Текст книги "Дон Карлос. Том 1"

Автор книги: Георг Фюльборн Борн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 30 страниц)

– Я вижу, что вы моя спасительница! – воскликнула Амаранта, покрывая руки Инес горячими поцелуями. – Я сделаю все, что вы хотите!

Молодая графиня прижала несчастную к своему сердцу и поцеловала ее в дрожащие губы.

– Зови меня своей сестрой, и я буду твоей опорой. Небо благословит нас! У меня еще есть надежда! Мы найдем его, и тогда все объяснится, только полюби меня, Амаранта!

– Ты ангел, посланный мне Богом! – воскликнула Амаранта и, зарыдав, упала на грудь Инес, которая, как сестра, утешала и целовала ее. Они вместе покинули пустынный берег.

VII. Монастырские развалины

Шум на улицах Мадрида затих. Ночь опустилась на высокие купола Сан-Изидора и Сан-Франциска, на улицы и площади города.

Глубокая тишина царила кругом. Одни ночные сторожа стояли у высоких стен или гулкими шагами своими нарушали ночное спокойствие.

Иногда проходил одинокий рабочий, пробираясь домой, а время от времени тишину нарушал грохот запоздавшего экипажа.

Ставни домов были закрыты, и дворцы, казалось, тоже спали. Луна ярко освещала город, наводя темные тени на улицы и площади; тут и там на пустых бульварах и в садах еще сидели на скамейках где нищий, где пьяный, где бездомный скиталец.

Два всадника в темных плащах звонким галопом промчались по улицам по направлению к городским воротам. Они свернули на дорогу, ведущую из Мадрида на Ла-Манчу.

Недалеко от ворот начиналась огромная пустынная равнина, со всех сторон окружающая испанскую столицу. Всадникам открылось обширное голое пространство, покрытое песком и острыми камешками. Они поехали тише, потому что дорога здесь шла в гору.

Миновав небольшую капеллу, куда мадридцы часто ходят на поклонение, всадники повстречались с погонщиками, шумно гнавшими мулов в горы севернее Мадрида.

Всадники оставили в стороне большую дорогу и поехали вверх по течению Мансанареса, спускавшегося с вершин, покрытых вечными снегами.

– Вы все обговорили с принцем, граф? – спросил один из них.

– Да, отец мой, – отвечал другой, – договор заключен, и в день бракосочетания, которое, конечно, совершите вы, как первый испанский епископ, дочь моя примет титул герцогини Мадридской!

– Я заранее поздравляю вас с этим союзом, – снова заговорил почтенный патер Доминго. На нем, как и на графе, был темный плащ и круглая шляпа с большими полями. – Я нисколько не сомневаюсь в том, что испанская корона через год будет наконец возложена на единственного законного, благословенного монарха.

– Я тоже надеюсь на это, отец мой, – ответил Кортецилла.

Они приближались к горам. Дорога шла круче, тут и там мелькали на пути высокие сосны. Лес становился гуще по мере того, как всадники поднимались вверх.

– Знаете ли вы, кто нынче будет на ночной встрече? – помолчав, спросил патер Доминго.

– Ближайшие друзья принца, но кто именно, не знаю.

– Где теперь принц?

– Тут, недалеко от леса, в гостинице Сан-Педро, – ответил граф Кортецилла, но вдруг внезапно замолчал и придержал свою лошадь.

Патер Доминго вопросительно посмотрел на него.

– Видите? – шепотом произнес Кортецилла и указал на дорогу, которая, извиваясь, огибала гору.

– Это всадник, кажется, – тихо отвечал патер.

– Что это значит? Кроме нас, никто не должен ехать навстречу с этой стороны…

– Не беспокойтесь, граф, должно быть, это еще один из наших сторонников.

– Но кто это?

– Он, кажется, один.

– Догоним его, если хотите, отец мой. Нам нужно непременно узнать, кто это, прежде чем мы направимся к руинам.

Патер утвердительно кивнул головой, и оба пришпорили лошадей.

