Текст книги "Монархия и социализм"

Автор книги: Геннадий Александров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 28 страниц)

24

Отрёкшись, он стал никем и ничем. Это с нашей точки зрения он был велик и могуч, а по мнению тех, кто властью обладает, Эдвард, от власти отрёкшийся, лишился и власти над собою, он стал такой же игрушкой чужих страстей, как и любой из нас, и теперь уже бывший король (по поводу «бывших» очень хорошо писал великий пролетарский поэт Владимир Владимирович) выступил по радио с тем самым обращением к нации, где попытался объяснить мотивы своих действий. Теперь стало можно. «Пой, соловушка, пой.» Текст обращения был написан Черчиллем, тот был талантливым литератором и обращение, а одновременно объяснение, признание и прощание вышло на славу. Да и читал его «бывший» хорошо, с выражением и со слезой.

«I have found it impossible to carry a heavy burden of responsibility and to discharge my duties as King, as I wish to do, without the help and support of the woman I love».

Было зарегистрировано рекордное число радиослушателей, ещё бы! Далеко не каждый день случается этакий инфоповод. Позднее речь бывшего короля подпольно (официально это было строжайше запрещено госцензурой) выпускали на грампластинках и контрабандно, за хорошие деньги, продавали на континент и в США.

Пропев «прощание с англичанкой» бывший король, а отныне всего навсего герцог Виндзорский был доставлен на автомобиле в Портсмут, на борт эскадренного миноносца Fury. Эсминец яростно пересёк Ла-Манш и высадил герцога Виндзорского во Франции. Ну, а там он с комфортом уселся в «Восточный Экспресс» и домчался на нём до Вены. В Вене его встретил посол Великобритании и после протокольной встречи с австрийским президентом Миклашем доставил умалившегося до всего лишь Его Королевского Высочества Эдварда в принадлежавший (на бумаге) барону и баронессе Евгений Ротшильд замок Энцесфельд, где герцогу Виндзорскому предстояло прожить долгие пять месяцев до воссоединения с милой Уоллис. Вы ещё помните о ней?

С Уоллис мы расстались во Франции, на одной из дорог, которые мы выбираем. Её дорога вела на юг, в Канн, провинциальный французский городишко, где в те времена нельзя было себя развлечь даже и кинофестивалем, да и погода там зимою не ахти, дождит. Почему Уоллис ехала непременно в Канн? Что, не было в Европе других мест, где могла бы укрыться путешествующая и плывущая бедняжка, гонимая неблагодарным английским народом? Места такие, конечно же, были, но не во всех местах живут резиденты. Да ещё и располагающие собственными особняками. А в Канне Уоллис ждал гостеприимный дом с хлебосольными хозяевами. Хозяева носили заурядную фамилию Роджерс и были они давними друзьями нашей Уоллис. Роджерсы были той самой семейной парой, которая приютила Уоллис лет за пятнадцать до того, и приютила не где-нибудь, а в Пекине, куда тогда ещё миссис Спенсер добиралась с фенимор-куперскими приключениями и где на загаженном перроне с пулемётными гнёздами её встречал командир морских пехотинцев, охранявших американское посольство, и делал он это не только по той причине, что был джентльменом, но ещё и потому, что иностранкам въезд в Пекин был строжайше запрещён.

Роджерс-муж работал на американскую разведку и, наверное, именно эта сентиментальная причина и заставила его предоставить крышу и кров беззащитной бедняжке, занесённой судьбой злодейкой так далеко от отчего дома. В Пекине Уоллис прожила у Роджерсов год и вспоминала потом это время как «время золотое». После Китая Роджерсы перебрались во Францию, купили особняк (Роджерс был из очень богатой семьи), Уоллис несколько раз гостила у них и теперь сам Бог не нашёл бы для неё убежища лучше. А убежище ей требовалось, что да, то да. Вилла Лу Вье всё то время, что там находилась Уоллис подвергалась самой настоящей осаде. На окружающих особняк деревьях стаями сидели стервятники репортёры, за оградой цепью стояли французские жандармы, и, как будто этого было недостаточно, в округе шмыгали неприметные личности в штатском, являвшиеся сотрудниками секретных служб Франции и Англии.

