Текст книги "Золото Маккены"

Автор книги: Генри Уилл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

36
Каньон-дель-Оро

– Давай-давай, уже почти достали, нажми ещё!

Хачита кивнул и послушно согнул огромную спину. Маккенна, следя вместе с остальными, вспоминал, что Адамс рассказывал о своей попытке ползком спуститься по Z-образной тропе после убийства своих товарищей апачами вождя Нана. Легендарный открыватель Утраченных Разработок утверждал, будто во тьме он подобрался к дымящимся развалинам хижины, сожжённой индейцами, и рылся среди горячих, обугленных опорных столбов рухнувшей постройки, чтобы освободить очажный камень и достать часть спрятанной пыли и самородков, собранных в знаменитой каменной амфоре-олье. Он уверял тогда, что камень был слишком горяч на ощупь. Позже, когда в этом усомнились, он сказал, будто ждал, пока камень остынет, и что, едва только это произошло, огромное бревно – центральная балка покрытия хижины – обрушилось и так загородило очаг, что камень, когда его на несколько дюймов приподнял Адамс, невозможно было сдвинуть, чтобы добраться до ольи.Он мог видеть глиняный горшок и поблёскивающую груду золота, но был не в силах достать хоть щепотку металла, стоившего жизни восемнадцати его спутникам.

Маккенну всегда смущала эта часть предания. Никто не стал бы спускаться в каньон, полный апачей – Адамс считал, что их было три сотни, – чтоб попытаться спасти несколько пригоршней золотой пыли. Для любого золотоискателя естественным шагом было бы отметить место по карге, затем выбраться вон и вернуться с подмогой. Но сейчас, пока Хачита напрягался, чтобы поднять по команде Пелона балку, все сомнения в версии Адамса исчезли. Зная, сколько необработанной пыли, рисин и яйцевидных самородков должно лежать в легендарном земляном сосуде, всего в дюймах под его дрожащими ногами, Глен Маккенна понял, что и он рискнул бы столкнуться с любым числом апачей, чтобы добраться до невероятного богатства и унести с собой сколько возможно, всё, что войдёт в седельные сумки, которые, по словам Адамса, тот прихватил из своего убежища, пробираясь ночью обратно к хижине.

Крики Пелона и дикий волчий смех ворвались, прорезав густую тишь, нарушив забытьё Маккенны.

Под мощным кряхтением гиганта Хачиты обугленная балка подвинулась на шесть дюймов, потом на целый фут. Она, казалось, на миг удержалась там, и с дикими криками Юный Мики и старая Малипаи бросились под высокий конец огромного бруса, согнув спины, предотвращая его скольжение дальше. Фрэнси Стэнтон, стоя рядом с Маккенной, поглядела на рыжебородого золотодобытчика, словно говоря: «Ступай, в чём дело?» – затем и она тоже нырнула под пятнадцатифутовое бревно с риском получить увечье или быть раздавленной; бревно могло вырваться из рук Хачиты и упасть, быть может, заклинив и накрепко придавив тёмный плитняк, который благодаря их отчаянным раскопкам был раскрыт всего мгновение назад.

– Поднимай! Поднимай! – вопил Пелон, который ожидал с коротким и толстым брусом, чтобы подпереть балку в тот момент, когда она окажется под требуемым углом.

– Господи, отчего вы не приналяжете? Дети, что ли? Намерены оставить золото здесь, мучачос?Ха-ха-ха!

Маккенна очутился под покрытым сажей бревном, напрягаясь, пыхтя и сыпя проклятиями вместе со всеми. Его поступок вызвал рык Хачиты – до сих пор он не был убеждён, стоит ли ему употребить всю силу, пока не последует какого-то знака со стороны белого человека, которому его ушедший друг Беш велел доверять. Теперь, однако, он отшвырнул прочь огромный брус так, словно то было полено дров, метнув его поверх головы Пелона, чтобы обрушить наземь за несколько футов от очага. Только из-за того, что всё внимание его спутников было устремлено на другое, никто не отметил столь незаурядной демонстрации огромной силы. Однако то была всего лишь человеческая сила, а та, другая, что держала их в состоянии исступления, была десятикратно сильнее любого смертного.