Холодный ветер дул им навстречу, они выехали из леса, и теперь им стали попадаться лишь иссохшие сосны. Дорога очень круто подымалась вверх, но лошади, казалось, привыкли к трудностям такого пути, они ступали бодро и уверенно, не убавляя шага.

Всадникам стало холодно, и они плотнее закутались в плащи. Впереди, на горных вершинах, блистая в лунном свете, лежал вечный снег, который не таял даже летом.

Гулко раздавались в горах удары копыт по скалистому твердому грунту, и скакавший впереди всадник обернулся и остановился.

Граф Кортецилла и патер Доминго быстро нагоняли его.

– Далеко ли путь держите? – громко спросил Кортецилла, первым подскакав к незнакомцу.

– Если не ошибаюсь, то туда же, куда и вы, – отвечал незнакомец. Он, подобно графу и Доминго, тоже был закутан в плащ, а на голове, как и у них, была большая круглая шляпа. – Вы граф Кортецилла?

– Как!.. Что я вижу! Дон Альфонс!

– Он самый, мой благородный дон!

Кортецилла снял шляпу перед младшим братом дона Карлоса, и патер Доминго тоже почтительно поклонился ему.

– Я не знал, принц, что вы здесь и будете нынче присутствовать на встрече, – произнес граф.

Дон Альфонс был молодой человек лет двадцати, с веснушчатым лицом, рыжей бородкой и неприятным, то злым, то высокомерным выражением лица.

Все трое теперь продолжали свой путь вместе.

– Я еду из гостиницы Сан-Педро, где мы с братом остановились под чужими именами, – начал дон Альфонс. – Через несколько дней мы возвращаемся к своим войскам на север, а там перебьем этих подлецов, которые договорились с маршалом Серрано о капитуляции. Надо взыскать с них, чтобы другим неповадно было.

– Вы были в Мадриде, принц? – спросил Кортецилла.

– Нет, я подожду лучшего времени, а в эту ночь мы ускорим ход событий, – отвечал дон Альфонс. – Позвольте задать вам один вопрос, граф, – продолжал он. – Герцог Медина теперь в Мадриде? Как поживает герцогиня Бланка Мария? Я когда-то часто бывал у ее отца.

– Герцогиня прекрасна, а герцог – старый, болезненный человек, – отвечал Кортецилла,. пожав плечами, – этим все сказано.

– Это удивительно, однако, что Бланка Мария решилась отдать свою руку этому ничтожному человеку! Любить его, во всяком случае, она не могла!

Разговаривая таким образом, всадники приближались к вершине горы. По сторонам кое-где торчали покрытые снегом ели, и вокруг повсюду лежал снег. Глубокая ночная тишина царила здесь.

Несколько минут спустя всадники увидели древние руины, наполовину занесенные снегом. Темные серые стены были необыкновенно толсты и неуклюжи. Еще уцелевшие оконные ниши указывали на то, что прежде здание это было монастырем. Теперь же от него остались одни развалины, в которых свирепствовал ветер.

Неподалеку виднелось другое здание, которое сохранилось лучше. Прежде это была, видимо, монастырская церковь или капелла. Основание этого здания уцелело, равно как и стены, но окон и дверей в нем больше не было. Снег лежал и внутри, и снаружи.

Одинокие печальные монастырские руины на вершине горы производили мрачное впечатление. На всей этой гористой местности лежал какой-то романтический отпечаток, особенно чувствующийся в светлую лунную ночь. Конечно, редко кто появлялся в этих пустынных местах, где, как памятник минувшему времени, лежали руины монастыря.

К этим-то руинам и спешили три всадника.

Здесь они увидели двух лошадей, привязанных к сухому дереву.

Все трое спешились и, привязав лошадей, подошли к узкому отверстию в стене.

За этим отверстием находился наполовину засыпанный обвалившимися кирпичами проход, который даже трудно было заметить.

Граф пропустил вперед принца Альфонса. Остальные последовали за ним в огромный подземный ход. Ход был достаточно просторен, чтобы по нему можно было пройти не сгибаясь. Повеяло холодом и сыростью.

Через несколько минут мелькнул слабый свет и показался выход, ведущий на закрытую со всех сторон площадку без крыши.

Должно быть, здесь и прежде происходили тайные сходки, либо место это служило монахам для какой-нибудь особенной цели, потому что стены были расписаны изображениями святых мучеников и их подвигов. В стенах вделаны были железные кольца и толстые короткие цепи, теперь совершенно источенные ржавчиной.

На этой большой площадке, у каменного стола, расположенного посередине, стояли дон Карлос и Доррегарай, мексиканец с маскарада. Услышав шорох в подземелье, они поспешили к выходу, чтобы приветствовать своих друзей.

Потом все пятеро подошли к низкому каменному столу, стоявшему, как мы уже сказали, посреди просторного зала, в настоящую минуту волшебно освещенного луной.

Кортецилла вынул из-под плаща бумажник.

– Имею честь вручить вам, принц, часть приданого моей дочери, – сказал он дону Карлосу. – Здесь пять миллионов в векселях на банкирские дома Памплоны, Сан-Себастьяна и Байоны. Извольте принять их, принц.

– Когда же привезете вы мне мою прекрасную невесту, граф? – спросил дон Карлос, опустив бумажник в карман.

– Завтра вечером, ваше высочество. Свидание может произойти здесь или же в моем дворце, если вам это угодно, нужно лишь сделать так, чтобы никто не мог узнать вас. Тогда уж вы и обменяетесь кольцами и поцелуями со своей невестой.

– Я с нетерпением буду ждать этой минуты, граф, – отвечал дон Карлос. – Я получил с севера самые утешительные известия, — продолжал он, обращаясь ко всем. – Полковник Доррегарай тоже докладывает, что вербовка повсюду идет весьма успешно, так что я рассчитываю вскоре возобновить войну за церковь и трон и привести ее на этот раз к блистательному исходу!

– Это будет ужасная битва! – воскликнул Альфонс. – Но клянусь во что бы то ни стало войти в Мадрид, хотя бы путь туда был вымощен мертвыми телами!

– Полковник Доррегарай намерен сегодня изложить нам составленный им план, – перебил дон Карлос своего кровожадного брата. – Я предлагаю выслушать его.

– Слушайте же, благородные доны, – начал мексиканец, с виду похожий на разбойничьего атамана. Лицо его было смуглым, борода черной и курчавой. – Во-первых, следует привести в исполнение все повеления короля Карла. В своем воззвании он объявляет короля Амедея лишенным престола, а тот все сидит на нем. Поэтому первым доказательством могущества и законности нового короля, за которого я готов сражаться, будет ниспровержение Амедея. Я берусь это сделать! Завтра же он падет!

Все с удивлением посмотрели на страшное лицо Доррегарая.

– Нелишне будет посоветовать вам быть осторожным, – сказал патер Доминго. – Вы недавно из Мексики и, возможно, недостаточно хорошо знаете наши дела.

– Неудача только повредит делу, – добавил дон Альфонс.

– Полковник Доррегарай не предпримет ничего необдуманного, – воскликнул Кортецилла. – Мы можем во всем на него положиться.

– Благодарю вас, благородный граф, – обратился полковник к своему защитнику. – Мне уже все известно. Завтра вечером король поедет кататься и на обратном пути проедет по улице Сан-Маркос, как он уже не раз это делал. Там на карету нападут пять надежных человек и дважды выстрелят в короля. Никто не поймает и не сыщет преступников, а на следующий день испанский трон будет свободен!

– Если план будет исполнен так же четко, как и доложен, вы сослужите мне великую службу, – решительным голосом сказал дон Карлос. – Сначала мы должны избавиться от иностранцев, вмешивающихся в наши дела. Принц, занявший престол моих предков, не внимает моим законным требованиям и моим предостережениям, так пусть же он падет! Я не хочу видеть свою корону на голове чужестранца! Как вы на это смотрите, патер Доминго?

– Я вполне одобряю план полковника и желаю только, чтобы он удался, – отвечал патер.

– Не беспокойтесь, отец мой, я сам буду руководить нападением, – пояснил мексиканец. – Опасность никому не грозит! Преступники скроются, будто их поглотит земля.

