Текст книги "Возвращение. Части 1-3 (СИ)"
Автор книги: Геннадий Ищенко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 39 (всего у книги 45 страниц)
Я сразу понял, что добром мы не разойдемся. Фонари хорошо освещали улицу, и было прекрасно видно, что, несмотря на выпитое, они крепко держатся на ногах. Выражения их лиц мне очень не понравилось. На девчонках были дорогие меховые шубки, в ушах посверкивало золото, да и сам я одевался очень не бедно. Какого черта я послушался Ольгу и нарушил инструкцию, да еще в это время! Час назад на улице еще ходили люди, сейчас на ней никого, кроме нас, не было. Парни сбавили шаг, и двое вышли вперед, чтобы отрезать нас от дороги. Разговаривать с ними не стоило, бежать не имело смысла, а махаться руками и ногами в зимней одежде с пятью противниками было несусветной глупостью. В такой ситуации и Сигал дал бы деру. Я бы тоже удрал, но мешали испуганно жмущиеся ко мне девушки. Поэтому я сделал единственное, что мог: достал пистолет, снял его с предохранителя и выстрелил в ногу тому, кто был ближе других, приготовившись в случае промаха стрелять в корпус. Я не промахнулся, и раненый со стоном рухнул в снег. Больше ни в кого стрелять не пришлось. Они замерли на месте, глядя на меня не столько со страхом, сколько с удивлением.
– Развернитесь и идите назад, – сказал я девушкам. – Ну же! Вы мне мешаете.
Они взялись за руки и пошли по тротуару в сторону двора, постоянно оглядываясь.
– Стоять здесь, пока мы не уйдем! – сказал я компании. – Потом можете убираться. Понятно?
– Понятно, – процедил сквозь зубы стоявший в центре, пожалуй, самый старший из них.
На этом все переговоры закончились, и я, пятясь, прошел шагов двадцать, а потом повернулся и быстро, почти бегом, стал догонять девушек. На полпути повернул голову посмотреть, чем они заняты. Двое взяли лежавшего под руки и тащили к тротуару, а остальные стояли и смотрели мне вслед.
– Откуда у тебя пистолет? – выкрикнула Ольга. – Ты его убил?
– Во-первых, не ори! – сказал я ей. – Пистолет мне выдали, и на него есть разрешение, а того типа я всего лишь ранил. И болтать об этом происшествии нельзя. Я понятно выразился?
– А родителям?
– И им не надо знать. Не потому что нельзя, просто зачем их зря волновать? Кому нужно, я скажу.
– А почему ты их не сдал в милицию? Они ведь явно хотели нас ограбить!
– Что ты орешь на всю улицу, люди спят! На них не написано, что они грабители. Пусть даже это и так, как я тебе их доведу до отделения? Они по пути десять раз разбегутся. И что тогда? Стрелять в спины? Да и нельзя мне светиться. Мне теперь и за эту прогулку придется отвечать. Не имели мы права уходить в такое время со двора без охраны.
– Но почему?
– По кочану. Хочешь узнать, дай сначала подписку о неразглашении. Кому надо, те в семье знают, а ты сначала подрасти. А тебе на будущее урок – не шляться по ночам. Не было бы у меня с собой оружия, самое малое, что с тобой сделали бы – это вывернули из шубы, сорвали серьги и стукнули по голове, чтобы не орала. И хорошо, если отделалась бы так легко!
– Изнасиловали бы? – испуганно спросила она.
– Размечталась! – насмешливо сказал я. – Стали бы они заниматься этим на улице, да еще в мороз. Бросили бы тебя без сознания и убежали. Пока очухалась, что-нибудь точно отморозила бы, а то и вовсе замерзла. Все, быстро домой и спать.
Второй раз мне говорить не пришлось: мои дамы сами рвались побыстрее очутиться дома.
– Испугалась? – спросил я жену, когда помогал ей снимать шубу в прихожей.