–  Мадре Мария!– бормотал Пелон. – Поднимайте камень, поднимайте камень…

Казалось, он не в силах сдвинуться с места. Он мог только стоять, указывая на очажный камень, умоляя таким образом своих друзей отвалить его, чтобы можно было увидеть, что лежит под ним. Он взывал не напрасно. Маккенна, Фрэнси и Юный Мики Тиббс упали на колени в золу, очажную пыль и мусор тридцатитрёхлетней давности, царапая ногтями, тяжко дыша, как причудливая свора собак к зарытой золотой кости, спрятанной там умершими Адамсом, Дэвидсоном, Брюйером и их партией тем роковым летом 1864 года.

Камень был тонким, сравнительно лёгким плитняком, в точности как его описывал Адамс. Как только их пальцы перестали лихорадочно шарить, как только они нащупали края неровной плиты – она подалась легко. Под ней разверзлась тьма шахты с сокровищем. Над затаившими дыхание, замершими с горящим взором искателями нависла ужасающая тишина. Из-под очага хижины смотрела на них дыра. Она была пуста, как разграбленная могила. Золото Адамса исчезло.

В клубящемся ужасе, который хватал за сердце, вождь бандитов и его спутники сгрудились над ней; выражения их лиц менялись помимо воли по мере того, как жестокое потрясение отражалось болезненными гримасами на лицах.

И вновь лающий смех Пелона Лопеса вывел его спутников из оцепенения.

– Ха-ха-ха-ха! – начал он. – Ну конечно! Конечно! Идиоты! Дурни! Ослы! Мы глупцы. Отупели от усердия. Все, кроме Пелона. Ха-ха! Знаете, в чём дело, компадрес?Яма не пуста. Пока мы работали, стемнело. Видите? Глядите! Солнце ушло, а мы собрались голова к голове, не глядя вокруг! С ямой под скалой всё в порядке. Засвети-ка огня, Малипаи! Вот, у меня есть спички. Подай мне пучок веток да сена!

Старая сквозаковыляла, исполняя его просьбу. Когда она принесла ему необходимое, он чиркнул спичкой и разжёг факел, опустив его в яму под очагом. В первое мгновение по-прежнему ничего не было видно. Но только на миг. Затем Маккенна промолвил:

– Там есть старая оленья шкура, она что-то прикрывает – видно, от грязи и пыли. Стойте, я достану её. Боже, Боже, Боже…

Это всё, что он мог вымолвить, и всё, о чём любой из них мог помыслить в эту страшную минуту.

Когда его длинная рука протянулась и стащила старую оленью шкуру, свет от горящей травы в руке Пелона проник вниз, открыв грубую глиняную олью из легенды.

А в олье блестела и мерцала груда сырого золота Адамса, пульсируя, словно от живого дыхания, крови и собственной грозной власти.

Огонь в руке Пелона добрался до его побелевших пальцев, кусая за жёсткие чёрные волоски сжатых фаланг, пополз дальше, Резкий запах палёного мяса распространился над очагом. Он остался незамеченным. Пелон держал факел до тех пор, пока тот не потух, задохнувшись в вони и дыму запёкшейся кожи большого и указательного пальцев.

37
Тринадцать раз по кофейнику

Олью невозможно было поднять из ямы вручную. Даже Хачите это оказалось не под силу. С лошадей сняли верёвки и соорудили петли. Согнув свои мощные плечи под этой упряжью, Пелон Лопес и гигант Хачита медленно подняли глиняный горшок наверх, вытащив его из очага. Они опустили его на оставшиеся камни приступка, кряхтя, словно рабочие волы, под неимоверным грузом.

– Господи Боже, – произнёс Пелон, выпрямляясь. – Там, должно быть, золота на миллион долларов!

– По крайней мере, на полмиллиона, – высказал догадку Юный Мики Тиббс, повидавший взвешенного и подсчитанного золота больше, чем разбойник из Соноры. Но Маккенна знал, что оба они ошибаются.

– Может, половина половины, – сказал он.

– Что? – не поверил Пелон.

– Следите за этим негодяем! – выкрикнул Юный Мики. – Я говорил, что ему нельзя доверять. Он чистый белый, помните об этом.

