Текст книги "Юная Венера (сборник)"
Автор книги: Гарт Никс
Соавторы: Джо Холдеман,Дэвид Брин,Гарднер Дозуа,Элизабет Бир,Йен Макдональд,Гвинет Джонс,Элинор Арнасон,Мэтью Хьюз,Тобиас Бакелл,Стивен Лей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 38 страниц)
– Огонь по моей команде, – приказала Винни.
– Все чисто! – крикнул прокаженный. – Немного безвредных грибов там и тут, ничего серьезного.
Он поднял обтянутую синим фигуру, и она задвигалась, слабо шевеля головой.
– Это Йезес! Триплет, «младшая сестра» Мазис! – крикнул он. – От кукловода она спаслась, но вляпалась в то, что мы называем «синим одеялом». Я должен взять ее с собой, любое земное лечение убьет ее.
– Я думала, прокаженными становятся добровольно! – крикнула Винни.
Теодор пожал плечами.
– Можно сказать, она согласна, – вздохнул он. – «Синее одеяло» не убьет ее, она придет в сознание и со временем вернется к нормальной жизни.
Кельвин взглянул на часы. Тридцать четыре минуты.
– Мы должны взлетать без разговоров.
– Не думаю, что хочу оставить эту девушку наедине с Теодором, – сказала Винни. Она посмотрела на Джат, и та кивнула. – Поднимай корабль, Кел. Мы пойдем с Теодором.
– Уверены? – уточнил Кельвин.
– Да. По правде говоря, мне не очень-то хочется покидать планету. Я никуда не улетала с тех пор, как нас демобилизовали. Это место проросло в меня.
Кельвин не стал смеяться над этой старой венерианской шуткой.
– Береги себя, – сказал он, обнимая ее одной рукой, – я сделаю все возможное, чтобы «Ротария» не запустила ракету. Придумаю что-нибудь.
– Вот. – Джат протянула ему пистолет, крупнее их обычных армейских тепловых лучей. – Вдруг Теодор что-то упустил.
Кельвин взял оружие и хотел обнять Джат, но девушка молниеносно поднырнула под руку и легонько шлепнула его по затылку, что было у Джат высшим проявлением расположения.
Теодор, высоко подняв девочку на руках, пробирался к жабоходу. Кельвин, не касаясь его, махнул ему рукой, когда он проходил мимо.
– Спасибо, Теодор, – сказал он. – Мир прокаженным.
Как и ожидал Кельвин, входная дверь была открыта, и ему не пришлось тратить время на борьбу с гидравлической системой. Внутренняя дверь оказалась закрытой, и он осторожно продвигался вперед, закрывая все люки за собой и держа наготове пистолет. Повсюду были пятна плесени, но ничего похожего на щупальца, распыляемые в воздухе споры и иную враждебную нечисть не обнаружилось.
Кабина пилота была заперта, что явилось одновременно и хорошей новостью, и плохой. Хорошей – потому что кабина относительно мало пострадала от воздействия венерианских организмов, а плохой – потому что Кельвин потратил пять драгоценных минут на то, чтобы обойти систему безопасности с помощью старых военных кодов, которые, как он и надеялся, сохранились в памяти судна.
Пульт управления оказался свободен от грибов. Там и тут мигали лампочки, указывая на наличие резервных генераторов и спящего режима всех систем и сигнализируя о том, что посадка прошла успешнее, чем можно было надеяться. Кельвин поспешно проскочил мимо сидений несуществующего экипажа, проверил кресло пилота на предмет неприятных неожиданностей в виде грибов и сел, привычно взявшись за штурвал. Это был самый серьезный момент.
Перед глазами возник голографический экран.
– Командир Кельвин Кельвин-21, Флот Земли, представляю аварийный экипаж в условиях потенциальной чрезвычайной ситуации, – прохрипел Кельвин. Он почувствовал легкий укол сэмплера. Экран вспыхнул желтым, потом красным и наконец загорелся зеленым цветом допуска. Зажглись другие голографические экраны, окошко авторизации исчезло, штурвал был разблокирован.
