Текст книги "Череп грифона"

Автор книги: Гарри Норман Тертлдав

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 29 страниц)

– Ты доверял нам достаточно, чтобы позволить себя сюда привезти. Почему же ты думаешь, что мы вдруг превратились в шпионов Антигона, едва нашли в гавани место для стоянки?

Полемей рывком вскочил на ноги.

– Я сыт по горло твоей дерзостью, ты, смазливый маленький катамит, и…

– Довольно! – Низкий, сердитый окрик Птолемея без усилий перекрыл все другие голоса в комнате. – Родосец задал честный вопрос.

– Он привез меня сюда за плату. – Полемей указал на кожаные мешки, полные монет. – Если мой дядя даст ему серебро, он все ему расскажет.

– А что он сможет рассказать? Что ты здесь? – Птолемей пожал плечами. – Антигон и так узнает об этом завтра в то же самое время. Он держит здесь своих людей, как и я держу осведомителей на материке. Не одна, так другая лодка ускользнет с Коса и доставит ему новости. Тут уж ничего не поделаешь.

Племянник Антигона нахмурился. Он, без сомнения, не любил, чтобы с ним не соглашались или пререкались. Будучи человеком высокородным, Полемей нечасто сталкивался с подобным поведением, а когда сталкивался, мог почти всегда не обращать на это внимания. Но он не мог игнорировать Птолемея, пребывая в цитадели правителя Египта.

– Что ж, тогда… прекрасно, – сказал он, даже не скрывая своего неудовольствия. – В таком случае расскажи им все, почему бы и нет?

– Я вовсе не собираюсь им ничего такого рассказывать, – ответил Птолемей. – Я лишь заметил, что ты поступил глупо, оскорбляя родосцев без веской причины. Я так сказал и повторяю это.

Если бы взгляды могли убивать, Птолемей был бы уже мертв, а рядом с ним на полу лежали бы бездыханные Соклей и Менедем. Соклею больше всего хотелось задержаться и послушать, как пререкаются два выдающихся человека: если это не сырье, из которого делается история, что же тогда является таким сырьем?

Но в то же время Соклей не хотел, чтобы Полемей еще больше разозлился на них с Менедемом, равно как и не хотел сердить Птолемея, злоупотребляя его гостеприимством. Поэтому он нехотя проговорил:

– Мы, пожалуй, лучше вернемся на «Афродиту».

– Хорошая идея, – одобрил Птолемей. – И вы, вероятно, хотите получить эскорт. Я бы на вашем месте побоялся идти без охраны по улицам с таким множеством серебра.

– Благодарю, господин… Да, ты прав, – ответил Соклей. – И если бы я мог переговорить с твоим управляющим насчет вина…

– Конечно. – Птолемей отдал несколько четких приказов.

Один из рабов вышел, наверное, чтобы переговорить с оставшимися снаружи воинами. Другой провел родосцев во двор, где их встретил управляющий – пухлый, суетливый коротышка по имени Клеоним, знавший все о косских виноторговцах. Соклей узнал у него все необходимое и покинул резиденцию Птолемея.

К тому времени, как они вернулись на «Афродиту», Соклей понял, что тащить двадцать мин серебра по улицам Коса нелегко не только из-за риска подвергнуться ограблению. Его руки как будто стали на ладонь длиннее, чем были в начале пути. Менедем, похоже, чувствовал себя не лучше. Серебряные монеты казались даже тяжелее, чем весил бы, скажем, связанный поросенок того же объема, что и мешок.

Воины двинулись обратно к обиталищу Птолемея, и тогда Соклей проговорил:

– Что ж, теперь я знаю, почему в племянника Антигона невольно влюбляются повсюду, где бы он ни появился, а ты?

– Да, он на редкость очаровательный парень, – согласился Менедем.

Теперь они могли говорить о Полемее что угодно: ведь его больше не было на борту «Афродиты». Соклей был бы доволен еще больше, если бы вообще никогда с ним не повстречался. Но все-таки они заработали на Полемее.