Маккенна пристально поглядел на своих подозрительных спутников, его синие зрачки выглядели столь же вопрошающе, как и их чёрные бусины.

– Различие между нами, – ответил он Юному Мики, – в том, что я знаю, о чём говорю. Дело тут не в чести, а в образовании.

– Да-да, – зарычал Пелон. – Какого же чёрта, думаете, я волок его сюда? Он специалист. Ища золото, он зарабатывает на жизнь. Он ходил в колледж и изучал золото. Как насчёт этого? – Он подошёл к Юному Мики, постучал по его впалой груди толстым пальцем. – Осторожнее, – предупредил он. – Я не люблю, когда из меня пробуют делать болвана. Кроме того, Маккенна – наш партнёр. Зачем ему обманывать себя? – Он прильнул к рыжебородому золотоискателю, и пугающая улыбка обнажила его двойные ножевые шрамы. – Э? Разве не так, компадре?Для чего тебе лгать о полной сумме, когда тебе причитается одна четверть её?

– Одна четверть? – Маккенна был озадачен. – Нас шестеро. Ты хочешь сказать, одна шестая.

– Я сказал то, что сказал. Малипаи и этот безмозглый бык, – он кивнул на Хачиту, – ничего не получат. Они всего лишь индейцы.

– Но они пришли с нами, Пелон. Они рисковали, как и мы. И по праву сокровище больше принадлежит им, чем нам. Нет, это несправедливо, им причитается доля.

– Как хочешь. – Бандит расширил безжалостный оскал своей улыбки. – Не станем спорить, старый друг. Отдай им свою долю. Идёт?

Маккенна почувствовал, что настало время двигаться осторожно. Кроме того, вид золота, теперь вынутого из секретного хранилища, мерцавшею в свете добавочных факелов, которые старая Малипаи сделала по-индейски из травы и соснового мха, соединённых вместе и склеенных сосновой смолой, теперь производил более успокоительный, нежели возбуждающий эффект.

Маккенна подумал, что теперь уже всё позади, остаётся только вывезти золото из каньона и доставить в Гранте, в Нью-Мексико для взвешивания или, в худшем случае, доставить его в контору какого-нибудь более «дружелюбного» пробирщика, поближе к дому в Аризоне и подальше от встреч с апачами Нью-Мексико. В любом случае с золотом Адамса на руках и «партнёрами», ошеломлёнными блеском и весом жёлтого металла, перспективы уже не казались столь мрачными, как прежде, когда они стояли по ту сторону Потайной Двери, или на Z-образной тропе, на обзорном повороте.

Он кивнул Пелону и сказал:

– Ну, конечно, хефе.Ведь ты – хозяин. Я прослежу, чтобы престарелая мать и убогий получили часть моего сокровища.

– Очень мило с твоей стороны, – признала Малипаи, одобрительно обнажая свой четвёртый пожелтевший корень зуба. – Я всегда любила тебя, Синие Глаза. Правда, ты не слишком омбре дуро– человек силы, – но для женщины ты как раз что надо. Крепких орешков так или иначе всегда пристрелят, порежут или повесят солдаты. Мне подавай доброго да опасливого. Особенно, если у него борода рыжая.

–  Грасиас, мадресита, – отозвался Глен Маккенна.

Фрэнси Стэнтон вышла вперёд.

– Сколько это стоит, Глен? – спросила она. – Я имею в виду, твоя и моя доля?

– Не знаю, могу только высказать догадку.

– Ну, так выскажи, – потребовал Юный Мики скрипучим голосом. – Мне нужно знать, сколько мне причитается за убийство тех двух чёрных кавалеристов да всю эту езду с вами, болтливыми разгильдяями. Бог свидетель, никогда не встречал я мужиков более болтливых, чем ты да Лысина. Господи!

– Тут опять-таки разница, – обернулся к нему Маккенна, ненавидя вращающего глазами юнца так, как ненавидят ядовитого гада. – Видишь ли, именно беседа отличает четвероногих от двуногих тварей. К примеру, я заметил, что тебе речь ни к чему. Ты бы предпочёл болтать с собственной лошадью, нежели с кем-либо из людей.

Юному Мики пришлось бороться с непослушными глазами, чтобы сконцентрировать их на Глене Маккенне.

