355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Геннадий Соколов » Голый шпион. Русская версия. Воспоминания агента ГРУ » Текст книги (страница 27)
Голый шпион. Русская версия. Воспоминания агента ГРУ
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 21:50

Текст книги "Голый шпион. Русская версия. Воспоминания агента ГРУ"


Автор книги: Геннадий Соколов


Соавторы: Евгений Иванов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 33 страниц)

На чем свет стоит я клял не только своих, но и правительство Гарольда Макмиллана, которое, сделав ставку на силу Вашингтона, тоже выиграло игру. Я был уверен, что Советский Союз оказался в проигрыше и американцам, и англичанам. Такое унижение было трудно перенести.

Вернувшись из Кливдена в Лондон уже под утро, я заехал в посольство. Никто из его работников в ту памятную ночь не ложился спать. Утром военный атташат в полном составе был еще на ногах. Ребята в предельном напряжении проработали круглые сутки, не покидая своих служебных кабинетов.

Увидев меня, генерал Павлов уставшим голосом проговорил:

– Отправляйся отдыхать. Женя. Никаких докладов от тебя мне сегодня уже не нужно. Сам знаешь, чем дело обернулось.

Дома я выпил стакан водки, чтобы заглушить свой стыд и унижение, и повалился спать.

Рассказ тридцать седьмой

О рождестве у лорда Эднама, о споре с сэром Томкинсом, о замерзшей Англии и о моем отзыве в Москву

Подходил к концу беспокойный 1962 под. В третий раз я встречал рождество на Британских островах. В третий и последний. Хотя еще не знал этого, как и того, что уже через месяц окажусь дома, в заснеженной Москве.

Снова зажглись шестьсот пятьдесят белых лампочек на гигантской елке, поднявшейся на Трафальгар сквер. Как и тысячи туристов, съехавшихся в Лондон на рождественские торжества, как и сам я, эта ель была здесь гостьей. Все годы после войны она приезжала к лондонцам из Осло в знак благодарности норвежцев за помощь, оказанную в борьбе с фашизмом. И елка, и туристы еще вернутся в Лондон не один раз. Мое же пребывание в стране отсчитывало последние дни.

По радио, дома и на улицах – повсюду звучали рождественские песенки. Ребята с копилками в рукам собирали по городу благотворительные взносы. С ними конкурировали энергичные монашки с выставленными на тротуаре кружками. Но лучше всех потрошили лондонцев владельцы магазинов, бойко торговавшие рождественскими подарками.

Приготовил свой рождественский подарок и я. Это была старая русская водка в красивом хрустальном графине, которую я загодя купил в Елисеевском гастрономе в Москве. Подарок этот предназначался достопочтенному лорду Эднаму, пригласившему меня со Стивом в свою загородную резиденцию на встречу Рождества.

Стив был явно не в духе в те предпраздничные дни. Даже шумно отмеченное в конце октября пятидесятилетие не прибавило ему радости в жизни и уверенности в себе.

Всего дней за десять до рождества Джонни Эджекомб, домогавшийся любви Кристины Килер, устроил стрельбу у квартиры Уарда на Уимпол Мьюз. «Желтая пресса» тут же раскрутила скандальную хронику происшествия. Городская полиция начала расследование. Все это не сулило ничего хорошего ни самому Уарду, ни его высокопоставленным друзьям, ни, конечно же, мне. И Стив, и я, мы оба чувствовали это, и настроение у нас, естественно, было далеко не праздничное.

В особняке лорда Эднама, куда мы прибыли точно в назначенный час, не было никого, кроме миловидной дамы по имени Анн-Мари, приехавшей к хозяину дома из Парижа. Как и положено француженке, ее английский звучал с заметным и весьма занятным акцентом.

– Ну, а где же достопочтенный лорд Эднам? – спросил я у Анн-Мари.

– Кажется, он на конной прогулке.

Стивен познакомил меня с лордом Эднамом летом 61-го. Мы понравились друг другу и с тех пор стали регулярно встречаться.

Лорд имел в своей жизни несколько имен. Почти как разведчик-нелегал. По метрике он значился как Эрик Уард. И приходился родственником Стивену. Старший брат Эрика – Джордж – долгие годы работал государственным секретарем по авиации в правительстве тори и был близким другом военного министра Джона Профьюмо. Занятно, не правда ли?