Едва очутившись на борту акатоса, братья засунули мешки с серебром в тесное место под палубой юта, откуда грабителям – или тому нечистому на руку моряку, который мог затесаться в их команду, – было бы труднее всего украсть деньги.

Вынырнув из тайника, Соклей сказал:

– А теперь мы сможем сделать то, что должны были сделать, когда оставили Кос в прошлый раз.

– И что же это такое, почтеннейший? – невинно спросил Менедем. – Муштровать команду сильнее обычного, обучая людей, как надо уходить от пиратов и как следует сражаться с ними, если не удастся уйти? Ты, без сомнения, прав.

Соклей, к счастью, больше не держал в руках мешок с пятью минами серебра. В противном случае он мог бы попытаться размозжить двоюродному брату голову. Но поскольку мешка у него в руках не было, он улыбнулся Менедему волчьей улыбкой.

– Конечно, мы можем заняться и этим тоже, – сказал он, – по пути в Афины.

* * *

Но как бы сильно того ни хотелось Соклею, «Афродита» не отправилась в Афины немедленно. Во-первых, Менедем сдержал данное команде обещание позволить морякам пару дней покутить на Косе в награду за тяжелую работу, которую они проделали, гребя в штиль на восток от Китноса. А во-вторых…

Менедем с усмешкой смотрел на Соклея, шагая рядом с ним по улицам Коса.

– Ты сам виноват, мой дорогой, – сказал он. – Поэтому не имеешь ни малейшего права корчиться и стонать, будто готов обосраться, как Дионис в «Лягушках».

– Ох, к воронам Аристофана! – прорычал Соклей. – И к воронам Дио…

– Ты ведь не хочешь этого сказать! – перебил Менедем, прежде чем двоюродный брат успел обругать бога виноделия.

– То есть ты не хочешь, чтобы яэто говорил. – Соклей очень хорошо все понял.

– Ладно, пусть будет так. Яне хочу. Как угодно. Только не говори таких вещей!

Менедем был традиционно религиозным молодым человеком. Он верил в богов в том числе и потому, что в них верил его отец, но знал, что у Соклея другие воззрения. По большей части тот не афишировал своих взглядов, но, когда Соклей оговаривался, Менедем, не церемонясь, давал понять, что не любит таких замечаний.

– Осторожней! – взвыла женщина из окна второго этажа и выплеснула на улицу содержимое ночного горшка.

Предупреждение позволило Менедему и Соклею вовремя отпрыгнуть в сторону. Парню, который вел в поводу ослика, повезло меньше, на него плеснула вонючая дрянь. Он погрозил кулаком в сторону окна, выкрикивая ругательства.

Вот видишь? – сказал Менедем, когда они с Соклеем пошли дальше. – Аристофан так же правдив, как и Еврипид.

Соклей просто не обратил на это внимания, что было у него верным признаком прескверного настроения.

– Ты сам виноват, – повторил Менедем. – Тебе не надо было расспрашивать управляющего Птолемея о вине, которым нас угостили…

– Слушай, заткнись, – сказал Соклей.

Потом с облегчением показал на дверь.

– Думаю, нам нужен именно этот дом.

– Давай проверим. – Менедем постучал.

– Кто там? – спросили из-за двери на эллинском языке, но с акцентом.

Дверь даже не приоткрылась.

– Здесь живет Никомах, сын Плейстарха, виноторговец? – спросил Менедем.

– А вы кто? – Дверь все еще была закрыта, но голос по другую сторону звучал уже не так враждебно.

– Два родосских торговца.

Менедем назвал свое имя, представил Соклея и продолжал:

– Мы бы хотели поговорить с Никомахом насчет закупки вина.

– Подождите.

После этого наступила тишина. Менедем начал постукивать пальцами по бедру, Соклей с вожделением смотрел в сторону гавани. Менедем понимал, что, если им прямо сейчас не откроют, ему будет трудно уговорить двоюродного брата задержаться.

