и я на секунду столбенею, но тут же вспоминаю, как он мне перед приходом Лехи жаловался, что уже неделю ждет новый протез и даже стесняется выходить на улицу.

А Леха в усмешке кривит толстые губы, но в узеньких глазах его появляется тревога. Ох, и неуютно же ему в Москве, даже страшно.

– Чем кончал? – небрежно спрашиваю я. – Перышком?

И, продолжая жевать, лениво и равнодушно закуриваю.

Между тем вопрос очень важен. Если он ударил свою жертву ножом – это одно. Нож можно выбросить, можно якобы случайно найти. За него не зацепишься. Да и не всякий нож считается холодным оружием. Но если у Лехи пистолет, то все меняется. С пистолетом его можно брать хоть сейчас, и надо брать. Это слишком опасно. И прокурор немедленно даст санкцию на арест. А как же? У нас это ЧП: преступник вооружен пистолетом.

– Не все те равно чем? – угрюмо и недовольно отвечает Леха.

Я пожимаю плечами.

– Думал, может, тебе маслята нужны, а ты небось при капитале.

Леха в ответ подозрительно щурится и, решившись, говорит:

– При себе, робя, ничего нет. Вот три сотни, и все. Он достает из кармана брюк деньги, красные десятки рассыпаются по столу.

А Леха между тем выворачивает карманы. На столе появляются расческа, кошелек, небольшой перочинный нож, которым убить человека никак нельзя, грязный носовой платок. На Лехе толстый старый свитер, и, кроме как в брюках, карманов у него больше нет. Но в задний карман брюк он почему-то не лезет. И я коротко приказываю:

– Там чего? Покажь.

– Вот там чего, – усмехается он. – Глядите.

К сожалению, глядеть нельзя. Паспорт тут не пользуется уважением. Наоборот, малейший интерес к паспорту может вызвать подозрение. И я, даже не взглянув на него, с легким разочарованием говорю:

– А я думал, тебе маслята нужны.

– Пригодятся, – неожиданно заявляет Леха.

– Сколько требуется? – спрашиваю я.

– А у тебя что, склад? – ухмыляется одними губами Леха.

– Твое дело сказать сколько, – отвечаю, – а уж склад у меня или полсклада – мое дело. Интерес у тебя нехороший. Дошло?

– Ну, к примеру, полсотни можешь? – спрашивает он, поколебавшись.

– Посмотрим, – отвечаю. – У тебя пушка-то какая?

– Пушка?.. Как ее, заразу... – Он скребет затылок и неуверенно говорит: – Кажись, вальтер.

– Кажись, – насмешливо передразниваю я. – А с какого конца она стреляет, заметил, голова?

– Твое дело достать, что заказано, – озлившись, теперь уже пытается передразнить меня Леха. – А что я заметил – мне знать. Дошло?

Последние слова он произносит явно многозначительно. Что бы такое особенное он мог заметить, интересно?

– Ты, Леха, не сомневайся, – миролюбиво вставляет Илья Захарович. – Витек что пообещает, то железно. Завтра все будет как штык. Верно, Витек?

– Само собой, – киваю я. – Маслята мои, хрусты твои. Счет три – один в мою пользу. Сговорено?

– Пойдет, – охотно соглашается Леха...

Утром, на работе, я первым делом просматриваю суточную сводку происшествий по городу. Ничего, однако, что можно было бы «примерить» к Лехе, не случилось.

Я сижу в кабинете Кузьмича. Тут же и Валя Денисов. Он осторожно замечает:

– Может быть, они убили тоже приезжего и труп спрятали?

– М-да... Вполне может быть и так... что приезжий... – недовольно ворчит Кузьмич, откидываясь на спинку кресла, и трет ладонью седоватый ежик волос на затылке. – Надо, милые мои, вокруг этого Лехи поработать. Кажется, какая-то неприятная перспектива тут для нас все-таки откроется.

