355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Геннадий Ищенко » Возвращение. Части 1-3 (СИ) » Текст книги (страница 35)
Возвращение. Части 1-3 (СИ)
  • Текст добавлен: 20 сентября 2016, 18:17

Текст книги "Возвращение. Части 1-3 (СИ)"


Автор книги: Геннадий Ищенко



сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 45 страниц)

Глава 5

– Сегодня у нас вводная лекция, – сказал Герасимов своим первокурсникам.

Нас было таких двадцать восемь душ: шестнадцать ребят и двенадцать девушек. Сегодня было первое сентября, и все принятые на актерский факультет разошлись по студиям и внимали своим ведущим.

– У вас будет много предметов, – продолжил Герасимов. – Не сдадите любой из них, и вас, скорее всего, отчислят. Но вы можете сдать их все на отлично и быть отчислены, если не овладеете главным – мастерством актера. Здесь, в этих стенах вы будете делать себя мастерами, а я вам в этом по мере сил постараюсь помочь. Не всем из вас повезет, кто-то будет отчислен. Не стоит воспринимать это как личную трагедию: значит, это не ваше, и нужно себе искать профессию по плечу. У всех сидящих в этой студии есть артистические способности, иначе вас бы здесь не было. Разовьете вы их или покинете стены института, будет зависеть только от нас. Занятия в студии отличаются от занятий в аудиториях других вузов тем, что вас здесь мало и я буду работать со всеми вами вместе и с каждым в отдельности. А сейчас для поднятия духа Геннадий расскажет нам анекдот.

– Я не ослышался, мэтр? – спросил я, демонстративно ковыряя в ухе. – Как-то очень слабо, по-моему, этот жанр сочетается с занятиями.

– Ты не прав. Правильно донести до слушателей любой рассказ должен любой из вас. Вот мы сейчас и посмотрим, как ты это сделаешь. Заодно поднимешь всем настроение. На сцене это у тебя получалось неплохо. Кстати, у тебя уже появились подражатели. Давай, не заставляй себя упрашивать.

– Надеюсь, что это не войдет в систему, – пробурчал я. – Меня уже в школе достали просьбами рассказать анекдотик. Ладно, слушайте. На съемках фильма главный герой должен броситься в воду с моста. По условиям крупного плана его нельзя заменить каскадером. "Но я не умею плавать и сразу пойду ко дну!" – возмущается актер. "Ничего, эта сцена в фильме заключительная" – успокаивает его режиссер.

– Ты схалтурил, – сказал Герасимов, когда все отсмеялись. – Рассказал неплохо, но много хуже, чем мог. Есть причина?

– Люди очень падки на юмор, – мрачно ответил я. – Причем практически все. Мне бы очень не хотелось становиться штатным клоуном института. Одно дело – веселить людей с эстрады, другое… ну вы поняли.

– Понял, – кивнул Сергей Апполинариевич. – Остаться незаметным у тебя не получится, а твои выступления видели все, так что просьб рассмешить тебе не избежать. Выполнять их или нет – решать тебе самому, а на моих занятиях я ни тебе, ни кому другому халтурить не позволю. Встань и расскажи что-нибудь другое в полную силу. Представь, что ты на эстраде.

– Актриса предъявляет претензии режиссеру: "Почему вчера в сцене выпивки реквизитор подал мне обыкновенную воду? Я требую, чтобы подавали настоящую водку!" "Согласен, – отвечает режиссер. – Но с условием, что в последнем акте вам подадут настоящий яд".

– Вот! – поднял руку Герасимов, когда стих смех. – Все заметили разницу? Первый раз он просто рассказал смешную историю, второй – он ее сыграл в лицах. И сыграл прекрасно! Этому вы все и будете учиться, конечно, не на анекдотах. Запомните, что, играя, актер ни в кого не перевоплощается, а остается самим собой. Если вы будете в каждой роли перевоплощаться, скоро познакомитесь с санитарами. Но, оставаясь самим собой, он должен глубоко понять своего героя и изобразить его так, чтобы у зрителей не зародилось и тени сомнения.

