Текст книги "О кораблях и людях, о далеких странах"
Автор книги: Гец Рихтер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)
Вот он снова переходит улицу, ждет и прислушивается.
Быстрые легкие шаги... У Руди сердце стучит. Он еще раз поправляет свою капитанку. Ведь волосы у него совсем короткие, не больше трех сантиметров. Но парикмахер намазал их помадой и минут десять приглаживал. Дверь открывается Крошка стоит перед ним! Руди смотрит на нее, она смотрит на него. Она опускает глаза и говорит:
– Здравствуй!
Это ее голос!.. Руди ни слова не может сказать. И руки у него онемели. Она протягивает ему свою. И тепло этой девичьей руки пробегает по всему его телу, добирается до сердца, поднимается выше, заливает лицо, пока оно не делается красным, как огненный шар.
– Какой ты большой стал! – говорит Крошка.
Она остановилась на нижней ступеньке крыльца, и, хотя он стоит ниже ее, глаза их на одном уровне. Руди слышит смех и наконец преодолевает свой страх. Только теперь он видит, что стоит у крыльца перед девушкой и не может отвести от нее глаз. Только теперь он замечает, что мимо проходят люди и оборачиваются на них...
– Ты сейчас не занята? – спрашивает он.
Крошка, перепрыгнув через несколько ступенек, поднимается вверх. Из дверей высовывается головка маленькой девочки. Она очень похожа на Крошку и с любопытством разглядывает незнакомого парня. Крошка строго грозит ей пальцем и что-то шепотом говорит, потихоньку заталкивая малышку снова в коридор.
– Скажешь маме, что я пошла к Гизелле. Я тебе за это потом шоколадку принесу. – И Крошка запирает дверь.
Одернув свое темно-синее платьице и оставив легкое пальто, она улыбаясь подходит к Руди. А он не может налюбоваться на Крошку и не знает, что сказать.
– Это платье я сама себе сшила! – говорит Крошка. Мастерица только здесь наверху мне немножко помогла.
Наверху Руди это платье особенно нравится. Какая Крошка стройная! Как она прямо держит голову! Теперь она уже не семенит ногами. Почти вызывающе она смотрит на прохожих, и Руди рад, замечая, что они оборачиваются.
– Куда же мы пойдем? – спрашивает она.
Об этом Руди еще не думал.
– Куда хочешь! – отвечает он. – Я ведь Гамбург почти не знаю. В кино?
Крошка качает головой так, что ее светлые волосы разлетаются в разные стороны.
– Хочешь, пойдем в центр? – снова спрашивает Руди. Крошка строит кислую гримаску.
– Ну, тогда пойдем просто гулять!
Крошка радостно кивает и, вся зардевшись, улыбается.
– Что же ты мне ничего не рассказываешь? – спрашивает она.
Они не видят, по каким улицам проходят; они идут рядом, и это самое важное. Они смотрят то себе под ноги, то на небо, туда, где тусклое сблнце повисло над портом; останавливаются у пристани, разглядывают паромы и людей, поднимающихся по сходням. Они смотрят друг другу в глаза и тихо улыбаются. Они взбираются на эстакаду надземки, чтобы полюбоваться видом сверху, покупают два билета, выходят на перрон и пропускают один за другим все поезда. Им ведь никуда не хочется ехать!
Крошке все нужно знать: как работает лебедка и какую форму носят штурманы, сколько котлов на "Сенегале", какой у него ход и тысячу других вещей.
Снова перед ними останавливается поезд, одни спешат к выходу, другие – торопятся сесть. Человек в красной фуражке кричит Руди и Крошке, которые стоят рядом возле одной из вагонных дверей:
– Да чмокни ты ее поскорей и поезжай! Не можем мы поезд из-за тебя задерживать!
Перепугавшись, они оборачиваются, удивленно смотрят на дежурного, потом друг на друга и, расхохотавшись, убегают. Бросив билеты в урну у выхода, они спускаются по лестнице вниз, все еще держась за руки.
– Он нас за парочку принял! – говорит Руди.
Оба опять хохочут до упаду.
Время летит незаметно. Где-то бьют часы. Давно уже село солнце: через час Руди надо быть в назначенном месте.
Грузный памятник Бисмарку высится перед ними. Кругом голые деревья и кусты с маленькими почками. На дубке шуршат старые бурые листья. Вдали виднеется зарево увеселительного сада "Репербан". Мимо проходят парочки.