Соклей уже перешел от нечленораздельного ворчания к членораздельному, и тут дверь наконец отворилась и в дверном проеме показался эллин с тронутой проседью бородой; его дружелюбная улыбка демонстрировала сломанный передний зуб.

– Радуйтесь, 'рузья мои. Я – Никомах. Как поживаете?

Большинство жителей Коса говорили на дорийском диалекте, похожем на выговор жителей Родоса, но этот человек говорил на ионическом, опуская звонкие звуки в начале слов.

– Радуйся, – слегка раздраженно ответил Менедем.

Он снова представился, представил Соклея и добавил:

– Из-за своего грубого раба ты почти лишился возможности заключить с нами сделку.

– Ибанолл – кариец, упрямый, как Цербер, – со вздохом сказал Никомах. – Он живет в 'оме еще со 'ремен моего отца. Иногда 'ывает, что от раба просто никак не отделаться. А я о 'ас слышал, это же 'ы 'ыполняли какое-то поручение Птолемея?

– Верно, – ответил Менедем. – Мы только что доставили сюда с Эвбеи племянника Антигона.

Соклей предостерегающе приложил палец к губам, следуя за Никомахом во двор, но Менедем только пожал плечами и покачал головой. Полемей не делал секрета из своего пребывания здесь, протопав через город у всех на виду к резиденции правителя Египта; да и сам Птолемей прекрасно понимал, что шила в мешке не утаишь. Так почему бы им и не извлечь выгоду из того, что они привезли на Кос племянника Антигона?

Никомах присвистнул.

– Одноглазому Старику там, на материке, это совсем не понравится. Хотя, если уж на то пошло, ему не нравится ничего, что 'елает с ним Птолемей в эту кампанию. Андрон – там.

Он повернул налево.

Посреди двора стоял согбенный, тощий, лысый человек с кустистой белой бородой и смотрел на них таким свирепым взглядом, какой Менедем до сих пор видел только у орла. Без сомнения, это и был Ибанолл. Раб гневно уставился на Соклея и Менедема, и последний подивился, что же его так разъярило. Раб считает их мошенниками, которые обманут его хозяина? Или злится лишь потому, что ему пришлось отвечать на стук в дверь?

«Наверное, лучше мне этого не знать», – подумал Менедем.

И Соклей тоже ни о чем не спросил.

В андроне к Никомаху присоединился гладко выбритый юноша, он был помоложе обоих родосцев.

– Это мой сын, Плейстарх, – представил его виноторговец. – Я обучаю его своему ремеслу, так же как 'аши отцы обучали не так 'авно 'ас. Скажите, чем могу 'ыть 'ам полезен, и посмотрим, что я смогу сделать.

– Мы пили твое вино у Птолемея, – ответил Менедем. – Оно нам понравилось, поэтому Соклей узнал у тамошнего управляющего имя поставщика. Мы бы хотели купить вино и погрузить его на борт акатоса.

– У вас торговая 'алера, вот как? Тогда 'ам нужно самое лучшее, – сказал Никомах.

Менедем кивнул.

Повернувшись к сыну, виноторговец продолжал:

– Акатос не может 'зять много груза. Они 'елают 'еньги, продавая самые лучшие товары тем, кто может себе позволить такое купить. В прошлом году один такой акатос пришел в порт 'аже с павлинами на 'орту – помнишь? – с ума можно сойти! Они плыли в Италию, чтобы 'ыручить там за павлинов как можно 'ольше.

– Вообще-то это было наше судно, – сказал Соклей.

– Да ну? – воскликнул Никомах.

Оба родосца кивнули.

– И 'ы хорошо на них 'аработали? – спросил виноторговец.

– Великолепно. – Менедем не преминул бы похвастаться, даже если бы ему пришлось солгать – таковы были правила игры.

Сейчас он сказал правду, но если бы ему пришлось соврать, он говорил бы таким же искренним тоном.

– Что ж, это хорошо, – кивнул житель Коса. – А теперь 'ы хотите 'аработать на 'ине, верно?