Жить там Уоллис было нестерпимо скучно, пару раз она выбиралась за покупками, но кончалось это неизбежным бегством от толпы. Кроме скуки её мучило то, что Эдвард в Австрии пребывал в обществе не только Ротшильда, что было бы ладно, но ещё и его жены, а баронесса Китти Ротшильд зарекомендовала себя как чрезвычайно ловкая особа. Даже и сам Эдвард как-то со смехом заметил, что она была протестанткой при первом муже, католичкой при втором и еврейкой при третьем. Уоллис было скучно и она справедливо полагала, что и Эдварду должно быть скучно, а со скуки чего только в голову не взбредёт. Время тянулось очень медленно, развлечений не было никаких, не считать же за таковые телефонные разговоры с герцогом Виндзорским, случавшиеся по нескольку раз на дню. (За несколько месяцев Эдвард наговорил разговоров на четыре с половиной тысячи тогдашних долларов, это цена дюжины тогдашних же автомобилей. Австрийский Ротшильд, Женя, хоть и был человеком небедным, обстоятельством этим, тем не менее, озабочивался и жаловался жене, а жена, Китти, жаловалась дальше в следующих выражениях – «Edward has no sense of money. You know, we are not among the rich Rothschilds, and these telephone calls appall us.» Но Эдварду было чуть повеселее, чем Уоллис, кроме звонков милой, он мог развлекать себя и по-другому. Так, будучи человеком, от реальности соврешенно оторванным, он не мог даже разбирать собственную почту, а почта шла потоком. По этой причине он дал объявление о найме секретарши и на следующий же день к дверям Schloss Enzesfeld выстроилась очередь из 800 (!) простых австрийских женщин, желавших разбирать с герцогом его корреспонденцию.

Уоллис же, не знавшей чем себя занять, удалось отвлечься лишь раз. Перед Рождеством она получила неожиданное приглашение от Сомерсета Моэма. Тот тоже жил во Франции, недалеко от Роджерсов, и изъявил желание встретить Рождество вместе. Герман Роджерс и Уоллис откликнулись на приглашение. У Моэма, после обеда, они уселись играть в карты. Биограф отмечает забавную символичность этой сцены – за столом, держа в руках карты, сидели три разведчика (В годы Первой Мировой Моэм работал на British Secret Service и даже посещал Россию с целью помочь Временному Правительству наладить пропагандистскую работу). В какой-то момент Моэм спросил Уоллис: «А где же ваш червовый король?» Та бросила карты на стол. «Мои короли не выигрывают, – сказала она, – мои короли только отрекаются.»

Но всему на свете приходит конец, пришёл конец и ожиданию. 5 мая 1937 года Уоллис получила уведомление английского суда о том, что она отныне свободная женщина. Эдвард тут же бросил своих Ротшильдов и помчался во Францию. 3 июня 1937 года была сыграна долгожданная свадьба. Тут тоже не обошлось без интересностей. Свадьба игралась в Шато де Канде, замке шестнадцатого столетия, предоставленном в распоряжение Эдварда и Уоллис их другом, Шарлем Бидо. Шарль был миллионером и искателем приключений международного масштаба. Француз, бросивший школу и в шестнадцать лет начавший делать карьеру в небезызвестном парижском квартале Пигаль, имевший в наставниках преуспевавшего сутенёра Анри Ледуа и сбежавший после убийства Ледуа в 1906 году в Америку. Там он, пустив в ход полученные навыки, быстро женился, причём женился на «старых деньгах», получил американское гражданство, очень удачно распорядился приданым, немоверно разбогател, начал сновать между континентами, открывая филиалы своих «консультативных фирм» специализировавшихся на «менеджменте» не только в Америке и Европе, но даже и в Африке и на Ближнем Востоке, привлёк внимание Госдепа и начал получать от государства всякие щекотливые поручения, за выполнение которых он брался с энтузиазмом. Горячий, видать, был человек. Француз. (Забегая вперёд, я могу рассказать, чем он закончил – в 1942 году Бидо оказался в Северной Африке, где руководил строительством нефтепровода для немцев; в ноябре 1942 года, в ходе операции «Торч», он был арестован находившимся в арьегарде наступавших сил союзников американским «СМЕРШем», вывезен в США, а там ему было предъявлено обвинение в государственной измене, но до суда он, как в таких случаях и водится, не дожил, якобы покончив жизнь самоубийством в феврале 1944 года.)

