Текст книги "Вторая жизнь Арсения Коренева. Книга пятая (СИ)"

Автор книги: Геннадий Марченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

– Стоп-стоп! Ободзинский, говорите? Он у нас в «Каминном зале» сейчас с друзьями сидит, куда Высоцкий с Тумановым пошли. Вот у него и спрошу. А вы пока посидите… Пока, – многозначительно добавил он.

И ушёл туда же, где скрылись бард с золотодобытчиком.

– А точно Ободзинский твою песню поёт? – негромко поинтересовалась напрягшаяся Рита.

– А вот сейчас и узнаем, – хмыкнул я.

Бродский появился через пару минут в сопровождении… Ободзинского. Тот улыбался во весь рот, на ходу расставив руки, словно собираясь меня обнять. Собственно, и обнял, да ещё и трижды поцеловал, хорошо хоть не по-брежневски.

– Что же вы, Аркадий Семёнович! – повернулся он к слегка сконфузившемуся администратору. – Таких людей нужно знать в лицо. Да благодаря этой песне тираж моей последней пластинки допечатывали и, по слухам, третий уже собираются печатать. Какими судьбами в Москве?

– Так живу теперь здесь и работаю. Преподаю на кафедре госпитальной терапии при мединституте. Кстати, возьмите визитку, вдруг пригодится. И вы возьмите, – сунул я визитку Бродскому. – Мало ли, вдруг у вас или ваших близких случатся какие-то проблемы со здоровьем, где официальная медицина окажется бессильна.

– Берите, Аркадий Семёнович, не пожалеете, – поддакнул Ободзинский. – Арсений не только песни сочиняет, он же ещё и врач от бога! Меня на ноги, можно сказать, поставил, когда на гастролях в Перми… тьфу, в Пензе скрутило. Собирались уже концерт отменять, а он пришёл и – раз, раз – и вот я уже как новенький. Так что, Аркадий Семёнович, такими знакомствами не пренебрегают… Ладно, побегу, а то товарищи там сейчас без меня всё выпьют.

Надо ли говорить, что после этого нас с Ритой обслуживали по высшему классу. Вскоре на нашем столе поочерёдно появились столичный салат с телячьим языком, палтус с соте из белых грибов, котлеты из лосятины с пюре из сельдерея и брусничным соусом, томлёная лопатка козлёнка… Из спиртного выбрали уже апробированное в «Арагви» красное вино «Киндзмараули», плюс минеральная вода «Боржоми».

Мы никуда не торопились, наслаждаясь обществом друг друга. Единственное, что создавало неудобство – гомон за соседними столиками, и особенно за тем, где периодически пытались что-то петь, включая моего «Коня». А ещё табачный дым, почему-то не сильно тянущийся в сторону забранного мелкой решёткой вентиляционного отверстия под потолком.

– Да я тебе говорю, что твой Пастернак, сука, с Евтушенко рядом не стоял! Женя Евтушенко – вот где дар божий!

Мы невольно обернулись в сторону того самого столика, за которым ещё недавно голосили песню про коня. Похоже, там зашёл нешуточный спор о поэзии.

– Евтушенко – вот кто оставит за собой немеркнущий след в отечественной поэзии! – заявлял один из литераторов. – Да что там в отечественной… В мировой!

– А ни хера, – возражал ему второй, водя перед носом оппонента указательным пальцем. – Твой Евтушенко – конъюнктурщик. Поочерёдно прославлял Ленина, Сталина, Хрущева, теперь Брежнева… Умеет лизнуть. Флюгер! Пастернак до такого никогда не опускался.

– Да его «Доктором Живаго» подтереться, – не унимался первый. – Кто Борьке дал право учить других? Даже Набоков назвал Живаго «лирическим доктором с лубочно-мистическими позывами, мещанскими оборотами речи».

– Да ты, падла… Да как ты смеешь так говорить о Пастернаке⁈

На спорящих помимо нас стали обращать внимание и другие посетители «Пёстрого зала». Один из собутыльников прикрикнул на них:

– Володя, Витя, прекращайте. Хорош уже сраться из-за какой-то херни! Тоже мне, нашли о чём спорить. И Евтушенко, и Пастернак – оба мудаки…

– Чего-о-о? Ты Женьку Евтушенко мудаком назвал⁈ Ах ты сука!

