Текст книги "Путешественник во времени"

Автор книги: Генри Ченселлор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

Глава 7
ДРУГОЕ МЕСТО

Бух!

Приземление вышло мягким, не вполне похожим на обычное падение, и Тому показалось, что он не столько прибыл куда-то, сколько просто перестал двигаться. Открыв глаза, он не увидел ничего, кроме темноты. Возможно, он провалился в какую-то заброшенную лифтовую шахту под музеем. Возможно, умер. Нет. Минуточку…

Когда глаза привыкли к сумраку, он разглядел далекие силуэты всадников, скакавших к песчаной дюне. Где же он находится? Пустыня, ночью… каким образом? Том поднял руку протереть глаза, и прямо перед лицом пальцы мазнули по чему-то знакомому. Бумага. Оглядевшись, он увидел других всадников, направляющихся к собственным дюнам. Все они были совершенно одинаковыми. Узор на обоях. Мальчик надавил на поверхность вверху, и та подалась и откинулась наружу. Обоями была обклеена крышка сундука, в котором он лежал.

Сев, Том обнаружил, что находится в небольшом квадратном помещении, стены которого были обшиты панелями темного дерева. Он словно находился в скорлупе ореха. Посмотрев на потолок, он ожидал увидеть дыру, в которую провалился, но и тот был сделан из сплошного дерева. Должно быть, это какой-то подвал музея, о котором не упоминал Джос. Как он сюда попал? «Не беспокойся об этом, Том, – велел он сам себе. – Думай лучше о том, как ты выберешься отсюда». Впрочем, это как раз просто. В углу виднелась низенькая деревянная дверца.

Выбравшись из сундука, Том подошел к выходу и прислушался. Не услышав ни звука, он осторожно подергал ручку. Дверь тревожно скрипнула, но вместо темной лестницы, ведущей обратно в музей, она открылась в длинный коридор. В конце виднелось маленькое, подсвеченное луной окно, за которым Том различил проплывающие мимо белые тени. Снежинки? Вряд ли. Если он под зданием, значит, и под землей. Почему Джос не говорил ему прежде об этом помещении? Музей оказался настоящим лабиринтом. Полиция ни за что не догадается искать его здесь.

Он осторожно вышел в коридор и на цыпочках подкрался к окну. Но увидел не улицу, как ожидал, а залитый лунным светом пейзаж. Внизу раскинулась заснеженная терраса, дальше – лужайка, поросшая тисовыми деревьями, а у подножия холма маячили уличные огни и маленькие домики, что теснились вдоль серебристой, змеящейся к морю реки. Вид показался ему знакомым, Том не сразу сообразил откуда, но потом все же узнал его. Это был Дрэгонпорт, определенно, он только вчера видел его таким. Перед ним простирался город, и река была та же самая. А если он видит внизу парк, то это… неужели… Кэтчер-холл? Но как он сюда попал? Свалился по какому-то подземному тоннелю? А что насчет сундука?

Вдруг где-то поблизости раздался громкий ритмичный звук, и Том, отпрянув от окна, увидел, как мимо него к реке спланировал небольшой летательный аппарат. Под воздушным шаром висел извергающий черный дым двигатель, а за ним в люльке сидел закутанный в меха мужчина в защитных очках. Он весело махал рукой. Что это такое?

– Вот он где!

– Боже, а мы-то гадали, потерялся ты или еще что.

Том оглянулся и увидел в коридоре двоих улыбающихся ему людей: краснолицую женщину в длинном платье и переднике, держащую поднос с недоеденным пирогом, и такого же румяного мальчика в кепке и бриджах.

– Мы тебя искали, Том, – сообщил мальчик. – Думали, ты уже ушел на ярмарку.

Говорил он с сильным акцентом, широко улыбался и, похоже, знал Тома.

– Н-н-нет, – запинаясь, протянул тот. – Я…

– Так ты пойдешь с мистером Августом? – ласково уточнила женщина, произнося слова слегка нараспев, из-за чего каждая ее фраза казалась вопросом. – Я только что видела его в мастерской, и он тебя ждет.

– Да… я думаю, возможно. Э-э…

Том от смущения залился краской. Кто эти люди? Почему они так странно одеты? И откуда они знают его имя?

– Ладно. Тогда увидимся позже, – улыбнулся мальчик. – Коньки не забудь.