– Я припомню это, – сказал он белому золотоискателю.

– Припомню, припомню, – пробормотал Хачита. – Хотел бы я припомнить, что надо. Я всё время приближаюсь к этому, но ещё не добрался совсем.

– Маккенна, – спросил Пелон, – сколько у нас золота?

– Чтобы узнать это, нам необходимо взвесить содержимое кувшина-ольи. Мадре!Сходи-ка да принеси нам кусок парусины с одной из вьючных лошадей. Захвати ещё и свой кофейник – тот, что поменьше. Большой будет слишком тяжёл. Ну а этот маленький кофейник вмещает от трёх до четырёх чашек – скажем, неполную кварту. Предполагая эту вместимость, мы можем приблизительно определить его вес вместе с золотом, а потом умножить число полных кофейников и отмерить их на парусине.

–  Буэно!– вскричал весьма довольный Пелон. – Слышишь ты, чёртов сукин сын? – сказал он Юному Мики. – Я говорил тебе, что у этого рыжебородого есть мозги. А честность? Боже, да он так же искренен, как жеребец во время любовных ухаживаний. Я доверил бы ему собственную жизнь – по крайней мере, твою.

Юный Мики промолчал.

Началось взвешивание песка и «рисового» золота, самородков-желудей и самородков величиной с индюшиное яйцо. Никто не разговаривал во время этого занятия, только молча прикидывали на пальцах, шепча число кофейников, которые наполнял Маккенна, черпая из глиняной ольи. Когда он закончил, на запачканной и жирной парусине лежали, аккуратно насыпанные тринадцать блестящих золотых кучек чистого минерала. При самом заниженном подсчёте по тридцать фунтов на кофейник это составляло 390 фунтов песка – намытого золота и отдельных самородков, выбранных из ольи. Даже при явном занижении веса это в буквальном смысле было целое состояние. Больше того, это было на удивление близко к цене того золота, которое, по словам Адамса, он с товарищами спрятал под очагом хижины. Тут Маккенна поднял голову над поблёскивающим сокровищем и задумчиво кивнул Пелону.

– Принимая во внимание удельный вес золота как 19,3, объём кофейника – чуть менее кварты, дифференциал в весе отдельных, цельных частиц вследствие наличия пустот в таковых, и рассматривая степень чистоты добычи, я допускаю что-то порядка 99 000 долларов, – заключил он.

– Конечно, – добавил он, – будучи осторожным в подсчётах, как диктует случай. Я не удивлюсь, если истинное количество будет ближе к 100 000 долларов. Опять же, это ещё не то, на что мы все надеялись, но это почти в точности так, как всегда утверждал Адамс, говоря о золоте под камнем. Разве не так?

– Да, – согласился бандит, – это так. В истории, которой больше всего доверяли в Соноре, называли цифру в 200 000 долларов. Но когда разделишь надвое, как всегда приходится поступать с мексиканскими сведениями, получается твоя цифра. Я её принимаю. Это по-прежнему приятная перспектива, где-то в 25 000 долларов на каждого из нас. – Он обернулся к Юному Мики. – Одобряешь, сын сукиного сына?

Юный Мики завертел своими неуёмными зрачками.

– Ты знал моего отца, не так ли? – спросил он.

– Знал ли я его? – зарычал Пелон. – Ты чертовски хорошо знаешь, что да! Несколько лет кряду он пытался пристрелить или взять меня для генерала Крука, когда Старый Бородач охотился на Джеранимо. Старый Мики всегда был твоим подлинным отцом. Он был совсем как ты. Совсем как Малипаи сказала тебе, Старый Мики также был полон дурных газов. Ну ладно, отвечай мне. Ты доволен разделом? Возьмёшь свою четверть добром, слабоумный юнец?

– Возьму свою четверть, ты, свинья-полукровка, – ответил тот. – Но добра не будет, пока я не уеду прочь от вас вместе с нею. А когда это произойдёт, я всё припомню тебе, вместе с твоей мамочкой и этим синеглазым ублюдком-белым, твоим приятелем. Пелон, уж ты-то помни об этом!