В общем, на потеху всем спор за соседним столиком закончился банальной потасовкой. Причём больше всего досталось пытавшемуся утихомирить своих товарищей по перу. Ему прилетело об обоих собутыльников. Впрочем, драка длилась не так уж и долго, как оказалось, при ресторане имеется свой охранник, который за пару минут вытолкал драчунов на улицу, а вернулся с деньгами, которые те должны были заплатить по счетам, отдав их официанту.

Следующим интересным событием стало появление Никиты Михалкова в компании Александра Адабашьяна. Эта парочка составила замечательный тандем в фильме «Собака Баскервилей». Вернее, ещё составит. Правда, они прошествовали мимо, наверное, тоже в какой-нибудь «Каминный зал».

– Молодые люди, не хотел вам мешать, но… Вы не будете против, если я присяду за ваш столик? А то все другие уже заняты.

Я окинул взглядом стоящего рядом мужчину в очках лет сорока с небольшим. Переглянулся с Ритой. Та пожала плечами, мол, сам решай. Конечно, хотелось этому литератору или кто он там отказать, чтобы не мешал нам с невестой наслаждаться обществом друг друга, но, в конце концов, столик рассчитан на четверых, и человек имеет полное право занять один из двух свободных стульев.

– Садитесь, конечно, – улыбнулся я.

– Вот спасибо! – улыбнулся он в ответ и сразу же представился. – Павлов, Сергей Иванович, писатель-фантаст.

– Павлов? – переспросил я. – Не тот ли самый, что написал «По чёрному следу»?

Я тут же прикусил язык, поскольку написать первый роман из цикла «Лунная радуга» Павлов мог написать и позже. Читал-то я его уже, помнится, в 80-х, году в 85-м и вторую книгу цикла достал, называлась она «Мягкие зеркала». Однако мои опасения оказались напрасными.

– Читали? – буквально расцвёл писатель. – А книга вышла только в прошлом году, не везде её, к сожалению, можно достать.

Я знал, что вторая книга появится через несколько лет, пока же, видимо, писатель взял паузу. Но ради приличия всё же спросил:

– А сейчас, Сергей Иванович, над чем работаете?

– Сейчас?

Он задумался, на какое-то время оторвавшись от изучения принесённого официантом меню. Сам же официант терпеливо ждал, когда клиент сделает выбор.

– Вы знаете, ни над чем?

– А что так? Муза не посещает?

– Муза, быть может, и посетила бы, главная загвоздка – найти интересный сюжет. Про космос писать как-то надоело. Вот и нахожусь в творческом, так сказать, поиске. А пока между делом в Москву на пару дней прилетел, на конференцию писателей-фантастов. Мог бы и в гостинице поужинать, но захотелось навестить это местечко, оно для меня своего рода талисман… Давайте жюльен, бифштекс с овощным гарниром, кофе и булочку с маком. И вот ещё что… Выпьете со мной за знакомство? – обратился он к нам.

– Если чисто символически…

– Давайте ещё графинчик коньяку.

Официант исчез, а я подумал, не предложить ли этому действительно талантливому писателю тему, которая в мое время стала ну очень популярной… Сам я вряд ли когда -нибудь займусь писательской деятельностью, тут всё-таки особый талант нужен, а плюс ещё и усидчивость. А у меня ни того нет, как я думаю, ни другого.

– Скажите, а вот тема попаданцев вам интересна? – спросил я.

– Попаданцев? – удивлённо посмотрел он на меня сквозь линзы очков. – Это кто ж такие?

– А вы ведь по-любому читали «Янки при дворе короля Артура» Марка Твена, верно?

– Ещё бы, это же классика… Классика беллетристики, – уточнил Павлов. – Так вы что же, предлагаете нашего современника из СССР в средние века отправить?

– А почему бы и нет?

– Не пропустят, боюсь, – вздохнул Сергей Иванович. – Тут надо ещё и об идеологии не забывать. А устраивать революцию в средние века… Это уж совсем за гранью разумного получится.