– Вино у тебя прекрасное. – Менедем повернулся к Плейстарху. – Твой отец прав. Мы берем только самое лучшее. В прошлом году мы вывезли с Коса ариосское вино. Оно обошлось нам недешево, но в результате мы получили прибыль. По всему побережью Внутреннего моря повсюду делают вино, но по большей части это дрянное пойло. Когда у тебя есть кое-что получше, люди за это платят.

– Ариосское 'ино самое лучшее, – согласился Никомах. – Мне 'ы хотелось сказать, что я сам 'елаю напитки не хуже, но тогда 'ы в лицо назовете меня лжецом. И все же я не стыжусь своего 'ина. – Он посмотрел на Менедема. – И тебе оно тоже явно понравилось, иначе бы тебя 'десь не 'ыло.

Менедем ухмыльнулся в ответ.

– Я же тебе говорил, то была мысль моего двоюродного брата.

– Вино очень хорошее, – сказал Соклей. – Мне бы хотелось его купить – если мы сможем себе это позволить.

Глаза Никомаха сверкнули.

– Начнем с того, что вы не 'едняки, иначе не занимались 'ы своим 'елом. И если 'ы скажете, что Птолемей не заплатил 'ам как следует за то, что 'ы 'оставили сюда племянника Антигона, тогда уже я назову 'ас лжецами.

– Может, ты и прав, мой друг, но это не значит, что мы можем швырять деньги на ветер, – сказал Менедем. – Если бы мы так поступали, то мигом бы разорились. И даже если бы я захотел маленько потранжирить, мой двоюродный брат меня бы за это отлупил. – Он указал на Соклея. – Хотя по виду и не скажешь, он ужасно свирепый.

Соклей выглядел не столько свирепым, сколько раздраженным. Ему не нравилось, когда его дразнили. Но Менедема это нисколько не беспокоило, особенно во время торга.

Плейстарх воспринял слова Менедема буквально и посмотрел на Соклея с уважением, которого не выказывал раньше. Однако Никомаха, казалось, это замечание только позабавило.

– Терпеть не могу 'итья, – сказал он. – Ну и какая цена покажется 'ам справедливой? – Он поднял руку. – Нет, не отвечайте. Полагаю, сперва надо попробовать 'ино!

Он кликнул раба – не Ибанолла, отличавшегося скверным нравом, а другого – и велел принести образцы вина и хлеб с оливковым маслом в придачу.

Вино оказалось таким же сладким и крепким, как и то, которое пили в андроне Птолемея. Оно не могло сравниться с изумительным золотистым ариосским, но какое вино могло с ним сравниться?

После нескольких глотков Менедем сказал:

– Я понимаю, почему оно приносит тебе четыре или пять драхм за амфору.

– Четыре или пять? – Плейстарх побагровел. – Это оскорбление!

Его отец покачал головой.

– Это не оскорбление, сын. Это просто начало торга. Он знает, что 'ино стоит 'трое 'ороже, но не может просто 'зять и сказать так.

– Вино хорошее, – проговорил Соклей, – но втрое дороже оно никак не стоит. Если ты будешь настаивать – удачи тебе в поисках покупателей, которые заплатят подобную цену.

– Мы сможем найти таких покупателей, – сказал Плейстарх.

– Возможно, но нас среди них не будет, – заметил Менедем. – Такие деньги мы в прошлом году заплатили за ариосское. Ваше вино хорошее, но не настолько.

Они торговались почти до полудня. Никомах снизил цену до десяти драхм за амфору; Менедем с Соклеем подняли свою до восьми. И на этом они застряли.

– Простите, 'рузья мои, но я не 'ижу 'озможности и дальше сбавлять цену, – проговорил Никомах.

Менедем посмотрел на Соклея. Тот слегка покачал головой. Менедем был с ним согласен.

– И ты нас прости, – сказал он хозяину дома. – Но вряд ли мы сможем заработать, если еще поднимем цену. Если бы мы снова направлялись в Италию, я еще мог бы рискнуть, однако на побережье Эгейского моря… Если ты и вправду не можешь сбавить цену ниже десяти драхм…

Очень часто подобная угроза заставляла участника торга по-другому взглянуть на вещи. Но на сей раз Никомах со вздохом сказал:

– 'оюсь, что не могу.

