Текст книги "Золото Маккены"

Автор книги: Генри Уилл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

39
Топор Хачиты

Наутро и намёка не осталось от напряжённых отношений предыдущей ночи. Если Пелон или Юный Мики и поняли, что их подпоили, ни один из них не стал поднимать этот вопрос. Предводитель бандитов был особенно весел.

– Боже мой, старина, – приветствовал он Маккенну, – как тебе нравится денёк? Вдохни-ка воздух. Послушай, как трава растёт. Ай де ми!До чего же хорошо жить!

– Это точно! – признался Маккенна.

Фрэнси и Малипаи укладывали вещи. Птичья песня да плеск воды в ручейке наполняли каньон смесью весёлых звуков. Глядя на экспансивного Пелона Маккенна с трудом верил своим былым и таким недавним опасениям на его счёт. Этот метис из Соноры, этот приземистый отщепенец мог быть очаровательным хозяином, когда он того хотел. Сегодня он хотел этого.

– Старый приятель, – обратился он теперь к белому инженеру, – давай прогуляемся немного и взглянем на площадку в верховьях. Думаю, тебе хотелось бы этого как человеку сведущему в таких делах.

– Это так, – согласился Маккенна.

Он поднялся с места у костра, окончив завтрак. Пелон указывал путь. Юный Мики двинулся было следом. Предводитель бандитов остановился. Рука его скользнула под серапе.

– Кому-то нужно остаться с женщинами, – сказал он.

– Но не мне, – ответил Мики.

Под серапе было заметно слабое шевеление.

– Я думаю, всё же тебе.

Юный Мики стоял перед ними с винчестером на плече. Он кивнул и молча повернул обратно.

– Продолжим наш путь, – улыбнулся Пелон, кланяясь с приглашающим жестом.

Улыбнувшись в ответ, Маккенна с облегчением воспринял этот поворот бандитского весёлого расположения духа и повиновался приглашению.

Водопад располагался так, как описывал Адамс. Высотой он был примерно фута четыре, а сразу же за ним, вверх по каньону, русло ручья сворачивало к западу, открывая вид на небольшую верхнюю площадку из легенды. Именно здесь Нана и его апачи стояли лагерем, и здесь-то должна была находиться Площадка Индюшиных Яиц. Опытный глаз Маккенны отыскал её в тот же миг, как Пелон обогнул поворот ручья, и оказался вне видимости нижнего лагеря и хижины Адамса.

– Аййи! – вскричал он. – Пор Диос!Погляди, как она сверкает, даже отсюда!

Они подошли к самой площадке. То был самый большой выход породы, какой Маккенна когда-либо видел. Без всякого сомнения, он был больше Кэмп-Кондона, Рыбного Ручья, Верде или любой другой из копей Аризоны. Тут было, подозревал Маккенна, крупнейшее отложение чистого минерала, какого белый человек не видел на всём Юго-Западе со времён конкистадоров.

На Пелона, казалось, это нисколько не произвело впечатления. Величие увиденного прошло мимо него, а перспективность возвращения для будущих разработок не занимала его ум в это последнее утро.

– Слушай, – сказал он своему спутнику, глядя в низовье каньона, чтобы увериться, что за ними к повороту никто не последовал, – я пришёл сюда с тобой не для того, чтобы разглядывать золото. Что мне нужно – лежит позади, на той тряпке. Я не добытчик золотого песка. Я разбойник, бандидо,я краду своё золото, а не потею над ним, доставая из скал или гравия. Чёрт с ним со всем, мне надо поговорить с тобой.

Разработка площадки, подумал Маккенна, даст не менее миллиона долларов – это было видно на глаз, а ведь там могло быть два, пять или десять миллионов. Рядом была и вода из ручья для гидравлического промыва стен каньона. То могла быть вторая Материнская Жила – как в Калифорнийской Сьерре. Если она уходит вглубь и остаётся чистой, она может стать ещё одним Комстоком или Ручьём Элдер. Безграничные возможности скрывались в этом немыслимом выходе породы, состоявшей из яйцеобразных самородков. Всё это представилось, пока он прикидывал размер Площадки Индюшиных Яиц в Затерянных Копях Адамса.

