Текст книги "Вторая жизнь Арсения Коренева. Книга пятая (СИ)"

Автор книги: Геннадий Марченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

– Здо́рово, – совершенно искренне заявил я. – А когда переезд?

– Это я уж не знаю, да и сам Владимир Борисович не знает. Ему просто сказали – быть на низком старте. Кстати, особо-то не распространяйтесь об этой новости.

– Насчёт этого можете не беспокоиться. Тем более о существовании Шумского из моих близких и знакомых никто не знает. И не узнает.

Эта встреча случилась 1 июня. А 4-го в вечернем выпуске программы «Время» сообщили, что накануне на буровой скважине в Мексиканском заливе произошла экологическая катастрофа. Из-за неправильных технических решений нефть из месторождения под большим напором прорвалась на поверхность залива, воспламенилась и взорвалась, когда вступила в контакт с газовыми испарениями от двигателя, обеспечивающего электроэнергией буровую вышку на борту платформы. Платформа загорелась и рухнула в море после нескольких часов непрерывного пожара. Из скважины за сутки вытекло уже около 30 000 баррелей нефти, и пока остановить этот поток не представляется возможным.

Глядя в экран телевизора, я ощущал одновременно и удовлетворение от того, что моё предсказание, данному Шумскому, сбылось, и ужас от размеров катастрофы. Мог ли я её предотвратить? Вряд ли это было в моих силах. В конце концов, я передал информацию Шумскому, а уж он мог бы по своим каналам что-нибудь предпринять. Однако, как ни крути, а жизни погибших в пламени будут на моей совести, и мне с этим жить.

Шумский позвонил ещё прежде чем закончились новости:

– Программу «Время» смотрите, Арсений?

– Вы про катастрофу в Мексиканском заливе? – ответил я вопросом на вопрос.

– Про неё, – как показалось, хмыкнул Шумский. – Я ведь помнил ваше предсказание, поэтому 3-го числа ждал с нетерпением. Утром сегодня думал, что не сбылось. Ан нет, к вечеру информацию всё-таки озвучили.

– Даже и не знаю, радоваться этому факту или всё же печалиться – как-никак люди погибли.

– Не переживайте, вы бы всё равно ничем не смогли им помочь.

Ага, а вот вы почему по своим каналам ничего не предприняли? Впрочем, эту мысль я оставил при себе.

– А то, что ваше предсказание подтвердилось – уже само по себе замечательно. Что-нибудь свежее имеется в плане видений?

– Пока ничего. Если бы было – я бы сразу Сотникову сообщил.

– Угу, ясно… Кстати, скоро в Москву перевожусь, так что будем видеться чаще.

– Ого, отличная новость! Поздравляю!

Сотникова, уже сообщившего мне об этом, я не стал сдавать.

На следующий день отправился снова в Первую градскую. Я уже успел выяснить, в каком отделении лежит подозреваемый, причём в отделении постоянно дежурит милиционер, поскольку хоть преступник и плох, но охрану выставлять положено – вдруг решит сбежать. Хорошо хоть лежал Гоша в отдельной палате. То ли папа договорился, то ли решили убийцу не класть с обычными гражданами. Мне это было только на руку.

В палату проник без проблем, ни медсестра, ни весело о чём-то с ней болтавший молоденький сержант милиции на меня внимания не обратили. Да уж, не смотрели они фильмов из моего будущего, где убийцы под видом врачей проникают в палату к охраняемому объекту. Ну я-то хоть не убийца, а напротив – спаситель.

Лежавший под капельницей Гоша по сравнению с нашей последней встречей выглядел не в пример хуже. Исхудавший, под глазами синие полукружья, щёки ввалились, в глазах застыло страдание. Но при моём появлении в них загорелась надежда.

– Ты… Вы…

– Я же обещал, что вылечу тебя, если подпишешь признательные показания? А я своё слово держу.

Но поработать мне пришлось так, что из палаты я выполз чуть живой. Впору было самому под капельницу ложиться. Выждал какое-то время, чтобы своим видом не вызвать подозрение у дежуривших в коридоре медсестры и милиционера. Обошлось.

Между делом я решил всё-таки подать заявление на вступление в ряды КПСС. Мелехов дал от себя рекомендацию и подтянул ещё одного члена парткома, тоже написавшего на меня положительную характеристику. На бюро моё заявление рассмотрели и дали год испытательного срока. А заодно вручили книжицу-раскладушку «Моральный кодекс строителя коммунизма», на каждой страничке которой под изображением представителей пролетариата в красных тонах было размещено по пункту. Первый гласил:

«Преданность делу коммунизма, любовь к социалистической Родине, к странам социализма». На следующей страничке – «Добросовестный труд на благо общества: кто не работает, тот не ест». Ну и так далее, всего 12 страничек и 12 пунктов соответственно. У христианина на две заповеди было меньше.

Заодно пригласил Мелехова на нашу с Ритой свадьбу, которая приближалась с неотвратимостью несущегося под сплошной зелёный товарного поезда. Рита успешно сдала сессию, и уже ничего не могло воспрепятствовать созданию новой ячейки общества. Следствие пока тянулось, я так понимаю, решили раскрутить карточных шулеров. Якимчук же, по словам Нуждина, всё же призналась в соучастии, однако упорно заявляла, что не подзуживала Гошу, а всего лишь была свидетельницей. И вообще он её запугал, сказал, что если проболтается – то и её придушит. И тем более никакой удавки нейлоновой ему не давала, она при нём уже была.

Так что до свадьбы следствие не управилось, а мне было чем заняться. Лившицы наконец съехали, и 18-го июня мы с Ритой переехали в квартиру в Печатниковом переулке. Вещей у меня на съёмной квартире было не так много, но всё равно я нанял фургон и бригаду грузчиков. У Риты всё больше предметы гардероба, и то в багажное отделение моего «Жигуля» все эти пальто, куртки, платья, юбки, туфли не поместились, пришлось накидывать на задний диванчик.

Машина, кстати, заняла своё законное место в кирпичном гараже, наконец-то я мог спать спокойно, не вскакивая среди ночи, чтобы проверить, на месте моя «ласточка» или с неё уже скручивают колёса. А оставшееся перед свадьбой время мы посвятили обустройству нашего гнёздышка.

Проблему с телефоном решили оперативно. По московским правилам, если бывший квартиросъёмщик выписывался, то и телефон с адреса снимался. То есть мы остались временно без телефона. Нужно было вставать в очередь, а это не месяц и не два, люди годами ждут установки телефона.

Я взял письмо из института и из больницы о том, что я врач, и мне необходим телефон. Ещё и только что переехавшего в Москву Шумского, который уже получил на погоны ещё одну звёздочку, подключил. Так что ещё до свадьбы мы снова могли пользоваться телефоном, только под другим номером.

Между тем благодаря широким связям будущего тестя в нашем просторном зале вскоре появились румынская стенка, уставленная хрустальной посудой, журнальный столик с парой кресел, круглый обеденный стол, диван-книжка… Сверху свешивалась чехословацкая люстра, при покупке которой (а обошлась она нам в полторы сотни) я сразу предупредил Риту, что протирать на ней пыль придётся ей. Такая нудная работа не для меня. Невеста отреагировала шутливым возмущением, но с моими доводами всё-таки согласилась.

Одна из комнат, как мы решили с Ритой, в будущем станет детской. Пока мы её трогать не стали, да и прибирать тоже – бывшие хозяева после себя оставили практически идеальную чистоту, за что им большое спасибо. Обои, правда, были темноваты, ну да потом переклеим во что-нибудь более весёленькое.

Второй комнатой занялись всерьёз, обставили по полной. И хотя Рита изначально предлагала мне здесь устроить рабочий кабинет, каковой был когда-то у Лившица, я эту идею отверг. Я же не дантист, чтобы тут зубы лечить, и не писатель, чтобы книги писать.

Кухонный гарнитур производства ГДР обошёлся почти в тысячу. Газовая плита осталась от прежних хозяев, хорошая плита, воронежская «Россиянка». У нас с моей первой почти такая же была, только поновее, мы её в конце 80-х покупали. Рита сразу проверила духовку, затеяв яблочный пирог по бабушкиному рецепту – работает.

К дню бракосочетания закупили ещё не всё, но жить уже было вполне можно. Но переезжать в неё мы решили после свадьбы, пока же я обитал в своей однушке. А 27-го июня был приглашён на открытое судебное заседание, где выносили приговор внезапно поправившемуся Вешнякову и его подельнице Якимчук. Гоша получил 12 лет «строгача», а Екатерина – 5 лет общего режима. Я был удовлетворён, как и родственники невинно убиенного таксиста.

Так что к свадьбе я подходил с чувством выполненного долга и закрытыми гештальтами. В пятницу встретил на вокзале маму, Юрия Васильевича и Маратку. Сразу отвёз их в гостиницу, я заранее на две ночи забронировал им семейный номер в «Метрополе». В понедельник в 7 утра съедут и отправятся в аэропорт на рейс до Пензы. Поскольку была пятница, то, завезя родню в гостиницу, я отправился прямиком на работу, то бишь в больницу. А уже вечером к нам в новую квартиру приехало всё семейство, посмотреть наше семейное гнёздышко. Рита тоже приехала.

– Шикарная квартира, – не уставала повторять мама. – 12 тысяч, она, конечно, стоит. Я рада, что вы обеспечены хорошими жилищными условиями на годы вперёд. Ох, вот уж не думала, что сына наконец женю. Какой ты у меня стал взрослый…

А ведь второй раз женит. В прошлой жизни женила, правда, на другой женщине. А второй раз я уже сам женился. В этой жизни, надеюсь, обойдётся одним браком, на всю оставшуюся жизнь. И жили они долго и счастливо…

Утром на своей съёмной проснулся ни свет, ни заря, ещё и четырёх не было. Поворочался, получилось поспать, может, ещё с полчаса, и на этом всё. Пришлось вставать, заваривать кофе. Ещё и голова разболелась. Помогло применение ДАРа, когда я мысленно дал команду «паутинкам» избавить меня от головной боли. Они всё сделали сами, минут через пять я чувствовал себя уже вполне сносно.

К дому Лебедевых я прибыл на белой «Волге», заказанной в ЗАГСе. С кольцами на крыше и красной лентой, но без пошлой куклы на капоте. Прибыл не один, а с нанятым на два дня похожим на колобка фотографом Кириллом Владимировичем, ради шикарного гонорара закрывшего на выходные ателье, сказавшись больным, и своим свидетелем, в роли которого согласился выступить Андрей. Просто не обзавёлся в столице друзьями-ровесниками, а без свидетеля куда? Не положено. Вот Андрей и нацепил ленточку наискосок с надписью: «Свидетель». Сразу вспомнилось вечное «Никогда ещё свидетелем не приходилось быть!» Для сотрудника правоохранительных органов шутка весьма актуальная.

В общем, погнали на Мосфильмовскую. Выкуп невесты в СССР за реальные деньги (пусть даже символические) не практиковался, но вместо этого, дабы увидеть суженую в свадебном платье, пришлось выполнить ряд шуточных испытаний, предложенных подружками и свидетельницей новобрачной. Роль свидетельницы была возложена на подругу детства Риты – некую Машу, которую я раньше видел пару раз в компании моей суженой. Была ещё одна подруга, вот ту я видел впервые в жизни, а также Наталья. Нам с Андреем загадывали загадки, давали совершенно идиотские задания, за невыполнение которых приходилось платить «штраф» конфетами и даже специально прихваченной бутылкой шампанского.

От Лебедевых в Грибоедовский отправились уже все вместе, включая родителей невесты. А мои ждали нас у входа в ЗАГС – мама, Юрий Васильевич и Марат. Естественно, мама с своём лучшем платье, а мужчины – большой и маленький – в костюмах. Да-да, на Маратке отлично сидел сшитый в пензенском ателье костюмчик, включая галстук-бабочку.

Герман Анатольевич Ларин, завкафедрой Андрей Викторович Орлов, парторг Мелехов и заведующий отделением Яков Михайлович Гольдштейн скромно стояли чуть в сторонке, но при нашем появлении двинулись ко входу. Я их тут же познакомил со своим семейством.

– Про тебя, Марат, Арсений рассказывал, что ты очень способный мальчик, – не удержался от похвалы профессор, легонько пожимая ладошку пацанёнка. – Ты кем хочешь стать, когда вырастешь?

– Пока на сто процентов не уверен, но, возможно, по примеру дяди Арсения стану врачом, – с самым серьёзным видом заявил Марат.

Все заулыбались, а я увидел, как из припаркованного в сторонке «Мерседеса», на который я косился уже с полминуты, выбираются Высоцкий и его супруга Марина. Высоцкий накануне звонил, уточнял, всё ли в силе, я заодно ему про гулянку на теплоходе рассказал. Владимир обещал вместе с женой оторваться по полной. Наш фотограф Кирилл Владимирович тут же защёлкал затвором фотоаппарата. Как же, исторические кадры.

– Привет новобрачным!

Высоцкий пожал мне руку, а Марина одарила меня белозубой улыбкой, как и мою невесту. В свою очередь, появление Высоцкого с женой-француженкой произвело небольшой фурор среди стоявших у входа в ЗАГС советских граждан.

– Спасибо, что нашли время, – поблагодарил я гостей.

– Вадим, к сожалению, не смог приехать, но просил передать от него поздравление.

– Принято, – улыбнулся я.

Мог бы среди гостей быть и Шумский. Приглашал я их с супругой, но тот вежливо отказался. Я его понимал, на его месте я бы тоже не захотел светиться на таком мероприятии, где тебя никто не знает, и постоянно пришлось бы отвечать ан вопросы подвыпивших гостей, где ты работаешь.

Наконец мы вошли в недра Грибоедовского ЗАГСа, сдали паспорта, в которых поставили печати, а мы с Ритой расписались в соответствующих документах. После чего вернулись к нашим сопровождающим, и стали дожидаться, когда нас вызовут уже на роспись.

Регистрировала наш брак всё та же Вера Степановна Якушова, которая принимала у нас заявление. Свои фото в зале росписи делать не разрешалось, поэтому местный фотограф, услуги которого я оплатил заранее, подсуетился, ослепляя нас фотовспышкой, пока мы ставили подписи и обменивались кольцами.

Потом было групповое фото, на котором мы с Ритой, с улыбками до ушей, стояли в центре. Рядом со мной Андрей, рядом с Ритой – её свидетельница Маша. Далее родители, две подруги невесты, Наталья, Высоцкий с Влади, Орлов, Мелехов, Гольдштейн и Ларин. В кадр вроде бы уместились все. Снимки, по словам фотографа, можно будет забрать у Якушовой через три дня. Причём снимков будет фиксированное количество, соотнесённо произведённой заранее оплате. Зато цветных – я сунул фотографу катушку с импортной плёнкой «Kodak» из собственных запасов, которую не так давно покупал в «Лейпциге». Один хрен услуги фотографа пришлось оплачивать полностью согласно прейскуранту.

Кстати, такой же плёнкой была заряжена фотокамера нашего Кирилла Владимировича. Я ему выдал сразу пять кассет, чтобы не экономил.

Из ЗАГСа родители и гости отправились сразу в порт, а мы со свидетелями и фотографом поехали возлагать цветы. Кирилл Владимирович, как самый упитанный, занял переднее пассажирское кресло. Поездка много времени не заняла, хотя в этот субботний день к Александровскому саду постоянно подъезжали свадебные кортежи, и даже пришлось отстоять небольшую очередь, прежде чем мы возложили два букета – один к Вечному огню, а второй к подножию могилы Неизвестного солдата.

Потом под щелчки затвора фотоаппарата Кирилла Владимировича мы прогулялись по Красной площади. Пришлось самому иногда подсказывать мастеру портретной съёмки, в каких позах и ракурсах нас лучше запечатлеть, дабы это не выглядело «расстрелом на рассвете». По итогу и сам Кирилл Владимирович согласился, что «в этом что-то есть».

Ну а затем мы наконец рванули к Северному речному вокзалу, где у пристани нас дожидался белоснежный (хотя местами и не совсем уж белоснежный) теплоход «Москва-3». Наш теплоход пришвартован у дальнего конца пристани, чтобы не мешать остальным судам швартоваться. Бывал я на нём, когда договор оформлял, вернее, мы с Ритой были, всё-таки невеста должна иметь представление о месте, где предстояло веселиться. Понравился кораблик, с экипажем пообщался, состоявшем из немолодого капитана Виктора Викторовича Носова, молодого матроса Олега и моториста Семёныча. Мы теплоход арендовали до конца дня,

А гулять пока будем в ресторане Речвокзала. И тамада тут местный, вернее, местная – упитанная, но при этом весьма подвижная и на редкость голосистая женщина лет под пятьдесят. Звали её Калерия Львовна. Имелся при ресторане и свой ансамбль, так что танцевать будем под живую музыку. Мы с Ритой разучили вальс, и собирались удивить своим мастерством всех присутствующих.

Народу уже собралось прилично, человек тридцать с лишним. Опять все косятся на Высоцкого и Влади, прибывших сюда на «Мерседесе». Даже неудобно за такое откровенное внимание своих и чужих людей. А вот и Щёлоков, о чём-то переговариваются с Лебедевым. Я сделал знак нашему фотографу, что сейчас фотокамеру лучше убрать.

Министр подошёл, одарил Риту улыбкой, меня удостоил крепкого рукопожатия.

– Сергей Михалыч, дочку-то какую красавицу вырастил, – повернулся он к Лебедеву и тут же опять ко мне. – Повезло тебе, парень, с такой невестой. Всем на зависть!

– Согласен, – не стал скромничать я.

Вошли внутри, направились к дверям ресторана, у которых нас уже поджидали матери с хлебом-солью. Они обе одновременно держали в руках поднос с караваем на рушнике с торчавшей сверху солонкой. Улыбавшаяся во все свои имеющиеся и частично оправленные в золотые коронки зубы Калерия Львовна звонко прокричала:

– Дорогие гости! К нам приближается удивительно красивая молодая пара, и давайте встретим их бурными овациями!

После чего продекламировала:

'Пусть семейная дорога

Прямо к счастью вас ведет,

Просим сделать молодых

Мы по ней шаги вперед.

А нам поздравить вас пора,

Молодоженам дружное: ура!'

– Ура-а-а! – закричали собравшиеся.

– Давайте подойдем к самым дорогим людям, которые вырастили и воспитали молодых, а сегодня благословляют их на счастливую жизнь. Ваши мамы держат в руках ваш первый семейный хлеб – свадебный каравай, румяный и пышный, что означает, что в вашем доме всегда будет благополучие и достаток. Как вы думаете, что сейчас с ним надо сделать?

Раздалось дружное: «Съесть!», на что ведущая мероприятия пошутила:

– Вот, оказывается, кто у нас самый голодный… Нет, каравай нужно разломать. Беритесь за каравай двумя руками и отламывайте от него по большому кусочку. Скажите, о чем мы будем судить по величине отломанных кусочков? Кто в семье любит больше всего кушать? Правильно! Кто будет главой новоиспеченной семьи! А теперь у вас есть уникальная возможность насолить друг другу – и вам ничего за это не будет! Итак, посолите ваш хлеб! Обменяйтесь кусочками и накормите ими друг друга. Какая вы все-таки заботливая пара… Никогда не оставите друг друга голодными! А теперь возьмите в руки бокалы с шампанским и загадайте желание. Загадали? Осушаем бокалы и кидаем их через левое плечо – чтоб любили вы друг друга горячо!

Наконец мы попадаем в ресторан, который я арендовал весь ресторан, включая малый зал, чтобы вообще без посторонних. Гостей ждут накрытые белыми скатертями столы, составленные в форме буквы П. На «верхней перекладине» наши с Ритой места.

Всего гостей на глазок собралось около полусотни. Список мы составляли с Ритой и её родителями, и практически все приглашённые уже подтянулись. Щёлоков подошёл наконец к нам, извинился, что сумел вырваться ненадолго, даже в субботу дела, но подарок не забыл. А именно – 200-томное собрание зарубежной литературы. Сюда он собрание, естественно, не привёз, но его подчинённые подвезут на следующей неделе, куда мы скажем. Рита благодарно улыбнулась, хотя, думаю, не о том она мечтала. Наверняка ей хрустальная люстра зашла бы куда веселее. А вот я улыбнулся и поблагодарил вполне искренне, так как представлял, какое это богатство для человека, который любит читать. Себя я как раз к таким и относил.

Об этом подарке я знал заранее – министр советовался с Лебедевым и сказал, что среди конфисканта у них на складе имеется такое вот собрание сочинений. Ну и решили, что эти книги украсят интерьер нашей новой квартиры.

Щёлоков угнездился рядом с генералом Лебедевым, им явно было о чём поговорить помимо нашей свадьбы, хотя они и старались делать это украдкой.

В средней части стола по левую от меня руку расположились мои коллеги по отделению Алексей Шлеменко, Таисия Виолентова и Леонид Кислов. Это те, кто смог прийти. Ну и, естественно, присоединившийся к нам ещё в ЗАГСе Гольдштейн. От коллег-кардиологов в подарок я получил купленный, видимо, вскладчину набор польской кухонной посуды.

В целом всё шло примерно по той же схеме, что и в моей прошлой жизни, когда женился первый раз. Потому что во втором браке обошлись без пышных торжеств. Конкурсы, тосты, танцы (тут наконец мы исполнили наш с невестой вальс под бурные овации публики), ну и подарки, само собой…

Если Рита, как мне показалось, только для виду благодарно улыбнулась дарителю, то я от души пожал руку министерскую руку. Я читать любил, и, думаю, подаренные книги на полках просто так, для виду, пылиться не будут.

Высоцкий с Влади подарили музыкальный центр «Pioneer». Вернее, паспорт от него, а сам музыкальный центр находился пока ещё у них дома на Малой Грузинской, и с доставкой решили обсудить позже. Да-а, поистине шикарный подарок, я видел, как у многих присутствующих загорелись глаза при виде только одного паспорта.

От мамы с отчимом мы получили тоже паспорт – на купленный вскладчину холодильник «ЗиЛ-63». Поскольку Лившицы всю обстановку и технику практически распродали, нам придётся квартиру заново обставлять. А без холодильника сейчас никуда. Так что этот вопрос мы с ними заранее обговорили. А вот тесть подарил нам с Ритой путёвку на двоих в Болгарию. На август, так как в июле у нас практика.

Кстати, я всё краем глаза следил, как там Владимир Семёнович держится, поскольку рядом с ним – руку протяни – стояли и водка, и коньяк, и вино, причём трёх сортов. Нормально держался, пил томатный сок, минералку, налегал на закуски. Сначала холодные, а после и горячие – цыплёнка табака и шашлык.

Мелехов, вручая мне пятитомник «Воспоминания о Ленине», шепнул:

– Слушай, Коренев, во сколько же эта вся гулянка обошлась? Кто всё это оплачивал?

– Не переживайте, Сергей Сергеич, не на последние гуляем, – успокоил я его так же шёпотом. – Моё песенное творчество очень хорошо государством оплачивается.

Тут как раз на небольшой сцене появились музыканты, и тамада объявила танец молодых. Всё было отрепетировано заранее, и кружились мы с Ритой под песню «Потому что нельзя быть на свете красивой такой». Ну да, не придумал я ничего лучше, чем «сочинить» очередной шлягер, на этот раз нажившись на группе «Белый орёл». Партитуру я принёс музыкантам неделю назад, и первое исполнение, как я считал, далёкое от идеала, было за мной. Но ребята схватывали всё на лету, так что итоговый результат меня более чем удовлетворил.

А все принялись отплясывать, когда зазвучала классическая «Свадьба» из репертуара Магомаева, пусть даже исполненная не баритоном, а тенором. Не обошлось без «моих» песен. Прозвучали «Букет» и «Единственная моя», которую солист местного ансамбля исполнил не хуже Ободзинского.

Кстати, на палубе теплохода «Москва-3» музыкальное сопровождение предстояло обеспечивать ВИА «Пламя» почти в полном составе, за исключением духовой группы. Присутствие солиста Юрия Петерсона было обязательным условием. Всю аппаратуру они должны привезти с собой. Художественный руководитель коллектива Николай Михайлов уже получил вчера от меня пять тысяч целковых. Как будет делить на всех – это уже его дело, меня не касается. К тому же питание за мой счёт. Зато Михайлов пообещал, что отрабатывать ребята будут по полной. Вот и пусть стараются.

При этом я поставил условие, чтобы ни одна песня, мною написанная, в этот день не прозвучала. Михайлов заверил, что они и не собирались, у них свой репертуар неплохой. Я знал, что репертуар у них отличный, но всё равно предупредил. Песни, которые я позаимствовал у настоящих авторов, продолжали звучать чуть ли не из каждого утюга, в ресторане тоже без них не обошлось, ещё и здесь не хватало их слышать. Скромность – моё второе имя.

К слову, денежные знаки исправно пополняли мой счёт в сберегательных книжках, коих у меня было три. В общей сложности на них лежало где-то под шестьдесят тысяч. Это уже после того, как я изрядно потратился на свадьбу, постаравшись свести расходы Лебедевых к минимуму.

Ну и благотворительностью продолжал заниматься. Помимо детского дома в Пензе взялся помогать и столичному «Дому ребёнка №6». Лично там побывал, пообщался с директрисой, узнал о проблемах и официально оформил шефство. Причём всеми закупками необходимого я занимался лично, и каждый потраченный рубль проходил через мою личную бухгалтерию. Эти подсчёты отнимали немало времени, но я не мог допустить, чтобы даже мизерная часть средств осела в карманах директрисы или главбуха «Дома ребёнка». К сожалению, иногда соблазн бывает слишком велик, и даже вроде бы порядочные люди проявляют слабость.

В пятом часу вечера мы наконец перебрались на теплоход. Здесь на верхней палубе под навесом стоял накрытый закусками и уставленный бутылками фуршетный стол. Стульев не было, любой мог что угодно накладывать в тарелку и прохаживаться по палубе, не спеша употребляя канапешки и прочие бутерброды с красной и чёрной икрой, запивая их охлаждённым шампанским иди не менее охлаждёнными безалкогольными напитками. А как только стол начнёт пустеть – тут же на смену съеденному появятся новые блюда. М-да, один только этот стол мне обошёлся почти в две тысячи целковых… А ещё пришлось немного осовременить отхожее мест. В целом оно выглядело не совсем печально, но мне не хотелось испытывать стыд, когда та же Влади присядет на допотопный унитаз. Поэтому и унитаз, и умывальник оперативно заменили за мой счёт. Ещё и стены в уборной срочно покрасили быстросохнущей краской. Причём насчёт компенсации я даже не заикался, поскольку начальство порта дало разрешение на «апгрейд» сортира только за свой – то бишь мой – счёт. То есть как только я высказал своё предложение начальнику порта, так сразу и услышал – бога ради, любой каприз за ваши деньги! Хоть на всех теплоходах сортиры ремонтируйте, если денег хватит. На все теплоходы распыляться я не собирался, поэтому ограничился нашим «Москва-3».

Красить сам теплоход, к счастью, не пришлось, краска на его бортах ещё не сильно облупилась, а если смотреть издалека – то и вовсе как новенький. Подкрасили только намалёванный на трубе красный флаг с золотыми серпом и звёздочкой над ним.

Тамада переместилась на теплоход с нами, должен же кто-то держать в узде программу развлечений, не давая людям бесцельно слоняться по палубам. Но я предупредил заранее Калерию Львовну, чтобы не переусердствовала. Народу после шумного застолья в ресторане захочется отдохнуть, и перегружать его разными конкурсами не стоит.

– Не волнуйтесь, молодой человек, всё будет тип-топ, – улыбаясь золотыми коронками, с переходом на полууголовный сленг заверила тамада.

ВИА «Пламя» уже расположился на корме теплохода, встретив гостей какой-то бодрой инструментальной композицией.

– Это же «Пламя»! – воскликнул кто-то.

Ну да, для большинства гостей приглашение популярного вокально-инструментального ансамбля стало сюрпризом. Знали бы они ещё, во сколько мне это обошлось… Но об этом я, кажется, уже упоминал.

– Первый тост за первый мост! – провозгласила тамада.

Мы как раз проплывали под мостом, и все дружно подняли бокалы. Правда, Высоцкий и поддержавшая его Влади ограничились минералкой.

Музыканты всё больше создавали фон, не отвлекая на себя внимание, но периодически брались исполнять что-нибудь из своего репертуара, и народ поворачивал головы в их сторону, непроизвольно вслушиваясь, а зачастую и пританцовывая. В свою очередь, «пламенеющие» приметили Высоцкого, и солист в разгар празднования сказал в микрофон:

– Товарищи! На борту присутствует популярный актёр и исполнитель своих песен Владимир Семёнович Высоцкий! В качестве нашего ему подарка исполняем «Свадебную» за его авторством.

И ведь исполнили! Да ещё как! Правда, солистом выступил бас-гитарист, чей голос оказался очень похож на голос знаменитого барда.

Раззуди-ка ты плечи, звонарь,

Звонкий колокол раскочегаривай.

Ты очнись, встряхнись, гармонист,

Переливами щедро одаривай…

Песня неслась на Москвой-рекой, а Высоцкий стоял в обнимку с Влади и выглядел очень смущённым.

– Владимир Семёнович, – вдруг окликнул его кто-то, – может, и вы нам что-нибудь споёте?

– Да нет, что вы, у меня и гитары нет, – начал было отнекиваться тот.

– А у нас и семиструнная акустическая есть, – неожиданно крикнул тот самый бас-гитарист.

В итоге уломали Высоцкого, тот взобрался на сцену, настроил акустику на тон ниже (точно, вспомнил я, это была его фишка – играть на тон-полтора ниже), после чего, откашлявшись, объявил в микрофон:

– Сейчас я спою вам «Белый вальс». Так что дамы могут приглашать кавалеров.

И запел под аккомпанемент бас-гитары, ритм-гитары и:

Какой был бал! Накал движенья, звука, нервов!

Сердца стучали на три счёта вместо двух.

К тому же дамы приглашали кавалеров

На белый вальс традиционный – и захватывало дух…

А мы уже с Ритой вовсю вальсировали. И не только мы, но и многие из гостей танцевали, разбившись на пары. В том числе мама с Юрием Васильевичем и Сергей Михайлович с Ольгой Леонидовной. Я заметил Мелехова, который почему-то выбрал партнёршу выше себя почти на голову и моложе почти вдвое – сокурсницу Риты. Или это она сама его пригласила? Танец-то белый…

Так под танцы и песни, минуя Химкинское водохранилище и канал имени Москвы мы добрались до Клязьминского водохранилища. Красота, конечно… Здесь я ещё не бывал, а мест для отдыха – видно невооружённым глазом – предостаточно. Надо будет как-нибудь на машине выбраться сюда с молодой женой. Ещё и яхтсмены облюбовали акваторию, над поверхностью воды скользили с десяток косых парусов. Правда, яхты размерами больше походили на обычные лодки, только с парусной оснасткой.

И тут неожиданно резко потемнело, с востока наползала большая, тёмная туча, и вскоре стал накрапывать дождик. Все тут же спрятались под навес, включая музыкантов, не забывших прихватить инструменты, а ударную установку накрыть полиэтиленовой плёнкой надёжно закрепить на случай сильного ветра. А ветер не заставил себя ждать, на поверхности водохранилища заплясали настоящие штормовые волны. Ещё и молния озарила небосклон, а спустя несколько секунд наших ушей достиг оглушительный треск.

– И ведь прогноз обещал хорошую погоду, – услышал я взволнованный голос Ольги Леонидовны.

Посуду с оставшейся едой и бутылки со стола парочка прикомандированных официантов быстро унесла вниз. А я следил за тем, как яхтсмены торопливо спускают паруса и выравнивают по волне свои судёнышки. Не всем это удавалось, вон одна из яхт, что примерно в полусотне метров от нашего теплохода, под боковыми ударами волны того и гляди перевернётся, несмотря на все старания молодого яхтсмена в оранжевом спасательном жилете. Кажется, этот класс яхт называется «Финн», насколько я соображал в парусном спорте. Запомнились олимпийские трансляции из Таллина.