Он повернулся к сыну.

– Иногда лучшая сделка – та, которая не 'аключается.

– Верно. – Менедем встал.

То же самое сделал и Соклей.

– Рад был с тобой познакомиться, почтеннейший. – Менедем кивнул Никомаху. – Мы часто приходим на Кос. Может, в следующий раз сделаем еще одну попытку.

* * *

Ибанолл, раб-кариец, все еще стоял во дворе, когда Менедем и Соклей двинулись к входной двери. Выражением лица и позой раб напомнил Менедему неряшливого старого аиста, примостившегося на крыше.

– Пустая трата времени, – прохрипел он родосцам.

Если бы он стоял на одной ноге, сходство с аистом было бы полным.

– Милый парень, – заметил Менедем, едва очутившись на улице.

– А уж какой приветливый! – Но Соклей сказал это не весело, а раздраженно и мгновение спустя объяснил почему: – Однако этот старый зануда прав. Мы попусту потратили время, а ведь сейчас уже могли бы…

– Ты хотел сказать: «Мы могли бы плыть к Афинам», так? – перебил его Менедем. – Но ты ошибаешься. Мы все равно не смогли бы отчалить нынче утром, не нарушив данного команде обещания. Неужели забыл? И к тому же покупка вина была твоей идеей.

– О, – чуть тише проговорил Соклей, – ты прав. – Потом он облегченно вздохнул. – Вот и хорошо. Теперь у меня не так скверно на душе из-за того, что я выпытал у управляющего Птолемея имя виноторговца.

Они пошли к гавани.

– Я тут подумал… – некоторое время спустя сказал Менедем.

– Браво, – ответил Соклей таким тоном, что стало ясно: он хвалит двоюродного брата, потому что тому нечасто приходится думать.

Отказавшись попасться на удочку, Менедем продолжал:

– Я думал, как нам лучше попасть отсюда в Афины.

– Конечно, тем же путем, каким мы шли, чтобы подобрать Полемея, – ответил Соклей. – Хотя на Кикладах, наверное, всех от нас уже тошнит.

– То-то и оно. Там опасные воды – мы видели это сами. И скоро они станут еще опасней. Люди Полемея, во всяком случае некоторые из них, двинутся как раз этим путем. Я не хочу на них наткнуться. Единственная существенная разница между наемниками и пиратами – у последних есть суда. И когда наемники садятся на корабль, они непременно превращаются в пиратов.

– Ты и вправду усердно думал, – заметил Соклей. – Хорошо сказано.

– И конечно, к тому времени, как мы двинемся назад, города Островной лиги могут прознать, что мы тайком провезли мимо них племянника Антигона, – продолжал Менедем. – А так как Островную лигу создал Антигон…

– Там вряд ли нам сильно обрадуются, – закончил за брата Соклей.

Менедем кивнул.

– Как же нам тогда попасть в Афины? – нахмурился Соклей.

– Вот об этом я и размышлял, – ответил Менедем. – Предположим, мы отправимся в Милет и провернем там кое-какие торговые дела…

– Предположим, мы этого не сделаем, – сказал Соклей. – Милет – цитадель Одноглазого Старика, и… – Он не договорил, и вид у него внезапно стал преглупым. – А, понятно. Весть о том, что мы сделали, туда еще не донеслась.

Теперь Менедем позволил себе сарказм:

– Браво!

Его двоюродный брат снова нахмурился.

– И все-таки мне это не нравится.

– Кто бы сомневался, мой дорогой, – рассмеялся Менедем. – Ведь это означает еще одну задержку перед тем, как твой череп грифона будет официально представлен афинскому обществу. Но подумай сам: из Милета мы сможем отплыть на северо-запад, к Икарии, и либо остановиться по дороге на Самосе, либо провести ночь в море, а потом двинуться напрямик через Эгейское море к каналу между Андросом и Эвбеей вместо того, чтобы скакать от острова к острову. Торговцы почти не пользуются таким путем, а значит, им не пользуются и пираты. Мы сможем добраться незамеченными почти до самой Аттики.