Первая лекция не была занятием. Герасимов поднимал нас одного за другим и предлагал рассказать о себе. Он знакомился с нами, а мы – друг с другом. Еще до начала лекции меня удивил возрастной состав студентов. Здесь были совсем еще девчонки, на мой взгляд, даже моложе моей жены. Как потом выяснилось, я действительно не ошибся: Наталья Белохвостикова была младше Люси. Были и другие, кого я сразу узнал. Наталья Бондарчук, которая родилась в один год со мной, Наталья Аринбасарова, которая уже имела маленького ребенка и была старше нас на четыре года, и Николай Еременко, родившийся чуть раньше меня. Георгия Николаенко я в лицо не помнил, только по его работам. Ему, как и Аринбасаровой, уже исполнился двадцать один год. Дополняли список знаменитостей Наталья Гвоздикова и Талгат Нигматулин. Остальных я не припомнил, поскольку в той жизни почти не интересовался театром и актерами кино, игравшими в эпизодах. Видимо, подняться выше у них не получилось, или их вообще отчислили до выпуска.

– Сейчас у вас будет лекция по истории мирового кино, – сказал Герасимов. – Вести этот предмет будет Кира Константиновна Парамонова. Она у нас заведует кафедрой кинодраматургии. А я с вами прощаюсь до завтра. Можете идти, я задержусь в студии.

– Расскажи анекдот! – подошел ко мне Еременко, когда мы вышли из студии. – Да шучу я, чего ты так скривился! Вы же с Людмилой приехали из Белоруссии? Я тоже оттуда.

– Не называй ее Людмилой, – сказал я Николаю. – Ей больше нравится, когда зовут Люсей.

– Здорово вы выступаете, – подошла к нам Бондарчук. – Песни замечательные, и печешь ты их, как блины. Геннадий, что думаешь делать после занятий?

– Он уже занят, – со значением сказала Люся.

– Я не в том смысле, – засмеялась Наталья. – Но хорошо, что предупредила, буду иметь в виду. Я просто хотела кое-кому предложить собраться в кафе. Не хотите в кафе, можно у нас дома. Вас я обоих приглашаю.

– Спасибо, Наташа, – поблагодарил я. – Скорее всего, пойдем. Но давай сначала дождемся конца занятий. Сегодня, как я понял, серьезно за нас браться не собираются. Пошли быстрее, а то опоздаем на лекцию. Еще и аудиторию искать.

– Время еще есть! – махнула она рукой. – Герасимов нас отпустил раньше, а где аудитория, я знаю. Послушай, у тебя все анекдоты такие… приличные? Или это только для эстрады?

– А тебе нужна изюминка? – спросил я.

– Скорее перчинка, – засмеялась она. – Вижу, что ты их не хочешь рассказывать, но друзьям?

– С отцом познакомишь?

– Без проблем. Поедем к нам, там и познакомлю. Он часа в четыре должен быть дома.

– Так и быть. Слушай. Режиссер объясняет молодой актрисе сцену: "Вы сидите в комнате. Врывается грабитель, связывает вас и насилует. Понятно?" "Да. Но скажите, грабитель будет красив?" "Конечно" "Тогда зачем ему меня связывать?"

– Класс! – засмеялась Наталья. – Теперь пошли, а то действительно опоздаем.

Когда закончились занятия, оказалось, что из всех приглашенных Натальей смогли пойти к ней в гости только мы и Еременко, остальные по разным причинам отказались.

– У нас машина, – сказал я друзьям. – Думаю, все влезем. Только нужно будет сделать остановку, чтобы купить торт.

– Ничего себе! – присвистнул Николай, увидев "Волгу". – В нее точно влезем. А если нет, я Наталью посажу на колени. Откуда колеса?

– Подарок поклонников, – отшутился я. – Загружайтесь. Наташа, говори адрес. Виктор, забросите нас и уезжайте, я потом позвоню. И останови где-нибудь, где продаются торты.