– Но ведь ни одной зацепки пока, ни одной! – досадливо восклицаю я. – Если бы хоть с пистолетом его прихватить.

– Надо узнать, где вообще его вещи, – замечает Валя. – Ведь приезжий все-таки.

– Да, – соглашается Кузьмич. – Нужна какая-то хитрость, чтобы он привел на тот адрес, где ночевал. И вторая хитрость, возможно, потребуется, чтобы к пистолету привел. Но патроны ему при этом давать ни в коем случае нельзя.

– Но показать? Только показать из своих рук можно? – с улыбкой спрашиваю я. – От этого ничего не случится?

– А что это тебе даст?

– Пока не знаю, – честно признаюсь я.

– Он плохо знает пистолеты, – напоминает Валя. – И калибры, конечно, тоже.

И тут меня осеняет. Валя, сам того не подозревая, подал блестящую идею. Я торопливо развиваю свой план. Кузьмич ухмыляется в усы.

– Что ж, попробуй, – говорит он. – Вообще-то неплохо придумано. Одна слабинка только есть. Продумай, откуда все взял. И еще помозгуйте-ка вдвоем пока над первой задачей. Адрес надо узнать непременно.

Когда мы выходим от Кузьмича, Валя Денисов по поводу моего плана замечает, как всегда, негромко и полувопросительно:

– Может быть, пистолет приведет и к тому адресу, и к преступлению, и к соучастникам. Не думаешь?

– Надо бы так сделать, – задумчиво отвечаю я. Но как это сделать, я пока не знаю, и это не дает мне покоя. Ведь других зацепок у нас пока нет.

Мы с Валей заходим ко мне в комнату. Звонит телефон. Я поспешно хватаю трубку, потому что все время жду каких-то звонков из разных концов города. Ведь одновременно у меня крутится с десяток самых разнообразных неотложных дел.

– Лосев слушает, – говорю я в трубку.

– Здорово, Витек, – усмехаясь, отвечает знакомый голос. – Привет от Лехи.

– Здорово, дядя Илья, – смеюсь я в ответ. – Чего он делает?

– Спал как убитый. А сейчас меня с хлебом ждет. Завтракать будем. Звонил при мне бабе какой-то. Видно, на работу. Зовут Муза Владимировна.

– Что он ей говорил?

– Ничего не говорил. Ее на месте еще не было. Боюсь, как бы без меня не дозвонился.

– Вы номер, который он набирал, не заметили?

– А как же? Пиши.

Илья Захарович диктует мне номер телефона. Экий молодец. Глаза такие, что молодой позавидует.

Мы прощаемся. Я передаю номер телефона Вале.

– Уточни, что это за учреждение и кто такая Муза Владимировна, где живет, ну и все прочее, что требуется.

А я мчусь в машине к Илье Захаровичу, по дороге лихорадочно соображая, как себя там вести.

Врываюсь я в маленькую квартиру как буря, не то испуганный, не то обозленный, это пусть уже Леха сам решает. И, едва успев поздороваться, накидываюсь на него:

– Что ж ты, дурила, наделал? Ведь труп-то нашли.

Леха, опешив от моего напора, секунду смотрит молча на меня, потом неуверенно говорит:

– Не...

– Вот тебе и «не». Приметы же сходятся!

– Какие приметы? – не понимает Леха.

– Да твои, дурья голова, твои!

– Да ну?

Леха пугается. Он даже меняется в лице. А маленькие черные глазки под припухшими веками продолжают зло и недоверчиво буравить меня.

– Уж будь спокоен, – говорю я. – В Москву небось попал. Это тебе не под алычой пузо греть, – и деловито спрашиваю: – Где ты его хоть завалил, какой примерно район?

– А я знаю ваши районы? – пожимает широченными плечами Леха. – Почем я знаю какой?

– Темнишь, Леха? – угрожающе говорю я. – Ну гляди. Сам все равно теперь из Москвы не выберешься. Захлопнуло тебя здесь.

