Текст книги "Золото Маккены"

Автор книги: Генри Уилл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

20
Неладно что-то у Черепов

– Теперь осталось недолго, – сказал Пелон. – Ай! Только вдохните этот свежий рассветный ветер! Что была за ночь! – Он экспансивно взмахнул рукой, одарив Маккенну своей безжизненной улыбкой, – Признайся, старина, ты знаешь, что я прав. Ты так же взволнован, как и я. Этот Юный Мики Тиббс! Эх! Он явно не то, что его отец, старик. Я думал о нём лучше. Но невозможно создать двух человек столь коварных и злобных, как Старый Мики Тиббс.

Он помолчал, вдохнув пустынного воздуха, почмокав толстыми губами так, словно тот был хорош на вкус.

– Видишь ли, амиго,дело вот в чём. Если, как я сказал прежде, Старый Мики был целиком сукиным сыном, тогда, ха-ха-ха, придётся признать, что молодой – всего лишь наполовину сукин сын, а? По крайней мере, вполовину, чем его отец. Что скажешь об этой шутке, Маккенна? Нравится?

– Не так, как та, что поведала мне твоя мать сейчас о твоей сестре Сэлли, – сказал белый золотоискатель. – Но я признаю, что ты унаследовал кое-что от дара старой дамы рассказывать истории. Отчего ты не сказал мне сразу, что она твоя мать, Пелон? Это тайна?

– Что ж, и да, и нет, амиго.В конце концов нет большой чести быть матерью Пелона Лопеса. – В его словах внезапно прозвучало слабое эхо серьёзности, ещё одна теплящаяся искра человеческой слабости, которую, казалось Маккенне, он уже чувствовал прежде.

– Я, однако, рассказывал тебе о Сэлли. Ты не скажешь, что я был лишь наполовину честен с тобой. А кроме того, какая разница?

Маккенна взвесил свой ответ.

– Разница в том, тот ли ты человек, каким мне представляешься. Я видел, как ты убил сегодня ночью двух человек; дважды ты нападал на меня, словно безумный, без всякой причины, а ещё – ударил Сэлли перед тем, как мы промчались мимо солдатского лагеря, и всё без видимой необходимости. Но всё-таки я думаю, что ты не Мартышка, не животное, как он.

– Какой же я тогда зверь?

– Плохой, но такой, у которого никогда не было возможности стать хорошим. Ты уже слишком стар нынче, чтобы перемениться, но мне всё-таки кажется, что ещё можно взрастить семена чести, унаследованные тобой от испанского отца. Ты знаешь что-нибудь об испанской религии, Пелон?

– Ха! Я всё о ней знаю. Все падре – это свора лживых псов. Они спят с сёстрами, крадут умы маленьких детей, отбирают деньги у бедных и отсылают папе в Рим, и всего этого достаточно, чтобы заставить честного разбойника покраснеть за свои грехи.

– Понятно, – сказал Маккенна, – я вижу, ты сторонник революции, таковы идеи Бенито Хуареса.

– Это мои идеи, – настаивал Пелон. – Правда, этот Бенито был великий человек. Герой. Ты знал, что он наполовину индеец?

– Он индеец на все сто, – сказал Маккенна. – Особенно в своих воззрениях на церковь. Нет, Пелон, я не думал спрашивать о церкви, я хотел узнать, знакомо ли тебе учение Христа?

– Христа?

– Конечно.

– Ты имеешь в виду Хесуса, сына Марии?

– А что, есть другой?

– А ты сам католик, Маккенна?

– Нет.

– Для чего спрашивать тогда все эти вещи?

– Пелон, ты способен ответить на простой вопрос?

– Конечно. Ты думаешь, я тупица?

– Неважно. Давай серьёзно – ты знаешь, Иисус Христос учит, что для плохого человека стать хорошим никогда не поздно.

Пелон откинул назад свою большую голову и рассмеялся.

– Ах, этот Хесус, – сказал он. – Хотелось бы поглядеть, как он проскакал бы в моём седле с пару набегов. Как всегда говаривал Бенито Хуарес, красно говорить легко.

Маккенна кивнул. Он продолжал удивляться, обнаруживая эти крошечные закоулки чувства и вспышки интеллекта у грубого бандита, и находка эта подкрепляла его чутьё и надежду, что он сможет каким-то образом использовать то доброе, что скрывалось в характере Пелона, если сможет его нащупать.

–  Хефе,– сказал он, – разве нет ничего такого, к чему ты чувствуешь слабость? Кого бы ты любил? Что бы тебя заботило?