– А ты думаешь! – ответила она, на миг прильнув ко мне. – Тебе сильно попадет?
– Сейчас проверим, – сказал я, садясь за телефон. – По инструкции о любом применении оружия должен докладывать сразу.
Приехали к нам минут через двадцать. Приехавших было двое, оба в штатском.
– Проходите, – пригласил я их в комнату.
– Где применили оружие? – спросил один из них. – На улице? Тогда давайте сначала пройдем на место происшествия. Это далеко?
– Минут пять ходьбы. Мы далеко не ушли бы. Хотели пройти до сквера и вернуться. Возле сквера на них и нарвались.
– Почему ушли без охраны, вы будете объяснять не мне и не сейчас. Раз это рядом, пойдем пешком.
– Почему открыли огонь? – спросил он же, когда шли по улице.
– Вы бы не открыли, если с вами две девушки, а вас молча окружают пять жлобов? Были бы они в дупель пьяны, тогда другое дело. А эти приняли на грудь граммов по сто и крепко держались на ногах. Рожи очень неприятные, я сразу понял, что говорить с ними не о чем. Видели шубу жены? У ее сестры примерно такая же. Да и я неплохо одет. Однозначно хотели вытряхнуть трех лопухов из шмоток, сорвать золото и почистить карманы. И просто так нас не бросили бы. Хорошо еще если бы просто врезали по голове, а могли и ножом пырнуть. Я уверен, что они своего пострадавшего в больницу не повезут. Я ведь с одним из них перебросился парой слов.
– И что? – с любопытством спросил второй.
– Трудно объяснить, – сказал я. – Но, может быть, поймете. Выражение лица, то как он цедил слова… Одним словом, мне захотелось выстрелить ему в рожу. Пришли. Вон там у дороги должна быть кровь.
– Уже припорошило снегом, – сказал второй, отойдя к дороге и подсвечивая себе фонарем. – Но немного крови есть. Покажите, кто где стоял.
Я показал и рассказал, как все было.
– Сейчас мы вас проводим домой, – сказал старший, – а сюда приедет дежурная группа. Правда, толку, я думаю, будет мало: вон какой снег, но хоть возьмут пробу крови. А завтра посмотрим, обратится ли кто с огнестрельным ранением. Если нет, значит, вам действительно не повезло нарваться на криминальную компанию. Просто пьяницы грабежом не занимаются. Могли набить морду, потискать девушек, но и только. Я доложу о происшествии, пусть с вами разбираются те, кому следует.
Тот, кому поручили со мной разобраться, приехал на следующий день к одиннадцати часам.
– Майор Загребин, – представился он. – Юрий Федорович. Я теперь отвечаю за вашу безопасность.
– Очень приятно познакомиться, – приветливо сказал я. – Проходите, пожалуйста, в комнату. Извините, что вас из-за меня в праздник выдернули на работу. Не хотите поесть или попить чай?
– Нет, спасибо, – отказался он. – Благодарить мне вас действительно не за что. Наслушался я сегодня всякого.
– Обращения к медикам были?
– Нет, не было. Скорее всего, вам действительно здорово не повезло нарваться на какую-то шваль. Действовали вы правильно, претензий к вам нет. А вот нарушение инструкции…
– Поймите правильно, – решительно сказал я. – Обычно я без причины не рискую и стараюсь выполнять все ваши указания. Но я ведь уже давно пользуюсь относительной свободой. На поездки мне дают транспорт, но по магазинам и вообще в районе дома я хожу без охраны. Для того меня обучили и вооружили, чтобы не таскать ее на хвосте. Единственное нарушение в том, что пошли ночью. Но мы-то и вышли минут на пятнадцать и в то время, когда людей на улицах практически не бывает. Просто здорово не повезло. Зато, может быть, спасли кому-то жизнь или здоровье. Попался бы им кто-нибудь другой…
– Меня не интересуют другие, – возразил он. – С меня снимут голову конкретно из-за вас. Как вы в него стреляли? Волновались?