– Хорошо, тут я с вами, пожалуй, соглашусь. А как вам вот такая идея… Наши современники, комсомольцы, студенты какого-нибудь московского вуза, едут отдыхать, ну, допустим, в Белоруссию. Там у одного из них родня живёт. Места отличные, природа и всё такое. И вот идут они купаться на какое-то озеро или случайно на него в лесу натыкаются. Решают окунуться, жарко же… В общем, резвятся в воде, ныряют и… В какой-то момент выныривают в 1941 году.

В общем, выдал я ему в сжатом виде, пока он готовился приступить к поеданию жюльена, сюжет фильма «Мы из будущего». Причём, как только я начал рассказывать, Павлов меня остановил:

– Подождите, Арсений…

Отодвинув в сторону приборы и пустую тарелку, он достал из кармана пиджака блокнот и ручку.

– Всё время с собой ношу, вдруг какая-то мысль в голову придёт, – пояснил он. Подошёл официант с подносом в руке, начал расставлять тарелки с едой, коньячный графинчик. Павлов по такому поводу предложил немедленно выпить за знакомство. Рита, правда, чуть пригубила, мы же с писателем хлопнули по рюмашке. Это, наверное, только в СССР так принято – пить коньяк из рюмок. Ну да всё это формальности, видимость, важнее то, что в рюмке. А коньяк, кстати, оказался весьма неплохим.

После этого я продолжил говорить, а писатель очень быстро стал за мной записывать.

– Не удивляйтесь, – улыбнулся он, не отрываясь от работы, – стенографию пришлось в свое время освоить.

Время от времени он отрывался от записей, слушая меня с чуть ли не раскрытым ртом, после чего, спохватываясь, снова начинал быстро строчить в блокноте. Да и Рита только накрашенными ресницами хлопала, переваривая услышанное.

– Думаю такой вот сюжет пройдет на ура, – заключил я свой рассказ. – С идеологической точки зрения подкопаться будет не к чему. Напротив, наши современники-комсомольцы, пусть они даже на первых порах выглядят как откровенные разгильдяи, оказываются достойными памяти дедов, которые отстояли нашу независимость. Кстати, в следующем году как раз тридцати пятилетие Победы будет отмечаться. Так что, если вы к тому времени напишите книгу, она будет очень, как говорил один известный человек, своевременной.

Вообще-то это Ленин сказал про роман Горького «Мать», но я решил обойтись без уточнения.

– Отличная идея! – чуть ли не подпрыгнул на своём стуле Павлов. – Всенепременно возьмусь за роман, а вы… Я же до сих пор не знаю, как вас зовут! Арсений и Маргарита? Прекрасные, редкие имена…Так вот, Арсений, через пару месяцев, а то и раньше, у меня будет готов черновик, и я вам пришлю его на читку. Диктуйте ваш адрес, телефон – всё, что есть.

– Записывайте, – я продиктовал свои адрес и телефон, а заодно и фамилию указал. – И на всякий случай запишите координаты моей невесты. Мы планируем с ней после свадьбы – а она планируется на конец июня – перебраться в новое жилище, так что к моменту, как черновик будет готов, меня может по этому адресу уже не оказаться.

Я снова продиктовал, Павлов записал и спрятал блокнот с ручкой обратно во внутренний карман пиджака.

– И учтите, Арсений, вы на обложке будете указаны как соавтор… Даже и не спорьте. И половина гонорара ваша по праву. Уверен, такая книга обязательно будет напечатана. И первым делом отнесу её Полевому – главному редактору журнала «Юность». А потом уже к юбилею Победы, надеюсь, роман выйдет отдельным изданием. Ох, как же это я удачно зашёл!

– Вы знаете, Сергей Иванович, но мне кажется, эта тема – тема попаданцев – вообще весьма перспективная. Так сказать, не паханное поле, особенно в СССР. Тут можно ох как развернуться! Вот, к примеру, Первая мировая война… Согласитесь, что о ней в общем-то особо не пишут.

– Ну, война империалистическая, поэтому, наверное, идеологически неправильная.

– Согласен. Но ведь там же так же воевали наши русские люди, боролись за свободу своей страны…

– И за кошельки буржуев, – хмыкнул Павлов.