– Ты слышал меня? – спросил Пелон. – Я хочу поговорить о Юном Мики. Он замышляет перебить всех нас. Ты знаешь, что он сумасшедший. Я хотел предупредить тебя и заключить сделку. Я хотел сказать, что ты можешь рассчитывать на старину Пелона, и всё, что тебе нужно сделать – это предоставить парня мне. Что скажешь? Ты со мной?

– Полагаю, что да, – согласился Маккенна, с усилием отрываясь от заветной площадки. – Я определённо не на стороне Юного Мики Тиббса.

– Тогда славно, пошли. Я рад показать тебе, что почитаю наши былые времена. А теперь – сьюдадо.Предоставь всё мне. Я знаю, как мне поступать.

– Насчёт этого, – изрёк Маккенна едко, – я совершенно уверен. Веди, хефе.

В лагере, когда они подошли к нему, всё выглядело спокойно. Вьючная лошадь была готова, и её седло уже несло на себе немногие бытовые принадлежности апачей, ожидая лишь последнего груза – золота. Пелон, казалось, намеревался отдать приказ к завершению операции и садиться на коней, когда его охватил внезапный порыв вдохновения.

– Погоди, – крикнул он старухе-скво, которая подвела лошадей к развалинам и к парусине. – У меня мысль: положим лишь половину золота на эту лошадь, которой всё равно не унести всё целиком. Потом давайте разделим вторую половину поровну между четырьмя партнёрами. Это придаст каждому стимул остаться вместе с остальными. Но если нам придётся бежать отдельными путями, бросив вьючную лошадь, у каждого останется приятная сумма как вознаграждение за все труды и опасности. Кто-нибудь против?

Никто не возражал. То было обдуманным, практичным предложением, достойным главаря банды. Золото было поделено.

– Теперь, – объявил Пелон, озирая маленькую кавалькаду, стоявшую наготове вдоль берега ручья, – у меня возникла ещё одна идея: пусть наш друг Маккенна достанет бумаги из своего блокнота и нарисует нам хорошую карту этого места – ту самую, что старый Энх нарисовал на песке для него у Яки-Спринг. Он – человек образованный, умудрённый в таких вещах учением. А мы – бедные, невежественные глупцы, повреситос, [34]34
  Босяки, бедолаги (исп.).


[Закрыть]без всяких преимуществ, данных образованием. Что станем мы делать, пытаясь найти путь обратно, в Сно-Та-Хэй? Что мы станем делать, чтобы выбраться из него даже сейчас? Разве я не прав? Разве лгу или пытаюсь обмануть?

Опять же, предложение было разумным. Ни один человек здравого ума, повидав Площадку Индюшиных Яиц поверх водопада, не удержался бы от возможности узнать, как найти дорогу назад в Сно-Та-Хэй, к Затерянным Копям Адамса. Без спора Маккенна достал бумагу и карандаш и нарисовал поспешно, но понятно карту Каньона-дель-Оро, включая Потайную Дверь, Тыквенную Грядку и военную фургонную дорогу на старый форт Уингейт. Когда он передал карту Пелону, тот, нахмурясь, вглядывался в неё целую минуту, прежде чем губы в шрамах задрались в волчьей улыбке.

– Это дело умелых рук, старина, – заметил он с чувством, – С таким проводником и слепой нашёл бы дорогу назад в Сно-Та-Хэй. Мил грасиас.

– Довольно, – огрызнулся Юный Мики. – Кончай всё, Пелон.

– Всё? – переспросил Маккенна, ощущая, как сжимается скальп на голове.

– Ах да, – с огорчением отмахнулся разбойник. – Видишь ли, я забыл сказать тебе, что заключил соглашение и с Юным Мики, мы договорились убить тебя и девушку.

Все увидели, как длинноствольный кольт пришёл в движение под серапе, и Маккенна затаил дыхание.

– Господи! Стой, Пелон! Нельзя же так! Только не девушку!

– Я бессилен, патрон. Изволь готовиться.

Он повёл головой, его чёрные глаза сверкнули на Юного Мики Тиббса, стоявшего позади и чуть в стороне от остальных.

– И ты тоже, мелкий сукин сын, – добавил он.

– Я тоже – что? – скривился узкогрудый кавалерийский скаут.