Смеясь, они ушли куда-то вниз по лестнице, оставив его стоять в коридоре. Том ошарашено проводил их взглядом. Он был уверен, что никогда в жизни не видел этих людей. Может, стоит сейчас же вернуться в сундук и попытаться отсюда выбраться? Но кое-что остановило его – женщина сказала, что Август его ждет… неужели Август Кэтчер? Он глянул на узкую лестницу и увидел наверху свет. Мастерская? Был лишь один способ это узнать.

Поднявшись по лестнице, Том оказался на небольшой площадке – вероятно, на самом чердаке. Он заглянул в дверь и увидел длинную узкую комнату, должно быть протянувшуюся вдоль всей крыши и заканчивающуюся огромным круглым окном. По обеим сторонам у стен тянулись полки, забитые лотками и сосудами с разноцветными жидкостями. А еще животные – повсюду стояли чучела птиц и зверей, одни – уже набитые, другие – пока лишь в виде снятых шкур, аккуратно разложенных рядами на верстаках. В дальнем конце помещения, склонившись над столом, что-то шил мужчина в шляпе и черной куртке на меху. Затем он поднял свою работу к свету и внимательно осмотрел ее, и Том узнал ярко-синего зимородка, держащего в клюве крохотную серебристую рыбку. Мальчик сглотнул. Это наверняка был Август Кэтчер.

«Но это невозможно, – настаивал его внутренний голос. – Август Кэтчер мертв. Он жил больше века тому назад».

«Просто не подавай виду, – велел себе Том. – Держись естественно, как остальные».

Тут Август обернулся, и мальчик заметил, что на один его глаз надвинут монокуляр. Откинув его вверх, таксидермист улыбнулся.

– Ага. И кто же это, если не мой новый помощник Том. Я все гадал, когда же ты прибудешь. Ну, что скажешь? – спросил он, протягивая Тому зимородка. – Рыбку поймали только этим утром.

Мальчик смущенно потупился, неловко переминаясь с ноги на ногу.

– Я… мне кажется, тут вышло…

– Да входи же, Том! – подозвал его Август. – Оттуда ты ничего не увидишь.

Глубоко вздохнув, Том вошел в мастерскую. Он отметил, что помещение пропитано странными запахами, сладковатыми и тошнотворными одновременно, с непременной узнаваемой примесью звериного духа. Стараясь по возможности не обращать на это внимания, мальчик прошел вперед и уставился на птицу. Он видел ее прежде, где-то в музее. Затем он вспомнил где – зимородок сидел на воротах шлюза в речном пейзаже птичьей галереи.

– Нравится?

Август поднял чучело повыше и покрутил в руках.

– Мне кажется, вышло довольно-таки неплохо, хотя это всего лишь мое мнение.

Зимородок действительно казался удивительно живым. Август даже слегка повернул головку птицы так, словно она все еще старалась удержать бьющуюся в клюве рыбку.

– Но вот придумать ему окружение чертовски сложно, – продолжил он. – Либо на дереве, самого по себе, либо вернувшимся в гнездо покормить птенцов. Как полагаешь?

Том не был уверен, стоит ли ему говорить то, что он уже знает.

– Может, – пробормотал он, пытаясь держаться по возможности естественно, – он будет неплохо смотреться… э-э… в большой речной сцене? Может… э… над плотиной?

Август с некоторым недоумением посмотрел на него. У него были резкие черты лица и живые глаза с чуть вздернутыми наружными уголками, словно он все время улыбался.

– Что ж, Том, похоже, ты читаешь мои мысли, – бодро сообщил он. – Знаешь, я склонен с тобой согласиться. – Август осторожно поставил птицу на верстак и, подпрыгнув, снял с верхней полки длинный сверток. – А теперь я хотел бы показать тебе вот это. – Выудив из кармана перочинный ножик, он взрезал бумагу и извлек длинный футляр из коричневой кожи. – Увеличение от десятикратного до тридцатикратного, – возбужденно пояснил он, достав оттуда латунную подзорную трубу. – Самая последняя модель.

Август поднес трубу к глазу и направил ее на большое круглое окно.

– Вокруг много такого, что нельзя разглядеть во всех деталях, – сказал он, наводя на резкость. – Но теперь это возможно. Вот! Прибыло судно из Голландии. А это пассажиры. Мадам, вы сейчас потеряете шарфик!