– Не без этого, выбора-то у них не имелось. Хотя у меня относительно Первой мировой вот тоже сюжет неплохой есть.

– Ну-ка, ну-ка…

– Вот представьте, наш современник, отличный хирург служит в Средней Азии в пограничных войсках, и случайно погибает от пули бандитов, которые пытались перейти границу…

Да простит меня талантливейший писатель Анатолий Федорович Дроздов, но тему «Зауряд-врача» я выдал чуть ли не в полном объеме. Как помнил, конечно.

Павлов так же все быстро записал, при этом совершенно не обращая внимания на окончательно остывшую еду. Когда я закончил, он промокнул салфеткой вспотевший лоб.

– Вы знаете, Арсений, если, как вы говорите, это альтернативная история… Хм, тут надо будет подумать, как все подать.

– Так время ещё есть. Главное – успеть опубликовать книгу к юбилею Победы.

В этот момент к нашему столику подошёл Высоцкий.

– Извиняюсь, что мешаю вашему общению, – с улыбкой сказал он и посмотрел на Павлова, который, без сомнения, узнал артиста. – Владимир.

Писатель с пиететом пожал протянутую руку, явно испытывая что-то вроде небольшого культурного шока. А Высоцкий снова повернулся ко мне.

– Арсений, хорошо, что вы с невестой ещё здесь. Когда, напомни, у вас свадьба? 30-го? В 10 утра… Я вот тебе записал свой адрес и телефон домашний, – он протянул мне листочек, вырванный, похоже, из такого же блокнотика, в который записывал мой рассказ Павлов. – Я ведь могу и закрутиться, забыть, а ты мне от правь приглашение почтой – тогда точно не забуду.

– Хорошо, обязательно отправлю… Отправим, – поправился я. – На вас и Марину.

– Но это, опять же, если я буду в Москве, а не в европах, куда меня жена летом на месячишко хочет увезти… Ох!

Он неожиданно схватился за сердце и медленно присел на остававшийся единственным свободным стул.

– Что случилось? – тут же спросил я. – Сердце?

– Да-а, – поморщится досадливо Владимир Семёнович, – прихватывает иногда, потом отпускает.

– С сердцем шутки плохи, – покачал я головой. – Давно обследовались?

– Месяца три назад. Стенокардию нашли, предлагали подлечиться, да куда там с моим графиком… Фух, кажется, полегчало. Ладно, пойду, там у нас компания подобралась, Никита Михалков с Адабашьяном подошли, новый их фильм обсуждаем, который сейчас в производстве находится, там Табаков Обломова играет.

– «Несколько дней из жизни Обломова»? – не удержался я.

– А, может быть, что-то такое про название Никита говорил. А ты-то откуда знаешь?

– Да-а, так, слышал где-то краем уха.

Высоцкий ушёл, а мы с Ритой наконец добрались до десерта, и ещё минут десять спустя оставили Павлова в одиночестве доедать свой ужин, на прощание пообещав друг другу продолжать сотрудничество. Сергей Иванович видел в этом большие перспективы, и тут я был с ним полностью согласен.

Кто бы мог подумать, что мы снова увидимся с Высоцким всего через два дня… Причём в нашей больнице и в нашем отделении, куда он попал в качестве пациента. Выяснилось, что Владимир Семенович в ночь почувствовал недомогание. Если бы с ним рядом была Марина, наверное, немедленно вызвала бы «скорую». Но актёр решил потерпеть, и только утром пригласил участкового врача. Та появилась на удивление оперативно, возможно, узнав, кто её дожидается, определила у занемогшего приступ стенокардии и предложила немедленную госпитализацию. Вот по направлению участкового врача Высоцкого почему-то в нашу ничем не выделявшуюся больницу и отправили.