В зрелые годы Эрик чаще именовал себя лордом Эднамом. А позднее стал называть себя графом Дадли. Джордж был третьим, а Эрик – четвертым графом Дадли. Вот такие метаморфозы с именами происходили у хозяина дома, которого под рождество 1963 года все еще было принято называть лордом Эднамом.

Небезынтересно отметить, что какое-то время Эрик был страстно влюблен в подружку Кристины Килер по клубу «Мюррейз» Мэнди Райс-Дэвис. Эта блондинка настолько вскружила голову бедному графу, что он ухаживал за ней как за принцессой. Дарил дорогие подарки, посылал букеты роз к завтраку. И даже сделал Мэнди официальное предложение. Помолвка, впрочем, быстро расстроилась. На почве ревности к одному из многочисленных ухажеров Мэнди эта связь оборвалась. А супругой лорда Эднама стала княжна Грейс из знатного старого рода князей Радзивиллов.

Вскоре в дверях дома появился Эрик, веселый и разгоряченный после скачки по легкому декабрьскому морозцу. Мы со Стивом, разодетые в пух и прах по случаю торжества, – оказались парой белых ворон в компании Анн-Мари и лорда Эднама. Француженка была одета по-домашнему: в простой шерстяной юбке и теплом стареньком джемпере, а хозяин дома сверкал на всю прихожую засаленной рубашкой и протертыми штанами. Вот и верь после этого в святые британские традиции и незыблемый этикет!

Рубашку он все же сменил, но только к приходу остальных гостей. В их числе был и давний мой партнер по посредничеству между Вашингтоном и Москвой в кризисные дни как прошлого, так и уходящего года сэр Годфри Николсон.

– Что новенького в парламенте? – спросил я у него.

– А какие новости из Кремля? – ответил вопросом на вопрос сэр Годфри.

Общение с господином Николсоном в ту рождественскую ночь так и закончилось обменом этими фразами. Судя по всему, сэру Годфри на этот раз значительно больше хотелось поделиться новостями с доктором Уардом и, в свою очередь, расспросить его о поведении Кристины Килер в последние дни. Поэтому старина Годфри не оставлял Стивена без внимания ни на минуту, оставаясь с ним и в зале, и за праздничным столом, и за игрой в бридж. Оба они, кажется, даже уехали вместе в Лондон на следующий день в одной машине. Все это свидетельствовало о том, что недавняя история со стрельбой на Уимпол Мьюз не дает покоя ни Уарду, ни его друзьям.

Моим же собеседником у рождественской елки помимо лорда Эднама и Анн-Мари оказался сэр Эдвард Томкинс, неплохо говоривший по-русски. Язык он выучил, будучи СОтрудником британского посольства в Москве в годы Второй мировой войны. После победы над Германией мистер Томкинс продолжил работу в британском Форин офис, став одним из ведущих специалистов по проблемам международной безопасности.

Присутствие сэра Эдварда в доме Эрика Уарда было не случайно. Я попросил о встрече с ним Стивена, а тот, в свою очередь, – лорда Эднама. Сэр Эдвард, как дисциплинированный государственный чиновник, запросил у своего начальства разрешение на встречу со мной. Разрешение было благосклонно предоставлено. Очевидно, были получены и инструкции на счет возможного поведения сэра Эдварда в моей компании. Словом, встрече был дан зеленый свет. А добивался ее я неслучайно.

В эти предрождественские дни на другом конце света в Нассау на Багамских островах прошла встреча президента США Джона Кеннеди и премьер-министра Великобритании Гарольда Макмиллана. Эта была принципиальная встреча. Она должна была определить новые пути развития «особых отношений» двух стран, в первую очередь в военной области. Москву результаты переговоров в Нассау не могли не интересовать. Я рассчитывал в беседе с английским дипломатом узнать о принятых на Багамах решениях в большем объеме, чем о них писалось в прессе.

Неудивительно поэтому, что на протяжении всего вечера сэр Эдвард и лорд Эднам держали союз в словесной перепалке со мной именно по военно-политическим вопросам. При этом милая гостья из Франции Анн-Мари, как ни странно, поддерживала мою сторону. Это, кажется, и был предназначенный мне рождественский подарок от хозяина дома, или, как говорят шахматисты, его домашняя заготовка. Очаровательная француженка, судя по всему, не должна была оставлять меня без поддержки в стане потенциальных противников.