– С чего бы это? – удивился я. – Было опасение, что могу не успеть положить всех, если кинутся скопом. Бежать-то я не мог из-за жены и ее сестры, иначе и до стрельбы не дошло бы. Они все-таки были выпивши, так что никто меня не догнал бы. Вы не в курсе моей личности?
– Что вы имеете в виду? – удивился он.
– Значит, не в курсе. Могу вас уверить, что за мою психологическую подготовку опасаться нечего. Давайте я вам пообещаю не болтаться по ночам, и на этом закончим. Я и сам не хочу влипнуть в неприятности, и не имею желания подвести вас. Одного урока мне достаточно. Давайте лучше поговорим о другом. Вы можете найти мне в Комитете человека, который ходил в походы по горам Кавказа?
– А горы-то вам зачем?
– После окончания института студенты нашей группы планируют совершить поход в горы. Пока набирается десять человек. Не нужно так меняться в лице. В ледники мы не полезем и скалы с отрицательными углами брать не будем. Обычный горно-пешеходный маршрут. Выйдем из Красной поляны, пройдем несколько не самых больших перевалов, спустимся к Рице и автобусом едем в Сухуми, а потом с неделю побудем у моря. Все это удовольствие уложится в пару недель. Фактически это то же самое, что прогулка по лесу, только вверх-вниз.
– Уже ходили?
– Ходил, но группу вести не имею права.
– Тогда ладно, – как-то сразу успокоился он. – Найду я вам инструктора, даже двух. Так будет вернее. А может быть, и сам с вами схожу за компанию. Когда это планируется?
– Примерно десятого июня. Возьмем в прокате снаряжение…
– Это моя забота, а вы постарайтесь дожить до лета и не трепать мне нервы. Дней за двадцать скажете точный состав группы, и я все приготовлю.
– Вот до того дерева… – расслышал я бормотание за спиной.
– Ты чего бормочешь? – спросил я идущую за мной Белохвостикову.
– Это я намечаю точку, где упаду и не пойду дальше, – сообщила она.
– И какая это точка по счету?
– Не помню, сбилась со счета.
– А ну стоп! – я подошел к ней со спины, развязал рюкзак и вынул большую банку со смальцем и пяток банок сгущенки, переложив их в свой рюкзак. – Пошли быстрее догонять остальных, а то мне Люся глаза выцарапает.
– Спасибо! – немного выпрямилась она. – Жаль, что ты так рано женился. Почему все порядочное так быстро разбирают? Давай все-таки идти не так быстро. Семеныч говорил, что скоро привал, так что догоним.
– Вы чем здесь занимаетесь? – спросила вышедшая из-за поворота тропинки жена.
– Ничего особенного, – сказал я, обходя ее стороной. Я поцеловал Наталью, а она расплатилась со мной сгущенкой.
– Может быть, ты и мне рюкзак облегчишь, сердобольный? – с сарказмом спросила Люся. – Я ведь не только поцелуем могу расплатиться.
– Лучше включи приемник, послушаем "Маяк", – сказал я. – И давайте, девочки быстрее. Не знаете Семеныча? Сейчас всех бросит и примчится. А вечером я посмотрю, что у тебя можно взять.
– Ничего не нужно брать, – отказалась жена, догоняя и пристраиваясь за мной. – Вы и так девчонкам облегчили ношу, а я не такая дохлая, как некоторые. Слушай свой "Маяк".
– Удачно включила, – сказал я. – Как на заказ новости. Я этого не переживу!
– Что ты там услышал? – спросила подтянувшаяся Наталья. – Второй фрагмент станции запустили?
– Какая там станция! – ответил я. – Ливия решила строить социализм. Теперь и этим помогать. Курортов у нас хватит и в Египте, а что полезного можно взять у ливийцев? Нефти и без них навалом.