Я сам с утра мотанулся в институт, посетил совещание на кафедре, и только когда ближе к обеду заявился в отделение, узнал о знаменитом пациенте. Положили артиста в палату на двоих, что находилась справа от сестринского поста. Таких палат было две. Одна уже была заселена, а вторая пустовала, так что Высоцкого в неё и определили. И не факт, что у него появится сосед, всё-таки знаменитость. Тем более в других палатах свободные места имелись в достатке – только в пятницу три места в мужских палатах освободились. Один пациент, к сожалению, скончался, ну там и возраст был – 91 год, я бы просто физически, наверное, не смог восстановить его сердечно-сосудистую, настолько всё было изношено. Честно говоря, и сам больной не горел желанием жить. После смерти жены в последние двадцать лет жил бобылём. Единственная дочь была репрессирована за связь с «врагом народа» и сгинула в лагерях, так и не оставив наследников. Фёдор Иванович отказался от иглоукалывания, мол, всё равно что мёртвому припарка. Меня уже супруга моя Танюша на том свете заждалась, да и дочка Ксения тоже. Такая вот грустная история.

Вести Высоцкого, как мне сообщили в ординаторской коллеги, взялся сам завотделением. Не иначе Гольдштейн рассчитывает в театре на Таганке блат заиметь, чтобы получать билеты без многочасовых стояний в кассы. Хотя, может, я грешу на Якова Михайловича, и он взялся за Высоцкого чисто по зову сердца.

Конечно же, и я не замедлил наведаться в палату актёра. Естественно, с разрешения Гольдштейна, которому я предварительно сообщил, что пару раз сталкивался с Высоцким и мы, пусть и не близко, но знакомы.

Высоцкий как раз лежал под капельницей, когда я после короткого стука в дверь вошёл в его палату. На нём была обычная майка-алкоголичка, зато из-под слегка скомканного одеяла выглядывали адидасовские штаны с характерными лампасами, из которых, в свою очередь, торчали ступни в серых носках. Лицо барда украшала небольшая щетина, а в правой руке (левая с иглой от капельницы в вене лежала вдоль тела) он держал журнал «Огонёк».

При моём появлении бард удивлённо вскинул брови.

– Арсений?

– День добрый, Владимир Семёнович! – улыбнулся я. – Я самый. Даже и не знаю, радоваться или огорчаться, что вы угодили в моё отделение.

– Да уж, тебя-то я видеть, конечно, рад, но лучше бы при других обстоятельствах.

– Как говорится, всё, что ни делается – к лучшему. Раз вы оказались у нас, то мы за вас как следует возьмёмся. А я могу от себя предложить, как вам получше станет, поучаствовать в сеансах иглоукалывания. Можно улучшить как общее состояние организма, так и его отдельных органов. Я их провожу официально, у меня тут даже свой кабинет, заодно и материал для кандидатской набираю.

– И что, помогает?

– Ещё как! Что, рискнёте? Хотя риска никакого и нет, может быть только лучше.

– Ну если риска нет, – кривовато улыбнулся пациент, – то можно попробовать. Хотя я мог попробовать ещё в прошлом году, когда мы с Мариной были на Гавайях. Но там помимо игл ещё и какие-то шаманские обряды предлагали, но мы решили не рисковать.

– Ладно, отдыхайте, вам сейчас нужен покой, а как станет получше – у меня к вам будет серьёзный разговор.

– Ишь ты, серьёзный? Заинтриговал, – без улыбки, но со смешинкой в глазах ответил бард. – Теперь буду лежать и мучиться, что же ты такого хочешь мне сказать.

– Не мучайтесь, это будет предложение, от которого вы не сможете отказаться, – хмыкнул я. – А выбор будет за вами. Всё, отдыхайте!

В среду тщательно выбритый, в синем трико, Высоцкий уже прогуливался по отделению, скучая от вынужденного безделья, что всячески противоречило его бурной натуре. А я ближе к вечеру наконец затащил его (естественно, с санкции Гольдштейна) в свою берлогу на иглоукалывание.

– Ты это, Арсений, не называй меня по отчеству, а то я так себя каким-то старым дядькой чувствую, – попросил Высоцкий, пока я вкручивал в его кожу иглы. – И можно на «ты». Договорились?

– Хорошо, Владимир… эээ… Просто Владимир, – хмыкнул я. – Но на «ты» не могу, это противоречит этике отношений врача и пациента. Разве что за стенами больницы… Ну и здесь, батенька, буду и дальше выкать.