– Конечно! – вскричал предводитель разбойников стукнув собеседника по плечу. – Я люблю виски, добрую постель и молодуху потолще. В чём дело, Маккенна? Есть много такого, что меня заботит.

– Не такую заботу я имел в виду, Пелон. Разве нет человека или мыслей, которые печалили бы тебя, заставляли бы плакать либо желать измениться?

– К чему мне меняться, компадре?Я обманул лейтенанта-американо и тридцать чёрных солдат, и с ними молодого щенка, ублюдка, скаута-апаче, и направляюсь свободно навстречу потрясающему утру к доброй воде и отдыху, и горячему кофе, и что ни говори, в доброй компании друзей и женщин, способных делать всю работу в лагере. Послушай, друг, это у тебя нет представления о том, что лучше и что хуже в этой жизни. Если бы меня ожидала удача большая, чем эта, я бы просто не вынес её. И, Господи Боже, я ещё не упомянул про всё это золото там, в Каньоне-дель-Оро! Маккенна, ты просто старуха. Тебе и Хесусу стоит пойти в ученики к Пелону. Это вам кажется, что жизнь плоха, а не ему!

Глен Маккенна упрямо потряс головой.

– В один прекрасный день, – сказал он, – я обнаружу твоё слабое место. Я знаю – оно у тебя есть. Я верил в это с первого дня, как мы встретились. Мы, скотты, не так легко отказываемся от своих мыслей.

– Так же, как и мы, жители Соноры, – ответил Пелон. – И моя мысль заключается в том, чтоб ты теперь заткнулся, ты наговорил уже слишком много.

– Как пожелаешь, – уступил Маккенна, – но есть ещё одна вещь, хефе,о которой я намеревался тебя спросить. Это уже по делу. Можно?

– Конечно, давай. Для дела всегда есть время. Я деловой человек, ты это знаешь.

– Да. Что ж, дело в этой твоей сестре. Ты понимаешь, что я имею в виду? Мне не хочется быть неделикатным.

– Ясное дело, понимаю. Какого чёрта? Думаешь, я слеп? Я говорил тебе, что она хочет быть твоей бабой? И ещё я сказал, что ты можешь согласиться. В чём же чёртова загвоздка? Ты стесняешься?

– Да нет, я не об этом. Я говорю о том, как она глядит на белую девушку. Боюсь, она её убьёт.

– Чёрт возьми, я тоже!

– Так сделай что-нибудь, Пелон, – взмолился бородатый золотоискатель, удивлённый энергичным согласием собеседника. – Нельзя же позволить это. По крайней мере, прикажи ей держаться подальше от девушки. По крайней мере, это.

Пелон в бессилии пожал большими плечами.

–  Омбре, – сказал он, – я не могу тебе помочь. Я не хочу, чтоб какая-нибудь беда стряслась с белой девчонкой – не меньше, чем ты. Но не в моих силах защитить её. Это – в твоих силах. Только ты сможешь удержать Сэлли вдали от неё.

– Что? – запнулся Маккенна – Я? Как? Каким образом?

Пелон, дёрнув огромным черепом, воззрился на него.

– В последний раз, Маккенна, – сказал он, – предупреждаю тебя: не шути со мной.

– Боже мой! Да я не шучу!

– Быть того не может.

– Нет, клянусь. Скажи мне, как это сделать, и я сделаю!

– Что ж, – протянул Пелон, покачав головой, – нелегко себе представить, чтобы человек дожил до твоего возраста и не знал таких простых вещей, но, вероятно, всё возможно на свете. Ладно, вот как это следует делать. Сначала ты отводишь её куда-нибудь. Даже такая дрянь, как Сэлли, ведёт себя лучше без посторонних. Всё же она женщина, знаешь ли. Все они в душе гулящие, но любят прикрывать дверь, если она есть. Так вот, первое, что нужно сделать, это увести её с глаз долой, потом обычно ты протягиваешь руки…

– Довольно! – вскричал Маккенна, густо краснея. – Господи, чёртова балда, да я не об этом! Уж это-то каждый мужчина знает!

– Чёрт побери, ты ведь спросил меня! – взъярился разбойник.

– Нет, нет. Я спросил тебя, как удержать Сэлли вдали от… – Он запоздало осёкся, и Пелон издал свой лающий смех койота.