Наш контакт с Анн-Мари наладился без труда. Каждое мое высказывание тут же получало аргументированную поддержку посланницы Парижа. Прямо как в лучшие времена старой доброй Антанты. Франция и Россия в лице двух их представителей, образно говоря, стояли по одну сторону баррикад, защищая и поддерживая друг друга.

После дебатов подошло время трапезы. Ко времени застолья подтянулись запоздавшие гости. Накрытый в празднично убранном парадном зале по соседству с новогодней елкой рождественский стол покорял своей пышностью и изобилием. Среди марочных французских коньяков, старых шотландских виски и выдержанных испанских вин на столе гордо красовался и мой графинчик с «Юбилейной» водкой от Елисеева. Российский напиток был испробован немедленно и быстро вычерпан до дна. Как и следовало ожидать, старинная русская водка имела успех. Анн-Мари с сожалением заметила, что успела осушить только одну рюмку к тому времени как бутылка полностью опустела.

– Ах, какая прелесть! – звучал ее восторженный голосок, чем-то напоминавший мне знакомые интонации Валери Хобсон.

Главным украшением стола должна была стать рождественская индейка. И ее подали для всеобщего обозрения на огромном серебряном подносе. Птица была румяна и нежна на вид. Бурные возгласы восхищения сидевших за столом остановил неожиданный вопрос Стива.

– Ваша светлость, – обратился он к хозяину дома и праздничного стола, – всем известно, что вы не только аристократ, политический деятель, но и бизнесмен. В число ваших разнообразных предприятий входит и ферма, производящая немалое количество индеек. В этой связи у меня лишь один вопрос, но он требует прямого и честного ответа: «Эта индейка с вашей фермы?»

За столом возникло замешательство, так как далеко не все поняли скрытый смысл вопроса. Мало кто знал, что индеек лорд Эднам выращивал на продажу, добавляя в корма для птицы стимуляторы роста. В итоге эднамские индейки росли как на дрожжах. Росли и доходы лорда. О здоровье покупателей хозяин фермы не задумывался. Ведь сам он ее не потреблял.

– Господа, господа, пожалуйста, успокойтесь! – немедленно вмешался хозяин стола. – Этой индейке не помогала растолстеть никакая химия. Неужели вы думаете, что я стал бы вас, да и себя тоже кормить индейкой со своей фермы? Да боже упаси!

Циничный, но честный ответ оборотистого бизнесмена успокоил присутствовавших. Гости принялись за угощение.

Застолье завершилось традиционной партией в бридж у рождественской елки. В развернувшейся карточной баталии пару мне составила все та же Анн-Мари. Играла она весьма неплохо. Может быть, именно поэтому нам удалось выиграть в карточном противостоянии у лорда Эднама и сэра Эдварда.

С дипломатом я продолжил политические дебаты и после игры в бридж. Горячее обсуждение итогов встречи в Нассау не затихало до тех пор, пока все наши дискуссионные ресурсы окончательно не иссякли.

Я был доволен состоявшейся беседой. Сэр Эдвард оправдал мои ожидания своей информированностью. Как уже было известно из газет, встреча лидеров США и Великобритании в Нассау положила неожиданный конец программе оснащения британских стратегических бомбардировщиков «Вулкан» американскими ядерными ракетами «Скайболт». Политический резонанс от этой новости из Нассау был под стать эффекту разорвавшейся бомбы. Ведь созданием этих ракет в течение долгих пяти лет занималась по контракту с Пентагоном американская корпорация «Дуглас Эйркрафт».

Проект «Скайболт» зародился еще при прежнем президенте Соединенных Штатов Дуайте Эйзенхауэре в конце 50-х. И был на «ура» принят в Лондоне. Во-первых, он означал создание ядерной стратегической составляющей в вооруженных силах страны. Во-вторых, он придавал особый вес Королевским военно-воздушным силам, которые стремились в атомный век не растерять лидирующих позиций в вооруженных силах страны. В третьих, этот проект реализовывался почти исключительно на деньги американского налогоплательщика. Британия не платила за него ни пенса.