– Ты тоже готовься, – ответил Пелон. – Видишь ли, я не сказал тебе всех условий соглашения: застрелить тебя тоже.

Маккенна увидел, как Юный Мики готовится для ответного удара. Он попытался опередить его.

– Пелон! – взмолился он, надеясь даже в эту последнюю секунду предотвратить стрельбу, – пожалуйста, дай девушке уйти! Не дай ей погибнуть из-за того, что я ошибся в тебе! Это пундонёр,вопрос чести, Пелон. Я взываю во имя чести твоего отца-испанца!

Грубый сонорец, казалось, был тронут. Он повёл с сожалением головой, и боль от принятого решения исказила его изуродованный рот.

– Мне очень жаль, Маккенна, – признался он, – но мой отец-испанец простит, а тебе придётся умереть с неверным представлением обо мне. Нет у меня слабого места, амиго.Это было твоей ошибкой с самого начала. Мне жаль разбивать твоё мнение о Пелоне, но жизнь сурова, полна горестей и хрупка, как косточки цыплёнка. Прощай.

– Пелон, сын мой, не стреляй в них!

Все позабыли о старой Малипаи. Теперь увидели. Она стояла у вьючной лошади, направив карабин Маккенны дулом на своего сына-убийцу.

– Будь славным мальчиком, – сказала она. – Вынь револьвер из-под серапе, как тебе велит мать.

Пелон не сдвинулся с места.

– Мать, – сказал он, – ты застрелишь меня?

– Не знаю.

– А я тебя?

– Наверняка.

– В таком случае будь благоразумна. Убери ружьё Маккенны. И вот ещё что, мамасита,скажи этому тупому быку-мимбреньо, пусть перестанет сверлить меня глазами да жонглировать своим чёртовым топором. Ему самому ничего не грозит, как и тебе. Вы оба – апачи.

– Но белые, – воскликнула старая дама, – их убьют, а?

Тотчас же Пелон потерял терпение.

– Чёрт подери, мать, послушай! – завопил он. – Ведь я же защищаю твой народ! Закон гласит, что ни один мужчина или женщина чужой крови – ни белой, ни мексиканской, ни смешанной, – увидев Золотой Каньон, не должны остаться в живых. Ну, ведь это твоя собственная глупая индейская вера, не так ли? Какого же дьявола ты к ней не прислушиваешься, а?

Тут Хачита, стоявший рядом, вдруг выпучил глаза и со звоном опустил себе кулак на голову.

– Вот оно! Вот оно! – возопил он. – Ты сказал – и всё вернулось. Теперь я вспомнил, я вспомнил!..

Пританцовывая, он бросился к ошеломлённому Маккенне, обхватил его в счастливом объятии.

– Ну разве не чудесно, что я припомнил, дорогой белый друг? Всё случилось так, как ты мне обещал. Ах, как я рад. Спасибо тебе, спасибо!

Маккенна, мысленно возблагодарив ещё один повод для отсрочки, тем не менее почувствовал, что в горле у него пересохло.

– Ты хочешь сказать, – спросил он, вырываясь из ослабевших объятий гиганта, – что вспомнил, будто следует перебить всех чужаков, дабы сохранить тайну Сно-Та-Хэй?

– Да-да, добрый друг. Разве это не чудесно!

Бородатый золотоискатель не верил своим ушам.

Он заставил себя казаться спокойным, отчаянно надеясь как-то заронить искру разума в огромную голову индейца.

– Но юная белая девушка и я – пришельцы, Хачита, – произнёс он тихо – Ты, конечно, не станешь нас убивать?

– Да, всё очень нехорошо, но я это сделаю. Вот зачем мы – мой погибший друг и я – приехали на ранчерию старого Энха. Нас отправили оберегать сокровище, чтобы сохранить его для нашего народа.

– Но, Хачита, подумай! Мы ведь были твоими друзьями!

Мимбреньо словно не слышал его.

– Да, мы прибыли охранять сокровище от Пелона и всех прочих, – сказал он. – «Убей их всех, – велел мой дорогой друг. – Не дай ни одному из тех, в ком течёт хоть малая капля белой или мексиканской крови, уйти живым». О, как я счастлив, что припомнил всё! О, как я благодарен!