Он наблюдал за Соклеем, который обдумывал его слова. Менедем прекрасно сознавал, что двоюродному брату его предложение не по душе. Большинство людей, когда кто-то препятствовал исполнению их желаний, накидывались на обидчика; Менедем нередко видел, как это происходит. Вот и у Соклея губы дернулись, но он не произнес вслух ни единого ругательства из тех, что проносились в его голове. Вместо этого он сказал:

– Что ж, мне это не слишком нравится, но вынужден признать: так, наверное, будет лучше и для судна, и для наших дел. Поступим, как ты сказал.

– Я думал, ты поднимешь больше шума!

Соклей криво улыбнулся:

– Если хочешь, могу поскандалить.

– Не стоит. – Менедем тоже улыбнулся. – Рад, что ты такой благоразумный. Просто не многие на твоем месте так бы себя повели.

– О, я буду драться, как дикий кабан, если сочту, что прав, и выпущу кишки у охотничьих псов нелогичности, которые станут кусать меня за пятки, – заявил Соклей. – Но какой смысл горячиться и париться, отстаивая ложные убеждения?

– И все-таки ты мог бы меня переспорить. Вообще-то у тебя были неплохие шансы, – ответил Менедем. – Вспомни, как расправился Плохой Логик с Хорошим Логиком в «Облаках».

– Ты все время поминаешь эту грязную пьесу, – сказал Соклей. – Ты же знаешь, что она не входит в число моих любимых.

– Но в ней много хорошего, – возразил Менедем. – К тому времени, как Плохой Логик заканчивает свою речь, Хороший Логик понимает, что почти все афиняне – шайка широкозадых катамитов.

– Но это неправда! – запротестовал Соклей.

– Так считают люди, – ответил банальностью Менедем. – И пьеса очень смешная.

– То, что люди считают истинным, часто влияет на то, как они себя ведут или как говорят, и потому и впрямь становится истинным, – задумчиво проговорил Соклей. – Я же гонюсь за правдой, следуя туда, куда она меня приведет, куда бы она ни привела…

Он погрозил Менедему пальцем.

– Но я бы никогда не вышвырнул правду за борт, чтобы заставить кого-то посмеяться.

– Ты – воплощенная добродетель. – Менедем мог бы сказать это насмешливо, так как его двоюродный брат и впрямь бывал иногда занудным.

Но тот и в самом деле обладал многими добродетелями, и сейчас Менедем как никогда был склонен их признать, ведь Соклей не поднял шума из-за того, что им предстояло двинуться в Милет.

– А вон и «Афродита», – показал Соклей.

Пара моряков на борту торговой галеры заметили капитана и тойкарха и помахали им. Менедем помахал в ответ и вытер лоб тыльной стороной ладони.

– Жарко и влажно, – проворчал он.

– И то правда. – Соклей посмотрел на север. – И по-моему, поднимается легкий ветер.

Он говорил так, будто надеялся, что его разуверят. Но Менедем, к сожалению, был с ним согласен.

– Надеюсь, мы не попадем в бурю, – сказал он. – Сезон поздноват для бурь, но мне не нравится, как парит. Такое обычно бывает перед грозой.

– Согласен, – ответил Соклей. – Может, нам не стоило отпускать команду для кутежа?

Менедем пожал плечами.

– С равным успехом можно попасть в шторм и в Милете, и посреди Эгейского моря.

Он шагнул с присыпанной песком грязи на доски пристани, нагретые солнцем и гладко отшлифованные босыми ногами бесчисленных моряков.

Когда они с Соклеем приблизились к «Афродите», Аристид спросил:

– Так завтра на судно принесут знаменитое косское вино? Боюсь, что нет, – покачал головой Менедем. – Никомах заломил слишком высокую цену.

– О, как плохо, – отозвался впередсмотрящий.