Кельвин окинул взглядом экраны. Модель была ему хорошо знакома. Имелись мелкие неисправности, пара крупных, как, например, открытый внешний шлюз, но в целом корабль на ходу. Подъемные пропеллеры на крыльях были под водой, но, поскольку корабль был подготовлен к условиям Венеры, должны были заработать. Нос зарылся в грязь, но он может наклонить крылья, сдать назад и взлететь.
Он посмотрел на часы. Осталось двадцать девять минут.
Не обращая внимания на голографический интерфейс, предлагающий сложную схему ремонтных процедур, требующих длительного времени, он скрутил крышку аварийного запуска, открыв приборную панель с тяжелыми тумблерами, старомодными циферблатами. Когда он повернул тумблеры, приборная панель засветилась. Корабль вздрогнул, электрогенераторы перешли от режима ожидания в режим готовности. Подъемные пропеллеры зашумели, индикаторы указывали, что лопасти погнуты, но все же в пределах работоспособности. Автоматическая экспертная система, разумеется, отключила бы их.
Кельвин щелкнул по значку на голограмме, и изображение пропало, а затем появился внешний панорамный обзор. От крыльев поднимались облака пара. Видимо, винты месили болотную воду. Он мог видеть жабоход, прыгающий неподалеку, и большую жабу, которой управляла Джат.
Двадцать пять минут.
Кельвин мысленно просмотрел контрольный стартовый список и щелкнул еще несколькими тумблерами. Подъемные винты медленно набирали обороты. Он медленно дал ускорение, внимательно следя за показаниями сигнальных устройств, готовый отключить винты, если возникнет необходимость. Можно было отключить два из четырех имеющихся пропеллеров, если бы они взорвались или разрушили крыло.
Что еще? Он встал со своего места и осмотрел его, вынув на всякий случай аварийный вакуумный костюм. Он надел его, но не стал расправлять складчатый мягкий шлем, положив его на сиденье второго пилота. Затем взглянул на часы, но осознал, что они под костюмом, и потратил еще тридцать секунд, чтобы снять их с запястья и надеть поверх рукава.
Двадцать две минуты.
– Время есть, – пробормотал сам себе Кельвин, – я мог бы сделать себе мартини.
Он снова огляделся и увидел ярко-зеленую рукоятку противогрибковой очистительной системы. Он повернул рукоятку вправо, и тут же вспыхнуло ярко-красное голографическое предупреждение, наиболее значимый его пункт сообщал, что никто из персонала не должен дышать, пока идет санитарная обрабока. Кельвин повернул ручку вниз. В кабине раздался пронзительный неприятный сигнал. Кельвин откинулся в кресле и потянулся за аварийным шлемом.
Открыв его, он расправил шлем над головой, прежде чем подключать источник кислорода. Тщательно пристегнул все ремни, дважды проверил каждое соединение и устройство.
Затем вывел на полный экран изображение с радара, нацеленного на маленький сегмент торнадо. Это была сплошная желтая пелена. Кельвин оценил скорость, вращение и направление ветра по всей высоте. Его мозг инстинктивно просчитывал, как подойти, как воспользоваться силой стихии, чтобы подняться наверх и, взвившись на достаточную высоту, выскользнуть из Грохота, а затем, включив двигатели, вывести корабль на орбиту.
Восемнадцать минут.
Палец Кельвина дрогнул, и винты взвыли на среднюю мощность. Слышался какой-то скрипучий, чмокающий звук, когда корабль накренился назад, потом вверх. Аварийный экран выскочил поверх окон состояния корабля, когда нос выскользнул из трясины, но Кельвин уже не обращал внимания. Он чувствовал каждое движение корабля, каждую вибрацию, успевая учитывать показания датчиков электрогенераторов, винтов и сканирования поверхности. Он дал еще больше мощности на винты. Корабль поднялся выше. Посыпались кудахтающие предупреждения о близости к поверхности, незакрытом шлюзе и еще десятке неполадок. Кельвин проигнорировал их. Один винт был сломан и потому потреблял слишком много мощности, обеспечивая низкую подъемную силу. Он отключил его и взлетел на оставшихся трех, затем, слегка наклонив корабль вперед, поднял его по спирали. Но корабль не мог подниматься только в центре циклона; там не было достаточно места, и винты не могли обеспечить вертикальный подъем более чем на тысячу метров.
Он должен был войти в Грохот. Под нужным углом.
Он не смотрел на время, не думал о своей сестре и друзьях, находящихся внизу. Все внимание Кельвина сосредоточилось на корабле и грандиозном урагане. Его мозг и тело вспоминали сейчас уроки, извлеченные из страшных полетов над марсианскими сражениями. Взлеты через бушующие пыльные бури, несущиеся с такой же скоростью, как вихри в Грохоте, среди взрывов вражеской артиллерии, в кораблях, гораздо сильнее поврежденных, чем этот, переполненных мертвыми и умирающими, где кабины бывали такими тесными, что он едва мог двинуть локтем. Каждый раз это была дорога из преисподней с сознанием того, что даже при удачном взлете ему еще не раз придется спуститься в этот ад…
Корабль вздрогнул и развернулся, Кельвин подкорректировал настройки, используя все свои навыки, чтобы облегчить подъем в потоке воздуха. Облака неслись на экране, мелькая, как тени. Еще больше оранжево-красных аварийных окон, мелькающих рядом с лицом.
Контрольный рычаг в его руке сдвинулся, и корабль дико закачало. Винты сейчас должны были повернуться, но пропеллер номер три не фиксировался в нужном положении. Кельвин отключил его, помедлил, щелкнул еще двумя переключателями и взялся за короткий рычаг, выехавший из панели управления. Через несколько секунд откуда-то сзади раздался оглушительный треск, и корабль рвануло вбок. Левая рука Кельвина мгновенно скользнула по голографическому экрану, выбирая необходимые элементы, в то время как правая крепко сжимала рычаг.
Корабль продолжал подниматься. Периферийным зрением Кельвин заметил вспыхнувший на табло красный сигнал. Там, где находился винт номер три, сейчас зияла дыра. Он отключил его, возможно, за секунду до взрыва, сохранив тем самым крыло, но понеся ущерб в тяге.
На двух двигателях из четырех «Прыгающий Иосафат» в шторм был почти неуправляем. По лицу Кельвина струился пот. В шлеме было жарко, независимо от уровня циркуляции воздуха в костюме. Он двигал маленькую ручку управления, щелкал тумблерами и скользил пальцами по голографическому экрану, а устал так, словно часами водил тяжелый крейсер в области повышенной гравитации.
Скоро он уже должен был выскользнуть из этой гигантской воронки, но, если при этом хоть на градус отклониться от верной траектории или задать неверную скорость, его корабль моментально разорвет, а исковерканные обломки усеют венерианские болота.
И тогда, если он не поставит в известность патрульные корабли о своем пребывании на орбите, «Ротария», без сомнения, откроет огонь по последнему известному местоположению засланного ими телепатического коммуникатора. И скорее всего их ракеты накроют Винни, Джат, Теодора и ту бедную девушку, чье тело теперь покрыто синей плесенью.
Момент наступил. Кельвин осознал это без всяких предварительных вычислений и экспертных систем. Он инстинктивно поглощал данные с экранов управления, чувствовал вибрацию, чувствовал скорость, направление и шансы.
«Прыгающий Иосафат» выстрелил почти вертикально в небо, вырвавшись из бесконечного круговорота, несущего его на высоте в сорок тысяч метров. Винты мгновенно потеряли мощность в разряженном воздухе. На секунду корабль завис, будто решая, упасть ли камнем вниз или подняться еще выше.
Кельвин добавил мощность, слегка скорректировал курс, направив его вертикально вверх. И запустил орбитальный двигатель.
На долю секунды ему показалось, что ракета-носитель не активизируется, и Кельвин почувствовал, как его сердце ухнуло вниз. И тут раздался грохот двигателей. Кельвина одним ударом вдавило в кресло, и он потерял сознание.