Таксидермист тихонько рассмеялся себе под нос.

– Возьми, – предложил он, протягивая трубу Тому. – Посмотри сам. Замечательное увеличение.

Том прижал окуляр к глазу. Хотя давно уже стемнело, внизу в доках кипела работа. Бригадиры на пристани подгоняли портовых рабочих, разгружавших только что пришвартовавшийся пароход. Те вкатывали огромные бочки на телеги, куда были попарно впряжены могучие ломовые лошади, из ноздрей животных клубами валил пар, а спины почти полностью укрывал снег. Чуть дальше артель крепко сложенных рыбаков в желтых зюйдвестках[10]10
  Непромокаемая клеенчатая шляпа у моряков.


[Закрыть] вываливала на причал свой скользкий серебристый улов. Бьющиеся рыбы разлетались во все стороны, и дети торопливо собирали их и укладывали в висящие за плечами плетеные корзины. Сквозь всю эту суматоху Том с трудом различал смутную серую громаду парома, маячащую над набережной в дальнем конце порта.

– Видишь их? – поинтересовался Август. – По большей части зимние туристы. Приехали на ярмарку.

Том наблюдал, как пассажиры один за другим сходят с судна, ежась на ледяном ветру. Он проследил взглядом за вереницей полных женщин и низкорослых мужчин, закутанных во всевозможные меха и шарфы, спускавшихся по трапу на пристань, где… Сердце Тома заледенело.

– В чем дело? – спросил Август, поднимая взгляд от зимородка.

Том не сумел ответить. По большому счету он вообще едва дышал. Там, за стайкой оборванных мальчишек, столпившихся вокруг жаровни, стоял очень высокий мужчина в черной шубе из котикового меха, с маленьким кожаным саквояжем в руке. Он отдавал распоряжения носильщику, так бурно размахивая руками, что тот съеживался при каждом взмахе, словно побитая собака. Рядом с мужчиной замерла в балетной позе закутанная в белые меха темноволосая девочка. Укрываясь от ветра, они оба стояли к Тому спиной, но он сразу же узнал их – он ни за что и ни с кем бы их не перепутал. Дон Жерваз Аскари и Лотос. Затем, словно почувствовав его взгляд, мужчина обернулся и посмотрел прямо на мальчика. Из-за мощной подзорной трубы его огромная голова очутилась как будто бы перед лицом Тома, уставившись ему в глаза. Кожа дона Жерваза пожелтела и пошла пятнами от холода, взгляд казался скучающим. Том отпрянул от окна и содрогнулся. Что они здесь делают?

– Знаешь, приятель, ты побелел, как стенка. Уверен, что ты в порядке?

Август смотрел на Тома с некоторой тревогой.

– Все хорошо, – пробормотал тот. – Я просто… просто слегка замерз, вот и все.

– Да, холод зверский. А говорят, скоро будет еще холоднее. Почему бы тебе не спуститься в кухню и немного погреться?

– Спасибо. Думаю, так я и сделаю, – отозвался Том, радуясь поводу уйти.

Ему многое стоило обдумать – возможно, даже чересчур многое.

– Отлично, – одобрил Август, вернувшись к верстаку и вновь занявшись зимородком. – И мне понравилась мысль о речном пейзаже, действительно понравилась. Нам определенно нужно что-то основательное для галереи птиц. Я так и вижу нашего маленького приятеля сидящим на воротах шлюза.

– Верно, – пробормотал Том, тихонько пробираясь к двери мимо банок с реактивами.

Минутой позже он с облегчением вернулся в крохотную обшитую деревом комнатку. Сундук по-прежнему стоял в углу, в точности так, как он его оставил. Ведет ли он в настоящее? Возможно. Придется выяснить это. Тому нужно вернуться в собственное время. Он должен рассказать обо всем дядюшке Джосу. Но если предположить, только предположить, что пути назад нет? Том решительно задвинул эту скверную мыслишку на самые темные задворки сознания и постарался больше об этом не думать. Такая возможность казалась слишком пугающей. Путь назад есть. Он обязан быть.