– Надо бы вам заручиться поддержкой приближенных короля, – заметил Кортецилла. – Вам необходимы, принц, дружеские связи с мадридцами.

– Прежде всего постарайтесь сблизиться с герцогом Мединой, – добавил патер Доминго.

В эту минуту в проходе послышался шорох. Дон Альфонс и Доррегарай выхватили шпаги и бросились ко входу.

Патер Доминго и Кортецилла молча переглянулись. Кортецилла казался особенно смущенным.

Дон Карлос побледнел, отошел и схватился за шпагу.

Ужас охватил всех присутствующих, все ждали, затаив дыхание.

Уж не окружены ли древние руины? Не солдаты ли идут сюда по подземному ходу? В таком случае пять заговорщиков, или, скорее, претендент и его четыре сообщника, должны будут непременно погибнуть, потому что другого выхода из руин нет.

– Сюда идут! – воскликнул дон Альфонс, приготовившись своей шпагой проткнуть всякого, кто бы ни вышел из узкого подземного хода на площадку. Доррегарай стоял возле принца с тем же намерением.

– Измена! – воскликнул дон Карлос. – Нас предали! К оружию, друзья!

– Кто идет? – закричал Доррегарай, высунувшись в проход. – Отвечайте, или вас ждет верная смерть!

– Господа! Благородные доны, я не за тем пришел сюда, чтобы меня тут убили! Я пришел предложить вам свои услуги! – раздался глухой голос, и в проходе показался Изидор. – Кроме того, я ищу принца Альфонса.

Но вот и принц! – продолжал Изидор, осклабясь и обращаясь к принцу, который стоял прямо против него. – Вложите же свои шпаги в ножны, благородные доны, вывидите, я один, и я безоружен.

– Черт возьми! Кто ты? – воскликнул Альфонс.

– Изидор Тристани зовут меня, принц. Я прежде был слугой благородного дона де ла Ниевеса, – тут Изидор выразительно замолчал и подмигнул, – потом я был капралом, а теперь хочу быть карлистом.

Доррегарай и дон Карлос вложили шпаги в ножны.

– Как ты попал сюда? – спросил дон Альфонс, разглядывая пришедшего молодца.

– Это все случилось своим чередом, – отвечал Изидор, посмотрев на окружающих. – Я не знаю только, могу ли я здесь все прямо высказать…

– Говори. Благородным донам можно сказать обо всем.

– И о ваших сердечных тайнах? – усмехнулся Изидор.

– Ты прехитрый малый, кажется.

– Вы послали курьера с письмом к герцогине Медине, – шепотом продолжал Изидор, – это так?

– Тебе-то что за дело до этого?

– А то, что герцогиня приказала мне съездить вечером в гостиницу Сан-Педро.

– Как, ты прислан герцогиней?

– Да, почти так, можно сказать.

– У тебя есть письмо?

– Боже упаси, ваше высочество! Герцогиня просто прислала меня к вам, потому что я хотел просить вас принять меня в ваши ряды. Вы можете теперь, ваше высочество, рассматривать мое появление как признак того, что послание ваше упало не на бесплодную почву…

– Тут нет ни предательства, ни опасности, – обратился дон Альфонс к остальным, – молодец этот хочет присоединиться к нам.

– Если позволите, ваше высочество. Но если я могу вам быть полезен в Мадриде, то только прикажите и… – Изидор добавил шепотом, повернувшись к дону Альфонсу: – У вас есть, может быть, поручение к светлейшей герцогине?..

– Да, я дам тебе кое-что с собой. Ты пойдешь со мной до гостиницы.

– И выпримете меня на службу к храброму дону Карлосу?

– Об этом мы еще поговорим, – ответил Альфонс и обратился к остальным, которые все время вполголоса разговаривали между собой, а теперь стали прощаться.

Вскоре все покинули руины.

Дон Карлос, граф, патер и мексиканец поехали вместе, а дон Альфонс с Изидором поскакали под гору к гостинице Сан-Педро.

VIII. Рыцарский подвиг дона Албукерке

– Карамба! Пепито, сюда! Пабло, проснись! – кричал человек, с виду похожий на разбойника, лежавший в кустах на большой дороге недалеко от Мадрида. – Добыча, братья! Экипаж!