Само собой, по ходу дела воздействовал ещё и ДАРом, естественно, предупредив Высоцкого, что, как и в случае с травмированным пальцем, применю энергетическое воздействие по восточной методике.

В общем, как следует подлатал сердечно-сосудистую систему Владимира Семёновича. Мысленно я его всё же называл по имени и отчеству, не мог заставить себя думать о нём как о просто Володе. Пошлостью. Каким-то необоснованным панибраством. Что ли, попахивало.

Как бы там ни было, по ходу дела я вымотался изрядно, давно не испытывая таких нагрузок. С тех пор, как здесь же спасал от смерти схватившего инфаркт пациента. Главное, что Высоцкий сразу же ощутил эффект. Я ещё иглы с него снять не успел, а он уже заявил, что чувствует себя значительно лучше, так, как не чувствовал себя уже лет двадцать.

– А вот ты чего-то поплохел, – заметил он, когда перестал напоминать ёжика. – Прям в полуобморочном состоянии.

Я вяло отмахнулся.

– Расход энергии не проходит бесследно. Поможет хорошее питание и сон. Сегодня как домой приеду – сразу на боковую.

– И всё это ради меня? Ну ты, Арсений… Человечище! Я тебе песню посвящу. Ты же не против?

– Только без фамилий, – рассмеялся я, хотя от усталости хотелось больше плакать.

– Ладно, но имя будет фигурировать, – с улыбкой пригрозил артист. – А о чем, кстати, ты хотел со мной поговорить? Помнишь, обещал предложение, от которого я не смогу отказаться…

– На самом деле сможете, но, может, и решитесь. Только к этому предложению последует своего рода предыстория, а я сейчас чувствую себя не очень, чтобы вести долгие беседы. Мне нужно прийти в себя. Надеюсь, завтра я буду в состоянии.

Нужно ли говорить, что в палату Высоцкий вернулся окрылённым, сделал комплимент дежурной медсестре и подарил ей очередную шоколадку. Шоколадками и прочими фруктами его буквально завалили многочисленные друзья, коллеги по театру, ну и родители актёра – Семён Владимирович и Нина Максимовна.

Захаживал и администратор «Таганки» Валерий Янклович, который, насколько я помнил из позже прочитанного в интернете, последние 12 лет жизни Высоцкого являлся фактически его концертным директором. И ещё… доставал Высоцкому наркотики. Я видел Янкловича пока только мельком.

А на следующий день я, как и обещал, после очередной, по большому счёту уже ненужной капельницы, решил с Высоцким поговорить. Мы решили прогуляться по больничному двору, благо наконец-то потеплело аж до плюс 18. Правда, через пару дней метеорологи снова обещали похолодание, но сегодня можно было порадоваться настоящей весенней погоде. Разве что пятна грязного снега на газонах немного портили весеннюю пастораль.

По такому случаю бард/актер/поэт и вообще живая легенда полностью облачился в свой адидасовский костюм, на ноги надев также адидасовские кроссовки. Хотел надеть солнцезащитные очки, но я его отговорил. Мол, и так вся больница знает, что у нас в отделении лежит сам Высоцкий, и даже в очках у него лицо узнаваемое.

Мы сели на лавочку, Владимир Семёнович тут же раскинул руки в стороны, вытянул ноги и запрокинул голову, с довольным видом жмурясь, словно кот, объевшийся сметаны.

– Эх, закурить бы ещё…

– Не стоит, капля никотина убивает лошадь, – возразил я. – Хотя, как подсчитали ученые, в среднем на стандартную лошадь понадобится почти 5 капель, а в одной сигарете от 0,3 до 6 мг никотина… Ну да бог с ним, с никотином. Теперь поговорим о том предложении. Насколько я знаю – будем откровенны – вы употребляете не только спиртное зачастую в неконтролируемых количествах, но и перешли ко всему прочему на наркотики, которые вам достаёт Янклович через знакомого врача со «скорой».

Он рывком выпрямился, развернулся ко мне, окатив каким-то немного сумасшедшим и взбешённым взглядом, от которого мне стало слегка не по себе.

– Кто? От кого узнал про наркотики? Янклович проболтался?