И я энергично сжимаю перед его носом кулак. Лехе становится явно не по себе, он нервно затягивается и яростно мнет недокуренную сигарету в пепельнице.

– Ладно, – решается он. – Сейчас вспомним... Значит, так. Здоровущая церковь там недалеко. Видно ее с того двора хорошо. Потом вокзалы рядом. Вот в том дворе мы его... вечером.

«Мы»! – Леха впервые сказал «мы».

– Неужто пальнули? – пугается Илья Захарович.

– Еще чего, – нервно усмехается Леха. – Мы его – чик! И не кашляй. А Чума камнем по лампочке. И тикать... Вернулись потом. В сарай чей-то затащили. И за доски спрятали. Теперь до весны, это точно, – словно сам себя успокаивая, говорит Леха.

– А сарай-то чей? – продолжаю расспрашивать я.

– Хрен его знает. Мы петлю вывернули, а потом на место поставили.

Леха вдруг запинается, решив, что сказал что-то лишнее, и, усмехаясь, добавляет, надеясь отвлечь мое внимание:

– Лопухи! Среди зимы надумали ворота красить зеленью какой-то.

– Да это ладно, – небрежно машу я рукой.

Что ж, пожалуй, можно попробовать отыскать тот двор. Вполне можно попробовать... Церковь... Вокзалы рядом. Да ведь это, кажется, о Елоховской церкви речь...

Ну а теперь следует перевести разговор на пистолет, надо реализовать нашу «домашнюю заготовку». Мне этот пистолет не дает покоя.

Я небрежно достаю из кармана патроны и рассыпаю их на столе перед Лехой. Он недоверчиво, с любопытством рассматривает их, ни к одному, однако, не притрагиваясь.

– Узнаешь? – насмешливо спрашиваю я.

– Чего ж тут не узнать, – в тон мне отвечает Леха.

– Эх, темнота, – уже с откровенной насмешкой говорю я. – Это же все разные калибры, на глаз видно, – и кладу рядом два патрона. – Вот вальтер номер три, а это – наган. А вот это, – я придвигаю ему третий патрон, – от ТТ. Лавка к тебе приехала, дура. Выбирай, чего требуется, ну?

Леха озадаченно чешет затылок.

– Вроде, вальтер...

– «Вроде», – передразниваю я. – А номер какой?

– Хрен его знает какой.

– Ну тащи тогда. Примерим, чего тебе требуется.

– Ишь ты, какой «примерщик», – недоверчиво усмехается Леха, наклоняясь над столом и рассматривая патроны, по-прежнему не решаясь, кажется, к ним прикоснуться, потом откидывается на спинку кресла, сунув руки в карман, объявляет: – Вот я их отнесу, там и примерят.

– Там пусть свои примеривают, – зло отрезаю я. – А эти, милый человек, я из рук не выпущу, понял? Не мои они. Хочешь их примерить?

– Хочу, – не задумываясь, отвечает Леха.

– Тогда ноги в руки и пошли, – все так же решительно заключаю я. – Так и быть, гляну, что за пушка у вас.

– С тобой... ехать?..

– Со мной. Чего вылупился! – усмехаюсь я. – Не бойся, не обижу.

– Ну зачем обижать, – неуверенно гудит Леха, все еще не придя в себя от моего неожиданного решения. – Мы зазря тоже никого не обижаем.

– И того, значит, не зря, – вполне к месту интересуется Илья Захарович. – За дело, выходит, а, Леха?

– За дело, – хмуро соглашается Леха.

– Как же вы с ним перекрестились, ежели ты первый раз в Москве? – не отстает Илья Захарович.

– Он тоже из наших мест.

– Чего же вы его там не завалили, у себя? – удивляется Илья Захарович. – Чего проще-то, лопухи?

– Значит, надо было так, – недовольно отрезает Леха и предупреждает: – Не цепляйтесь, дядя Илья. Больше трепать об этом деле не буду. Нельзя.