Вечер прошел интересно. И с новыми приятелями было о чем поговорить, и пообщались с женой Бондарчука Ириной Скобцевой. Роль Элен в "Войне и мире" она уже отыграла и, когда мы приехали, находилась дома. Глава семейства был весь в делах, приехал уставший и с нами практически не общался. В шесть вечера попрощались и уехали на вызванной мной машине. Заодно забросили Николая в общежитие на Будайскую. Своих я предупредил по телефону сразу же, как только приехали к Наталье, так что они не волновались.

– Мам, мы не хотим ужинать, – сказал я матери. – Вчетвером слопали большой торт. Утром прибежим на завтрак, а потом меня начнет кормить жена. Когда ослабею так, что не смогу таскать ноги, приползу к тебе. Люсь, только не драться!

– Расскажите, как прошли занятия? – попросила Таня.

– Да этих занятий сегодня почти не было, – ответил я. – В институте травил анекдоты, а после гонял чаи с Бондарчук и Скобцевой.

– Как хочешь, – обиделась сестра.

– Не обижайся! – обняла ее жена. – Так все и было. Заниматься начнем завтра. Ладно, мы пойдем осваивать временно подаренную квартиру.

– И с чего мы ее начнем осваивать? – спросил я, когда мы зашли к Черзаровым, заперли дверь и включили свет в большой комнате.

– С кровати, конечно! – сказала жена. – В нашей комнате мне все время приходится сдерживаться. А тут мы одни! Красота! Заодно докажешь, что не разлюбил. Столько красавец в группе! А Белохвостикова вообще почти англичанка и уже успела сняться в кино! И ты на них на всех пялился! Сейчас будешь отрабатывать прощение!

– Совсем другое дело! – сказала она часом позже, когда мы уставшие, но довольные лежали на кровати ее родителей. – Как только не поломали кровать. Послушай, чего это ты в последнее время зачастил к Суслову? Ты же им вроде все записал. Что еще нужно?

– Суслов очень честный, но ограниченный человек, – ответил я. – Для чистки партийных рядов подходит идеально, но он ведь ею не ограничивается. Сейчас они на пару с Брежневым фактически принимают все важные решения. С техническими новшествами он не спорит, в науку не лезет, даже в вопросах управления соглашается с экспертами и работниками Проекта. Но все предложения в социальных вопросах вызывают сопротивление на инстинктивном уровне. Ну не так он воспитан. Кое-что удается доказать, но его недовольство видно невооруженным глазом. Думаю, что скоро он меня перестанет дергать. Брежнев и Суслов никогда не пойдут в реформах слишком далеко. Машеров мог бы, но его время еще не пришло. В той реальности его пригласят возглавить Совмин только через тринадцать лет. Столько ждать нельзя, поэтому я и попытался протолкнуть часть новшеств через нынешнее руководство.

– Часть?

– Да, только то, что не вызовет большого сопротивления, усилит реформу, позволит избежать потерь и выиграть время. Я думаю, что, если большую часть предложений реализуют, к восьмидесятому году жить будем в два раза богаче, чем в то время жили мы.

– Здорово!

– Не очень это здорово, если честно. Сопоставлять наш жизненный уровень с уровнем Запада очень сложно, но, если грубо, в ФРГ и тогда будут жить в два раза лучше нас. А в Штатах – в три. Нам нужно их не просто догнать, а этого частичными мерами не добиться. Нужно менять само общество и проводить реформы дальше. Не может и не должно государство заниматься вообще всем и все контролировать. Такой подход плодит чиновничество, со всеми пороками бюрократического общества. Ладно, смешно, ей богу. Муж с женой после занятий любовью отдыхают, беседуя о судьбах страны. Кому бы рассказать.

– А мне интересно!

– Тогда скажи, чем государственный капитализм отличается от социализма?

– Не будь врединой!

– Ладно. Внешне различий мало. В этой форме капитализма все предприятия и ресурсы принадлежат государству. А у нас?

