Текст книги "Таинственное излучение"

Автор книги: Гарри Тин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

– Да, все просто. Давайте садиться.

Сначала хотели посадить за стол Па, но тот, не желая проигрывать роботам, решил сперва понаблюдать.

Правила были простыми. Каждому сдавались по семь доминошек, которые по очереди по кругу выкладывались на стол. Причем ставить доминошку можно было только ту, у которой число точек на одной из половинок совпадало с числом точек свободной половинки доминошки, уже лежащей на столе.

Таким образом доминошки прикладывались одна к другой. Получалась длинная цепочка. Если у кого был «дубль», то есть доминошки ТРИ–ТРИ, ДВА–ДВА и другие, то выставлять их можно было две за один раз с разных концов цепочки. У кого не было подходящей костяшки на своем ходе, тот этот ход пропускал.

После того, как кто–либо заканчивал игру и оставался без домино, остальные считались проигравшими в этой игре и подсчитывали очки на оставшихся у них костях. «Козлом» объявлялся тот, кто первым набирал 121 очко за несколько игр. Он же должен был лезть под стол.

При этом были два исключения из подсчета, делавших результат игры непредсказуемым. Если на руках оставалась одна костяшка ПУСТО–ПУСТО, то она засчитывалась не за ноль очков, а за пятьдесят. А вот если оставалась одна ШЕСТЬ–ШЕСТЬ, то независимо от ранее набранных очков и сыгранных партий, обладатель такой ценности сразу объявлялся козлом. После того как Буль все это объяснил и показал, началась игра.

Потребовалось сыграть всего четыре партии, как объявился первый козел. Под бурную радость Жвачкина под стол полез сам учитель, Буль. Жвачкин не выпускал его из–под стола, пока у того мекание получилось почти также хорошо, как у него самого.

Видя такие результаты учителя, Па попросил Пуфика уступить ему свое место, считая, что остальные игроки еще слабее. Однако сам Буль нисколько не был расстроен проигрышем.

– Этим только подтвердился неписанный и никем недоказанный закон, по которому новичок почти всегда выигрывает благодаря везению. Вы в этом быстро убедитесь.

И первый в этом убедился Па, которому очень умело «помог» Буль. Обычно, выставляя по очереди костяшку за костяшкой, у каждого к концу игры их оставалось всего 1–2 штуки и в «минус» записывалось совсем немного очков. Поэтому требовалось достаточно много времени и игр, чтобы стать «козлом».

Вот тут–то Буль и проявил себя великим игроком. Игра только началась. У Па было много костяшек с большими числами 5 и 6, а у Буля с маленькими 1 и 2. Но первым ходил Буль. Он зашел с ОДИН–ОДИН. Па ответил ОДИН–ДВА, Жвачкин ОДИН–ТРИ и Дормидонт ТРИ–ЧЕТЫРЕ.

Затем на втором круге Буль выставил ЧЕТЫРЕ–ОДИН. У Па двоек и единиц не оказалось и ему пришлось пропустить ход. Жвачкин поставил ДВА–ПЯТЬ и Дормидонт ПЯТЬ–ОДИН.

Теперь на обоих концах цепочки находились единицы и еще две костяшки с одним беленьким кружочком оставались только у Буля. Он сделал ход ОДИН–ПУСТО. Па опять пришлось пропустить ход или, как говорят, «проехать». Он постучал костяшками по столу и произнес «еду».

– Ту–ту–у–у, – добавил к его словам Буль и помахал ему рукой.

Па еще не чувствовал тревоги. Он собрался чуть позже своими пятерками и шестерками заставить Буля уехать еще дальше.

Теперь владельцем единственной единички оставался Буль. Пришлось Жвачкину догонять Па в дальней дороге, так как у него не нашлось и «пустышки». Дормидонт, который благодаря потере хода Па и Жвачкина приближался к победе, с громким стуком выставил ПУСТО–ШЕСТЬ.