– О! – поднимает палец Илья Захарович и обращается ко мне: – Видел, Витек? Я ж тебе говорю, деловой мужик, – указывает он на Леху. – Вполне можешь доверить ему... кое-что. Как он нам.

– Ну так как, едем, что ли? – спрашиваю я таким тоном, словно проверяю Леху, деловой он мужик и можно ли вообще с ним иметь дело.

– Некуда пока ехать, понял? – горячо, даже с каким-то надрывом отвечает мне Леха, как бы принимая мой вызов и изо всех сил демонстрируя искренность. – У Чумы она, пушка-то. Его она. А маслят нет. Он чего хочешь за них отдаст.

– Ну а за чем дело?

– За Чумой и дело, – все так же горячо отвечает Леха, совсем утеряв свою сдержанную солидность. – Мы как в тот вечер разбежались, так и не сбежались пока. Побоялся я по тому адресу идти, куда меня ночевать определили. К бабке одной. Вот к вам, значит, прибился. Ну Чума меня и потерял. И я про него пока ничего не знаю.

– Ну и что дальше? – холодно и напористо продолжаю спрашивать я, словно экзаменуя Леху.

– А дальше вот: звоню Музке-Шоколадке, бабе его, – охотно продолжает Леха. – Она по телефону темнит. Чуму даже называть не хочет. Встретиться, говорит, надо. В городе. К себе, видишь, не пускает.

– Чума у нее живет?

– Хрен его знает. Может, и у нее.

– Ну а как же ты его теперь найдешь? – спрашиваю я.

– А вот с Музкой-Шоколадкой в четыре часа свидимся, она и скажет. Отсюда до Белорусского вокзала далеко?

– Отсюда куда хочешь далеко, – рассеянно отвечаю я. – Это же конец Москвы. А Чума не подведет?

– Чума – кореш мой старый. Чего у нас только не было, – упрямится Леха. – Ни разу не подвел. Так что будь спокоен.

– Где работали?

– У себя.

– Это где же?

– В... Южном.

– Ишь ты. У самого синего моря, значит?

– Ага.

– А тебя оттуда отдыхать отправляли?

– Было дело, – невольно вздыхает Леха. – Два раза хватали. Двояк и пятерку имел. Сто сорок четвертая, часть вторая, и восемьдесят девятая, тоже вторая часть. По двум крестили.

Я смотрю на часы и говорю:

– До Белорусского нам переть долго. Пора, Леха, двигаться.

Говорю я это таким тоном, словно вопрос о нашей совместной поездке уже давно обговорен и решен.

– Ага, – беспечно и как будто даже обрадованно подхватывает Леха. – Пошли. Эх, познакомлю я тебя с такой кралей – закачаешься.

И мне почему-то кажется, что игра у нас с ним пошла взаимная и потому серьезная.

Уже у дверей я услышал телефонный звонок. Говорил Валя Денисов. Он сообщил, что Муза Владимировна работает официанткой в ресторане, производит впечатление легкомысленной и доверчивой, крутит роман с каким-то командированным Николаем.

Глава II. ИЩЕМ ЧУМУ

НА УЛИЦЕ Леха решает взять такси. Я не возражаю. Пусть тратится.

Мы забираемся в пропахшее бензином старенькое нутро подвернувшегося такси и некоторое время едем молча.

Мне кажется, Муза не знакома с Лехой. Это вполне согласуется с тем, что Валя только что успел сказать мне по телефону. Николай, наверное, не решился знакомить девушку с этой бандитской рожей. Но если Леха эту Музу не знает, то как же они встретятся? Об этом я у Лехи по дороге и спрашиваю, тихо, чтобы не слышал водитель.

Леха усмехается:

– Она меня не знает, а я ее знаю. Понял?

– Нет, – твердо и требовательно говорю я.