– Да, дело, брат, – отвечал звонким голосом молодец, которого звали Пабло, протирая глаза. – Нам нужно еще несколько монет, чтобы дожить до войны.

– Что случилось? – спросил третий, подойдя к остальным.

У всех были смуглые загорелые лица, изодранное платье и большие круглые шляпы, сильно потрепанные непогодой. Матео и Пабло вытащили ружья и стали осматриваться, а Пепито вынул револьвер из-за пояса.

– Видите там экипаж?

– Это будет хорошая добыча! – с удовольствием заметил Пепито.

– Да здравствует дон Карлос! – воскликнул Пабло. – Но прежде всего нам нужныденьги на дорогу!

– Карамба! Мы уже спустили все пятьдесят реалов, которые нам дали при найме! Смотрите, кучер один сидит на козлах!

– Вот я ему сейчас пилюльку закачу, – сказал Пабло, – это самое действенное средство. А ты, Матео, убьешь одну из лошадей. Вперед!

Едва карета поравнялась с ними, разбойники бросились к ней, и в ту же минуту раздались два выстрела.

Пепито кинулся к лошадям, чтобы схватиться за узду. Матео и Пабло от излишней поспешности оба промахнулись, и кучер стегнул лошадей.

Но разбойники уже подбежали к карете, и пока Пепито удерживал лошадей, остальные двое отперли дверцы.

– Пресвятая Мадонна! Помогите! – раздался женский голос. – Чего хотят эти люди?

– Не трогайся, или я убью тебя! – пригрозил Пабло кучеру, а Матео вскочил в карету.

– Помогите, ради Бога! Оставьте меня! – кричала испуганная девушка, стараясь вырваться из рук Матео, и, наконец, выскочила из кареты.

– Мы хотим только взять с вас небольшую пошлину! – воскликнул Матео, выбежав вслед за девушкой и снова схватив ее.

– Сжальтесь! Отпустите меня! – просила пленница. Кучер, напуганный Пабло, сидел неподвижно.

– Помогите! – продолжала кричать путешественница. – Кто-нибудь, спасите меня! Помогите!

– Молчите! Давайте деньги и отправляйтесь куда угодно! – прорычал Матео.

– Ну, сеньора, торопитесь, – говорил Пабло, боявшийся, как бы выстрелы не привлекли кого-нибудь. – Деньги! Быстро!

Кучер страшно злился про себя. Если бы госпожа не выскочила из кареты, ему бы, может быть, еще удалось ускакать от разбойников, но теперь делать было нечего. Перед ним стоял Пабло с заряженным ружьем, а Пепито в одной руке сжимал револьвер, а другой удерживал лошадей.

Матео стал грозить сеньоре, когда она сказала, что у нее нет с собой денег. Он только хотел ее обыскать, как со стороны городских ворот показался офицер, привлеченный громкими криками напуганной девушки.

Пепито и Пабло увидели его, но поняли, что он один.

– Что тут такое? Отпустите сеньору! – раздался голос офицера.

– Помогите! Спасите! – кричала сеньора в испуге.

– Чей это голос? – тихо проговорил офицер. – Но как же это возможно?! Назад! Освободите сеньору или…

Пепито и Пабло подскочили к подошедшему офицеру, и первый наставил на него дуло своего револьвера.

– Ого! Разбойничье семя! – вскричал офицер, выхватив шпагу и наступая на своих противников.

– Дон Мануэль Албукерке! – раздался голос пленницы. – Освободите меня!

– Донья Инес!.. Это вы! – вскричал Мануэль, схватившись с Пабло, который фехтовал своим ружьем, в то время как Пепито тщетно пытался поймать момент, чтобы выстрелить в офицера из револьвера. Мануэль теснил своих противников с таким напором, что они вынуждены были отступить. При этом Мануэль ранил Пабло в руку. В эту минуту Пепито выстрелил, но Мануэль вышиб револьвер у него из рук и напал на оробевшего разбойника.