Несмотря на холод, все скамейки заняты. Руди и Крошка шагают по узкой песчаной дорожке.
– Летом здесь должно быть хорошо! – говорит Руди.
– Знаешь, сколько здесь цветов! – Голос девушки становится ниже и тише.
Как будто здесь, среди кустов, можно только шептаться.
Снова где-то бьют часы, и Руди испуганно вздрагивает: "Еще полчаса, и мне нужно будет уходить!" Он почти забыл о своих товарищах.
– А я тебе привез кое-что! – говорит он, наконец решившись, и вручает Крошке свой сверток.
Она разворачивает бумагу.
– Домашние туфли! – говорит она, и Руди слышит удивление и легкое разочарование в ее голосе.
– Они красивые, только сейчас в темноте не видно. И с вышивкой. Я их в Фритауне купил, это на западном побережье Африки. Я думал...
Крошка внимательно рассматривает подарок со всех сторон.
– Они ведь из красной кожи и ручной работы. Я-то думал, ты обрадуешься!..
Крошка еще ничего не говорит. Она оглядывается и, повернувшись, оказывается очень близко от него.
– А я и обрадовалась!..
– Ну да?
– Правда... Обрадовалась... потому что ты... думал обо мне...
У Руди захватывает дух, он только и может, что повторять ее имя... И Крошка притихла. Внезапно раздаются шаги, скрипит песок, и они испуганно отскакивают друг от друга.
Отойдя на несколько шагов, Руди говорит:
– А вот в коробке – это мне боцман подарил. Ты дома разглядишь все как следует. Это лодочка из слоновой кости...
Руди рассказывает Крошке всю историю маленькой долбленочки. Крошка слушает, слушает и вдруг целует Руди.
Руди счастлив. И, когда Крошка приближает к нему свое лицо, он закрывает глаза. Вдруг он чувствует, что Крошка дрожит. И вот уже куртка снята и наброшена ей на плечи.
Крошка не соглашается, но Руди заставляет ее накинуть на себя куртку.
– Помнишь, как ты меня тогда в одеяло закутала?
– Я же в пальто!
Сделав несколько шагов, они снова останавливаются.
– Почти год прошел с тех пор.
Они тихо бредут дальше.
– Мне больше не холодно, – говорит Крошка.
– И мне.
– А я для тебя тоже кое-что припасла!
Снова Крошка останавливается.
– Ты ведь даже не знала, что я сегодня приду.
– Нет, знала! Вчера же в газете было напечатано, что "Сенегал" вернулся из дальнего плавания. – Крошка вынимает из кармана фотографию. – Вот смотри, это я совсем недавно снималась, неделю назад.
Руди пытается рассмотреть фотографию в темноте.
– Я и надписала ее.
Но Руди ничего не может разглядеть.
– Что-нибудь хорошее?
– Гм!
– Ну, скажи!
Крошка качает головой.
Снова бьют часы. Один, два удара! Руди эти удары причиняют боль. Он может остаться только еще несколько минут. Время бежит. Он думает: "Разве я им нужен теперь? Иогансена они могут и без меня доставить на "Фортуну".
Долго они молчат. Вот уже кончились кусты. Руди видит, как поблескивают волосы Крошки, ее губы. Где-то далеко-далеко горит фонарь, и крохотный зайчик играет в волосах. "Но я же сказал, что приду", – мысль эта стучит в висках Руди. Словно чего-то испугавшись, он внезапно берет руку девушки:
– Крошка, знаешь...
Нет, он не хочет отпустить ее руку. Ему не верится, что он завтра должен ехать домой и, значит, не увидит Крошку.
– Я там останусь только два дня, – говорит Руди, – а потом мы с тобой будем видеться каждый день. Ты знаешь, у меня много денег. И пока что я ни на какой корабль не записался.
Руди произносит эти слова торопливо, даже как следует не понимая, что он говорит. Да он сейчас вообще ничего не понимает, он не способен ни о чем думать, потому что рядом с ним Крошка и потому что он любит ее, как никогда никого в жизни не любил.
– Если будет хорошая погода, мы может поехать кататься на велосипеде, – говорит Крошка. – Я тебе достану велосипед. Мы могли бы целый день Пробыть за городом.
"А вдруг часы сейчас снова пробьют?"
– Да, – отвечает Руди, – выедем рано-рано!
– Скоро ведь будет совсем тепло, – говорит Крошка.
– Я захвачу свой фотоаппарат.
"Это, должно быть, звезды светятся в ее глазах. Это могут быть только звезды!" Снова вдали бьют часы. Руди ни о чем не хочет думать – только о Крошке. Ведь завтра он не увидит ее. И послезавтра. Теперь, быть может, только в воскресенье.
– А потом мы себе купим лодку, – говорит Руди. Он должен говорить, чтобы заглушить свои мысли.
– Да...
В порту начинает выть пароходная сирена. Руди вздрагивает.
– Что с тобой?
– Так, ничего... Я уже теперь начну понемногу откладывать на лодку, – говорит Руди.
– Если в воскресенье будет тепло, я свое новое платье надену.
"А ждут ли они меня там? Да я вовсе не обязан туда идти. И кто об этом спросит? Подождут немного и уйдут. Я им и не нужен совсем", – думает Руди и говорит:
– Вот будет хорошо! Я ведь еще никогда ни с одной девушкой за город не ездил. Только один раз со своей сестрой.
– Правда не ездил? – Зубы Крошки сверкают, как тогда ночью на Везере.
– Правда, только с тобой, тогда.
Снова бьют часы. Девять раз они больно ударяют Руди. Он крепко обнимает Крошку.
– Что ты? – спрашивает она испуганно.
Руди закусывает губы. Он даже не может ее больше поцеловать. Он думает о своих товарищах.
– Знаешь, Крошка, я должен идти. Я и так уже опоздал на четверть часа. А в воскресенье рано-рано... я в восемь приду, ладно? Ты помни про велосипед!
Крошка притихла. Притихла словно от страха.
– Знаешь, я не могу... Ни минутки больше не могу... Может быть, я уже опоздал...
Она все еще ничего не говорит, она никак не может понять... Руди протягивает ей руку и бросается прочь.
– А курточка твоя!..
Руди возвращается. Он уже запыхался.
– Обязательно приходи! – просит Крошка и крепко-крепко целует его.
Большой стройный парень огромными шагами сбегает с горы вниз к порту. Вот он еще раз оборачивается, но девушки уже не видно. Кругом темная ночь.
6
О, как вольно дышится Руди! Как здорово он умеет бегать. Ему хочется кричать от радости. И люди, мимо которых он проносится, с удивлением смотрят ему вслед. Но Руди их не замечает. Одна мысль неотвязно преследует его: "В воскресенье я ее увижу! В воскресенье! В воскресенье!"
Под эстакадой он замедляет шаг. Здесь слишком много народу – никак не проберешься. Руди часто дышит, но не чувствует никакой усталости. Вдруг он останавливается и смотрит вокруг. Потом бросается назад. Вроде это голос Фите был! Он протискивается через толпу. Вон и Губерт и Гельге! А вот и Георг! Это они!
Еще мгновение, и Руди уже подскочил к Георгу, схватил его за руку и почему-то начинает громко хохотать.
– Ну? – спрашивает Георг. Но, взглянув на лицо Руди, не нуждается ни в каких пояснениях.
А Фите говорит:
– Что я сказал? Руди придет! Он и в самом деле пришел.
Руди рад, что его ждали. Все весело переговариваются, как будто они собрались погулять в парке.
На пристани к ним неожиданно подходит человек, согнувшийся под тяжестью морского мешка. Он машет рукой.
От больших фонарей здесь светло как днем. Оказывается, это матрос д'Юрвиль.
– А я тоже списался! – говорит он и поправляет мешок на спине.
"Чего этому-то здесь понадобилось?" – думает Руди.
– Что-то больно поздно ты решился! – говорит кто-то.
Матросы отворачиваются от д'Юрвиля. Наконец и он, не сказав ни слова, уходит, согнувшись под тяжестью.
На остановке они садятся на паром и пересекают порт.
По пути Руди вспоминает: "Здесь я с Кудельком по порту катался. Он все корабли знал".
Из машинного отделения пышет теплом. Горят бортовые огни – красные, зеленые, белые. Матросы притихли, стоя у поручней. На следующей остановке все сходят. Недалеко виднеется верфь Райерштиг. Огромные стальные балки чернеют на фоне звездного неба.
Спускаясь с парома, Руди обратил внимание на одного из пассажиров и хотел было остановиться, но Фите потянул Руди за руку. Теперь юнга все время думает: "Только бы мне увидеть его лицо..."