Он пришел в себя с чувством уязвленного самолюбия. Как он мог отключиться? Он никогда не терял сознания, он с рождения был создан, чтобы стать пилотом! Но эмоции взяли верх только на миг. Он действовал уже автоматически. Действие инерции, вдавливающей его в кресло, закончилось. Орбитальный двигатель был выключен, и… он подвигался в кресле… притяжение нулевое. Корабль на какой-то орбите, по крайней мере сейчас.
Глаза пробежали по дисплеям, сознание полностью восстановилось. С ним же пришел внезапный шок. Сколько он был без сознания? Кельвин вздернул руку, но часов не было, они съехали с рукава и плавали где-то в кабине. Показатели времени на приборах были бессмысленными, они устанавливались на орбитальной станции.
Его пальцы лихорадочно забегали по голографическому экрану, подключая связь. Радио, лазерные передатчики, все, что было на этом проклятом корабле. Одновременно Кельвин активировал радар, сканируя пространство, чтобы установить собственное местоположение, положение патрульных кораблей, орбитальной станции и, самое главное, «Ротарии».
Она была здесь, массивная светящаяся точка, двигающаяся вдоль планеты по кривой, быстро и почти точно направляясь – почти, но не совсем – к области нанесения удара. Или чтобы сбить его и обрушить яхту обратно к месту крушения. На него обрушился шквал запросов, по всем найденным каналам связи. Служба Сообщений порта Венера знакомым хриплым голосом автоматической системы бесстрастно спрашивала, откуда он, что делает здесь и почему его передатчики были выключены.
Кельвин вручную включил дублирование сообщений аварийного передатчика, подключил микрофон в костюме и трансляцию по всем каналам связи.
– Всем, кто меня слышит, говорит пилот Кельвин Кельвин-21. Я нахожусь на спасенном судне «Прыгающий Иосафат». У меня повреждения, проблемы со связью, прошу ретрансляции у любого судна в районе порта Венера и орбитальной станции. Прошу ретранслировать мои координаты и передать следующее сообщение в Центр оперативной разведки ВКФ Земли «Афродита». Судно находилось на планете, выживших нет. Лейтенант Мазис убита грибом-хищником. Несмотря на повреждения, корабль на ходу, я намерен довести его до аварийной площадки орбитальной станции. Имейте в виду, требуется обеззараживание высокого уровня.
Договорив последние слова, Кельвин откинулся в кресле. На экране радаров он увидел, как «Ротария» медленно изменила курс, словно никогда и не собиралась запускать ракеты. Со стороны полюса приближался марсианский патрульный крейсер, близко к нему следовали патруль корпораций Меркурия и несколько маленьких гражданских судов, на которых вполне мог оказаться репортер.
Винни и остальные будут защищены по крайней мере от нападения из космоса, и он надеялся, что на поверхности им тоже повезет.
Под ним кружились облака Венеры, Грохот, как внимательный черный глаз, следил за ним снизу, словно провожая и предлагая заходить еще.
– Ни за что, – сказал Кельвин, помахав ему рукой. – Я никогда с тобой больше не увижусь, дружище. И вообще никогда не ступлю за пределы порта Венера ни на метр!
В этот момент звуковые оповещения тревоги и мигающие значки, заглушенные до состояния шепота, снова замаячили перед его лицом с удвоенной силой.
– Потеря высоты! Уход с орбиты!
Кельвин вздохнул и потянулся к приборной панели.
Майкл Кассут
Майкл Кассут известен как автор коротких язвительных рассказов, но он много работал и в телевизионной индустрии, являясь главным Двигателем и Сотрясателем основ. Он был одним из исполнительных продюсеров сериала «За гранью возможного» на канале Showtime, получившего премию CableACE за лучшие драматические серии, работал в той же или близкой должности в сериалах «Город сверхъестественного, Индиана» и «Странное везение», а также являлся редактором сюжета для «Макс Хэдрум». Он писал сценарии для фильма «Сумеречная зона», «На краю вселенной», «Звездные врата-1» и для многих других телесериалов. Среди его книг особенно широко известны «Звездная страна», «Сезон драконов», «Пропавший», «Красная луна», «Полночное танго», антология «Священные видения», редактируемая совместно с Эндрю Грили, энциклопедия биографий «Кто есть кто в космосе: первые 25 лет». Он также помогал покойному астронавту Дональду Кейту «Дику» Слейтону с его автобиографией «Дик!». Его последние книги относятся к серии «Тень Небес», созданной совместно с Дэвидом Гойером и включающей романы «Тень небес», «Война небес» и «Падение небес».
В этой захватывающей истории Кассут демонстрирует нам, что опасности, которые вы игнорируете, остаются опасностями и к некоторым предостережениям желательно прислушиваться, даже если вам кажется, что вы знаете лучше.
Майкл Кассут
Закат Времен
– Не волнуйся, твоя девушка придет.
Диквем (Коэффициент Изгнания 1.2.3.4.5.6.7) жестикулировал своим брю, дешевым брендом, созданным Петросом (1.3.4.6), владельцем пивной «13-плюс». Это самый маленький из трех баров, обслуживающих земное население в порту Венера. Джор (2.4.7) предпочитал его другим за низкие цены, красивый вид и отсутствие земных властей – здесь были только те, чей КИ выше двенадцати.
– Ты продолжаешь называть ее моей девушкой.
– Предложи другое название, – огрызнулся Диквем. Он эмигрировал на Венеру из Англии и еще сохранил раздражающе аристократичные манеры высшего класса. – От «конфетки» и «пироженки» мы уже отказались из-за невыносимой приторности. «Прилипала» – явно неточное определение, потому что она более независима, чем ты.
– Пей свой брю, – в свою очередь, огрызнулся Джор, отвернувшись так, чтобы можно было следить за входом. Покинувший Чикаго и затхлое существование на Среднем Западе, он вряд ли годился Диквему в друзья.
Тем не менее у них были общие черты. Оба высокие и худые, хотя Джор смуглее и живот его уже начинал расти благодаря ночным посиделкам с брю. Диквем же оставался бледным и тощим.
Вторую их общую черту Диквем выражал так:
– Мы оба – потомственные неудачники. Всегда оруженосцы. Второсортники. И никогда – герои.
– И что это означает?
– Я один острю при встрече, – говорил он, и Джор знал, что это так. – А ты тот, кто дышит боссу в затылок и делает всю работу.
– Но я проект-менеджер!
– Но не глава Земного Управления.
Им был Хариссон Таттл (4.5), тупица, тихий американец из Нью-Йорка, который контролировал все сферы жизни землян, от покупки квартир в четырех башнях до разрешенных стилей одежды, но не обращавший никакого внимания на прогресс Линзы.
Друзья или нет, но девять из десяти дней Джор и Диквем заседали в пивной «13-плюс»… обычно возле барной стойки, а не за столиком. Раньше они использовали это место, чтобы оценивать новоприбывших землянок.
Но сегодня Джор ожидал прибытия Прекрасной Абдеры, золотой звезды кланов Блистающего моря – разумнее называть ее Абдерой, – венерианки, с которой он долгое время был дружен. Джор не мог понять характер их отношений последних двух лет. Была ли она «его девушкой»? – это, разумеется, неверное для нее определение, ни по его мнению, ни по ее. У венерианцев вообще нет неофициальных, внебрачных союзов… что и понятно, учитывая, что у них выявлено пять полов, да еще эти печальные клановые распри, сложные системы наследства, чересчур долгая продолжительность жизни и весьма неопределенные периоды сексуальной активности.
Тем не менее можно было утверждать, что Абдера, которая в постоянных потемках Сумеречных Земель, даже с учетом ее странного платья и светло-зеленой кожи, походит на земную женщину тридцати лет, действительно подружка Джора.
И сегодня вечером, впервые в истории их отношений, Абдера не только по собственной воле заглянет в «13-плюс», где венерианцы любого пола – редкое явление, она придет на свидание.
На которое она сейчас опаздывает! И уже весьма значительно. За все время их знакомства Абдера ни разу не задерживалась. Опоздание, часто говорил Диквем, – это венерический грех, передаваемый половым путем.
(Кроме подбора названий для отношений Джора и Абдеры, любимая тема острот Диквема – дурацкая земная терминология. Отправной точкой для высмеивания являлось земное наименование обитателей второй планеты, часто сводящееся к шуточкам в адрес Джора наподобие «Ты предпочитаешь венерианские отношения или венерические?» И все в таком духе.)
Джора дружеские смешки по поводу их отношений с Абдерой уже изрядно утомили. Но это одна из основных тем, поднимаемых под действием брю – а он является жизненно необходимым для выживания землян на Венере.
– Может быть, мне следует пойти к ней?
– И рискнуть оказаться в лодке грабителей? Или быть пойманным полицией из Земного управления за нарушение комендантского часа и предстать перед Таттлом? Или утонуть в грязи, так что концов не найти? Не глупи. – Диквем усмехнулся и качнул полупустым бокалом (он не из тех, кто считает стаканы «наполовину полными») в направлении окна, выходящего на север от порта Венера, и построенной людьми башни, словно нависшей над портом. – Наслаждайся видом. Сегодня вечер почти безоблачный, Линза так и светится.
Порт Венера располагался в северной части Сумеречных Земель, широкой полосы приемлемых для жизни температур, что тянулась по планете от полюса до полюса. Те, кто заезжал далеко на восток, рисковали изжариться в Полуденных Землях, или утонуть в Блистающем море, или просто сгинуть среди джунглей и болот. Углубитесь далеко на запад, и вы замерзнете в вечной тьме Ночных Земель. Люди знали, что звезды, небо и солнце видны только из Ночных Земель: низкие температуры замораживали воду и устраняли из воздуха все облака, окутывающие остальную часть планеты.
Над портом Венера небо, как правило, оставалось равномерно серым, как в тоскливый зимний день над Чикаго, цвет изменялся, только когда шли дожди, а шли они часто. Над земной колонией не было ни дня, ни ночи, ни смены сезонов, что способствовало принятию Земным Управлением жесткой десятидневной рабочей недели, и контролирующие организации не нуждались в дополнительных мерах по эксплуатации своих работников.
Конечно, время от времени в атмосфере Венеры вследствие непонятных пока причин возникало движение облаков, и мрак немного рассеивался, отчего случайные лучи солнца освещали верхушку Линзы.
С такого расстояния Джор не мог разглядеть заплатки, отвалившиеся балки, смывшуюся краску и недоделки… только гигантский стеклянный диск с двумя одинаковыми ответвлениями в центре.
– Вряд ли стоило это строить, – произнес он. Строительство шло напряженно, потребляя большую часть энергии за те пятнадцать лет, что он жил на Венере. Диквем был с ним согласен, он прожил тут еще дольше. – Один год испытаний…
– А потом, – продолжил Диквем, – тот, кто имеет деньги, сможет войти в двери на Земле и очутиться среди чудесных венерианских пейзажей. – Он посмотрел на дно пустого бокала. – Я не удивлюсь, Джор, если окажется, что мы работаем против своих интересов.
– А когда мы работали в своих интересах?
Диквем засмеялся. Его радовали первые проблески цинизма, зарождающиеся в приятеле.
– Да, но это рекорд даже для Земного Управления. – Он рыгнул. – Мы здесь процветаем…
– Если это можно назвать процветанием.
– …потому что нужно приложить серьезные усилия, чтобы добраться до Венеры с Земли.
С этим не поспорить. Межпланетные космические корабли были переполнены, билеты дороги. Перелеты долгие и неприятные.
– Никто не захочет лететь в такую даль с изгнанием, чтобы потом тащиться обратно на Землю.
Джор понимал, что Диквем по-своему прав: без всяких исключений, все, даже политические лидеры из Земного Управления, имели определенный Коэффициент Изгнания… это был гражданский рейтинг его или ее грехов против морали или поведенческих стандартов Земли. Грехи подразделялись следующим образом:
1. Общая неадаптированность.
2. Отсутствие семейных отношений.
3. Злоупотребление алкоголем или наркотиками.
4. Финансовая несостоятельность.
5. Политическая неблагонадежность.
6. Сексуальные домогательства.
7. Религиозная ересь.
Каждый землянин носил свой КИ, как орден, – завсегдатаи «13-плюс» гордились им, вы не могли войти в заведение, если сумма ваших индексов была меньше тринадцати.
Диквем потянулся за бокалом Джора, выпил его до дна и дал бармену знак повторить.
– И кстати, – Диквем резко поменял тему, как он любил это делать, – она появится.
Джордан Леннокс был проект-менеджером Линзы – он и помыслить не мог о такой работе, когда ступил на платформу в порту Венера. Но политические, личные и исследовательские причины заставили смениться уже одиннадцать предыдущих руководителей строительства высокотехнологического объекта в чуждом человеку мире. Джор на данный момент работал третий год – абсолютный рекорд пребывания на этой должности! – во основном, как он был убежден, благодаря Чарльзу Диквему. Пьяный аристократ являлся специалистом по вычислительным приборам – машинам, которые были изгнаны с Земли в прошлом веке и отвергнуты предшественниками Джора на Венере. (Джор иногда думал, что должна существовать и восьмая категория греховности… некоторые земляне, похоже, попадали на Венеру просто потому, что были тупы как дерево.) Наслушавшись Диквема, рекламирующего свои устройства, Джор, когда пошел на повышение, решил попробовать пустить их в дело. Благодаря им и его собственной энергичности строительство Линзы близилось теперь к завершению.
Джора немного удивило обнадеживающее замечание Диквема о непременном приходе венерианки. Отношение его приятеля к Абдере, обычно холодное и осуждающее, с количеством потребленного алкоголя становилось все теплее. Может, Диквем уже напился?
Подошедший к стойке в ожидании новой бутылки брю Джор переводил взгляд от входа к ужасающему виду из окна: грубые башни землян приходили на смену более экзотическим – с точки зрения землян опять же – венерианским колоннадам, галереям и курганам, которые в данный момент находились в процессе демонтажа.
И над всем этим возвышалась Линза, тысячи футов в диаметре, сверкающая в вечных сумерках.
Конечно же, Джор знал каждый фут. У него было чувство, словно он сам поднимал каждую балку, приваривал пластины каркаса, сверлил отверстия для кабелей и протягивал все провода.
Он утверждал проекты всех этих отдельных деталей… и в то же время осуществлял контроль и установку. И он видел, как Линза растет с самого основания, фундамента, сделанного из затвердевшего венерианского ила, и до высочайшего и наиболее впечатляющего здания, созданного человеком с этой стороны Трансатлантического тоннеля.
Месяц назад начались первые испытания… Будет ли она работать?
– Эй, Джордан!
Голос Диквема прозвучал на весь бар.
Он понял, что нераспечатанная бутылка стоит перед ним уже две минуты… для такого алкоголика, как Диквем, это целая вечность. Джор был уже на пути к столику, когда вошла Абдера, тревожно оглядываясь. Он знал, что венерианцы имеют ту же мимику, что и люди, но выражения ее более интенсивные. Счастливый взрослый венерианец будет светиться, как человеческий младенец во время щекотки, а если он недоволен, то у него будет лицо святого Иоанна перед могилой Спасителя.
Именно так выглядела сейчас Абдера.
– Джордан, – произнесла она так, словно на большее у нее уже не было сил.
– Ты опоздала, – произнес он, чувствуя себя глупо.
Его слова только ухудшили ее состояние.
– Меня задержали.
Джор повел ее к столу, где Диквем помог ей занять место. Джор предложил ей выпить брю, и она осушила бокал чуть ли не одним глотком. Напиток был предназначен для укрепления человеческого иммунитета против венерианских микробов и других факторов окружающей среды; в малых дозах он даже полезен.
Но она осушила бокал до дна, прежде чем смогла говорить.
– Мой клан приказал нам оставаться внутри в течение цикла. – Венерианский цикл был эквивалентен тридцати земным часам.
– Зачем?
– Они никогда не говорят. Но приказ поступает без предупреждения, обычно в день, когда все работают. Были многочисленные протесты, но безуспешно.
– Тем не менее ты здесь.
Она улыбнулась. А потом уже менее мрачным голосом объявила:
– Я здесь.
Хотя многие мужчины нашли бы Абдеру привлекательной, страсть Джора разжигала не ее внешность. Скорее дело было в ее голосе – гортанный, ясный, с универсальным диапазоном, от пугающе низкого, когда она гневалась, до высокого звона при смехе… настоящая песня сирены. Абдера свободно владела английским, по крайней мере Джор, американец со Среднего Запада, никакого акцента не замечал. (Диквем беспощадно критиковал «сомнительное произношение» Джора и его «говор в нос».)
А теперь Диквем, время от времени следующий точно обозначенному ряду проявлений галантности в обществе, извинился и оставил Абдеру и Джора вдвоем. Венерианка проводила его взглядом, когда Диквем перешел в дальний конец бара, словно никогда не видела, как он передвигается.
– Как тебе это место? – спросил Джор.
– Оно именно такое, как ты и описал, только землян не много.
– Сегодня не очень оживленно. – Он почувствовал нужный момент и спросил: – Да, почему ты решила приехать? Так поздно, я имею в виду.
Последовала долгая пауза, как будто Абдера хотела сказать что-то, но не могла подобрать слов.
– Ваша Линза почти закончена, – сказала она наконец.
– Да. Еще несколько месяцев максимум. – Тут Джор понял: Абдера думает, что он собирается уехать. Они никогда не говорили о совместном будущем… В сообществе порта Венера их отношения были уникальными с учетом того, сколько слухов и сплетен рождалось и циркулировало после их встреч, создавая обширное поле для шуток.
О Линзе разговаривать не стоило – это злободневные светские новости.
– Ты никогда не думала уехать из порта Венера? – спросил он, стараясь, чтобы его голос звучал так, словно эта случайная мысль только что пришла ему в голову.
Случайная или нет, она явно ее удивила.
– Куда?
– В другое место. В Южном полушарии будут строить вторую Линзу. Может быть, и третью.
Она слабо улыбнулась.
– Южные кланы не очень-то приветливы к таким чужестранцам, как вы.
Эта обтекаемая форма речи означала откровенную враждебность.
– А как насчет Марса? – спросил он. – Там есть множество возможностей.
– Для вас. Но адаптироваться…
– Адаптация там тяжелая, верно. – У него появилась другая мысль, впервые за пятнадцать лет: – А как насчет Земли?
Дерзость этого предложения заставила Абдеру рассмеяться, а венерианский смех стоит того, чтобы его услышать; Джор и сам рассмеялся, когда представил выражение лица Миллера Леннокса, когда он встретится со своим блудным сыном.
– Я думала, ты не можешь! – сказала она, имея в виду обратную адаптацию при переходе с Венеры на Землю.
– Есть способы, – ответил Джор, вспомнив один экспериментальный метод…
– Я не помешал? – Диквем уселся в свое кресло.
– У нас минутка размышлений, – сказала Абдера торжественно. Джор заметил, что ее плавные, похожие на сари одежды порваны возле локтя.
Он уже хотел спросить у нее про это, как вдруг здание качнулось, и жесткий толчок вынес на пол все бутылки в баре, вызвав встревоженные вопли.
– Господи, что это?! – воскликнул Диквем.
– Линза! – крикнул Петрос.
Хрустя битым стеклом под ногами, Джор бросился к открытому окну.
Вечер был необычайно ясным сегодня, и от этого зрелище казалось еще более ужасающим: в самом центре Линзы зияла дыра. К тому времени как Джор, Абдера и Диквем выскочили из дверей башни, где располагался бар «13-плюс», ситуация на Линзе стала еще напряженнее. Вечерний морской туман накатился на верхушки домов, закрыв обзор, однако сквозь клочья пара виднелись короткие вспышки света, означающие новые взрывы. Джор не слышал разрывов, потому что плотный туман гасил любые далекие звуки. Дрожи земли он тоже не чувствовал, но это, видимо, из-за слоя грязи.