– Ну мы с Чумой в ресторане ее сидели. Он и показал.

Наконец мы приезжаем на площадь Белорусского вокзала. Место встречи – вход на кольцевую станцию метро. Здесь, как всегда, тьма народу. Мы отходим в сторону, и Леха принимается внимательно разглядывать всех проходящих. Я стою чуть поодаль, и можно подумать, что мы с Лехой вообще не знакомы. Он так поглощен непростой, видимо, задачей не пропустить Музу – ведь видел он ее всего один раз и без пальто, – что, кажется, даже не замечает моего маневра. А я в толпе замечаю наших ребят. Видно, приехали следом за нами и держат Леху цепко.

Так проходит минут десять, как вдруг Леха устремляется куда-то в толпу. Ясно, увидел Музу. Я медленно следую за ним, давая на всякий случай понять, что навязываться не собираюсь. Но Леху из виду не теряю. Вот он подходит к высокой девушке в красивой дубленке с пушистым воротником и большой, из светлого меха шапке. Очень эффектная девушка. Рядом с ней громадный и неуклюжий Леха в дешевеньком пальто нараспашку, под которым виден расстегнутый ворот мятой рубахи, и в кепке на затылке выглядит совершенно нелепо.

Я совершаю в толпе несложный маневр и приближаюсь к этой паре настолько, что могу уже уловить кое-что из их разговора.

– ...а я говорю, нет, – сухо произносит Муза. – Коля не велел. Дайте номер телефона, он вам сам позвонит.

– Да срочно он мне нужен, поняла? – сердито гудит в ответ Леха.

Тут меня сносит толпой в сторону, и я перестаю слышать их разговор. Когда мне удается снова занять подходящую позицию, разговор их уже принял явно другой характер.

Тогда, лавируя в толпе, я возвращаюсь на свое место, возле входа в метро, и тут же появляется Леха.

– Поехали, – коротко бросает он, не останавливаясь.

И я устремляюсь за ним.

Муза нас поджидает в стороне, у края тротуара. Мы знакомимся, и я чинно представляюсь:

– Витя.

– Муза.

Она протягивает мне руку и, не скрывая интереса, оглядывает меня. Потом обращается к Лехе:

– Леша, возьмите такси. Вон там стоянка, – она указывает на площадь. – А мы здесь вас подождем.

Мы остаемся одни.

Но я не считаю нужным первым начинать разговор. И Муза, конечно, долго не выдерживает этого молчания.

– Вы тоже приезжий? – спрашивает она, мило улыбаясь.

– Нет. Москвич.

– Как же вы с Лешей познакомились?

– Случайно, – туманно отвечаю я и, тоже улыбаясь, добавляю: – Представляете? С первого взгляда потянуло друг к другу.

– Ой, что-то я вам не верю, – смеется Муза. – А с Колей вы тоже знакомы? Вас к нему не потянуло?

– Это уж Леша меня к нему тянет, – в тон ей отвечаю я и, в свою очередь, спрашиваю: – А вас к кому из них тянет?

Ничего, немного развязности не мешает. Потом она все поймет. А пока пусть потерпит. Ее приятели тоже деликатностью не отличаются. А я пока ничем не хочу отличаться от них.

Муза вздыхает и без всякой последовательности неожиданно заявляет:

– Знаете, Коля очень хороший, но такой неудачливый, – и уже с интересом спрашивает: – А где вы работаете?

– В мастерской, – беспечно сообщаю я, заранее готовый к подобному вопросу. – Починка кожгалантереи. На Сретенке, знаете?

– Ой, у вас там, наверное, хорошие вещи попадаются?

Я хитренько улыбаюсь.

– Случается. Для близких друзей, конечно.

– Ой, Витя, вы бесценный человек! – всплескивает руками Муза. – С вами надо дружить.

– Обязательно надо, – подтверждаю я и, уже не стесняясь, спрашиваю в свою очередь: – А вы где работаете?

