Текст книги "Синий лед (СИ)"

Автор книги: Георгий Ланской

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

Глава 4

Естественно, ни о каком опознании речь уже не шла. Кирилл и Олжас аккуратно перенесли Панарину в спальню, и пока та приходила в себя, Кирилл знаками велел Олжасу осмотреть кабинет покойного. Тот понятливо кивнул и смылся.

Спальня, большая, в серо-синих тонах, дорогой мебелью, поразила Кирилла неубранной постелью, контрастирующей с идеальным порядком. Уложив Ирину в кровать, Кирилл бегло оглядел комнату и, неловко потоптавшись, вышел, оставив ее дожидаться врача. А что делать? Сидеть рядом и держать за руку? Панарина лежала, прикрыв ладонью глаза, тяжело и часто дышала, отчего ее внушительная грудь вздымалась и опадала, словно парус.

На улице Кирилл закурил. «Скорая» все не ехала. Из дома, с другой стороны, вышел охранник.

– От пункта охраны сообщили, что к нам врачи едут, – сказал он и поинтересовался: – Что с хозяйкой?

Кирилл протянул ему пачку сигарет. Охранник выудил одну, прикурил, прикрывая огонек зажигалки от ветра. Под расстегнутым форменным бушлатом виднелась черная майка с изображением Человека-паука, в его темном воплощении. Кириллу стало смешно. Надо же, какой лось здоровый, кулачищи пудовые – и маечка с супергероем! Хотя, судя по туповатой физиономии, комиксы – максимум, на который тянет его интеллект.

– Ничего страшного, – ответил Кирилл. – Сплохело ей немного после известий. Скажи, кто вчера дежурил?

– Я, – ответил охранник и суетливо протянул руку. – Меня Евгением зовут. Должен был напарник, но мы сменами поменялись, у него дочка замуж выходит. А я что? Мне не сложно. С Панариными хлопот немного, сиди себе, книжечку почитывай, или вон, как вчера, по магазинам прокатись. Непыльная работка, а платят хорошо. Еще и ништяки всякие перепадают. Хозяин в прошлый раз вискаря подогнал на Новый год. И шмотье они отдавали совсем новое.

Евгений нахохлился, как будто сообразил: со смертью хозяина рог изобилия сразу оскудеет. Кирилл наблюдал за его корчами без особого интереса, а потом поинтересовался:

– Вчера Панарина все время была с тобой?

– Ну, – Евгений почесал лоб, – почти. В туалеты и кабинки переодевания я не заглядывал. В салонах я тоже на процедурах ее за руку не держал, но там выход один. Вы ее подозреваете?

– Мы всех подозреваем. Значит, говоришь, она почти всегда у тебя была на виду?

– Ага.

– Хозяин вчера на машине уехал?

– Конечно. Будь его воля, он бы и по дому на машине раскатывал.

– Что за тачка?

Евгений, для разнообразия, почесал стриженый затылок.

– Черный мерседес-бенс джи эль.

– А система навигации на нем была установлена?

– Обижаете, – протянул охранник. – Конечно. А что, не нашли машинку-то?

– Не нашли пока. Ты мне номерок ее напиши, и компанию, которая обслуживала Джи пи эс.

Охранник прищурился и кивнул.

– Сделаем. А с хозяином-то что случилось?

– Убили твоего хозяина, – скупо ответил Кирилл. – И вот что… Ты не в курсе про его баб?

Евгений настороженно пошевелил ушами, оглянулся на дом и спросил:

– Мне Ирина Витальевна голову не оторвет?

– Не оторвет, она сама сказала про них. Так что там с бабами? Серьезно все было, или так?

Евгений скривился и даже сплюнул на снег, выражая свое отношение:

– Да где там. Шлюшки одни. Он их ни в грош не ставил. Я Ирине Витальевне не говорил, но несколько раз приходилось забирать его среди ночи с нескольких адресов, вдребаган, конечно. Хозяин то пьяный за руль никогда не садился. Иной раз его прямо на себе волочь приходилось, иногда даже не сам он звонил, а бабы его. И скажу я тебе, майор, бабы каждый раз были разные.

– А что за бабы? Как выглядели? Адреса помнишь?