– Народу, конечно. Хотя распоряжается государство.

– Именно. Поэтому и говорю, что различий мало. В обеих формах всем управляют государственные чиновники. Только управляют малость по-разному. У них тоже есть планирование, но одним из основных регуляторов является конкуренция. Понимаешь, любому производителю нужен кнут и пряник. Пряник это прибыли и возможность дополнительных инвестиций, а кнут, если фигурально, – это возможность вылететь в трубу. Конкуренция – это движущая сила всей капиталистической экономики. Именно она придает ей динамизм, заставляет производителя не стоять на месте, а вкладывать деньги в модернизацию и расширение производства. Если ты выпускаешь продукцию лучшего качества, чем у конкурентов, да еще и дешевле, чем у них, выигрывают все, кроме самих конкурентов. Если исчезает конкуренция, Запад начинает делать то, чего мы от него так долго и безуспешно ждем – загнивать. Сговор крупных производителей ведет к застою в экономике, росту цен и снижению качества продукции, поэтому на Западе стараются не допустить чрезмерной монополизации в любых областях жизни. Пока получается, хоть и с трудом. Оборотной стороной конкуренции является разорение неудачников, рост безработицы и постоянные попытки экономического руководства всеми силами поднять рентабельность, в том числе и ограничением доходов работников предприятий.

– И ты хочешь как-то у нас ввести конкуренцию? – догадалась Люся.

– Именно. Возьмем для примера торговлю. Она у нас не отличается особым разнообразием предлагаемой продукции, а то, чего не хватает на всех, попадает в разряд дефицита, исчезает с прилавков и продается только своим. Монополия государства в торговле ни к чему хорошему не приведет. Сейчас продавцам фактически наплевать, больше они продадут товаров или меньше. Отсюда часто хамское отношение к покупателям. Если бы ты видела, как они улыбались и благодарили за сделанные покупки, когда их прижала частная розничная торговля! Закончилось все, правда, плохо. Государственную торговлю ликвидировали совсем, а ее место заняли крупные частные сети магазинов, которые делали накрутки цен на товары не в жалкие двенадцать процентов, как при социализме, а, скажем, в пятьдесят или сто. Государство их при этом поругивало, но, как правило, дальше ругани дело не шло. Были сделаны и попытки в промышленности наряду с плановым хозяйством создать небольшое рыночное. Спустят предприятию план на продукцию, которая пользуется повышенным спросом, и требуют его выполнения. А все, что выполнил сверх плана, можешь продать желающим по повышенным ценам. И возможность потратить эту прибыль была существенно больше.

– И чем все закончилось?

– Я тебе уже рассказывал. У нас даже нужные вещи делали через задницу. И введение этих мер не отличалось последовательностью. К чему мне, скажем, особо надрываться и увеличивать выпуск продукции, если в следующем году мне так скорректируют план, что ее на свободную продажу не будет? Система плановых показателей, отчетность и порядок использования прибыли – все это душило инициативу предприятий. Да и техническое отставание очень многих давало о себе знать. Прежде чем работать в новых условиях, трети всех промышленных предприятий нужно было обновить станочный парк. Сами они этого сделать были не в состоянии. Это очень сложный комплекс проблем. Я тебе говорю только отдельные моменты. Я ведь тоже не экономист. Просто считаю, что чисто плановая экономика будет нормально работать только в теории. Дай всем управленцам технику, свяжи ее в сеть, обеспечь объективной информацией о потребностях и возможностях и управляй. Где бы еще только взять пару миллионов честных и добросовестных работников, которые еще к тому же знали бы свое дело! Причем они должны быть не только в низовых звеньях управления, но, в первую очередь, на самом верху. А у нас с управлением наверху через десять лет начнутся проблемы. Я надеюсь, самого Брежнева мы от многого убережем, но он в Политбюро не один. Черненко так и не удалось убрать, да и не его одного. Это Брежнев в свое время пару раз просил об отставке, но я нигде не читал, чтобы это сделал еще хоть кто-нибудь из "Кремлевских старцев".