– Боже, ты, безмозглый ублюдок-апаче! – завопил Пелон, внезапно насторожившись. – Во мне самом течёт смешанная кровь. А как насчёт Юного Мики? В нём кровь белого, так же как и индейца!

– Да, да! Счастливого пути в Вечную Тьму, хефе!

Хачита повернулся со скоростью мысли, прежде чем Пелон смог осознать, что он намерен делать. Топор блеснул на солнце, перевернувшись полтора раза в дуге полёта, и на треть рукояти погрузился в широкую грудь Пелона Лопеса. Умирая, бандит, с серым как зола лицом, пошатнувшись, сделал шаг к Глену Маккенне.

– Видишь, старый друг? – выдохнул он. – В конце концов, ты оказался прав. У меня было слабое место, и Хачита нашёл его.

Когда он упал, Маккенне почудилось, будто ножевые шрамы на лице бандита задрались вверх в последней усмешке над жизнью. Но он так и остался в неведении. Всё, что он запомнил, был внезапный толчок сзади – Малипаи сбросила его, Маккенну, в ручей, едва Пелон упал. Это, да ещё удар о воду, и снова всплеск от тела Фрэнси Стэнтон, упавшей рядом в водоём под косой гравия, перед самыми развалинами хижины Адамса.

Потом он увидел, как старуха склонилась над крутым берегом и кричала им:

– Плывите как черти, я только что подстрелила Юного Мики, и тут твоё чёртово ружьё заклинило!..

Тут же она прыгнула вслед за ними, устремившись через ручей на ту сторону, поросшую тростником.

– Шевелитесь, вы, ослы! – бросила она. – В камыши! Этот бизон прикончит Юного Мики и примется искать нас! Плывите, вы, дурни!

Маккенна и Фрэнси поплыли.

Они плыли, и ныряли, и пробивали себе путь через камыши, вверх по берегу, поросшему кустарником, к скалам, составлявшим подножие зигзагообразной тропы. Оглянувшись, Маккенна увидел, как Хачита наклонился над Пелоном. Он увидел блеск лезвия, когда мимбреньо вынул его из тела бандита. Он увидел, как огромный индеец обернулся и кинулся за Юным Мики Тиббсом, который на четвереньках полз, пытаясь подняться и спастись; левая нога его была у колена раздроблена выстрелом Малипаи. Он увидел, как поражённый юнец сделал один, другой и третий неверный шаг, пересиливая боль, затем отвернулся, едва Хачита, нацелившись, метнул топор. Он не видел, как тот настиг цель – только слышал звук, от которого подкатила тошнота.

– Чёрт его возьми, – прошипела старая Малипаи со скалы неподалёку. – Это был неудачный бросок. Мики как раз поворачивался, чтобы оглянуться. Топор попал в нижнюю челюсть. Глядите, видно, как покачивается вверх-вниз рукоятка. Он пытается что-то сказать Хачите. Интересно, что именно?

– Боже, – проговорил Маккенна, – идёмте дальше!

– Мне кажется, он просит вытащить его.

– Пошли, мать. Прошу тебя, довольно!

– Ага! Я была права. Вон Хачита взялся за рукоятку топора. Теперь он освободил её.

– Малипаи, мы уходим!

– Слишком поздно, однако. Я так и знала. Когда лезвие входит вот так, нет смысла его вытаскивать. Ох, стойте! Я ошиблась. Миль пердонес, мучачос.Хачита вытаскивал топор не по просьбе Юного Мики, он вытаскивал его, отправляясь сюда. Вот он идёт.

Маккенна, снова взглянув за ручей, увидел, что всё именно так: великан-мимбреньо вошёл в ручей и перешёл его вброд по грудь там, где им пришлось плыть, чтоб не утонуть. Взгляд его был прикован к тростникам и скалам, в которых они укрылись, а его глубокий голос напевал зловещее, минорное заклинание.

– Что это за молитва? – спросил вполголоса Маккенна.

– Не молитва, – отвечала Малипаи. – Это песня. Ты должен бы её знать, Синие Глаза. Разве ты не различаешь слов? Он поёт её для тебя. «Зас-те, зас-те, зас-те», снова и снова. Это песня смерти.