– Помню, конечно, – удивился Евгений. – Работа у нас такая: все помнить. А бабы все как на подбор: молодые, с каменными сиськами, попастые, губастые. Куклы, короче безмозглые, которые за бабло на все согласны. Правда, одна была постоянная, Жанка, сучка узкоглазая. Вот от нее он прям млел. Но в последнее время к ней не ездил.

Кирилл полез в карман за фотографиями, вытащил их и небрежно спросил:

– Наталья Богаченко. Знаешь такую?

Евгений энергично помотал головой, отчего его внушительные щеки заколыхались, как у отряхивающегося бордосского дога.

– Не… Кто это?

– Смотри, – сказал Кирилл и подсунул ему фото мертвой Богаченко. Зрелище, конечно, было впечатляющим. Евгений поглядел на фото и выпучил глаза, а потом недоверчиво уставился на Кирилла.

– Ого. Ее что – тоже мочканули?

– Тоже, тоже, – подтвердил Миронов. – Так, что скажешь? Видел ее?

– Не-ет, откуда?

– То есть от нее ты Панарина не забирал?

– Да чего ты несешь, майор? – возмутился Евгений. – У хозяина бабы были все, как с одной формы отлитые. А эта… вешалка старая.

От ворот посигналили, и Евгений, бросив окурок на землю, торопливо побежал открывать. Спустя мгновение во двор въехала машина «скорой помощи», откуда вышла женщина в синем медицинском костюме и споро направилась к дому. Кирилл провожать не пошел, предоставив эту миссию Евгению. Охранник тоже в доме не задержался и снова подошел к Миронову, то и дело бросая косые взгляды на дом.

– А скажи-ка мне еще такую вещь: в районе Михайловки у хозяина бабы не было? – спросил Кирилл. – Чего его за город понесло?

Евгений сжал губы и насупился.

– Так это… – неохотно сказал он.

– Что?

– Не к бабе он туда ездил.

Это было уже интересно. Кирилл вопросительно поднял брови.

– А к кому?

Евгений, явно недовольный вынужденной откровенностью, потоптался на месте, скривился, и медленно произнес, тщательно подбирая слова:

– Там, майор, серьезные люди сидят. И он этим людям был денег должен. Много денег. Я как-то сам видел, как он туда с кейсом поехал, под завязку забитым баксами.

– Что за люди? – насторожился Кирилл.

– А я знаю? – фыркнул охранник. – Я там только раз был, больше он с охраной туда не мотался. Дом там есть, из красного кирпича, не перепутаешь, он один на озеро выходит. Вот в этот дом хозяин и ездил.

Дом в Михайловке невероятно заинтересовал Кирилла. По оперативной информации именно там действительно то и дело собирался воровской сходняк, о чем было известно давно, но пока не было так называемого «кипеша», полиция на эти посиделки смотрела сквозь пальцы. Сидят себе и сидят, решают свои бандитские дела. Можно, конечно, накрыть, но они выйдут через час, а сходку будут проводить в другом месте.

Кирилл подумал, что насчет дома надо, все-таки, проконсультироваться с местными операми, а еще лучше, самому глянуть на дом. Авось где-нибудь поблизости и отыщется машина Панарина, притопленная в озерце или укрытая в лесу, благо там леса повсюду.

Из дома с независимым видом, застегивая на ходу пуховик, вышел Олжас и развел руками. Видимо, беглый обыск в кабинете ничего не дал, но на всякий случай Кирилл все же поинтересовался:

– Что скажешь?

– Ничего интересного, – уныло сказал Олжас. – Более того, непохоже, что он дома вообще какими-то делами занимался. Бумаг почти нет. Вдова ничего не объясняет. Похоже, откладывается на сегодня опознание. Панарина себя плохо чувствует, врачи не рекомендуют ей двигаться. Давление, говорят, скакнуло.

– Ладно, – отмахнулся Кирилл. – Вызовем в следующий раз. Погнали.

– Куда? – спросил Олжас, и на его желтоватом лице промелькнуло чуть заметное чувство досады. Видать, думал, что на сегодня поездки закончились, и можно спокойно вернуться в город, заняться текучкой, а потом пойти домой в конце рабочего дня. Кириллу было жаль его разочаровывать, но отправляться на разведку одному было неразумно, и, вероятно, опасно.