Пабло, отступая, случайно оказался рядом с кучером, и тот с размаху стегнул его кнутом по лицу. Из раны на руке у него сильно текла кровь. Мануэль, сбив с ног Пепито, бросился к Инес, которую Матео оставил, увидев, что товарищи его наголову разбиты.

– Карамба! – ругался разбойник. – И с одним-то мы не смогли справиться!

Но он не брал в расчет силу и решимость Мануэля.

Инес кинулась к своему избавителю, а он, ободряюще кивнув ей, тотчас повернулся к Матео.

Пабло, лишившись одного глаза, оставил поле сражения, Пепито как раз пытался подняться, чтобы снова броситься на своего противника, но Мануэль решил исход боя, ударив Матео так, что покатился и он.

Разбойники с позором бежали, но Мануэль их не преследовал. Он хотел лишь спасти Инес, разбойники его не интересовали.

– О! Благодарю вас! Благодарю вас, дон Мануэль! – воскликнула Инес, все еще дрожа от страха. – Вы спасли меня от этих ужасных людей. Скорее прочь отсюда!

– Не бойтесь! Но не садитесь снова в карету, позвольте мне довести вас до дома. Ступай домой, – обратился Мануэль к кучеру, – я приведу графиню во дворец.

Молодая графиня, сердце которой все еще сильно билось, ни в чем не противоречила своему избавителю, позволяя распоряжаться, как ему будет угодно. Кучер тоже не смел ему противоречить.

– Только ничего не рассказывай во дворце, пока я не вернусь! – крикнула кучеру графиня. – А то патер Антонио будет беспокоиться.

Кучер стегнул лошадей, предварительно хорошенько удостоверившись, что разбойники действительно удалились, и карета быстро понеслась по дороге. Мануэль учтиво подал руку Инес.

– Каким бы ужасным ни было для вас это происшествие, для меня, донья, это счастливый случай, – сказал он. – Я счастлив, что наконец могу говорить с вами без свидетелей.

– О, как я благодарна вам за то, что вы спасли меня, дон Мануэль! Мой отец узнает обо всем, что вы для меня сделали, и вы должны будете принять и его благодарность, – отвечала Инес. – Вы удивились, встретив меня на этой дороге? Я была здесь недалеко у одной несчастной бедной девушки, которая живет за городом. Ее зовут Амаранта. Я возвращалась от нее…

– Ив награду за ваше доброе дело вы попали в руки этих людей! Как хорошо, что я оказался у ворот в это время. Сначала я услыхал выстрелы, а потом ваши крики о помощи. Наконец-то мне удастся побыть немного с вами. Дворец ваш для меня закрыт, но если бы вы знали, как я ждал, как желал этого мгновения!

– Вы знаете графа, моего отца, – сказала Инес, потупившись. – У него в отношении меня свои планы, и во дворце нашем не бывает ни веселых пиров, ни дорогих гостей.

– Я бы тоже был для вас дорогим гостем, графиня? – спросил Мануэль.

– Вы сомневаетесь? Вы не знаете разве, что ваше общество мне всегда приятно?

– Да, вы правы, какой-то внутренний голос говорил мне, что вы расположены ко мне, и когда я услышал ваш голос, я был счастлив, потому что он подавал мне надежду на вашу любовь. Позвольте же сказать вам все, во всем вам признаться! Я смотрю на вас как на свою путеводную звезду! Да, донья Инес, я люблю вас, люблю пламенно!..

– Дон Мануэль, – дрожащим голосом проговорила графиня, – я боялась этой встречи.

– Так вы угадали, что уста мои не удержат перед вами тайны моего сердца? Скажите, как я должен понять ваши слова, как хорошее знамение или как дурное? Вы боялись этой встречи? О, не говорите мне этого, Инес! Не приказывайте сердцу молчать, скрывать свои святейшие надежды! Неужели вы не хотите меня выслушать?

– Я не смею вас слушать, Мануэль!

– Вы не смеете? Кто запретил вам это? Вы одна можете располагать своим сердцем. Вы должны меня выслушать, вы должны все узнать наконец! Я люблю вас со всем пылом молодости, я думаю только о вас! Где бы я ни был, вы всегда со мной, и я безгранично счастлив при одной мысли о том, что вы могли бы полюбить меня! Скажите же мне… скажите одно только слово, Инес, и я буду счастливейшим или несчастнейшим из смертных! Скажите мне, вы любите меня?

– Да, Мануэль, я вас люблю.

– Теперь пусть небо рушится, пусть свет провалится! Я любим!

– Лучше было бы, Мануэль, если бы мы никогда не произносили этих признаний, – сказала молодая графиня.

– Что значат эти странные слова?

– Тогда, может быть, нам не пришлось бы проститься тотчас же после этого признания.

– Проститься, Инес?

– Не спрашивайте ни о чем, пощадите меня!

– Что разлучает нас? Скажи скорей! Если ты любишь меня, кто может отнять тебя у меня, кто может разлучить нас?

– Не спрашивайте, Мануэль, я не буду принадлежать вам никогда!

– Ты только поманила меня блаженством и уже хочешь отнять его у меня!..

– Судьба разлучает нас, дон Мануэль, – отвечала Инес.

Пока они шли, уже совсем стемнело, и теперь они подходили ко дворцу графа Кортециллы.

– Мне ничто не помешает назвать тебя своею, — продолжал Мануэль. – Ты еще не знаешь, как сильна и пламенна моя любовь! Я возьму, завоюю тебя, даже если стена препятствий станет передо мной! Я поговорю с графом, твоим отцом, сегодня же вечером…

– Прошу тебя, не делай этого!

– Ты хочешь прогнать меня с твоего порога? Значит, ты никогда не любила меня и вовсе не знаешь, что такое любовь…

Волнение графини росло с каждой минутой.

– Нет, я люблю тебя, тебя одного! – произнесла она.

– Так докажи твою любовь и позволь мне войти с тобой. Сегодня же вечером все должно решиться, – настаивал Мануэль.

– Ты не знаешь, о чем просишь, Мануэль!

– Пусть это будет доказательством твоей любви.

– Хорошо, я согласна, – вымолвила Инес с содроганием. – Может быть, наша судьба еще переменится.

– Она переменится, она должна перемениться, клянусь своим спасением! Я начинаю понимать твои слова: ты хотела сказать, что отец сам хочет распорядиться твоей рукой?

– Он уже обещал ее другому.

– Он переменит свое решение, когда я поговорю с ним.

– Дай Бог, – прошептала графиня, входя в дом вместе с доном Павиа.

Старик-швейцар доложил ей, что граф уехал, но скоро вернется.

Инес повела своего спутника в покои, чтобы там дождаться возвращения отца. Она была сильно взволнована, страх и надежда боролись в ней. Сердце ее принадлежало Мануэлю, который только что так горячо признался ей в любви, но рука ее была обещана другому, и один лишь ее отец мог развязать узы, связывавшие ее с этим последним.

Едва Инес вошла с Мануэлем в свои покои, как услышала во дворе топот копыт.

Полная мрачных предчувствий, подбежала она к окну и отдернула занавес. Она посмотрела вниз, и легкий крик вырвался из ее уст.

– Отец! И с ним… – голос изменил ей, она пошатнулась, но, быстро поборов свой страх, бросилась к Мануэлю.

– Вы не должны здесь оставаться, уходите скорей, – шепнула она.

– Что случилось?

– Не спрашивайте! Если любите меня, то пожалейте и повинуйтесь, они идут… Не выходите отсюда, я вас спрячу.

– Но скажите же…

– Вы узнаете, только не теперь, Мануэль! Поклянитесь, что вы не выдадите себя ни звуком, что бы вы ни услышали. Подумайте обо мне, дело идет о самом святом для меня – о моей чести и репутации! Я спрячу вас вот в этой комнате, ступайте туда, Мануэль, и, ради Бога, не выдайте ни себя, ни меня!

– Куда ты ведешь меня? Зачем?

– Пожалейте, они идут, – умоляла Инес, увлекая его к портьере, отделявшей их от соседней комнаты.

Мануэль сдался на ее мольбы и испугался, увидев себя в спальне молодой графини.

На что решилась Инес! Как же велики были ее доверие к нему и угрожавшая опасность, если она привела его в эту комнату!