– А что там в Ливии? – спросила жена. – Я уже не помню.
– Преимущественно песок, – пояснил я. – Девять десятых всей страны – это пустыня. Хотя у них огромная протяженность побережья. Половину нашей страны можно вывезти на отдых за один раз.
– Болтун, – высказалась Наталья. – Дай флягу, попить.
– Всю воду выдула? – спросила Люся. – Тогда понятно, отчего ты еле ползешь. Говорили же только по глотку!
Под новую песню "Эти глаза напротив" в исполнении Ободзинского мы вышли на перевал, где уже отдыхали все остальные. Наталья со стоном сбросила рюкзак и растянулась в траве.
– Выключи радио, – попросил я Люсю, – и посмотри, как красиво!
– Да, красиво, – сказала она, осматривая горную панораму. – Видно далеко, и все кажется таким близким. Нам еще долго идти?
– Уже надоело? – спросил наш инструктор, которого все, несмотря на сорокалетний возраст, почему-то называли по отчеству. – Завтра пройдем последний перевал…
– И вы меня там закопаете! – под общий смех сказала Белохвостикова. – Кинематограф понесет невосполнимую утрату.
– Если вниз, то я тебя снесу на руках, – пообещал Владимир – второй человек Комитета, который шел с нами в поход.
Он был нашего возраста и уже на следующий день стал у нас своим. Здоровый, как лось, и веселый парень понравился всем. Этот, пожалуй, и в самом деле, в случае необходимости, мог бы кого-нибудь из девчонок нести на руках или на закорках.
– Отдыхаем сорок минут, – сказал Семеныч, – потом спускаемся к воде и ставим лагерь. Сегодня в нем переночуем, а завтра пройдем последний перевал. Успеем выйти к дороге – хорошо, нет – заночуем еще раз. До озера доедем автобусом, им же доберемся до побережья. Крепитесь: скоро ваши страдания закончатся.
– Гена, ты хоть бы анекдот рассказал, – попросил Олег Свечин – единственный парень который был не из нашей группы, а учился в студии Таланкина. – А то девчонки приуныли.
– Запросто, – отозвался я. – Слушайте разговор двоих. "Где провел отпуск?" "Первую половину – в горах…" "А вторую?" "В гипсе".
– Мог бы рассказать и что-нибудь повеселее, – мрачно сказала Ирина Шевчук.
По-моему, в поход она пошла не из-за гор, а из-за Талгата. Что-то у них не сложилось, вот она и переживала.
– Можно и повеселее, – согласился я. – Язык – это единственная часть тела, которая у меня не устала. Экскурсовод в автобусе: "А сейчас мы проезжаем мимо самого известного в Лас-Вегасе борделя". Советский турист вскакивает с места: "А почему мимо???"
– И почему у тебя все анекдоты такие короткие? – спросил Талгат.
– В основном из-за девушек, – пояснил я. – Как всем известно, у них короткая память. Если я начну рассказывать что-нибудь длинное…
– У вас был включен приемник. Новости слушал? Второй модуль не запустили?
– Что вы как малые дети с этой станцией, – сказал я, откупоривая флягу и делая пару глотков. – Там этих модулей десятка два будет, а строительство запланировано на три года. Вот и посчитай интервал между запусками.
– Жаль, что не запустили! – с сожалением сказал Талгат. – Дай хлебнуть воды, моя закончилась.
– И мне оставьте, – приподнялась Белохвостикова.
– Запустили строительство социализма в Ливии, – сообщил я, отдавая им свою флягу. – Утешает то, что ливийцев всего несколько миллионов, а территории до фига.
Мы еще немного поболтали, потом нас поднял Семеныч и погнал вниз. Когда под ногами утоптанная тропинка спускаться гораздо веселее, чем идти вверх по склону, поэтому мы за пару часов добрались до подножья горы и остановились у небольшой, но быстрой речки. Парни быстро поставили палатки и собрали сушняк. Через час девушки разливали всем в алюминиевые миски одуряюще пахнущий суп из говяжьей тушенки.