Подняв тяжелую крышку, Том забрался в сундук и огляделся. Как и в его плетеном собрате, дно было застлано старыми тряпками. Что же делать – зарываться в них? Наверно. Мальчик не мог вспомнить, появился он здесь под тряпками или поверх. Осторожно закрыв крышку, Том улегся на дно и принялся извиваться, постепенно зарываясь все глубже, пока не скрылся там с головой. Все. Это он сделал. Что теперь? Ждать, пока что-нибудь произойдет? Или продвигаться ниже в надежде на то, что он опять каким-то образом провалится сквозь дно, как в прошлый раз? Путь в обе стороны должен быть одинаковым, разве нет?

Только Том начал зарываться в тряпки глубже, как вдруг в голову ему пришла новая мысль. А если предположить, что он вернется, а время каким-то образом так и не сдвинулось? Что происходило в тот миг, когда он исчез? Офицер Мун открывал плетеный сундук. Возможно, сейчас он как раз роется в нем.

Но прежде чем эта пугающая мысль оформилась в голове Тома, дно подалось и мальчик полетел в темноту. Мигом позже его падение замедлилось, тело начало запутываться в тряпках, пока мягко не остановилось. Он лежал, замерев неподвижно, и тяжело дышал. Вернулся ли он?

Откуда-то сверху донесся скрип поспешно захлопнутой крышки.

– Здесь ничего нет, сэр, – раздался писклявый голос. – Совсем ничего.

Затем дверь чулана закрылась.

Том медленно выбрался из тряпок и посмотрел вверх. Он снова оказался в плетеном сундуке и в собственном времени. Облегчение волной захлестнуло его, и внезапно он понял, насколько на самом деле устал. Выбравшись из сундука, он прокрался через темный чулан и прижался ухом к двери.

– На этом все? – сонным голосом спросил дядюшка Джос.

– Пока что, – ответил усатый. – Нам, конечно, понадобятся все документы, чтобы расставить точки над «i» и все такое прочее.

– Конечно же.

– Мистер Скаттерхорн, вас не затруднит оценить это чучело?

Джос склонил голову набок и задумчиво потер переносицу.

– Старая кукабарра… хм… ну…

– Скажем, сотня фунтов?

– Если вам угодно.

– Мне угодно, сэр, – откликнулся усатый. – В такое время суток я предпочитаю круглые числа. Мун?

– Сэр? – пропищал тот, прижавшись носом к витрине.

– Увлекаемся мелкими млекопитающими, Мун?

– Да, сэр, очень. Фотографирую их. На самом деле я состою в клубе ворчливых бандикутов. Каждый месяц мы…

– Несомненно, Мун.

Усатый смерил напарника испепеляющим взглядом. Он явно был не в настроении слушать о Муновых бандикутах или о ком-то еще, если уж на то пошло.

– Сэр.

С крайне серьезным выражением лица Мун снова надел шляпу.

– Доброй ночи, мистер Скаттерхорн, – попрощался усатый, выходя на улицу. – И не примите за упрек, но вы окажете всем нам неоценимую услугу, если почините крышу.

– Ваша правда, – пробормотал Джос, прикрывая за ними тяжелую дверь.

– Не то чтобы нам не нравилось искать по ночам чучела кукабарр.

– И вам тоже доброй ночи, – раздраженно буркнул дядюшка и, повернув в замке ключ, отправился досыпать.

* * *

Том дождался его ухода, а затем выбрался из чулана. В музее царила тишина. Но разум мальчика кипел от вопросов, один из которых казался важнее прочих. Подойдя к низкой витрине с макетом города, каким тот был сотню лет назад, он наклонился и вгляделся в Кэтчер-холл. Он сразу же узнал большое круглое окно под самой крышей. Затем его взгляд скользнул вниз к докам, где в конце причала пришвартовался пароход. Без сомнения, именно там он побывал несколькими минутами раньше. Крошечные фигурки застыли на пристани, но среди них не нашлось ни одной похожей на дона Жерваза или Лотос. Но они были там, напомнил себе Том, он их видел – и Августа Кэтчера тоже. Возможно ли, что он каким-то образом угодил в макет, а тот вдруг ожил? Или это была лазейка в прошлое? А еще оставались животные, тихо стоящие в витринах вокруг него. Как они сумели ожить?

Мальчика волновало слишком много вопросов, ответов на которые у него не было, но он пообещал себе обязательно во всем разобраться.

Глава 8
ЗАНЯТНАЯ ИСТОРИЯ

Но Тому все никак не удавалось сдержать данное себе слово. Прошла неделя, а он так и не рассказал дядюшке Джосу о своем приключении. Вопрос о дыре во времени, ведущей из чулана под лестницей в Дрэгонпорт столетней давности, звучал слишком глупо. Том и сам не вполне определился на этот счет. Не приснилось ли ему все это? Он не был уверен. Добрых два дня он искал подвал или потайную дверь, ведущую в подземелье, о которых не знал бы Джос, но так ничего и не нашел. Он внимательно исследовал мамонта, дронта и прочих животных, разговаривавших с ним той ночью, высматривая следы проводов или шестеренок под линялыми шкурами, но столь же безрезультатно. Все они выглядели тем, чем и являлись на самом деле, – чучелами животных, нуждающимися в срочной реставрации.

Когда Том не был занят поисками подземелий или проводов, он часами рассматривал макет заснеженного города, теряясь в мельчайших деталях. Как он мог там оказаться? Такое случалось лишь в сказках, но не в реальной жизни. Но больше всего прочего его тревожил один вопрос – дон Жерваз и Лотос. Они тоже были там.

Единственным местом, куда мальчик так и не заглянул, остался чулан под лестницей. Почему-то ему не хотелось смотреть на плетеный сундук. Хотелось, чтобы все было нормально.

И в некотором смысле так и было. Едва ли не чересчур. Каждое утро Джос открывал двери музея, и Мелба, прихватив одеяло, устраивалась за кассой в ожидании толп посетителей, которые так и не являлись. До обеда заглядывал только почтальон с пачками счетов, и порой в вестибюле околачивался какой-нибудь правительственный инспектор с землистым лицом. Том понятия не имел, откуда приезжали эти люди – возможно, из какого-то огромного серого министерства где-то далеко. Все они были молоды и болезненны, носили тусклые кожаные пальто и угрожающе размахивали пухлыми папками, забитыми бессмысленными опросными листами буквально обо всем, начиная с размера дверных ручек и заканчивая состоянием чучел рыб. Примечательны эти до странного подозрительные посетители были только одним – готовностью проглотить любой ответ, который решала скормить им Мелба.

– Значит, вы говорите, что стираете чучела?

Худощавая девица пристально изучала тетушку сквозь толстые зеленые очки. На лацкане ее сиял крупный значок, объявлявший о ее принадлежности к Комитету надзора за национальными музеями.

– Вы же понимаете, нам необходимо это знать.

– Только по… четвергам.

– Только по… четвергам, – повторяла она. – И чем же?

Мелба отрывала взгляд от руководства по эксплуатации отопительного котла и смотрела на настойчивую девицу, торопливо заполняющую опросный лист.

– Ну, смотря кого. Понимаете, для птиц мы предпочитаем лавандовое мыло, для антилоп и газелей – дегтярное, а для ехидн и панголинов – ореховое.

– Лавандовое… дегтярное… ореховое?

Девица хмурилась, записывая каждое слово, словно в них содержался некий скрытый смысл. Мелба с трудом сдерживала улыбку.

– А как, вы говорите, вы чистите пол?

– Хм… стало быть, с помощью девочек.

– Прошу прощения, но мне нужны подробности. Девочки?

– Жермена и Гертруда. Вомбаты. Привязанные к ногам, они чудно натирают пол. Мы скользим туда-сюда, между витринами. Вот вы меня видите, а потом – фшш! – Мелба всплескивала руками, словно скользя по залу на коньках, – и не видите.

– Вомбаты… привязанные к ногам… натирают пол… – медленно повторяла себе под нос девица, заполняя бланк.

– Уловили суть?

Подобные маленькие допросы происходили так часто, что тетушка едва их замечала, и заканчивались, как только инспектор заполнял все графы бланка и, подозрительно заглянув в полутемный зал, торопливо покидал музей. Безумие Мелбы бывало весьма убедительным.

Лишь немногие отважные семейства туристов, завлеченные в музей Скаттерхорна сомнительным путеводителем, осмеливались пройти дальше вестибюля.

– Ой, мам, гляди! – кричали ребятишки, высмотрев в углу мамонта и бросаясь его фотографировать. – Правда, он миленький?

Но, увидев прочих линялых, пугающего вида животных, родители лишь крепче сжимали руки своих чад.

– Но, мамочка, – спрашивали дети помладше, – почему эти звери так смотрят на нас?

– Не глупи, дорогой. Что за ерунду ты говоришь, – откликались мамочки, окидывая нервным взглядом пыльные витрины и их поблекших обитателей – сплошные клыки, глаза и когти, – и тут же спешили увести малышей из музея, и на лицах их стыло обеспокоенное выражение людей, только что побывавших на другой планете.

Единственным человеком, твердо намеренным наслаждаться пребыванием в музее, оставался водопроводчик Болтун Логан.

– Ничего от меня не получите, миссис Скаттерхорн, – заявлял он, гордо проходя мимо Мелбы. – Вы так мне задолжали, что, думаю, я могу приходить сюда столько, сколько захочу. Каждый день, если пожелаю, пусть тут и темно, и сыро, и попросту неприятно. Это мое право.

Болтун торопливо обходил главный зал, порой тыкал пальцем в волка или щелкал по носу осетра и сразу же выходил, довольный тем, что в очередной раз настоял на своем. Но ежедневные визиты вскоре утомили и его. К четвергу он уже бурчал, что «только жабе пришлась бы по нраву эта сырость» и что его «мутит от затхлого воздуха».

– Так не возвращайся, – громко фыркнув, посоветовала ему Мелба.

В пятницу, проходя мимо орангутанга, Болтун отчетливо ощутил пинок сзади.

– Ох! Что за…

Обернувшись, он застал обезьяну совершенно неподвижной, но мог бы поклясться, что муравьед сдавленно хихикнул. И вомбат. И носач тоже.

– Вот, вот оно! – воскликнул он.

И Логан торжественно удалился, жалуясь на то, что им заинтересовался «крайне агрессивный полтергейст». И больше не возвращался.

Со своей стороны, дядюшка Джос как будто совершенно не тревожился, посещают ли музей люди. Кража подстегнула его к действию, и большую часть времени он бродил в полумраке с ящиком инструментов, настойчиво латая одно и чиня другое, но даже Том видел, что это сражение он проигрывает. Музей походил на старый военный корабль, который удавалось удерживать на плаву после многих боев в открытом море, но теперь он шел ко дну.

– Мой отец всегда твердил: «Не чини, если не сломано», – просипел Джос, воюя с железной трубой на верхней лестничной площадке. – И ты, слыша эти слова, понимал, что тебе светят неприятности, – добавил он мрачно, – поскольку, когда он отбросит коньки и ты дорвешься до руля, скорее всего, все уже обветшает вконец.

Занимаясь «текущим ремонтом», как он это называл, Джос намеренно не замечал дыру в крыше и не обращал внимания на вырезанные в витринах отверстия. По сути, он редко хотя бы упоминал ограбление.

– Есть новости из полиции? – спрашивал Том каждое утро после завтрака. – Кого-нибудь уже поймали?

– Никаких новостей, дружок, – бормотал Джос из-за газеты. – Ни черта.

– Даже ни одного подозреваемого?

– Ни улик, ни подозреваемых. Ничего.

После чего Джос быстро менял тему разговора. Том ничего не понимал. Казалось, дядюшка вовсе забыл об ограблении. Либо так, либо ему удалось вполне убедительно притвориться, что оно его не интересует. Так что однажды мальчик решил сменить линию поведения. Джос только что уклонился от ответа на ежедневный вопрос Тома и погрузился в изучение спортивной полосы «Вестника Дрэгонпорта».

– Дядя Джос…

– Хм?

– А вы знаете, что в Кэтчер-холле натянута проволока?

– В самом деле?

– Прямо поперек комнаты. На той неделе я видел, как Лотос ходила по ней колесом.

– Как мило, – пробормотала Мелба, уткнувшись длинным носом в вязанье. – В детстве я тоже любила ходить колесом.

– Но она делала это в воздухе. Вам это не кажется слегка… странным?

Дядюшка Джос почесал в затылке.

– Нет. Пожалуй, нет, – пробормотал он, переворачивая страницу газеты.

Том почувствовал легкое раздражение. Он предпринял новую попытку.

– Но… вам не кажется, что если Лотос – гимнастка, способная выполнять невероятные трюки на проволоке, то… я хочу сказать, не многовато ли совпадений?

Том не представлял, как выразиться еще яснее. Мелба сделала вид, что ничего не слышала, а сидевший напротив него Джос наклонил голову. Он не мог не заметить досады на лице Тома.

– Я верю тебе, Том, и отчаянно нуждаюсь в смене обстановки, – отозвался он наконец. – Мелба, где ключ от «Сахарной мыши»?

– От «Сахарной мыши»? – переспросила Мелба. – На ней, если не ошибаюсь, – припомнила она, глядя на Джоса поверх очков. – Слава богу, ты собрался заняться с мальчиком чем-то более увлекательным, разнообразия ради. Я годами наблюдала за тем, как ты что-то чинишь, и, поверь, это не слишком-то забавное зрелище.

– Вас понял, – отрапортовал Джос, ухмыльнувшись Тому. – Поэтому, приятель, сегодня мы малость поболтаем и, что куда важнее, попробуем поймать пару рыбин.

– Правда, она великолепна? – взревел Джос, перекрикивая гул маленького подвесного мотора.

На крошечном катерке они мчались к судну, стоящему на якоре посреди реки. В сером тумане оно показалось Тому похожим на старую рыболовную лодку с черно-белой фотографии, но когда они подошли ближе, он увидел, что на самом деле его борта – низкие и круглые, и выглядит оно довольно пузатым – действительно похожим на мышь. А еще, как ни странно, оно было выкрашено в ярко-розовый цвет.

– По большей части, конечно, сидит на брюхе, – крикнул Джос. – Лучший выбор для всех этих мелких проток в округе, поскольку осадки почти нет.

Том кивнул, хотя совершенно не представлял, о чем говорит дядюшка.

– Это значит, что она очень неглубоко погружена в воду, – с усмешкой пояснил Джос, заглушив мотор и потянувшись к лееру, когда они подошли к борту. – Почти куда угодно может подойти незаметно. Когда-то такие суда очень любили рыбаки. И контрабандисты тоже, – он подмигнул с видом знатока, – до сих пор.

Ловко привязав катерок, Джос поднялся на борт и, протянув руку, выдернул следом за собой Тома.

– Господи, ну и грязь, – просипел он, оглядывая заляпанные чаячьим пометом палубы. – А я-то надеялся, что ты их отпугнешь, – добавил он, обращаясь к большой пластмассовой сове, примотанной к мачте. – Вот старый болван.

Сдавленно фыркнув, Джос отвязал сову и спустился с ней вниз, разыскивая швабру. Двадцать минут спустя палубы «Сахарной мыши» сияли чистотой, дизель удовлетворенно постукивал, а само судно направлялось к серому устью реки.

Том не мог не обратить внимания на то, что Джос, поднявшись на борт, помолодел лет на десять. Походка его сделалась пружинистой, он бодро выкрикивал флотские команды, а затем объяснял их значение.

– Теперь возьми румпель и правь к вон тому темному пятну. – Он махнул рукой к самой середине реки. – Там мы их и найдем. Если понадобится сменить курс, представляй, что едешь на машине задним ходом. Чтобы повернуть влево, толкай его вправо. Чтобы повернуть вправо, толкай влево – то есть все наоборот. Ладно? А я пока поищу удочки.

И с этими словами он исчез где-то внизу.

Том вцепился в деревянную рукоять, ощущая под ногами тяжелое постукивание мотора. На машине задним ходом? Том никогда не вел машину задним ходом. Если уж на то пошло, ему нечасто разрешали хотя бы сидеть за рулем. И он никогда ею не правил.

«Сахарную мышь», похоже, вполне устраивал нынешний курс, но вскоре Том понял, что ему придется повернуть. Чтобы двигаться влево, толкай вправо, – ладно. Он осторожно сдвинул румпель и принялся ждать. Сперва ничего не произошло, словно «Сахарная мышь» размышляла, что же ее попросили сделать, затем бушприт медленно заскользил над горизонтом. Сработало! Том улыбнулся, но вскоре понял, что судно по-прежнему поворачивает. Он потянул румпель обратно, но ничего не произошло – поворот продолжался.

«Ладно, – решил он, – просто опишем полный круг, и дядюшка ничего не заметит».

Том оставил румпель на месте, и «Сахарная мышь» лениво закружила посреди реки.

– Ага, – с усмешкой заметил Джос, вынырнувший из люка с парой удочек в руках, увидев, как горизонт плавно вращается мимо. – Уже почти освоился, да?

– Почти.

– Хорошо, – похвалил его дядя, вскарабкавшись на палубу. – Теперь я заглушу мотор, и пусть течение вынесет нас к нужному месту.

В следующие полчаса Джос учил Тома основам рыбалки со спиннингом: как привязывать крючок и как забрасывать его так, чтобы вес уносил леску как можно дальше от судна. Выяснилось, что это проще, чем может показаться, и довольно-таки увлекательно.

– Вот так, – одобрил Джос. – Видишь, особого умения и не требуется. Никакой битвы умов с хитрым старым лососем. Всего лишь надежда, что какой-нибудь голодный окунь примет твою приманку за собственный обед.

Том снова забросил спиннинг и принялся медленно наматывать леску на катушку, пока серебристая блесна не запрыгала по поверхности воды. Пусто. А он почти ожидал, что сразу же поймает рыбу.

– Ничего? – спросил Джос, снова забрасывая собственный спиннинг. – Пробуй снова, приятель. Вся суть рыбалки в том, что приходится быть терпеливым. Можно провести на реке целый день и не дождаться даже поклевки.

Спустя еще двадцать минут закидывания и вытягивания воодушевление Тома начало угасать. Он был уверен, что делает что-то неправильно.

– Откуда вы знаете, что они хотят есть?

– Ну, возможно, и нет, – ответил Джос, склонил голову набок и внимательно посмотрел в темную речную воду. – Честно говоря, здесь может вовсе не быть рыбы.

– Что вы имеете в виду?

– Том, окунь ест мелких рыбешек. Килек, мальков – такого рода. И чайки тоже не прочь ими полакомиться. Поэтому, если ты видишь, как стая чаек ныряет и выхватывает из воды рыбин, то, скорее всего, поблизости кормится и косяк окуней.

Том посмотрел на речное устье. Единственной птицей, которую он заметил, был одинокий баклан, летящий над самой гладью воды.

– Я знаю, – подтвердил Джос, перехватив его взгляд, – птиц нет. И все же место славное, и часть удовольствия в том, чтобы просто здесь быть. Если бы ты всякий раз знал, что именно выудишь, рыбачить стало бы скучно, ты не находишь?

Том не был в этом так уж уверен. Он снова закинул спиннинг и уставился на розоватые отблески, пляшущие под бортом. Возможно, пришло время рассказать дяде о том, что с ним случилось. Может, вне стен музея это прозвучит не так безумно. Он глянул на Джоса – тот всматривался в пробивающееся сквозь низкие облака бледное зимнее солнце.

– Однажды я выловил старый каретный фонарь, – рассеянно сообщил дядюшка, – и подкову. Занятные находки для самой середины реки, правда?

Том не ответил ему. Ощущая разочарование мальчика, Джос отложил спиннинг и достал из кармана старый сверток с ирисками.

– Вот, – предложил он конфеты Тому. – Думаю, они помогут тебе не заскучать.

Из другого кармана он вытащил трубку и жестянку с табаком, завернутые в полиэтиленовый пакет. Том наблюдал, как дядюшка одним пальцем ловко набил трубку, держа ее над жестянкой.

– Мелба считает, что я бросил, – сообщил он, сверкнув глазами из-под кустистых бровей, – так что сохрани это в тайне. Обещаешь?

Том кивнул, с хрустом разгрызая старую ириску.

– Молодец, – одобрил Джос, раскуривая трубку, – потому что…

Он несколько раз сильно затянулся и вдруг так отчаянно закашлялся, что его плечи затряслись. Том задался вопросом, стоит ли трубка таких жертв, но в конце концов Джос пришел в себя и утер глаза носовым платком.

– Ни за что не начинай курить трубку, Том, – просипел он. – Антиобщественная привычка даже в лучшие времена, но, хуже того, она напрочь губит беседу. Так о чем я говорил? Ах да. Ты пообещал не выдавать меня, поэтому я решил рассказать тебе о страшной тайне. – Глубоко затянувшись, Джос уставился на мутную воду. – Я знаю, ты уже давно хочешь задать мне один вопрос. Что ж, я могу на него ответить.