– Так-то, амиго!– вскричал он. – В том-то и дело, понятно? Я знал, что ты поймёшь. Теперь ты видишь, почему я не могу тебе помочь? Ну, конечно. Кто же, знакомый с испанской честью, вздумает соблазнять собственную сестру? Особенно такую сестру! Нет, тут дело за тобою, друг мой.

Маккенна безнадёжно кивнул.

– Сколько ещё до воды? – спросил он устало.

– Перевалим через тот подъём, позади этого скалистого мыска, – отвечал Пелон, указывая на холм из песчаника, впереди и чуть правее. – Наши кони окунут носы там через десять минут.

Маккенна обернулся и увидел, что Сэлли всё ещё едет с Бешем и Хачитой. Скво по-прежнему, не мигая, сверлила его глазами. Поглядев в сторону Малипаи и Фрэнси Стэнтон, он увидел, что последняя клюёт носом, засыпая в седле. Старуха-скво поймала его взгляд и махнула рукой, словно говоря: «Всё в порядке, я пригляжу за ней». И каким-то образом это его успокоило. И всё же весь путь через подъём, а потом вокруг подножия песчаниковой возвышенности, за которой был водоём, он ехал с тяжким и возрастающим бременем каких-то недобрых предчувствий.

Что-то было неладно вокруг. И было это посерьёзней звериных инстинктов Сэлли. Или смертоносной непредсказуемости темперамента Пелона. Или детской доверчивости Фрэнси Стэнтон.

Было что-то неладно в этом времени, этом месте и в этом совершенном, могильном безмолвии, что окутало их всех своим удушающим саваном.

21
Треск карабинов

Слух оглушил треск карабинов. Он раздался почти в упор, по отряду Пелона, так что всадники могли унюхать сгоревший порох и почувствовать горький запах дыма. У Черепов схватки не состоялось. В противоречие с последующими сообщениями гордых солдат разбойники не отстреливались. Ни на миг дело не было ни чем иным, как только ловушкой и бегством. Пелон Лопес и не расчехлил своего винчестера. Он даже не выстрелил из знаменитого кольта, спрятанного под сонорским серапе. Единственным его приказом была ретирада,и он повернул лошадь, отдав этот приказ остальным. То есть тем из них, кто мог за ним последовать. В столь слепой засаде, в столь сногсшибательной стрельбе кавалеристов, которые взяли верх над ненавистными апачами пустынь в тех местах, где обычно эти ненавистные апачи пустыни подкарауливали их, шансов на дружескую привязанность быть не могло, и в самом деле – оставшиеся в живых метнулись прочь как кролики. Были среди них белые, краснокожие, а то и коричневые, [26]26
  Так в просторечье на Юго-Западе называют мексиканцев.


[Закрыть]но бежали все. Опять же только те, кто мог.

По иронии судьбы и Маккенна и Бен Колл попросили для себя накануне по одеялу для защиты от ночного холода. Хламиды были подлинно индейского производства, и оба привычно натянули их на голову и поверх плеч, как настоящие мескалероили мимбреньо-бронко. [27]27
  Дикари-мескалеро и мимбреньо.


[Закрыть]Было одеяло и у Фрэнси Стэнтон, которое дала ей старая Малипаи. Её одеяло было армейское, кавалерийского покроя, только носила она его на манер апачей, подражая Малипаи, но смутный серый свет утра, вкупе с горячей кровью диких африканских предков – не те условия, при которых чёрные кавалеристы стали бы различать государственные одеяла от сотканных в каком-нибудь хакалеБелой Горы или Сьерры, либо украденных у мёртвого зуни или изнасилованной хопи – у кого бы то ни было. Они просто палили прямо в приближавшихся разбойничьих коней, в индейские одеяла, в надвинутые сомбреро, колыхавшиеся над крепкими маленькими мустангами. Они, конечно, знали, что в числе этих фигур есть и женщины. Но до тех пор, пока настрой местных жителей и смысл официальных документов сходились в том, что всё это лишь индейцы, и только – то что же… И женщины тогда не хуже мужчин, а случись в отряде дети – индейские дети – в них тоже стреляли бы. Вот почему Маккенна, повернув коня, поскакал галопом вслед за Пелоном Лопесом. И ещё – он догадался, вытянув руки, ткнуть стволом своего старого ружья лошадь Фрэнси Стэнтон, проносясь мимо. Лошадка, издав вопль боли, пустилась бежать. И как раз в этот миг, оглянувшись, Маккенна увидел тела, распростёртые среди кустов и валунов, окаймлявших водоём. Их было четверо: Санчес, Деплен, Беш и Бен Колл. Первые трое застыли неподвижно – но только не Бен Колл. Он торопливо полз по направлению к солдатам-бизонам, размахивая шляпой и крича: «Не стреляйте, не стреляйте, это я, Бен Колл!» Кони мёртвого мексиканского дезертира, сержанта армии федералес,Рауля Деплена и стройного, ясноголосого внука вождя Кочиса лежали бок о бок с хозяевами дёргающейся грудой на осыпи камней и песка. Лошадь Бена Колла, с бьющимися стременами, волоча повод, невредимо бежала куда-то вправо – такова была картина, которую запомнил Маккенна.