– В Михайловку, – сказал он, вкратце обрисовав ситуацию. – Посмотрим, что там за дом с видом на озеро.

Глава 5

Лика бегала из угла в угол в крохотной съемной квартире, и все не могла успокоиться, раздираемая на части яростью и обидой. Сергей, ее молодой человек, валялся на продавленном диване, прихлебывая пиво и аппетитно грызя чипсы, и на метания Лики, мешающей ему смотреть телевизор, смотрел с неудовольствием, но она на его гневные взгляды не обращала никакого внимания.

Как же это не честно! Зачем этому старому хрычу драгоценности? Куда он их наденет? А если не наденет, как потратит деньги от его продажи? Не станет же он наслаждаться им в одиночестве?

Лика была уверена, такой камень нельзя хранить в сейфе, изредка доставая, чтобы полюбоваться огнем, сверкающим внутри этого ледяного сердца. Так и с ума можно сойти. А то, что бриллианты приносят несчастье, это факт давно известный, и даже классиками описанный. Взять, к примеру, мировую литературу. Именно об этом писал Стивенсон в своем «Клубе самоубийц». Был там священник, совращенный алмазом раджи. Что уж говорить о простом антикваре, который настоящих сокровищ никогда не видел!

Сергею надоели метания Лики, и он, поймав ее за руку, с неудовольствием произнес:

– Что ты мечешься, как зверь в клетке? Устакань уже себя куда-нибудь.

Лика вырвала руку, присела на краешек дивана, но потом вновь вскочила, сжав маленькие кулачки до молочной белизны.

– Не могу, – воскликнула она. – Бесит все. Сереж, ты только подумай, что было бы, войди старик на пару минут позже. Он ведь ничего не знал про камень, понимаешь? Ничего! И все досталось бы нам! Видел бы ты, как его заколотило, когда бриллиант в руки взял. Ну, почему такая несправедливость?

Сергей задумался, натолкал полный рот чипсов, и невнятно произнес, выплевывая колючие крошки:

– Может, это не бриллиант?

Лика фыркнула.

– Поверь, за эти пять лет я на брюлики насмотрелась. И от стекляшки отличу. Да и старик не совсем идиот. Что же он, от куска стекла бы так возбудился? Нет, это точно бриллиант.

Она уселась обратно, поближе к любимому, откинулась на спинку дивана и горестно вздохнула, уставившись в телевизор невидящим взором. Там в очередной раз скакали артистки в облегающих костюмах, мурлыкали незамысловатые прилипчивые песенки, и эта зашкаливающая беззаботность только повышала градус раздражения.

Шоу прервалось на рекламу. Сергей машинально переключил канал, попав на телемагазин, где ведущая с фальшивым энтузиазмом рекламировала элитную бижутерию. На экране крутилось, сверкало кольцо из бросового стекла, но в свете последних событий видеть его было невыносимо. Какая тут бижутерия, когда на работе укрыто сокровище, над которым, словно Кащей, чахнет старый Яков Семенович, а за квартиру надо заплатить уже через три дня?

Ведущая все мурлыкала и мурлыкала, чарующим голосом Сирены. Лика зажмурилась, а Сергей, приглушив звук, негромко спросил странным голосом:

– И сколько он может стоить?

Лика мысленно взвесила камень на ладони и твердо заявила:

– Не меньше двух миллионов.

– Рублей?

– Дурак что ли? – усмехнулась она. – Долларов, конечно. А то и больше. Боже мой, какие деньжищи… Мы бы могли не то, что квартиру, особняк купить, и не в наших Зажопинских Выселках, а Москве… Хотя, какая Москва? С такими деньгами весь мир открыт. Уехали бы в Америку или Европу и зажили как белые люди. Господи, вот непруха то!

Лика с раздражением пнула дешевый икеевский столик, на котором громоздился всякий хлам, и стол с грохотом отлетел в сторону, покачался на ножках, но все-таки устоял, а вот барахло – пакеты недогрызенных орешков и семечек, пустые пивные банки, кое-какая косметика, ключи – оказались на полу. Лика проводила их злобным взглядом и подумала: не буду прибирать. Пусть валяется.

Сергей проводил столик взглядом и негромко бросил все тем же странным голосом.

– Мебель не ломай… Лик, а Лик…

– Чего? – буркнула она, не скрывая раздражения.