Мануэль ясно слышал, что дверь в комнату, где оставалась Инес, отворилась.

– Подойдите ближе, принц, – послышался голос графа Кортециллы.

Дон Мануэль де Албукерке вздрогнул.

– Я счастлив, дорогая графиня, что наконец вижу вас и могу приветствовать как свою невесту, – сказал тот, кого граф назвал принцем.

Дон Мануэль ужаснулся при звуках этого голоса. Чуть отогнув портьеру, он заглянул в соседнюю комнату, и лицо его нахмурилось. Дон Карлос стоял, склонившись перед Инес, которую он назвал своей невестой.

Мануэль задрожал, ему хотелось броситься между доном Карлосом и графиней и исполнить свой долг испанского офицера, но он вспомнил мольбы графини и поборол это желание.

Инес, между тем, в страхе и волнении, бледная как смерть, все время смотрела на портьеру, которая, как ей казалось, шевелилась; она была близка к обмороку, но ни отец, ни принц не могли понять причины ее смятения.

– Садитесь, принц, – сказал граф Кортецилла. – Что с тобой, Инес, ты так взволнована?

– Прости, отец, я не ожидала, что ты сегодня приведешь ко мне принца, – тихо проговорила она.

– О, я все понял! – вскричал дон Карлос. – Графиня видит меня сегодня первый раз при настоящих изменившихся обстоятельствах, и ее смущение вполне естественно. Вот причина волнения, граф Кортецилла!

– Да, принц, вы совершенно угадали! Дочь моя очень впечатлительна, но ее волнение скоро пройдет.

– В настоящую минуту, однако ж, ее надо пошалить, – сказал дон Карлос. – Мне хотелось только взглянуть на мою прекрасную дорогую невесту и приветствовать ее.

Дон Мануэль задрожал и уже протянул руку к портьере.

Инес заметила ее колебание, и смертельный страх овладел ею.

Но Мануэль опять вспомнил, где он находится, и снова преодолел себя, несмотря на то, что страсть бушевала в его сердце.

Инес – невеста дона Карлоса? Она потеряна длянего, она принадлежит другому?

– Меня пугает твое беспокойство, Инес, – сказал граф Кортецилла. – Ты все время с таким страхом смотришь на эту портьеру… Что тебя тревожит, дитя мое?

– Ничего, ничего! Это сейчас пройдет, – шептала Инес, – мне немного нездоровится.

– Не понимаю, что может тебя пугать? Неужели мрачный свет портьер? – сказал отец, направившись было к соседней комнате.

– Нет, нет, отец, все уже прошло, – сказала Инес, сделав над собой решительное усилие и остановив отца.

– Я имел счастье снова увидеть мою прекрасную милую невесту, – обратился к ней дон Карлос, целуя ее дрожащую руку, – скоро, надеюсь, мы встретимся при иных обстоятельствах и тогда назначим день, который осчастливит меня, соединив навеки с вами, графиня Инес! Да хранит вас Бог!

Графиня прошептала несколько слов едва слышным голосом, и дон Карлос вышел в сопровождении графа Кортециллы.

В ту же минуту Мануэль бросился к ногам трепетавшей девушки.

– Я все знаю! – вскричал он, побледнев от волнения. – Ты невеста дона Карлоса! Это дело графа! Но ты не будешь ему принадлежать, хотя бы само небо хотело этого! Ты не должна быть несчастной! Ты будешь принадлежать мне, мысль о твоей любви даст мне счастье и силы! Моя жизнь принадлежит тебе – тебе од-

ной. Я на все готов, чтобы обладать тобой. Никакая сила не может разлучить нас, когда мы душой принадлежим уже друг другу!

– Скорей беги, сюда идут!

– Еще одно слово на прощанье, моя возлюбленная!

– Я твоя всем сердцем – и только твоя, – прошептала Инес, наклоняясь к дону Мануэлю, стоявшему перед ней на коленях.

Он обнял ее и покрыл поцелуями маленькую ручку, а через минуту уже выходил из дворца, откуда только что уехали дон Карлос и граф Кортецилла.