– Чтобы ценить блага цивилизации, надо на время их лишиться! – сказала Бондарчук, поставившая горячую миску в траву рядом с собой.
– Ты сейчас и супа лишишься, – сказал я ей. – Убери его из травы. Там уйма насекомых, которые нападают в миску и добавят навара. Будешь ли только потом есть?
– Я сейчас все съем! – сказала она, но взяла платок и переставила миску.
В поход ушли два инструктора и десять бывших студентов. С собой взяли четыре палатки: две двухместные и две на четыре персоны. У нашей семьи была двухместная, и ставил я ее чуть дальше от остальных. Первые пару дней мы себя ни в чем не ограничивали, потом из-за усталости все лишнее отложили до моря.
– Ноги болят, – пожаловалась жена, когда мы застегнули полог и забрались в сальники.
– Давай сделаю массаж, – предложил я.
– Знаю я, чем закончится твой массаж, – отказалась она. – Устала так, что ничего не хочется.
– Тогда терпи. Когда я ходил в такие походы, ноги тоже болели, зато потом мышцы становились как камень, не продавить. Будешь прыгать, как горная серна. Это такая коза.
На козу она не отреагировала: уже спала.
Хоть мы немного подъели продукты и облегчили рюкзаки, последний переход стал самым тяжелым. Этот перевал был выше остальных, на нем даже были снежники. И к дороге мы в тот день из-за девушек так и не вышли. А вот на следующий день еще до обеда мы ввалились в шашлычную "Озеро Рица". К шашлыкам многие взяли вино.
– Зря вы берете эту кислятину, – сказал я Еременко, который на пару с Нигматулиным взял бутылку Цинандали. – Лучше вообще не пить, а если приспичило, берите что-нибудь вроде Псоу. И на вкус приятней, и крепость меньше.
– Нет у них здесь больше ничего, – ответил Николай. – Слушай, Талгат, оказывается, наш трезвенник разбирается в винах.
– Это называется шашлык? – спросила Люся, оторвавшись от своего мяса. – Его же невозможно разжевать.
– Это халтура, – пояснил я. – Готовят для проезжающих лохов. Ты его не разжуешь и оставишь на столе. А его согреют еще раз и продадут другому…
– Ну тебя! – сказала она, откладывая шампур с жестким пригоревшим мясом. – Я сейчас захлебнусь слюной, а у них здесь ничего съедобного нет.
– Держи, – я ей протянул взятую про запас шоколадку. – Берег для себя, но не лишаться же жены из-за всяких халтурщиков.
Долго мы в этой забегаловке не сидели и скоро, побросав недоеденные шашлыки, нагрузились вещами и пошли на остановку автобуса. До Нового Афона ехали около трех часов, а потом выбрали место на побережье и поставили палатки. В городе запаслись огромными круглыми буханками хлеба, которые голодные девчонки начали уничтожать сразу же после покупки.
– Маленькая, а половину буханки умяла! – сказал Талгат, отбирая у Белохвостиковой хлеб. – Приготовишь суп, тогда получишь.
Супа мы в тот день не дождались. Сказались усталость и близость плещущегося в десяти шагах моря. Открыли тушенку и поели ее с остатками хлеба, после чего спешно поставили палатки, в которые сложили вещи, разделись и бросились к воде. Для двадцатого июня вода была теплой.
К вечеру, накупавшись, все-таки разожгли костер и заварили чай. Вскоре подошли пограничники, и Семеныч отошел в сторону со старшим наряда. Больше нас за все время отдыха не беспокоили. Каждый день вода становилась чуть теплее, дождей и штормов не было, поэтому мы загорели и накупались на полжизни вперед.
– Ты все-таки поедешь в Ташкент? – спросил я Нигматулина.
– Я уже договорился на "Узбекфильме", – сказал он. – Но и с вами, ребята, сыграть не откажусь, если пригласите.
Был последний вечер перед отъездом, и наша компания валялась на берегу у самой воды и обсуждала планы на будущее.
– Вы будете играть на "Мосфильме"? – спросила нас Бондарчук.
– Не знаю, Наташенька, – ответил я. – Может быть, и на Горького. Есть у меня идея снять один фильм. Кое-что из истории борьбы с монголами. Точнее, фильм будет не совсем по реальной истории. Что-то вроде исторического боевика с нами в главных ролях. Масштабные съемки вроде тех, которые проводил твой отец в "Войне и мире", города придется строить, а потом разрушать. Простыми декорациями не обойдемся. Деньги-то я, наверное, протолкну, вот захотят ли браться? Работа-то года на два-три, не меньше.
– Вечно у тебя масштабные сюжеты, – сказал Николай. – Лиознова когда закончит?
– Месяца через два должны закончить съемки, – ответил я. – Потом монтаж и все прочее. Фильм покажут только через полгода. Жаль, его выход на экраны мне бы сейчас помог.
– Тебе Брежнев поможет лучше Лиозновой с ее фильмом, – сказала Бондарчук. – Если действительно будешь снимать, и будет подходящая роль, приглашай. Все брошу и приду к тебе сниматься.
– Смотри! – предупредил я. – Обратной дороги не будет. А вот шум будет большой. Если бы не Леонид Ильич, я бы за такое никогда не взялся. Съели бы без хрена. Твой отец точно будет недоволен.
– Он сам по себе, а у меня своя жизнь! – отрезала она. – А зачем ты хочешь так намутить? Что, обычный исторический фильм снять нельзя?
– Обычный исторический вяжет мою фантазию по рукам и ногам, – пояснил я. – Хочу во всем переплюнуть Голливуд. Исторические события трогать не буду, а по действующим лицам малость подправлю в нужную сторону. Что в фильме самое главное?
– Ты как Герасимов, – засмеялась Белохвостикова. – Тоже любит задавать этот вопрос.
– Самое главное, чтобы народ на него пер валом! – высказался я. – Зрелищность, интересный сюжет и привлекательные герои. Если у вас все это есть, то останется вложить в фильм нужные мысли.
– И какие мысли будут у тебя? – спросил Талгат.
– Патриотизм и тема любви, – ответил я. – В нем будет достаточно эпизодов, показывающих, как именно должен жить человек. Я хочу сделать картину, которая заставит многих думать после того, как они выйдут из кинотеатров. Просто зрелищный фильм не стоит тех денег, которые тратят на его создание. Вот американцы сняли "Клеопатру", потратив огромные деньги…
– А где ты его мог видеть, если еще не покупали? – спросил Николай.
– А я его не видел, только фотографии, да прочел несколько статей. Фильм очень зрелищный, но, посмотрев его один раз, пересматривать уже не идут.
– А твой, значит, пойдут?
– Если не схалтурим, то пойдут.
– Тогда забей в нем роль и для меня, – сказал Николай.
– Я на роль Чингиза не пойду? – спросил Талгат. – Татары в роду были.
– У меня будет Бату, – ответил я. – Он в то время вроде был постарше, да и лицо у тебя несерьезное. Я, ребята, хочу пригласить монголов. Много денег на это не уйдет, но придаст достоверность. А массовку уже будем снимать с нашими. А тебе роль найдем, драк там много будет.
Проболтали до двенадцати часов, а потом, перед тем как идти спать, поплавали в теплой воде. Было облачно и почти полностью отсутствовало волнение. Небо, берег и вода – все было черным-черно, и, наверное, можно было бы потерять направление, если бы не проносящиеся по шоссе автомашины.
– Уже час, – сказала Люся, когда забрались в палатку. – Завтра не выспимся.