Гельге, и Губерт, и Фите ушли вперед. "Встретимся у шлюза", – сказал Губерт.
Огромные тени бегут за тремя матросами по неровной булыжной мостовой. Когда группа равняется с фонарем, тени проползают под ногами до тех пор, пока следующий фонарь не откидывает их далеко назад. Вторая группа шагает молча, медленно. Внезапно перед ней вырастают две фигуры.
– Документы?
У шлюза опять проверка.
– Должно быть, Иогансен для них важная птица, – говорит Георг немного погодя.
Они ждут. Издали доносятся шаги, на булыжнике показываются четыре новые тени. Между Губертом и Фите шагает Гейн Иогансен. Руди опять слышит, как сердце у него стучит в горле. Со шлюза сюда смотрят оба сторожа.
До них шагов двадцать. Фите и его группа проходят мимо.
Один отстает и останавливается. Это Губерт. Он говорит:
– Придется в другом месте пробираться. Там, между пакгаузами, по другой стороне. А вы тут пойте, притворяйтесь пьяными. Мы вас на той стороне подождем. Возле четвертого пакгауза. Ты знаешь где, Пит?
Нейгауз поднимает руку:
– Порядок!
– "Фортуна" стоит возле пятого пакгауза. А теперь давай – скандаль!
Нейгауз затягивает:
– В Испании, в Испании...
Руди, хотя и не знает слов, тоже подхватывает. Георг орет во всю глотку.
Пройдя по всему причалу до самого конца, они возвращаются по другой стороне. Кончив петь, они начинают громко переругиваться.
– Ты ж нализался! – все снова и снова повторяет Кнут.
Руди громко смеется и болтает всякий вздор. При этом ему совсем не хочется смеяться. В перерывах он прислушивается. Там где-то вдали шаги...
– За нами идут! – шепчет он.
На ходу они оборачиваются и неясно видят очертания какого-то человека.
– Нас четверо! – успокаивает Георг.
Руди притих. Он все время думает о дядьке, которого заметил на пароме. Вот они подходят к самому концу причала, а человек все еще не приблизился к ним.
– Да я не боюсь, Георг. А ты разве не слышишь? Давайте подождем!
– Наверное, свой корабль ищет, – успокаивает Георг.
Руди снова прислушивается, но теперь ничего не слышно.
– Небось нашел свое судно.
Руди облегченно вздыхает и вместе с Георгом догоняет остальных. "Только бы мне знать, кого это я видел на пароме!" – думает он.
Возле первого пакгауза на другой стороне причала у них снова проверяют документы.
– Куда это вы собрались? Ваша калоша стоит возле причала Петерзена.
– К черту! Выпить нам надо! – бормочет Нейгауз и страшно ругается. А это он умеет.
– Дружок тут один у нас есть. На "Гаарлеме" он. И где эта посудина стоит?..
На самом-то деле они только что прошли мимо "Гаарлема". Руди решает: "А Нейгауз хитрый! Он ловко их спросил!" Один из сторожей показывает дорогу. Матросы, пошатываясь, бредут в указанном направлении. Нейгауз хихикает.
Впереди, под большим портальным краном, на двух чугунных кнехтах сидят четыре человека. В темноте вспыхивают огоньки сигарет.
Снова Нейгауз затягивает песню и направляется прямо в сторону темных фигур.
Вдруг Руди снова слышит чужие шаги. Он останавливается. Шаги приближаются. Руди догоняет своих.
– Вон кто-то идет к нам! -шепчет он Нейгаузу. – Он уже давно за нами следит.
Но Нейгауз не останавливается.
– А ты подтягивай! Вот и не будешь дрейфить! Давай, давай! Все вместе! Вроде мы лишку хватили, – говорит он и делает предостерегающий знак рукой тем, кто сидит на кнехте.
Руди слышит смех Фите, но в то же время и шаги сзади. Они, как эхо, – не отстают от них.
"И почему никто не обращает внимания? Ведь должны же они их тоже слышать. Или правда они мне только от страха мерещатся?"
Нейгауз ругается. Он стоит, покачиваясь прямо перед Фите. Кнут говорит Иогансену:
– Напился, сволочь!
Иогансен ему в ответ:
– Сам-то тоже небось наклюкался!
Шаги слышатся теперь совсем уже близко. Матросы "Сенегала" умолкают. Мимо проходит маленький толстый человек. На минуту он задерживается, затем спешит дальше.
– Гляди, гляди! Это тот, что на пароме был. Я же его знаю. – Руди чуть не кричит.
– Да кто? – спрашивает Губерт.
– Да я не знаю, но он...
– Ну и припустил! – замечает Георг. – Небось боится нас!
– До трапа двести метров, – говорит Иогансен. – "Фортуна" под четвертым фонарем. – Он пожимает всем руки. – Потом у нас времени не будет.
Они стоят друг против друга и не знают, что сказать.
Слова прощания неведомы им. А те, что они знают, слишком глубоко скрыты в их груди.
– Грете я скоро напишу! Вы тогда догадаетесь, где я.
– Ну, будь здоров!
– И держитесь вместе, это вы знаете...
Медленно они шагают дальше.
– Вон еще небольшой кусок остался. На борт-то я один попаду. Главное, что вы меня сюда проводили...
Внезапно впереди вспыхивает свет карманного фонаря.
Подходят трое мужчин.
Нейгауз снова начинает петь. У Руди сейчас что-то ничего не получается, словно ему кто горло сжал. Он смотрит на троих быстро приближающихся чужаков. И вдруг ему делается страшно.
– И толстяк с ними! Толстяк! Который все за нами шел! вскрикивает он.
– Стой! – резко говорит один из чужаков. И белый лучик фонаря, словно копье, утыкается под ногами матросов в землю. – Предъявите ваши документы! – слышится тот же голос.
– Мы тут кое-кого ищем, – слышится другой голос, и при этих звуках Руди резко поворачивает голову.
– Да ведь это... – тихо вскрикивает он.
Яркий свет фонарика слепит глаза. Руди закрывает лицо.
– Ну, что я говорил! Хе-хе! Вон он, долговязый!.. снова слышится тот же голос. – Я-то его хорошо знаю. И молокосос с ним!..
– Медуза! – шепчет Руди. – Да как он сюда...
В кармане одного из чужаков что-то щелкает.
– Не вздумайте бежать! Весь порт оцеплен...
Карманный фонарик внезапно гаснет. В первый момент Руди ничего не может понять. Он слышит только хриплое дыхание. Темная фигура прыгает на него. Он отлетает в сторону, успевая все-таки схватить нападающего за руку и удержать ее.
Рука движется перед глазами Руди: пальцы сжимают что-то блестящее. Противник рычит. Вдруг он, качнувшись, оседает наземь. Но нет, Руди не отпустит его! Руди тоже падает на землю и медленно, как когда-то учил его Куделек, начинает выворачивать ненавистную руку. Ледяной холод захлестывает Руди. Он вдруг изо всей силы впивается зубами в жесткую ладонь врага. Пальцы разжимаются. Человек на земле вскрикивает, и на булыжник со звоном падает пистолет. Ногой Руди отталкивает оружие подальше.
А вот падает и второй сторож. Матросы срывают с охранников свистки.
Здесь темно. Следующий фонарь только в тридцати метрах.
– Куда Медуза девался? – хрипя спрашивает Руди.
– Беги, Гейн! – слышит он голос Губерта. – Здесь мы одни справимся.
Кто-то дергает Руди за руку:
– Бежим, бежим со мной, Руди! – Это Гейн Иогансен.
Он бежит по самому краю высокого причала.
– Где Медуза?
Под краном совсем темно. Кто-то там пригнулся за стойкой, прячется! Руди бежит изо всех сил. "Ведь боцман не видит Медузу, не видит его!" – думает он.
– Гейн! – кричит Руди и видит, как из-под крана выскакивает Медуза.
Но и Руди бросается вперед, он куда проворнее и, прежде чем Медуза догоняет Иогансена, Руди сталкивается с ним и изо всей силы бьет Медузу в лицо. Толстяк качается.
Но вдруг он поднимает руку, и Руди видит, как кулак опускается на него. У него уже нет времени отскочить. Словно острым молотком что-то ударяет его в лицо. Страшная боль пронзает его до самого сердца. Лицо горит. Но у Руди еще хватает силы оттолкнуть от себя толстяка... Медуза пытается схватить Руди, но хватает воздух и летит в воду,
В этот момент к Руди подбегает Иогансен, берет его за руку и тянет в тень пакгауза. Там они рядышком прячутся за большим ящиком.
Теплая, густая кровь стекает у Руди из разорванной щеки по шее, вниз, на куртку, на свитер. Руди до скрежета стискивает зубы. Иогансен дает ему платок.
Кто-то бежит по булыжнику.
– Ничего, ничего! – кричит Фите. – Приятель еще немножко полежит. Надо же ему отдохнуть.
Друзья исчезают. Между двумя ящиками Руди виден причал. Там, на мостовой, недвижимо лежат две фигуры.
Затаив дыхание юнга смотрит на них. Ему хотелось бы задать Иогансену вопрос, но он не способен вымолвить ни слова. "А вдруг Медуза тоже... Ведь я его спихнул в воду!" – думает он.
– У него кастет на руке был. Я видел, – шепчет Иогансен.
Руди не может забыть безжизненных фигур на мостовой. "А вдруг они найдут нас здесь?" – И он снова подползает к краю самого большого ящика.
Вдруг раздается резкий свисток. С одного из кораблей сбегают трое мужчин. На мостовой теперь сидит только один из сторожей, другой, прихрамывая, пробегает в десяти шагах от Руди. Это, оказывается, он свистел. На кораблях загораются огни.
Иогансен подползает к Руди.
– Вон, видишь? – шепчет он. – Это "Фортуна", до сходен всего метров пятьдесят.
Теперь встал и другой сторож. Его окружили какие-то люди. Очевидно, это те, что спустились с корабля. Они возбужденно размахивают руками, указывая в том направлении, в котором ушли товарищи Руди.
Руди то и дело стискивает зубы. Рана его горит. У него такое ощущение, будто разорвано все лицо. Платок уже весь в крови. Одним глазом он совсем ничего не видит, а перед другим все время возникают красные и черные круги.
Руди хочется их стереть. Кровь смешивается с горячими слезами. Но Руди молчит. Вот от камня пополз холод по ногам, по спине...
"Хоть бы боцман сказал что-нибудь!" – мучается Руди.
Всего ведь час назад в душе его бушевала радость.
А теперь в ней гнездится страх... В том же самом городе, под тем же самым чудесным звездным небом он сидит и едва не стонет от жуткой боли.
На мостовой останавливается мотоцикл. Руди снова старается отогнать темные пятна от глаз. Он неясно различает двух человек. Один из них низкий толстяк. Он отряхивается, и даже отсюда видно, что вся одежда у него прилипла к телу.
– Как это Медуза вдруг в Гамбург попал? – шепотом спрашивает Руди.
Боцман Иогансен пожимает плечами.
– Может быть, думает заработать хоть таким способом?
Мотоцикл трещит. Медуза залезает в коляску. Вот он уже укатил. Руди не знает этих людей. Он у них ничего не брал. Но если бы они его здесь нашли... У них ведь револьверы в карманах!..
"Они гонятся за Иогансеном. Но ведь Медуза сказал: "И молокосос с ним!"... А вдруг они меня найдут?.. Ведь Крошка ничего об этом не знает..." Мотоцикл трещит по ту сторону пакгаузов. Но он на останавливается. Не слышно криков, не слышно выстрелов. Иогансен шепчет:
– Наши им не дадутся. У Фите повсюду друзья. Настоящие, крепкие друзья, понимаешь?
"А ведь мы собирались в воскресенье... Все воскресенье... Может быть, Крошка уже спит... Ой, как горит щека! Какая густая кровь! И пальцы слиплись, вся куртка уже в крови. И штаны тоже! Да сколько же это из меня крови вытекло! Завтра в десять отходит поезд. Мама написала: "Как я рада своему морячку!" Дома меня ждут не дождутся".
Труба "Фортуны" со свистом выпускает пар.
– Когда же мы переберемся на борт?
– Погоди!
По сходням "Фортуны" кто-то спускается, потом начинает прохаживаться по причалу. Иогансен тихо считает: "...четырнадцать, пятнадцать..." Человек поворачивает обратно.
– А теперь – двенадцать! – говорит Иогансен. – Считай вместе со мной!
Человек на причале медленно идет в обратную сторону.
– А теперь – двадцать!
Руди зажимает рот ладонью. Проходит несколько секунд, и он забывает о своей ране.
– ...восемнадцать, девятнадцать, двадцать...
Человек на несколько секунд останавливается и, насвистывая, поднимается снова на борт "Фортуны".
– Гейн! – шепчет Руди, пытаясь нащупать руку боцмана.
Иогансен нагибается.
– Не бойся, Руди! Мы с тобой не одни!
– Но там ведь французы!
– Да это неважно!
Руди молчит. Ему вдруг вспомнился маленький цветущий луг, который он видел всего несколько дней назад, Странно, почему это он его опять вспомнил? Тогда он так радовался, что снова вернулся на родину, домой. А теперь?
Теперь ему нельзя показываться дома. Они поймают его.
Обязательно поймают.
– Мой мешок у Яна. У меня с собой только матросская книжка, больше ничего.
– Не беспокойся! Наберем тебе барахла, – утешает Иогансен. – На корабле тебе помогут. А сейчас приготовься! Нам надо перебегать.
– А как же Георг? Ведь я с ним даже не простился как следует. Что он тут один в Гамбурге делать будет?
– Он не один. Как и мы – не одни. Вон, видишь, там они уже ждут нас.
Снова по сходням спускается человек.
– Пора! – шепчет Иогансен.
Руди встает. Кровь в голове гудит. Фонари все стали вдруг красными. А человек на сходнях превратился в великана. "Да где же боцман?"
– Иогансен!
"Да, да, вот и боцман! И сходни! И корабль! Снова черные и красные круги. Но там сзади опять кто-то топает.
И Иогансен не слышит их. Он так быстро идет вперед. Но я слышу их хорошо. Это опять Медуза!"
– Иогансен! – кричит Руди. Но ему только кажется, что он кричит. Из уст его вырывается лишь тихий шепот.
"Куда же девался корабль? Ведь он только что был передо мной? Опять шаги! Сзади. Рядом шаги! Спереди шаги!"
Руди чувствует, что кто-то берет его за руку и говорит:
– Я тоже должен с вами ехать.
"Откуда тут Георг взялся? Какие ноги тяжелые! Ах. да! На корабль! Вместе с Иогансеном!" – мелькает в сознании Руди.
Он хочет протянуть руку, но до боцмана не дотягивает.
Вдруг он чувствует, что голова его наливается свинцом...
Он падает... падает... сжимается в клубок от страха, что ударится о мостовую, но так почему-то и не ударяется о нее... его уносит куда-то вверх. И все выше, выше!
"Почему это фонари вдруг погасли?.." – думает Рудн.
7
Снова стучат огромные поршни. Снова ворочается под кормой огромный винт. В иллюминатор падает луч света.
Руди ощупывает лицо. Ему хочется сорвать с себя одеяло.
Но оно почему-то привязано и чем-то пахнет...
Медленно Руди приходит в себя. Он смотрит на потолок. Где-то далеко елозит штуртрос. С шумом выплескивается вода из системы охлаждения. Перед глазами Руди на крючке покачивается темно-синяя куртка с двумя полосками на рукаве. "Как это я попал в каюту к младшему механику?" – Руди старается приподняться и снова чувствует боль в щеке.
Бинт закрывает ему глаз. Руди начинает вспоминать.
Никого нет в каюте. Он слезает с койки. Рядом с умывальником стоят домашние туфли. Они ему малы, но он кое-как напяливает их себе на ноги и при этом чуть не падает. В голове острая боль. Кровь снова стучит в ране. Руди оглядывается: "А где же мои вещи?" На стене рядом с письменным столиком висит фотокарточка. На ней женщина с двумя маленькими девочками.
Этой карточки он никогда не видел. Руди срывает с койки одеяло и закутывается в него. Вдруг он видит на письменном столе свой справочник. На обложке бурые пятна. Он берет его в руки, раскрывает. Из книги выпадает карточка.
Руди нагибается, чтобы поднять ее. В голове все стучит.
– Крошка! – произносит он удивленно и переворачивает карточку. "Я люблю тебя!" – написано на обороте.
Руди улыбается. Прячет карточку в справочник, снова вынимает ее и перестает улыбаться. "В воскресенье... А теперь я смогу только писать ей..."
Закутавшись поплотней в одеяло, он подходит к двери, открывает ее. Холодный ветер ударяет в лицо. Над открытым морем разлит красноватый свет наступающего дня.
Облокотившись на поручни, стоит Гейн Иогансен, а рядом с ним...
– Георг! – кричит Руди и бросается к нему, теряя по дороге туфли.
– "Фортуна" ведь в Барселону идет... А мне надо... Знаешь, мой отец...
Руди протирает глаза. Он дрожит от холода и возбуждения.
– Одевайся скорее! – говорит Иогансен смеясь. – А то нам придется тебя опять на руки брать. А ты, черт, тяжелый стал. Потом пойдем к капитану. Здесь, на "Фортуне", ты будешь палубным, Руди... Палубным! Понимаешь? А не буфетным мальчишкой.
– Это на французе-то?
– Чудак ты! Какое это имеет значение? А родителям твоим мы сообщим, не беспокойся. Лучше ведь здесь, чем... Мы, Руди, вернемся когда-нибудь! Обязательно вернемся!
Руди смотрит на боцмана, кивает. Теперь он понял, что должен был бежать, что его прогнали с родины.
К ним подходит человек в синей капитанке. На рукавах у него две потертые жестяные полоски. Иогансен заговаривает с незнакомцем. Руди не может понять ни слова.
– Сейчас он тебе выдаст обмундирование. Это ты на его койке спал, – объясняет Иогансен.
Штурман подзывает к себе Руди, и они вместе подходят к каюте. Лицо у штурмана доброе, круглое и чем-то напоминает Фите. Штурман показывает рукой в открытое море. Берега уже не видно.
– Там всходит солнце! – говорит Руди.
Незнакомец, улыбаясь, кивает головой.
ОБЪЯСНЕНИЕ ВСТРЕЧАЮЩИХСЯ В ТЕКСТЕ МОРСКИХ ТЕРМИНОВ
Бак – часть верхней палубы судна от носа до передней мачты. На торговых судах баком (или полубаком) называется также надстройка-уступ в носовой части судна.
Банка – сиденье или скамейка в шлюпке.
Бейдевинд – курс судна, при котором ветер дует не сзади или сбоку, а несколько спереди.
Бизань-шкот – бизань – самая задняя мачта на судне с тремя и более мачтами. Бизань-шкот – снасть для управления парусами бизани.
Брашпиль – лебедка для подъема якорной цепи и якоря.
Бот-дек – палуба, где размещаются шлюпки.
Бухта (троса, снасти) – трос или снасть, свернутые кругами или восьмеркой.
Ванты – снасти, удерживающие с боков мачты или их продолжения вверх (стеньги).
Грот – главный парус на грот-мачте – второй от носа на двухи трехмачтовых судах. Грот-шкот – снасть для управления гротом.
Дрейф – снос судна ветром. Лечь в дрейф – расположить паруса так, чтобы судно не двигалось. Дрейфовать – перемещаться под действием ветра, не имея собственного хода, Кабельтов – 0,1 морской мили = 185,2 метра.
Камбуз – судовая кухня.
Кильватер – струя за кормой идущего судна.
Кнехт – чугунная литая тумба, служащая для закрепления швартовных или буксирных концов.
Кубрик – многоместное жилое помещение для команды.
Куттер – одномачтовая спортивная яхта.
Лаг – прибор для определения скорости хода и пройденного судном расстояния.
Леер – туго натянутый трос для ограждения борта или люка. В штормовую погоду служит поручнем.
Лот – приспособление для измерения глубины.
Мидель-дек – средняя палуба.
Мол – дамба, отделяющая часть гавани от моря.
Оверштаг – поворот оверштаг – такой поворот парусного судна, при котором оно пересекает линию ветра носом.
Планшир – деревянный брус с закругленной верхней частью поверх стального фальшборта. На шлюпке – брус с гнездами для уключин.
Реи – круглые бревна, подвешиваемые к мачтам и стеньгам для крепления парусов.
Румбы компаса – старинное деление окружности горизонта. Один румб = 1/32 окружности = 11,25 градуса. Деление это сохранилось и в современных морских компасах наряду с обычным ныне делением на 360 градусов. Оно удобно для приближенной оценки направления.
Стрела – два или три бруса, соединенные вершинами и поставленные с наклоном. Служат для подъема и опускания тяжелых предметов (например, шлюпок).
Такелаж – совокупность всех снастей судна.
Торнадо – на Западноафриканском побережье так называют сильный шквал с дождем.
Траверз – направление, перпендикулярное курсу судна.
Трап – всякая лестница на судне.
Фальшборт – ограждение палубы по борту.
Фок – главный парус на фок-мачте (передней мачте).