25

Как только была сыграна свадьба, бывший ещё недавно королём герцог Виндзорский Эдвард начал вынашивать планы по посещению Германии. Совершить официальный визит в Рейх он хотел давно, ещё будучи наследником, Эдвард через немецкого посла Хёша изъявил желание посетить в качестве почётного гостя Олимпийские Игры в Берлине, каковая идея английским правительством была встречена в штыки, принца тогда удалось остановить лишь после консультаций премьер-министра с Георгом V, который только и смог своей властью заставить наследника отказаться от экстравагантной затеи.

Став же королём, которому, как известно, сам чёрт не брат, Эдвард VIII первым делом повидался с кузеном Карлом, герцогом Сакс-Кобург-Готским и через него передал немецкой стороне желание встретиться с фюрером немецкого народа Адольфом Гитлером. Кроме этого Эдвардом была высоко оценена деятельность Риббентропа и высказано желание иметь послом в Англии человека не только являющегося членом НСДАП, но и занимающим высокое положение в обществе, позволяющее ему быть лично близким фюреру. Высказывая свои пожелания, король английский знал, что слова его будут восприняты немецкой стороной благосклонно, немцы со своей стороны уже посигналили фонариком – когда умер Георг V и вся Англия по этому случаю скорбела, в Берлине 28 января 1936 года была организована поминальная служба по усопшему английскому королю. Службу вместе с Гитлером почтили своим присутствием Геринг, Геббельс и Гиммлер.

Теперь же всё выглядело так, что никаких препятствий к визиту в Германию для Эдварда не существовало. Он мог вроде бы ни на кого не оглядываться, он ведь теперь был частным лицом, «герцогом Виндзорским», он мог делать всё, что ему заблагорассудится. Да и обстоятельства складывались как бы сами собой, как-то так вышло, что друг семьи Шарль Бидо, в доме которого герцогу с герцогиней только что кричали «горько!», вынужден был улаживать в Германии свои дела, там был конфискован немецкий филиал его фирмы и он то и дело оказывался в Рейхе, бизнес, знаете ли, ничего личного. Человек хочет вернуть себе свою собственность, что может быть естественнее, ну и будучи человеком инициативным, Бидо вошёл в контакт с Фрицем Видеманном, бывшим командиром подразделения, в котором служил Гитлер во время Первой Мировой (в 1934 году Видеманн вступил в НСДАП и стал одним из советников Гесса, а в 1935 он вошёл в штат советников Гитлера. В 1939 Гитлер в нём якобы «разочаровался» и по этой причине Видеманн был назначен генеральным консулом Рейха в США, в Сан-Франциско. Известен он также тем, что начиная с 1937 года находился в «отношениях» со Стефани фон Гогенлое, девушкой «еврейской национальности» из Вены, как-то невзначай вышедшей замуж за принца Гогенлое, получив титул она с ним развелась в 1920 году. Позднее она выполняла разведзадания Рейха в различных европейских странах и делала это столь успешно, что заслужила от Гиммлера статус «почётной арийки». После назначения Видеманна консулом в США она была переброшена туда же ему в помощь. После разрыва дипотношений между США и Германией Видеманн был назначен консулом в Китай, находился там до 45-го, после поражения Германии был арестован, был даже в Нюрнберге судим и получил 2,5 года тюрьмы. Потом вышел на свободу с чистой совестью и жил ещё долго и счастливо.)

Ну и вот, находясь в Шато де Канде, Эдвард через Бидо и через Видеманна изъявил желание посетить Рейх с целью ознакомления с условиями быта и труда немецких рабочих. Пока же, в качестве места для проведения медового месяца, он выбрал замок Вассерлеонбург в южной Австрии, гостеприимным хозяином был граф Пауль Мюнстер, член «Январского клуба» (сообщество, созданное в 1934 году Освальдом Мосли для поддержки Британского Союза Фашистов), чья жена Пегги Вард по счастливейшей случайности оказалась родственницей бывшей пассии Эдварда миссис Дадли Вард (помните такую?). У Мюнстера, кроме прочих достоинств, было двойное гражданство – немецкое и английское и не иначе как по этой причине он являлся на тот момент объектом оперативной разработки со стороны SIS. Так что текущий процесс отслеживался англичанами в масштабе реального времени, даже и отдельную папочку заводить не потребовалось.