Гарольд Макмиллан гордился этой сделкой с Вашингтоном. Он был настолько тронут щедростью своих американских покровителей, что в знак особой благодарности в 1959 году передал в распоряжение Пентагона базу для американских атомных подводных лодок в Холли Лох и радиолокационную станцию раннего обнаружения в Филингдейлсе.

Однако к концу 1962 года Пентагону стало очевидно, что ракета «Скайболт» у «Дугласа» не получается. Бюджетных денег было истрачено немало, а ракета, – и испытания это подтверждали неоднократно, – не годилась никуда. Зато успешно шла разработка других новых ракет – «Минитмен» и «Поларис».

На встрече в Нассау перед президентом США Джоном Кеннеди стояла непростая задача – объявить премьер-министру Великобритании Гарольду Макмиллану о свертывании проекта «Скайболт». Для англичан это решение было равносильно политическому самоубийству. Страна фактически теряла статус ядерной державы. Ни Кеннеди, ни Макмиллан не хотели и не могли этого допустить.

Выход был один, но он стоил бы Вашингтону очень дорого, – отдать в распоряжение англичан подводные лодки с «Поларисами». Такое решение означало не только многомиллиардные расходы для американской казны. Оно подразумевало и трудно разрешимую проблему контроля за ядерными ракетами, передаваемыми в распоряжение британцев. Пентагон хотел безоговорочного контроля над ними в рамках многонациональных ядерных сил Североатлантического блока.

С огромным трудом, но решение по «Поларисам» все же было принято в Нассау. И стало судьбоносным для развития английских ядерных сил сдерживания. Именно ядерные ракеты на подводных лодках и по сей день являются основным, если не единственным, элементом британских ядерных сил сдерживания.

Меня в тот рождественский вечер, естественно, сам факт свершившейся на Багамах сделки не интересовал. Мне нужно было знать, на каких условиях США согласились отдать «Поларисы» англичанам.

– Мне жаль старую матушку Британию, – утверждал я, пытаясь задеть за живое сэра Эдварда. – Она неспособна теперь даже самостоятельно защитить себя. Ей нужен заокеанский телохранитель в лице Пентагона.

Я старался вызвать господина Томкинса на откровенность. Ведь этот высокопоставленный сотрудник британского Форин офис был в курсе всех деталей англо-американской сделки в Нассау. Я пытался выведать хоть какие-нибудь подробности соглашения между Кеннеди и Макмилланом.

– Ваша военная промышленность, судя по всему, приказала долго жить, – если может обеспечить себе ядерную безопасность только за счет американских «Поларисов», – продолжал я атаку на самолюбие англичанина.

Терпение сэра Эдварда не выдержало.

– Вы плохо информированы, кэптен, – обиженно выговорил он, встав, наконец, на защиту престижа своего отечества. – Не стоит раньше времени списывать Великобританию со счетов. Да будет вам известно, что ядерные боеголовки к «Поларисам» будем делать мы, на наших заводах, а не в Америке.

Я тут же парировал.

– Только командовать подлодками, которые их получат, будут американцы, а не вы.

– И тут вы неправы, кэптен, – не мог удержаться от ответа сэр Эдвард. – В подписанном соглашении есть одна, но весьма существенная оговорка. Она позволяет нам, если того потребуют высшие национальные интересы, самостоятельно принимать решение об использовании ядерного оружия.

Эврика! Я был доволен. Беседа за карточным столиком у рождественской елки принесла свои плоды. Из дебатов с господином Томкинсом стало ясно, что договоренности в Нассау фактически открыли путь для создания независимой ядерной составляющей в рамках НАТО – британских сил сдерживания, флота английских атомных подводных лодок.

Под утро гости отправились спать в отведенные для них комнаты. Более роскошных апартаментов, чем те, что выделил своим гостям в ту рождественскую ночь хозяин дома, я не видел никогда. Огромные кровати с балдахином, шелковое постельное белье, хрустальные канделябры, персидские ковры тонкой ручной работы. Казалось, роскошь сочилась отовсюду.

Следующий день встретил нас белоснежным светом в стеклах окон. Его излучал выпавший за ночь на дворе снег. Все окрестности вокруг дома лорда Эднама стали удивительно похожи на знакомый зимний российский пейзаж.

Хозяин дома, верный привычке, отправился после легкого завтрака на конную прогулку, а гости с беспокойством думали, как им придется добираться домой по свежевыпавшему снегу. Кое-кто решил не испытывать судьбу и, пользуясь гостеприимством хозяина дома, остался в имении лорда Эднама еще на денек-другой. Мне же нужно было возвращаться в Лондон.