– Ты что-то много говоришь о том, что Маккенна белый, – ухмыльнулся Пелон. – Может быть, оттого, что краснокожие духи твоих предков-апачей тебя здесь слегка подталкивают, у этой чёрной ямы в Сно-Та-Хэй?

– Катись к чёрту и давай начинай делёжку, – отрезал Юный Мики. – Я намерен забрать своё золото да убираться отсюда. Это самое лучшее для всех нас: забравши золото, разделиться и идти своими путями прочь отсюда, да побыстрее. И ты это знаешь, Лысина.

– Ничего подобного! – вскричал Пелон – Не желаю ничего об этом слышать. Мы пришли сюда как друзья и уйдём отсюда точно так же. В численности сила. Мы останемся все вместе.

– Я не знаю, хефе, – заметил Маккенна коварно, – есть много доводов за идею Юнца Мики. И тебе бы первому это заметить. За четырьмя тропами труднее уследить, чем за одной. Я тоже хотел бы забрать своё золото и уехать.

Пелон воззрился на него.

– Ты хочешь сказать, с девушкой? – спросил он.

– Да, с ней.

– И с её долей?

– Конечно.

– Ха-ха-ха-ха! Что ж, это славно. Слыхал, как мне весело? Видишь, как это меня развлекает? Что ж, меня по-прежнему восхищают твои шутки, Маккенна! Ну, конечно. Хах-ха-ха! Ну, а сейчас все по одеялам. Утром мы разделим золото и отчалим. Никаких ссор, ничего такого.

Он следил за поведением Маккенны и Юного Мики, держа правую руку под серапе. Маккенна осторожно кивнул.

– Ну, ясно, хефе.Нет ничего лучше доброго ночного отдыха, чтоб разгрузить ум и очистить тело. Легко понять, почему ты в главарях.

Юный Мики промолчал, не предлагая продолжить обсуждение. Он просто всё так же стоял, скривив гримасу, с винчестером на боку, с большим пальцем у взведённого курка.

Маккенна принял одеяло, которое принесла ему Фрэнси Стэнтон. Вместе с ней он устроил постель по одну сторону от просмолённой парусины. По другую сидел, скрестив ноги, без одеяла, гигант Хачита. По бокам от них молча расположились Юный Мики с Пелоном. Старая Малипаи развела костёр на месте брошенного очага и поставила кофейник. Было уже около десяти часов, и время текло тёмным потоком для Глена Маккенны. Но он знал и тихо предупредил свою хрупкую спутницу, что следующие шесть часов пройдут совсем по-иному, нежели предыдущие, полные энтузиазма и гонки по пути в каньон.

– Светать начнёт чуть позже четырёх, – прошептал он Фрэнси Стэнтон. – До этого времени мы не имеем права сомкнуть глаз. Понимаешь?

Она пожала ему руку и прижалась к нему.

– Да, наш друг сказал мне об этом.

– Наш друг?

– Малипаи. Вот зачем она готовит кофе. Велела сказать тебе об этом. Что готовит его для тебя.

Маккенна поглядел в сторону высохшей карги. Она, поймав его взгляд, подмигнула ему. Он быстро кивнул ей и подмигнул в ответ, почувствовав неизмеримое облегчение и благодаря этому обмену знаками больше уверенности в том, что доживёт до утра.

–  Буэнос ночес, мадре, – позвал он мать Пелона Лопеса. – Аста маньяна,до встречи утром!

–  Аста маньяна, – пробурчала старая дама. – Катись к чертям.

38
Память мимбреньо

К удивлению Маккенны, Пелон и Юный Мики, которые начали пить кофе одновременно с ним, чашку за чашкой, вскоре принялись клевать носами. В течение получаса оба уснули. Старая Малипаи встала от костра. Она плюнула на спящего Юного Мики и накинула одеяло на плечи Пелону.

– Он славный мальчик, – оправдываясь, заявила она Маккенне. – Я вовсе не собиралась класть снотворное им в кофе, да он не оставил мне выбора. Не могу забыть, что он лишь наполовину из апачей.

– Мы глубоко обязаны тебе, мать, даже нашей жизнью, быть может, если я смогу найти какой-нибудь способ обратить на добро тот шанс, который ты нам подарила.

– Я знаю способ! – пропела Фрэнси Стэнтон.

Маккенна поглядел на неё в изумлении.

– Ты поняла, что я сказал? – спросил он. – Где ты прятала до сих пор свой испанский язык?

– Ничего я не прятала. Работа вместе с Малипаи обгоняет всякую школу на целую милю, вот и всё.

– Ну, я думаю! – восхищённо произнёс Маккенна.

– Нет времени на думание, – энергично промолвила девушка. – Пошли, пора укладываться.

Она поднялась, но Маккенна не пошевелился.

– Куда это ты направляешься? – спросил он.

– Прочь отсюда. Золото наше при нас. Они спят. Малипаи предлагает нам двигаться. Ну, и пошли.

– И как ты намерена вывезти «наше золото» вверх по тропе? – едко спросил Маккенна. – Наши доли будут весить столько же, сколько весит один человек, и крупный. Наши лошади повезут этого лишнего человека. Пелон и Юный Мики поймают нас, прежде чем мы доберёмся до фургонного тракта. Завтра к этому времени нас уже не будет.

– Но это же случится с нами и здесь, по словам Малипаи.

– Да, но я придумаю что-нибудь ещё. Впереди ещё большая часть ночи.

Фрэнси Стэнтон пронзила его взглядом.

– Глен, то же самое ты говорил и в первую ночь там, у Нечаянных Трав. Всё, что ты с той поры делал – это сидел и думал.

– С этим у меня беда, – признал Маккенна.

– Ну а у меня – нет!

– Более справедливых слов трудно представить, – он поглядел на неё нахмурившись. – Фрэнси, единственный способ для нас подняться по этой скале и спастись вместе с нашей долей золота – это если Малипаи и вьючная лошадь пойдут с нами под грузом. Да, и Хачита тоже, для охраны тыла. Ну, если ты берёшься это устроить, я пойду с тобой.

Девушка, не опуская глаз, смотрела на Маккенну.

– Я уже устроила свою половину дела, – сказала она, – Малипаи едет с нами. Я обещала, что она сможет жить у нас.

– У нас?

– Ну, ведь мы собираемся иметь свой дом, не так ли?

– Фрэнси, ты сумасшедшая.

– Может быть. Но я своё сделала. Теперь очередь за тобой.

– Ты имеешь в виду Хачиту?

– Это ты сказал, что нам нужно взять его с собой.

Маккенна нерешительно поглядел по ту сторону золотой кучи, разложенной на парусине. Мимбреньо, потомок Мангаса Колорадоса, не пил кофе. Он сидел, следя за парой белых людей.

Маккенна прочистил горло.

–  Амиго,– улыбнулся он, – мы здесь обсуждали предложение о том, чтобы покинуть это место, пока Пелон и Юный Мики спят. Мы полагали просить тебя поехать с нами.

Большой апаче печально покачал головой.

– Я не могу этого сделать, белый друг, – промолвил он. – Я должен вспомнить то, о чём мой умерший друг велел мне помнить. Пока я этого не сделаю, я не смогу уйти отсюда.

Маккенна нахмурился и поглядел на Фрэнси. Девушка ожидала от него действий. Внезапно он понял, что ему и правда пора действовать. Сидением да раздумьем ничего не сдвинешь. Маккенна повернулся к Хачите и быстро сказал ему, что он, и белая девушка, да старуха отправятся вместе с вьючной лошадью и своим золотом, с сожалением оставляя его здесь, своего верного друга-апача, в обществе Пелона и Юного Мики.

К его досаде, великан воин медленно помотал головой.

– Это невозможно, белый друг, – сказал он. С этими словами он достал из чехла на поясе свой метательный топор. – Пока я не вспомню то, что должен, о Сно-Та-Хэй, – объяснил он, – никто не покинет этого каньона.

– Но ведь ты можешь никогда не вспомнить! – вскричал Маккенна, совершенно потрясённый этим несчастным поворотом судьбы. – И мы все останемся сидеть, пока не состаримся, как Малипаи!

Хачита мрачно кивнул. Он держал топор в равновесии, поворачивая рукоять в своей огромной руке. Блики костра отсвечивали кровью на его отточенном лезвии. Хачита поглядел на него, затем на Глена Маккенну.

– Да, – сказал он, – может быть, так и будет.