Текст книги "Таинственное излучение"

Автор книги: Гарри Тин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

– А зачем нам запоминать то, что мы не понимаем? – не мог сообразить Альф.

– Для того, чтобы узнать и другие обозначения букв в азбуке Морзе, которых мы не помним.

– А как это мы их узнаем, если мы их совершенно не знаем? – ехидно спросила Аза, думая что Дормидонт ошибся.

– Для этого существует логика, – важно объяснил Дормидонт, довольный, что поймал Азу на этом нехитром тесте. – Вот, например, мы спрашиваем «как там вы?», а они в ответ передают сигналами Морзе, что «все хорошо». Отсюда сразу становится понятным, что неизвестный код принадлежит букве «р». Для проверки можно найти еще одно слово с буквой «р» и сравнить.

– Наша ближайшая цель, – продолжил Дормидонт, – и состоит в том, чтобы составить простейший вопрос в который входит как можно меньше разных букв. Мы наверху будем готовить вопросы, а Альф задавать их внизу. Буль и Пуфик будут на связи между нами. Первые фразы такие: «папа, мама, я Ал» и «как в». По обратному ответу мы узнаем недостающие буквы «ь», «ф» и «ы» в наших вопросах, кодов которых я не помню. Ну, Альф, можешь начинать.

– Да не спеши ты, Дормидонт, – опять остановила его Аза. – Это все относится к варианту, если люди знают азбуку Морзе. А если они ее не знают или знают какую–нибудь другую, какую не знаешь, ты, что тогда?

Дормидонту пришлось задуматься.

– Тогда будет плохо. Давайте пока проверим наш вариант.

Альф с Булем и Пуфиком ушли под воду. И сразу на браслете, как бешенный, заплясал огонек. Альф по прежнему опыту выдал в ответ серию из четырех пятисекундных сигналов. Огонек удовлетворенно мигнул и успокоился, ожидая дальнейших сообщений.

Сообщение не заставило себя долго ждать. «ПАПА МАМА Я АЛ» ушло под купол. В ответ огонек подозрительно долго молчал, а потом что–то стал передавать на своем непонятном морзеном языке. Здесь пригодилось ранее не раз выручавшее их умение Пуфика все хорошо запоминать. Без него, пожалуй, они не справились бы с задачей донести ответ «подводников» главному специалисту по шифрам.

Дормидонт вверху с большим энтузиазмом взялся за расшифровку. Первая фраза выглядела так:

Переведя коды в буквы, получалось следующее: «АЛ–С–НОК-М–ЖАСНО-РАД–ТО-Т–ЖИВО-».

Черточки появились на месте тех букв, кодов которых Дормидонт не знал.

– Ура! – коротко объявил Дормидонт. – Азбуку Морзе они знают. Даже лучше нас. Поэтому с этим придется повозиться.

– Этот Морзе, хоть давно жил, но, кажется, был чересчур умным, – поддержала его Аза. – Ничего не понятно. Может ты, Пуфик, что–нибудь переврал?

– Как это переврал? Я вообще такого не умею. Очень даже правильно запомнил. И не понятно, что вы здесь охаете. Если внимательно посмотреть, а не обвинять других, то половина слов в этом предложении очень даже понятна.

– Ну, ну, – воспрянул духом Дормидонт, – посмотрим. Пожалуй, ты прав, Пуфик. Не так страшен черт, как его рисуют.

– Что это за слово такое, «черт», – не поняв, переспросила Аза.

– По–моему, что–то такое старинное и очень страшное.

– Если страшное, так зачем его рисовать?

– Что ты ко мне пристала. Откуда я знаю? Это пословица. Народная мудрость.

– У народа может и мудрость, а у тебя, похоже, получилась глупость. Не знаешь, а говоришь. Дормидонтская глупость. Даже как–то уважительно звучит, хотя и глупость.

В другое время Дормидонт, конечно, не оставил бы без ответа такого оскорбления и завел бы длинный спор, доказывая, что он прав. Но сейчас ему не терпелось заниматься расшифровкой, поэтому он оставил последнее замечание Азы без ответа. Тем более, что и в самом деле не знал, что такое «черт».