– Мать, – простонал Маккенна, беспомощно глядя на скорчившуюся, побелевшую Фрэнси, – куда нам деться?

– Я не знаю, Синие Глаза. Я довела вас до этого места.

– Твой нож у тебя, мать?

– Чёрт! Нет. Я уронила его, когда подняла твоё ружьё.

– Господи! У нас нет даже ножа!

– Ба! Не было и у Адамса, и у Дэвидсона.

– Мать, у тех были ружья!

– Ну, значит, у Брюйера. У того не было даже зубочистки, когда он забился в дыру вон там!

Согнув костлявый палец, она указала поверх плеча на скалу позади них, и глаза Маккенны прищурились.

– Вот оно! – прошептал он. – Эта расщелина, там, на Обзорном Локте. Она спасла Брюйера. Быть может…

– Не разговаривай, вперёд, – посоветовала старуха, подбирая юбки и подавая пример. – Но не рассчитывай на счастье Брюйера. У Хачиты только разум притуплён. Глаз у него остёр, как и топор.

– Двинули, Фрэнси – позвал Маккенна. – Мы полезем на скалу. Старая дама нашла нам укрытие.

Девушка задрожала и на миг прижалась к нему.

– Прости, что я там умничала, – проговорила она. – Я сделаю всё как смогу, Глен. Но я боюсь до ужаса.

– Лезь, – велел Маккенна, – и молись.

Начался подъём по Z-образной тропе. Маккенна уже одиннадцать лет лазил вверх-вниз по таким кручам и был сильным, мускулистым человеком в расцвете сил. Фрэнси Стэнтон была из породы крепких женщин, способных не уступить многим мужчинам, к тому же в ней играл запас юных сил. Но старая сквоне могла поддержать их темпа и, задыхаясь, отставала всё больше и больше.

Вблизи Обзорного Локтя Маккенна мог, глядя вниз, охватить взглядом тропу на семьсот футов. Он видел и Малипаи, и Хачиту. Он понял, что, если станет дожидаться старую даму, не останется времени на то, чтобы спрятать Фрэнси в расщелине Брюйера. Он знал также, что, когда приходится делать выбор, его делают не в пользу стариков. На его счастье, Хачита избавил Маккенну от этой необходимости.

– Престарелая мать, – позвал великан воин, – тебе не нужно убегать от меня. Ведь ты несмешанной крови. Я не обижу тебя. Подожди же меня. Остановись! Не будь среди этих белых людей, когда я их настигну. Ну, пожалуйста, престарелая мать…

Маккенна видел, как старуха остановилась. Она оглянулась на взбирающегося апаче, потом вверх, на крутую тропу, где стоял Глен Маккенна. Махнула ему рукой.

– Беги, Синие Глаза! – прохрипела он. – Я налагаю на себя право на-вел-кот-ка-эл-кек.Ты знаешь этот закон.

Маккенна знал его. То было правило апачей, которое позволяло тяжелораненым отстать в бегстве, чтобы задержать врага. В крайних обстоятельствах последнее слово было за претендующими на это право. Малипаи была невредима, но её престарелые лёгкие отказывали ей, а шаткие ноги дрожали от невероятного утомления. Бородатый золотоискатель махнул рукой в ответ.

– Мы слышали тебя, мать. Адиос…

Он поднялся и заковылял наверх. Лёгкие болели и у него, в его собственных коленях и бёдрах тяжко стучала кровь. Но Фрэнси ожидала его у Обзорного Локтя, и с ней всё было в порядке, а расщелина Брюйера и желанное спасение находились теперь всего лишь за следующим, верхним поворотом Z-образной тропы.

– Старуха осталась сзади, спорить с Хачитой, – объяснил он, задыхаясь. – Он её не тронет.

– Я не пойду, – ответила девушка. – Только с ней.

– Она сделала это ради тебя. Пойдёшь! Давай!

– Нет, не пойду!

Маккенна сильно ударил её. Он едва не сбил её с ног. Только молодая, упругая сила удержала её на ногах. Она стёрла кровь с лица, глядя на него.

– Вперёд, – повторил он. – Игра окончена, мисс. Лезь наверх и, чёрт побери, не оглядывайся и не разговаривай.