Начиная с августа 1937 года визит Эдварда в Германию стал обретать реальные черты. Видеманн вышел на передний план, его посредничество выглядело тем естественнее и тем для Эдварда приятнее, что бывший командир Гитлера являлся сторонником реставрации монархии в Германии, ну и немаловажно то, что на фоне нацистской верхушки он выглядел очень умеренным деятелем. Видеманн, получавший инструкции непосредственно от Гитлера, назвал время предстоящего визита – осень 37-го, а также человека, который должен был официально представлять приглашающую сторону, человеком этим стал вождь Трудового Фронта Рейха доктор Роберт Лей, получивший задание разработать визит в деталях. Кроме этого Гитлер лично распорядился, чтобы визит финансировался из секретных фондов Рейхсбанка. Ну и для полного, так сказать, ажура в распоряжение герцога и герцогини Виндзорских предоставлялись два самолёта и восемь автомобилей.

19 августа 1937 года американцы через Бидо дали утечку. Английской стороне стало известно, что Бидо, находившийся «по делам» в Будапеште, якобы заявил американскому послу Трэверсу, что герцог Виндзорский, занимающийся изучением условий труда и быта пролетариев всех стран, желает воочию ознакомиться с тем, как живётся немецким рабочим. Это было обычным блаблабла, которое можно было бы пропустить мимо ушей, но тут последовал удар – Бидо, как бы невзначай, добавил, что герцогу это нужно по той причине, что когда он вернётся в Англию это поможет ему стать вождём рабочего класса. «With a view to returning to England at a later date as the champion of the working classes». Ничего себе! Для англичан это заявление было dynamite-laden заявлением. Англичане перекосились. Визит теперь смотрелся совсем в другом свете, получалось, что Эдвард, который вроде бы так легко от власти отказался, вынашивал планы за власть бороться и к власти вернуться.

14 сентября американцы повернули в ране вонзённое лезвие – они вновь дали знать английской стороне, будто всё тот же неугомонный Бидо, опять оказавшийся в Будапеште, якобы заявил, что 3 октября герцог Виндзорский выступит с официальным заявлением, где будет сказано, что он совершит визит в Германию, визит начнётся 11 октября, продлится 12 дней и что по завершении визита герцогская чета на немецком лайнере «Бремен» отбудет с визитом в США. Бидо якобы также сообщил, что эти планы совершенно секретны, но что герцог 3 октября поставит в известность английского посла в США, и что во время визита он планирует посетить Белый Дом. Ну и уж до кучи SIS были перехвачены два частных письма Бидо, где среди всякой чепухи утверждалось, что герцог во время визита в США планирует создать Всемирное Движение за Мир и возглавить его.

Когда герцогская чета отбыла в Берлин, вслед ей махали платочками триста провожавших. Когда доставивший высокую пару из Парижа «Норд Экспресс» прибыл на берлинский вокзал, герцога с герцогиней приветствовали несколько сот человек. Они дружно скандировали «Хайль Виндзор!». Делегацию хозяев во время встречи возглавили Лей и Видеманн. Герцог Виндзорский приветствовал их вскидыванием правой руки. Герцогскую чету доставили в отель Кайзерхоф, где выстроенная на ступенях прислуга спела сочинённую в Министерстве Пропаганды в честь почётных гостей песню. Уоллис осталась в отеле отдохнуть, а герцога, жаждавшего увидеть, как живёт под гнётом нацистов простой немецкий народ, повезли в Грюневальд, на машиностроительный завод.