Люди лорда Эднама помогли мне выкатить из гаража машину на дорогу. Обледеневшее за ночь шоссе являло собой жалкую картину. Огромное количество машин стояло у обочины. Многие англичане с непривычки боялись ехать в гололед. Для меня же снег и лед были старыми знакомыми и по поездкам в России, и по командировке в Норвегии.

Рождество лондонская погода отметила неприятными сюрпризами. Город надолго накрыла пелена густого тумана. Автокатастрофы тут же последовали одна за другой, превратив в горы лома сотни автомашин на обочинах дорог и забрав жизни почти у двух сотен англичан. Потом вдруг выпал снег и грянули необычные для страны морозы, продержавшиеся в январе 1963 года долгих три недели.

По мнению экспертов, таких заморозков в Великобритании не случалось полтораста лет. Суровая по английским меркам зима, – температура тогда упала до минус пяти градусов по Цельсию, – вызвала настоящий хаос в стране. Замерзли железнодорожные стрелки. Шоссейные дороги оказались заваленными снегом, который нечем было убирать. Даже хорошо известная нашей разведке радарная станция в Филингдейлсе, должная обеспечивать обнаружение советских ракет за четыре минуты до их приближения к Англии, не подавала признаков жизни, пока ее огромные шары-антенны, да и весь командный комплекс не очистили ото льда и снега саперы, доставленные вертолетами.

Погода погодой, а работа работой, – полагал я, обдумывая планы на наступивший 1963 год. Впрочем, здесь, как и в случае с погодой, меня подстерегала неприятная неожиданность. Размышления о планах на год прервал телефонный звонок шефа.

– Ты мне нужен. Срочно зайди, – услышал я сухой и чуть нервный голос Анатолия Георгиевича.

Какое-то неприятное предчувствие тут же овладело мною. Что-то случилось, – подумалось мне.

– Знаю, тебя это огорчит, – сказал генерал Павлов. – Но пришел приказ из Москвы о твоем срочном отзыве.

– Ничего себе новогодний подарочек из Центра! – попробовал сострить я, хотя от такой новости мне было вовсе не до шуток.

– Да уж, – согласился шеф, – подарок и для меня не из приятных. Я крепко рассчитывал на твою помощь здесь. Да и столько совместных дел намечалось…

– Что же случилось? – спросил я. – Или провинился в чем?

– Да бог с тобой, Женя, какая там вина! – сказал генерал. – Москва считает, что тебе лучше вернуться. Полагают, что здесь назревает крупный политический скандал вокруг всей этой истории с Кристиной Килер, Профьюмо и тобой.

– Анатолий Георгиевич, волков бояться – в лес не ходить. Черт с ними! Скандал так скандал. Давайте и я поскандалю. Мне же не привыкать.

– Нет, Евгений Михайлович, это приказ. Собирайся в дорогу, – уже иным, не дружеским, а командным тоном выговорил Павлов.

– Слушаюсь, – без дальнейших пререканий выдохнул я, поняв, что спорить в данном случае абсолютно бесполезно.

Вернувшись к себе в кабинет, я дал команду своему референту Паше Шевелеву готовить материалы к передаче дел. Тот начал было говорить что-то о своем сочувствии в связи с моим отъездом, но я его не слышал. Мои мысли были заняты другим.

– Стоп! – скомандоваля сам себе. – А ведь это же провал, Евгений Михайлович. Полный и абсолютный провал. Если уж получится скандал, то мои связи с Уардом, Килер, Профьюмо и Астором неизбежно будут раскрыты. Меня «засветят» тут же. А это – «волчий билет» на все мои дальнейшие служебные командировки на Запад.

Я позвонил Стиву и назначил с ним встречу.

Через час мы гуляли по заснеженному Гайд-парку и молчали. Слов не было ни у одного из нас. На прощание я не мог даже сказать Стиву правду о том, почему меня отзывают. Соврал, что серьезно заболела мать. Кажется, Уард понял, что дело не в ней вовсе, а в назревавшем скандале. Его опасность Стив почувствовал раньше всех, еще минувшей осенью, но ход событий уже ничто не могло остановить.