Ещё миг – и лошадь перенесла его через спасительный горб песчаникового холма. Тотчас же сделала поворот и лошадь Фрэнси Стэнтон и поскакала рядом. Издав общий крик, всадники пришпорили их. Низко пригнувшись, не оглядываясь, скакали они вслед Пелону, Хачите, Сэлли и старой Малипаи столь же стремительно, словно родились на той же ранчерии, что и их темнокожие спутники – апачи.

22
Привал у гребня Обзорный

Не имея возможности поступить иначе, Маккенна с девушкой всё скакали со спасшимися бандитами в предгорьях хребта Яки. Позади песчаниковый бугор сильно ограничивал обзор. Насколько могли судить беглецы, солдаты-бизоны мчались, наседая сзади, возможно, всего в полумиле от них. Прошло ещё мало времени, чтобы Бен Колл мог успеть связаться с командиром отряда, и оттого близость возбуждённых кавалеристов была чрезвычайно опасной. В самом деле, размышлял Глен Маккенна, ведь Бен Колл мог так и не добраться до солдат. Его рана могла оказаться смертельной. Он сам, может быть, лежит сейчас в нескольких ярдах от тел Беша, Деплена и Санчеса, столь же неподвижный и бездыханный, как они. Вот почему Маккенна не спорил с понуканием Пелона, обращённым к нему с девушкой, «подтянуться и скакать быстрее». Не стала жаловаться и Фрэнси Стэнтон, когда Маккенна передал ей приказ. Женщины, прожившие чуть больше нескольких дней или недель в этом краю, уже разбирались в таких вещах, как выстрелы и оружие, а Фрэнси прожила у Стэнтонов пять месяцев. Едва ли она была закалённым пионером, но не была и «зеленью» – в том уничижительном смысле, которым аризонцы награждают вновь прибывающих с Востока. Поэтому, когда она напряжённо улыбнулась, помахав в ответ на его окрик, Маккенна испытал двойной подъём и облегчение. Фрэнси Стэнтон вела себя не только умно, она ещё и безоглядно доверяла ему. Это бремя доверия горняк-золотоискатель, волк-одиночка, ощутил как легчайшее из всего, что нёс на своих плечах.

Однако минутное облегчение было недолгим. Взобравшись на запыхавшихся пони на первый из гребней, Пелон скомандовал остановку. Со своей позиции они могли видеть всё поверх холма, охраняющего водоём у Черепов, и таким образом, за несколько минут ожидания определить характер погони.

Они все спешились, чтобы дать отдышаться коням. Апачи – Сэлли, Малипаи и Хачита – сгрудились рядом с Пелоном, пристально вглядываясь вниз. Маккенна стоял чуть позади с Фрэнси Стэнтон. То был странный способ и странное место для первой настоящей возможности поговорить. Маккенна, однако, сознавая, что у них может и не появиться второй такой передышки – при вечной слежке их индейских товарищей, начал беседу.

– Я по-прежнему говорю, – приступил он неловко, – что тем или иным образом мы выберемся отсюда, Фрэнси.

Он во второй раз произнёс её имя, и получилось это естественно. Глядя на неё в ярком свете утра, он яснее, чем прежде, увидел, какой ещё совсем юной была она. Она едва достигала ему до плеча. При всей её миниатюрности, и каким бы ребёнком она ни казалась, ни один мужчина, наверное, стоя с ней вот так рядом, не сумел бы в помыслах своих сохранить чистоты. Перед ним стояла очень юная, пленная белая девушка, захваченная грабителями-индейцами и полукровкой-отщепенцем из Соноры в старом Мехико. Он никогда ещё не стоял к ней так близко, да при свете дня, чтобы увидеть форелевую ясность её серых глаз и россыпь веснушек на её маленьком носике и загорелых щеках. Верно, у неё был довольно большой рот, с полной нижней губой, и определённо склонность к улыбке, которая в отличие от глаз и веснушек рождала в нём мысли не столь невинные и возвышенные, какие, например, посетили и буквально ошеломили его ещё там, у Нечаянных Трав. Но Маккенна знал, какого рода мечты будоражат воображение человека, слишком долгое время проводившего в одиноких скитаниях по дикому краю. Он отбросил их раз и навсегда, стоя так, рядом с Фрэнси Стэнтон в чистом белом свете пустынного утра. Но, едва только он распрямил плечи в твёрдой решимости, «маленькая девочка», чья юность и невинность так вдохновили его, взяла его руку в свою и слегка сжала.

– Как скажешь, Глен, – прошептала она.

При звуке собственного имени Маккенна задрожал. В тот единственный раз, когда она смогла обратиться к нему до этого, было произнесено «мистер Маккенна». Так это и должно быть, чёрт возьми, сказал он себе. Нет у неё права на подобную фамильярность. Ему достаточно лет или куда как достаточно, чтоб быть ей отцом! Эту мысль следовало запротоколировать!

– Фрэнси, – сказал он строго, одновременно следя за фигурами Пелона и его спутников, – сколько тебе лет?

– Шестнадцать, – быстро отвечала она. – А сколько тебе? – Она поглядела на него, и по тону её вопроса, по тому, как смотрели её глаза, ожидая ответа, он увидел, что она прекрасно поняла его и, спрашивая, руководствовалась тем же мотивом.

Может, ей и шестнадцать. Только она не ребёнок.

– В общем, – заметил он едко, – ни много, ни мало. Мне уже тридцать, к твоему сведению.

Она кивнула, крепко сжав его руку.

– Это не так уж много, – сказала она. И по причинам, явно не связанным с волнами зноя, исходившими от солнца, палящего с гор Яки, Глена Маккенну вновь бросило в жар, и на этот раз столь явно, что, сжав челюсти, он испустил глубокий вздох.

– Что случилось? – спросила она быстро.

– Ничего, – сказал он, – А теперь тихо, и следи за кавалеристами. – Пока он говорил это, Пелон обернулся и жестом подозвал его. Он подошёл к предводителю бандитов.

– Их нет, – сообщил ему тот. – Вон, смотри туда. За той большой скалой, что между нами и водоёмом, пыли не видно. К тому же у них было уже достаточно времени обогнуть скалу, реши они погнаться за нами, пока мы ведём слежку.

– Похоже, ты прав, хефе.Что теперь?

– Не знаю, Маккенна. Я подозреваю, что проклятый Бенито Колл расскажет им всё, кроме, конечно, собственного участия в сделке. Потом кавалерия двинется за нами, вместе с Юным Мики. Тиббс у них следопытом. Этот чёртов Юный Мики! Ты знаешь – ведь ему всего семнадцать! Да, да. Ему было всего три, когда его отец отправился с генералом Круком до самой мексиканской Сьерры Мадре, чтобы попытаться вернуть Джеронимо и его чирикауа. Это было в 1883 году. Тринадцать, а не четырнадцать лет назад.

Маккенна кивнул, хмурясь.

– Я знаю из своего опыта, – сказал он, – что этой молодёжи невозможно доверять. Слишком быстро они подрастают нынче. Но не бери в голову, хефе.Ты не первый, кого дурачит ребёнок.

– Ну, по крайней мере, твой ребёнок хорошенький, Маккенна. А видел ты моего? Этого пакостника Юнца Мики? Он безобразнее своего отца, который был куда безобразнее меня, Ух! Санта!

– С обоими одни заботы, – заявил Маккенна. – Что будешь делать, Пелон?

Бандитский вождь, прищурившись, поглядел на него.

– Для этого я тебя и подозвал, – наконец сказал он. – Мне нужен твой совет. Мы подошли ещё к одному рубежу.

Взгляд Маккенны стал напряжённым.

– Ты хочешь сказать, что у тебя нет больше в достатке спутников, чтобы следить за мной, не так ли, Пелон?

– Да, так. Нужно новое соглашение. С одним Хачитой, у которого разум ползунка-ребёнка, я не могу укараулить тебя и белую девушку, как надо. К тому же мне придётся всё время караулить, чтобы Сэлли не зарезала девушку, ну и, чёрт, просто ничего не выйдет.

– Нет, – согласился Маккенна, – не выйдет. Что предлагаешь?

– Я намерен быть рассудительным с тобой, амиго.Справедливым и честным, как всегда со своими друзьями.

– Нет, не делай этого, – запротестовал Маккенна – Будь просто собой, хефе.Что за коварство у тебя на уме?

Пелон устало помотал своей огромной головой.

– Я слишком устал, чтобы отвечать на твои оскорбления. Мне следовало бы дать тебе по башке, но я этого не сделаю. А предложение моё в том, что девушку надо отвести назад, в лагерь солдат. Но я не знаю, как это сделать безопасным способом. Эти психованные солдаты-бизоны ещё подстрелят её. Их только расшевели – они как шершни: жалят всё, что ни подвернётся.

– Будь мы только уверены, что Бен Колл дошёл до них живым, – сказал Маккенна. – Но мы в неведении о том, сильно ли он ранен.

– Ранен? – фыркнул Пелон. – Бенито? Ранен? Не заставляй меня смеяться: это не весело. Чёртов мерзавец свалился с коня нарочно. Я видел, как он это проделал, но некогда было подстрелить его. Он позаботился о себе, когда представился случай, Маккенна. Он такой. Чтоб остаться с ним в друзьях, лучше действовать без него, Бенито всегда думал о себе. Потому-то и оставался в живых так долго в этом краю.

– Что ж, нельзя винить его за заботу о собственном благе. Это всего лишь человеческая природа.

– Может быть. Но всё равно он сволочь.

– Ну, Пелон, раз Колл в безопасности среди солдат, безопасно будет и отпустить девушку, она беспрепятственно приблизится к ним, если он там.

– Нет, мне было бы спокойнее, будь у нас проводник для неё. Я должен гарантировать её безопасность, если заинтересован в тебе для осуществления второй части своего предложения.

– Ты хочешь сказать – отправляться с тобой в Сно-Та-Хэй?

– Ты знаешь, что это так.

– Тебе это кажется справедливым предложением?

– Я ведь могу убить девушку прямо сейчас, если хочешь.

– Нет, нет, я не хотел этого сказать.

– Я и не думал, что хотел. Ну и как, Маккенна, у тебя есть мысли о том, как доставить девушку невредимой к этим солдатам, что стоят в Черепах?

– Конечно, – сказал тот, просияв. – Дай мне её проводить, я знаю дорогу отсюда туда очень хорошо. Я только что проехал тут…

– Ха-ха-ха, – резко расхохотался Пелон.

Маккенна мудро переменил разговор.

– Пелон, – спросил, – если мы доставим девушку к солдатам, откуда тебе знать, сдержу ли я слово отправиться с тобой в Каньон-дель-Оро?

Пелон в изумлении воззрился на него.

– Ты ведь Маккенна, – ответил он.

Бородатый золотодобытчик принял его рассуждения. Для злодея с простодушием Пелона Лопеса вещи были такими, как они есть. Солнце всходило поутру. Садилось к ночи. Травы росли. Вода бежала. Если камень поддать ногой, он покатится. Дождь был мокрый. Пыль – сухая. Маккенна был честен.

– Ладно, – сказал этот последний, – Я пойду с тобой, если мы сможем беспрепятственно доставить девушку к солдатам.

–  Сьюдадо!– окликнула старая Малипаи со сторожевого поста. – Кто-то едет!

Маккенна последовал за Пелоном к обзорному пункту.

За высокой скалистой стеной на тропу от водоёма у Черепов выползли три чёрных точки всадников. Пелон повернулся и отрывисто спросил Хачиту на языке апачей, потребовав ответить, в силах ли великан опознать их. Известный даже среди ястребооких соплеменников своим прекрасным зрением, Хачита посмотрел вдаль.

– Унх, – густо пророкотал он. – Юнец Мики и двое солдат-бизонов. Одна серая лошадь, другая чёрная, третья каурая с заплетённым хвостом. Добрые лошади. У Юнца Мики большой нос.

То было самой длинной речью, какую Маккенна слышал от странного великана, и первые слова, что он произнёс с тех пор, как Беш вынудил его похоронить старика Энха у Нечаянных Трав, рядом с Мартышкой и Вэчелом. Но мысль его не задержалась на речи Хачиты, его голубые глаза зажглись светом при вести о появлении Юнца Мики Тиббса.

– Пелон, – вскричал он, – вот наш проводник! Прав ли я? Что может быть безопаснее? Лучший индейский скаут, какой есть в армии, да двое регулярных солдат для вооружённого сопровождения до лагеря. Что скажешь?

– Не знаю, – отвечал бандит. – Я ничего не доверил бы Юнцу Мики. Но девушка принадлежит тебе. Если ты решил, я согласен. Вели ей готовиться.