Она всё ещё не двигалась, теперь от оцепенения, но он не мог позволить себе слабости. Он повернул её спиной и подтолкнул вверх по тропе. Она пошатнулась и едва не упала опять. Он тут же оказался позади и вновь внушительно толкнул её. На этот раз она упала, а он оказался поверх неё, словно кот. Он буквально подбросил её вперёд, на тропу, шлёпнув рукой по ягодицам и бранясь.

– Да двигайся же, чёрт возьми! – заорал он. – Я не намерен помирать здесь, любуясь, какая ты храбрая.

Она побелела как бумага и начала плакать. Но побежала, а он за ней, не позволяя никакому сбою сердца замедлить шаг. Всё, чего он сейчас хотел, – это жить. Жить и вытащить эту своенравную сироту из каньона назад, к любой фронтирной семье, которая окажется достаточно глупой, чтобы принять её. Он знал, что все ставки против них. И знал, сыпля проклятьями и пробивая путь к первой из обрушенных глыб расщелины Брюйера, позади рыдающей девчонки по имени Стэнтон, что именно придётся сделать, чтобы побить эти ставки и остановить почти верную смерть, которая надвигалась столь неотвратимо, с таким страшным молчанием по пятам.

Ему придётся убить Хачиту. И сделать это древнейшим способом, известным десять раз десять столетий назад. Ему придётся сделать это голыми руками.

40
Смерть в Расщелине Брюйера

Трещина, к которой карабкались двое белых, была необычного происхождения: словно пробита сверхъестественной силой, как ударом молнии, она помещалась в самом центре западной стены каньона. Ни ветер, ни вода здесь были ни при чём, и Маккенна безуспешно гадал о природе трещины, пока не вспомнил о лавовых выходах по ту сторону Потайной Двери и вокруг Почты Апачей. Сдвиг земли – отметил он на ходу по профессиональной привычке.

Веками покрывалось V-образное дно расщелины детритом, кустарником, порослью молодых сосенок, валунами и обильным количеством органических материалов, сформировав скудную каменистую грязь той непролазной тропы, по которой они теперь взбирались. И всё же, всходя по узкому, крутому, словно скат крыши, подъёму, Маккенна был поражён ещё одной особенностью. Помимо древности и причудливо изломанной структуры, эта тропа местами казалась оформленной человеком. Но не во времена Маккенны, не во времена Нана, не даже в эпоху появления здесь первых испанцев. Задолго, задолго до них. Это открытие вселило в перетруженное сердце золотоискателя дух надежды. Оно объяснит, быть может, то неясное, что уловил он в легенде об Адамсе с самого начала: каким образом мог Брюйер спастись из ловушки, устроенной его спутникам, посланным за провизией в форт Уингейт? Слишком уж просто это было: он скрылся «в какой-то дыре в скалах, какую находит заяц». В самом деле, согласно рассказу Адамса, место спасения Брюйера находилось «в скалах, у самой Двери», а в версии самого Брюйера добавлялась деталь о «заячьей дыре». И только версия апачей, отражённая на карте старика Энха, именовала путь повыше Обзорного Локтя расщелиной Брюйера. Это с самого начала казалось Маккенне странным эпизодом в предании. Сейчас, спасаясь бегством, он увидел свидетельства пребывания древних людей, оставшиеся на пыльной тропе, и понял – или же сильно надеялся, – что предчувствия его не обманывают. Если всё обстоит так и старая тропа взаправду содержит следы инструментов каменного века, тогда он и Фрэнси Стэнтон придут к чему-то получше, нежели «дыра, какую находит заяц». Но вот ещё три-четыре поворота тропы – и путь неожиданно завершился тупиком, упираясь в поперечную толщу породы.

На мгновение Маккенна был ошеломлён. Потом заметил их… Едва приметные, полузасыпанные, но несомненно подлинные, как и в тот день, когда впервые были врезаны в сплошную твердь лавовой породы.

Ступени. Всего числом пятнадцать, может, и все двадцать. Лестница, высеченная в потоке лавы, племенем ушедших, древних людей, обратившихся в прах задолго до Христа, до фараонов, до майя, инков и ацтеков.

Фрэнси, теперь льнувшая к нему, задыхаясь от неистового карабканья, плача от отчаяния перед тупиком, была выведена из этого состояния самой грубой встряской.

– Не пяться задом! – резко оборвал её Маккенна, хватая за плечи. – Гляди, видишь эти насечки на скале? Это ступеньки. Тысячелетней давности. Но они есть! Используем их и будем молить Бога, чтоб они привели нас куда-нибудь получше, чем в закрытую коробку вроде этой. Пошли, девочка, мы ещё не померли!

– Я не могу, Глен! Ни шагу больше. Мне ни за что не подняться здесь. Только не по этим царапинам!

– В этих царапинах меньше риска, чем в отметинах, которые ставит топор Хачиты. Мы поднимемся, Фрэнси. Здесь не так уж круто, как кажется!

– Я попробую, Глен! Но мне уже не слышно снизу никакого шума. Не слышно ничего с тех пор, как мы двинулись вверх по расщелине. Может, подождём и проверим?

Маккенна и не думал идти без неё. Но он знал также, что не может силой погнать её вверх по скале, как там, на тропе. Она сама должна хотеть этого, и даже тогда им понадобится большая удача, чтоб не свалиться вниз со стены. Доисторический человек был ловким, как хвостатые приматы. Он вырезал эти каменные выступы отнюдь не для двуногих детей девятнадцатого века. Индеец-зуни или житель иного пуэбло мог бы подняться здесь ради забавы, на пари, или чтоб покрасоваться перед любимой девушкой. Но для Глена Маккенны и Франселии Стэнтон эта лестница каменного века таила леденящую возможность ошибиться в поисках опоры для руки или ноги и устремиться навстречу гибели.

И всё же то был риск меньший, чем топор Хачиты.

– Фрэнси, – заговорил рыжеволосый горняк, – ты видела, как кот мышкует в траве? Он и не думает красться бесшумно, пока не почует мышь. Тотчас же всё меняется – он переходит от игры к охоте в мгновение ока. Вон там, – он указал на узкое горло расщелины позади, – Хачита вышел на охоту.

– Но он казался таким простым, таким добродушным и каким-то грустным.

– Он – кот апачей, а мы – белые мыши.

– Значит, ты считаешь, что он пойдёт сюда за нами?

– Нет, Фрэнси, не считаю – я это знаю. Нам предстоит либо лезть на каменную стену, либо ждать его здесь. И нам предстоит сделать выбор прямо сейчас, детка: лестница либо сталь топора.

Она содрогнулась, передёрнув узкими плечами. Если лёгкое движение её губ и не было улыбкой, оно должно было быть таковым, и Маккенна, обхватив её руками, тесно прижал к себе. То было чем-то вроде награды, какой удостаивают младшего брата, когда тот впервые решается пройти по железнодорожной эстакаде через мост над рекой у родного города.

– Пошли. – Он сам улыбнулся ей. – Сначала дамы.

«Ступени», врезанные в каменный лик скалы, находились друг от друга на расстоянии примерно футов в сорок по вертикали. Дважды Фрэнси оступалась и сорвалась бы, не поддержи её жилистая рука Глена Маккенны. Бородатый горняк по наследственности и естественному аризонскому воспитанию был превосходным альпинистом и поднимался по стенке каньона так, словно лично возвёл эту головокружительную тропу. Но восхождение заняло всё же десять мучительных минут, из которых каждая была поделена между отчаянными усилиями удержаться на скале и периодическими оглядками вниз, в ожидании появления Хачиты. Маккенна, даже переваливая Фрэнси через верхний край подъёма и падая вслед, задыхаясь рядом, знал, что они упустили время.

Он пытался думать – и не мог. Утреннее солнце подбиралось уже к темнице расщелины. Зной неотвратимо приближался, словно добела раскалённый глаз огромного прожектора. Даже утренней порой он пресекал дыхание, сушил язык, заставлял стучать сердце о тщетно вздымающиеся рёбра. Маккенна знал, что должен встать, что-то делать, как-то бороться дальше.

Но без дыхания невозможно продолжать борьбу. На такой высоте над уровнем моря, в жаре, после столь крутого восхождения, как тот, что они только что проделали, человеческое тело и дух не повинуются приказу, прежде чем животворный кислород не будет впитан, не оживит изголодавшиеся мышцы. Всё, на что был способен Маккенна, – это оторвать от скалы голову, повернувшись к Фрэнси. Она не пошевелилась.