Перед тем как расстаться, и на этот раз уже навсегда, мы по-русски крепко обнялись и трижды расцеловались.

– Юджин, ты – мой друг. Ты это знаешь. И другом останешься навсегда. Будь счастлив, – сказал на прощание Стив.

– Мне очень трудно с тобой расставаться. Пожалуйста, береги себя, – сказал я в ответ и отвернул взгляд в сторону, чувствуя, что едва сдерживаю слезы.

– И ты тоже, – быстро выговорил Стив, резко повернулся, чтобы не выдать свое волнение, и зашагал прочь.

Последние перед отъездом дни пролетели незаметно. Торжественные проводы устроила мне лондонская ассоциация военно-морских атташе. Их прощальный подарок – серебряные сигаретница и поднос – долгие годы потом украшала мой рабочий стол в Москве. На подносе по металлу были выгравированы имена всех 28 членов ассоциации. Маленький прощальный банкет устроили для меня и ребята из военного атташата посольства.

Я успел проститься с сэром Колином Кутом и Полом Риччи, сэром Годфри Николсоном и лордом Астором, с лордом Эднамом и лордом Эрраном. Впрочем, со многими проститься я так и не смог.

Церемонии и прощальные обеды следовали один за другим в каком-то сумасшедшем ритме. Время моего пребывания в Англии стремительно истекало. Я принимал сочувствия знакомых в связи с отъездом и болезнью матери. Выслушивал пожелания здоровья и успехов в работе. А сам никак не мог успокоиться из-за вынужденного отъезда. Ведь я едва успел развернуться в работе. Вышел на влиятельных людей. Получил отличные источники информации. Такие перспективы открывались на ближайшие годы. И вдруг – отзыв! Впрочем, я прекрасно понимал и обоснованность решения Центра. Понимал и в то же время отказывался его понимать.

В те предотъездные дни, казалось, лишь моя жена Майя была рада возвращению на Родину. Она суетилась по хозяйству, делая закупки всякой домашней утвари, которую в Москве было не так легко достать. Посудомойка, холодильник, радиоприемник, газовая плита и масса другой бытовой техники – все это было срочно заказано ею на различных торговых фирмах, упаковано в ящики и отправлено грузовым рейсом в Москву.

Я же забукировал билеты на рейс Аэрофлота Лондон – Москва на 29 января. Специально сделал это по телефону, зная, что он прослушивается. После этого я на метро, проверившись, что за мной нет слежки, отправился на железнодорожный вокзал и взял там два билета на поезд из Лондона в Четтем.

Билеты на самолет были заказаны лишь для отвода глаз. И не напрасно. В день моего отъезда, как потом рассказали коллеги по работе, в аэропорте Хитроу собралось человек двадцать репортеров с камерами и магнитофонами. Меня ждали, но так и не дождались. Журналисты хотели запастись материалом о моем отъезде из страны. Но я их в очередной раз провел: не улетел, а уехал из страны поездом. В Четтеме сел с женой на голландский паром, который в ночь на 29 января 1963 года взял курс на Хук ван Холланд.

В ночной дымке паром уходил все дальше от берегов туманного Альбиона. Огоньки Четтема становились все менее заметными на темно-синем полотне. Холодный морской ветер трепал пальто. Я стоял на корме и смотрел вслед удалявшемуся берегу. В голове промелькнуло: вот и все, «финиталя комедиа». Больше в эту страну хода нет.

Сзади незаметно подошла Майя.

– Как хорошо! – радостно сказала она. – Правда, Женя? Два дня дороги, и мы будем дома.

Увы, мне было совсем невесело. Я пошел в бар и заказал себе «тройной дабл».

Москва встретила нас вокзальной суетой и крепким русским морозцем, градусов эдак под тридцать. Было и радостно и грустно снова ощутить себя на родной земле. Едва очутившись на Родине, я понял, что вовсе с ней и не расставался. Она всегда была во мне, а теперь стала повсюду.

Новая жизнь, властная и сильная, снова закрутила свой круговорот, не дав времени даже оглядеться. Позвонили из управления, вызвали на доклад.

Скоро, очень скоро мне даже стало казаться, что и не было вовсе в моей жизни никакой Англии. Разве только приснились в длинном чужом сне все те люди, с которыми я жил и встречался на далеких Британских островах.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю