Текст книги "Якудза из клана Кимура-кай (СИ)"
Автор книги: Геннадий Борчанинов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)
Якудза из клана Кимура-кай
Глава 1
– Рюичи, ты же его убьёшь! – женский вопль прозвучал глухо, как сквозь толстое одеяло.
Я не в своей тачке, а лежу на холодном асфальте. Меня бьют. По голове. Возможно, даже ногами. Что, чёрт побери, вообще происходит?
– Будет знать, как за тобой таскаться, – процедил мужской голос, манерный и томный.
Я наконец разлепил глаза, передо мной всё плыло, я видел только асфальт и лужу крови на нём. Моей крови.
Надо мной стоял молодой парень в спортивном костюме. Азиат, но с белыми крашеными волосами и уложенной в стиле Элвиса чёлкой. С велосипедной цепью в руке. Мы находились на открытой парковке, поздним вечером. Фонари уже зажглись.
– Ты понял меня, Кадзуки? – спросил он.
Это он мне? Я вроде всю жизнь был Георгием. Для своих Жора, для чужих Георгий Сергеевич.
Рюичи ткнул меня острым носком ботинка в бок, который обдало жгучей болью. Я зашипел.
– Видишь, Нанако, живой, – посмеялся он.
Жизнь научила меня отвечать ударом на удар. Так что я собрался с силами, и резким рывком бросился на этого беловолосого урода, опрокидывая его наземь, чтобы тут же осыпать его градом ударов.
Меня тотчас же оттащили, но юшку я этому черту пустил, да так, что он заверещал на всю парковку.
– Держите его! Держите!
На меня накинулись сразу несколько таких же модников, как он. Накинулись и начали запинывать толпой, так что я предпринял единственное, что можно сделать в такой ситуации. Свернулся калачиком и закрыл голову руками, предпочитая принимать удары предплечьями, а не черепом.
– Хватит! Перестаньте! – взвизгнула Нанако, но её не послушали.
– Хватит с него, – вальяжно произнёс Рюичи, и шквал ударов прекратился. – Он усвоил урок. Да, Кадзуки?
– Пошёл ты, – просипел я.
Рюичи посмеялся, зажимая разбитый нос пальцами.
– Вижу, что усвоил, – сказал он. – В следующий раз будет больнее, Кадзуки. Валим.
Громко взревели мотоциклы без глушителей, вся банда прыгнула в сёдла. Меня наконец оставили в покое.
– Не связывайся с нами, – предостерёг один из них, но я уже записал их всех в свой собственный чёрный список.
Те, кто толпой запинывает одного – заслуживают наказания.
Мотоциклисты один за другим стали уезжать, крутя движки до отсечки и стреляя выхлопом. Я наконец остался один.
Не без труда принял сидячее положение. Посмотрел на руки (чужие, грязные), на лужу крови (моей), на парковку вокруг. Я, похоже, сошёл с ума. Что вообще происходит?
Ощущения крайне поганые, позорная слабость разливалась по всему телу. Обычное дело после того, как тебя пинают толпой, но меня так не пинали уже, наверное, лет сорок. Не меньше. Со времён бандитской молодости.
Я вдруг рассмеялся. Истерически, надрывно. Странная, наверное, картина. Посреди пустой парковки сидит и смеётся избитый… Кто? Осознание и память начали приходить постепенно. Похоже, я попал.
Кимура Кадзуки… Обычный японский… Нет, не школьник. Выпускник школы, взрослый уже парень.
Может, мне это снится? Я ущипнул себя за ногу. Не помогло.
Значит, я просто сошёл с ума. Однако ощущения самые натуральные.
Я, пошатываясь, встал. Поехала крыша у меня или нет, нужно отсюда выбираться.
На парковке, кроме асфальта и кровавой лужи на нём, стояли машины, причём старые, японская классика вроде «Королл» и «Краунов», настоящий JDM. Были и незнакомые тачки, но все сплошь японские и праворульные, все характерного для восьмидесятых и девяностых рублёного дизайна. Никаких тебе серых одинаковых обмылков, каждая со своим узнаваемым внешним видом и характером.
Вывески и объявления… Тоже на японском. Бегло читать не получалось, но если приложить определённое усилие, то я понимал и катакану, и хирагану. Судя по всему, Кимура Кадзуки и сам не слишком-то бегло читал.
Я приложил руку к разбитой башке. Короткий ёжик волос сменился длинным хаером в стиле «Битлз», волосы слиплись от крови сплошным комком. Этот ублюдок, Рюичи… Рассадил мне (или Кадзуки?) башку велосипедной цепью. Да так, что чуть скальп не снял.
Ничего, он за это ещё ответит. Сука… Он точно ответит.
Я добрался до тротуара. Фонари светили через одного, сама улица и дома на ней создавали какое-то гнетущее, жуткое впечатление. Не самый благополучный район, похоже. Но если верить ощущениям, где-то здесь неподалёку Кадзуки и живёт.
Точнее всего моё нынешнее состояние описывало слово «шок». Я брёл вдоль низких заборчиков, еле переставляя ноги, всё тело болело, как прокрученное через мясорубку, но об этом я даже не думал. Я пытался понять, как меня вообще угораздило тут очутиться, и не понимал. Периодически из меня вылетал истерический смех, потому что это настолько же глупо, насколько и смешно, подорваться в «Тойоте» и очнуться японцем… Бред сумасшедшего. Может, меня глючит? Надышался чего-нибудь, или отравили… Я перебирал все версии, даже самые безумные.
Но боль избитого тела напоминала о себе с завидной регулярностью, такую не подделаешь никаким наркотиком. Она была мне знакома, я словно очутился в своей собственной юности, когда мы дрались район на район.
Ладно, значит, будем действовать по ситуации, импровизировать, адаптироваться. Вести себя так, словно вокруг одни враги.
Я добрался до дома, нашарил распухшими пальцами ключи в кармане. Подошли. На автопилоте прошёл в (свою?) комнату и завалился спать, надеясь проснуться в своей родной постели с красавицей-женой в обнимку.
Не повезло. Проснулся я всё там же.
Я стоял напротив замызганного зеркала в крохотной ванной и разглядывал отражение. В отражении вместо моего родного славянского лица кривил рожу узкоглазый пухлый японец. Лицо чем-то напоминало широкую обезьянью морду, с густыми бровями и носом картошкой. Оно ещё и опухло так, будто меня покусали пчёлы.
– Кадзуки! Ты чего там опять засел⁈ Кадзуки, выходи уже! – пищал тонкий голосок из-за двери.
Кадзуки, получается, это я. Теперь. Хотя ещё вчера был Георгием Сергеевичем. Успешным бизнесменом и политиком, спортсменом-тяжелоатлетом в молодости… В бурной молодости.
– Кадзуки, я в школу опоздаю! – взвыл голос за дверью.
Сестра этого самого Кадзуки, Юрико-тян. Я знал это, потому что Кадзуки это знал, да и вообще, память парнишки осталась со мной, иначе я бы ни слова не понял на японском.
Последнее, что я помнил как Георгий Сергеевич Каменев, так это то, как я сажусь за руль своего двухсотого крузака и включаю зажигание. Потом вспышка, взрыв, боль, темнота. И вот, я здесь.
– Кадзуки, я маме пожалуюсь! – продолжала колотить в дверь сестра.
– Да выхожу я, – крикнул я в ответ.
Подошёл к унитазу, потянул за смыв, чтобы не пришлось объяснять, что я так долго торчал в ванной. Футуристическая японская сантехника? Как бы не так, самый обычный фаянсовый трон, с рычажком сбоку вместо привычной кнопки. Открыл кран, ополоснул лицо. Только после этого открыл защёлку и вышел в коридор.
– Иди, мелкая, – разрешил я.
Юрико-тян надулась и пихнула меня острым локтем в бок, протискиваясь внутрь ванной. Красивая девчонка, хоть и японка, старшеклассница. Симпатичное личико, длинные ноги, тонкая, как тростинка. По сравнению с Кадзуки будто эльф рядом с орком, и можно было даже подумать, что они от разных отцов, но нет, отец у них был один.
– Навонял! – хлопнув дверью, фыркнула сестра.
Враньё. Вообще, нечего было щёлкать клювом, тогда успела бы зайти раньше меня.
Там у меня ни братьев, ни сестёр не было. Зато здесь была вот эта Юрико, к которой я испытывал странную смесь нежности и раздражения, и старший брат Кейташи, который поступил в университет и уехал, так что его я знал только по воспоминаниям Кадзуки.
В целом… Обычная семья. Папаша, вкалывающий допоздна, как ломовая лошадь, саларимен, как их тут называют. Мягкий, рыхлый, как варёный рис, но формально считающийся главой семьи Кимура, хотя фактически управляла всем его супруга. Домохозяйка, торчащая у плиты по восемь часов в день, а в остальное время сплетничающая с соседками.
Я же, вернее, Кадзуки… Оторви и выбрось. Непутёвый сынок, с трудом окончивший школу. Это Кейташи, старшенький, был гордостью семьи, а Кадзуки… Отец и мать давно смирились, что ничего путного из него не выйдет, хотя с завидной регулярностью пытались пристроить его на какую-нибудь работу, не требующую особой квалификации. В последний раз это был консервный завод, с которого Кадзуки сбежал после первой же смены.
А потом Кадзуки получил по голове. И после этого воспоминания обрываются чёрной пустотой, а его место каким-то неведомым образом занял я. Сказать, что я охренел от такого поворота, это значит, ничего не сказать. Мне казалось, что я сошёл с ума, не меньше, но сколько я себя не щипал и не разглядывал побитую узкоглазую рожу в зеркале, ничего не менялось. Так что я принял решение работать с тем, что есть. Плюсы: я снова молод и полон сил. Минусы: я японец.
В любом случае… У меня больше не болит сердце, нет диабета и варикоза, даже волосы снова густые и шелковистые. Я снова молодой и здоровый, чёрт побери, и это лучше любой награды. Кто-то дал мне второй шанс. Возможно, шанс всё исправить.
Что самое странное, я переместился не только в пространстве. Время определённо было другое. Это было видно и по одежде, и по обстановке, и по воспоминаниям Кадзуки, а когда я добрался до календаря, то увидел дату. 1991 год.
Кто-то звал девяностые святыми. Кто-то – лихими. Для меня это десятилетие было и тем, и другим сразу.
Но это в России. Как дела обстояли в Японии, я в душе не представлял. Хотя по сравнению с Россией девяностых годов даже какой-нибудь бананостан покажется раем земным, что уж говорить о родине самураев и суши.
– Я ушёл! – крикнул я, натягивая потёртую куртку.
Я чувствовал острую потребность подышать свежим воздухом, насколько он вообще мог быть свежим в пригороде Токио. Поэтому я вышел и быстрым шагом пошёл вниз по улице, куда глаза глядят.
Сам я точно потерялся бы в этом лабиринте. Но память Кадзуки подсказывала мне, куда идти, где он обычно проводил время. В маленькой забегаловке-лапшичной напротив железнодорожной станции Кита-Сэндзю, так что ноги сами несли меня туда.
Что мы вообще имеем? Да ничего. Как у латыша, хер (Кадзуки, для азиата прибор нормальный) да душа (моя, русская). Ну и физической силушкой природа его не обделила, хотя применять её Кадзуки побаивался, судя по воспоминаниям. Мышцы его прятались под слоем жирка. Ничего, обязательно растрясём.
Школьники и школьницы, которых можно было узнать по школьной форме, торопились на занятия, старики и старухи степенно гуляли по улице, наслаждаясь утренней прохладой. Работяги и саларимены давно уже были на службе, так что улицы были не слишком многолюдны, в самый раз для прогулки.
Я шёл, разглядывая чистые улицы и аккуратные домики, витрины магазинчиков и закусочных. При свете дня район выглядел уже не так бедно и страшно. Я развлекался тем, что читал вывески и объявления, способность читать на японском, пусть даже медленно и по слогам, казалась мне жутко забавной.
Даже просто глазеть на вывески и фасады было удивительно интересно. Я вспоминал, как выглядел мой родной ПГТ в девяностые, невольно сравнивал его с тем, что видел сейчас… Сравнение выходило не в пользу моей малой родины.
А вот и лапшичная. Прозрачная стеклянная дверь с написанной от руки табличкой «Открыто» тихонько скрипнула, звякнули колокольчики над головой. Я прошёл внутрь, оказываясь в тесном пространстве, пахнущем горячей лапшой, острыми специями и чем-то неуловимо похожим на перегар.
– Кадзуки, братан! – широко улыбнулся Ироха Масахиро, мой, вернее, старый дружок прежнего владельца тела.
Был он худой, как щепка, подвижный, скользкий. Как лапша, которую он тут готовил в забегаловке своего дяди.
– Ох, это кто тебя так отделал? – воскликнул он, всплеснув руками.
– Привет, – буркнул я осторожно.
Масахиро был лучшим другом Кадзуки, он может раскусить подмену. Но не раскусил. Хотя ладно, любые странности можно будет списать на черепно-мозговую травму.
– Да так, шпана… – проворчал я, понимая, что он ждёт ответа на свой вопрос.
– Лапши хочешь? Бесплатно, за счёт заведения, – предложил Масахиро.
– Нет, – сказал я, усаживаясь напротив него.
– Тебя подменили, что ли? Или по голове стукнули? – заржал он.
Я похолодел, понимая, что глупейшим образом подставился, да ещё вот так сразу, но Масахиро на это даже внимания не обратил. Кадзуки, к счастью, и раньше был немногословным, так что в этом плане ничего не изменилось.
– По голове, – сказал я. – Цепью.
– У-у-у… – протянул Масахиро. – Больно было?
– Нормально, – сказал я.
– Эти босодзоку… Совсем оборзели, – поморщился он. – Ведут себя так, словно они здесь хозяева.
Пришлось порыться в памяти Кадзуки, чтобы понять, кто такие эти босодзоку. Шпана на мотоциклах. Кадзуки считал их… Крутыми? Как по мне, просто идиоты. Сынки богатеньких родителей, мнящие себя грозой улиц. Искатели, блин, острых ощущений…
– Рюичи… Знаешь такого? – спросил я.
– Ватанабэ Рюичи? Мы же с ним в школе учились! Он на класс старше был! – воскликнул Масахиро. – Сильно тебя стукнули! Может, в больницу сходишь?
Я покачал головой, мол, не стоит. Не пойду.
– Ты чего задумал? – обеспокоенно спросил Масахиро.
– Это он меня так, – сказал я. – И он за это заплатит.
– Ты с ума сошёл! Его родители… Лучше не лезть, Кадзуки! – затараторил дружок.
Он испугался не на шутку. Это было видно по его лицу, движениям. Масахиро всерьёз беспокоился за меня.
Хотя беспокоиться должен Рюичи.
Я отмахнулся молча, пересел в уголок, прислонившись к стене, обклеенной постерами неизвестных мне исполнителей. Нужно было подумать.
Отступать я не привык. Я всегда считал, что в жизни преуспевает тот, кто действует, и не видел причин отказываться от этого принципа. Значит, надо как-то подниматься. Может быть, не совсем законными способами, потому что вкалывать по двенадцать часов в офисе, подобно главе семьи Кимура, я не хотел. Да и не смог бы, с таким аттестатом дорога в приличные места для меня попросту закрыта. Нужно подумать, с чего проще всего будет начать с минимальными вложениями, потому что накоплений у Кадзуки тоже не было. Максимум – купить стаканчик лапши.
Придётся начинать через криминал. Сколотить стартовый капитал на каких-нибудь не самых законных вещах, контрабанде, например, а там уже как пойдёт. Я не собирался прозябать в нищете, пусть даже в этой, новой жизни. И впахивать на каком-нибудь заводе с единственной перспективой стать в конце карьеры старшим помощником младшего дворника я тоже не хотел.
Звякнул колокольчик над дверью, в лапшичную вошёл парень в атласном сером костюме. Без галстука, в расстёгнутой до середины груди белой рубашке, в чёрных очках, хотя солнца сегодня было не так уж много. Чёрные волосы аккуратно уложены, тонкое, почти аристократическое лицо не выражало никаких эмоций.
Он вальяжной походкой прошёл внутрь, сел за стойку напротив Масахиро.
– Лапши, – бросил он небрежно.
– Сию минуту, – пробормотал Масахиро, согнувшись в поклоне.
Я покосился на своего друга, вновь посмотрел на вошедшего. Тоже молодой бандит, не иначе. Сидит расслабленно, с осознанием полного своего превосходства. Он сунул руку во внутренний карман пиджака, достал пачку сигарет, вытряхнул оттуда одну, закурил, сидя за стойкой. Масахиро, похоже, и не думал возражать, хотя пепельницы на стойке я не заметил.
Мой друг поставил на стойку коробочку с горячей лапшой, положил рядом палочки в одноразовой бумажной упаковке, вновь поклонился. Парень даже бровью не повёл, лишь перекатил сигарету в другой уголок рта и взял палочки.
А потом замер с палочками в руке. И медленно повернулся ко мне, встречаясь со мной взглядом.
Я продолжил спокойно смотреть ему в глаза.
– На что это ты пялишься, урод? – с вызовом спросил он.
Глава 2
– Ну? Язык проглотил, катаги? – насмешливо добавил парень, не дождавшись от меня немедленного ответа.
– Закурить не найдётся? – спросил я, продолжая глядеть ему в глаза.
Боковым зрением я видел, что Масахиро юркнул куда-то в подсобку. Но зрительного контакта не разрывал, точно как и этот парень.
Если бы воздух мог искрить от взглядов, то искры летели бы во все стороны.
– Смелый, да? Кто тебя так отделал? – спросил он.
– Темно было, не разглядел. Косоглазые… Все на одно лицо, – сказал я.
Он ухмыльнулся. А затем достал пачку из внутреннего кармана и протянул мне сигарету. Зажигалку положил на стол. Только после этого я отвёл взгляд, закуривая непривычно крепкий табак. Кадзуки не курил, но кашель мне удалось сдержать. Мне, наверное, не стоило начинать… Но уже поздно.
Парень отвернулся и взялся наконец за свою лапшу. Я молча курил, поглядывая на улицу за большим широким стеклом. Пепел пришлось стряхивать прямо на пол. Надеюсь, Масахиро не будет ворчать.
– Местный? – спросил вдруг парень.
– Местный, – сказал я.
– А этого, – он кивнул в сторону подсобки. – Знаешь?
– Знаю, – сказал я.
– Это наша территория. Держи, – он протянул мне визитку. – Вспомнишь, кто тебя отмудохал, заходи. Пообщаемся.
Я удивился такой щедрости и великодушию, но вида не подал, взял визитку с почтением и уважением. Ничего лишнего, самый минимум информации. Адрес, судя по всему, какого-то офиса, и написанное иероглифами название «Одзава Консалтинг». Ни телефона, ни чего-либо ещё.
– Благодарю, Одзава-сан, – кивнул я.
Парень расхохотался так, что чуть не опрокинул свою лапшу.
– Нет, ты и правда катаги! Одзава-сан это наш босс, – пояснил он.
Следовало догадаться.
Я отвернулся, снова стряхнул пепел прямо на пол, потому что больше некуда было его стряхивать. Неловко получилось, конечно, но ничего страшного я в этом не видел. Я ждал, что парень представится сам, но он не представился.
– Загляну при случае, – сказал я, убирая визитку во внутренний карман.
Он доел лапшу, оставил всё на стойке перед собой, рыгнул в кулак. Поднялся, хищно осмотрелся. Я знал этот взгляд. И он мне не понравился.
– Сто йен, – напомнил я.
Парень ухмыльнулся, но всё-таки бросил на стойку помятую купюру. Тысячу.
– Бывайте. Я ещё загляну, – он посмотрел на меня, на Масахиро, вновь вышедшего из подсобки и замершего в поклоне. – Дяде привет.
Снова звякнули колокольчики над дверью, парень вышел всё той же расслабленной походкой. И как только он скрылся из виду, Масахиро набросился на меня.
– Ты с ума сошёл, Кадзуки⁈ – заорал он. – Это же якудза! А ты разговаривал с ним, как с каким-нибудь родственником! Как со своим дружком!
– И что? – не понял я.
– И сигарету выбрось! – крикнул он.
Я затянулся крепким табаком и посмотрел Масахиро прямо в глаза. Купюру со стойки он так и не взял.
– Выброшу, когда докурю, – сказал я. – Что не так с этим якудза?
Мой друг разом поник. Молча начал убирать мусор со стойки и протирать её тряпкой.
– Не молчи, – сказал я.
– Дядя… Им денег должен, – вздохнул он. – Думаешь, чего это я без выходных тут вкалываю? Он от них прячется. А ты с него ещё и деньги потребовал!
– Сколько должен? – хмыкнул я.
– Не твоё д… – начал он и тут же осёкся, видя мой пристальный взгляд. – Шестьсот тысяч.
– В долг взял? – спросил я.
– Проиграл в маджонг, – поморщился он.
Масахиро тяжело вздохнул, открыл кассу, бросил туда мятую купюру. Я доковылял до двери, открыл её, потушил окурок, бросил в урну. Вернулся за стойку.
– Немало, – сказал я.
Сколько это на наши деньги, понятия не имею, но судя по здешним ценникам, немало. Вся лапшичная, наверное, стоит меньше.
– Немало… – вздохнул Масахиро.
– С процентами ещё, наверное? – спросил я. – Когда срок платежа вышел?
– Позавчера, – буркнул он, проигнорировав первый вопрос.
Я достал карточку, взглянул ещё раз на адрес офиса, чувствуя неодолимое желание нанести им визит. Одзава Консалтинг…
– Напомни, как дядю твоего зовут? Ироха Юдзиро? – порылся в памяти я.
– Только не говори, что ты собрался к ним, – испугался Масахиро. – Не ходи! Ты всё испортишь!
Возможно, я и впрямь не самый лучший дипломат в этом городе. Но насчёт этой лапшичной у меня была полная уверенность. Что я справлюсь лучше, чем Масахиро или его дядя.
– Меня пригласили, ты же слышал, – равнодушно сказал я. – Нельзя такие приглашения игнорировать.
Масахиро закатил глаза и снова вздохнул. Его тоже можно было понять, прежний Кадзуки явно не отличался умом и сообразительностью, чтобы успешно провернуть такое дело. Да и храбростью тоже не отличался. К счастью, на его месте теперь я.
– Да, Ироха Юдзиро, – тихо сказал он.
Я подошёл к стойке поближе, перегнулся через неё и схватил его за предплечье, притягивая к себе.
– Я многое переосмыслил, когда по голове получил, – сказал я. – Если трусить, то ничего в жизни не получишь. Так что нам с тобой надо становиться смелее.
Опешивший Масахиро ничего не ответил, и я отпустил его.
– Бывай. Я ещё загляну, – сказал я.
Он молча ушёл в подсобку, а я вышел на улицу. Пожалуй, стоило согласиться на предложенную лапшу, но теперь уже поздно. Утренняя прохлада понемногу сменялась теплом, по мере того, как выходило солнце, необычайно большое и яркое для меня, обитателя совсем других широт. Мне даже пришлось снять куртку и нести в руках.
Визитную карточку семьи Одзава я на всякий случай из кармана достал. Адрес на ней был написан одной азбукой, название – другой. Для меня это выглядело странновато, но здесь такое происходило очень и очень часто.
А карточка непростая. Плотный картон, золотое тиснение. Такие может себе позволить не всякий бизнесмен, а здесь их раздаёт натуральная шпана. Значит, денежки у якудза водятся, и немалые.
Мысли о том, как легко и быстро заработать, крутились у меня в голове одна за одной. И этот заработок чаще всего находился по ту сторону закона. А все прибыльные делянки наверняка поделены теми же якудза, значит, влезать на уже занятые места будет опасно. Придётся придумать что-то новенькое.
Сразу же в офис я не пошёл, такие дела требуют подготовки. Я просто шатался по району. На ходу мне гораздо лучше думалось. Да и спешить было некуда, на самом деле. Конечно, в случае с долгом господина Ирохи медлить нельзя, но я считал, что спешка нужна только при ловле блох.
Я вышел к железнодорожной станции, возле которой околачивались какие-то гопники. В голове всплыло странное слово чинпира. Они занимались тем, что цеплялись к прохожим обывателям, по-простому говоря, глумились. Развлекались. Большинство прохожих обходило их стороной, но некоторым не везло. Нет, район здесь всё-таки плохой.
Пара человек из этой гопоты казались смутно знакомыми, но я всё ещё плохо отличал японцев друг от друга, так что мог легко ошибиться.
– Эй! Кимура-кун! – крикнул один из них.
Я даже не сразу понял, что обращаются ко мне.
– Эй, ты оглох? Тебе говорят! – крикнул другой.
Я остановился и повернулся к ним. Их пятеро, расклад совсем не в мою пользу. Повезло же, чёрт побери, попасть в тело какого-то слюнтяя, теперь придётся выгребать всё, что он наворотил за восемнадцать лет самостоятельной жизни. А исправлять репутацию куда труднее, чем зарабатывать с ноля.
– Пчёлы покусали, Кимура? – насмешливо спросил один из них, явный заводила.
Остальные так, подпевалы, ведомые, любители похохотать за компанию. Шакалы.
– По голове получил, – холодно произнёс я, уставившись заводиле прямо в глаза мёртвым рыбьим взглядом.
В былые годы этот взгляд работал безотказно. Надо бы потренировать перед зеркалом. Рожу кирпичом, не мигать, смотреть точно между глаз оппоненту. Мало кто выдерживает.
Этот тоже не выдержал. Нахмурился, покосился на своих дружков, будто в поисках поддержки. Зарядился от них уверенностью.
– Что, от нас тоже хочешь? – спросил заводила.
– А ты осилишь? – хмыкнул я.
Отступать нельзя. Даже если их пятеро. Во-первых, я сам себя перестану уважать. Во-вторых, я уже сейчас видел, что он даст заднюю. Не будет лезть в драку посреди бела дня, на глазах у толпы, испуганно обходящей нас, словно мы прокажённые.
Обывалы смотрели одновременно с испугом и с облегчением. Их пугала сама ситуация, которой они стали свидетелями, и в то же время они радовались тайком, что это не они стали жертвами этих чинпира, этих великовозрастных гопников. От этого становилось как-то… Противно, что ли. Я понял, что имел в виду тот парень, когда назвал меня катаги. Он назвал меня одним из них.
– А ты сомневаешься, Кимура? – после короткой паузы скрестил руки на груди заводила.
– Тебя, толстяк, даже моя младшая сестра отделает, – вставил другой гопник.
Я на него даже не взглянул, продолжая буравить взглядом главного. Тот стоял, скрестив руки, это его и погубило.
Как учила нашего Президента ленинградская улица… Я почесал кончик носа. А затем в два быстрых шага оказался рядом с заводилой, на расстоянии удара, вкладывая всю силу и массу в размашистый хук. Не самый быстрый, но он и этого не ожидал.
Мой кулак пришёлся заводиле прямо под ухо, тот рухнул в нокдаун, на руки одному из своих дружков. Трое оставшихся опешили на секунду, но тут же опомнились.
А вот теперь пора отсюда сматываться. Я развернулся и начал ставить спринтерский рекорд.
Нет, спортом точно не помешает позаниматься, да и удар поставить обязательно нужно. Но я слышал позади злое пыхтение и продолжал бежать, даже когда лёгкие начали гореть, а перед глазами заплясали разноцветные пятна.
Толпа вокруг глазела на всё это, как на какое-то представление.
– Полицию! Зовите полицию!
– Они хотели его ограбить!
– Держите!
Кто-то попытался схватить меня за плечо, и я резко остановился, с размаху ударяя локтем назад, не глядя. Что-то неприятно хрустнуло, плеснуло, но я не стал останавливаться и разглядывать последствия, я побежал дальше.
Не останавливался я до самого дома, хотя преследовать меня прекратили почти сразу же. Объясняться с полицией… Не с этого я хотел бы начать новую жизнь.
У крыльца я немного привёл себя в порядок, отдышался. Вспотел, как загнанная лошадь, но это ладно. В конце концов, я прибежал домой, а не на танцы с девочками.
Я проскользнул внутрь, бросил куртку на вешалку. На кухне гремела посудой мать, и я попытался скрытно прошмыгнуть мимо, но не преуспел.
– Кадзуки, это ты? – крикнула она, не отрываясь от процесса готовки.
– Я! – ответил я.
– Иди обедать! – приказным тоном сказала она.
Я бы предпочёл сперва сходить в душ после такого спарринга и пробежки.
– Попозже! – сказал я.
– Кадзуки! – строго воскликнула она, но я уже закрылся в душе.
Всё в стирку, вонять потом мне не к лицу. Разве что визитку пришлось достать из кармана и положить на полочку над умывальником.
Собой вообще тоже надо заняться. Сменить гардероб, постричься, скинуть немного лишнего веса. Сменить имидж, короче говоря. Никто не воспримет всерьёз сопляка в футболке с анимешным роботом Ганбастером.
Я постоял под душем, вытерся большим махровым полотенцем. Жизнь становилась всё лучше и лучше. Дел, конечно, разгребать ещё целый вагон, но даже слона едят по кусочкам.
В своей комнате я переоделся в чистое, натянув на себя обычную чёрную майку. Гардероб разберу чуть попозже. А теперь – за обед, нельзя заставлять Кимуру-сан ждать слишком долго.
В прошлой жизни я осиротел рано. Пока служил в армии, так что даже похоронили матушку без меня, в отпуск с таджикской границы выехать было нельзя. Отца и вовсе не знал. Полярник, как же.
Так что здесь я хоть и ощущал господина и госпожу Кимура чужими людьми, по воспоминаниям самого Кадзуки, своих детей они любили. Пусть даже Кадзуки был по отношению к ним полным засранцем.
Я вышел на кухню, довольно большую, служившую ещё и столовой, сел на пол за низенький стол, на котором уже меня ожидала еда. Большая тарелка риса с какой-то мясной подливкой, неизвестный мне жирный бульон, в котором плавала половинка варёного яйца, салат с прозрачной лапшой… Неудивительно, что Кадзуки такой комплекции. Я взял палочки, не зная, с чего начать.
– Ты ешь, ешь, – не отрываясь от хлопот за плитой, сказала госпожа Кимура.
Ладно хоть с палочками управляться я умел машинально, благодаря старым навыкам Кадзуки.
– Итадакимас, – буркнул я, истекая слюнками.
А затем набросился на это пиршество, понимая, что похудеть будет дьявольски сложно. Рис таял во рту, чуть острый соус нежно теребил вкусовые сосочки, так, что я едва сдерживался, чтобы не сожрать всё это в один присест.
– Рассказывай, Кадзуки, – произнесла госпожа Кимура.
Она мыла посуду, стоя ко мне спиной. Вода громко журчала, на плите опять уже что-то кипело.
– Что рассказывать? – с набитым ртом сказал я.
– Что с работой? Что с твоим лицом? Где ты пропадал? – спросила она, даже не оборачиваясь, тоном, не допускающим вранья или увиливания от ответов.
Она здесь власть. А не отец.
Я молча продолжил трапезу.
– Кадзуки, – строго произнесла госпожа Кимура, поворачиваясь ко мне.
Я поднял на неё взгляд. Выглядела она ещё не старой, в самом расцвете сил, и походила больше на Юрико-тян, такая же хрупкая, пусть и следы прожитых лет уже отразились на её лице. Причёска – чёрное каре, карие глаза, правильные черты лица. Сходства с Кадзуки я заметить не смог. В её глазах искрился лёд с вершины Фудзи.
– Не смей меня игнорировать, – сказала она.
– Я, вообще-то, ем. Очень вкусно, – сказал я.
– Кадзуки… – угрожающим тоном произнесла она.
Не уверен, что она смогла бы хоть как-то на меня повлиять или осуществить свои угрозы. Но лучше не проверять.
– Работу я найду. Уже нашёл, завтра на собеседование, – сказал я. – Лицо у меня такое, потому что меня вчера побили. Там и пропадал.
Госпожа Кимура недоверчиво посмотрела на меня, прищурив и без того небольшие глаза.
– Я звоню в полицию, – заявила она вдруг, скидывая фартук. – Их найдут.
Пришлось выскочить из-за стола и перехватить её на полпути к телефону. Я буквально загородил собой проход в коридор, в котором висел стационарный телефонPanasonic.Сдвинуть с места она меня не могла при всём желании, я был шире, тяжелее и выше неё.
– Не надо никакой полиции, – спокойно сказал я. – Я их сам найду. Уже нашёл.
Она посмотрела на меня снизу вверх, сложив руки на груди.
– Отойди, – потребовала она.
– Нет, – спокойно ответил я.
– Я скажу отцу. Он тебя накажет, – пригрозила она.
Я молча покачал головой. На столе остывал недоеденный рис, и мне жутко хотелось вернуться к еде. На плите из кастрюли полезла белая пена, с шипением касаясь пламени.
– Там кипит, – сказал я.
– Ой! Кадзуки! – спохватилась госпожа Кимура, накидывая фартук обратно и бегом возвращаясь к плите.
Наконец-то и мне посчастливилось вернуться за стол. Я принялся неторопливо доедать оставшееся, хотя чувствовал, что уже насытился. Порцию, пожалуй, можно и урезать.
– Что за работу ты нашёл? – спросила госпожа Кимура, ликвидировав последствия аварии на плите.
– Пока не хочу говорить, – сказал я. – Рано ещё, я ведь никуда пока не устроился.
– Ну ладно… – сказала она. – И чем тебе завод не понравился? Сидишь себе спокойно… Никто даже не трогает…