– Играть надо уметь, – с заметным чувством превосходства произнес он.

– Тут ты прав, – спокойно добавил Буль и еще более будничным тоном произнес:

– РЫБА. – И к шестерке приставил доминошку ШЕСТЬ–ОДИН.

– Где тут рыба? Почему я не вижу рыбу? промурлыкал Па. – Рыбку съем я на ходу и с шестерочки пойду.

Он с удовольствием предвкушал, как ту же комбинацию повторит своими шестерками. А шестерок у него оставалось немало: 6–6, 6–5, 6–4, 6–3 и еще две пятерочки 5–5 и 5–4.

– Рыба означает, что вы все не «поехали», а «поплыли» в дальние моря. – Этим он тонко намекал Па на его долгое заточение в подводной лаборатории.

– Нет, не поплыли, а пока только поехали, – не согласился Па и за неимением хода постучал своими костяшками по столу.

– Пока только поехали, – присоединился к нему Жвачкин. Тайно он также надеялся на победу, перебирая свои четверки и тройки.

– Ну а я, похоже, поплыл, – завершил круг Дормидонт, который первым догадался в чем дело.

Цепочка с обоих концов заканчивалась единицами, которых на руках больше ни у кого не было. То есть костяшки оставались, а вот ходить никто не мог. Эта ситуация в домино и называется «РЫБА».

При этом все получились проигравшими. Но если у Буля на оставшихся домино было всего 14 очков, идущих в «минус», то у Па – целых 61.

– Полкозла, – буднично прокомментировал Буль.

– Козла, козла, – недовольно пробормотал Па, хитроумным замыслам которого не дали осуществиться. – Ну, не успел, бывает. Давайте еще раз. Сейчас я из тебя не то что полкозла сделаю, а сразу целого осла. Поехали.

Но осла опять получил Па, потому что Буль опять сделал «рыбу». Тут дело для Па запахло целым козлом. До него ему оставалось всего 12 очков.

Пришлось уйти в глухую защиту. Он больше не копил одинаковых по значению костяшек, а старался в первую очередь выставлять те, которые были с большими числами.

– ОДИН–ДВА, – вкрадчиво говорил Буль.

– Это веревочка для привязи.

– ДВА–ШЕСТЬ, – отвечал Па. – Еще на восемь очков стало меньше. Кончик у веревочки обрежем.

– ТРИ–ОДИН, – тянул свое Буль. – Набросим уздечку на шею.

– ШЕСТЬ–ТРИ, – отбивался Па. – Разогнем ярмо и скроемся в полях.

– Не скроетесь, не скроетесь, погоня уж близка. – И элегантным жестом Буль медленно поднес доминошку к одному из концов цепочки.

– РЫБА, – привычно объявил он.

– Чтоб твоя рыба протухла! – не выдержал Па.

– Ура! новому козлу, – поздравил Па Жвачкин.

Ругая про себя Буля, козлов, ослов и другую живность, Па полез под стол. Затем оттуда раздалось нечто жалобное, больше похожее на мяукание и смущенный Па опять выплыл на поверхность. Жвачкин хотел потребовать качественного исполнения арии козла, но в последний момент не решился.

– Ну как, папуля, – посочувствовала тому Ма. – Это тебе не шашечки двигать. Пусть тебя Альф заменит. Ему гораздо легче под стол лазить.

Но Па самое неприятное уже прошел и к тому же увлекся. Он ни за что не хотел уступать своего места. Даже под угрозой еще раз петь песни под столом. В этой игре открывалось множество интересных возможностей, над которыми можно было помозговать.

Это ему нравилось. Откуда–то вспомнилась поговорка, что домино – не лошадь и к утру повезет. Короче, он жаждал реванша. Он не позволит Булю варить из него рыбный супчик.

Большего он добиться не смог. «РЫБА» кончилась, однако загнать самого Буля под стол ему пока было не по силам. Зато жертвой его хитроумных планов стал Жвачкин. Во время проведения Па одной из комбинаций, у бедного козлика на руках оказалась всего одна костяшка. Но ШЕСТЬ–ШЕСТЬ. Так из козлика получился «козел».

Под столом Жвачкин отвел, как говорят, душу. Уж он и бекал, и мекал, и заливался соловьем. Да так громко, что надоел Ма, которая предложила закончить игру в связи с поздним временем.

– Мне надо отыграться, – не хотел заканчивать–Жвачкин. – К тому же еще Дормидонт не был козлом.

– Еще хотя бы часик, – упрашивал Па.

– А я считаю, – подозрительно убежденно высказался Дормидонт, – что мнение женщины надо уважать. Верно, Пуфик?

Пуфик, который стоял в стороне и совершенно не интересовался игрой, конечно согласился. Еще бы. Желание женщины – закон для робота!

Так закончилось это тяжелое воскресенье.

Глава 19
Убежище

После тяжелого воскресенья наступили не менее насыщенные будни. Началась подготовка экспедиции к Убежищу. Вероятность того, что люди в нем могли остаться живыми, была ничтожно мала. Требовалось просто убедиться во всем собственными глазами.

В качестве средства передвижения приходилось использовать старенькие проверенные велосипеды. Жалко было махокрыл. С его помощью все было бы гораздо проще. Но для его восстановления требовалось очень много времени и усилий.

Аза с Дормидонтом уже предвкушали, как вместе с Марсом будут повторно совершать велопробег. Однако в последний момент Па изменил все планы.

Вспомнив бесшабашную храбрость Азы при нажимании кнопок неизвестных ей систем, он посчитал, что для людей, пусть даже теоретически, будет надежнее и лучше, чтобы над ними таких опытов не проводили. И решил сам отправиться к Убежищу вместе с Ма и Альфом. Захватив с собой из роботов лишь Жвачкина, да и то для кормежки.

Была и еще одна причина, по которой Па хотел сам во всем разобраться. Связано это было с системой контроля Убежища, один из пунктов которого он посетил сразу после прилета с океана.

Само Убежище располагалось невдалеке от города на небольшой равнинной возвышенности. К нему вела отличная дорога. Так что добираться туда было еще легче, чем в национальный парк. Там же находился и главный пункт управления. В километре от него располагался вспомогательный пункт управления. И еще один, как было упомянуто, находился в городе. Здесь все было ясно.

Проблема и тайная надежда была в другом. Теоретически надежд не было. Это убедительно было доказано еще в подводной лаборатории опытами с Измерителем. Но вот посещение пункта контроля несколько поколебало уверенность Па.

Как и везде, системы видео– и аудиосвязи там не работали. Не смог он получить от приборов и никакой информации о состоянии систем управления Убежищем, регистрационных списках и текущем журнале событий.

Однако одна вещь его поразила. Контрольная лампочка наличия жизни, пусть еле–еле, но светилась бледно–розовым огоньком. Эта лампочка была групповым аналогом сигнальных браслетов жизнедеятельности и связи отдельных людей. Таких, какие были у него, у Ма, у Альфа.

Может жизнь там чуть теплилась и ее уже не восстановить. Может быть. Возможно, в живых оставался только один человек. И такое могло быть.

Индикатор горел! Система контроля жизнедеятельности. обладала самым высоким уровнем защищенности и дублирования из всех других систем контроля. Именно это давало какие–то надежды, что еще не все потеряно. Ведь сумел же Альф с друзьями именно таким образом найти их самих с Ма.

Сложившаяся ситуация была еще сложнее, чем предыдущая. Тут речь буквально шла о спасении человечества. Должен был быть исключен малейший риск. Но и подавать напрасные надежды не стоило. Поэтому только Ма знала об этом открытии Па.

Па прекрасно понимал, что работа предстоит длительная. Возможно, она займет годы. И как Альф искал их до конца, также и он будет делать все возможное, пока огонек жизни будет теплиться на пульте контроля. Поэтому для предстоящих работ, кроме желания и умения надо было иметь и хорошее средство связи двух пунктов: Убежища и города.

«От добра добра не ищут», – решил Па и, вспомнив их подводные переговоры, изобрел зеркальную связь на основе азбуки Морзе. Сама азбука ими хорошо была освоена. Зеркал же в городе можно было найти сколько угодно. Сбор их поручили Жвачкину.

Широкая натура Жвачкина не могла мелочиться. Получив разрешение, он весьма творчески отнесся к поручению. Скоро весь двор перед жилищем был заполнен зеркалами различной формы и размеров. После этого Па начал реализовывать свой план.

Первым делом на дороге возле дверей он неподвижно закрепил мощный лазерный фонарь на химических батареях. А на другой стороне улицы установил большое зеркало. Луч света от фонаря падал прямо на середину зеркальной поверхности. Поворачивая зеркало в разные стороны, Па добился того, что отраженный луч тонкой ниткой потянулся вдоль улицы.

Идея зеркальной связи заключалась в следующем. Луч от источника света отражался зеркалом и шел вдаль. Там, где дорога делала поворот, ставилось второе зеркало. Причем ставилось так, чтобы отраженный теперь уже от него луч шел и дальше вдоль продолжения дороги. Новый поворот – новое зеркало. Еще поворот – еще одно зеркало. И так до самого Убежища!

Около Убежища устанавливалось последнее зеркало с таким же источником света, как здесь. Включая и выключая фонарь, можно было посылать короткие и длинные световые сигналы, соответствующие точкам и тире азбуки Морзе. Учитывая небольшое расстояние между объектами, свет с мгновенной скоростью добирался от первого до последнего зеркала.

На месте сигнал расшифровывался и превращался в слова и фразы. Связь можно было вести как с одной, так и с другой стороны. Если бы не было фонарей, то вместо источника света можно было бы использовать солнечный «зайчик». Словив ручным зеркальцем луч солнца, «зайчик» надо было направить точно туда, что и луч от фонаря.

Преимущество лазера было в дальности передачи и четкости получаемых сигналов. Так как по яркости он не уступал солнечному свету, то пользоваться им можно было и днем. Солнечный зайчик ночью применить было нельзя.

Из города Па, Ма, Альф и Жвачкин выбрались под вечер. Это было сделано специально. Ведь с расстоянием сила луча уменьшалась. Поэтому ночью, в темноте, работать со светом становилось проще.

Другое дело космос! Там ничто не препятствует потоку света: ни пыль, ни атмосфера. Световой луч, не ослабевая, может десятки и даже тысячи лет лететь в безвоздушном пространстве, пока не уткнется в какую–нибудь планету или звезду.

Работа была не быстрая. Приходилось по нескольку раз возвращаться назад, делая поправки в установке зеркал. Зато очень удобно устанавливался первоначальный прицел луча. А затем эта светящаяся путеводная ниточка помогала им продвигаться в темноте.

Случались, правда, и казусы. Так, один раз Па неверно направил отраженный луч после очередного небольшого поворота дороги. Поворот–то был небольшой, да неверно нацеленный луч указал в канаву. И сначала Ма, а затем и Альф с верным другом Жвачкиным проскочили прямиком туда.

При этом Альф так трахнулся обо что–то лбом, что все вокруг него моментально осветилось розовым светом.

– Ой, как все стало видно, – не поняв, что случилось и не почувствовав поначалу боли, удивленно воскликнул он.

Но уже через секунду розовый свет сменился для него на темно–красный, в котором плавали большие желтые цветы и белые снежинки. И почему–то сильно заболел лоб.

Издалека до него донесся удивленный ответ Ма.

– А мне ничего не видно.

– И мне не видно, – подтвердил Жвачкин.