– Как ты думаешь, где он этот камень хранит?

– В сейфе, наверное, где ж еще.

Суть его расспросов неожиданно дошла до Лики, и она поглядела на Сергея диким взглядом. Он что, в самом деле хочет…

«А почему бы и нет? – зло подумала она. – Пытаться заставить старика раскошелиться бесполезно: выставит с работы, а про камень и не заикнется. К кому потом бежать за справедливостью? Подумаешь, нашла бриллиант. По закону, антиквар честно его купил вместе с содержимым шкатулки, и, стало быть, как ни крути, все права собственности будут у него. А то, что без меня он хитрый тайник никогда бы не обнаружил, да еще и втюхал шкатулку вместе с содержимым, какому-нибудь лоху, дело десятое. Значит, надо брать дело в свои руки и решить все по-честному».

«По-честному» выходило, что бриллиант надо украсть. И желательно так, чтобы никто ничего не заподозрил. Пока Сергей размышлял, Лика подумала: идеальным вариантом будет ограбление, в котором ее никто не должен заподозрить. А затем она поработает еще месяц-другой, и уволится. Или лучше, чтобы Яков Семенович сам ее уволил за какую-то провинность.

Лика искоса глянула на Сергея.

Еще и с ним делиться? Нет, на безрыбье, как говорится, и рак – рыба, но имея в кубышке два миллиона долларов можно поискать кавалера куда интереснее, вроде красавчика Энрике Иглесиаса. И, значит, в идеале, Сереженьку следует кинуть. Вот только как это осуществить и при этом самой не оказаться у разбитого корыта?

– А сейф там какой? – осведомился Сергей, не подозревающие, какие страсти кипят в воспаленной мозгу Лики.

– Старый гробина, еще довоенный, – медленно ответила она. – Он его на толкучке приобрел в девяностых, еще и хвастался, какая история за ним богатая. Кому-то из НКВД-шников что ли принадлежал. Открывается двумя ключами.

– А ключи он с собой носит?

– Не знаю. Иногда носит, иногда запирает в ящике стола или в маленьком, подручном сейфе, который у него в шкаф вмонтирован. Там ключи-то по полкило каждый… Ты почему спрашиваешь?

– Может, я хочу красиво пожить. Зачем этому замшелому пню такое богатство? В конце концов, если бы не ты, он бриллиант никогда не нашел бы, верно? Чего ж тогда не поделился?

То, что Сергей невольно озвучил ее мысли, очень воодушевило Лику, но она не спешила признаваться в собственных планах. Здесь было куда уместнее сыграть лохушку, безвольную овцу, и Лика, хлопая ресницами, блистательно эту роль отыграла:

– И что же? Ты хочешь… – пролепетала она, дав возможность Сергею почувствовать себя настоящим мужчиной. Сергея сграбастал ее ручищей и прижал к себе, чмокнув в ухо, да так, что звон пошел.

– Ну да. Я все-таки слесарь какой-никакой. Что я, с замками не справлюсь?

– Может, и не справишься. Там и ключом их открыть сложно.

– Ерунда, – хвастливо произнес Сергей, а затем посуровел: – Главное – сигнализация. Сможешь ее отключить?

– Смогу… – решительно ответила Лика, а затем фальшиво всхлипнула: – Сереженька… ты это… решил всерьез?

Сереженька, как оказалось, решил всерьез, потому что ответил, глядя ей прямо в глаза:

– Это шанс, Лика. Такой один раз в жизни выпадает. И профукать его я не могу. Вот что, – деловито предложил он, – давай-ка я завтра к вам забегу, присмотрюсь, а потом решим, что и как будем делать. Может быть, я один не справлюсь, придется пацанов напрягать, а это риск.

– С ними делиться придется, – осторожно заметила Лика, но Сергей отмахнулся.

– Так ведь в сейфе, небось, не один только бриллиант лежит? Так что остальное поделим. Есть у меня пара ребят на примете, которым очень надоела нищета. Главное – сигнализацию отключить, а уж с остальным мы управимся.