Герцог, выпучив глаза, смотрел на корпуса, выстроенные в стиле модерн, посетил цеха, где работали три тысячи человек, пообедал в заводском ресторане, побывал в заводском концертном зале, увидел плавательный бассейн, цветочные клумбы, подстриженные лужайки. Он говорил с рабочими по-немецки и они ему охотно отвечали. Доктор Лей подводил их одного за другим к герцогу, они шутили, с Леем они держались как с равным себе, они хлопали его по спине, смеялись. Герцог никогда не видел ничего подобного. Рабочие рассказывали ему сколько они получают, рассказывали об условиях труда, о разрешении трудовых конфликтов, о том, как они и «менеджмент» работают рука об руку, забыв о разделяющих их «классах». Рабочие рассказывали ему о гимнастическом зале и ежедневно меняющихся блюдах в заводском ресторане. Герцог смотрел и не верил своим глазам, слушал и не верил своим ушам. В случившийся обеденный перерыв он вместе с тысячью рабочих послушал концерт из произведений Вагнера и Листа. Классические произведения исполнял Оркестр Берлинского Трудового Фронта. А потом совершенно случайно оказавшийся в Берлине любимый тенор Гитлера американец Эйвинд Лахольм исполнил не так для герцога, как для немецких рабочих арию из Лоэнгрина. В заключение оркестр бодро сыграл «Дойчланд, Дойчланд юбер аллес» и ещё бодрее «Боже, храни Короля». В отель герцог вернулся, впечатлений полон.

Вечером того же дня герцог и герцогиня посетили здание Трудового Фронта, где их ждала встреча с Геббельсом, Риббентропом, Гиммлером и Гессом. На следующий день Уоллис, сославшись на недомогание, осталась в отеле, а герцога повезли знакомиться со страной. Ехали они в особом автобусе на девять мест, с баром и телефоном. Доктор Лей сидел за рулём и ехал со скоростью 60 км в час вместо обычной для невиданного ещё герцогом аутобана скорости в 120 км в час с тем, чтобы дать герцогу возможность осмотреться. На границе с Померанией автобус подобрал местного «главу администрации» и весёлая компания покатила в Крозензее, где находилась штаб-квартира и тренировочная база дивизии «Мёртвая Голова». По их прибытии оркестр сыграл английский гимн, на что герцог опять ответил приветственным жестом правой руки. Среди прочего, помимо оружия и полосы препятствий, ему показали учебные классы и объяснили, что здесь военнослужащие, после пяти часов физподготовки, изучают расовую биологию, археологию, историю и политику. После перекуса в дивизионной столовой герцога доставили на военный аэродром Штаргард, поднявшись с него на личном двенадцатиместном самолёте доктора Лея, они полетали над балтийским побережьем. Высокому гостю показали с воздуха здание отеля, где могли отдыхать отличившиеся в учёбе члены гитлерюгенда.

На следующий день пара посетила маршала Геринга в его знаменитом охотхозяйстве. Там они с удивлением рассматривали мозаичную карту Европы. Она вся была выложена тем же цветом, что и Германия. На вопрос герцога – «не преждевременно ли?» Геринг ответил: «Так будет. Так суждено.» Во время чаепития Геринг поделился с гостями своей радостью и сообщил им, что его жена беременна. «Если это будет сын, то над Германией пролетит тысяча самолётов, а если дочь, то только пятьсот.» Распрощавшись с Герингами, герцог с герцогиней, оживлённо делясь впечатлениями, сошлись на том, что идиллию немного подпортил налёт вульгарности – в скромной хижине рейхсмаршала всюду были развешаны картины с изображениями обнажённых женщин.

В отеле их посетил с визитом доктор Геббельс. В своих «дневниках» он записал «герцог был слишком умён, слишком прогрессивен, слишком одержим проблемами низших классов и слишком про-немецки настроен. Эта трагическая фигура могла спасти Европу от уготованного ей рока.»

15 октября герцог посетил угольную шахту и спустился на глубину пятисот метров, после шахты его повезли на завод вооружений Круппа. У герцога разбежались глаза. 16-го они поехали в Дюссельдорф, на народную ярмарку, герцог не успевал раскланиваться и отвечать на беспрерывно раздающееся отовсюду «Хайль!» Здесь приключалась маленькая неприятность, на ярмарке оказалась каким-то чёртом занесённая в Германию англичанка, начавшая выкрикивать оскорбления и угрозы в адрес герцога с герцогиней, но её тут же уволокли в неизвестном направлении. По этому ли случаю, либо по какому другому, но чета посетила очень удачно оказавшийся под Дюссельдорфом концлагерь.

Во время визита в Лейпциг, после уже ставшей привычной встречи с восторженной толпой, герцог отклонил предложение Лея встретиться с Юлиусом Штрайхером. Причина была в том, что за несколько месяцев до визита штрайхеровская газета «Штюрмер» поместила заметку, где утверждалось, что нынешняя герцогиня Виндзорская – еврейка. Герцог и герцогиня сочли себя оскорблёнными, а визит к Штрайхеру неуместным.

В ходе поездки началась подготовка к посещению герцогской четой США. Американцы даже дали знать англичанам, что ведущиеся между ними и Бидо переговоры касаются того, что герцогине Виндзорской должны оказываться знаки почтения как коронованной особе и что Бидо предложил оплатить визит из собственного кармана.

20 октября старый друг и родственник Виндзора, Карл, герцог Сакс-Кобург-Готский снял Гранд Отель в Нюрнберге и устроил там обед в честь приехавших. Была приглашена сотня гостей. Они все, как один, были из числа немецкой аристократии. От лица немецкой знати Карл заявил Эдварду, что они целиком на его стороне. Жена Карла и остальные немки, приветствуя Уоллис, приседали перед нею в книксене, словно перед королевой. На салфетках была вышита аббревиатура HRH, то есть «Her Royal Highness», «Её Королевское Высочество», титулование, на которое Уоллис не имела права, но которое чрезвычайно льстило как ей, так и герцогу Виндзорскому.

И наконец подошло 22 октября, кульминация визита. В этот день состоялась встреча четы с Гитлером. Произошло это всего лишь через три недели после триумфальной встречи Гитлера с Муссолини в Берлине, что вообще-то означало крах политики Эдварда в тот период, когда он был королём. Он скормил Италии Эфиопию в надежде отколоть ту от Германии. За три дня до визита дуче Гитлера посетил лорд Галифакс, он сказал Гитлеру, что новый премьер-министр, Чемберлен, хочет мира с Германией и что он, Галифакс, уполномочен обговорить условия, на которых может состояться встреча правительственных делегаций. Галифакс заявил, что Британия готова удовлетворить интересы Германии в Африке и что английское правительство развязывает руки Германии в Восточной Европе. Германия к тому моменту уже решилась на войну, это понимали все, но Гитлер колебался в выборе направления первого удара – он мог ударить на западе и мог ударить на востоке, и визит герцога был как нельзя кстати. Дело было в том, что Эдвард был не только германофилом, но он ещё был и демонстративным большевикофобом, что скрывало за собою банальную русофобию. Гитлер заранее знал, что на встрече с ним герцог Виндзорский будет подталкивать его на восток и что он сможет использовать эту встречу для блефа. За год до визита герцога Виндзорского в Германию фюрер уже имел встречу с Ллойд-Джорджем (Гитлер считал его величайшим английским политиком) и кандидатура на пост главы марионеточного английского правительства у него уже была. Но вот что касается английского трона, то тут ещё следовало поработать. По планам немцев, Семья должна была отправиться в изгнание в Канаду, а нынешнему герцогу Виндзорскому должен был быть возвращён английский престол.

Герцогская чета была доставлена в Оберзальцбург, откуда в обществе Лея и Пауля Шмидта они отправились к озеру Кёнигзее, в Берхтесгаден. Сам Гитер встретил их там, спустившись по ступеням им навстречу.

Гостей провели в зал, поразивший их своими размерами. Всюду были развешаны портреты Бисмарка, всюду были цветы, море цветов, великолепная мебель, украшенная орнаментом из крошечных свастик, гигантский глобус, рояль с бюстом Вагнера. Гостям предложили чай. Кроме Гитлера присутствовали переводчик Шмидт, советник Гитлера Вальтер Хевель и фотограф Генрих Хоффман. Двадцать минут из отведённых на встречу двух часов фюрер показывал гостям дом, продемонстрировал им с одного из балконов вид Зальцбурга. На минутку было позволено войти нескольким репортёрам. Из иностранцев этой чести удостоился только Альбион Росс из Нью-Йорк Таймс. Репортёрам зачитали официальное заявление по поводу происходящего и тут же вывели вон.