– Ты уверен, что квартира не прослушивается? – вздрогнула Люся.

– Не бойся, – обнял я ее. – Я все-таки специалист. Осмотрел я обе квартиры и лестничную клетку. Микрофоны были, сейчас их нет. И телефоны я осмотрел, нет в них ничего. Да и нет смысла организовывать повседневное прослушивание наших квартир и привлекать к этому новых людей, а скрытое прослушивание с современной техникой вообще трудно выполнить. Вот года через два-три, когда валом пойдет микроэлектроника, это будет сделать гораздо легче.

– Значит, ты им не все сказал, – понизила голос жена. – А Машерову?

– Ему я выложил все, – ответил я. – Больше мне ставить не на кого. Если не получится у него, значит, не судьба! Устроимся в жизни получше…

– А если попытаться потом…

– А потом просто не получится. Поезд уже уйдет. Россия будет в такой заднице, что выкарабкиваться придется долго. А весь остальной мир ждать не станет. Европа и США окажутся в сложном положении, но по-прежнему будут какое-то время рулить в мире. Начнут появляться новые центры силы, а мы уже прежнего положения никогда не достигнем. Забраться на жердочку повыше в нашем курятнике можно попробовать, да и то, теперь в любом случае многое пойдет иначе, и появятся другие люди. Поставишь не на того и пойдешь на дно вместе с ним, хорошо еще, если не прибьют. У нас в то время убивали направо и налево. Не всех, понятно, а тех, кто хотел урвать кусок пирога покрупней.

– А для чего ты поступил во ВГИК?

– Здравствуйте, я ваша тетя! А ты для чего поступила? За компанию, что ли?

– Ген, я серьезно спрашиваю. Ведь более бесполезную специальность для изменения мира трудно представить.

– А кто тебе сказал, что я в этом собираюсь участвовать? Я хочу прожить свою жизнь с интересом, и чтобы она не была повторением предыдущей. Может быть, и я полезу в реформаторы, но это будет нескоро. Да и не такая уж бесполезная специальность, если учесть, что у нас потом многие артисты становились режиссерами, не оканчивая режиссерский факультет. Основы режиссуры нам, кстати, тоже будут давать. А я видел сотни фильмов, любой из которых можно взять за основу, чтобы снять свой.

– То же можно было делать и с книгами.

– То же, да не совсем. Книги все-таки читает гораздо меньше людей, чем смотрит фильмы. И кино сильнее действует на большинство людей, по крайней мере, хорошее. А в фильм много чего можно заложить. И потом, есть еще одно… Я не хотел тебе говорить, но я начал терять память.

– Как это? – испугалась жена.

– Не бойся, ничего страшного. Память у меня по-прежнему прекрасная, но вот дословно тексты многих книг я уже не помню. Сюжет помню, все его повороты, всех действующих лиц, отдельные диалоги, а весь текст – уже нет. Написать такую книгу я смогу, но это будет уже именно написание, хоть и по чужому сюжету. Текст уже будет мой, и написание займет раза в три больше времени. Песен это не коснулось, какой в них текст! Я и свои комментарии поэтому старался быстрее дописать. Я по-прежнему помню все события, но в датах уже стал путаться. Теперь это не страшно. Сейчас уже многое из того, что я записал, не происходит. Некоторое потому, что убирают опасных людей…

– Как убирают? – вздрогнула Люся.

– По-разному. Через два года один военный должен был совершить покушение на Брежнева, но только убил бы шофера, везшего космонавтов, и кого-то ранил. Я не знаю, как и куда его убрали, но уверен, что этого теракта не будет. Уже сейчас меняются судьбы сотен тысяч и миллионов людей. Изменения в экономике, сельском хозяйстве и в армии. Чем дальше, тем больше будут расхождения. Пока общая тенденция мировых процессов сохранится, потом может измениться и она. Тебе не надоело?

– А ты уже отдохнул?

– Нет, я пока пуст.

– Тебе Белохвостикова понравилась?

– Красивая девушка, а что?

– Просто спросила. А кто из них прославится?

– Ну, она будет известной, потом Бондарчук, Николай тоже. Только он очень рано умрет. Ему будет лет пятьдесят или чуть больше. Кажется, инсульт.

– А можно предотвратить?

– Я его научу йоге, – пообещал я. – Если стоять на голове, то никакой инсульт не страшен.

– А кто еще?

– Мы с тобой.

– Я серьезно!

– Я тоже. А кроме нас, Аринбасарова. Она, собственно, уже прославилась. Жаль, что ее с ребенком скоро бросит муж. Еще известным будет Николаенко. Ну тот, с усами. Это мы еще знаем только своих. На общих занятиях я вроде никого не узнал, но все еще такие молодые, что это немудрено. Впереди пять лет учебы, еще познакомимся. И на других курсах должны быть будущие знаменитости. В коридоре я видел Спиридонова. Тоже будет классный актер. Но мы с тобой все равно лучше всех!

– Этого следовало ожидать, – сказал Семичастный Грушевому. – У вас, Константин Степанович в Проекте больше пятисот работников. Рано или поздно какая-нибудь гнида завелась бы. Хорошо, что вы по нашим рекомендациям выделили оба сектора, занятые военными вопросами. Этот Сергеев о них вообще ничего не знал.

– Догадаться о том, что они существуют несложно, – ответил Грушевой. – Но вы, Владимир Ефимович правы: по-настоящему важной информации у него было немного.

– Что он знал? – спросил Семичастный. – Теперь-то, когда это попало в руки американцев, я могу узнать?

– Да, конечно, – на стол председателя КГБ лег лист бумаги из портфеля руководителя Проекта. – Это был сектор США и Латинской Америки. На листе распечатано все самое важное по этому региону за этот и следующий годы.

– Интересно, – Семичастный взял в руки распечатку. – За этот год у вас совсем мало. – Только убийство Че Гевары в Боливии и старт Аполлона-4.

– Хрен им, а не Че, – сказал Грушевой. – Его уже оттуда убрали.

– Ага, а по шестьдесят восьмому уже гораздо больше. Так, это интересно. Что, действительно потеряют в Гренландии ядерную бомбу?

– У них загорится и рухнет стратегический бомбардировщик. Обломки трех водородных бомб найдут, четвертая так и не будет найдена. При этом сильно загадят территорию. Все будет засекречено.

– Если не отреагируют на добытые данные, катастрофа может стать достаточно веским доказательством их правдивости. Опять Аполлон. Детройтская конференция. Что это за "черное правительство"?

– Негры забавляются. Хотели организовать в южных штатах республику Новая Африка.

– А вот это серьезно. Убийство Кинга, если оно будет, всколыхнет Америку. Еще один Аполлон. Переговоры с вьетнамцами о мире. Я думаю, они теперь начнутся раньше. Шестого июня грохнут Кеннеди? Что за напасть на эту семью. Предотвратят?

– Кто их знает, – пожал плечами Грущевой. – Для начала во все это нужно поверить. Часть событий точно не повторится, так что могут и не принять мер.

– Новый президент Эквадора, новый президент Панамы, переворот в Перу и национализация американской Интернешнл петролеум компани.

– Вряд ли генералу Альварадо теперь удастся этот переворот.

– Опять переворот, на этот раз в Панаме. Они что, сговорились? Снова Аполлон, на этот раз пилотируемый. А это уже важно! Выборы в США и имя нового президента! Военные власти Бразилии отменяют конституцию, выход на лунную орбиту Аполлона-8 и все.

– Вполне достаточно, чтобы внимательно отнестись к полученным данным и заинтересоваться Проектом и источником наших сведений.

– Может быть, изолировать мальчишку в каком-нибудь уютном и надежном месте?