Глава 6

Алиби вдовы, как самого вероятного подозреваемого, Кирилл проверил лично и с неудовольствием обнаружил, что Панарину из списка подозреваемых придется безоговорочно исключить. И не только потому, что у нее элементарно силенок не хватило бы прирезать мужа. Опрошенный охранник Евгений подтвердил – лично сопровождал хозяйку по магазинам. Не поверив, Кирилл вызвал подругу, некую Галину Золотухину. Трепыхаясь от волнения, она прилетела в РОВД и усевшись перед Мироновым вдохновенно затрещала: да-да, поехали вместе с бедной Ирочкой прошвырнуться… Нет, нет, собирались заранее, в салоне ждали, потом по магазинам ходили, охранник – бугай Женя – таскался рядом, сумки нес, и, кажется, подслушивал разговор, любопытная Варвара…

Поехать на разведку в Михайловку не получилось. Кирилла вызвал на ковер начальник, а Олжас, воспользовавшись моментом, сбежал по своим делам. Дома у Устемирова протекал кран, потоп грозил стать стихийым и уже перелился к соседям, починка крана внезапно показалась Олжасу увлекательней ловли бандитов. Да и санкции не было, не штурмом же брать дом?

Оставленный в одиночестве Кирилл уныло слушал претензии начальника, считающего, что убийц из электрички уже следовало задержать по горячим следам. Вялые отговорки, что следы давно остыли, а Панарина и Богаченко пока ничего не связывало, начальство не интересовало. Выйдя из кабинета с намыленной холкой, Кирилл решил наплевать на текучку и пойти в бар, где можно было напиться. Инстинктивно выбрав заведение подальше от родного отделения, Кирилл ввалился в полутемное помещение, подобрался к стойке, и, подозвав бармена, окинул взглядом зал. Взгляд почти сразу наткнулся на знакомые лица.

У окна сидели звезда отечественной прессы Никита Шмелев и бывшая звезда Юлия Быстрова, забросившая скандалы и расследования несколько лет назад. Когда-то эта сладкая парочка, объединяясь в тандем, влезала в самые дикие истории, но теперь страсти улеглись. Быстрову журналистика больше не грела, и теперь она подвизалась на почве маркетинга в автосалонах своего супруга Валерия Беликова. Шмелев переключился на социальные темы, крайне редко занимаясь привычным криминалом.

Кирилл быстро окинул взглядом стол. Чего они там такое вкушают?

Бывшая и настоящая звезда СМИ вкушали текилу под суши. Бутылка была уже наполовину пуста. Кирилл подумал, стоит ли подойти, или, сделав вид, что не заметил, потихоньку смыться, но Юля уже заметила его и приветственно помахала рукой, словно они заранее договорились встретиться именно тут. Кирилл забрал свою водку и направился к столику, где уже распростерла объятия Быстрова.

– Ка-акие люди… – протянул Кирилл, чмокнул Юлю в щеку, пожал руку Никите и уселся за стол.

– Привет, Кирилл, – сказал вежливый Никита. – Неужели в служебное время решил употребить?

– Ну, слухи о непьющей полиции сильно преувеличены, – глубокомысленно заявил Кирилл, подобрал с тарелки один рулетик суши прямо пальцами, закинул в рот, зажевал имбирем и, поглядев на скучные лица собеседников, поинтересовался: – А вы чего это пьете среди бела дня?

Никита вяло махнул рукой.

– Горе заливаем. Философствуем о бренности бытия и собственной бесполезности в этом подлунном мире.

– Знатный повод, – похвалил Кирилл. – И ведь не придерешься. А мировая скорбь по поводу, или так, в качестве психологической разгрузки?

– По поводу, конечно, – фыркнул Никита. – Чего бы мы просто так разгружались? Ты слышал, что Витя Чайкин умер?

Виктор Чайкин был ответсекретарем местной газеты, где раньше работали и Шмелев, и Быстрова. Кирилл его недолюбливал за излишнюю злобность, истеричность и мстительность. Чайкин, изредка пописывающие статейки, то и дело разражался гневными спитчами в адрес полиции то на страницах газеты, то в социальных сетях. Виктор никогда не думал о той грязи, с которой приходится сталкиваться сотрудникам МВД, предпочитая поголовно обвинять полицейских в коррупции. В последнее время он куда-то запропал, а на днях в газетах были опубликованы печальные сообщения. Вспомнив об этом, Кирилл осторожно произнес:

– Некролог видел. А что с ним?

– Рак печени, – ответил Никита и вздохнул. – Последняя стадия. Тридцать семь лет, кто бы мог подумать? Я даже кровь для него сдавал. Хотя, бесполезно, он так пил… Мне кажется, что Витя словно бы мстил самому себе за что-то, и сознательно загонял в могилу. Говорят, он перед смертью специально перепутал все контакты в телефоне, чтобы жена не могла попросить о помощи коллег. Мы даже не знали, что он болеет.

– Земля пухом, – вздохнул Кирилл, поднял рюмку.

Они торопливо выпили, а потом Кирилл спросил:

– Так вы помянуть собрались?

Никита, закусив текилу лаймом, скривился, то ли от кислоты, то ли от отвращения. Юля презрительно усмехнулась и дернула бровями.

– И помянуть тоже, – ответил Никита. – Витя, прости господи, хоть и алкота был, но все же из наших, из настоящих журналюг. Ну, и в связи с этим на нас навалилась депрессия. Скорбим мы по профессии, которая из года в год вырождается. Блогеры рулят, вместо новостей – посты в социальных сетях, настоящими расследованиями и не пахнет, потому что платить за это не хотят. На нормальную статью время нужно, а где его взять? Видел последние газеты? Пресс-релизы, новостюшки из жизни губернатора и мэра, околосветские мероприятия, перерезания ленточек… Новость дня – два трупа в электричке. Ты, кстати, ничего не слышал об этом?

Вопрос прозвучал вполне невинно, но в глазах Шмелева загорелись волчьи огоньки, и этот стремительный переход от расслабленной скорби к боевой готовности Кириллу не понравился. Потому он предпочел проигнорировать вопрос, и сам обратился к Юле:

– А ты тоже скорбишь по кризису в профессии?

– Нет, я по другому поводу, – обреченно ответила Быстрова, лениво растягивая слова. – Двоюродная сестрица решила нагрянуть с визитом, а мне это вообще не ко времени. Хотя, она когда бы ни нагрянула – всегда не ко времени.

Она тоже скривилась, зеркально отбив гримасу Никиты, и тот, услужливо подлив ей текилы, подмигнул Миронову и хихикнул:

– Смотри, как ее родня расслабляет. А так бы сидела, хлебала мартини или винишко, как приличная, пока я скорблю, – он осуждающе покосился на грустную Быстрову. – Не смогла отмазаться? Сказала бы – занята.

Юля сморщила нос, с сомнением поглядела на рюмку, чокнулась с мужчинами, а затем, лизнув соль с руки, опрокинула рюмку в рот, закусив лаймом:

– Да я и сказала, – невнятно ответила она, кашлянув. – Ой, крепкая, зараза, и степлилась совсем, не пошла как-то… О чем я? А, да, о Таньке… Я и сказала: мол, некогда, куча дел, только когда их интересовало мое мнение? Кабы у меня возможность была, я бы свинтила в Таиланд или Европу, но она уже из вагона сообщила радостную новость. Поезд прибывает в четыре утра, а учитывая, что завтра двадцать второе число, то этот приезд сильно смахивает на нападение фашистов. И мне придется ее встречать, а я уже столько лет как завязала с ранними вставаниями. Даже если я успею сбежать, она свалится на шею родителям. Маменька велела стиснуть зубы и потерпеть, авось ненадолго.

– Она что – маленькая? – удивился Кирилл. Никита помахал официанту и показал на пустую бутылку. Тот понятливо кивнул и испарился.

– Угу. Маленькая, – зло бросила Юля. – В умственном плане. Село Большое Дышло. Дуре – тридцать с хвостиком, а мозгами еле-еле четырнадцать. Все мысли только о мужиках, или, вот еще, как стать эстрадной звездой.

– Чего же она к нам в звезды-то? – удивился Кирилл. – В Москву бы ехала.

– Понятия не имею, но подозреваю, что для звездной карьеры ей нужен стартовый капитал, который она надеется получить у нас. Грядет семейная буча, потому что никто не собирается давать ей денег. Словом, мы как всегда будем виноваты. Добро б певица была великая, с голосом, данными или хотя бы работоспособностью. Все же я не без знакомств, запихнула бы ее в народный коллектив «Ручеек», пусть бы по ДК моталась, кокошником торговала… Так нет ведь, фефела ленивая, с апломбом Дженифер Лопес. Насмотрелась фотографий со светских раутов, и думает, что моя жизнь – вечный праздник.

Юля подхватила палочками суши, макнула в соус, и отправила в рот.

– Забей, – посоветовал Никита. – Мало ли чего она хочет.

– Да мне то что? – ответила Быстрова и пожала плечами. – Я же не постесняюсь сказать все, что думаю, в самых мелких деталях. Родителей жалко. Тетка выест мозги, а у матушки – давление. Я берегу покой семьи.

Официант принес новую порцию суши и бутылку текилы. Кирилл, дождавшись, пока он расставит тарелки на столе, вспомнил о том, что и Быстрова, и Шмелев частенько бывают на разных мероприятиях и многих бизнесменов знают если не лично, то хотя бы понаслышке. Конечно, был риск, что сообщив им о смерти Панарина, он ну следующий день прочтет захватывающую статью в газете, но, в целом, игра стоила свеч. Придвинув стул поближе, Кирилл с энтузиазмом начал:

– Вообще, хорошо, что я вас встретил. Есть у меня к вам пара вопросов. Вы случайно не знаете такую семью Панариных. Они еще строительством занимаются.

Никита нахмурился, гоняя фамилию в недрах памяти, разве что лоб не почесал от натуги. Память, придушенная текилой, упорно сопротивлялась.

– По-моему, я о нем писал в прошлом году, какие-то были махинации, – неуверенно сказал он. – Сейчас уже не вспомню. Кажется, намудрили они со стройматериалами, цемент, что ли не той марки закупали, который годился только для штукатурных работ, а не для возведения стен, и где-то целая стена вывалилась при строительстве. Этот Панарин?

– Ну да, – подтвердил Кирилл.

– Я лично его не знаю. А зачем он тебе?

– Я знаю Олега, – вмешалась Юля. – Встречались несколько раз, в основном на разных мероприятиях, в том числе и светских.

– И что он за человек был?

Сколько бы ни выпили Быстрова и Шмелев, оговорку Кирилла они не пропустили. Кирилл мысленно надавал себе по губам, когда после слова «был» Юля и Никита обменялись хищными взглядами. Кирилл с обидой подумал: Ладно Никита, а эта-то куда лезет? Былые лавры покоя не дают?

Юля, во всяком случае, и ухом не повела, и небрежно ответила, как ни в чем не бывало:

– Да как тебе сказать… Если без деталей – жулик. И бабник с вечно сальным взглядом. Бегал по тусовкам с высунутым языком, кого бы облапошить, кого бы в койку затащить, честь имею рекомендовать себя – Свирид Петрович Голохвастов, собственной персоной. Наши дамы от него млели и поговаривали, что мужик – огонь, но он исключительно на старлетках зацикливался. Ко мне подкатывал, но как-то вяло, а получив отказ, на продолжении не настаивал.

Никита подлил текилы, и все вновь выпили, причем, Кириллу показалось, что в глубине души Юле было неприятен факт исчезновения интереса к ней со стороны Панарина. Лицо у нее, во всяком случае, слегка погрустнело.

«Беда с этими красавицами, – подумал Кирилл. – Каждая хочет таковой оставаться навсегда, и очень неохотно уступает место молодым и свежим. Прямо какой-то синдром мачехи Белоснежки.»

Глядя на безукоризненно-красивое лицо Юли, Кириллу внезапно вспомнилось другое, с блеклыми чертами, прозрачными, словно аквамарины глазами, и он внезапно спросил, почти не сомневаясь в ответе:

– А про его жену что можешь сказать?

Быстрова не разочаровала, и Кирилл, проигнорировав ее фырканье, услышал вполне предсказуемую характеристику одной красивой женщины другой.

– Ничего. Порой даже с трудом вспоминаю, как ее зовут. Унылая рыба с лицом Мэрилл Стрип. Видела пару раз, и честно говоря, она никакого впечатления не оставила. Полный ноль, тряпка застиранная.

Юля тряхнула головой, заставив волосы рассыпаться по плечам тяжелыми черными волнами. Мужчины, сидящие в баре, предсказуемо уставились на нее.

– Наверняка у Панарина и любовница постоянная имелась? – спросил Кирилл, вновь употребив прошедшее время, чертыхнувшись про себя, но, уже махнув рукой: будь что будет.

– И постоянная в том числе – Жанна Колчина. Наполовину не то татарка, не то казашка, работает косметологом, пафосная дрянь. Лично я ее услугами больше не пользуюсь. Гонору много, проку мало, вкуса ноль. После ее работы все дамы выходили в образе дымковских матрешек, ну или душеньки Марфушеньки, если позволите. Но попробуй скажи, что тебя что-то не устроило, пыль до потолка полетит. Говорят, что Олег ее боялся, как огня, но почему-то не бросал.

– Боялся?

– У нее нрав дикий. Ревнует, как собака. Если что – в драку бросается. В прошлом году поножовщину устроила, порезала одну девочку сразу после приема. Не села только потому, что Панарин заплатил и девчонке, и ее семье. После этого случая желающих связываться с ней поубавилось, как, впрочем, и клиентуры. Девчонки как то поговаривали, что она едва ли не голодала, жила на подачки хахаля. Да и в школе тоже был какой-то похожий случай, тоже ножом пырнула жевчонку, вроде бы парня не поделили.

Агрессивная любовница – это был след, тем более, что про бросающуюся на людей Жанну Кирилл слышал не впервые. Вот только могла ли она зарезать Панарина, а затем еще и Наталью Богаченко, и если да, то за что? Приревновала? Но Богаченко, судя по мнению охранника, никак не тянула на любовницу Панарина. Скорее, Наталья просто попалась под горячую руку.

Бред, подумал Кирилл. Кто бы ни убил Панарина, обладал недюжинной силой, раз умудрился проткнуть бизнесмена, словно бабочку, да еще сквозь пальто и пиджак. Вряд ли на это хватило сил у женщины…

Кирилл некстати вспомнил о старом деле, когда хрупкая анемичная девица в местной психушке разобрала голыми руками железную кровать, а затем пронзила одним из прутьев санитара, и мотнул головой, отгоняя кровавую картину. Тогда это было почти его первым делом. Помнится, он долго и мучительно блевал в коридоре, высунувшись из окна, а потом два дня пил по вечерам медицинский спирт в компании Дмитрича, взявшего над молоденьким опером шевство.

– Про врагов Панарина что-нибудь знаете? – задал он очередной вопрос, но больше этот номер не прошел. Беседа медленно, но верно превращалась в допрос, и его собутыльники это быстро почувствовали. Юля промолчала, а Никита недовольно произнес:

– Миронов, судя по всему, Панарина с нами больше нет, верно? Может, и нам что-то расскажешь для приличия?

– Это тайна следствия, вообще-то, – пробурчал Кирилл и потянулся к суши. Юля молниеносно отодвинула тарелку, а Никита все тем же мерзким голосом добавил:

– Ну, тогда и вызывай повесткой. Все равно скоро ваша пресс-служба даст комментарий. Имей совесть, в конце концов, мы и так тебе много рассказали.

Они надулись, воткнув палочки в суши, словно рапиры. Кирилл поглядел на злого Никиту, ядовито улыбающуюся Юлю и, мысленно махнув рукой, выдохнул:

– Лады. Ты про трупы в электричке спрашивал. Ну, вот, один из трупов как раз и был Панариным.

Никита тут же перестал обижаться, Юля придвинула тарелку ближе и улыбнулась подбадривающей улыбкой. Кирилл с неудовольствием подумал, что спиртное их как-то слабо забирало.

– Ничего себе! А второй? – поинтересовался Никита и рассеяно оглядел стол: есть ли на чем записать? По рукой не оказалось ручек, да и диктофона, видимо, тоже, и потому Никита торопливо вынул сотовый, надеясь включить диктофон в нем, но Кирилл строго покачал головой, мол, никаких записей. Никита вздохнул и убрал телефон обратно.

– Так кто там еще? – спросил он

– Некая Наталья Богаченко. Работница железнодорожной станции.

– Что же это получается? Их обоих… того? А как?

– Того. Зарезали, – буркнул Кирилл. – Но, только ради бога, на меня не ссылайся, и вообще придержи материал до объявления официальной версии. Там уже можешь рассуждать, сколько угодно. И без того о нашей дружбе болтают где не надо. Тем более, у нас действительно мало данных. Так, что вы можете сказать про врагов Панарина?