– Так, – продолжил он, – первое слово, похоже будет «АЛЬФ». Ну, конечно, это обращение к сыну. Заодно нам сразу стали известны коды еще двух букв «Ь» и «Ф».

– Если первое слово «АЛЬФ», то второе будет «СЫНОК», – помогла чем смогла Аза.

– Без тебя знаю, что «сынок», – все еще сердясь на нее, недовольно отреагировал на помощь Дормидонт.

– А последнее слово – «ЖИВОТ», – не обращая внимания на его недовольство, продолжала помогать Аза.

– Что за живот? – уже не на шутку рассердился Дормидонт. – Может быть нога, да еще и с ботинком? Ерунду какую–то говоришь. Ведь код буквы «Т» мы знаем, а здесь совсем другой стоит.

– Значит, «ЖИВОЙ», – как ни в чем не бывало быстро перестроилась Аза. – «Живой», «живот» – не очень большая разница, всего в одной букве. И корень у этих слов одинаковый. Если есть живот, то человек живой. Вот так–то!

Дормидонт от возмущения только зашипел, но сдержал себя.

Не время было заводить споры. Ведь Альф внизу ждал их решения.

– Ладно, пусть у тебя живой будет с животом, а неживой – без живота. Мы лучше посмотрим, что у нас получилось.

А получилось вот что: «АЛЬФ-СЫНОК-М–ЖАСНО–РАД–ТО–Т–ЖИВОЙ».

– Живой сынок. Значит, в середине предложения стоит слово «рад», «радость», – внес свою лепту в разгадку Жвачкин.

– Похоже, похоже, согласился Дормидонт. – Только не «рад», а «рады». Ведь нам уже известен код буквы «Ы» из слова «сынок».

– Надо позвать Альфа, – не выдержала Аза и дернула за аварийную веревку вызова, не дожидаясь согласия остальных.

– Зачем, мы сейчас сами все докончим.

– Да как вы не понимаете, какую радость принес ему Дормидонт своей буквой «ы». Значит, их там в лаборатории двое, папа и мама, раз слово «рад» стоит во множественном числе.

Дальше спорить не имело смысла, так как Альф уже был около плота. Когда же его лицо, озарилось улыбкой счастья после услышанного известия, то спор сам–собой сразу был забыт.

Альф с большим нетерпением подключился к разгадке головоломки.

– Рады–то рады, – не упускал инициативы Дормидонт. – Но почему впереди стоит сочетание «ЖАСНО»? Насколько я помню, такое окончание есть только у слов, связанных с чем–то ужасным. А если ужасно, то не может быть радости. И наоборот. Здесь что–то не так.

– Не переживай, Дормидонт, – успокоил его с улыбкой Альф. – Здесь все очень просто. Я на сто процентов уверен, что это сочетание обозначает «ужасно рады». Дело в том, что я его ужасно любил употреблять. Папа с мамой меня всегда поправляли, говоря, как и ты, что такое сочетание невозможно. Теперь же применили его сами. Наверно, от волнения. А, значит, такое сочетание возможно, хотя бы в некоторых случаях, и я был прав. Ха–ха–ха, – и Альф рассмеялся.

Это была награда всем за долгие поиски. Пожалуй, один Жвачкин из всех помнил Альфа смеющимся. Для остальных образ Альфа больше был связан с печалью.

– Ужасно рад, ужасно любил,… Вот как. Но если ты уверен в этом, то мы уже близко у цели. Осталось всего несколько коротких слов: «АЛЬФ-СЫНОК-М–УЖАСНО–РАДЫ–ТО–Т–ЖИВОЙ».

– Дормидонт, у тебя опять ошибочка, – ужасно радостна сообщила тому Аза. – В слове «рады» ты подставил букву «ы». Но ведь такой же код стоит и после букв «т» и «м».

На этот раз Дормидонт даже не хмурился и с удовольствием принял помощь Азы. Раз все хорошо, то и он был доволен. К тому же и он кое–что откопал, а натолкнула его на это подсказка Азы.