– Не от него, – мотнул я головой. – Да и неважно, от кого, я же не собираюсь трезвонить об этом на каждом углу. Однако факт остаётся фактом, я знаю, что даже вшитая в вену «экспераль» не помогла. Потому и решил сделать вам предложение. Готовы выслушать?

Собеседник ещё некоторое время смотрел на меня, уже более спокойно, потом кивнул:

– Ладно, делай своё предложение, а я послушаю.

– Начну, как и обещал, с предыстории. Почти три года назад после медицинского института по распределению я был направлен в районную больницу своей родной пензенской области, а уже оттуда по воле случая на несколько месяцев оказался прикомандирован к врачебной амбулатории села Куракино того же района. Уже тогда я обладал способностью исцелять…

– Это уже тогда тебя тот самый учитель обучил, про которого ты говорил?

– Хм, ну, можно и так сказать, – дёрнул я краешком рта. – Вы слушайте и не перебивайте, а то я смысли собьюсь.

Дальше я рассказал, что в том селе жил один запойный пьянчуга. И как-то он с дружками-собутыльниками посетил мою лекцию о здоровом образе жизни в местном Доме культуры. И как, поддавшись на слабо, поднялся на сцену, чтобы испытать на себе силу моего гипнотического воздействия, коему меня обучил мой учитель, научившийся этому же всё у того же китайца. Но это не просто гипноз, а перестройка нейронных связей головного мозга, после которой человека будет мутить даже от запаха алкоголя. И это на всю оставшуюся жизнь.

– Как итог – мой сельский пациент, перейдя в стан трезвенников и растеряв прежних дружков, сильно загрустил, – подошёл я к финалу. – До такой степени, что не выдержал и… повесился.

– Ничего себе, – выдохнул Владимир Семёнович.

– А уж для меня это было каким ударом, – вздохнул я, и мгновение спустя твёрдо посмотрел в глаза Высоцкому. – Так вот, к чему я это рассказал… Я могу вас избавить и от алкогольной, и от наркотической зависимости, и всего за один сеанс. Могу и от тяги к никотину, но лишать вас последней радости… Если это, конечно, можно назвать радостью, – хмыкнул я. – Но соглашаться или нет – решайте сами. Готовы ли вы отказаться от пьяных посиделок и, возможно, потерять кого-то из своих прежних друзей? Готовы ли найти себе более интересные и здоровые занятия? Сплав по реке, подъём на ваши любимые снежные вершины, путешествия по миру, в конце концов, благо с Мариной вы можете бывать где угодно… Что скажете?

Я взял паузу, Высоцкий тоже молчал, глядя на парочку пожилых больных, неторопливо прогуливавшихся на соседней алее. После чего медленно произнёс:

– По идее я, не раздумывая, должен согласиться. Да и Марина наверняка поддержала бы твоё предложение. Но… Не знаю. Не знаю, чёрт возьми! Это же образ мой жизни, к которому я привык. Это всё равно, как кого-то предать…

– Предать водку и наркотики? На мой взгляд, небольшая потеря. А скорее – даже приобретение. Приобретение здоровья для себя и счастья для своих близких. Жизнь даётся человеку одна, и тот, кто её нам даёт, хочет, чтобы мы прожили её достойно. Я вас не тороплю, можете думать сколько угодно, главное – чтобы не стало поздно. Я вернул вашему организму здоровье ценой частичной потери собственного, ещё несколько дней буду восстанавливаться, и хотелось бы, что это было не напрасно. Вы ещё посидите, понаслаждайтесь погодой, а мне пора к моим больным.

Я улыбнулся Высоцкому, поднялся и направился в сторону корпуса, в котором располагалось кардиологическое отделение. И услышал в спину:

– Арсений!

Я обернулся. Высоцкий стоял и смотрел на меня, чуть набычившись, но в глазах его светилась решимость.

– Я согласен. Только не отбивай тягу к курению. А то и впрямь последней радости меня лишишь.

[1] Бывший особняк купца А. В. Рериха, построенного по проекту архитектора Сергея Воскресенского.

[2] Прозвище швейцара ресторана ЦДЛ за его маленький рост и строгий нрав.

[3] Вадим Туманов скончался 10 июля 2024 года в возрасте 96 лет.