– Отоспимся в поезде, – зевнул я. – Будешь спать или…
– Никаких "или", только спать. Ген, завтра уезжаем, а потом все ребята разбегутся. Я к ним за эти пять лет привыкла, как к родным.
– Ты, кажется, хотела спать, или нет? – спросил я. – Почти половина группы останется работать в Москве, так что при желании всегда можно будет увидеться. Это жизнь, она постоянно меняется. Что-то мы теряем, что-то находим.
– Когда ты так говоришь, я невольно вспоминаю о твоем возрасте.
– Это не возраст, просто чужой опыт. Но кое в чем я в себе чувствую старика.
– И в чем же?
– В восприятии времени. В юности для меня время никогда не летело так быстро, как сейчас. Я на него тогда вообще не слишком обращал внимания.
– Старичок! – она обняла меня, прильнула к губам и принялась торопливо расстегивать на мне рубашку.
Утром перекусили остатками продуктов, свернули палатки и двинулись к автобусной остановке. До Сухуми добирались за полчаса. Там нас ждал сюрприз: На привокзальной площади проходила демонстрация протеста. Против чего протестовали три десятка демонстрантов, было непонятно: все транспаранты были разрисованы грузинскими буквами. Уже позже, когда мы уходили, я увидел и один с надписью на русском: "Нет арестам!". Возле них стояли две милицейские "Волги", и прохаживались с десяток сотрудников милиции. Семеныч направился к ним, показал удостоверение и расспросил, в чем дело. Оказалось, что пока мы бродили по горам и купались в море, после Узбекистана и Таджикистана настал черед Грузии. Мжаванадзе вывели из состава союзного ЦК, лишили поста первого секретаря республиканского ЦК и посадили под домашний арест. Центральный Комитет компартии Грузии за несколько дней лишился двух третей своего состава. Были произведены аресты кое-кого из министров и руководителей рангом ниже. В МВД и КГБ республики сменилось почти все руководство, а в Тбилиси приехал Суслов с большой группой следователей и работников аппарата ЦК. По результатам первых же допросов были проведены оперативные мероприятия, подтвердившие большинство обвинений. Последовала вторая волна арестов. В связи с тем, что места следственного содержания оказались переполнены, а некоторым из задержанных помогли скрыться, их начали вывозить в Россию. Три дня назад по Тбилиси, Батуми, Рустави и Кутаиси прокатилась волна митингов и демонстраций. Когда они проходили мирно, демонстрантов фотографировали, но не трогали. Там, где демонстрации перерастали в погромы, их разгоняли с применение водометов и спецсредств. В ряде случаев протестующие использовали антисоветские лозунги. По всей стране проводились собрания первичных партийных организаций, а союзное правительство перебрасывало в Грузию дополнительные военные части.
– Здесь пока спокойно, – сказал Семеныч. – Но все равно нам лучше отсюда побыстрее уехать.
– Охрану железнодорожных тоннелей не усилили? – спросил я.
– А я знаю? – пожал он плечами. – Должны были. Это ведь единственная железнодорожная линия в этот район. Да и отдыхающих много. Но я думаю, твои опасения напрасны. Не тот народ, чтобы драться до победного конца. Да и было бы еще из-за чего. Прижмут – притихнут. Наплодилось сволочей, теперь просто так почистить не получится. Хорошо, что со следующего года уже много народа будем отправлять на отдых в Египет. Здесь все-таки какое-то время будет неспокойно. Свою семью я бы сюда не повез.
Билеты мы взяли без проблем, через пару часов погрузились в поезд и благополучно проехали все тоннели.
– Хорошо отдохнули, сказал Николай, который ехал в нашем купе. – Теперь поеду в Минск к родителям.
– Мы через пару дней тоже едем в Минск, – сказала Люся. – Можем составить тебе компанию. Да и назад можно вместе вернуться. Как ты думаешь?