– Думаю, что это преждевременная мера. И Леонид Ильич не даст нам так поступить. Геннадий уже давно не мальчишка, и непосредственной опасности по-прежнему нет. Сначала они должны убедиться, что этот Сергеев передал им что-то действительно ценное, потом убедить в этом руководство и начать работу. При этом рано или поздно след приведет в Белоруссию. У нас треть работников Проекта знает, откуда приходили сведения. А к деду не так легко подобраться.

– Я созвонился с Петровым. Дед очень плох. Они боятся, что долго он не протянет.

– Может быть, это и неплохо, – сказал Грушевой. – Был дед – были предсказания, а с его смертью отрубаются все концы. О Геннадии знают всего четыре десятка человек, и вероятность утечки незначительная. Да и не станет никто искать такую личность среди студентов-киношников. Подготовка у него уже неплохая, и он продолжает тренироваться, да и охрану мы не убрали.

– Морочите вы с ним голову! – сказал Семичастный.

– Он нам еще может понадобиться, – возразил Грушевой. – Знания знаниями, но у него интересный взгляд на многие вопросы, да и ученые из него вытягивают немало полезного. И потом, надо понимать, что этот человек, пользуясь своими знаниями, мог взлететь очень высоко, причем без всякого риска для себя. Вместо этого он пришел к нам.

– Не к нам, а к Машерову, – хмыкнул Семичастный. – Но вы правы, мы все ему многим обязаны. Ладно, примем дополнительные меры безопасности и для него, и для всего Проекта в целом.

– Что дали допросы Сергеева?

– Только то, о чем я вам сказал. Но у меня на руках не было этого, – Семичастный показал на распечатку. – Теперь мы с ним поговорим более предметно. Может быть, вытянем что-то еще.

– Что за чушь вы мне принесли, Гарви? – спросил директор по разведке Брайан Вильерс своего начальника отдела СССР Гарви Брендона. – Как можно в такое верить? За все время, которое я возглавляю разведывательный директорат, из вашего отдела ничего подобного не поступало. Сколько за это заплачено?

– Нисколько, – ответил Брендон. – Человека, который это передал, взяли раньше, чем с ним успели расплатиться. Достоверность наличия большой группы специалистов разного профиля и администраторов, работающих при правительстве Советского Союза над неким Проектом, не вызывает сомнения. Этот человек был одним из них. Первичный анализ показал, что часть описанных событий вполне достоверна.

– А гибель Че Гевары?

– Если Советы об этом знали, становится понятно, почему провалилась наша операция, и кто вывез отряд повстанцев. Старт Аполлона-4 действительно планируется на первые числа ноября. Давайте подождем двадцать первого января и посмотрим, разобьется наш стратегический бомбардировщик или нет.

– Что по остальным событиям?

– Узнали по Детройской конференции. Что-то такое действительно готовят, но темнокожими занимается ФБР, к нам это касательства не имеет. Запуски Аполлонов в планах есть, но сроки пока не определены. Убийство Кинга очень вероятно. Его чрезмерная активность и выступления против войны многих раздражают. Я предупредил кого надо в Федеральном Бюро, пусть решают сами. По переговорам с Северным Вьетнамом спросите сами у Государственного секретаря. События по странам Центральной Америки аналитики сочли правдоподобными, а Ричард Никсон – самый вероятный кандидат республиканцев.

– Почему из анализа выпала убийство Роберта Кеннеди?

– Потому что такие вещи анализу не поддаются. Если посчитаете нужным, я сообщу директору ФБР…

– Давайте немного подождем, время еще терпит. И к январю передайте на базу в Платтсбург наши рекомендации по усилению безопасности полетов. Пока эта бумага дальше вашего отдела не пойдет. Поймите правильно, Гарви, если сейчас дать ей ход, мы с вами будем выглядеть идиотами. А дальше посмотрим. И усильте работы по этому Проекту русских. Было бы прекрасно найти там "крота". Раз предпринимают такие меры безопасности, значит, и нам нужно знать, чем они там заняты.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю