Текст книги "Череп грифона"

Автор книги: Гарри Норман Тертлдав

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 29 страниц)

Наемник Птолемея забрал благовония и покинул агору. Он не беспокоился о том, что осада продлится вечно; он просто хотел насладиться передышкой, которую давала ему рана.

Хотел бы Менедем смотреть на вещи так же оптимистично.

Мимо прошагал жонглер, удерживая в воздухе фонтан из шести или восьми ножей, чашек и кожаных мячей. Кто-то кинул ему монету. Жонглер ловко поймал ее и отправил в рот, не упустив ни одного предмета.

Менедем любил такие представления. В другой день он бы тоже бросил парню несколько оболов. Но сегодня он позволил жонглеру пройти мимо без вознаграждения. Артист неодобрительно на него взглянул, однако получил в ответ твердый взгляд. Учитывая, какие новости Менедем только что узнал, он решил, что ему сейчас нельзя тратить ни крупицы серебра.

Соклей сказал:

– Значит, Миндос отпадает. Может, двинемся на Калимнос? Это ненамного дальше. Или мы могли бы вернуться в Книд под парусом, а не на веслах.

– С каждым днем мне этого хочется все больше, – признался Менедем. – Мы же добрались сюда с середины пролива между Калимносом и материком. Поэтому, полагаю, у нас неплохие шансы уйти отсюда за один переход. Но все равно… – Он нахмурился. – Я не люблю так рисковать.

– Ты – капитан, – сказал его двоюродный брат. – Наверное, я должен быть благодарен, что в море ты более осторожен, чем на суше.

– Ха, – негромко ответил Менедем.

Соклей часто попрекал его куда более резко.

– Благовония из прекрасных родосских роз! – возвысил голос Менедем. – Бальзам из Энгеди – прекрасное лекарство и замечательное благовоние. Чернила высшего качества! Пурпурная краска!

К вечеру они с Соклеем продали немного чернил и бальзама. Еще они продали благовония, а какой-то мелкий торговец купил у них краску. Но их прибыль и близко не подошла к полутора минам, которые приходилось выплачивать морякам каждый день.

На пути обратно в гавань Соклей сказал:

– Надеюсь, нам не придется продавать шелк, который мы купили у Пиксодара.

– Хоть бы не пришлось! – ответил Менедем. – Продать его здесь мы сможем только себе в убыток. Мы уже это проходили.

– Не напоминай, – попросил Соклей. – Но если нам придется добывать серебро, чтобы продолжать платить команде… – Он пнул дорожную грязь.

* * *

– Нет, ничего нового, – сказал Диоклей, когда они взошли на борт «Афродиты». Но потом начальник гребцов покачал головой: – Хотя беру свои слова обратно. Один из пятиярусников Птолемея приковылял в гавань, сидя в воде на добрых полтора локтя ниже, чем полагалось бы.

Менедем выругался.

– Опять эти вонючие плотники будут по уши в работе. – Он повернулся к Соклею. – Лучше бы мы отправились прямиком в дом проксена. Таких новостей я предпочел бы не слышать.

– Тут уж ничего не поделаешь, мой дорогой, – ответил его двоюродный брат. – Это ведь все равно произошло, услышали бы мы об этом или нет.

Он сказал правду, но она мало утешила Менедема. Менедем уже сделал пару шагов по сходням, собираясь вернуться в город, пока не стемнело, как вдруг Диоклей сказал:

– Кто-то сюда идет – и очень торопится.

– Клянусь египетской собакой! – воскликнул Соклей. – Это же Полемей!

Великан рысил по пристани к акатосу. Он помедлил на полдороге, чтобы оглянуться через плечо, будто опасался погони. Никого не увидев, он поспешил дальше.

– Радуйся, Менедем, – сказал он, задыхаясь. – Ты должен увезти меня отсюда, и быстро.

– Что? – ошеломленно спросил Менедем. – Почему?

Племянник Антигона нахмурился.

– Сейчас скажу тебе почему. Этот шлюхин сын Птолемей думает, что я раздаю серебро некоторым из его офицеров, чтобы заставить их переметнуться ко мне, вот почему… Что, конечно же, ложь, – добавил он спустя пару многозначительных сердцебиений.

– Конечно. – Менедем ни на мгновение ему не поверил.

– Так вы увезете меня отсюда? – вопросил Полемей. – Ради всех богов, я заплачу обычную плату за перевоз и даже больше. Назовите цену – и я не буду торговаться. Я засыплю вас драхмами, только увезите меня от этого ублюдка.

Соклей чуть заметно качнул головой. Но в этом деле Менедем не нуждался в советах двоюродного брата.

– Прости, почтеннейший, – сказал он Полемею, – но мы и сами здесь застряли. Проклятое крутобокое судно врезалось в нас, и мы который уже день ждем, когда же починят наш акатос. Если мы покинем гавань, то наверняка затонем, не успев пройти и стадии.

Он преувеличил, но Полемей этого не знал.

Махнув рукой, Менедем продолжал:

– Кроме того, ты видишь и сам – большей части команды нет на борту. Так как я могу отплыть?

Полемей гортанно зарычал – такой рык мог бы издать отчаявшийся затравленный зверь. Он снова посмотрел в сторону города и на этот раз взвыл, увидев приближающийся быстрым маршем отряд гоплитов.

– Спрячьте меня! – попросил он. Но потом сказал: – Слишком поздно. Они меня уже видели.

И выдернул из ножен меч.

Воины были в шлемах и носили корселеты, некоторые – бронзовые, другие – льняные; все имели при себе щиты и длинные копья. Им не пришлось бы долго биться с македонцем, не имевшим доспехов, но их предводитель, офицер, над шлемом которого колебался пурпурный султан, вежливо кивнул Полемею.

– Какой смысл драться, о благороднейший? – спросил он. – Почему бы тебе не пойти с нами, чтобы разобраться в этом недоразумении?

Менедем подумал, что с Полемеем этот номер не пройдет, однако тот уцепился за надежду, как тонущий хватается за соломинку.

– Пусть будет так, как ты говоришь, – ответил он и вложил меч в ножны.

Повинуясь офицеру, его окружили воины правителя Египта.

Потом капитан посмотрел на Менедема и Соклея.

– Почему бы и вам, родосцы, не пойти с нами, чтобы мы могли выяснить, что именно здесь происходило?

Он высказал это как просьбу, но на самом деле то был приказ. Менедем это понял. Он пошел по сходням, Соклей – за ним.

Правда была на их стороне. Но поверит ли им Птолемей?

ГЛАВА 8

Птолемей испытующе переводил взгляд с Соклея на Менедема и обратно. Соклей всеми силами старался твердо смотреть на Птолемея. Он думал, что их допросит какой-нибудь прислужник, но никак не ожидал предстать перед самим правителем Египта.

– Итак, – хрипло проговорил Птолемей, – вы утверждаете, что вовсе не обсуждали с этим человеком цену, за которую его от меня увезете?

– Верно, господин, – ответил Соклей. – Кроме того, даже если бы мы с братом и захотели его увезти – а мы этого не хотели, как повторяем снова и снова, – мы не смогли бы выйти в море с Полемеем на борту.

Над головой Птолемея затрещал факел. Солнце село, но благодаря факелам и лампам в андроне резиденции правителя Египта было светло почти как днем.

Птолемей подался вперед, обратив волевое, с резкими чертами лицо к двум родосцам.

– А почему нет? – спросил он.

– Потому что у нас пробоина и течь, вот почему! – воскликнул Менедем, выйдя из себя. – Если не веришь, спроси любого из своих плотников. Мы обхаживаем их уже почти месяц, но они плюют на нас – они слишком заняты починкой твоих проклятых судов, чтобы хоть на обол заботиться о других!

Соклей боялся, что его двоюродный брат заговорил слишком смело, но Птолемей лишь кивнул и заметил:

– Ты высказал без утайки все, что у тебя на уме, так ведь?

– Да, господин, – ответил Менедем. – Если бы мы могли починить судно, нас бы уже давно здесь не было, и тогда тебе не пришлось бы гадать, не вступили ли мы в сговор с племянником Антигона.

– Предположим, я спрошу своих плотников, заглядывали вы к ним или нет? – сказал Птолемей.

– Клянусь египетской собакой, давай! – выпалил Менедем, и снова Соклей подумал, что это, пожалуй, лишнее – прибегать именно к такому проклятию, стоя перед правителем Египта.

– Твои люди скажут тебе, что мы надоедали им, как вши в волосах, – продолжал Менедем.

– Хе. – Птолемей задумчиво почесался. – У меня бывали вши пару раз – даже больше. Я ненавижу этих маленьких ублюдков.

Он кликнул одного из своих людей – воина, а не слугу – и негромко с ним заговорил. Парень кивнул и поспешно вышел.

– Посмотрим, сказали ли вы правду, – продолжал Птолемей.

Он, видимо, ожидал, что родосцы встревожатся. Но Менедем ответил только:

– Прекрасно.

– И что теперь будет с Полемеем? – спросил Соклей – эта мысль сейчас занимала его в первую очередь.

Птолемей нахмурился.

– Этот шлюхин сын пытался переманить моих офицеров милыми речами и взятками. Я подобрал его, шелудивого бродячего пса, и вот как он со мной обошелся? Он больше не получит от меня ни единого куска, только глоток: завтра негодяй выпьет цикуту. – Он обратил на Соклея грозный взгляд. – И что ты об этом думаешь?

– Могу я посмотреть, господин? – выпалил тот.

– Что? – Птолемей изумленно заморгал. Уж такого ответа он никак не ожидал. Он уставился на Соклея еще мрачнее. – Зачем?

Соклей пожалел, что ляпнул, не подумав. Он постарался ответить, тщательно подбирая слова:

– Видишь ли, я учился в афинском Лицее и знаком с людьми из Академии, из той самой школы, которую основал Платон. А еще я читал в истории Платона о том, как умер Сократ. Мне бы хотелось увидеть такое самому, если можно.

– Я тоже читал «Федона», – сказал Птолемей, и теперь настала очередь Соклея удивиться: правитель Египта был похож на воина, а не на человека, изучающего философию.

И Птолемей удивил его снова, продолжив:

– Этот человек божественно пишет.

– Д-да, – запинаясь, ответил Соклей: он изумился не потому, что был не согласен, а потому, что не кто иной, как грубоватый Птолемей, высказал такое мнение.

Находясь все в том же расположении духа, правитель Египта вздохнул и проговорил:

– Хотел бы я с ним встретиться. Мне было девятнадцать или двадцать, когда он умер, но я не добрался до Афин до… в общем, я попал туда позже.

«До битвы при Херонее, имел он в виду, – понял Соклей. – До той битвы, в которой Филипп Македонский сокрушил мощь Афин».

Он пристально посмотрел на правителя Египта. Битва при Херонее произошла за три года до рождения самого Соклея. Столько всего случилось с тех пор – поразительные завоевания Александра Великого, войны его преемников, – что видеть человека, который тогда сражался, само по себе уже казалось удивительным.

«А ведь этот человек всего на несколько лет старше моего отца», – напомнил себе Соклей. Но Птолемей побывал в стольких местах и сделал так много…

Мысли самого правителя Египта текли в другом направлении. Он погрозил пальцем и сказал:

– Я тебя предупреждаю, на деле все это не так мило, как рассказывает Платон.

– Господин? – Потерявшись в своих размышлениях, Соклей упустил нить беседы.

– Я имею в виду отравление цикутой, – пояснил Птолемей. – Ты уверен, что хочешь это видеть?

– О, – отозвался Соклей и после раздумья добавил: – Да. Да, хочу. Я… мне хотелось бы знать, через что прошел Сократ.

– А, – сказал Птолемей. – Это я могу понять. Может, это и глупость, но я могу такое понять. Ладно, юноша. Я держу племянника Антигона в соседнем доме. Приходи туда завтра рано утром, и ты увидишь то, что хочешь увидеть. Но смотри не опаздывай, мои люди не станут ждать. Договорились?

– Договорились, – сразу ответил Соклей. – Спасибо, господин.

– Не благодари меня, пока не узнаешь, на что ты себя обрек. – Птолемей повернулся к Менедему. – А как насчет тебя? Ты тоже хочешь посмотреть на смерть Полемея?

Менедем покачал головой.

– Только не я. Все, что я хочу, – это получить плотника. Как по сигналу, в тот же миг в андрон вошел человек, которого отсылал с поручением Птолемей.

– Ну? – отрывисто спросил правитель Египта.

– О господин, – поклонился воин, – все корабельные плотники говорят, что эти родосцы им страшно надоели – цеплялись к ним, как пиявки в болоте.

– О, вот как? – проворчал Птолемей.

Посланец кивнул.

Генерал указал на Менедема.

– Ты получишь плотника завтра утром и сможешь наблюдать за его работой, вместо того чтобы наблюдать за смертью Полемея.

– Спасибо тебе большое, – ответил Менедем. – Думаю, я заключил более выгодную сделку, чем Соклей.

– Ты и твой двоюродный брат – вы оба хотите видеть то, что вас больше всего интересует, – сказал Птолемей. – Просто это разные вещи.

Он показал на дверь андрона.

– А теперь убирайтесь отсюда. Я и так уже потратил на вас слишком много времени.

– Можно попросить факел, чтобы не возвращаться на судно в темноте? – спросил Соклей.

– Возьмите один из тех, что освещают двор. – На этот раз Птолемей сделал еще более царственный жест.

Соклей ретировался, Менедем следовал за ним по пятам.

Снаружи все еще теплился слабый свет, достаточный, чтобы с помощью факела родосцы могли отыскать дорогу.

Едва они отошли на порядочное расстояние от резиденции Птолемея, Менедем выпалил:

– Ты что, спятил?

– Почему?

Повернув к брату голову, Соклей вляпался во что-то влажное и противное. Он повозил ногой по грязи, чтобы отчиститься.

– Нет, просто мне любопытно. Птолемей это понял. Он понял даже лучше, чем я ожидал.

– Он понял, что ему ничего не стоит ублажить сумасброда, – сказал Менедем.

Соклей снова покачал головой.

– Нет, я не верю, что он подумал именно так. Он сам читал Платона. Я никак не ожидал этого от македонца, хоть Аристотель и был учителем Александра.

Менедем молча прошел несколько шагов, потом заметил:

– Что ж, может, это и к лучшему. Ты все-таки убедил его, что мы не были в сговоре с Полемеем. И… – Менедем сделал пару танцующих шагов, его тень дико заметалась в свете факела, – мы все-таки починим «Афродиту»!

– Это хорошо, – согласился Соклей. – Это очень хорошо. Мы наконец-то сможем двинуться в Афины.

– Сперва – в Милет, – сказал Менедем, идя по причалу.

Соклей подавил вздох.

– Да славятся боги! – вскричал Диоклей, когда они вновь взошли на борт торговой галеры. – Когда вас увели воины, я и представить себе не мог, что с вами будет.

– Вообще-то мы тоже этого не знали, – ответил Соклей. – Но теперь все в порядке.

– Даже лучше, чем просто в порядке, – добавил Менедем. – Завтра мы получим плотника.

– Браво! – воскликнул Диоклей. Испросил: – А что получит Полемей?

– Глоток напитка, – ответил Соклей, – после которого ему уже никогда не захочется пить.

– Это… О! – Начальник гребцов быстро сообразил, что к чему. – Что ж, не могу сказать, что меня это удивило. Если играешь в такие игры и проигрываешь, будь готов платить.

– Именно так, – согласился Соклей и сделал паузу, ожидая, что Менедем расскажет Диоклею и немногим остававшимся на борту морякам о событиях этого утра.

Но Менедем сказал только:

– Клейтелий будет гадать, что с нами сталось. Надо завтра послать кого-нибудь в его дом, чтобы дать знать о случившемся. И я бы не возражал против того, чтобы сделать еще парочку заходов с его рабыней. – Он пожал плечами. – Что ж, завтра у меня будет твердая палуба, а не мягкая постель, да и девицы рядом не будет. Полагаю, тут уж ничего не поделаешь.

И он улегся на досках палубы так спокойно, как будто вокруг на тысячи стадий не было ни мягких постелей, ни женщин.

Диоклей прошел вперед, чтобы выспаться, сидя на скамье гребца, и прислонился к обшивке, как делал всегда, ночуя на борту судна.

Соклей снял хитон, сложил его в виде подушки и лег рядом с Менедемом, завернувшись в гиматий, чтобы было теплей.

– Спокойной ночи, мой дорогой, – пробормотал он.

– Спокойной ночи, – ответил его двоюродный брат. – Лучше тебе не спать завтра допоздна, или ты упустишь свой шанс.

Он сказал это саркастическим тоном и все-таки был прав.

– Ты обычно просыпаешься раньше меня, – отозвался Соклей. – Потряси меня, если я все еще буду спать.

– Хорошо, но почему ты хочешь такое увидеть… – Менедем не договорил, повернувшись спиной к Соклею.

Через несколько мгновений он уже храпел. Соклей еще некоторое время бодрствовал, но недолго.

* * *

Он проснулся оттого, что Менедем толкал его в плечо. Солнце еще не встало.

Соклею понадобилось мгновение, чтобы вспомнить, почему двоюродный брат будит его так рано. А вспомнив, он перестал тихо жаловаться и сказал:

– Спасибо. А то я спросонья было позабыл, что мне надо сделать.

Соклей проглотил хлеб, сыр и вино, натянул одежду и поспешил к городу.

Когда он добрался до улицы, где жил Птолемей, он без труда догадался, в котором из домов рядом с резиденцией правителя Египта держат племянника Антигона – это здание охраняло больше воинов, чем дом самого Птолемея. Сколько людей Полемея явились с Халкиды на Кос? Достаточно, чтобы правитель Египта поневоле нервничал, каким бы спокойным ни казалось все в настоящий момент.

Соклей назвал свое имя одному из стражников, дежуривших перед дверью.

– Скажи мне и имя твоего отца, – отозвался тот.

Когда Соклей это сделал, воин кивнул.

– Хорошо, ты и в самом деле тот самый.

Он слегка постучал в дверь.

– Откройте, родосец пришел.

Дверь открыл не раб, а еще один воин.

– Пойдем со мной, – отрывисто проговорил он и повел Соклея в андрон.

Во дворе тоже было полно вооруженных людей. Воины, собравшиеся в андроне, были старше и, судя по виду, более высокого ранга.

«Свидетели, посланные Птолемеем», – подумал Соклей.

Одно кресло в комнате оставалось пустым.

Тот, кто привел родосца, махнул рукой в сторону этого кресла, и Соклей, садясь, изумленно покачал головой: правитель Египта подумал обо всем.

Полемей вошел в андрон несколькими минутами позже. Он не был связан или закован, и воины, шагающие с ним рядом, явно держались настороже.

Полемея ожидало ложе рядом с маленьким обеденным столом. Племянник Антигона возлег на это ложе и гневно уставился на людей, пришедших посмотреть, как он умрет.

– К воронам всех вас, – хрипло сказал он. Потом заметил Соклея. – Еще один падальщик ожидает мертвечины, а?

Прежде чем Соклей смог найти слова для ответа, в комнату вошел человек, неся простую глиняную чашу. Он поставил ее на стол и двинулся было к выходу.

– Подожди, – остановил его Полемей. – Скажи, здесь достаточно, чтобы я мог совершить либатий, прежде чем выпью?

Вздрогнув, Соклей вспомнил, что Сократ задал тот же самый вопрос – по свидетельству его тюремщика. Человек, который принес чашу, кивнул.

– Если хочешь, давай. Здесь достаточно, чтобы убить слона.

– Не хотим рисковать, а? – не без гордости проговорил племянник Антигона.

Он взял чашу и пролил из нее несколько капель, как бы совершая возлияние вином в честь Диониса. Потом выпил яд. Опустив чашу, он скорчил ужасную гримасу.

– Ох, клянусь богами, отвратительное пойло. Вы никогда больше не увидите, чтобы я его пил.

– Браво! Храбро сделано, – пробормотал офицер, сидевший рядом с Соклеем.

Родосец склонен был согласиться. Полемей, может, сполна заслужил то, что получил, но умирал он как человек отважный.

И это было еще не все. Приговоренный к смерти выплеснул осадок из чаши на пол андрона, сказав:

– Это – для красавца Птолемея.

Он как будто играл в коттаб и хвалил красивого мальчика.

Двое офицеров Птолемея открыто рассмеялись. Их хозяин был великим человеком и заслуживал похвалы за многие достоинства, но едва ли отличался красотой. Соклей подумал, что благодаря своему массивному сложению Птолемей, должно быть, выглядел в юности таким же непривлекательным, как и он сам.

Полемей уставился на парня, который принес цикуту.

– Я ничего не чувствую, – сказал он. – Что мне теперь делать?

Походи, пока твои ноги не отяжелеют, если хочешь, – ответил тот. – Потом просто ляг. Снадобье подействует.

Племянник Антигона пробормотал что-то мерзкое себе под нос. Воины внимательно наблюдали за ним с копьями наготове. Теперь Полемею было нечего терять, и кто мог сказать, что ему взбредет в голову? Заметив, что за ним пристально наблюдают, приговоренный сложил пальцы в оскорбительном жесте.

Полемей шагал туда-сюда, туда-сюда. На все это ушло больше времени, чем ожидал Соклей. Когда он читал Платона, у него сложилось впечатление, что Сократ умер очень быстро. Но ведь Сократ был стар и всего лишь среднего роста. Полемей же был огромен, как медведь, и в самом расцвете сил. Может, поэтому требовалось больше времени, чтобы цикута на него подействовала.

Прошел почти час, прежде чем Полемей фыркнул и сказал:

– Я не чувствую ног.

Он стал бледен, на лбу у него выступил пот.

Соклей огляделся в поисках человека, который принес смертельную дозу, но тот покинул андрон. Один из офицеров Птолемея сказал:

– Теперь ты, наверное, можешь лечь.

– Правильно.

Полемей с трудом добрался до кушетки и, опустившись на нее, заявил:

– А ведь этот шлюхин сын утверждал, что снадобье безболезненно. Еще одна ложь.

– А что ты чувствуешь? – спросил Соклей.

– Выпей такое сам и узнаешь, любопытный ублюдок, – ответил Полемей. Но потом продолжил: – Чувствую, будто мои ноги и живот в огне. И я… – Он перегнулся через край кушетки, и его шумно вырвало.

Кроме обычного острого запаха рвоты почувствовался кислотный запах, абсолютно незнакомый Соклею, – он понял, что это вонь цикуты.

Сидевший рядом с родосцем офицер махнул одному из воинов:

– Ступай приведи того, кто принес сюда яд. Выясни, не спасет ли Полемея тот факт, что он выблевал. Если спасет… – Он полоснул себя большим пальцем по горлу.

Воин поспешно вышел.

Но отравитель вернулся со словами;

– Нет, теперь уже поздно. Полемей может продержаться еще немножко, но он все равно мертвец. Когда дело касается цикуты, человека должно вырвать сразу, в противном случае ему точно не выжить.

Полемея снова вырвало спустя полтора часа. Он проклял Птолемея и всех людей в комнате, которые смотрели, как он умирает. Соклей сплюнул в подол хитона, чтобы отвратить беду. И не он один так поступил.

– Холодно, – простонал племянник Антигона. – До чего же холодно. И в глазах темнеет.

Он помолчал, потом покачал головой.

– Не может быть, чтобы было уже так поздно. Проклятое снадобье лишает меня зрения.

Несмотря на пагубное действие цикуты на тело, ум его оставался трезвым.

Соклей предпочел бы, чтобы он бредил.

Спустя некоторое время Полемей обосрался, добавив новую вонь к той, что уже стояла в андроне.

Человек, давший ему яд, подошел к нему и сказал:

– Я собираюсь ощупать тебя, чтобы выяснить, как далеко зашло действие зелья.

– Давай, – ответил Полемей. – Ниже пояса я больше ничего не чувствую.

Отравитель ощупал его пах и живот.

– Твое тело холодное снизу и до пупа. Когда холод поднимется к груди, наступит конец, потому что твое сердце остановится и ты не сможешь дышать.

– Хотел бы я, чтобы это случилось поскорее, – сказал громадный македонец. – Я не хочу лежать тут, воняя, как Птолемей.

Даже в преддверии смерти он имел смелость поносить человека, который отправил его на эту смерть. Но правитель Египта имел право так поступить. В «Федоне» Платон совершенно ясно рассказывал о том, как погиб Сократ, не желая представить своего любимого учителя в нелестном свете.

Полемей начал тяжело дышать, каждый новый вдох давался ему все с большим трудом.

– Эринии… пусть возьмут… вас всех… и особенно… Птолемея… – сказал он, с силой выдыхая слова.

Все с большими усилиями он вдохнул еще несколько раз, а потом, испустив последний слабый вдох, затих.

Человек, который дал Полемею яд, подержал его запястье, нащупав пульс, как это делает лекарь.

Когда он выпустил руку Полемея, она безжизненно упала на кушетку. Отравитель кивнул всем находившимся в комнате:

– Все кончено, почтеннейшие.

– Давно пора, – проворчал офицер рядом с Соклеем, встал и потянулся. – Мне надо помочиться.

Другой офицер сказал:

– Помните, мы должны перемешать его людей с нашими – их не должно собраться вместе столько, чтобы причинить неприятности.

Это показалось Соклею весьма разумным, наверняка приказ исходит от самого Птолемея.

Еще один офицер добавил:

– Пока мы платим им вовремя, от них не будет больших хлопот. Наемники первым делом беспокоятся о том, как бы набить свой карман, а уж потом обо всем остальном. – Он вздохнул. – Пойдем отсюда. Тут воняет.

Соклей тоже рад был оказаться наконец на свежем воздухе.

Его тень казалась крошечной лужицей у его ног – время близилось к полудню. Он и не сознавал, что пробыл в андроне так долго. Несколько рабов зашли в комнату и вынесли труп Полемея. Соклей гадал, знает ли хозяин дома, что его жилище использовали как место казни. Не хотел бы он оказаться на его месте, и дело было не только в том, что теперь придется вызвать жреца и ритуально очистить помещения. Как потом, скажем, давать симпосии там, где человека предали смерти?

К счастью, Соклею не надо было беспокоиться об этом. Он никогда больше не увидит этого места, и хорошо.

Воин вежливо отворил перед ним дверь. Когда Соклей шагнул на улицу, стражник спросил:

– Ты выяснил то, что хотел знать?

«И что мне на это ответить? Мне было любопытно, как действует цикута, но хотел ли я и вправду смотреть, как умирает человек?»

Обнаружив, что эти два обстоятельства никоим образом нельзя отделить друг от друга, Соклей вздохнул и сказал:

– Полагаю, что выяснил.

Он поспешил прочь, прежде чем стражник смог задать еще какой-нибудь вопрос, над ответом на который Соклею не хотелось бы думать.

* * *

Когда он вернулся в гавань, Менедем окликнул его:

– Все кончено, а?

Соклей кивнул.

– Как он себя вел? – спросил его двоюродный брат. Так хорошо, как только возможно, – ответил Соклей. Птолемей был прав – все это намного отвратительней, чем описал Платон. – И поспешил сменить тему разговора: – А что с «Афродитой»?

Не успел Менедем ответить, как из-под палубы юта раздались удары молотка.

Капитан акатоса просиял.

– Это Никагор, – сказал он. – Он явился сюда сразу после того, как ты отправился в город, и до сих пор трудится без устали, как Талос.

– Эйя, Никагор! – громко окликнул плотника Менедем. – Выйди, чтобы выпить чашу вина и поздороваться с моим двоюродным братом!

Раздалось еще несколько ударов, потом кто-то – должно быть, Никагор – отозвался снизу:

– Дай мне сперва вколотить на место этот нагель. После этого я весь в твоем распоряжении.

И удары возобновились.

– Он уже соединяет доски обшивки, вот как? – Соклей был впечатлен. – А этот парень знает свое дело!

– Я слышал тебя. Спасибо за комплимент. Надеюсь, я и вправду неплохой мастер, – отозвался Никагор.

Он сделал еще несколько ударов и буркнул:

– Ну вот. Теперь эта дрянь будет держаться как следует.

– Но лучше всего то, что платит ему Птолемей, – сказал Менедем.

– Хорошие новости, – согласился Соклей. – Вынужденный простой и так уже обошелся нам слишком дорого.

Потом он понизил голос:

– Может, Птолемей благодарен нам за то, что мы не отплыли вместе с племянником Антигона?

– Может быть. – Менедем тоже ответил негромко. – Чтоб меня вороны склевали, если я знаю, куда бы мы его увезли, если бы вообще захотели куда-то везти.

Соклей кивнул.

– Да уж!

Полемей ухитрился настроить против себя всех македонских генералов, кроме Лисимаха в Трасе и Селевка далеко на востоке, да и то, без сомнения, он не поссорился и с этими двумя лишь по той причине, что почти не имел с ними дел.

Никагор взошел по лесенке на ют. Плотник был нагим, как моряк. Это был мужчина сорока с лишним лет, широкоплечий, с могучими руками и покрытыми шрамами узловатыми пальцами.

– Радуйся, – приветствовал он Соклея, вытирая потный лоб.

– Радуйся, – ответил Соклей. – Похоже, ты неплохо потрудился.

– Само собой, – сказал Никагор. – Спасибо, – кивнул он Менедему, который поднес ему обещанное вино.

Плотник пролил несколько капель на палубу, выпил и снова переключил внимание на Соклея.

– После всех починок, которыми я занимался за последнее время, эта для меня – почти что праздник.

– О таком я не подумал, – признался Соклей.

– Ты бы подумал, если бы занимался моей работой, – ответил плотник. – Тараны сами по себе плохи. Повреждения при столкновении судов, вроде того, в которое вы попали, еще хуже, потому что таран вонзается быстро и его плавники делают проломы только там, куда попадают. Но если вы думаете, что вам сильно не повезло, то посмотрел бы я, как вы запели бы, попади в ваше судно возле ватерлинии пара-другая камней весом в тридцать мин.

– Это так плохо? – спросил Соклей.

– Просто скверно, – ответил Никагор. – Иногда в таких случаях приходится менять половину всей обшивки. И само собой, капитан вопит, что он должен как можно быстрее вернуться в море и что все будет навечно потеряно, если плотник не починит его судно немедленно. Хочется просто утопить таких крикливых ублюдков, клянусь богами… Они думают, что ты распоследний тупица и ничего не можешь сообразить сам.

– До чего же нам повезло, что мы тебя наконец заполучили, – сказал Менедем. – Я потратил пару месяцев и кучу усилий, прежде чем вообще смог найти плотника. Конечно, ведь «Афродита» не военное судно.

– Нет, но ты вполне сможешь сражаться, если придется. И, – проницательно заметил Никагор, – в большинстве случаев иметь возможность сражаться означает, что тебе не придется этого делать, верно?

– Верно, – согласился Соклей. – Ты глядишь прямо в корень.

– Пытаюсь, – ответил плотник. – И к тому же с этой игрой я знаком и сам. Это касается не только кораблей. Мне не приходилось драться вот уже лет двадцать, а все потому, что у меня грозный вид. – Он показал кулак и ухмыльнулся. – Может, я и впрямь грозен, а может, и нет. Но никто не хочет выяснять это, рискуя своей шкурой. Согласен?

– Согласен, – кивнул Соклей.

С ним самим люди тоже редко желали ссориться, потому что он был значительно выше среднего роста. Соклей отлично знал, как обманчива бывает внешность.

Никагор проглотил остаток вина, вытер рот и поставил чашу.

– От души благодарю, почтеннейший. Это как раз то, что мне было нужно, – сказал он Менедему и опять исчез под палубой юта.

Мгновение спустя плотник снова застучал молотом.

– Хороший человек, – сказал Соклей. – Хотел бы я знать, сможешь ли ты уговорить его выйти с нами в море.

Капитан «Афродиты» засмеялся.

– Милый братец, ты читаешь мои мысли. Именно об этом я его и спросил, но Никагор ответил: «Я зарабатываю на жизнь починкой судов. Ты думаешь, я настолько туп, что захочу путешествовать на одном из них, зная обо всем, что с кораблями может случиться?»

– Хм. – Соклей пощипал себя за бороду. – И что это говорит о нас с тобой?

Менедем снова засмеялся.

– Да уж ничего хорошего наверняка.

* * *

– Давайте, ленивые шлюхины дети! – окликнул Диоклей гребцов «Афродиты». – Не щадите ни спин, ни рук! Вы что, разучились орудовать веслом? Риппапай! Риппапай!

Несколько моряков застонали, налегая на весла. Слушая эти стоны, Менедем понял, как сильно сказался на его команде вынужденный отпуск.

– К вечеру у нас будет много натруженных мускулов, – предсказал он, когда «Афродита» скользнула к гавани Коса.

– Наверняка, – согласился келевст. – А еще будут волдыри на ладонях, как и весной.

– Если натереть ладони маслом в начале гребли, волдырей будет меньше, – сказал Соклей.

– Неплохая мысль, – согласился Диоклей, ударяя в бронзовый квадрат, чтобы задать гребцам ритм. – Время от времени я и сам так делал, когда работал веслом, а греб я так часто, что мои ладони стали твердыми, как рог.