– Аза права, – отдал он ей должное. – Мы мало внимания обращаем на коды букв, а все больше занимаемся угадыванием слов. А ведь здесь все теперь стало так очевидно: «АЛЬФ-СЫНОК-МЫ-УЖАСНО–РАДЫ–ТО–ТЫ-ЖИВОЙ»

Между всеми этими словами есть один и тот же код «–•–». Вероятно, это пробел, то есть разделитель между словами. Его спокойно можно выбросить из предложения. «АЛЬФ СЫНОК МЫ УЖАСНО РАДЫ –ТО ТЫ ЖИВОЙ». Вот что получается. Неизвестное слово, скорее всего «ЧТО», хотя перед «Ч» еще почему–то стоит буква «Р». Может все же Буль чего напутал, А может мы чего не знаем. Но смысл нам понятен. Можем начинать переговорный процесс.

И они его начали. Сначала он шел медленно, а потом быстрее. Скоро они знали почти все буквы. Мы говорим почти, так как что–то в ответах они не улавливали до конца и при любом переводе постоянно были маленькие ошибки. Но эти ошибки не влияли на смысл, раз внизу их тоже понимали.

Процесс общения занимал очень много времени. Поэтому пытались объясняться краткими фразами. Сложными еще потому было трудно общаться, что их попросту нельзя было запомнить. Даже Пуфику. На воздухе связь прерывалась, а под водой записать было нечем и не на чем. А попробуй короткими простыми предложениями объяснить, почему у купола не было ни дверей, ни иллюминаторов.

Но и с этим удалось справиться. Пусть и без полной ясности. Оказывается, купол почему–то был закрыт защитным экраном, который сами обитатели не могли поднять. Вход и иллюминаторы находились под ним.

После повторного осмотра стало ясно, что обнаруженная ими чуть ниже середины купола накладка двух металлических поверхностей и является огромным защитным экраном. Этот экран висел на двух осях с обоих концов купола. Подымался и опускался он подобно забралу на шлеме рыцаря.

Вот его–то надо было поднять. По самым грубым прикидкам вес обросшего щита был несколько тонн. Даже силачу Марсу, будь он здесь, такое было бы не под силу. Значит, приходилось возвращаться к старому. Отбивать наросты со всей поверхности.

Делать было нечего. Отбивать, так отбивать. И вот сантиметр за сантиметром началось освобождение. Двигались по сантиметру, а уходили дни. Через неделю такой работы, когда не было очищено еще и десятой доли поверхности, пришлось призадуматься. Затем поспорить. Затем поругаться. Опять поспорить. Помириться. И, главное, придумать идею.

Она принадлежала Дормидонту. Но после столь длительных обсуждений утверждать это было трудно.

Чтобы реализовать ее, пришлось выполнить все, от чего они уже один раз отказались, когда буксировали к куполу воздушный блин. То есть заново смонтировать горелку в пассажирской корзине. Это сразу лишило Альфа возможности работать под водой.

Затем все, кроме Буля с Пуфиком, погрузились в корзину. К горелке опять присоединили трубку от блина. Буль нырнул вниз и отцепил оба якоря, которые уложили в корзину. После этого Аза запустила нагревательный аппарат. Теплый воздух побежал внутрь блина. Вода долго не хотела отпускать блин, как будто к ней приклеенный. Но вот с большим шумом, начиная с одного угла, блин стал приподыматься. Потоки воды падали обратно в океан с его поверхности.

Корзина пошла подтягиваться под шар и тоже приподыматься. В этот момент Дормидонт опустил вниз Булю основной якорь, вместе с которым тот ушел под воду. Но на это раз зацепил его не за выступы на дне, а за нижний край защитного экрана купола. Когда он вынырнул наверх, Дормидонт застопорил якорную лебедку.

Горелку Аза не выключала. Якорный канат натянулся и воздушный блин неподвижно завис в воздухе. Ситуация несколько напомнила ту, когда они в первый раз испытывали шар и случайно забыли отцепить якорь. На это раз такое было сделано намеренно.

Была надежда на то, что подъемная сила воздушного шара сумеет то, чего не смогли сделать они. Подымет защитный экран.

Блин висел в воздухе, Аза продолжала кочегарить горелку. Никакого результата! Раздувшийся блин даже стал немного походить на гигантское яйцо. Яйцо, которое еще не превратилось в курицу, но уже сумело взлететь в воздух.

По изменившемуся виду блина, поняв в чем дело, Буль с Пуфиком решили приложить и свои усилия. Они нырнули вниз и ломиками начали стучать по осям экрана. А затем попытались ими же приподнять экран.

Оказалось, что старинная народная сказка про репку совсем не вымысел, а чистая правда. Тянули, тянули – вытянуть не могли. И дедка, и бабка, и внучка, и Жучка. Но вот подбежала мышка, потянула вместе со всеми изо всех своих мышиных сил – репка и вытянулась. Бо–о–льшая репка!

Так и здесь. Только они навалились на ломики, как громадный экран начал поддаваться. Сначала на сантиметр, затем на два. Сначала медленно, затем быстрее. Казавшиеся крошечными крабиками на поверхности купола, Буль с Пуфиком тянули экран вверх!

Поверхностные наблюдатели тоже кое–что заметили. Шар внезапно рванулся вверх и опять неподвижно застыл на месте. Зато из воды появились радостные Буль и Пуфик. Операция прошла успешно. Купол был открыт!

Следующие несколько часов до самого вечера продолжалась работы по обратной установке блина на прежнее место, размонтированию горелки и переносу вентилятора на плотик. Утром первым спустился под воду Альф и первое, что он увидел в большом иллюминаторе, были лица его родителей. Воздушные поцелуи полетели с обеих сторон. Правда, со стороны Альфа их правильнее было бы назвать водяными.

После этого Па приложился к своему браслету и тотчас же у Альфа сработал сигнал. Вызвав на подмогу Пуфика, затем Дормидонта, сообщение было расшифровано. Альфа приглашали войти в дверь, набрать побольше воздуха и отцепить свою воздуховодную трубку.

Не дождавшись даже окончательной расшифровки, Альф заспешил обратно под воду. С ним вместе поплыл и Пуфик. Как только они остановились около двери, та начала медленно раскрываться, уходя в сторону.

Альф с Пуфиком заплыли внутрь. И оказались в маленькой кабинке, где могло поместиться не более трех человек. Браслет на руке Альфа ободряюще замигал и, вздохнув последний раз поглубже, Альф решительно отцепил трубку. Дверь сразу же начала закрываться. Наверху в кабинке зажегся свет.

Как только дверь закрылась, вода вокруг забурлила. Это со всех сторон в нее стал нагнетаться воздух. Одновременно внизу открылся клапан, через который вода пошла выталкиваться воздухом наружу. Не прошло и минуты, как Альф смог вдохнуть всей грудью наполнивший кабину воздух.

Открылась внутренняя дверь. На пороге стояли Па и Ма. Долгожданная встреча родителей с сыном состоялась!

Глава 8
Па и Ма и немного о технике

После сумбурной встречи и недоверчивых ощупываний друг друга пошла настоящая беседа. Перед этим в купол спустились еще Дормидонт с Азой. Буль на всякий случай остался в воде. А Жвачкин вызвался сторожить махокрыл. Однако настоящая причина такой «жертвы» была в другом. Ему просто не очень хотелось встречаться с Па, приказы которого по охране Альфа в свое время он выполнил только наполовину.

Главной темой разговора стала тема исчезновения людей на Земле. Причем с обеих сторон отвечали вопросом на вопрос. Роботы при людях больше помалкивали, зато это не относилось к Альфу.

На вопрос «Как вы здесь оказались?» следовал ответ «Почему вы не прилетели за мной?». А на «Что происходит на Земле?» не менее исчерпывающий «Вы об этом знали заранее?». Но никто не сердился, так как общение в любой форме было приятно.

Все же первыми пришлось рассказывать Па и Ма. Главное было вот в чем.

Два года назад впервые люди обнаружили признаки какой–то неизвестной болезни. Следствием ее было то, что некоторые из них вдруг начали терять интерес к жизни. Это заключалось в том, что они переставали работать, заниматься спортом, путешествовать. Исчезала даже потребность получать новую информацию.

Если им давали простую конкретную работу, они ее выполняли какое–то время. Если включали киновизор, они смотрели его, но содержание происходящего их совершенно не волновало. Если же их не трогали, то целыми днями такие больные неподвижно сидели, ничего не делая. Засыпали, просыпались и опять сидели. Такое существование было невыносимым.

Что остальные могли поделать? После прошедших войн и выстраданной эпохи разума и понимания от людей всего–то осталось несколько тысяч. А должны они были продолжить историю всей цивилизации.

Главным в то время являлась очистка планеты, спасение того, что еще осталось, обеспечение жизни новым поколениям. Для проведения таких мероприятий разработали новую серию роботов, к которой и принадлежали наши путешественники.

Однако выделить ресурсы на исследование новой напасти Земля просто не имела возможностей. Каждый человек находился на учете. Была только создана отдельная небольшая лаборатория медиков по изучению болезни.

Через месяц первые больные начали впадать в сон. Но не простой, а летаргический. По–медицински это можно было назвать комой. То есть человек жил и в то же время не жил. Он был полностью неподвижен. Сердце почти не билось, дыхания почти не было. Но и не умирал!

Появилось предположение о воздействии внешней среды. Начались исследования в этом направлении. Через два месяца обнаружили, что процесс несколько приостанавливался, когда больных помещали в глубокие подземные сооружения, такие как убежища, склады вооружения и пункты управления боевыми действиями.

Тогда же к работе подключили физиков, пытаясь создать защитные экраны или экранирующие поля вокруг пострадавших. Так в эту работу оказались вовлеченными родители Альфа.

Обычные приборы ничего не фиксировали. А вот изобретенные ими что–то улавливали. Но вот что? Было ли это ошибкой приборов или открытием какого–то нового вида энергии, а может, даже физического закона? Для физиков тут имелась неудержимая приманка на время отложить эксперименты с больными и заняться новым.

На удивление, догадка Па довольно скоро подтвердилась. Пришлось экранировать не объекты, а сами приборы для измерений. Па перемонтировал свои приборы так, чтобы они не реагировали на известные виды энергий и получил разрешение на их установку в давно не используемых трех секретных лабораториях. В том числе в одной под водой.

С новым образцом Па и Ма провели пробное обследование всей поверхности Земли. Получилась любопытная картина. Мощность энергетического излучения зависела не только от координат измеряемой точки, но и от времени суток и даже числа месяца. Все это говорило в пользу внеземного происхождения источника.

Па собирался обнародовать свое открытие, но тут резко обострилась ситуация с эпидемией болезни. Количество больных начало быстро возрастать, а в летаргический сон они стали впадать уже на десятый день после появления первых признаков.

Исследование излучения пришлось временно прекратить и заняться обследованием непосредственно больных. А изобретенные новые приборы продолжали работать в автоматическом режиме. Каково же было удивление физиков, когда взглянув через несколько дней на эти приборы, они обнаружили резкое увеличение активности таинственного излучения.

Вот здесь Ма первой предложила сопоставить увеличение активности энергетического потока с возрастанием интенсивности заболевания. Результаты сошлись стопроцентно! Случаи и тяжесть болезни полностью совпадали с поведением космического потока!

Только теперь Совет Земли был поставлен перед прямым фактом. Новым явлением и его взаимосвязью с эпидемией. Но Совету, по существу не довелось обсудить возникшую проблему из–за быстрого» нарастания кризиса. Сообщения о заболеваниях посыпались отовсюду, а сами больные начали впадать в кому уже на второй–третий день болезни.

При таких темпах через несколько дней на Земле не осталось бы ни одного здорового человека! Наступал, как ни страшно было это признать, конец человечества. Это была Всемирная Катастрофа! Природа платила людям за столетние несоблюдения простых правил экологического существования.

Объявили общеземную тревогу. Лишь один человек мог что–то порекомендовать. Это был Па. Однако этим он брал на себя всю ответственность за Жизнь на Земле!

К этому времени начали почему–то выходить из строя целые системы контроля и отдельные роботы. Тогда Па предложил всем срочно укрыться поглубже под землю, пока окончательно не отказали системы передвижения и управления. Но ни он, ни кто другой не могли предугадать, каким будет излучение через день, два, месяц!

Перемещение людей в Убежище произвели в течение одного дня. Ведь их было и так почти что ничего. Подключили все имеющиеся системы защиты, контроля и дублирования.

Сами Па и Ма собирались оставаться в подводной лаборатории, чтобы иметь возможность следить за приборами и при необходимости выходить на поверхность, не подвергая других опасности. Впрочем, Ма там находилась неотлучно.

Тут Па и совершил роковую ошибку, за которую постоянно клял себя все то время, что они находились в подводной ловушке. Только защелкнув дверь за последним из людей и включив аварийную систему защиты Убежища, он вдруг с ужасом вспомнил, что занимаясь двумя делами сразу, излучением и спасением людей, совершенно забыл о своем сыне, об Альфе.

Все дети с матерями были переведены в Убежище в первую очередь. А он поручил Ма следить за приборами в лаборатории, тем самым взяв на себя заботу о сыне. И забыл! Забыл! Забыл! Как он мог такое забыть?!

На его счастье, добравшись до дома, он застал Альфа в полном порядке. И срочно поспешил обратно. Но было поздно! Система блокировки двери не поддавалась. Или она испортилась, или ее отключили изнутри. Связь тоже не работала. Сколько им еще оставалось? Час или день?

С собой брать Альфа он не мог. Именно из– за большого риска они отделились от остальных людей в лаборатории. И тогда он вспомнил об одной странности при измерении напряжения потока излучения на Земле. В одном месте кривая показаний самописца на какой–то сантиметр прервалась и дальше возобновилась на прежнем уровне. Тогда он подумал, что это был сбой прибора. А может… Может спасение?

Вот так Альф вместе со Жвачкиным очутился в Синих горах. В ущелье Трех скал. Все время с тех пор Па считал, что погубил сына. Конечно, тогда он не мог знать, что слой воды спасет их самих. Да и то только потому, что наверх они не выходили.

Не смогли выйти. Ни он, ни Ма, которая должна была прилететь за Альфом и попытаться отвезти его в другое убежище. Где–то спутник связи отключил контрольное управление и сработавший защитный экран перекрыл выход из станции.

А теперь получалось, что тогда он спас Альфа единственно возможным способом. Почему это произошло, он не знал и сейчас. Это пока не важно. Важно, что тот жив. Да еще чудесным образом выручил их.

– Ну вот, я вам все и рассказал, – радостно и печально закончил Па.

Радостно – так как у них все было хорошо. Печально – именно из–за того, что хорошо было только у них,

– Теперь ваша очередь рассказывать. Только подробнее.

Вот тут Па и Ма узнали о еще более странных событиях. Их спас маленький сын – это было удивительно. Но того самого, оказывается, спасли роботы – это уже была чистая фантастика. Ставшая здесь реальностью.

Слушая подробный рассказ Азы с Дормидонтом – Альф из благодарности предоставил им первым такое право – а затем и самого Альфа, только тут Па и Ма посмотрели на роботов другими глазами. Не как на слуг и помощников, а как на друзей и соратников – так, как к ним давно относился сам Альф.

– Значит нас теперь восемь, – удовлетворенно произнес Па, незаметно для себя вписывая роботов и себя в одну компанию. – Это очень, очень хорошо. И как это Аза догадалась выйти на связь через звуковой вызов браслета? Ведь мы давно их не одеваем.

Аза была довольна, что ее похвалили.

– Да что я, – не захотела выделяться она. – Мы все вместе. Без Буля с Пуфиком не смогли бы исследовать подводное пространство, без Дормидонта – долететь сюда, без Альфа – отыскать координаты лаборатории. Ну, а Жвачкин, хотя некоторые и осуждают его поведение, как ни крути, первый вышел на правильный след.

Всем очень понравилась рассудительная речь Азы. Даже Дормидонт не попытался ее прервать и рассказать все по–своему.

Зато Ма, похоже, ничего не слушала. Она только обнимала своего сыночка и радостно улыбалась.

Тут в Дормидонте, который не был столь сентиментальным, как Ма или Альф, вновь заговорил дух исследователя.

– А не скажите ли вы нам, – с солидной интонацией заправского ученого обратился он к Па, – почему в телеграфных сообщениях Морзе были какие–то ошибки и лишние коды?

Они с Па углубились в технику телеграфных сообщений. В этом сугубо техническом разговоре для нас интересным может быть лишь то, почему все буквы обозначались пятью значками, а перед буквой «Ч» всегда стояли еще два символа, в том числе буква «Р»?

Оказывается, дело здесь довольно хитрое. Которое, к слову, часто применяется в технике. Ведь чем больше символов надо закодировать, тем больше разрядов надо для их изображения.

Например, если бы наш алфавит состоял всего из двух букв «а» и «б», то для их изображения хватило бы одного разряда, в котором стояли точка или тире. Если бы букв было четыре,то разрядов надо было бы вводить два. Скажем, «а» – это «••», «б» – «•—», «в» – «—•», «г» – «–». И так далее. Это называется двоичный код и на нем построена вся вычислительная техника и техника связи.

Это если для двух или четырех букв. А если символов много и машина выполняет миллиарды и миллиарды операций, то количество передаваемой информации трудно представить. Тут картина получается совсем другой.

Одно пирожное или два – разница небольшая. И одного мало, и двух недостаточно. Десять пирожных или двадцать – тут разница становится заметнее. Хотя она также, как и в первом случае, больше ровно в два раза. Десять пирожных, хоть с трудом, но можно съесть.

А вот двадцать – это уже опасно для жизни.

А если взять миллион и два миллиона? Если разница не двойная, а тройная и больше?

Вот и здесь. Чтобы передать все возможные сообщения, необходимо выделить пять разрядов под каждый символ. Но пятью разрядами можно изобразить только 32 символа, а это меньше, чем алфавит. А еще есть цифры, знаки препинания и другие необходимые для связи условные обозначения и значки. На большом опыте люди убедились, что для нормального общения таких символов надо 64. Как тут быть, чтобы не увеличивать число разрядов и, следовательно/ объемов передаваемой информации.

Да очень просто. Вводят понятие «регистр». В нашем случае «регистр 1» и «регистр 2», также обозначаемые одной из пятиразрядных комбинаций. «Регистр 1» – это буквы, «регистр 2» – это специальные знаки, цифры и другие буквы. То есть после обозначений этих регистров идут в сообщениях соответственно или буквы, или другие символы.

Например, «—•» – это и буква «Т» и, одновременно, цифра «5». Но чтобы понять, что это цифра, мы перед нею поставим обозначение «регистр 2», то есть комбинацию «••—••». Если дальше после цифры «5» опять идут буквы, то и мы перед последующими буквами поставим «регистр 1», то есть комбинацию «–». И сообщение «А5Т», состоящее из трех символов, будет в кодовом изображении выглядеть как «А цифра 5 буква Т».

Сообщения в основном бывают или буквенные, или знаково–цифровые. В этом случае значки регистров используются редко.

Вот так, добавив всего два значка регистров, мы теперь можем с помощью тех же пяти разрядов уже обозначить 64 символа. Таким образом, значительно уменьшаются объемы передаваемой информации. Могут быть и другие регистры специального назначения.

А что касается буквы «Ч», то тут еще более хитрый случай. Люди подумали, зачем вообще вводить в передачу букву «Ч», если она по виду похожа на цифру «4» и на этом можно сэкономить одну комбинацию. Вот и получилось, что на регистре букв комбинация «—•—•—» – это буква «Р», а на регистре значков – это цифра «4», которая при написании дает букву «Ч».

Поэтому, в первом переданном из лаборатории сообщении слово «что» выглядело как «••—•• —•—•– – –• –••» – «цифра 4 буква Т О».

Существуют и некоторые другие хитрости, но более мелкие. Потому–то Дормидонт и все другие наверху, не зная их, временами ошибались в переводе некоторых сообщений.

Может быть для других немного трудновато, но для такого знатока и любителя знаний, как Дормидонт, это объяснение доставило истинное наслаждение. Тонкая работа ума – что может быть замечательнее! Пусть не физическая, так хоть духовная пища.

Па понравилась любовь Дормидонта к знаниям, которая очень выручила их. Ведь в противном случае, не зная азбуки Морзе, еще неизвестно сколько они отбивали бы ракушки с обшивки лаборатории. Поэтому он решил сделать ему приятное и показать еще одно неизвестное тому приспособление, работающее на принципе вибрации. Не столько само приспособление, сколько его действие.

Вибрирует струна, вибрирует во рту язык, создавая различные звуки. По научному – вибрация, а по–простому – колебание. Все дело в частоте колебаний. Каждое тело или звук имеют свою частоту. Да, да, не только звук, но и тела. Просто звуки мы слышим. Если редкое, медленное колебание, то и звук низкий, басовый. Если частые, быстрые колебания, то и звук высокий, тонкий.

Но есть у вибрации еще одно свойство, кроме высоты звука. Медленно вибрирующий предмет легко схватить и удержать. А быстро – ухватить трудновато, а ухватив – из рук вырывается, все скидывает с себя.

Именно действие такой скидывающей вибрации решил показать Па Дормидонту. Он нажал маленькую кнопочку на каком–то приборе и неожиданно наружные стены лаборатории мелко и быстро задрожали, издавая при этом непонятный звук.

– Теперь посмотри в иллюминатор, – предложил Па Дормидонту. – Вы можете тоже посмотреть, – позвал он остальных.

Корпус продолжал дрожать, а мимо иллюминатора опускались вниз каменные осколки. Большие и маленькие.

Роботы пораженно молчали. «Да, наука – это сила», – начинали думать они как Дормидонт. Неделями лазить вокруг купола с ломиками и очистить только малюсенький кусочек. И пять минут для очистки всей поверхности вибрацией. Было от чего прийти в изумление.

– Ну, хватит пока, – проговорил Па. – Теперь вся поверхность купола очищена от наростов. Это специально предусмотрено в конструкции подводной станции.

И он продолжил лекцию дальше.

– Теория здесь вот при чем. Когда вы медленно стучали ломиками, то и корпус медленно колебался от таких ударов. Когда же корпус стал быстро дергаться и колебаться, то все наслоения на нем попросту не удержались. Это как ковбой на необъезженной лошади. Попробуй удержись, когда она тебя поддаст задом.

Теперь давайте от теории перейдем к нынешним проблемам. Вернее к одной, основной. Почему на Земле нет людей? Ответов может быть несколько. Первый. Излучение проникло через толщу земли и все спят мертвым сном. Второй. Они в безопасности, но не выходят на поверхность из–за излучения. И третий. Как и мы раньше, они просто не могут выйти.

Хотя третий можно отвергнуть. В Убежище столько людей, что даже при блокировке дверей за такое длительное время они смогли бы найти выход. А чтобы выбрать из первых двух вариантов, надо установить, существует ли и какое излучение сейчас.

Если его нет, то почему все системы на Земле не действуют? Если оно есть, почему… да, почему в этом случае оно не действует на вас? Или вы какие–то особенные? Но в чем?

Измеритель уровня излучения у нас есть. Правда, он несколько великоват по размерам. К сожалению, мы за год, что здесь провели, так и не модернизировали его. Ведь в нашей лаборатории под водой он ничего не показывает. Кто тут у вас главный специалист по измерениям?

На этом Па закончил основную часть своей лекции.

– Это смотря чего, – степенно ответил Дормидонт. – Если координат, то Жвачкин. Он у нас большой географ и любитель астролябий. Если чего другого, то и мы можем.