Пока они лежали так, изнурённые, наверху подъёма, появился Хачита. Он заметил их. Постоял с минуту, раздувая лёгкие, глядя снизу вверх на гладь скалы с лестницей. Потом двинулся. Маккенна, с запозданием услыхав его, с трудом поднялся на колени, отчаянно ища поблизости «камней для сбрасывания», которые древние люди запасали обычно в подобных местах, чтобы обрушивать на головы поднимающихся врагов. Он не обнаружил ничего размером большего чем с кулак. Вершина лавовой преграды была промыта потоками, очистившими её от крупных завалов столь же основательно, как подножие скалы, омываемой быстрым потоком ручья. Он подал руку Фрэнси Стэнтон. Вдвоём им удалось встать на ноги.

– Погляди, Глен, – вскричала девушка, указывая на верх расщелины. – Лестница!

Маккенна, зная, что это невозможно, всё же инстинктивно оглянулся. Невозможное оказалось правдой. На своём месте, прислонённая к краю расщелины, всего в ста футах от них, на ровной поверхности скалы стояла грубо сработанная лестница того типа, что была в ходу у обитателей, предшествовавших людям пуэбло. И больше того. Наверху располагалась вторая площадка, а прямо на ней – ожидал чёрный вход либо в естественную, либо в рукотворную пещеру.

– Боже, – выдохнул Маккенна. – Скорей!

Если им повезёт добраться до этой второй площадки и втащить наверх за собой древнюю лестницу, Хачита останется внизу. Ему ни за что не под силу будет достать их. А уж там, в прохладном укрытии пещеры, посреди безводного горла расщелины… если не удастся переждать – значит, Глен Маккенна так ничему и не научился, постигая способы выживания на Юго-Западе. И то, что придало скорость его свинцовым ногам, вдохнуло силы, позволив буквально перенести задыхавшуюся девушку через всё пространство к доисторической лестнице, был мимолётный взгляд, брошенный им на край второй площадки и вид тёмного лишайника да бледных кустиков мха…

Там, вверху, на площадке, к которой вела лестница, была вода.

Задыхаясь, он поведал о своих новостях Фрэнси, и это оживило её. К тому моменту, когда они достигли подножия лестницы, девушка обрела силу и волю к дальнейшему подъёму, и Маккенна, оглянувшись как раз в тот миг, когда массивное лицо Хачиты показалось над скалой со ступенями, рассмеялся над великаном-воином, наградив его эпитетом, заимствованным из родного языка. Огромный апаче, не сознавая, что его игра проиграна, только фыркнул и продолжал движение по голой груди лавового потока, неловкий, но скорый, словно бегущий медведь гризли. Солнце сверкало на лезвии его метательного топора, играло в ручейках пота, струившихся с лица и плеч, сбегавших, подобно вышедшим из берегов рекам, по волосам груди и надутого живота. От него так и веяло смертью.

– Не спеши, Фрэнси, – промолвил Маккенна сквозь стиснутые зубы. – Он не в силах нас догнать. Спокойно, шаг за шагом, и не смотри вниз. Я сразу за тобой.

Кивнув, девушка повернулась спиной, вставила ногу в первую петлю лестницы, обхватив руками боковые брусья. Она поднялась уже на три плетёные ступеньки, и Маккенна сам было примеривался к подъёму, как вдруг четвёртая петля обломилась под ногой девушки, и та обрушилась на него сверху, а праздно простоявшая века лестница распалась на части, словно свитая из папиросной бумаги или папье-маше.

– Господи! – белея, произнёс Маккенна. – Сгнила дотла!

Он отбросил труху раскрошенной древесины и, спотыкаясь, поднялся на ноги перед съёженной Фрэнси Стэнтон. За тридцать футов от него Хачита, потомок Мангаса Колорадаса, величайшего среди апачей ненавистника белых людей, произнеся одно-единственное слово «Зас-те!», бросился вперёд, на стройного рыжебородого человека, ожидавшего его без всяких средств защиты, кроме тонких, ненадёжных костяшек двух сжатых кулаков.