Многие моряки проявляли живой интерес к тому, что происходило на «Афродите», и Аристид был одним из них. Может, он мечтал стать торговцем, а может, хотел служить капитаном на борту торгового судна. Скорее всего, первое. Но и второй вариант был весьма возможен – если бы Диоклею больше повезло, он бы занимался нынче именно таким делом. Но время Диоклея еще могло прийти; скорее всего, должно было прийти.

Менедем тоже задал вопрос:

– По ту сторону пролива, в Галикарнасе, видно что-нибудь интересное?

Нет, шкипер, – ответил Аристид. – Там все тихо. Здесь военные галеры Птолемея снуют туда-сюда у входа в гавань, и вполне можно разглядеть вдали маленькие, как блохи, суда Антигона, которые занимаются тем же. Два этих флота даже не пробуют приблизиться друг к другу.

– Тем лучше, сказал Менедем. – Я бы не хотел выйти из гавани и очутиться в гуще морского сражения.

– Надеюсь, ничего подобного не случится! – воскликнул Аристид.

Соклей негромко проговорил:

– О, так у тебя на уме были военные суда, когда ты спрашивал про Галикарнас? А я думал, ты все еще беспокоишься насчет обманутого мужа, которого взбесил пару лет назад.

– Смешно, – сквозь сжатые зубы ответил Менедем. – Очень смешно.

Не покинь он тогда спешно Галикарнас, он мог бы вообще оттуда не выбраться: обманутый муж жаждал его крови. Но Менедем все же заставил себя посмотреть на северо-восток, где на материке лежал город.

– Я когда-нибудь туда вернусь.

– Но не под своим настоящим именем, – отозвался Соклей. – Если только ты не придешь туда со своим флотом.

Вероятно, он был прав. Разумеется, прав; Менедем и сам это прекрасно понимал, но не собирался в этом признаваться.

– Думаю, в случае необходимости я мог бы вернуться туда и сейчас. А через пару лет тот человек даже не вспомнит моего имени.

Его двоюродный брат фыркнул.

– Да он не забудет тебя до самой смерти. И даже после смерти тень его захочет преследовать тебя.

– Сомневаюсь. – Теперь Менедем говорил более уверенно. – К тому времени наверняка появится еще один мужчина, и даже не один, на которого он будет злиться еще больше. Если его жена проявила ко мне благосклонность, значит, она проявит благосклонность и к кому-нибудь другому. Таковы женщины. И ее, вероятно, снова поймают. Она хорошенькая, но глупая.

Соклей, по своему обыкновению, тщательно обдумал аргументы брата.

– И верно, характер сильно не меняется, – признал он. Но потом показал пальцем на Менедема. – Это касается не только женщин, но и мужчин. Вспомни, как прошлым летом ты…

– Я не знал, что Филлис была женой хозяина дома, – запротестовал Менедем. – Я думал, она простая служанка.

– Сначала ты и вправду так думал. Но ведь ты вернулся за добавкой, когда выяснил, кто она такая на самом деле. Помнишь, как тебе пришлось выпрыгнуть из окна?

– Однако это сошло мне с рук, – ответил Менедем.

– Ага, а потом муж послал за тобой громил, – напомнил Соклей. – И пройдет еще много времени, прежде чем ты сможешь вернуться в Трас. И в скольких еще городах на побережье Внутреннего моря ты станешь нежеланным гостем?

Он хотел заставить собеседника почувствовать себя виноватым. Но Менедем не пожелал доставить двоюродному брату такое удовольствие.

– Нежеланным гостем? О чем ты? Женщины в обоих городах приняли меня так гостеприимно, что лучшего и не бывает!

– Да, с женщинами ты умеешь ладить, кто бы сомневался, – сказал Соклей. – Но ты не можешь извлечь из них выгоду.

– Ты говоришь, как мой отец, – раздраженно ответил Менедем.

И, как ни странно, Соклей понял, что лучше не продолжать. И этим он существенно отличался от Филодема: старик на его месте никогда бы этого не понял.