Эдвард, завязывая разговор, сказал Гитлеру, что немцы и англичане должны быть всегда вместе, ибо их связывает одна кровь. «У нас общие предки – гунны!» заявил он. Чтобы понять, что означали эти слова, следует знать, что вся антинемецкая пропаганда в годы Первой Мировой Войны крутилась вокруг словечка «гунны», которым клеймили немцев. Для Англии «гунны» были тем же самым, что «фашисты» для советской пропаганды времён Великой Отечественной.

Гунны гуннами, но тут же возникла препотешная ситуация. Эдвард прекрасно, без малейшего акцента, говорил по-немецки (он очень любил упоминать, что по крови он на три четверти немец), однако его слова повторялись переводчиком Шмидтом, соответственно слова Гитлера, когда тот обращался к герцогу, переводились Шмидтом на английский. Эдвард раздражённо заявил, что ему не нужны услуги переводчика, на что Гитлер после паузы спокойно сказал, что если протоколом предусмотрен переводчик, то переводчик и будет их переводить, в дальнейшем Эдвард несколько раз взрывался, заявляя Шмидту, что «фюрер совсем не это имел в виду» или что «эти слова должны быть переведены не так», но Гитлер, переждав его вспышку, как ни в чём не бывало продолжал переговариваться с ним через Шмидта. Один гунн показывал другому гунну, что есть гунны и есть гунны. И что как ни хотел бы кое-кто у нас порой стать скифом и азиатом, но одного желания ещё мало. «Работать, работать надо!»

Потом, как бы невзначай, Гитлер, оставив Уоллис в зале, вывел герцога в соседнюю комнату и там они проговорили минут двадцать. Со слов Эдварда, Гитлер вывернул разговор таким образом, что герцогу Виндзорскому пришлось (пришлось!), заключая беседу заявить, будто единственной угрозой миру является большевизм и что усилия Германии должны сосредоточиться на восточном направлении.

Однако говорили они и ещё кое о чём. Так, а одной из своих «застольных бесед» 13 мая 1942 года Гитлер заявил, что «Король (sic!) предложил мне удовлетворить колониальные запросы Германии, предоставив ей возможность заселить северную Австралию с тем, чтобы создать щит между зоной английских интересов и Японией.»

Интересно мнение на этот счёт Пола Гетти (кто не знает старину Пола…), заметившим после разговора с герцогом: «У меня есть причины подозревать, что он, встречаясь с Гитлером, участвовал в этой игре не по своей инициативе и что когда-нибудь на свет будет извлечено тайное досье, которое прольёт свет на этот загадочный эпизод.»

Распрощались герцог с Гитлером как лучшие друзья. После того, как Гитлер вернулся в дом, он сказал: «Из неё бы вышла хорошая королева Англии.» Слова эти облетели мир, их вспоминают все без исключения биографы, пишущие об истории любви короля Эдварда VIII и Уоллис, но дело ведь не в словах, слова сами по себе значат очень немного, важна интонация, а ещё важнее контекст и в данном случае в высшей степени желательно не так услышать слова Гитлера, как увидеть его лицо, увидеть затаённую усмешку в его прищуренных глазах, увидеть взгляд, которым он обменялся с приближёнными, понять, что означала пауза, возникшая после этих слов.

Дело вот в чём: когда умер Георг V, то гроб с его телом был выставлен в холле Вестминстерского аббатства. В ходе траурных торжеств мимо гроба в скорбном молчании прошли более миллиона англичан. Людской поток прерывался лишь ночью и вот как-то уже под утро, когда в зале не было ни души, через заднюю дверь в холл прошли два человека, это были король Эдвард VIII и Уоллис. Они подошли к гробу и, взявшись за руки, склонили головы. В гробу лежал отец, у гроба стоял сын. И та, кого он любил. Эту сцену при помощи миниатюрной кинокамеры тайком снял немецкий агент и плёнка тут же была переправлена в Германию. Там она была закольцована и получился коротенький фильм. Фильм этот был показан Гитлеру. Гитлер истерически смеялся. Он задыхался, тыкал пальцем в экран, вытирал выступившие слёзы, успокаивался, потом прыскал и опять принимался хохотать. Заливисто, неудержимо.

«Из неё бы вышла хорошая королева Англии.»