– Уже и мне, – еле сдерживая слезы, Альф понял почему остальным его сияние недоступно.

А с дороги тем временем доносилось «Ау! Где вы?». Это Па ездил туда и обратно вдоль поправленного луча и никак не мог понять, куда они подевались.

– Да здесь мы, в яме, – успокоила его Ма.

– А что вы там делаете?

– Как что? Любуемся тобой со стороны. Очень хорош! Особенно по голосу. Жаль что лица не видно.

Па подошел поближе, чтобы можно было его получше разглядеть, а заодно помог пострадавшим выбраться на дорогу.

Так, с небольшими приключениями, прошла ночь. А с рассветом перед ними открылось плато, на котором и располагалось Убежище.

Оно представляло из себя величественное зрелище. Огромный усеченный конус. Метров двести в диаметре внизу и метров, сто пятьдесят – вверху. Высота – с тридцатиэтажный дом. Ни одного окна. И вся поверхность в темных точках. Это были пауки различных приборов, рассеянные по окружности стены.

Окон и не должно было быть. По сути вся махина представляла собой один бетонно–металло-керамический колпак. Это была как–бы крышка над входом в подземные этажи. Все сооружение лучше всего было сравнить с айсбергом, одна десятая часть которого только видна над водой. По виду надводной части никак нельзя судить о подводной. Если наверху это блестящая гладкая ледяная поверхность, оплавленная солнцем, то внизу гигантские глыбы замерзшей сотни лет назад воды грозно и беспорядочно нависали одна над одной.

Массивный колпак не являлся монолитом, хотя по прочности во много раз превосходил его. Он весь был пронизан системами связи с внешними приборами. Именно из–за необходимости знать и анализировать внешнюю обстановку и возвели такого–гиганта над входом.

Глубоко внизу располагались десятки ярусов жилых помещений, складов, мини–заводов и служб обеспечения. В Убежище автономно от внешнего мира можно было прожить всю жизнь. Воздвигнутое несколько веков назад, оно выдержало столетия войн. А вот против невидимого таинственного излучения оказалось совершенно бессильным.

Прежде чем въехать на плато, Па свернул на небольшую боковую дорогу, ведущую прямо в лес. Там находился вспомогательный пункт управления Убежищем.

Па не питал иллюзий насчет работы пункта. Его влекла к себе лишь маленькая лампочка. И она не подвела его. Среди полной темноты бледно–розовый огонек жизни сверкал как яркий рубин в куче муссора.

Почему он горит, могла напридумывать только Аза. На всякий случай Па проверил остальную аппаратуру. Как и следовало ожидать, ничего не работало. После него те же операции, но прикладывая гораздо больше усилий, попытался повторить Жвачкин. Результат был тот же. Ничего не светилось, не крутилось, не говорило и не открывалось.

– Сила есть – ума не надо, – тихонько напомнил ему на ухо Альф.

– Была бы сила, а ум всегда нарастить можно, – не поняв юмора, серьезно отреагировал Жвачкин. Он был прав. Что такое ум для робота? Пара дополнительных блоков памяти. Только и всего.

Выйдя наружу, все обратили внимание на Ма, которая с каким–то удивлением рассматривала окружающий их лес, как будто в первый раз его видела.

Надеясь увидеть что–то интересное, также стали вертеть головами Альф и Жвачкин. Альфу это занятие скоро надоело. Жвачкин же никогда так быстро не сдавался..

И с усердием, достойным лучшего, он продолжал описывать круги головой.

Па такая картина только рассмешила.

– Дома никогда зарядку не делали. А после бессонной ночи вдруг стали. Может мне крикнуть вам Физкульт–Ура!?

– Ура! Ура! Ура! – в тон ему ответила Ма. – А ты сам оглянись вокруг. Я очень удивлюсь, если ты сам при этом не удивишься.

– Можешь сразу удивляться без моего верчения головой, – невозмутимо ответил Па. – Ничего удивительного я не вижу.

– Не видишь? А березы? А сосны? И… и… и, наконец, грибы. Те что вы с Альфом собрали. Теперь понял?

– Даже если ты к березам и соснам добавишь дубы и ели, я все равно ничего не понимаю.

– Не понимаешь? Березы какие?

– Зеленые, какие еще.

– А сосны?

– И сосны зеленые.

– А грибы, что, тоже зеленые?

– Ну, грибы разные.

– Вот видишь, разные, – торжествующе произнесла Ма. – Ну а месяц сейчас какой?

– Декабрь, конечно.

– Совсем и не конечно. Грибы, зеленые березы – это все в декабре–то?

– Постой, постой! Как это мне самому не пришло в голову? Я был тут два года назад. Стояла поздняя осень. Все было голо..

– Поздняя осень, ранняя зима. А сейчас здесь почему–то позднее лето. Это не кажется тебе удивительным? А зеленые сосны? Ведь после кислотных и радиоактивных дождей они почти все были желтые и засохшие. А о грибах в лесу вообще речи не было. Что–то случилось за эти два последние года!

Тут Альф, который внимательно вслушивался в их разговор, не выдержал:

– Это все действие излучения! Я понял!

– Да, похоже, что так, – согласился Па. – Излучение изменило климат земли. И теперь у нас не стало зим.

– И не стало снега, – грустно подсказал Альф.

– Жаль, что среди нас нет ни одного биолога, ~ заметила Ма. – Вот бы им была интересная задачка.

– А раз так, – подвел итог Па, – продолжим нашу зимне–летнюю экспедицию.

Так как солнце стояло высоко, то доделывать зеркальную связь решили вечером. Поэтому через час сами они были у подножия Убежища.

Жвачкин с уважением оглядел гигантское сооружение.

– Эх, похоже лопаткой здесь не покопаешь.

– Ни то что лопата, никакой снаряд его не прошибет, – подтвердил Па.

– А как мы будем копать?

– Пока не знаю. Надо думать. Для начала осмотрим основной пункт управления.

Основной пункт располагался на самом верху Убежища. Для подъема туда раньше использовался лифт, вмонтированный в узкую прорезь на покатом боку Убежища. По направляющему рельсу он двигался вверх и вниз с помощью каната и двигателя.

Но двигался раньше. Пришлось подыматься на стометровую высоту по металлическим скобам. Хорошо еще, что строители Убежища предусмотрели такую ситуацию.

Наверху Па первым делом осмотрел контрольные индикаторы. Как и в остальных пунктах, все они не действовали, кроме индикатора жизнедеятельности. В этом пункте управления, в отличие от других, имелись дополнительные механические рычаги управления. Но и они не поддались. Вывод был один. Все двери Убежища были заблокированы изнутри. И никого в живых там не имелось. Но убедиться собственными глазами в этом было невозможно.

При спуске вниз Ма попала в ту же ловушку, которую наши опытные путешественники давно прошли. Когда она забиралась наверх, то смотрела только на скобы и на свои руки. Теперь сверху она увидела весь путь целиком, который нужно было преодолеть, чтобы оказаться на земле. И ей стало плохо.

– Только на лифте и все, – была категорическая реакция Ма.

Пришлось Па подчиниться. И физик принялся за механику. По сути своей устройство лифта очень простое. К крышке его привязывается трос, который в самой верхней части подъема перебрасывается через блок и опять опускается вниз к двигателю на земле. Вал двигателя вращается в одну сторону – лифт поднимается. Вращается в другую – опускается.

Не долго думая, Па заменил электрический двигатель на ручной. Вместо электромотора с валом он он установил ручной вал в самом лифте. Такой лифт должен был работать по принципу колодца с водой. Крутишь ручку вперед, трос накручивается на вал и лифт, как ведро, идет вверх. Чтобы опуститься, надо ручку крутить в обратную сторону.

Таким образом Па быстро и просто решил задачу, которая тысячи лет считалась неразрешимой для древних философов. Может ли человек поднять самого себя? Решая чисто логически, ответ был отрицательным.

Правда, если бы здесь был Дормидонт, он вероятно смог бы привести им неопровержимый литературно–исторический факт более раннего доказательства. Когда барон Мюнхгаузен, будучи поставлен в безвыходное положение, сам себя вытащил из болота за волосы. Как говорится: нельзя, но если очень надо, то можно.

Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Пока мужчины всю эту технику организовали, прошло два дня. Особенно трудно было раздобыть шестерни разных диаметров, требующиеся для многократного увеличения силы, передающейся от руки крутящего вал к подымаемому грузу.

Все эти двое суток Ма провела на верхотуре Убежища. Па, как галантный кавалер, также был вынужден на это время уподобиться птице, даже свой отдых проводящей над землей.

Три раза в день Ма навещал Жвачкин, чтобы питанием подкрепить ее физические и моральные силы. Завтрак, обед и ужин не сильно отличались друг от друга. Шоколад, конфеты, булочки и пирожные, Вместо десерта – жвачка разнообразнейших типов, вплоть до «хлопушки».

Поначалу Ма пыталась доказать Жвачкину, что он не прав. Что надо есть обязательно горячие и обязательно жидкие блюда. Что после первого идет второе. Что сладкое едят только в самом конце приема пищи.

Но ничего из этого не вышло. Ей не хватило убедительности, и твердости. Говоря о пользе супов и борщей, она никак не могла забыть долгих месяцев общения с кушальницей. Это ясно было написано на ее лице. А Жвачкин был большой физиономист! Тут ему палец в рот не клади. Он сразу почувствовал слабинку в доказательствах Ма. V Жвачкин относился к ней немного по–другому, чем к Па. Несколько покровительственно. Хотя и уважал. Но не очень слушал. Да и как он мог относиться к ней иначе, если та, в конечном счете, выполняла почти все капризы Альфа. Жвачкин оказался еще и большим политиком. Это надо понимать.

– Его теория сладкой диеты не имела слабых мест.

– Диета полезна? Полезна! – отвечал он сам себе и Ма. – Она бывает разная? Разная. Из концентратов, которую вы применяли, сидя под водой. Суповая, которую нам предлагает наша кушальница. И шоколадно–конфетная, на которой я вскормил Альфа. А теперь давайте сравним результаты. Вы какими были, такими и остались. Альф же за это время вырос на целую голову. Посмотрите, каким красавцем стал!

Что тут было возразить? Альф и в самом деле по росту догнал Ма.

– Ладно, уговорил, Шоколадик, – вынуждена была согласиться Ма. – Давай сюда конфеты. Только чтоб их было побольше, – поспешила добавить она.

Жвачкин откинул свой панцирь–поднос и быстро заработал кнопками и рычажками. Кроме десяти больших конфет с вафелькой, специально для Ма он приготовил большую дымящуюся чашку горячего шоколада. Вместо первого.

– Ой, Шоколадик, я столько не выпью, – на всякий случай проговорила Ма, делая первых два больших глотка.

– Этому горю можно помочь. – И Жвачкин нажал очередную кнопочку на груди..

После слабого гудения изнутри вылез большой кусок пышного бисквита. Теперь может удастся?

– Попробую, попробую, – Ма окунула бисквит в шоколад, откусила и бисквита сразу стало заметно меньше. – Эфо фо чфо надо, – с полным ртом что–то произнесла Ма.

Диетная теория Жвачкина получила одобрение. А шоколадная практика помогала Ма гораздо легче переносить высотную жизнь.

В отличие от некоторых, Альф зря времени не терял. Пока Па занимался лифтов, а Жвачкин кормил Ма, он доканчивал устройство зеркальной связи с городом. Установил недостающие зеркала и отрегулировал их положение.

К этому моменту как раз и Па закончил свои работы. Ма торжественно была спущена Жвачкиным на землю. Закончилось ее долгое, как у Карлсона, сидение на крыше.

Вечером состоялся первый сеанс зеркальной связи. На фоне сумерек в зеркале около них отчетливо выделялось неподвижное пятно луча лазера, идущего от города.

– Сейчас мы проверим, как они там несут дежурство, – потер руки Па – А ну–ка, Жвачкин, пошли им всемирный сигнал бедствия «SOS».

Жвачкин включил свой лазерный фонарь и направил его в зеркало. Тотчас параллельно одному лучу со скоростью света, но в обратную сторону, помчался второй пучок световых волн. Жвачкин усиленно работал кнопкой, образуя точки и тире, летящие в темноту.

И никакой реакции.

– Спят. Я так и думал, – недовольно отреагировал Па. – Никто не наблюдает за связью.

– Даже такого ерундового дела нельзя им доверить! – был солидарен Жвачкин.

По его словам можно было подумать, что уж он–то все приказы выполняет беспрекословно.

Но вот, словно простроченный пулеметной очередью, один из лучей в зеркале вздрогнул и пропал. Затем, словно поплутав в темноте, появился опять, весело подмигивая своим глазом. Жвачкин прекратил свою морзянку, вчитываясь в чужую.

– Есть, работает, – обрадовалась Ма.

– Ну, наконец проснулись, – с облегчением вздохнул Па.

– Просят передавать помедленнее, – перевел сообщение Жвачкин. – Не могут за мной угнаться, – горделиво добавил он.

Жвачкин возобновил передачу, на этот раз мажимая кнопку медленнее.

– Ж–В–А–Ч–К–И–Н В–Е–Д–Е–Т П–Е–Р–Е–Д–А–Ч–У

В ответ пришло:

– Н–У И 3–А–Д–А–Л Ж–Е Н–А–М О–Н 3–А–Д–А–Ч–У

М–Ы В–М–Е–С–Т–Е В–С–Е Н–Е У–Г–А–Д–А–Л–И

Ч–Т–О Б–У–К–В–Ы «СОС» О–Б–О–З–Н–А–Ч–А–Л–И

По ответу чувствовались язык и стиль Азы.

– И я не знаю, что буквы «СОС» обозначают, – поддержала Азу на расстоянии Ма.

– По правде говоря, я и сам не знаю, – немного смутился Жвачкин. – Па сказал передать «СОС», я и передал.

– Так ты бы спросил, если не понял, вошел в диспут Па. – Я просил передать не просто «СОС», а мировой сигнал бедствия «SOS». Это специальный сигнал и обозначается он специальными значками. Поэтому произносится он «СОС», а пишется как «SOS». Обозначает же SAVE OUR SOUL, т.е. СПАСИТЕ НАШИ ДУШИ. Теперь понятно, почему твои друзья так долго реагировали на срочный сигнал бедствия.

– Так я же не знал.

– Учиться никогда не поздно, – успокоил его Альф.

После установки двусторонней связи, еще несколько дней они исследовали Убежище и окружающую его местность. Все было безрезультатно,

Глядя на очертания Убежища, теперь им казалось, что легче попытаться найти источник излучения и ликвидировать его. Это оставалось их единственным шансом.

С тем и отправились в обратную дорогу. Чтобы помочь Ма, Па взял ее на буксир, связав оба велосипеда веревочкой. Ей оставалось только смотреть по сторонам и наслаждаться летней природой в разгаре зимы.

И вот тут–то Ма сообщила Па нечто такое, что теперь уже он чуть было не съехал на полной скорости в кювет.

– А не кажется ли тебе, что наша Аза не робот? – задала она ему простенький вопрос.

– А кто? – чуть не подавился от неожиданности Па и резко вильнул рулем в сторону.