– В ресторане. Вот я у вас куплю итальянскую сумку, а вы у меня получите такой обед... Увидите.

– Куда же мы сейчас с вами едем? – спрашиваю я.

– К Колиному приятелю. Он сейчас за границей. Оставил Коле ключи.

– Ишь ты, какие у него приятели.

– А почему бы и нет? Коля говорит, что и сам скоро поедет за границу.

– Совсем скоро, да? – с улыбкой спрашиваю я.

Муза смеется и грозит пальчиком.

– Не надейтесь, не очень скоро. Кажется, через год. За это время много чего успеет случиться.

– Не сомневаюсь, – убежденно говорю я.

Подъезжает такси. Я помогаю Музе усесться на заднее сиденье и опускаюсь рядом. Муза называет адрес, и я его запоминаю, конечно.

Машина несется по уже окутанным зимними сумерками улицам центра.

– Приехали, – говорит наконец водитель.

Леха, сопя, лезет за деньгами. А я поспешно выкарабкиваюсь из машины и оглядываюсь по сторонам. Так и есть! Я как чувствовал. Конечно, ребята нас потеряли. Не могли не потерять в такой обстановке. Эти чертовы рывки из-под светофора.

– Я вас сейчас оставлю, – озабоченно говорит Муза. – И так уже опаздываю. Только открою вам квартиру. Вы там подождите. Коля скоро придет.

– Музочка, – спрашиваю я, – а там, в квартире, случайно нет телефона? Надо бы предупредить. Не думал я, что так задержусь, понимаете. А клиенты, между прочим, ждут.

– Нет, – качает головкой Муза. – Нет там никакого телефона.

– Тогда, Музочка... Может быть, вы позвоните?

– Конечно, – охотно откликается она. – Куда позвонить?

– Я вам сейчас запишу номер.

На клочке бумаги я пишу шариковой ручкой номер телефона Ильи Захаровича и передаю записку Музе.

– Это мой знакомый, – поясняю я. – Вы ему скажите, чтобы он через часок за нами сюда заехал. Леха у него ночует. Нетрудно вам?

– Ну, ясное дело, позвоню, – безмятежно говорит Муза, пряча бумажку с номером телефона к себе в сумочку. – Прямо как приеду, сейчас же позвоню.

Мы все трое поднимаемся на лифте до десятого этажа, выходим на площадку, и Муза открывает нам дверь квартиры.

– Ну вот, мальчики, располагайтесь, – говорит она.

Хлопает дверь, и мы остаемся с Лехой вдвоем.

– Ну, – говорю я, – давай оглядимся. Ты тут бывал?

– Не, – крутит головой Леха и не спеша закуривает.

Квартирка однокомнатная, обставлена скромной и совсем какой-то ветхой мебелью. В комнате я замечаю две полки с книгами, явно случайными, к тому же запыленными. Тахта в углу под стареньким, вытертым ковром, в другом углу груда старых подрамников. На стенах висят какие-то фотографии и большая, написанная маслом картина. Городской пейзаж, тихая улочка зимой, скверик. Картина – единственное живое, свежее пятно в этой душной, запущенной, какой-то даже нежилой квартире и выглядит совершенно неожиданно.

– Ладно, – говорит Леха. – Пошли на кухню.

– Может, он не придет? – спрашиваю я наконец. – Мне тут торчать до завтра не светит, учти.

– Придет, куда денется? – басит в ответ Леха и придвигается к столу. – Давай лучше по первой рубанем. Ну его к лешему, Кольку.

Мы выпиваем, закусываем, и Леха, закурив, настраивается на благодушный, даже мечтательный лад.

– Эх, елки-палки, – вздыхает он. – Ведь вот живут же люди. С деньгами, большими деньгами, я тебе скажу, громадными прямо.

– Где берут? – с набитым ртом спрашиваю я.

– Где берут, там нас с тобой нет, – хмыкает Леха. – Туда нашего брата не пускают. Только, Леха, давай, Леха, вали. Пачкайся за их копейки.

– А ты плюнь. Охота тебе?

– Из «плюнь» рубашку не сошьешь и бутылка не капнет. А так все же кое-что, как ни крути, а имеем. Могу даже кое-кому подарочек сделать.

– Музе-то дубленку небось Чума купил?

– А кто же ты думал! Он поболе меня зашибает. Давно у них на цепи бегает.

Разговор становится все интереснее. Леха впервые разоткровенничался вдруг.

Но тут в передней лязгает замок, слышно, как распахивается входная дверь. Кто-то входит в квартиру, топчется в передней. И мы слышим веселый, возбужденный возглас:

– Эй, вы, люди!

– Эге, Чума!..

Леха неуклюже вскакивает со стула, чуть не опрокинув на меня стол со всеми закусками: я еле удерживаю его.

А из передней к нам на кухню уже идет высокий, чуть не с меня ростом, худощавый, гибкий парень. Он скинул в передней пальто и шапку, и сейчас на нем модный коричневый костюм, а под пиджаком – красивый, салатного цвета, тонкий свитер. Да, это тебе не Леха. Во всех отношениях, между прочим.

Голубые, настороженные глаза останавливаются на мне.

– Ага, вот он какой, новый знакомый, – медленно говорит Чума. – Как звать-то?

– Витька. Ну а ты, выходит, Чума. Ясно, – спокойно отвечаю я, развалясь на стуле, подчеркнуто-спокойно и дружелюбно.

Но холодок в голубых глазах не исчезает и настороженность тоже.

– Что ж, будем знакомы, раз так, – сдержанно говорит Чума и подсаживается к столу. – Наливай, – приказывает он Лехе, не поворачивая к нему головы. – Выпьем, значит, за знакомство. Потом, значит, дальше пойдем.

Леха с готовностью разливает по рюмкам водку. А Чума тем временем обращается ко мне и говорит с насмешкой:

– Ну, расскажи, Витек, как тут у вас честному вору живется. Как тут ваш великий МУР воюет, а? Трясетесь, значит?

– Живется трудно, – усмехаюсь я. – Но, как видишь, живем.

– Хорошие дела делаете, слыхал.

– Для кого хорошие, для кого и не очень, – туманно отвечаю я, как и положено в таких случаях. – Кто на что тянет.

– Есть чего предложить?

– А тебе что, в Москве делать нечего? – спрашиваю я насмешливо.

Слишком уж наседает этот блондинчик.

– Тихо, Витек, – улыбаясь одними пухлыми губами, с угрозой предупреждает Чума. – Тихо. Против шерсти не гладь. Ты ко мне, а не я к тебе пришел. Помни. Вот и говори, с чем пришел.

Не нравится мне его поведение, разговор, даже взгляд. И я чувствую, что и сам ему тоже не очень-то нравлюсь. Но ведь я себя веду вполне нормально и поначалу даже дружелюбно.

– Вот он говорит, маслята тебе требуются, – продолжаю я. – Так, что ли?

– Допустим, – осторожно соглашается Чума.

– Ну вот. А какая пушка у тебя – толком не знает.

Я презрительно усмехаюсь.

– Не его это забота, – отвечает Чума. – У тебя какие маслята-то есть?

– А какие требуются?

Весь ассортимент показывать ему, пожалуй, не стоит. Такой обширный выбор и в самом деле может вызвать подозрение. А его уже и так, кажется, хватает. Да, Чума – это не простак Леха. Откуда, интересно, взялась у него такая кличка – Чума? По виду вроде бы ничто на эту мысль не наводит, даже наоборот, цветущий ведь парень. Но и случайными клички бывают редко. Вот, кстати, глаза у него... просто оловянные глаза, пустые, какие-то бесчувственные даже, я бы сказал, жутковатые. Как Муза не заметила такие глаза?